Текст книги "Поцелуй ангела (сборник)"

УТРО

Утро. Пробуждение. Почти проснулась. Чувствую, как в приоткрытое окно вместе с теплым ветерком врываются запахи и звуки весны. Весело чирикают хлопотливые воробьи, воркуют влюбленные голуби в предвкушении долгого лета. Упоительно пахнет сиренью, старый куст под окном уже расцвел. Ранние солнечные лучи путаются, играя в тюлевой занавеске, которая медленно колышется, словно ленивый морской прибой. Я смотрю через опущенные ресницы, всё плывет в радуге. Дверь в комнату тихонько открывается и входит молодая и красивая мама. Она осторожно садится на край моей кровати, наклоняется и ласково шепчет мне на ушко, щекоча своими волосами мою щёку. Я полной грудью вдыхаю её упоительный и ни с чем не сравнимый запах, она пахнет фиалками. Я неумело притворяюсь спящей. Она нежно говорит:

– Где здесь мой ангелочек? Солнышко уже встало, и птички запели и тебе, ласточка, пора просыпаться.

Она целует меня в обе щёчки. Я не выдерживаю, открываю глаза и начинаю смеяться, тяну к ней свои руки и обвиваю ими её шею, крепко прижимаюсь. Два сердца бьются в унисон, сливаясь в одно.

Я выбираюсь из белоснежного облака подушек в накрахмаленных, с оборками из искусного шитья, наволочках. Сама в длинной ночной рубашке, которая утопает в нежных кружевах. Мои волосы рассыпались по плечам крупными кольцами, они вьются и отливают золотом, я блондинка. Весь мой облик напоминает рисованных ангелочков.

Я весело смеюсь и радуюсь предстоящему дню.

Утро. Пробуждение. Сработала привычка, и я уже почти проснулась. Всё равно слышно, даже через плотно закрытые пластиковые окна, нескончаемый поток транспорта. Однообразный шум проезжающих машин иногда пронзает сирена скорой помощи и милиции. Никакие суперокна не спасают. Весна. Поток стал плотнее, скоро лето и автомобильные пробки будут регулярно образовываться с раннего утра. Под окном вместо газона, где раньше рос старый куст сирени, сделали автостоянку. Сосед, хлопнув дверцей машины, начал прогревать мотор по старой привычке, несмотря на то, что зима уже закончилась. Я подумала, что всё равно придется покупать воздухоочиститель, а то летом не выживешь.

Смотрю через опущенные ресницы, почти ничего не видно. Нет солнца, оно плотно закрыто постоянными облаками и смогом.

Будят меня электронные часы, начиная подавать ритмичные неприятные звуки, под которые точно не поспишь. Всё равно лежу, стараясь окончательно проснуться. Постельное бельё темно-синего цвета в крупную полоску без всяких излишеств и уж точно не накрахмаленное. На мне надета серая футболка большого размера, и я давно не напоминаю ту маленькую принцессу из детства. Локоны состригла в короткую мальчишескую стрижку, волосы крашу – уже появляется седина. Облако из подушек заменила одна единственная, плоская и набитая гречишной шелухой, но всё равно не спасает от остеохондроза, просыпаюсь с чувством онемения в руках. По утрам я уже не смеюсь и не радуюсь, меня ждет длинный и тяжелый рабочий день.

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ

Природа была к нам милостива. Давно Москва не знала такого настоящего зимнего убранства. Вечная бесстыдная серость города прикрылась сначала легким снежком, а потом немного, как бы играючи, завьюжило. И наступила настоящая новогодняя погода с медленно падающими крупными снежинками, которые налипали на ветки деревьев, превращая их в сказочные персонажи. Росли сугробы. Природа прикрывала наготу города и дарила радостное настроение.

Клавдия Кондратьевна сидела на диване и увлеченно смотрела очередную серию душераздирающего бразильского сериала. На экране бушевали нешуточные страсти. Машинально смахнула непрошенную слезинку со щеки. Что-то в последнее время она стала замечать за собой несвойственную ей сентиментальность. Вдруг раздался звонок. От неожиданности вздрогнула. Как-то резко и непрошено прозвучал он и, самое главное, как ей показалось, требовательно. Она никого не ждала. Чувство недовольства и какой-то смутной тревоги зашевелилось у неё в груди.

Клавдия всю жизнь отличалась осторожностью и предусмотрительностью. А сейчас, тем более в такое-то время! Шагу нельзя ступить, предварительно не обдумав, как следует, и тщательно не просчитав все последствия. Вот на днях она вытащила из покореженного почтового ящика заботливо отпечатанную листовочку, где пенсионеров предупреждали не открывать дверь незнакомым людям, особенно, если они называются работниками социальных служб. «Ага, дождешься их, как же», – подумала Клавдия Кондратьевна. И, продолжая свой внутренний монолог, стала развивать эту больную для неё тему дальше: «Если даже сама в Собес придешь, и то на тебя смотрят, как на «врага народа», который незвано вторгся в их мирно текущий ритм жизни по распределению всевозможных благ для себя, любимых. До настоящих адресатов – пенсионеров и инвалидов они никогда не доходят, если только какие-нибудь крохи. Вероятнее всего, для отчетности начальству, что работа ведется и все нуждающиеся охвачены неустанной заботой незримыми работниками Собеса. Да эти убогие даже и не представляют, что им положено от государства. Этот список охраняется, как самый наисекретнейший документ. Утечки не должно быть. Всем этим смело пользуются социальные работники, нисколько не смущаясь, что берут чужое. Да что об этом, – в горести думала она. – Воровство принято на всех уровнях, так что это стало нормой жизни и никого не возмущает и уже даже не удивляет…» Клавдия Кондратьевна увлеченно развивала любимую тему.

Но в дверь позвонили ещё раз. Она тяжело подняла грузное и не совсем уже послушное тело, ускорила шаг, шаркая старыми растоптанными шлепанцами. Осторожно, чтобы не было слышно, подошла к двери и с интересом прильнула к «глазку», чтобы увидеть непрошенного гостя. Увиденное её чрезвычайно насторожило и даже напугало. В первый момент даже перехватило дыхание. По очертанию силуэта она узнала или ей показалось, что там, за дверью, стоит её давно погибший сын Сергей. Клавдия невольно ахнула и словно срослась с дверью, смотрела и не верила глазам своим. Но столько лет прошло! Она внимательно всматривалась в человека за дверью. «Как похож! Этого не может быть!» Парню, на вид, столько же лет, сколько было и её сыну, когда тот погиб в автомобильной аварии. Гость из прошлого. Раздался третий звонок, от которого Клавдию всю затрясло. Событие воспринималось, как нереальное. Она отпрянула от двери и прижалась спиной к стене, словно боялась, что он её может увидеть. Пауза не могла больше длиться, и срывающимся от волнения голосом спросила:

– Вам кого?

Ей ответил приятный и такой узнаваемый голос:

– Извините, это квартира Кузнецовых?

– Да, это квартира Кузнецовых! – и торопливо, словно вдогонку: – А вы что хотели?

– Мне нужна Кузнецова Клавдия Кондратьевна.

Она невольно вздрогнула, услышав своё имя. И запинаясь, спросила:

– А по какому делу?

– Откройте, пожалуйста. Мне необходимо вас увидеть. Не бойтесь!

Она ещё раз взглянула в глазок. И не веря самой себе, начала дрожащими руками открывать множество запоров на двери. Ей было страшно терять последнюю преграду между прошлым и настоящим. Сердце бешено билось, обдало жаром. Но она всё равно это сделает. Она узнает, кто Он!

Дверь медленно открылась. Их разделял только порог. Взглянув на гостя, она невольно вскрикнула и прижала руку ко рту. Как похож! Молодой человек стоял напротив и внимательно всматривался в её лицо, словно пытаясь узнать и запомнить. Прошло время. Гость повторил свой вопрос, дабы убедиться в правильности ответа:

– Это Вы, Клавдия Кондратьевна?

– Да, это я!

Парень смотрел прямо в глаза, не отрываясь. Казалось, он хотел проникнуть ей прямо в душу, чтобы понять для себя то, что являлось для него очень важным и давно мучившим его. Она стояла, как каменная, не могла даже спросить, кто он и зачем пришел. Но вдруг он просто сказал:

– Спасибо.

Резко повернувшись, ничего не объяснив и не прощаясь, стал быстро и легко спускаться по лестнице. Клавдия продолжала стоять не в силах пошевелиться, смотрела ему в след.

Постепенно, когда давно уже замолкли шаги, на неё нахлынули воспоминания.

Когда-то у неё был сын Сергей, и женат он был на скромной девушке Татьяне, которая родила ему сынишку Сереженьку. Малыша назвали в честь отца, за небывалую схожесть со старшим Сергеем. Жили они дружно и счастливо. Любили друг друга. И всё было у них хорошо, если бы не мать Сергея – Клавдия Кондратьевна, которая никак не могла смириться с тем, что сын ослушался её и женился не по её воле, а по любви.

Она невзлюбила невестку и страшно мучила её – постоянно вмешиваясь в их размеренную и тихую жизнь, не стесняясь, руководила их скромным бытом. Но милая Татьяна, неистово любившая своего мужа, все обидные придирки свекрови принимала безропотно. Что, кстати говоря, ещё больше бесило властную Клавдию Кондратьевну. Жить бы молодым и радоваться. Но горе постучало в их дверь и накрыло саваном.

Нелепо погиб старший Сергей в автомобильной аварии. Умер мгновенно. Казалось, что Татьяна не переживет большого горя, утонет в нём. Она вся почернела, не реагировала на происходящее вокруг, вела себя странно, словно всё это её не касается. Маленький Сережа не понимал, что происходит, но ему было страшно, как никогда. Так страшно, что он боялся дышать. Одна Клавдия Кондратьевна не дрогнула и даже слезы не проронила. Деловито организовала похороны и поминки.

После сорокового дня она пришла к невестке, посадила её напротив себя и тихо, но твердо сказала:

– Время прошло достаточно, нельзя так убиваться. Всё равно Сергея уже не вернешь. Ну, погоревала и хватит. Надо о жизни думать.

И, выдержав небольшую паузу, деловито озвучила своё решение:

– Ты знаешь, что у меня есть ещё сын. У него семья, и живут они в общежитии в другом городе. Сама понимаешь, эта квартира Сергея. Но его уже нет. И поэтому вам придется съехать отсюда. Здесь будет жить Володя с семьей. Я так решила. А вам на сборы даю три дня. Думаю, достаточно.

Татьяна непонимающими глазами смотрела на свекровь, с трудом стараясь вникнуть в смысл сказанных слов. При виде несчастной вдовы и родного внука в душе Клавдии ничего не дрогнуло. Она решительно встала, давая понять, что разговор окончен.

Ровно через три дня, бывшая свекровь так же деловито приехала и забрала ключи, предварительно проводив Татьяну и маленького Сергея из подъезда. Села в ожидавшую машину, за рулем которой был её муж Иван. Он же, страшно боявшийся своей властной жены, все эти три дня робко пытался её образумить, не позориться перед людьми. Но безуспешно. Она уехала, будучи уверенной в свой несокрушимой материнской правоте, оставив еле живую Татьяну на скамейке у подъезда с плачущим навзрыд малышом.

Что стало с бывшей невесткой и её внуком, и как они жили после трагедии, Клавдия не знала. Скорее всего, страшно.

Татьяна так и не оправилась от горя: умерла. А маленького перепуганного Сережу отправили в детский дом, так как у него не было родственников. Но Сережа все-таки выжил. Выжил он благодаря крохотной горстке детских воспоминаний о той далекой и нереально-сказочной, счастливой жизни и жгучего желания увидеть ТУ, из-за которой умерла его мама, из-за которой он, маленький и беззащитный, постигал звериные законы выживания в этом мире, разбиваясь в кровь, падая без надежды, что хватит сил подняться.

Став взрослым и обеспеченным человеком, имея большую любящую семью, он не смог забыть того детского потрясения. И все его усилия отыскать могилы матери и отца не увенчались успехом. Похороны отца вообще не помнил – его на время отдали соседям. Мать сгинула в каком-то больничном морге, как невостребованная. Из-за своего тогдашнего малолетства Сергей почти ничего не помнил, кроме злобной женщины, своей бабушки. Из той жизни у него и осталось всего ничего: смутный образ и маленький резиновый красно-синий мячик, который легко помещался в детскую ладошку. Он сберег его до сих пор. В детстве, в самые горькие моменты жизни, Сережа разговаривал с ним, как с живым, рассказывая ему все свои беды и печали. Мячик всегда слушал и успокаивал мальчика. Но сейчас, выйдя из подъезда и исполнив своё самое заветное желание, Сергей с силой бросил мяч, который до сих пор сжимал в руке, от себя в сторону. Он даже и не заметил, что мячик разорвался на мелкие кусочки прямо в воздухе, не пролетев и двух метров. Сергей Сергеевич мчался в своем джипе подальше от этого перекошенного и облупившегося дома, где в крохотном замызганном коридорчике, тихо сползало по стене безжизненное тело его бабушки, Клавдии Кондратьевны Кузнецовой.

ЛЮБОВЬ

Мой рассказ будет о любви серых городских ворон.

Их гнезда были рядом. Птенцы вылупились одновременно у обеих пар теплой зимой. Родители старались изо всех сил накормить прожорливых и не вовремя появившихся птенцов, тем более, что у одной пары оказалось сразу два. Было очень сложно среди зимы найти пропитание и родители, сменяя друг друга, летали в поисках пищи. Валентина, так звали женщину, живущую на первом этаже, известная в округе любительница всякой живности, приметила трудности ворон и, пожалев их, стала прикармливать. Сначала она выносила остатки пищи и аккуратно складывала их у основания большой березы, а чтобы собаки или голуби не растащили, прикрывала куском газеты. Смышленые вороны, сидя в гнезде, всё это приметили. И только стоило Валентине отойти, они сразу же с благодарным карканьем слетали к заветному месту и поровну делили угощение.

Потом умные птицы узнали, где живет их благодетельница и, чтобы облегчить получение пищи, стали сами прилетать, усаживаясь на растущую у дома рябинку, молча и терпеливо ждали, когда она увидит их и, приоткрыв окно, бросит каждой по кусочку. Иногда, готовя на кухне, Валентина пропускала время кормежки. Тогда у ворон кончалось терпение, и они перелетали на козырек над подъездной дверью и, усевшись рядком на самый край, вытянув шеи, чтобы было удобнее наблюдать за всем происходящим на кухне. Когда весь лимит времени был исчерпан, они тихо начинали подкаркивать, и вскоре получали свои порции. Так общими усилиями птенцов и вырастили.

Настала весна. Растаял снег и на лысых газонах стала пробиваться худосочная городская травка. Валентина наблюдала из своего окна за взрослением птенцов. Робкие и глупые они суетились на земле, без толку тыкая ещё непослушными клювами в разные места, изображая из себя взрослых. Всегда один из родителей наблюдал за ними, сидя на ветке, иногда что-то говорил им на своём языке.

В один из погожих дней, троица смешных малышей топталась на газоне, играя у той самой березы, пытаясь отнять друг у друга маленькую палочку, при этом неумело каркая. Мимо по тротуару проходила группа подростков, вероятно уже закончились уроки и они возвращались по домам. Поравнявшись с газоном, один из мальчишек увидал забавных птенцов и, чтобы самоутвердиться, неожиданно перемахнув через ограждение, быстро подбежал и схватил одного из них. Ворона грозно каркнула и полетела за ним. Он же, дразня её, начал крутить вороненком, которого держал за одно крыло, над своей головой. Пацаны ржали, наблюдая эту жуткую картину. Птица кружила над мальчишкой, стараясь вырвать птенца из его рук. А он, почувствовав, что в центре внимания, ещё больше издевался над бедным малышом. Ворона поняла, что одной не справиться, и стремглав полетела к гнездам за помощью. Мальчишки, сообразив, что надо «-делать ноги», разбежались в разные стороны, а тот, у которого был в руках уже ненужный ему птенец, пробегая мимо мусорки, с силой бросил его туда. Подростки убежали, а четыре вороны долго еще летали над домами, разыскивая и зовя птенца. Только поздно вечером Валентина подошла к баку и, вытащив мертвого вороненка, закопала его под березой. Зачем такая бессмысленная жестокость?!

Двое оставшихся птенцов больше не гуляли на газоне перед домом. Для безопасности их определили в «вороний детский сад». Об этом узнала Валентина, когда проходила через заброшенный стадион. Вдоль тротуара стоял старый и ненужный забор. Вот его птицы и облюбовали для занятий подрастающего поколения. Во главе шеренги сидела старая ворона, а потом весь молодняк – птенцов двенадцать. Среди них Валентина узнала и знакомых питомцев.

Всё у них мудро: и старшие без дела не сидят, и молодежь под присмотром уму-разуму учится. Занятия проходили так: все сидели на заборе, старая ворона-воспитательница каркнув, подавала знак, что свободны, малышня разом слетала на землю, и каждый начинал заниматься своим делом. Кто играл, как наши птенцы, кто просто рылся в молодой травке, кто-то искал букашек. Но стоило на горизонте появиться человеку или собаке воспитательница, которая, казалось, спала, пригревшись на солнышке, резко и коротко каркала, и этого было достаточно, чтобы все птенцы бросили свои занятия и возвратились на безопасное место на заборе рядом с «воспитательницей». И, представьте себе, ни один никогда не ослушался.

Наши воронята превратились в красивых молодых ворон. Детская дружба переросла в любовь.

Как красиво ухаживал жених за своей суженой: то веточку принесет, то пестрый лоскутик, то просто сидит рядом и поёт для неё. В самом деле, вороны не только могут тревожно и надоедливо каркать, но и петь. Необыкновенное утробное, тихое и протяжное карканье, скорее похожее на воркование, доносилось со старой березы. Здесь же молодая пара решила свить своё гнездо. Строили дружно и добротно, на многие года. Пришло время, ворона села на первую кладку. У них вылупился замечательный птенец, которого они вырастили, и он улетел устраивать уже свою жизнь.

Было лето. По городу объявили борьбу с воронами, посчитав, что они не украшают городской ландшафт, а их не мелодичное карканье раздражает слух городских начальников. Выпустили приказ об отстреле вороньего племени. Дворников вооружили, и они пошли зачищать свои участки.

Ворона сразу и не поняла, почему её любимый, неловко расправляя крылья, камнем падает на тротуар. Когда же коснулся земли, она стремглав слетела к нему, не думая об опасности. Он еще был жив, открывал и закрывал клюв, делая последние вздохи. Ворона ходила вокруг, не понимая, что случилось, стараясь поднять его в небо, захватывая клювом то одно крыло, то другое. И вдруг воздух пронзил крик отчаяния, птица стояла над мертвым телом и кричала. Кричала, словно рвала сердце, ничего и никого не боясь. Собрались прохожие, и начали отгонять её, потому что нельзя было слышать этот плач отчаяния и горя. Отгоняли палкой, она взлетала и опять возвращалась, пытаясь поднять мертвого возлюбленного. Подоспевшая Валентина догадалась накрыть мертвое тельце и унести, чтобы спрятать. Обезумевшая птица всё топталась на этом уже пустом месте и звала, звала. На этот крик слетелись вороны и окружив её плотным кольцом, вместе взмыли в небо, уводя от страшного места.

Несколько дней подряд повторялось одно и то же: она возвращалась и тупо, не двигаясь, сидела в родном, но уже опустевшем гнезде. Вечером за ней опять прилетали вороны и с карканьем забирали её в свою стаю.

В мусорный бак накидали мертвых птиц, а утром следующего дня вывезли за город на свалку. Выжившие вороны покинули наши места. И теперь на деревьях чернеют проклятые, брошенные гнезда. Там больше никто не селится.

ЗАСТУПНИЦА

Стояла настоящая московская зима. Светло было всего несколько часов в сутки. Серое, рыхлое небо нависало так низко, что казалось можно достать его рукой. А про то, что было внизу, на земле, лучше и вовсе не говорить – жидкое месиво из грязного, подтаявшего снега. Ноги, словно на болоте, уходили в эту промозглую глубину. Короче говоря, самое радостное время года, когда хочется плакать круглосуточно.

Я подошла к окну и с грустью посмотрела на улицу. Пейзаж не радовал. Редкие прохожие, похожие друг на друга. Солдаты одной армии за выживание, одинаково одетые в серо-чёрное, съежившись от холода, торопились на работу. А я не торопилась, так как работы у меня уже несколько месяцев не было. Нас всех уволили – хитрО и быстро, заставив написать заявление с просьбой об уходе «По собственному желанию». Таким образом мы вылетели с фирмы в одночасье, не получив никакой компенсации. Ну, что уж теперь после драки руками махать? Раньше головой надо было думать. Беда наша в том, что родились мы и выросли в другой стране, где директора могли снять с должности, если рабочим задерживали зарплату хоть на один день.

Теперь только успевай уворачиваться – то здесь «кинут», то «друг» подставит, обвесят и обсчитают, а то заведомо дрянь какую-нибудь продадут. Словом, ушки на макушке и нос по ветру. А лучше всего из дома вовсе не выходить, но, к сожалению, и там достанут. Тема неисчерпаемая: докторскую можно написать «Как дурят народ». Ну, это так, просто лирическое отступление, навеянное гнусной погодой.

Но выползать из норки всё равно придется: «НАДО ИСКАТЬ РАБОТУ!!!» Как первомайский лозунг, написанный большими белыми буквами на алом полотнище, маячил в моём мозгу.

Образование у меня хорошее, опыт работы прекрасный. В старые времена было без проблем – ещё сама выбирала бы, куда пойти работать. Сейчас – никому не нужна. Родственников да друзей пристроить бы к себе на фирму, чтобы деньги в общий карман. Один крутой шеф после собеседования со мной (видимо хорошо пообедав с коньячком и будучи в чудесном, философическом расположении духа), открыл мне эту тайну – почему я, прекрасный специалист, не могу устроиться на работу.

Не буду вас грузить подробностями – всё сами прекрасно знаете. Просто бизнес в России, как и всё остальное в нашей стране, особенный и преследует совершенно другие цели, чем где-либо. После такого откровения тогда у меня совсем обвисли крылья, и нижние перья волочились за мной, пачкаясь в мокром грязном снегу. Я оглянулась назад и поняла, что с такими крыльями я не взлечу. Что делать? Полный тупик! Но, нет, с НЕБА всё видят.

Придя домой, в жутком настроении, я села на диван. Ничего не хотелось, даже есть. Нет, мне все-таки хотелось – но только одного – окаменеть и не думать.

Оцепенение прервал неожиданно громкий звонок телефона. Сначала я решила не подходить, общаться не было сил, но телефон всё звонил и звонил. Значит кому-то опять что-то от меня надо. Набаловала всех, когда была на престижной работе, всем всё устраивала и доставала, помогала во всем, никому не отказывала. Теперь же, по старой памяти, продолжают звонить те, которые ещё не знают, что я уже «не у дел». Теперь мне самой нужна помощь. Выяснив это, человек больше не звонил.

Медленно подняла трубку и выдохнула:

– Да.

– Привет! А я подумала, что тебя нет дома. Ты мне так нужна! Я знаю, что только ты сможешь помочь. Только не отказывай.

Она говорила с таким напором, что я не могла даже междометие вставить. Пробовала, но безрезультатно. Только молча кивала головой в такт говорящей, терпеливо ожидая конца монолога. Оказалось, надо найти возможность связаться с очень известным профессором, детским невропатологом. Сначала все знали, где он работает и как его найти, а он вдруг исчез. Сейчас никто, никто не знает, как выйти на него, а необходимость такая, что не терпит отлагательства. Очень-очень надо. И во всех красках и со слезой. Я помнила, что у этой женщины нет детей, и среди её близких – тоже нет, но знала её манеру – делать деньги из ничего. Было понятно, что она сейчас просто отрабатывает обещанные ей деньги за добытую информацию.

Во мне шевельнулась черная мыслишка – вот случай, попробуй вписаться в ситуацию и заработай деньги – ведь «самый дорогой товар это – информация». Ну, стань такой же! Нет, не могу. Врать не умею и поэтому просто скажу, что я тоже потеряла профессора, как и все. Тем более имею на это полное право: не могла выдать чужую тайну. Я всё знала про этого человека. Блестящий невролог, молодой профессор, в зените славы. Вдруг, в одночасье, обрубив все концы, исчез из нашей жизни. По первому времени думали вообще что-то криминальное. Нет, просто человек полностью переродился, исчез профессор – родился монах.

Не зная, что делать, молчала. В телефоне повисла напряженная пауза. На карту была поставлена жизнь ребенка. Я была перед очень трудным выбором. Тяжело вздохнув и пообещав себе, что это в последний раз – назвала заветный телефон.

И вдруг на том конце провода, совершенно неожиданно спросили, как обстоят у меня дела. Я кратко сказала, что никак. В ответ услышала (чтобы, вероятно, побыстрее отделаться от меня) скороговоркой – совет по выходу из моего трудного положения. Выдали мне информацию, которую я и сама знала, но как-то задвинула в дальний угол своей памяти за ненадобностью.

Я аккуратно положила телефонную трубку. Поняв, что сказали именно то самое, очень необходимое мне в настоящий момент. Чтобы не потерять сказанное, я медленно, словно во сне, опустилась на диван и начала заново, очень аккуратно и осторожно выстраивать мысль, чтобы золотое зерно истины не ускользнуло. Было сказано: если все попытки устроиться на работу не принесли результата, есть ещё один, последний, и, как говорят, безотказный вариант, им и надо воспользоваться. Я слышала и знала об этом и даже другим советовала, а когда самой понадобилось, забыла о нём.

Сейчас это имя известно всем и по всей стране. Тогда его знал очень узкий круг людей, и передавалось оно очень осторожно из уст в уста в самых трудных и непростых ситуациях: МАТРОНУШКА – скорая заступница. Сейчас её святые мощи лежат в Покровского монастыре в золотой раке в море цветов. И очередь из просящих помощи так велика, что пресекается только на ночь, когда закрывают монастырские ворота, а если бы не закрывались, наверное, и ночью народ стоял в очереди на поклон к матушке.

А в то время она лежала в маленькой, неприметной могилке в чужой ограде на Даниловом кладбище, и только редкие просители шли к ней, неся тоненькую свечку и простенький цветочек (как она просила об этом ещё при жизни).

Вот и я несла свой скромный дар. Вышла из трамвая одна. Серое небо всё так и висело над землёй, оставляя крохотное пространство для людей. Зашла на территорию кладбища, не зная куда идти и где искать. Вдруг увидела, прикрепленный одной кнопкой, на дереве неровный обрывок белого листа, на котором карандашом нарисовали еле заметную стрелку.

Я повернула направо и пошла по протоптанной в вязком снегу тропинке. Прошла совсем ничего и увидела ограду на несколько могил с навесом и маленькую очередь в пять человек, которые смиренно стояли, опустив головы, вероятно молились. Я пристроилась в хвост этой очереди, даже не спрашивая, и так всё было понятно, к кому и зачем пришли сюда эти люди.

В ограде стояла хозяйкой крупная женщина, которая добровольно исполняла роль распорядителя и помощницы для нас, не знающих, как себя вести. Нужную могилку я сразу определила – она была огорожена бетонным цветником, в котором было щедро насыпан песок, и всё пространство просто полыхало маленькими огоньками тоненьких свечек – пламенем чужих бед и надежд на помощь. За скамейкой стояли ведра полные цветов.

Помощница вышла из ограды и спросила, кто может читать Псалмы. Из очереди отделилась хрупкая девушка в старом и длинном пальто, явно с чужого плеча. Ей показали место у ограды и дали в руки книгу. Она начала высоким, ангельским голоском читать.

Помощница, перекрывая голос девушки своим мощным контральто, прочитала нам нехитрые правила поведения. Входим строго по одному, преклоняем колени перед Матушкиной могилкой, просим её о насущном, зажигая свечку, ставим её в песок, нам дают в руку маленький кулечек с песком с могилки, который и поможет нам в наших нуждах и так далее.

Все внимательно слушали и ждали, когда начнет двигаться очередь. Напоследок Помощница предупредила, что во время прохождения очереди может ВСЯКОЕ случиться, но чтобы мы не пугались, а просто начинали читать молитвы и это нам поможет пережить увиденное. Очередь переглянулась, не совсем понимая, чего ждать.

А ждать оказалось недолго. Очередь начала своё медленное движение. У меня было время, что бы внимательно рассмотреть стоящих. Все, в основном, были очень скромно одеты и со скорбными выражениями на лицах. Только одна дама резко выделялась на нашем сером фоне.

Она была одета в очень дорогую, длинную шубу, в таких в общественном транспорте не ездят. Название меха я даже и не знала, так как раньше вообще такого не видела. Изящная шапочка из этого же меха венчала её ухоженные, красиво уложенные волосы. Черты лица выдавали ум и воспитанность. Фарфоровая кожа лучилась изнутри.

Ну, короче говоря, птица не нашего полета, как и зачем она прибилась к нашей серой стайке – не понятно. Еще я заметила двух «амбалов», вероятно телохранителей, которые и не особо прятались за соседними деревьями, со скукой смотрящие на нашу очередь.

Всё шло своим чередом. Люди медленно заходили в ограду, Помощница указывала, что делать, не разрешая подолгу стоять на коленях у могилы, многие начинали тихонечко плакать, прося помощи у Матушки, зажигали тоненькую свечечку, ставили её рядом с другими, получали кулечек и, крестясь, выходили. Девушка своим хрустальным голоском монотонно читала Псалмы.

И вдруг эту умиротворенную тишину пронзил нечеловеческий крик. Все даже и не поняли, что произошло. Стали нервно озираться и увидели, что подошла очередь богатой дамы.

Она стояла на своем прежнем месте, не приблизившись ни на шаг. Люди, которые стояли прежде перед ней уже ушли, а она, будто чего-то боясь, не подошла ближе. Между ней и оградой образовалось пустое место. Все с тревожным интересом стали смотреть на неё. Она задерживала движение очереди.

Что тут началось! Голливуд со своими фильмами про экзорцизм отдыхает. Мне приходилось раньше видеть в коротких документальных отрывках так называемых «одержимых».

Но то, что теперь я наблюдала наяву, описанию не подлежит, слов не хватит, чтобы передать царящую там обстановку и всё происходящее. Скажу просто, ЭТО точно не для слабонервных.

Хрустальный голосок, читавший Псалмы, замолк. Кладбищенскую тишину прорезали неслыханные раньше звуки, то мощный, почти львиный рев, то высокий поросячий визг. Невероятно страшные звуки издавала благородная дама, причем с крепко сжатыми губами. Звук сам по себе шел, откуда-то изнутри самой женщины. Её мотало из стороны в сторону. Глаза сохраняли мысль, но телом она уже не владела.

Очередь потеряла свою стройность, мы инстинктивно сбились в кучку, каждый шептал молитвы, не отрывая взгляда от страшной картины. Женщине на какой-то миг удалось овладеть своим телом же, и в этот краткий миг, она сделала два больших прыжка к ограде, и мертвой хваткой вцепилась в металлические прутья могильной ограды. Она старалась изо всех сил перебросить своё непослушное тело за изгородь, но это уже ей не удавалась. Она извивалась, но рук не отпускала от спасительной ограды.