Текст книги "Глубина моря"

Глава 18

После церемонии в честь окончания учебного года класс Штеффи собрался в своем кабинете. Настроение было торжественным. Три года они провели вместе. Теперь их разделят. Кто-то проучится еще год и сдаст выпускные экзамены. Другие продолжат учебу в гимназии по классической или естественной линии. Пара девочек собирались сменить школу.

Хедвиг Бьёрк раздавала табели с отметками. Каждой девочке, что выходила и забирала свой табель, она говорила несколько слов от себя лично.

– Май, – сказала она. – Ты так и не подружилась с математикой. Теперь вы навсегда расстаетесь. И ты можешь посвятить себя тому, что тебе близко. Желаю тебе всего хорошего.

Гарриет, одной из красавицподружек, которая пользовалась самой большой популярностью в классе, она сказала:

– Мы проведем вместе еще год. И хотя ты не блистала в учебе, но ты освещала наши уроки своим радостным настроением. Продолжай в том же духе, не только в школе, но и всю жизнь.

Штеффи была предпоследней в списке класса.

– Штеффи, – сказала Хедвиг Бьёрк. – Иметь такую ученицу для учителя настоящая радость. У тебя есть все основания гордиться своими отметками, и через два года твои отметки в гимназии будут такими же хорошими. До скорого!

Когда Штеффи возвращалась на свое место, она услышала, как две девочки прошептали что-то о любимице фрекен Бьёрк.

Она вскрыла конверт с табелем и развернула документ. Два «хорошо», остальные – «отлично». Да, она может гордиться своими отметками.

Вечером Штеффи и Вера, как обычно, встретились. Это их последний субботний вечер в кондитерской. Но они скоро увидятся. Хозяева Веры сняли на лето дом торговца с острова. Вера пробудет там со своей хозяйкой все лето.

– Она, конечно же, так слабааа, – сказала Вера, протянув слово «слаба», чтобы показать, какой избалованной и жеманной она считает хозяйку. – Но свежий морской воздух и соленые ванны сделают ее такоой здоровой. А хозяин-то и рад, что поживет в городе один, без ее нытья. К тому же он поначалу думал, что я останусь готовить ему, но хозяйка даже слушать ничего не захотела.

Вера отбросила за спину свои рыжие волосы и рассмеялась.

– Я так рада, что они снимают дом на нашем острове, – сказала Штеффи. – Мы сможем видеться по меньшей мере так же, как в городе. Кататься на велосипеде и купаться, когда ты освободишься. Загорать на скалах на нашем месте и прыгать с камня.

Вера казалась недовольной.

– Я бы лучше еще куда-нибудь съездила, – сказала она. – Посмотрела бы что-нибудь новое. Дома народ так много болтает.

– Что ты имеешь в виду?

– Да ладно, – сказала Вера. – Лучше бы я осталась в городе.

– И готовила для хозяина?

– Только не это, – сказала Вера. – Одна с ним в квартире. Ни за что в жизни.

– Ты хочешь остаться из-за Рикарда?

– Наверное, – сказала Вера и закрылась, как устрица, когда ею постучишь о камень.

Штеффи ранило то, что Вера так мало рассказывала о себе с Рикардом. Конечно, Штеффи сама не посвятила ни Веру, ни Май в то, что была влюблена в Свена в прошлом году, но это другое дело. Это была тайная любовь, о которой не знал даже сам Свен.

У Веры с Рикардом все по-другому. Они встречаются. Это немного удивляло Штеффи. Вера всегда говорила, что выйдет замуж за богатого, а Рикард не был богат. Но, наверно, она влюблена в него, хотя со стороны не скажешь.

Штеффи думала, что для Веры на острове – скука. Там нет развлечений, нет танцев, даже вечеринок на пристани, которые устраивают для дачников на некоторых островах. Конечно, это скучно, когда привыкнешь каждую неделю ходить на танцы.

– В любом случае это здорово, – суховато сказала Штеффи. – Я имею в виду то, что ты приедешь на остров.

Вера посмотрела ей прямо в глаза. Ее взгляд был теплым.

– Прости, – сказала она. – Так глупо с моей стороны. Конечно же, я хочу быть с тобой.

Секунду она смотрела в свою чашку. Когда она снова подняла взгляд, он был уже другим. Словно сработал невидимый переключатель и скрыл настоящую Веру от окружающего мира.

– Мне нужно идти, – сказала она. – Увидимся на следующей неделе.

Утром Штеффи поехала на остров. Нужно было помочь тете Марте привести в порядок дом перед приездом постояльцев и перенести в подвал их собственные вещи. Сначала Хедвиг Бьёрк настаивала на том, чтобы в подвале жили они с подругой, но тетя Марта и слышать ничего не захотела. Постояльцы должны жить «наверху»; так было и так будет всегда. Хедвиг Бьёрк пришлось уступить.

Лето обещало быть напряженным. Штеффи придется много учиться, чтобы в августе сдать вступительные экзамены. Но наверняка у нее найдется немного свободного времени. В июле на остров на пару недель приедет Май. А в одно прекрасное воскресенье нагрянет вся ее семья.

Пароход уже стоял у причала. Вот она и добралась.

Глава 19

Спустя неделю после окончания учебного года приехали Хедвиг Бьёрк и ее подруга. Всю неделю Штеффи с тетей Мартой перетаскивали вещи в подвал, сушили на свежем воздухе постельное белье, натирали пол и мыли окна. Теперь все блистало чистотой. На кухонном столе и на столе в комнате Штеффи поставила букетики из цветков миндаля и хмеля, кошачьих лапок и незабудок.

Тетя Марта фыркнула по поводу цветов:

– Зачем ты притащила эти сорняки?

– Фрекен Бьёрк интересуется растениями, – сказала Штеффи. – Ведь это – ее профессия.

Сначала прибыли сумки дам, их привез на багажнике велосипеда посыльный мальчик торговца. Через некоторое время с холма спустились сами путешественницы. Хедвиг Бьёрк была в длинных узких черных брюках и в широкой рубашке. Больше всего она любила носить брюки, но в школе, разумеется, носила юбку или, по крайней мере, юбкубрюки.

Ее подруга, Дженис, была в цветастом летнем платье. Она была миниатюрная и тоненькая, не больше Штеффи. Рядом с ней стройная Хедвиг Бьёрк казалась крупной и сильной. У Дженис были светлорыжие волосы и бледная веснушчатая кожа. Наверное, чтобы защитить ее, она носила летнюю шляпу с широкими полями. Когда Дженис сняла шляпу, Штеффи увидела, что у нее зеленые глаза, как у Веры.

Тетя Марта накрыла в саду стол и подала кофе со свежим бисквитом. На пирог и кусочки сахара к кофе ушел весь сахарный паек за неделю. Но Дженис пила кофе без сахара и съела лишь полкусочка бисквита.

Хедвиг Бьёрк и тетя Марта нашли общий язык. Они болтали, словно давно знали друг друга, хотя виделись лишь второй раз.

Дженис улыбнулась Штеффи.

– Я так рада, что приехала сюда, – сказала она с легким английским акцентом. – Я еще никогда не была в шхерах, хотя живу в Гётеборге с тех пор, как началась война.

Дженис была балериной. Она работала в Большом театре в Гётеборге. Сначала она собиралась провести в Швеции год, но началась война, и она осталась.

Штеффи любовалась Дженис. Все ее движения были так красивы. Даже когда она просто подносила ко рту чашку, движение было совершенным.

– Я рада этому лету, – снова сказала Дженис. – Здесь так красиво.

Она сделала мягкий жест по направлению к морю и горизонту.

– Я считаю, что, живя у моря, люди становятся мудрыми, – сказала она. – Они не заперты в горах и не привязаны к однообразной равнине. У моря есть простор для глаз. Наверное, это помогает людям свободно мыслить. Как ты думаешь?

– Возможно, – сказала Штеффи.

Она немного стеснялась Дженис. Но Дженис ей нравилась.

Штеффи помогла Хедвиг Бьёрк занести в дом вещи, пока тетя Марта показывала Дженис навесы для лодок, мост и лодки. Хедвиг Бьёрк поднялась по лестнице и поставила свою сумку в спальню тети Марты и дяди Эверта с двуспальной кроватью. Штеффи занесла сумку Дженис в свою комнатку и поставила у кровати. Она убрала из комнаты фотографии и прочие личные вещи. Но Иисус все так же кротко улыбался с репродукции над комодом.

Картинка висела там с тех пор, как Штеффи приехала сюда четыре года назад. Она никогда не осмеливалась снять репродукцию или отвернуть ее к стене. Когда Штеффи крестили и приняли в общину Пятидесятнической церкви, она каждый день смотрела на Иисуса и пыталась почувствовать к нему любовь, о которой говорили в воскресной школе. Но у нее никогда не получалось. Штеффи считала, что дело в репродукции.

Свен повернул картинку к стене в то лето, когда его семья снимала дом у тети Марты с дядей Эвертом. Но когда постояльцы уехали, репродукция снова висела как прежде. Должно быть, Эльна, домработница семьи Свена, поставила все на свои места.

– Вот болтушка, – сказала вечером тетя Марта, когда они ужинали в кухне подвала.

– Кто? – спросила Штеффи, хотя знала, кого имела в виду тетя Марта.

– Разумеется, эта рыжая, – ответила тетя Марта. – Фрекен Бьёрк – основательный человек.

– Ее зовут Дженис, – сказала Штеффи и проговорила ее имя с наилучшим английским произношением.

– В любом случае, она горазда болтать. Представляешь, она спросила меня, ночевала ли я когда-нибудь в шхерах под открытым небом. «Между небом и морем». Да к чему мне это, можешь мне сказать?

– Она считает, что здесь очень красиво, – сказала Штеффи. – Что здесь простор для глаз.

– Пожила бы она здесь в ноябре, – сказала тетя Марта. – Когда ужасный туман. Вот тогда могла бы говорить о просторе для глаз.

Штеффи не ответила. Если уж тетя Марта решила, что Дженис ей не нравится, тут ничего не поделаешь.

Вера со своей хозяйкой поселились в летнем доме торговца. Так же как и каждое лето, остров был полон дачников, въезжающих в дома, в то время как семьи рыбаков перебирались в подвалы. С тех пор как началась война, летом в шхерах стало еще многолюднее. Ведь теперь за границу не уедешь.

У постояльцев тети Альмы было трое детей, два сына и дочь, ровесница Нелли. Девочка, Мауд вела себя как сорванец, носила шорты и играла со своими братьями в мальчишеские игры. Вскоре Нелли забыла Соню и других школьных подруг. Она следовала по пятам за Мауд и ее братьями, лазила на деревья, строила шалаши и возвращалась домой в синяках и ссадинах по всему телу.

Тетя Альма пожаловалась тете Марте, что Нелли совсем одичала.

– Она всегда была такой милой и аккуратной.

– Ты ее разбаловала, Альма, – вынесла решение тетя Марта. – Это не проходит даром. Между прочим, своих ребят ты тоже разбаловала.

– Возможно, – простонала тетя Альма, – но Нелли как подменили. Я едва узнаю девочку.

– Это пройдет, – сказала тетя Марта. – Она успокоится, вот увидишь.

Но Штеффи не была в этом уверена. В это лето в Нелли появилось что-то чужое. Что-то угловатое и вспыльчивое, раньше Штеффи такого не замечала. Что-то блестело в ее взгляде, когда она смотрела на Штеффи. Может, она все еще сердится из-за пощечины, хотя Штеффи просила у нее прощения и Нелли ее простила? Или дело не в этом?

Неужели родная сестра ненавидела ее?

Каждое утро Штеффи поднималась к Хедвиг Бьёрк на урок. Они договорились заниматься с девяти до одиннадцати. Один раз в неделю Дженис давала Штеффи урок английского языка, а Хедвиг Бьёрк могла поспать подольше.

Большей частью они занимались математикой, физикой и химией. Было сложно, но интересно, особенно математика. Каждый день Штеффи получала задание и делала его после обеда. Вечерами она читала романы по курсу шведской литературы. Днем в свободное от учебы время ходила купаться.

Уроки Дженис были настоящим отдыхом. Штеффи читала стихи и новеллы английских писателей и обсуждала их с Дженис на английском языке. Дженис учила Штеффи английским песням, иногда ловила английскую радиостанцию Бибиси, и они слушали новости.

Из новостей о войне было сложно составить ясную картину происходящего. Кажется, союзникам улыбнулась удача в Италии, а в Северной Африке им не повезло. Однажды репортер сухим голосом сообщил, что немецкий министр пропаганды Геббельс объявил Берлин «свободным от евреев». Дженис выключила радио.

Она не задавала Штеффи заданий.

– Я не учительница, – сказала Дженис и хитро подмигнула Хедвиг Бьёрк.

– Поступай как хочешь, – ответила та. – Лишь бы Штеффи сдала вступительный экзамен по английскому языку. Иначе я спрошу с тебя. Ты ведь понимаешь, что это означает.

Хедвиг Бьёрк и Дженис разговаривали между собой особым тоном. Слегка шутливо, но с серьёзным подтекстом. Штеффи казалось, что все, о чем они говорили, значило больше, чем просто слова. Должно быть, они действительно близкие подруги, хотя такие разные. Как она сама и Май.

Штеффи скучала по Май. С ней можно разговаривать о чем угодно. Май всегда выслушает и поймет. Когда надо, она серьезная, но в нужный момент поддержит шутку. И Май никогда не обманывала ее доверия.

С Верой все по-другому. Это было давно, но Штеффи помнила, как Вера предала ее в первый год на острове. Она никогда не доверяла Вере полностью.

С Верой не соскучишься. Она смеялась, шутила и постоянно что-нибудь придумывала. Хотя этим летом Вера была не такая, как обычно. Иногда на ее лицо набегала тень усталости. Она могла замолчать посреди разговора, словно забывала о мире вокруг себя. Словно внутри радостной изобретательной девушки жила другая Вера. Повзрослевшая, незнакомая.

Однажды, когда Вера освободилась и они с Штеффи пошли на пляж, ей внезапно стало дурно. Штеффи налила из термоса в кружки кофе. Вера взяла свою кружку, но едва поднесла ее ко рту, как отставила в сторону. Зажав рот, Вера бросилась в заросли у тропинки. Штеффи видела, как она нагнулась и ее вырвало.

– Ты заболела? – с беспокойством спросила Штеффи, когда Вера вернулась.

– Фу, – сказала Вера. – Ничего. Наверное, съела что-нибудь не то. Сейчас все в порядке.

Глава 20

—День летнего солнцестояния – самый долгий день в году. Солнце находится в своей наивысшей точке и светит дольше, чем в любой другой день года.

За неимением глобуса Хедвиг Бьёрк взяла старый резиновый мячик и показывала Штеффи, как угол наклона земной оси влияет на смену времен года. Она проколола мяч спицей тети Марты и вращала его вокруг этой оси, одновременно ходя вокруг лампы, висевшей над столом.

– Это напоминает танец, – сказала Хедвиг Бьёрк. – Все движется, вся Вселенная. Если она остановится, все умрет. Движение – это жизнь.

Но когда после уроков они вышли на лестницу, солнце вообще не светило. День летнего солнцестояния выдался хмурым и дождливым.

– Ты знаешь, почему на взморье часто нет осадков, хотя внутри страны идет дождь? – спросила Хедвиг Бьёрк.

– Нет, – ответила Штеффи.

– Разберем это завтра, – сказала Хедвиг Бьёрк. – Немного метеорологии, науки о погоде. А сейчас пойдем праздновать день середины лета.

Дженис сидела с книгой, поджав колени. Она всегда читала, пока Хедвиг Бьёрк проводила урок со Штеффи. Если солнце светило, она всегда надевала широкополую соломенную шляпу, чтобы защитить свою чувствительную кожу.

– Ну и лентяйка, – говорила тетя Марта. – Только читает и читает. Занялась хотя бы рукоделием.

В мире тети Марты взрослые не читали. Дети учили уроки или читали однудве сказки. Сама тетя Марта читала лишь газеты, а по воскресеньям – одну главу из Библии. И все.

Дженис отложила книгу, услышав их голоса.

– Вы закончили?

– Да, – сказала фрекен Бьёрк. – А теперь идем отмечать день летнего солнцестояния.

Жителей острова мало интересовал этот праздник. Они отмечали Пасху у большого костра на вершине горы, а день летнего солнцестояния пользовался дурной репутацией. В этот праздник люди обычно напивались, а это было не принято на острове. Во всяком случае, у всех на виду.

Но дачники обычно устанавливали праздничный шест на лугу рядом с бухтой, где был пляж. Туда и отправились Штеффи, Хедвиг Бьёрк и Дженис.

Ветви для шеста и перекладин были уже нарезаны. На острове было мало берез, поэтому использовали осины и рябины.

– Зелень как зелень, – сказала одна радостная дама, которая организовала работу.

Штеффи узнала ее. Это была мама Мауд, она снимала дом у тети Альмы. Значит, где-то рядом должны быть Нелли и Мауд. Штеффи огляделась вокруг, но не увидела их.

Мама Мауд послала их собирать цветы. В основном лютики, красный клевер и маргаритки.

– Дома, – сказала Хедвиг Бьёрк, – мы плели венки из маргариток, васильков и маков.

Она тосковала по дому, и Штеффи спросила себя, почему фрекен Бьёрк не уехала на лето к своим родным в Вэрмланд. Штеффи надеялась, что фрекен Бьёрк выбрала остров не только ради нее.

Они вернулись с цветами и стали плести венок для шеста. Штеффи с Хедвиг Бьёрк складывали цветы в букетики, а Дженис крепко связывала их. Пришлось добавить листьев, потому что цветов не хватало.

Мама Мауд плела второй венок. Тут подбежали Мауд с Нелли и присоединились к ней. Они были взъерошенные и оживленные. Мауд оторвала несколько листьев и высыпала их маме на голову. Та рассмеялась.

– Нелли, – крикнула Штеффи. – Иди сюда!

Нелли подошла к ним.

– Ну что?

Голос звучал неприязненно, а оживление в ее глазах потухло.

– Знакомься, моя учительница, – сказала Штеффи. – Фрекен Бьёрк. И ее подруга Дженис. Ты знаешь, они наши постояльцы. А это моя младшая сестра Нелли.

Нелли протянула руку и вежливо поздоровалась.

– Здравствуй, Нелли, – сказала Хедвиг Бьёрк. – Когда я увижу тебя в нашей школе? Осенью? Или через год?

– Никогда, – сказала Нелли. – Я закончу учиться после шестого класса.

– А твоя подруга? – спросила Хедвиг Бьёрк. – Разве она не продолжит учебу?

– Мауд? – сказала Нелли. – Это другое дело. Ведь она живет в городе. Осенью она начнет учиться. Хотя она не хочет. Она собирается сбежать и устроиться на ферму ухаживать за лошадьми. Она любит лошадей.

Когда Нелли говорила о Мауд, ее лицо светилось. Глаза блестели, прядь волос упала на лоб. Она откинула волосы и сама стала похожа на нетерпеливую маленькую пони с темной гривой.

– Мне надо идти, – сказала она. – Мауд ждет. Мы должны рассказать ее маме, что тетя Альма дала нам бутерброды и ей не нужно идти домой и кормить нас.

Она сделала книксен Хедвиг Бьёрк и Дженис и убежала прочь.

– Какая у тебя чудесная сестренка, – сказала Дженис. – Такая жизнерадостная и энергичная!

– Не беспокойся, – сказала Хедвиг Бьёрк. – Она обязательно изменит свое мнение о школе. Ей просто нужно время, чтобы созреть.

«Если бы это было так», – подумала Штеффи. Если бы ее тревожила только учеба Нелли.

Но она ничего не сказала Хедвиг Бьёрк и Дженис. Она ни с кем не могла поделиться беспокойством за Нелли. Это не касалось никого, кроме них самих и мамы с папой.

Вот бы поговорить с родителями! Всего лишь пару часов, тогда она успела бы рассказать обо всем, что ее беспокоит и какую тяжелую ответственность она чувствует за сестру. Или написать им, как все обстоит в действительности, а родители ответили бы настоящим длинным письмом, а не тридцатью словами.

Она бы многое с ними обсудила, особенно с мамой. Штеффи вспомнила их долгие разговоры после обеда, когда она возвращалась из школы. Они беседовали о занятиях, об учительницах и одноклассницах, о дне рождения и экскурсиях. Теперь Штеффи стала старше, они могли бы поговорить о других вещах. О любви, о взрослении, о том, что важно в жизни.

У нее есть тетя Марта, тетя Тюра и Хедвиг Бьёрк.

Но они никогда не заменят ей маму.

Глава 21

После обеда все танцевали под гармошку вокруг праздничного шеста и пели. Одной рукой Штеффи держала Хедвиг Бьёрк, другой – маленькую дочку кого-то из отдыхающих и пела, как могла:

 
Повстречал девчонку я
Ночью лунной.
Когда парни подруг провожали,
Проводил и я свою,
Лишь одна осталась без пары.
 

Все быстро разбились на пары, а Штеффи лишь смущенно озиралась. Хедвиг Бьёрк и Дженис, смеясь, обнялись. Маленькая девочка бросилась в объятья своей мамы. Штеффи стояла одна, с пустыми руками.

 
Вот стыд, вот стыд —
Никому она не нужна.
 

Тогда Хедвиг Бьёрк взяла ее за руку и потянула за собой. Они встали в кружок: Штеффи, Хедвиг Бьёрк и Дженис.

– Глупая игра, – прошептала Хедвиг Бьёрк. – Зачем кому-то быть одному?

Танцы на лугу закончились, и они пошли домой. Вечером на пристани соседнего острова будут танцы. Штеффи стало интересно, собирается ли Вера пойти туда. Они не увиделись у праздничного шеста, но ведь сегодня среда, и она должна быть свободна.

– Вечером собери цветы семи видов, – сказала Хедвиг Бьёрк.

– Семь видов цветов?

– Да, и положи под подушку. Увидишь во сне своего жениха. Но сначала, как прилежная ученица, определи их вид.

Штеффи рассмеялась.

– Так и сделаю.

У боковой дороги к магазину они встретили Веру. Хедвиг Бьёрк с Дженис пошли дальше домой. Штеффи с Верой сели рядом на невысокий каменный забор.

– Пойдешь сегодня на танцы? – спросила Штеффи.

Вера покачала головой.

– Тебя не отпускают?

– Отпускают, – сказала Вера. – Но как я выгляжу?!

Штеффи посмотрела на Веру. Она выглядела как обычно. Может, лицо покруглело и блузка сильнее обтягивает грудь.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала Штеффи. – Но если не хочешь на танцы, может, пойдешь со мной собирать цветы?

– Собирать цветы?

Штеффи объяснила. Вера тоже не знала про обычай класть цветы под подушку. Когда Штеффи закончила свой рассказ, Вера снова покачала головой.

– Нет, это не для меня.

– Неужели ты не хочешь узнать, за кого выйдешь замуж?

– Фу, – сказала Вера, но все же пообещала составить Штеффи компанию.

Цветы собирали в полнейшей тишине, глубокой полночью. В тусклом лунном свете Штеффи с Верой, спотыкаясь, разыскивали цветы. Нелегко найти на острове с его скудной растительностью целых семь видов. Наконец у них были лютики, кукушкин лен, клевер, вороний горошек, герань и бабий зуб. Розовые цветки смолки клейкой они так и оставили расти на обочине; ее липкие стебельки не стоило класть на чистое постельное белье.

Вера показала пальцем на палисадник у одного дома. Там красовались цветы «разбитого сердца» и пионы.

Штеффи покачала головой. Нужны только дикие цветы.

В расселине мелькнуло что-то голубое и лиловое. Анютины глазки, собственные цветы острова!

Они аккуратно сорвали по маленькой фиалке. Теперь нужно идти домой, не разговаривая и не смеясь.

Вера принялась дразнить Штеффи. Она корчила рожи и разыгрывала пантомимы. Когда Штеффи все же не рассмеялась, Вера пустила вход несколько своих старых номеров. Она передразнивала притворную суету торговца перед покупателями и любопытство фрекен Хольм с почты, не произнеся ни слова.

Штеффи как можно сильнее сжала губы. Она не должна смеяться!

Дойдя до развилки дороги, Штеффи покраснела от усилий удержаться от смеха. Они молча попрощались.

Штеффи прокралась на свой кухонный диван в подвале, тихо, чтобы не разбудить тетю Марту. Уже светало. Самая короткая ночь в году прошла.

Штеффи устала, но ей не спалось. Ей было интересно, положили ли цветы под подушку Хедвиг Бьёрк и Дженис. Они ведь обе не замужем. Но Хедвиг Бьерк, кажется, не хочет заводить семью. Ведь у нее есть работа, уютная квартирка и «ее девочки» в школе.

А Дженис? Она так романтична. Наверняка она получает огромные букеты роз от неизвестных поклонников, а после спектаклей ее приглашают на ужин элегантные господа.

«Но разве балерина может выйти замуж и родить ребенка, не бросив танцы? – подумала Штеффи. – Так же, как оперная певица должна выбирать между пением и семьей».

«Изза меня мама никогда не получала роль Царицы Ночи».

Эта мысль осенила Штеффи. Она никогда раньше не думала о маме с этой точки зрения. Мама была мамой, не личностью со своими мечтами и желаниями. Конечно же, Штеффи знала, что у мамы была своя жизнь до того, как она встретила папу, вышла замуж и родила ребенка. Она училась играть на пианино и брала уроки вокала, будучи еще маленькой девочкой. В девятнадцать лет получила свою первую роль в Оперном театре, и ей предсказывали блестящую карьеру. И что она оставила работу в Оперном театре через четыре года, потому что ждала ребенка.

Выйти замуж и родить ребенка, означает ли это отказаться от того, чего хочешь больше всего?

Мама собиралась снова петь, когда дети подрастут. Она продолжала брать уроки вокала и сама пела для семьи и их друзей. Но в тот год, когда Нелли пошла в школу, нацисты захватили в Вене власть. Оперный театр закрылся для еврейских певцов и музыкантов. Маме не разрешали даже просто пойти туда и посмотреть, как выступают ее прежние коллеги.

Теперь она в Терезиенштадте. А там вообще нельзя петь. Почему?

Наконец Штеффи заснула. Она крепко спала, пока тетя Марта не разбудила ее утренним кофе. Своих снов она не помнила.