Текст книги "Пианино из Иерусалима"

– По-вашему, наши семьи дружили? – В голосе Иланы слышалась недобрая усмешка. – Я же все вам объяснила. Мы были людьми из разных слоев общества. Слои общества есть и в мошавах, и в кибуцах. Говорят, они даже в аду имеются. Полагаю, я вам все уже рассказала. Рассматривайте журнал, сколько хотите, главное – сохраните его до тех пор, пока за ним не придут.

– Кто придет?

– Понятия не имею, – отчеканила Илана и отключилась.

Стас, картинно облокотившийся на искалеченное пианино, откашлялся:

– Феерическая беседа. В одном я убедился – ты связалась с какой-то уголовщиной. Кстати, за тобой следят!

– Кто?! – Александра обернулась, но двор за ее спиной был до странного пуст. Только в дальнем конце стояла машина с заведенным двигателем.

– Не туда смотришь. – Скульптор указал на особняк. – В окне, на втором этаже, кто-то был.

Александра бросила взгляд на окна мезонина, но они по-прежнему были темны и пусты.

– Тебе не показалось? – спросила она.

– Я видел кого-то, – настаивал Стас. – Только лицо и плечи. Такое впечатление, что человек сидел, а не стоял.

– Ну-ка, идем!

Она решительно зашагала к заднему крыльцу, Стас, браво помахивая гвоздодером, двинулся за ней следом. Поднявшись на крыльцо, Александра взяла у него гвоздодер и с силой принялась стучать в дверь. Попеременно она нажимала кнопку звонка, подолгу удерживая палец. Результат был прежним – никто не собирался открывать.

– Он там один. – Александра спустилась с крыльца. – Мне все это не нравится до последней степени.

Поправив на плече ремень сумки, она двинулась к подворотне, выходившей на бульвар. Стас шагал рядом. Когда они вышли на бульвар, художница стала ловить удивленные взгляды прохожих, направленные на ее спутника.

– Брось гвоздодер! – велела она. – Ты похож на погромщика.

– Не в моих обычаях бросать такие хорошие гвоздодеры, – парировал Стас. – Пусть смотрят. Может, я слесарь.

В кармане сумки зазвенел телефон. Александра торопливо вытащила его и с облегчением увидела имя Маши.

– Наконец-то! – воскликнула она, услышав голос девушки. – Вы не отвечали. Генрих там один?

– Да, наверное, – сдержанно ответила та. – Я к нему больше отношения не имею. Я там больше не работаю.

– Вы уволились?!

– Меня рассчитали.

– Генрих?!

– Илана. Перечислила мне зарплату за два месяца и запретила туда приходить. Так что…

– Но, Маша, как же… – Александра резко остановилась посреди бульвара, чуть не столкнувшись с мужчиной, выгуливавшим таксу. Собака залаяла. Александра смотрела на нее невидящим взглядом. – Он ведь не может двигаться, это бесчеловечно! Он там, в доме, совершенно без всякой помощи!

– Как вы мне сказали последний раз, когда мы разговаривали, – этим должна заниматься его жена, – едко напомнила девушка. – Мне одной было до него дело, я пыталась помочь, а всем было наплевать. Ничего не могу сделать. Я уволена. Мне уже нашли другого подопечного. После занятий еду знакомиться.

– А что будет с Генрихом?

– Я задала этот же вопрос Илане. Она ответила, что о нем будет кому позаботиться. В Москву вроде приехали их родственники. Извините, у нас перерыв кончается, мне пора на лекцию.

И, не прощаясь, отключилась. Александра подняла взгляд на Стаса:

– Ты дверь сможешь отжать?

– Рехнулась? – осведомился скульптор. – Я так понял, в доме заперт человек, который не может двигаться. Так позвони в полицию или в службу спасения, они его быстренько достанут. Кто он такой, ты хоть знаешь?

– Один британский подданный.

Стас тихонько присвистнул и заметил:

– Беру свои слова обратно, в пакете не контрабанда. Там явно что-то похлеще. Не хочешь посмотреть?

Поколебавшись минуту, Александра подошла к скамейке, поставила на сиденье сумку и достала пакет. Ножницы всегда были при ней, как фонарик и лупа с сильной линзой. Расправившись с покоробившейся кожаной оберткой, Александра извлекла на свет журнал.

Напечатанный на дешевой газетной бумаге, пожелтевший, пахнущий плесенью, тонкий журнал казался влажноватым на ощупь. На обложке была помещена черно-белая фотография – парень и девушка стоят посреди вспаханного поля, взявшись за руки, спиной к зрителю. Название журнала было напечатано красной краской – два слова на иврите.

Александра осторожно перелистывала слежавшиеся страницы. Некоторые из них слиплись за долгие годы настолько, что их было почти невозможно разъединить. Стас, первоначально проявлявший к содержимому пакета большой интерес, заскучал:

– Да это просто какая-то старая макулатура! Или журнал ценный? Редкий?

– Не думаю. – Александра продолжала просматривать страницу за страницей.

Смысла заголовков она не понимала, но надеялась на фотографии. Снимки в журнале были невысокого качества, сильно отретушированные. Все лица на них казались плоскими, как на плакате. И все же, когда она раскрыла разворот, где обнаружилась фотография юной девушки за роялем, ее сердце сильно забилось. Александра сразу получила ответ на свой вопрос, но продолжала смотреть на девушку, победительницу конкурса юных музыкантов.

Та сидела боком к фотографу, за роялем, положив руки на клавиатуру, в несколько скованной позе. Лицо девушки было повернуто на камеру. Анна Хофман улыбалась, явно по требованию фотографа. Улыбка получилась напряженной, даже тревожной. Это был подросток, едва начинающий осознавать свою женственность. Светлые вьющиеся волосы, простое белое платье, нитка дешевых бус на тонкой шее. Высокий выпуклый лоб, прямой внимательный взгляд, широкие скулы, упрямый подбородок…

Это была не Илана. Александра, долгие годы изучавшая особенности строения человеческого лица, была убеждена, что ни время, ни пластические операции не могут изменить внешность настолько, чтобы полностью превратить одного человека в другого.

– Ты это искала? – Стас, топтавшийся рядом, тоже заглядывал в журнал. – Что это за барышня?

– Ее звали Анна Хофман. – Александра услышала свой голос словно издалека – так смягчил его сырой воздух, в котором сонно парили снежные хлопья, ленившиеся опуститься на землю. – Ей здесь пятнадцать лет. В том же году она пропала. Больше о ней достоверно ничего неизвестно. А ну-ка, подержи журнал! Я сфотографирую. Один человек должен срочно это увидеть.

Отослав снимок Ракель, Александра простилась со своим спутником. Она вспомнила о выставке, на которой обещала обязательно быть, а Стас, обведя Гоголевский бульвар задумчивым взглядом, заявил, что должен срочно навестить одного приятеля. Судя по шальным огонькам, загоревшимся в его глазах, Александра предположила, что Юлия Петровна увидит скульптора не скоро.

* * *

Александра не обманулась в своих ожиданиях – выставка оказалась чрезвычайно слабой. Художница никогда и не пошла бы на нее, если бы женой виновника торжества не была ее старая знакомая. Та очень просила ее прийти и, как только завидела Александру, немедленно ею завладела.

– Какие люди все-таки неблагодарные, – жаловалась Светлана, крепко держа гостью под руку. Она словно опасалась, что иначе та сбежит. – Аристарх столько делает для других, совершенно даром, а им лень встать с дивана и приехать… Народу совсем нет.

Александра из вежливости соглашалась, стараясь не смотреть на картины. Муж Светланы, художник бездарный и очень плодовитый, никем из коллег не ценился, но при этом умудрялся продавать свои творения, во многом благодаря энергии супруги. Та выступала его агентом, нянькой, музой и моделью. Это была история полного поглощения одной личности – слабой, другой – сильной и целеустремленной. Светлана поглотила мужа, вынудив неплохого рядового декоратора, кем он был изначально, стать художником – из ряда вон плохим. Ей хотелось быть супругой гения.

– И это в декабре! – продолжала жаловаться Светлана, кружа со своей покорной добычей по пустому залу. – Вот, где все?! Я позвала половину Москвы. Твои впечатления?

– Очень… Внушительно. – Александра заставила себя остановить взгляд на ближайшем полотне. – Аристарх растет.

Этот угловатый вымученный комплимент привел жену художника в восторг.

– Я тоже так думаю, но твое мнение мне было особенно важно! – воскликнула она, сжимая руку Александры почти до боли. – А он мечтает вернуться к интерьерам. С одной стороны, это неплохие деньги, когда есть заказы. Как раз сейчас такой заказ есть, и довольно крупный. В Подмосковье строится арт-отель. Его приглашают, он хочет согласиться. Но я сомневаюсь! Работа большая, и на несколько месяцев ему придется бросить живопись.

– Может быть, для него полезно будет переключиться… – начала Александра и тут же схватилась за сумку, услышав звонок вотсап. Извинившись перед Светланой, она высвободила руку и отошла в сторону.

Звонила Ракель.

– Где вы это нашли?! – воскликнула женщина. Ее голос вибрировал от волнения.

– В пианино, – ответила Александра. – Журнал все время был там, с шестьдесят третьего года. Сейчас он у меня. Могу отсканировать и прислать вам.

– Да, да… – Ракель слегка задыхалась, словно только что быстро бежала. – Обязательно отсканируйте всю статью! Наконец, я снова вижу ее лицо! Все эти годы…

– Это не Илана, – оборвала ее художница.

– Вы уверены?

– Могу поручиться, что это не она. Люди так не меняются.

– А как журнал оказался в пианино?

– Илана рассказала, что тоже брала уроки музыки у этой учительницы из Иерусалима, и однажды Анна попросила ее спрятать у себя журнал. Илане пришла в голову остроумная мысль – спрятать журнал в пианино. В тот день приходил настройщик, и пианино было вскрыто.

Ракель помолчала, затем другим, деловитым тоном проговорила:

– У меня тоже есть новости. Я связалась с одним другом, из Тель-Авива, он работает в большом архиве. Там оцифровывают старые документы, в том числе времен британского мандата. Наш мошав довольно известен, и его история уже оцифрована. Вы готовы выслушать?

Александра оглянулась и обнаружила, что Светлана взяла в плен других посетителей вернисажа – семейную пару, сохранявшую чинный вид людей, пришедших на похороны.

– Я слушаю.

– Первое – Илана Камински действительно существовала! – торжественно заявила Ракель. – Она родилась, как вы и сказали, пятого октября тысяча девятьсот сорок пятого года. Ее семья происходит из Пруссии. Британская администрация должна была депортировать эту семью во время Второй мировой войны, но в сорок третьем году Камински доказали еврейство и остались в Темплер Бет-Ламе. В сорок восьмом году, когда поселение стало мошавом, они жили именно в этом доме, рядом с башней.

– Так они были немцами или евреями?

– По документам отец Иланы был немцем, а мать еврейкой. Истина неизвестна. Если бы доказали, что они подделали документы, их бы лишили имущества и выслали. Но никто ничего не пытался доказать, как я понимаю. Никаких следов этого нет.

– Значит, Илана Камински вышла за Генриха Магра, уехала из мошава… – вслух раздумывала Александра. – И она – точно не Анна. А Анна – не та девушка, которую нашли в канаве. Получается, ваша сестра действительно пропала бесследно…

– Я сказала не все, – загадочно продолжала Ракель. – Мне представили список всех Камински, родившихся в мошаве в конце сороковых и в начале пятидесятых годов. Был еще некий Артур Камински. Дата рождения – пятое октября сорок пятого года.

– Та же дата, что у Иланы?!

– Близнецы. В шестьдесят третьем году, когда все это случилось с Анной, им было по восемнадцать лет. Неудивительно, что я их не знала. У молодежи совсем другая жизнь, круг общения. Но! Была еще одна девушка из семьи Камински, их младшая сестра. Шошанна Камински, дата рождения – семнадцатое марта сорок восьмого года. Ровесница Анны. Они явно учились в одном классе, в мошаве всего одна школа.

Александра молчала, осмысливая услышанное, и потому ничто не мешало Ракель продолжать свой отчет:

– Это то, что мой знакомый узнал в архиве, занимаясь историей мошава. Но я попросила его узнать еще кое-что. Ему это было не трудно, он раньше работал в министерстве внутренних дел. В архив ушел уже на пенсии.

Художница услышала в трубке глубокий вздох, будто собеседница готовилась прыгнуть в воду.

– Илана Камински действительно вышла замуж за некоего Генриха Магра, гражданина Великобритании, в том же шестьдесят третьем году, когда все случилось. Ей было восемнадцать лет. Ему – двадцать один год. Теперь приготовьтесь! Илана Магр умерла пятого июля этого года, в Тель-Авиве. А Генрих Магр жив. После смерти жены он переехал в Иерусалим.

– Как это возможно?! – вырвалось у Александры.

– Судя по всему, мы с вами все это время общались с призраком, – с печальной иронией заключила Ракель. – Илана Магр умерла этим летом, и это совершенно точно. Да, еще одна новость! Дом Камински уже покупают. Я узнала, что они поставили не очень высокую цену, поэтому первый же покупатель ухватился за это предложение.

В трубке снова послышался вздох – усталый, подавленный. Когда Ракель снова заговорила, ее голос звучал едва слышно.

– Когда вы сказали мне, что эта Илана Магр – моя сестра… Я поверила, потому что хотела верить. У меня родилась надежда. Я все эти годы чего-то ждала, теперь понимаю. Напрасно… Пришлите хотя бы статью.

Глава 11

С каждым днем темнело все раньше, и, возвращаясь домой после бесконечных разъездов по городу, Александра хотела только одного – лечь спать. Но ей предстояло срочно закончить работу над натюрмортом. Заказчик, до сих пор удивительно инертный, внезапно начал ее торопить и даже упрекать за то, что она долго держит у себя картину. Этим вечером Александра планировала покрыть освеженное полотно лаком.

Вспомнив о пустом холодильнике, она заглянула в маленький гастроном, неподалеку от своей прежней мастерской. Возле кассы красовалась крошечная искусственная елочка в красных огоньках. При взгляде на нее Александра ощутила печаль. Новогодние праздники всегда напоминали ей детство, и с каждым годом оно становилось все дальше. Сама Александра елку никогда не наряжала.

Расплачиваясь, художница услышала звук сообщения, пришедшего на вотсап. Достав телефон, она прочитала краткое послание от Ракель, которой час назад была выслана отсканированная статья: «В статье написано, что третье место на конкурсе в Хайфе заняла Шошанна Камински из Вифлеема Галилейского. Значит, они с Анной были хорошо знакомы».

Александра не ответила. Весь день ее мысли занимали три женщины, которые, бесспорно, существовали, хотя существование каждой из них вызывало множество вопросов. Илана Магр, только что уехавшая в Лондон. Илана Магр, умершая летом в Тель-Авиве. И девушка, найденная в канаве пятьдесят семь лет назад в платье Анны Хофман, – всеми забытая, как страшная сказка, услышанная в детстве. «Отправная точка – фотография в журнале. На ней точно Анна Хофман. Илана, которую я знаю, не является Анной, – повторяла про себя Александра. – Девушка, которую нашли в канаве, судя по некоторым признакам, тоже ею не является. Если кто-то из них троих был Анной, то это Илана из Тель-Авива. Но если так, почему она молчала столько лет, не связалась с сестрой? И наконец, кто эта несчастная девушка в канаве?»

Погрузившись в раздумья, она не заметила, как добралась до дома, прошла через подворотню и пересекла двор. Толкнув разбухшую дверь черного хода, поднялась к себе на второй этаж. И только преодолевая последние ступеньки, подняла голову и вынуждена была схватиться за перила – иначе оступилась бы.

На площадке, рядом с единственной дверью, стояли двое – высокий седой мужчина из Бен-Гуриона и молодая девушка в вязаной шапке, та самая, которую она заметила в кофейне на Солянке.

В тот же миг, когда Александра увидела их перед собой, она поняла, что подсознательно ожидала встречи с этой парой. А когда девушка, стянув с волос шапку, заговорила, художница немедленно узнала и голос, и лицо. Голос – скрипучий, простуженный, принадлежал женщине, которая звонила ей по поводу картины предполагаемого Лемоха. Этот тембр и обманул тогда Александру – она решила, что потенциальной клиентке немало лет. А лицо, которое она могла теперь видеть вблизи и без всяких помех, было лицом Анны Хофман.

– Добрый вечер, – сказала девушка. – У нас к вам дело.

Александра поднялась на площадку, как во сне, отперла дверь, вошла на кухню. Она не приглашала непрошеных гостей зайти, но те последовали за ней. Включив свет, Александра обвела взглядом стены, словно надеясь найти у них поддержку.

– Это не вы мне звонили по поводу картины Лемоха? – спросила она, повернувшись к девушке. – Вы – Маргарита?

– Да, это я, – ничуть не смутилась та. – Извините, но никакой картины у меня нет.

– Но на встречу вы все же пришли, я вас видела в кофейне! Ведь вы были там?

Александра то и дело косилась на ее респектабельного спутника, а тот словно никого не замечал. Такого холодного, неподвижного лица ей еще видеть не доводилось. Резкие правильные черты не оживлялись даже подобием мимики и казались гипсовым слепком. Темные, глубоко посаженные глаза смотрели равнодушно. Александру он попросту игнорировал, предоставив вести переговоры девушке.

Маргарита недоуменно пожала плечами:

– Я там была, да.

– Извините, но зачем назначать встречу, если никакой картины, как вы сказали, нет?

– Нам с дедушкой надо было узнать, где вы живете, – спокойно пояснила девушка. – Ваш вотсап у нас был, фотография была. Адреса не было. Фокус с картиной придумала я. Просто как раз читала статью про этого художника и назвала его…

– Ну, хоть не Венецианова, – саркастически заметила художница.

Девушка, не оценив шутки, удивленно на нее взглянула:

– Я сама рисую, изучаю историю искусства. Я решила, что ради Лемоха вы точно придете на встречу. А иначе как бы мы вас нашли в Москве?

– Вы живете не в Москве?

– Мы живем в Иерусалиме.

Когда девушка произнесла слово «Иерусалим», мужчина повернул к ней голову, словно прислушиваясь.

– Дедушка не понимает по-русски. – Маргарита улыбнулась. – Я буду переводить. У меня хороший русский?

– Прекрасный, – заверила ее Александра.

Маргарита расцвела:

– У меня мама русская.

Александра чувствовала себя чуть спокойнее – эти люди не были похожи на убийц.

– И все же, почему вы просто не сказали, что хотите встретиться? – спросила она. – Зачем эта мистификация?

– Нам нужны были не вы, а другой человек, – все с той же подкупающей откровенностью пояснила Маргарита. – Вы с ним общаетесь. Но вы могли отказаться привести нас к нему. Вот я и ездила за вами весь день, с той минуты, как вы пришли в кафе. Следила, где вы бываете.

– И кого вы искали? – осведомилась Александра. – Генриха Магра?

Теперь мужчина смотрел прямо на нее. Это был пристальный, наводящий смущение взгляд, тем более что смотрел он не в глаза, а на губы Александры, словно ожидая, что она повторит это имя.

– Нет, зачем? – невозмутимо ответила девушка. – Мы искали, по какому адресу привезут пианино. Мы знали, что вы будете его встречать. А Генрих Магр – это мой дедушка, вот он, перед вами.

И, протянув Александре узкую изящную руку, представилась:

– А я – Маргарет Магр.

Свое имя она произнесла на английский лад. Лицо мужчины дернула едва заметная судорога – сократились мышцы щеки. Казалось, только имена собственные были способны вызывать какие-то эмоции у этой статуи.

Александра машинально пожала теплую руку гостьи, чувствуя ужас человека, оступившегося на краю пропасти, в тот миг, когда он осознает, что падение неизбежно.

– Вы хотите сказать, что Генрих Магр сейчас здесь, у меня в гостях? – она произнесла эти слова негромко, глядя в глаза собеседнице и стараясь не замечать сверлящего взгляда мужчины. – А вы знаете, что есть и другой Генрих Магр?

– Есть только один Генрих Магр, – девушка сделалась очень серьезной. – А тот, кто себя так называет, живет по чужому паспорту. Он украл его у дедушки очень давно и выехал из Израиля с этим документом. Дедушка не стал никуда обращаться, потому что этот человек был братом бабушки. Близнецом.

– Артур Камински?! – вырвалось у Александры.

В тот же миг она пожалела, что произнесла это имя – так исказились неподвижные черты Магра. Это было одно мгновение, но оно ее ужаснуло – гипсовая маска его лица пошла трещинами, яростными морщинами, словно разбилась от удара изнутри.

– Вы все знаете? – В голосе девушки прозвучало нечто, похожее на разочарование. – Откуда? Я сама недавно узнала эту историю.

– Я тоже… Недавно, – с трудом выговорила Александра.

– Представляете, брат бабушки выкрал у дедушки документы и выехал из страны в неизвестном направлении, – с воодушевлением начала Маргарита. – Дедушка хотел заявить о краже, но потом просто восстановил документы как утраченные. Он много лет не знал, что с этим человеком, где живет Артур. И никто из семьи Камински не знал. Но тут вы привезли в мошав картину, которую дедушка хорошо помнил. Кто-то сфотографировал ее и выложил в группе вотсап мошава. Дедушка тоже состоит в этой группе, ведь бабушка была оттуда. Он увидел снимок и сразу узнал картину. Ее когда-то нарисовал Артур. Артур увлекался живописью, а дедушка немного ему помогал. Он профессиональный художник. Он даже поправил Артуру эту картину.

– Что именно он поправил? Фигуру девушки за пианино? – уточнила Александра.

– Артур не умел рисовать людей, так сказал дедушка.

– А что это за девушка, вы знаете? – осведомилась художница. Теперь она не обращала внимания на Магра, хотя тот сделал шаг, подойдя чуть ближе.

– Просто девушка, – пожала плечами Маргарита. – Это не портрет. Лица ведь нет.

– Это совершенно конкретный человек, – покачала головой Александра. – Эту девушку звали Анна Хофман.

Глаза у Маргариты были очень холодные и резко контрастировали с ее дружелюбным тоном и теплой улыбкой.

– Да? – без всякого интереса произнесла она. – Впервые слышу это имя.

– Скажите, я могу кое о чем спросить вашего дедушку? Я говорю по-английски.

Маргарита покачала головой, ее золотистые кудри, слежавшиеся под шапкой, блеснули в свете лампы:

– Он поставил условие, что говорить буду только я. О чем вы хотели его спросить?

– Тогда, много лет назад, пропали только его документы? Или документы его жены тоже?

Маргарита недоумевающе пожала плечами, повернулась к Генриху Магру и задала ему тот же вопрос по-английски.

– Нет, – перевела она его короткий ответ. И с живым любопытством поинтересовалась: – А почему вы спросили?

– Потому что с тем Генрихом Магром, с которым я общалась, проживала его супруга, Илана Магр. Так ведь звали вашу покойную бабушку?

Глаза девушки расширились, и это изумление было неподдельным, Александра в этом не сомневалась. Маргарита быстро заговорила, обращаясь к дедушке, тот слушал с непроницаемым лицом. Затем последовал такой же краткий ответ.

– Нет, он ничего об этом не знает, – перевела Маргарита. – Разве может быть, чтобы документы бабушки украли, а он не знал?

– Я задаю себе тот же вопрос. – Александра видела теперь только спину мужчины, отошедшего к окну. Он стоял скрестив руки на груди, всей позой демонстрируя полное равнодушие к происходящему. Но именно это ледяное безразличие яснее всего говорило ей о том, что он волнуется. – Илана Магр, с которой я недавно общалась, не могла появиться из воздуха в результате заклинания. Она не суккуб, в конце концов!

– Суккуб? – переспросила девушка. Она казалась совершенно сбитой с толку.

– В Средние века люди верили, что человека могут искушать существа демонической природы, неотличимые от людей. Суккубы – это существа, которые выглядят как женщины, а инкубы – как мужчины. Но я уверена, что ни у кого из них не было британского паспорта, как у этой Иланы Магр!

Александра нагнулась и расстегнула сумку, стоявшую на полу:

– Смотрите, вот доверенность, заверенная у нотариуса! Он держал в руках ее документы. Доверенность была выдана мне Иланой Магр! В пятницу, два дня назад! Когда умерла ваша бабушка?

– Летом… – Девушка взяла у нее лист гербовой бумаги и поднесла его к свету. – В июле. Этого не может быть!

– Кто-то до сих пор живет под именем вашей бабушки, вы понимаете? И эта женщина жила так долгие годы. Как и ее супруг, Артур Камински, жил под именем вашего дедушки. Тогда пропало два паспорта! Как ваш дедушка мог не знать о пропаже второго?

– Он сказал, что не знает, и бесполезно спрашивать еще раз. – Маргарита вернула доверенность Александре. Бумага в ее пальцах слегка подрагивала. – Я не понимаю, что все это значит. Мы, вообще, пришли к вам за пакетом. Вы должны нам его передать.

– По поручению этой самой Иланы Магр, если вам это не известно, – уточнила Александра.

– Мне ничего не известно! – В голосе девушки звякнула истерическая нотка. Мужчина, неподвижно стоявший у окна, слегка повернул голову. – У меня тут деньги для вас, а у вас должен быть пакет для меня. Это все, что я знаю.

Она расстегнула сумку и достала слегка помятый конверт без надписи. Александра покачала головой:

– Зачем вы следили за мной, зачем вам нужно было знать, куда я хожу, куда доставят пианино, где живет Артур Камински? Один человек в Хайфе уже погиб при очень подозрительных обстоятельствах. Я не хочу, чтобы погиб еще один человек в Москве.

– В Хайфе? – почти прошептала Маргарита. – Кто погиб?

– Мой знакомый! – Александра утратила всякую осторожность и заговорила, ничего не стесняясь. – Ваш дедушка следил за мной в Хайфе, я заметила его там, а потом погиб человек, с которым я общалась. Его повесили!

– Я ничего не знаю! – Маргарита продолжала протягивать ей конверт, в этом жесте была почти мольба. – При чем тут мой дедушка?!

– Ваш дедушка тут очень даже при чем! – жестко ответила художница. – Как только он увидел эту картину в группе вотсап или как только с ним связались дальние родственники его жены, которые все еще живут в мошаве, он поехал в Хайфу следить за мной. И конечно, вскоре выследил, с кем я общаюсь. А в ночь моего отъезда моего знакомого удавили!

Маргарита быстро заговорила, обращаясь к Магру. Тот слушал, не меняя позы, повернув голову вполоборота. Когда девушка замолчала, он повернулся полностью. Теперь он смотрел на Александру. «Оценивающе, – мелькнуло у нее в голове. – Он меня будто взвешивает». Затем заговорил и он. Голос у него оказался низкий, мелодичный, и никакого волнения в нем не слышалось. Хотя Александра его понимала, она не мешала растерянной Маргарите переводить.

– Дедушка говорит, что понимает, о ком речь, но он не знал, что этот человек умер, – торопилась Маргарита. – Он действительно следил за вами в Хайфе, хотел с вами пообщаться, сделать очень интересное предложение. Но ему не удалось. Он видел, как вы ездили с этим мужчиной и ходили к нему на квартиру. Он дождался, когда вы уедете на такси, поднялся к нему и купил у него информацию о вас. Все, что тот знал, – номер вотсап, электронный адрес, вашу фотографию.

– Купил?!

– Да, и дедушка говорит, что тот потребовал и получил большую сумму наличными. Но ваш знакомый был в полном порядке, когда дедушка уехал от него в аэропорт. Он решил лететь следом за вами в Москву. Я прилетела чуть позже.

– Значит, ваш дедушка купил информацию обо мне? – Александра налила полный стакан воды из-под крана и осушила его. – Я даже польщена. Ну вот, вы у меня дома. Столько трудов, расходов… Человек погиб. А ведь мой адрес вы узнали бы и так, от Иланы. Даром. Это ведь она вас ко мне отправила. А я всего лишь должна передать вам журнал.

– Пакет, – уточнила Маргарита.

– Я открыла пакет, Илана мне разрешила. Там старый журнал.

– Да мне все равно, – в голосе девушки зазвучала раздраженная нота. – Возьмите деньги и отдайте мне пакет. И мы сразу уйдем.

Александра не пошевелилась, не протянула руки к конверту. Магр ждал. Он снова был совершенно непроницаем.

– Что будет с Артуром Камински? – спросила художница чуть севшим голосом. – Вы ведь теперь знаете, где он живет.

– А что с ним может случиться? – Маргарита не скрывала нетерпения. – Мы никому зла не делаем. Это он шантажирует нас.

– Он? Разве не Илана? Потому что…

Генрих Магр заговорил, и внучка принялась переводить:

– У нас уважаемая состоятельная семья, и он это знает, хочет этим воспользоваться. Повредить он нам не может, но облить грязью – вполне. Любой лжи кто-нибудь поверит. Он знает, что мы никогда не обратимся в полицию из уважения к памяти его покойной сестры… Артур Камински всегда был жадным авантюристом, без принципов. Дедушка говорит, что не причинит ему никакого вреда.

Александра перебила:

– Раз уж ваш дедушка не хочет общаться со мной напрямую, передайте ему, что, судя по всему, Артур Камински все же не был братом-близнецом вашей бабушки. Кстати, нельзя ли увидеть ее фотографию? В обмен я тут же передам вам журнал. Деньги не возьму.

– Этого я переводить не буду. – Маргарита в упор смотрела на Александру, словно пытаясь прочитать ее мысли. – Почему вы так интересуетесь нашей семьей? Что мы вам сделали?

– Так я могу увидеть фотографию? – Александра проигнорировала вопрос.

– У меня нет никаких фотографий.

– Я не сомневаюсь в том, что ваша бабушка терпеть не могла фотографироваться.

Маргарита сжала губы так, что они побелели. Затем процедила:

– Какое вам дело до моей бабушки? Ее все любили и уважали. У нее было трое детей и пятеро внуков. Она много занималась благотворительностью и жила как праведница!

Александра достала из сумки журнал, вновь упакованный в кусок покоробившейся черной кожи и протянула его Маргарите:

– Возьмите. Мне не нужно видеть фотографии Иланы Магр. Достаточно посмотреть на вас. Вы с ней очень похожи. Одно лицо.

Не сводя с Александры взгляда, Маргарита взяла сверток так осторожно, словно опасалась подвоха.

– А где вы видели бабушку? – спросила она.

– В этом самом журнале, который здесь, внутри. – Александра взглянула на Магра. – Может быть, вы тоже увидите эту фотографию. Хотя сомневаюсь.

Генрих Магр снова обратился к внучке. Та послушно перевела:

– Сколько?

– В каком смысле?

– Дедушка спрашивает, сколько вы хотите?

– Я хочу, чтобы вы ушли.

Не произнеся больше ни слова, Маргарита подошла к Магру и передала ему сверток. Тот одним рывком разорвал скотч, которым Александра заклеила края кожаной обертки. Вытащил журнал, с каменным лицом пролистал его и, сложив пополам, сунул во внутренний карман куртки. Затем, не прощаясь, направился к двери.

Маргарита последовала за ним, но на пороге обернулась. Шаги ее спутника уже звучали на лестнице – размеренные, четкие, как удары метронома.

– Мы с бабушкой действительно очень похожи. Только я блондинка. Бабушка была, конечно, уже седая, но красилась в каштановый цвет, такой у нее был в молодости.

Александра кивнула:

– Да, сходство удивительное. А ваша бабушка играла на пианино?

Маргарита удивленно подняла русые брови:

– На пианино? Нет… У нас и пианино в доме никогда не было.

Когда за ней закрылась дверь, Александра заметила конверт, оставленный на кухонном столе. Схватив его, она бросилась вдогонку за девушкой.