Текст книги "Русские праздники"

Посты – время строгого воздержания, усиленной молитвы и покаяния, духовного совершенствования человека.

Посты представляют собой часть церковной культуры, вошедшей в народный быт вместе с принятием христианства. Они были установлены в память о важнейших событиях евангельской истории и играли важнейшую роль в регламентации жизни русского человека.

Главными среди них являются многодневные посты: Великий пост, Петров пост, Успенский и Рождественский.

Душа чистая и душа грешная. Начало XIX в. Лубок

Великий пост приходится на весеннее время года, длится семь недель и заканчивается ко дню Пасхи. Он состоит из св. Четырехдесятницы, установленной в память о сорокадневном молитвенном посте Иисуса Христа в пустыне, и Страстной седмицы (см. Страстная неделя), посвященной воспоминаниям о последних днях земной жизни Иисуса Христа.

Петров пост (Апостольский пост, Петровки, Петрово говение) был установлен в честь свв. апостолов Петра и Павла, которые постились, готовя себя для проповеди евангельского учения. Он начинается через неделю после дня св. Троицы и длится до Петрова дня. Продолжительность этого поста зависела от дня празднования Пасхи и могла быть от восьми дней до шести недель.

Успенский пост (Госпожинки, Оспожинки, Спожинки) был принят в память о Божьей Матери, проводившей свою жизнь в посте и молитвах. Пост начинается 1/14 августа, а завершается 14/27 августа, перед днем Успения Пресвятой Богородицы.

Рождественский пост (Филипповский, Филиппов, Филипповки, Четырехдесятница) начинается после дня св. апостола Филиппа (14/27 ноября) и длится сорок дней до Рождества Христова.

Однодневные посты налагались в Рождественский сочельник (24 декабря / 6 января), в Крещенский сочельник, который в народе назывался Голодная кутья, Голодный вечер, Святой вечер, Свечки, Крещенская колядка, Щедрый вечер (5/18 января), в день Усекновения главы св. Иоанна Предтечи, или, как он еще назывался, в день Ивана Постного, Головосека, Ивана Полетовщика (29 августа / 11 сентября), а также в день Воздвижения Креста Господня.

Также полагалось соблюдать посты каждую среду и пятницу (кроме Пасхальной недели, Святок, Троицкой недели и масленой недели): в среду – в память о предании Иисуса Христа на страдания Иудой, в пятницу – в память о страданиях и мученической смерти Иисуса Христа на кресте. По церковному уставу полагалось также соблюдать пост перед исповедью и причащением.

Кроме того, исполнялись обещанные посты – посты, принятые сверх церковного устава по коллективному или личному обету. Решение о коллективном посте принималось обычно общиной по благословению священников, когда страну, город или село постигали стихийные бедствия, повальные болезни, несчастья, неурожаи. Личный обет на пост давали в случае болезни близкого человека, несчастья в семье или по желанию снять с себя какой-либо грех. Считалось необходимым поститься перед обращением к Богу или святым угодникам с какими-либо просьбами. Девушки, желавшие выйти замуж, постились накануне дня св. Екатерины (24 ноября / 7 декабря) или дня св. Андрея Первозванного (30 ноября / 13 декабря), эти святые считались покровителями свадеб. Накануне праздника Казанской иконы Божьей Матери (8/21 июля) постились, чтобы Бог дал хороший урожай, а от греха прелюбодеяния очищались постом в день памяти Марии Египетской (1/14 апреля), которая, по мнению крестьян, была покровительницей раскаявшихся блудниц и блудников.

Посты должны были соблюдать все православные люди начиная с семилетнего возраста. В среднем на год приходилось около 200 постных дней, установленных Церковью, не считая обещанных постов. Необходимость постов вытекала из христианских представлений о природе человека, о соединении в нем двух начал: плотского и духовного. Бог, создавая человека «из праха земного», «вдунул в лицо его дыхание жизни, то есть дал ему дух свободный, разумный, живой и бессмертный, по образу и подобию Своему; и стал человек с бессмертной душою» (63, 122). Дух и плоть находились в гармонии до грехопадения первых людей. Совершив его, Адам и Ева «расстроили свое естество». Христианская этика считает греховными проявлениями плоти все чувственные удовольствия человека, веселье, развлечения, стремление к приобретению богатства. Возвращение к духовной жизни происходит в пост, это время отпущено человеку для того, чтобы он жил «в общении с Богом, по воле Божией и пребывал в любви Божией». Цель поста – «победа над страстями плоти; освобождение себя от зависимости миру сему, чтобы сосредоточиться на Царствии Божием; укрепление души против искушения и греха» (73, 301). В соответствии с этим во время постов христианин должен «смирять свою плоть», то есть придерживаться умеренности в еде, ограничивая себя определенным набором кушаний (употреблять постную пищу: хлеб и овощи, отказываясь в определенные дни даже от рыбы и растительного масла); не вступать в супружеские отношения; не предаваться веселью – отказаться от всех развлечений, игр, зрелищ, танцев, песен; оставить все дурные привычки и страсти – гнев, злобу, ненависть, вражду, месть, гордыню, тщеславие; удерживаться от лжи, празднословия, желания унизить другого человека; освободиться от всех нечистых мыслей и стремлений, вести себя скромно. Православный человек обязан в это время посещать церковь, молиться, исповедоваться и причащаться, читать книги религиозного содержания или слушать рассказы на евангельские темы, помогать неимущим милостыней. «Пост да молитва небо отворяют», – говорили русские люди.

Изображение рая. Первая половина XIX в. Лубок

Православная церковь на протяжении нескольких столетий старалась внушить своей пастве необходимость постов. Например, в конце XI века митрополит Иоанн, зная, что на окраинах русской земли в Великий пост едят мясо, пытался объяснить людям, что они тем самым отрекаются от Бога. В «Поучении духовника исповедующимся», датируемом XIII веком, дается предписание всем «принявшим Бога в сердце своем» перед Пасхой поститься: в первую и последнюю неделю Великого поста рекомендовалось сухоядение, в остальные пять недель оно рекомендовалось в каждый понедельник, среду и пятницу, во вторник разрешалось есть чечевицу, а в субботу, воскресенье, в день сорока мучеников и в Благовещение можно было употреблять рыбу и выпивать одну чашу меда – хмельного напитка. Пищевые рекомендации верующим давались и в XVI–XVIII веках, то есть до того времени, пока традиция постов окончательно не утвердилась. В памятниках письменности этого времени находится немало упреков в адрес нерадивых христиан, употребляющих во время поста мясо и масло, а также в адрес священников и монахов, которые, забывая о посте, губят души мирян. Церковь контролировала исполнение поста через исповедь, обязательную для каждого верующего. Одним из главных вопросов, который из века в век задавал священник на исповеди, был: «Или в который пост, или в среду и в пяток мясом и млеком и измолоснился, или в Воздвижение в день и во Иванов день усекновения мясо и млеко и рыбу ел еси, или с женою в те два дня блудил еси, или пост держал еси без попова благословения?» (38, 210). В отношении постов Церковь полностью поддерживало государство. Так, царь Алексей Михайлович дважды издавал указ о необходимости постов. Первый его указ появился в 1650 году перед Рождественским постом, второй – в 1674 году перед Великим постом. В указе 1674 года царь обратился к православным людям с такими словами: «Стольники, стряпчие и дворяне и дети боярские и всех чинов люди! Великий государь велел вам сказать: ныне приспе время святого и Великого поста к покаянию на очищение от грех всем православным христианам; и вы б приходили к Церкви Божией по все дни и молились Господу Богу, и у отцов своих духовных исповедывались, а которые сподобятся Святых Божиих Тайн, и те причащались, также и домочадцам своим велели к Церквам Божиим приходить и исповедываться ж, а в соборе и по приходским церквам указал Великий Государь досматривать, кто учнет приходити, а которые к церквам божиям приходить и поститься не станут и тем от Великого Государя быть в наказании» (38, 210). В эпоху допетровской Руси несоблюдение поста влекло за собой наказание «торговой казнью», во время которой виновного вели по улицам, избивая длинной плетью из бычьих жил, а в более позднее время наказывали наложением епитимий.

О добрых друзьях двенадцати (Двенадцать добродетелей). Начало XIX в. Лубок

Усилия Церкви и государства привели к тому, что в народной среде возникла устойчивая традиция соблюдения постов. Вплоть до конца XIX века фактически все православное население Российской империи постилось в установленные церковью дни. Наступление поста заметно ощущалось как в городе, так и в деревне. И. Столяров, крестьянин Задонского уезда Воронежской губернии, так описывал переход от масленицы к Великому посту: «После шумного почти трехдневного веселья, достигшего высшей точки в прощеное воскресенье, все оборвалось вдруг, как обрывается струна скрипки у музыканта в самый патетический момент. Гул толпы, говор, шутки, прибаутки, песни, пляски прекращались, и молчание царило во всем селе. Изредка кто-нибудь пройдет спешным шагом по своим делам. Школьники не ходили в школу на первой неделе поста. Они говели и готовились к исповеди и причастию, то есть целую неделю ходили на церковные службы. В эти дни поста и молитвы мы действительно чувствовали себя грешниками и молили Господа Бога не отвергать наших молитв, допустить к покаянию, простить и сподобить принятия Святых Тайн, то есть причастия» (67, 83). И. С. Аксаков в 1848 году писал своим родным из Калуги: «Слава Богу, вот и Великий пост! Здесь он не так заметен, как в Москве, где на каждом шагу церковь и на улице беспрестанно попадаются целые толпы тихо идущих в церковь говельщиков» (3, 351). Яркую картину поста в Тверской губернии дал ее уроженец В. А. Никифоров-Волгин: «Иду через базар. Он пахнет Великим постом: редька, капуста, огурцы, сушеные грибы, баранки, снетки, постный сахар… из деревень привезли много веников (в Чистый понедельник была баня). Торговцы не ругаются, не Зубоскалят, не бегают в казенку за сотками и говорят с покупателями тихо и деликатно: Грибки монастырские! Венички для очищения! Огурчики печорские! Снеточки причудские! ‹…› В церкви прохладно и голубовато, как в снежном утреннем лесу. Из алтаря вышел священник в черной эпитрахили и произнес никогда не слышимые слова: „Господи, иже Пресвятого Своего Духа в третий час апостолом Твоим ниспославный, Того благий, не отыми от нас, но обнови нас, молящихся…“» (47, 5–6). Ослабление традиции постов началось со второй половины XIX века сначала в городах. И. С. Аксаков, например, писал своей матери, что во время Великого поста во всех домах Петербурга на стол подают скоромное. В 1860 году во время Успенского поста ни на одном из вокзалов Николаевской железной дороги для путешественников не нашлось постной пищи. Официант объяснил это так: «Ныне уж время такое: посты держат только купцы какие-нибудь да чернь необразованная» (38, 226). В деревнях постов придерживались еще в первой четверти ХХ века.

Престольные, заветные праздники, братчины

Престольный праздник (Храмовый праздник) – праздник деревни, установленный в память о святом или о событии, в честь которого назван сельский храм и церковные приделы.

Престольный праздник считался наряду с Пасхой главным и справлялся обычно всем приходом, то есть группой деревень (волостью), население которых было приписано к храму. В больших приходах престольный праздник отмечался одну и даже две недели, в течение которых он, как говорили крестьяне, поочередно «переходил из деревни в деревню». Помимо престольного праздника всего прихода, каждая деревня или группа деревень отмечала также дни святых, в честь которых были построены приделы храмов. Таким образом, фактически каждая деревня имела в году не менее двух престольных праздников, один из которых приходился на осенне-зимний период, а другой на весенне-летний.

Престольный праздник в каждой деревне длился от одного до трех дней. Первый день начинался с официальной религиозной части. Крестьяне посещали утреннюю службу, слушали торжественную литургию, участвовали в молебне с водосвятием и в крестном ходе. Крестный ход с выносом иконы святого, день памяти которого праздновался, проходил обычно по деревне, а также вокруг нее. При этом священник окроплял святой водой дома, надворные постройки, источники воды, пашни, домашний скот.

Мирская часть праздника была посвящена приему гостей и всеобщему гулянью по деревне. Прием гостей и всех «заезжих людей» считался важнейшим событием престольного праздника. Гостями были родственники, близкие и дальние, до седьмого колена, а также свойственники, то есть родственники родственников. Посещение родни в праздничный для нее день было обязательным, а уклонение от этого рассматривалось как нанесение обиды. «Заезжими» или «стороной» назывались люди чужие для деревни, не имевшие в ней родных, но оказавшиеся по какой-либо причине на празднике. Среди этого люда были торговцы, расположившиеся со своим товаром на центральной улице или площади, странники, бродившие по деревням в поисках чудес, богомольцы, приезжавшие поклониться местному святому или чудотворной иконе, нищие, собиравшие на праздниках милостыню «Христа ради», калики перехожие – нищие слепцы, исполнявшие духовные стихи, артисты, раскидывавшие свои балаганы на площадях, фокусники, кукольники, поводыри с медведями, гадалки.

Внутренний вид сельской церкви. Урал. Начало ХХ в. Фото

Хозяевам праздника полагалось заботливо принять всех этих людей, сытно накормить и напоить, дать им ночлег. Считалось, что приезжие, «званые и незваные», своим посещением оказывают деревне честь, а многолюдье праздника расценивалось как признание всеми ее гостеприимства и богатства.

Праздничная трапеза начиналась после обедни или крестного хода, заканчивалась поздно вечером и продолжалась на следующий день. Трапезу хозяева дома, как правило, устраивали для своих гостей, однако по всей России существовал обычай, согласно которому в престольный праздник гости, попировав, вместе с хозяевами шли на пиршество к соседям, иногда таким образом обходя за день чуть ли не всю деревню. Наряду с этим во многих деревнях в складчину проводилась общая трапеза жителей, гостей и приезжих со стороны (см. Братчина).

Крестьяне слушают игру на балалайке. Открытка из серии «Типы России». Начало ХХ в.

По русскому обычаю, праздничная трапеза должна была быть обильной, а качество и разнообразие подаваемых блюд – значительно превосходить повседневные деревенские обеды. Каждый хозяин старался следовать традиционному правилу: «Про гостя хороше, про себя поплоше». Ставя на стол огромное количество еды, пива, водки, хмельных медов, квасов, хозяева зачастую тратили последние копейки, оправдывая себя тем, что «целый год корпели да потели, хоть день досыта попили да поели». Обычай требовал, чтобы гости в праздник были «досыта сыты» и «допьяна пьяны». Самой большой похвалой хозяину считалось утверждение, что гость едва добрался до постели и с трудом пришел в себя на следующий день.

За праздничным столом собирались только женатые мужчины и женщины. Деревенская молодежь со своими гостями пировала отдельно от семейных людей в специально снятой для этого избе. Такое застолье было более скромным, чем пиршество старшего поколения, но также достаточно обильным.

Гулянье как обязательный элемент праздника, представляло собой уличные развлечения гостей и хозяев. Группы людей прогуливались по улицам, разглядывая публику и показывая себя, встречались и беседовали с родственниками и знакомыми, пели песни под гармошку, принимали участие в плясках, слушали рассказы странников о чудесах, происходивших в дальних краях, и т. п. Особенную радость в эти дни доставляла возможность походить по ярмарке или базару, раскинувшему свои торговые ряды, посетить балаганы и райки на центральной площади, послушать крики зазывал, купить нужный или ненужный товар, сласти, орехи, пряники.

Обязательным событием всех престольных праздников были также драки между своими и чужими мужиками, приходившими специально с этой целью на праздник. Драки служили своеобразным регулятором поведения мужчин, снимая их агрессивность и пьяный задор.

Престольные праздники играли очень важную роль в жизни русской деревни. Они способствовали сохранению и укреплению семейно-родственных, соседских и земляческих связей, предоставляли возможность общения со множеством разных людей, позволяли получать информацию о жизни в других деревнях, о событиях, происходивших в стране. Кроме того, престольные праздники давали своего рода психологическую разрядку людям, весь год занятым тяжелым физическим трудом.

Пляска – народное хореографическое искусство, средство развлечения и общения людей на праздниках.

А. О. Орловский. Пляска русских. 1820. Литография

Русская пляска носила импровизационный характер. Плясовые фигуры – коленца – были очень разнообразны. Участники пляски свободно использовали их по своему усмотрению. Не было регламентировано и передвижение танцоров по плясовому полю: каждый мог занять то место, которое ему хотелось.

В основе русской пляски лежало несколько характерных приемов. Одним из наиболее распространенных был шаг, состоявший из множества элементов, в том числе из приседаний, подъема на цыпочки и др. Особенно популярным был вариант, называвшийся трехшаг, при котором танцор делал три шага, укладывавшиеся в три первые восьмушки двухчетвертного такта. Распространенным вариантом шага были дробушки – быстрые движения ногами на одном месте. Плясовой шаг мог сопровождаться покачиваниями бедрами, что главным образом было характерно для женской пляски.

П. Вдовичев. Пляска в крестьянской избе. 1830‑е. Литография

Вторым часто встречавшимся приемом пляски было верчение. Плясун вращался на двух ногах, вытянув в стороны для равновесия руки, или на одной ноге, упираясь в землю пяткой и отталкиваясь другой ногой. Наиболее сложный вариант верчения – при котором пляшущий безостановочно вращался на носке левой ноги, приподняв правую ногу, полусогнутую в колене.

Характерным приемом мужской пляски были присядки, исполняя которые плясавший быстро опускался на корточки, а затем снова поднимался. Присядки обычно сопровождались различными трюками: поочередным выбрасыванием ног вперед или в сторону, шпагатом, при приседании закидыванием одной ноги на колено другой, приседанием на одной ноге, чтобы другая не дотрагивалась до земли, и т. д. Все эти движения дополняли удары в ладоши, ладонью по колену или ступне, «скачки», то есть прыжки, а также присвисты, выкрики.

В женских плясках распространение получило такое движение, как кивание, – с расправленными плечами женщина переступала на месте ногами или совершала медленные повороты. Очень выразительными были движения рук: ими «поводили», взмахивали в наиболее эмоциональные моменты пляски; хлопали, акцентируя ритмический рисунок, и т. д.

Пляски в русской деревне бывали сольные, парные, групповые (коллективные) и массовые. В массовых плясках участвовали все присутствующие на празднике, без всяких ограничений. Каждый мог войти в круг и выйти из круга, встать в любом месте.

Парные пляски исполнялись женщиной и мужчиной или двумя женщинами, двумя мужчинами. При этом они всегда носили состязательный характер: каждый старался показать свое умение в пляске – «переплясать» своего соперника. Такой дуэтной пляской была «Соломушка» («Дробушка», «Семеновна», «Страдания», «Топтушка»), исполнявшаяся под инструментальный наигрыш и пение частушек. Участники этой пляски становились друг против друга, а затем двигались навстречу под частушку, которую пел один из танцоров. После окончания частушки участники исполняли различные варианты дробушек на восьмую или шестнадцатую долю такта. Затем частушку запевал второй участник пляски. Темой «Соломушки» могла быть беседа двух подруг о «залетке», мужчины и женщины об измене, двух мужчин о «девках». Некоторые частушки посвящались различного рода злободневным деревенским темам.

Парная пляска мужчины и женщины зачастую имела ярко выраженный эротический характер: мужчина домогался женщины, которая ему сначала отказывала, а затем шла навстречу его притязаниям. Одной из таких плясок был «Голубец», исчезнувший из народного обихода к началу XIX века. Он очень откровенно показывал любовную игру мужчины и женщины и оценивался наблюдавшими его в XVIII веке иностранными дипломатами как крайне непристойный.

Женские коллективные пляски были в основном лирическими, в них преобладали движения руками, плечами, головой, покачивания бедрами, красивый мелкий шаг, дробушки. В старинной русской песне о таких плясках говорилось:

Дж. А. Аткинсон. Голубец. Начало XIX в. Гравюра

 
Пред Петрушечкой
Пойду ребрушком,
Пред добрыми людьми
Пойду белыми грудьми,
Перед мальчиками
Пойду пальчиками.
 

Особенно красивой была старинная пляска «Бычок», исполнявшаяся девушками или молодыми женщинами. Свое название она получила от слова «бычиться» – стесняться. Ее участницы становились друг против друга двумя «стенками». Девушки плавным шагом, пристукивая ногами, шли навстречу друг другу, а затем отходили на прежнюю линию. Двигаясь в пляске ровными шеренгами, девушки «поводили» плечами, застенчиво опуская головы, слегка покачивали бедрами, прикрывали лица ширинками – тонкими вышитыми платочками. В конце пляски девушки обменивались поцелуями. В этой пляске девушки старались продемонстрировать красоту движений, грацию, женственность, смущение перед зрителями. Прекрасно ее описание дал Г. Р. Державин в стихотворении «Русские девушки»:

 
Зрел ли ты, певец тииский,
Как в лугу, весной, «Бычка»
Пляшут девушки российски
Под свирелью пастушка?
Как, склонясь главами, ходят,
Башмачками в лад стучат.
Тихо руки, взор поводят
И плечами говорят?
 

Мужские пляски отличались желанием показать удаль и некоторой агрессивностью; как уже говорилось, для них были характерны быстрые коленца, присядки, резкие взмахи руками, притопывания, верчения. Хорошим танцором считали того, кто отличался «живностью», «лихостью», «вертостью». В стихотворении Н. Я. Прокоповича «Повесть о том, как Садко богатый был в гостях у царя морского» (1836) лихой плясун описывается так:

 
Гость Садко царю играет,
Царь морской не утерпел,
В зубы бороду хватает
И вприсядку полетел.
Час, другой прошел – он пляшет,
Головой, руками машет,
Ухватившись под бочок,
Царь кружится, как волчок,
Плещет радостно в ладошки,
То притопнет гуслям в лад,
То попятится назад,
На одной вертится ножке
И, отряхивая пот,
От веселья инда ржет.
 

Среди мужских коллективных плясок большой популярностью пользовался трепак, исполнявшийся в очень быстром темпе. Его плясали, когда праздничное веселье достигало своего апогея, а мужчины были в ударе от выпитого вина, заздравных чаш, сытной еды, удалых песен. Трепак начинался обычно с «выхода». Мужчина, желавший отличиться лихостью, разудалостью, выходил на середину круга, выпрямлялся, откинув слегка назад голову, подбоченивался или скрещивал руки на груди и стоял так некоторое время, давая возможность зрителям почувствовать важность момента. Через несколько секунд ему навстречу выходил другой танцор и принимал такую же позу. Гармонисты резко растягивали меха гармоней, первый плясун ударял ногой о землю, широко разводил руки, и начиналась пляска. Один танцор находился на месте, выделывая разные коленца ногами, двигая плечами и всей верхней частью торса. Другой же вертелся волчком на месте, бросался на колени, носился вприсядку, ползунком, вывертами, взмахивал ногами в разные стороны. Бурная, лихая пляска, по словам крестьян, «разбирала по костям, как нечистый дух», ноги стоявших мужиков «шли сами», и пляска превращалась в стихийное неуправляемое действо.

Деревенская пляска. Открытка из серии «Типы России». Начало ХХ в.

Гармонист. С картины Ф. В. Сычкова. 1939

Плясали в русской деревне почти всегда под музыку и довольно редко под песню. Инструментальные наигрыши исполнялись на балалайке, но чаще на гармошке. Гусли, дудки, кугиклы, гудки в XIX веке для аккомпанемента пляскам встречались редко. Хорошим гармонистом слыл тот, кто играл эмоционально, быстро, отчетливо, умел подстроиться к плясавшим. Такой музыкант, который «лихо берет», «бьет в мост, а не в пост», в деревнях очень ценился: его приглашали на все праздники, гулянья, посиделки, свадьбы.

С 1870–1880‑х годов в молодежной среде народную пляску постепенно заменили городские танцы, такие как кадриль (кадрель), лансье (ланцет), падекатр (падекат), полька, краковяк.

Эти танцы получили наибольшее распространение в деревнях северных и центральных губерний Европейской России – там, где воздействие городской культуры на деревенскую молодежь было особенно активным.

Юный цимбалист с инструментом собственного изготовления. Центральная Россия. Начало ХХ в. Фото

Самой любимой среди этих танцев была кадриль – парный многофигурный танец быстрого темпа. Она вошла в народный праздничный обиход довольно легко, отдельные ее движения были близки народной пляске и хороводу. Кадриль исполнялась под местные плясовые песни и наигрыши, а также под широко известные всей России «Камаринскую», «Барыню», «Сени», «Я на горку шла», «Коробушку», «Выйду ль я на реченьку». Она зачастую начиналась с песни-приглашения:

 
В поле ели, в поле ели,
Начинаются кадрели.
Вы вставайте, кавалеры,
Приглашайте на кадрели.
Кавалеры с лавочки
Берите-ка по дамочке!
Мы станцуем, мы сыграем,
«Сени новые» споем.
«Сени новые» споем,
С кавалерами пройдем.
 

После этого танцоры собирались в пары, которые становились в две линии, квадратом, крестами или по кругу. Рисунок танца строился из переходов партнеров и кружения пар. Кадриль плясалась, как говорили крестьяне, «бойко, круто», в одном стремительном темпе, почти не убыстряясь к концу танца. Кадриль жила в деревне довольно долго. Ее танцевали и в ХХ веке женщины средних лет во время престольных праздников.

Драка – противоборство между мужским населением сел, деревень и небольших провинциальных городов.

Драки происходили между парнями брачного возраста и молодыми женатыми мужчинами из соперничавших или враждовавших друг с другом деревень: «своя» деревня шла на «чужую». Разделение на чужих и своих было широко распространено. «Свои» деревни держались вместе, их жители старались помогать друг другу в беде, к «чужим» же испытывали враждебность и неприязнь, хотя зачастую причины, их вызвавшие, были уже давным-давно забыты. Деление на своих и чужих поддерживало воинственный дух молодых парней, давало им возможность показать перед всеми свое бесстрашие, лихость, удальство. Парни стремились проникнуть на чужую территорию, поухаживать за чужими девушками, подразнить жителей, утверждая, например, что они на руку нечисты: «Лапти растеряли, по дворам искали, было шесть, а стало семь».

В русской деревне драки были коллективными – партия на партию, деревня на деревню, волость на волость. Драку обычно затевали на праздниках. «Что это за праздник, – недовольно говорили белозерские мужики, – никого и не побили».

Драка чаще всего планировалась заранее, хотя могла возникнуть и стихийно. При этом столкновение провоцировалось или одной из враждующих сторон, или подростками. Подростки поддразнивали парней, пришедших на праздник незваными, старались их обидеть, спровоцировать на драку. Чужаки отмахивались от них, давали подзатыльники, что вызывало «законное» возмущение старших братьев. Готовые подраться парни и сами старались рассердить своих противников. Противоборствующие ватаги (шайки, артели) парней во главе с атаманом и несколькими гармонистами шли по деревенской улице, задирая друг друга, распевая угрожающие или оскорбительные частушки в адрес другой стороны, демонстрируя свой воинственный дух:

 
Вы сыграйте нам такого,
Чтобы ноги дрыгали,
Чтобы всяки соплиносы
Перед нам не прыгали.
 
 
Нам хотели запретить
По этой улице ходить.
Наши запретители,
По морде не хотите ли?!
Скобари вы, скобари,
Чего вы скобаритися!
Давно побить меня хотели –
Да начать боитися.
 
 
У кинжала ручка ала,
Ручка вьется как змея –
Заведу большую драку –
Выручай, кинжал, меня.
 

Драку могли затеять и сами атаманы. Они, как говорили крестьяне, «выломывались», вернее, старались показать с помощью неприличных жестов свое презрение противнику, «хоркали», то есть издавали звук, напоминавший рычание зверя, стращали друг друга. Подобные действия парней перед дракой назывались «прикол», «заводка», «ломанье».

Во время драк использовали колья, выдернутые из забора, дубины и так называемые трески – деревянные или металлические трости. Парни и вступавшие несколько позже в драку мужики бились без всяких правил, с удивительной ожесточенностью и жестокостью. В драку включались все новые и новые люди, вызываемые на помощь криком или свистом. Схватка могла продолжаться около двух-трех часов и заканчивалась бегством побежденных. Сцепившихся в один клубок, разъяренных битвой парней и мужиков разнять было почти невозможно. Иногда, согласно деревенскому этикету, в случае назревавшего убийства драку могли остановить женщины, которые имели право закрыть собой избиваемого мужа, сына или брата.

Драки были своеобразным механизмом регулирования взаимоотношений между молодежными группами и внутри них, а также действием, с помощью которого на время снималась агрессивность противоборствующих сторон.