Текст книги "Витражи. Выпуск второй"

Под покровом тумана

Туман был густой, не позволял видеть дальше, чем на три шага вперёд и по сторонам. Леон шагал по тротуару, сунув руки в карманы плаща. Где-то на параллельной улице шумели автомобили и редкие извозчичьи повозки. Если б кто-то сейчас посмотрел на Леона, на его уверенную походку, решил бы, что человек слишком хорошо знает эту узкую улицу. За последние три или четыре месяца молодой человек так часто ходил по ней, что мог пройти с завязанными глазами – ноги подсказывали, что от этого камушка до трещины в асфальте нужно сделать пятнадцать шагов, а потом двадцать два – и будет дверь кофейни. Туман не мешал Леону.

Он спокойно дошёл до знакомой двери, открыл её. Пройдя к стойке, заказал молоденькой кельнерше двойной американо и содовую. Присел за столик и уставился на картину, что висела прямо напротив него, на стене. На картине было изображено бурное море и корабль. Леон давно уже мечтал отправиться в морское путешествие, но что-то отвлекало – то денег не было, то надо было помочь двоюродной сестре, которую он содержал с тех пор, как стал работать. Сделав первые три глотка кофе, он отхлебнул содовой, посмотрел по сторонам – никого не было в этот ранний час. Нашарив в кармане коробку с сигаретами, он вышел на улицу и закурил. Туман не рассеивался, да и без него было ясно, что по улице никто не идёт.

Когда он вернулся, в зальчике уже плавал запах «Шанель», а на соседнем столике стояла чашка с ароматным капучино.

– Привет! Ты меня уже ждёшь? – спросила Йозефина.

Последовали объятия. Они уже полгода встречались в этом кафе. Всё, что Леон знал о ней: она работает на телефонной станции и помогает старушке-матери. На разговор обычно уходило минут сорок, потом она смотрела на часы, улыбалась, целовала его и уходила. Пару раз он видел, как она садится в такси, пару раз – как машет рукой извозчику. «Извини, милый, мне пора», – каждый раз говорила она, улыбаясь и жмурясь, как кошка в его руках. Они расставались, он снова заказывал кофе. Думал, смотрел на картину, время от времени выходил курить на улицу. А потом шёл в контору.

Сегодня как раз на углу Осеннего проспекта и улицы Принца Альберта его окликнули. Леон раздражённо обернулся, перед ним стоял франт в тёмно-синих в светлую полоску брюках, светло-сером пиджаке и тёмно-синем жилете. Франт приветливо улыбался и крутил трость в руках.

– Инспектор Мартен?! – со смесью удивления и испуга воскликнул Леон. – Зачем в этот раз я вам нужен?

– Пара вполне безобидных вопросов, – ответил полицейский.

– А почему я вам должен верить?

– Вас тогда могли обвинить, а я приложил все силы, чтобы вы остались свидетелем по делу. В конце концов, доказательств того, что произошло самоубийство, хватало. Я настоял, чтобы сержанта Реми отстранили от работы с вами.

Леон задумался, посмотрел на часы.

– Давайте тогда встретимся сегодня ближе к вечеру в баре «Три кабана». Сейчас спешу, не имею права подводить начальника.

* * *

Инспектор отхлебнул пива и положил на стол фотографию:

– Думаю, вам знакома эта дама.

С фотографии на него смотрела Йозефина. Леон отставил кружку, закрыл глаза. Минуты через две открыл глаза и, взяв фотографию, стал пристально рассматривать её. Ему казалось, что пол уходит из-под ног.

– Кельнерша из кофейни на Цветочной улице узнала её? Она… что-то совершила?

– Ограбила отделение банка. Тысяча франков – как-никак два с половиной моих жалования. Для банка это семечки, конечно, но преступление есть преступление.

– Если у вас есть её фото, получается, она уже не в первый раз занимается подобными делами? – усилием воли Леон нацелил мысли в нужном ему сейчас направлении.

– Один раз ограбила кассу магазина, три года назад попалась на попытке ограбить ювелирный магазин. Адвокат ей попался хороший, наговорил судьям и присяжным о сложной жизни, об обстоятельствах, толкнувших её на порочный путь… В итоге отделалась штрафом в триста франков. Освободили прямо в зале суда.

– Йозефина – это её настоящее имя?

– Без понятия, – инспектор достал из кармана сигару и обнюхал её. Леон знал, каждый раз, когда Мартен нервничает, ему хочется курить. – В том случае с ограблением ювелирного у неё был паспорт на имя Луизы Готье.

– Я вам нужен, чтобы арестовать её?

– Нет, дружище. Моё ведомство и так вам потрепало нервы пару с лишним лет назад. Расскажите всё, что знаете о ней. Может, привычки какие-то, – инспектор махнул рукой официантке и попросил ещё пива.

– Не так уж много, – Леон отхлебнул из своей кружки. – Знаю, что телефонисткой работает, матери помогает. Если это вам чем-то поможет, никогда не видел, чтобы она шла на трамвай. Всегда ездит на такси или на извозчике. Вроде всё.

* * *

Утро было ясным. По узким улочкам города на извозчичьей пролётке в сторону порта ехала молодая важная дама лет двадцати семи или около того на вид. Из вещей в повозке рядом с ней был здоровый кожаный саквояж.

– Чего по улицам ездим? – обернулся к пассажирке кучер. – Полмиллиона как-никак взяли, полиция скоро все силы на поиски бросит. Пора бы и честь знать!

– Я здесь год прожила, – усмехнулась Йозефина. – Впрочем, Фернан, тебе этого не понять.

– Куда уж мне? Как по мне, сделали дело и ушли как можно скорее.

Йозефина посмотрела на часы.

– Время ещё позволяет. Сверни-ка на Цветочную улицу!

– Как скажете, сударыня.

Они свернули в проулок. В отличие от вчерашнего тумана, солнце ярко освещало черепичные крыши трёх– и четырёхэтажных домов, широкие подоконники узких окон. Йозефина грустно посмотрела на дверь знакомой кофейни, задержала взгляд, вздохнула.

– Теперь всё. Гони в порт, Фернан!

– Давно бы так! – он хлестнул лошадей, и повозка понеслась по мощёным булыжным улицам.

Часы на башне городского магистрата показывали десять утра, когда молодая важная дама (по документам – Виржини Готье), в сопровождении матроса, несущего саквояж, поднялась на борт трансатлантического лайнера «Бенджамин Франклин». Именно в это время инспектор Мартен, узнав об ограблении банка, мчался на место происшествия, а Леон шёл в сторону своей конторы. Начинался новый рабочий день.

Галина Горосова

Тайные желания Элис

– Эй, человек! Челове-ек! Остановись! Ну, посмотри на меня. Я такая стройная, крепкая. Я полна любви к таким, как ты. Я ещё маленькая, но скоро вырасту и смогу полноценно служить тебе и защищать! Ты мне скажешь, как и что нужно делать, а я обещаю всему-всему у тебя научиться! Буду очень стараться, чтобы освоить всё как можно скорее. Я не хочу, чтобы кто-то обидел тебя! Мне взамен ничегошеньки не нужно! Только иногда почеши меня за ушком, потереби холку, прикоснись к носику и искупай! Когда я буду жить с тобой, то должна быть чистой! Иначе я только тебе наврежу. И кушать много не буду, обещаю! Человек! Челове-ек! Ну, остановись уже!

Идущий по своим делам прохожий искоса поглядывал на щенка. Тот бежал за ним уже долгое время и не отставал ни на шаг. Маленькая собачонка инстинктивно поглядывала на тротуар, практически не отрываясь смотрела на мужчину. Её глазки, переполненные тоской и страхом, были полны решимости и каждый раз улавливали кинутый в её сторону взгляд, что подтверждалось ускоренным вилянием хвостика.

– Человек! Посмотри, какой у меня пушистый хвостик! Колечком! Разве тебе не нравится, как радостно я им виляю для тебя? Правда, он немного грязный. В репейнике и в пыли. Меня давно никто не вылизывал, как это было в начале, когда я только появилась на свет и жила с мамой и другими братьями и сёстрами. И не мыл, как, когда я жила у людей, которые меня потом забрали к себе. Видимо, я что-то не так сделала, поэтому оказалась тут, среди больших каменных будок, совсем одна. Конечно, мне встречаются другие похожие на меня собаки. Иногда с ними интересно. Мы играем, бегаем наперегонки или ищем еду и питьё. Иногда меня прогоняют. Как-то раз старый дворовой пёс чуть мне лапку не откусил. Представляешь? С виду он казался таким добродушным. Я всего лишь подошла попросить маленький кусочек засохшего хлеба, который он грыз своей беззубой пастью. А мне так сильно хотелось кушать. Да и трясло всю немного от сырости. Не ожидала такой реакции от него. Не успела увернуться. В тот момент я даже обрадовалась, что он беззубый. Но мне жаль его. Возможно, он, как и я, сделал что-то нехорошее, потому и оказался без семьи.

Марк, так звали мужчину, которого преследовал щенок, резко остановился, не увидев щенка сразу за собой. Развернувшись на каблуках, он искал его глазами. Отставший хвостатый стоял немного поодаль, понуро опустив голову и тихо поскуливал, будто плакал. На вид ему было месяца четыре, но кто же скажет наверняка. Но с виду он был скорее породистый, чем из разряда двортерьеров. Может, и метис. После небольшой паузы Марк сдался и шагнул к маленькому другу. Присев возле собачонки на корточки, щёлкнул её пальцем по носу. Щенок, не ожидавший такого действия, подпрыгнул на месте, поджав ушки и хвостик. Две чёрные бусины в обрамлении редких, но длинных ресничек, уставились на Марка в недоумении. Марк же, ухмыльнувшись, потрепал его за холку в знак примирения и снова щёлкнул по носу, уже улыбаясь во весь рот.

– Что это было, человек?

– И чего ты увязался за мной? А если я плохой и что-то сделаю тебе нехорошее? – мужчина смотрел собачонке прямо в глаза, не забывая разглядывать её со всех сторон. – Разве можно так слепо доверять таким псевдоразумным зверям, как люди?

– Ты. Ты это мне? Ты со мной заговорил?! Одного этого уже достаточно, чтобы я была счастлива! Я так счастлива!

– Глупенький. Посмотри на себя. Весь промокший, в клочьях сбившейся шерсти. Убежал, потерялся? Может, тебя ищут, а ты…

– Нет-нет, человек. Меня забрали у мамы и отдали другим людям. Потом меня прогнали. Я провинился, но я больше так не буду! Обещаю, я не подведу тебя!

– Эх! И что мне с тобой делать? Увязался за мной на мою голову. Мне и забрать-то тебя не с руки. Тобой заниматься надо, а я всё время на работе. Да и командировки дальние и временами затяжные. Вернее сказать, практически всегда затяжные.

Всё ещё теребя щенка, Марк посмотрел на небо. Мрачные, грузные тучи, подгоняемые усиливающимся ветром, нависали над городом, как дамоклов меч. Осень стремительно вступает в свои права, не предвещая ничего хорошего в ближайшие месяцы, особенно бездомным животным. И на носу зима, от которой в последние годы непонятно, чего ожидать.

– Ладно, пошли. Если не отстанешь по дороге, заберу тебя к себе на время. Может, кто-то из знакомых сможет тебя взять. Эх.

– Да! Да! Да! Я так рада! Человек, я пойду с тобой! Я не отстану по дороге! Я тебе пригожусь! Вот увидишь!

– Пошли, не отставай! Искать тебя специально не пойду!

– Человек, погоди! Сейчас, минуту, мне же отряхнуться надо! Как же я к тебе вот так, мокрая и в репейнике-то?

Марк едва успел увернуться от обрушившихся на него разъярённых брызг. А щенок с мокрой и всклокоченной шерстью уставился на него полными любви глазами.

Человек и собака шли вдоль домов, среди пестрящих одеждами, ничего не замечающих людей, погруженных в свои собственные мысли. Человек шёл впереди, щенок в шаге от него, не отрывая взгляда от спины своего спасителя и всё ещё не веря в собственную удачу. Сердце мужчины боролось с разумом. С одной стороны, Марк очень переживал за собачонку. Подозревая, что шерстяной ребёнок мог от него отстать, бросал косой взгляд за спину, непроизвольно замедляя шаг. Убеждаясь в обратном, со спокойствием на душе продолжал свой путь. С другой стороны, старался подойти рационально к сложившейся ситуации и найти выход, устраивающий их обоих. Его, который всё время на кафедре археологии, со своей немногочисленной аудиторией или на раскопках, и щенка, которому нужен был дом и забота любящих его хозяев. Пока у него есть время за ним приглядеть, а что потом? Просить соседей за ним присматривать? Да кому это надо. Ведь вопрос стоял не в одной неделе, а в месяцах! А родственников у него, можно сказать, и не было. Так, седьмая вода на киселе, жившая у чёрта на куличках.

За размышлениями Марк не заметил, как начался дождь. Капли стали бить по асфальту всё чаще, ветер становился более колючим, лужи расплывались в разные стороны. Обнаружилось ухудшение погоды тогда, когда его счастливая фетровая шляпа пригрозила стать НЛО, а полы длинного, по щиколотку, чёрного плаща стали развеваться в танце и бить по ногам. Он раскрыл зонт-трость и завернул в сквер, ускорив шаг, но через минуту замедлился, ожидая прибытия пушистика.

– Где же он? Неужели отстал? Или случилось что? Пойти поискать? Или… – проговорил Марк вслух.

Сделал шаг в обратную сторону, резко остановился. Вроде бы ничего странного он не услышал. В груди кольнуло. Думая, что щенок всё же отстал, мужчина принялся убеждать себя, что нужно сдержать данное самому себе слово. Он хотел было уже направиться дальше, но из-за угла, визжа и спотыкаясь, вылетел четвероногий малыш. Заметив наконец-то своего человека, он со всех ног бросился в его сторону. Марк улыбнулся и кивнул. Сам себе или щенку, он этого так и не понял. Развернувшись на каблуках, направился дальше по привычному за столько лет маршруту. Щенок же, боясь снова потерять объект своего обожания из виду, бежал рядом, нога в ногу, и не отставал ни на шаг.

– Марк, это что за чудо чудесное с тобой? Твоё? А чего чумазый такой? – проговорила старушка, шедшая с сумками наперевес рядом с домом.

– Тёть Глаш, приветствую! Да вот, увязался. Жаль его стало, зима близко. Думаю, к себе пока забрать, раз уж случилось так.

– Подумаешь. Мало их тут, что ль, собак дворовых. Понаберут, выкинут, а мы потом мучайся. Вон, стаями бродят. Спасу от них нет. Прибьётся к какой-нибудь. Не выдумывай. Всех не приютишь. Да и куда тебе, с твоей-то работой.

Марк, всегда сдержанный и неподатливый на внешние раздражители, равно как на провокации в целом, сжал кулаки.

– Вы правы лишь в том, что люди не понимают всей ответственности, беря питомцев в дом. Потому зачастую выкидывают при затруднении или когда надоедят, словно это пакет с мусором. Пока такое отношение к ним, своры так и будут во дворах. И не только своры. Вон котов сколько. Это неизбежно, равно тому, что каждое утро восходит солнце, а вечером появляется луна.

– Ишь ты, как заговорил. Помнится, давеча ты сам возмущался всяким там передержкам, приютам. Якобы людям больше заняться нечем.

– И сейчас возмущаюсь. Если бы было больше мозгов у некоторых, то и приюты с передержками, да и всё подобное, не понадобились бы.

Марк, не прощаясь, полный раздражения, открыл парадную и нырнул в сумрак подъезда, даже не придержав дверь вредной, старой женщине, как он обычно это делал, несмотря ни на что. То, о чём и ком он мог сейчас думать, юлило около его ног, жадно ловя его взгляд.

– Ну что, пошли? Горе ты моё. Или счастье? Кстати, а кто ты? Девчонка или парень? Вот мало мне было забот. Теперь ещё имя тебе нужно придумать ведь, верно? Пошли уже, хватит хвостом махать.

Марк поймал себя на мысли, что стал ворчуном, как та старая бабка. Оно и понятно. Привычный уклад разбивался вдребезги прямо на глазах, новые заботы преобразовали мозг в кисель, потому что он не понимал, с чего начать и как действовать дальше. Теперь уже неизбежное сосуществование с собакой вводило в ступор. И наполняло радостью. Изменения всегда и всех окунают в пучину сомнений и, как следствие, тревог. В любой сфере. Будь то в личной или в рабочей. Новая метла, как говорится. Марк прекрасно осознавал, что теперь он не один, и просто так, подорвавшись среди ночи, он не сможет отправиться в путь на поиски следов затерянных во времени цивилизаций или других каких-либо открытий в обнаруженных ранее, не сможет, как обычно, задерживаться в институтском архиве за чтением трактатов и манускриптов допоздна. Тяжело вздохнув, Марк вставил ключ в замочную скважину и распахнул дверь в квартиру. Немного замешкавшись, сделал жест рукой, предлагая щенку первым зайти в дом. Щенок же не торопился. Он топтался на месте, опустив голову на вытянутой шее, и поглядывал на человека из-под насупившихся бровок.

– Ну и чего ты не заходишь, гарцующий пони? Боишься?

– Человек, нет! Я не боюсь заходить. Я опасаюсь, что запачкаю пол или те длинные пушистые подстилки. Мои лапки мокрые, слышишь? К ним прилип песок, мелкие камушки и травинки. Ты уверен, что я действительно могу зайти? Я не хочу разочаровать тебя. Не могу! В противном случае ты меня, как и те другие, тоже выгонишь на улицу!

– Заходи, дурачок! Или дурочка? Эх, позже разберёмся.

Марк, не задумываясь, подхватил щенка на руки и занёс в дом. Малыш начал было извиваться в его руках от неожиданности, но замер, пристально изучая новый дом, в который его занесли. Увесистая входная дверь в квартиру, которой хлопнул человек, издала неприятный лязг замочной накладкой. Щенок дёрнулся и повернул мордочку к человеку. Марк же, ощутив испуг животного, погладил его по голове и ткнул пальцем в маленький чёрный носик. Наскоро разувшись, пронёс щенка в ванную.

– Сиди тут, дружище. Ни ногой отсюда, пока я не приду.

– Эй, а ты куда? Ты меня тут оставишь? Вот же…

– Сиди, кому сказал. Отойти не успел, извёлся уже весь. Сейчас вернусь!

– О, вернёшься, да? Ну ладно. Жду.

Марк вышел в коридор. Снятое пальто отправилось сушиться на вешалку, широкополая шляпа вместе с длинным шарфом заняли своё законное место на крючке в прихожей, а зонтик был раскрыт и поставлен на просушку к коврику у входной двери. Марк замер в раздумьях. Он был обескуражен своим поведением. В очередной раз за день. И был удивлён ещё тому, что его совершенно не волновало то, что любимое пальто теперь придётся сдавать в химчистку. Досрочно.

Собака. Он мечтал о ней в детстве, но родители не разрешали из-за постоянных разъездов и переездов. Отец – военный, мать – геолог. То жизнь в новом гарнизоне на другом конце страны, куда перебрасывали отца по долгу службы, то экспедиции, куда мать его брала с собой, если была такая возможность или если приходилось. Бабушка, у которой он жил после гибели родителей в автокатастрофе, тоже не разрешала, говоря, что ещё один рот им не нужен, да и хлопот от собаки много ненужных. Когда не стало бабушки, а умерла она, надо отдать должное, когда ей было за девяносто, он так и не решился завести себе питомца. Даже не задумывался, если быть честным. Он был полностью погружен в работу и больше его ничего не волновало. Иногда накатывала тоска, когда он видел мальчишек, играющих со своими любимцами. Но это было сиюминутно.

Марк вернулся в ванную. Щенок мило сновал по эмалированной чугунной ванне, что-то ища и постоянно нюхая. Завидев его, взвизгнул и направился в сторону Марка, весело виляя чуть подсохшим хвостом.

– Ну что? Готов к преобразованию? Собачьих шампуней у меня нет, так что без обид. Что имеем, всё наше.

Марк принялся за дело. Намыливал – смывал. И снова. И опять. И вот банное полотенце соскользнуло со своего места, на котором висело, и укутало белый шерстяной комок с коричневыми пятнышками так, что торчал только нос.

* * *

– Фёдор Михалыч, приветствую! Простите, задержался немного.

– Марк, здравствуй. Я уже было подумал, что ты не придёшь. Непривычно как-то сидеть тут и ждать человека, который всегда приходил раньше, не говоря уже о том, что никогда не опаздывал.

– Да. Для меня это тоже в новинку.

Марк устроился в своём любимом кресле. Взглянул на своего наставника и друга, мирно потягивающего ром, ухмыльнулся сложившейся ситуации и, следуя примеру Фёдора, потянулся за бокалом.

– Фёдор, помощь нужна. Или совет. Не знаю, как правильно сказать.

– Говори.

– Понимаешь, за мной нынче карапуз увязался. От силы месяца четыре ей. Не смог на улице оставить. Забрал к себе. Надо бы устроить в добрые руки. Скоро в экспедицию, не с собой же таскать по миру.

Фёдор непонимающе уставился на Марка, вытаращив глаза. С его импозантностью выглядел он довольно смешно. Округлившиеся глаза, раскрытый от удивления рот, в обрамлении ухоженных усов и бороды, и раскрасневшиеся щёки после горячительного напомнили Марку Деда Мороза после застолья в новогоднюю ночь.

– Что значит увязался? Четыре месяца от силы? А мать где? И когда ты успел?

– Да нет же! Старый ты развратник! – тут Марк рассмеялся от души. – Скажешь тоже. Щенок. Щенок это. Не ребёнок! Мать-то у него явно была, но вот где она, точно не скажу. Где-то!

– Тьфу ты, напугал! Я уж было представил, как вслед за тобой по улицам ползёт карапуз в подгузниках и кричит: «Стой, подожди меня, папа»! – выдохнул Фёдор и откинулся на спинку кресла, крутя в руке бокал с янтарной жидкостью. – Теперь я явно понял твоё выражение, относительно «не знаю, как правильно сказать». Рассказывай, как и что. Потом вместе подумаем.

Марк вернулся к повествованию. Рассказал даже о том, как сидел за ноутбуком несколько часов в поисках информации по содержанию собак и в попытке подобрать имя малышке, но в итоге, увидев трейлер фильма, идущего по телевизору, включённого для создания фона, решил остановиться на имени героини, ведущей такую же, как и щенок, отчаянную борьбу за выживание, Элис. Поделился, как он ещё какое-то время приучал Элис к своему и её имени. Подумав, насколько несуразно это могло выглядеть со стороны, снова рассмеялся. Фёдор же, слушавший не перебивая, попутно наблюдая за жестами и выражением лица своего компаньона, осознал, что тот влип. Влип по-крупному. В хорошем смысле этого слова. Фёдор расплылся в улыбке.

– Так, теперь ясно. И что ты собираешься с ней делать?

– Не знаю я. Ощущение распрямившихся извилин меня уже не покидает. Голову сломал, что да как. Скоро экспедиция, докторская ещё не готова. А тут ещё это. И абы кому отдавать не хочу. Девчушка умная и преданная, я уверен. Но вот…

– Остановись. Ты думал о том, что не зря она к тебе прибилась? В глубине сути всего произошедшего копался? – Марк непонимающе уставился на друга. Тот сидел, насупившись, задумчиво рассматривая то ли узор на бокале, то ли то, что в него было налито. – Послушай меня. Все случайности не случайны. Банально, но факт. Небанально только то, что мы, два профессора, доктора исторических и прочих наук, в некотором смысле гении в археологии и антропологии, сидим тут и трепемся о собаке, которая живёт сейчас, а не несколько веков назад, кости которой обнаружили в очередном выкопанном котловане.

– Но…

– Никаких «но»! «Но» в данном случае это побочный эффект от приёма лекарств. Подумай сам. К тебе прибивается щенок, ты спасаешь его от предстоящей зимней стужи, приводишь в дом, он по уши твой, а ты его сбагрить решил? Немыслимо! И это одна сторона медали. Вторая – собаки-ищейки. Я не уверяю, что она будет асом в этом деле. Но чем чёрт не шутит? Конечно, мы рабы науки и верить в судьбу или в проведение свыше глупо с нашей стороны, но что-то мне подсказывает – не в этот раз.

– Вот ты загнул. Проведение, скажешь ещё, – но глаза выдали Марка. Они загорелись от мысли, что он может оставить Элис у себя.

– Я не говорю, что будет легко. И да, это создаст некие трудности и даже неудобства. Но всё же. Подумай на досуге. Время терпит, но не люди.

Чуть позже, распрощавшись, Марк бродил по улицам, обдумывая сказанное другом. Он настолько был погружен в свои мысли, что пропустил поворот к архиву, куда он обычно захаживал после посиделок с Фёдором. Очнулся он уже возле двери своей квартиры, из-за которой доносился тоненький писк.

– Ну что, Элис, готова стать первой в истории собакой-археологом?