Текст книги "Глубина моря"
Автор книги: Анника Тор
Жанр: Зарубежные детские книги, Детские книги
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Глава 22
Карточка от папы пришла с задержкой, непривычно долгой даже для пути из Терезиенштадта. На карточке стояла дата отправки – 17 мая, а Штеффи получила ее лишь в конце июня.
Терезиенштадт, 17 мая 1943
Дорогая Штеффи!
То, что ты хочешь и имеешь возможность учиться, – это большое утешение для меня. Только так ты преуспеешь в жизни. Мама вчера пела. Чудесно!
Папа
Вчера мама пела. Это означало, что постановка «Волшебной флейты» состоялась, и те перечеркнутые слова в прошлой карточке больше не имели значения.
Штеффи хотелось, чтобы папа подробнее написал о мамином пении, вместо того чтобы рассуждать о будущем. Словно он не понимал, что она скоро повзрослеет. Что она сама знает, что для нее лучше.
Когда они расстались, Штеффи была совсем ребенком, ребенком, который восхищался своими родителями и хотел быть похожим на них. Ей уже скоро шестнадцать, и Штеффи хотелось испытать свою новую взрослость вместе с ними. Узнать маму с папой с новой стороны.
Но это невозможно. Пока не закончится война.
Может, война скоро кончится? Союзники победили под Сталинградом, и в Северной Африке последовали новые успехи. В июле войска союзников высадились на Сицилии. На Восточном фронте немцы перешли в наступление, но русские остановили их и оттеснили обратно на запад.
Штеффи, Хедвиг Бьёрк и Дженис следили за развитием событий день за днем. Часто к ним присоединялась тетя Марта, чтобы послушать семичасовые новости. Иногда Дженис ловила английскую радиостанцию Бибиси. Комната наполнялась далекими шумами и обрывками слов на иностранных языках. Время от времени прорывались немецкие голоса, но Дженис сразу же заставляла их замолчать, включая другую радиостанцию.
На Бибиси репортажи о войне были обстоятельнее и правдивее, так сказала Хедвиг Бьёрк. Шведские власти все еще подвергали новости цензуре в связи с так называемым шведским нейтралитетом.
Быть нейтральным означало не занимать чью-либо сторону. Швеция должна остаться вне войны любой ценой.
Но из шведских рудников на севере шли поезда с железной рудой для немецкой военной промышленности. А через страну в оккупированную Норвегию и обратно проезжали другие поезда, полные немецких солдат. Люди плохо относились к немецким поездам, некоторые требовали остановить их.
– Ты не слышала, что сказал немцам начальник станции в Ольскрокене? – спросила Май.
Май отпустили на две недели из прачечной, где она летом работала. Май и Штеффи спали валетом на кухонном диване. После обеда они ходили на пляж и загорали на скалах. Стояли теплые дни, над морем висела солнечная дымка.
– Нет, и что он сказал?
– Немецкий поезд остановился, и немцы высунули головы в окна. «Это Готебург? – крикнули они. – Готебург?» Начальник станции отдал честь. «Нет, гораздо хуже, это Сталинград», – сказал он.
Штеффи расхохоталась.
– Думаю, они тут же втянули свои бошки назад, – весело сказала Май.
– Где ты это услышала?
– Папа услышал на верфи. Кажется, об этом случае печатали в газете. Он сказал, что это правдивая история.
Папа Май знал много всяких историй. В них шла речь о его друзьяхрабочих или о начальниках с верфи, или о ком-то, кого он видел в трамвае, но чаще всего папа Май высмеивал «власти». Смех над теми, в чьих руках была власть, облегчал жизнь тем, кто сам не имел никакой власти.
Штеффи подумала, что с Верой та же история. Она пародировала и насмехалась над людьми, чтобы не бояться их.
– Пойдем искупаемся, – сказала Май.
– Интересно, придет ли Вера? – спросила Штеффи. – Сегодня после обеда она не работает.
– Она теперь долго не покажется в купальнике, – ответила Май.
– Как так?
– Разве ты не видела вчера? – спросила Май. – Как она затягивала пояс, чтобы ничего не было видно?
– Что ты имеешь в виду? Что не должно быть видно?
Май уставилась на нее.
– Стефания, – сказала она. – Ты, конечно, ничего не понимаешь, когда дело касается таких вещей. Но не хочешь ли ты сказать, что ничего не знаешь?
– Не знаю о чем?
Штеффи повысила голос. Ее раздражало, что Май вела себя так самонадеянно и притворялась, что знает о Вере больше, чем она сама. Вера ее подруга, не Май, хотя сейчас они ладят лучше, чем сначала.
– Что она на сносях, – тихо сказала Май. – Это ты должна была заметить?
Не может быть.
– Конечно же, нет, – сказала Штеффи. – Откуда ты это взяла?
Май не ответила. Но Штеффи видела по глазам, что Май знала. Что это не просто так пришло ей на ум.
Веру тошнило. У нее покруглел живот. Она сама сказала, что выглядит иначе. И скрип пружин той ночью в загородном доме.
Штеффи чувствовала себя глупой. Глупой и наивной. Как она не догадалась! Ведь она лучшая подруга Веры.
– Ты уверена?
– Спроси ее сама, – сказала Май. – Не понимаю, почему она тебе не рассказала. Своей лучшей подруге. Я бы о таком рассказала. Хотя со мной такого бы не произошло.
Май сказала это свысока. Словно Вера была чем-то хуже.
– В этом и его вина! – сказала Штеффи.
– Да, да, – согласилась Май. – Не сердись. Пойдем искупаемся.
Глава 23
Идея пришла в голову Май. Было воскресное утро, и тетя Марта собиралась пойти в Пятидесятническую церковь. Она надела синее воскресное платье и стянула волосы на затылке в тугой узел. Напоследок она встала перед зеркалом и закрепила соломенную шляпку с помощью пары шпилек.
Обычно Штеффи сопровождала тетю Марту в церковь. Она делала это, чтобы ее порадовать. Когда они под руку подходили к молельному дому, тетя Марта всегда выглядела такой гордой. Но Штеффи было стыдно. Она ведь не верила тому, что там проповедовалось. Даже пение перестало ей нравиться.
В это воскресенье тете Марте пришлось идти одной. Май предстоял последний день на острове. После ужина Штеффи проводит Май на пароход.
– Собирают ли в церкви деньги? – спросила Май.
Тетя Марта повернулась к ней.
– Да, конечно. В основном на миссионерскую деятельность.
– Я вот что придумала, – сказала Май. – Не обижайтесь! Но я знаю, что вы собираете посылки родителям Штеффи. И что им нужна не только еда, но и одежда. Я считаю, что пожертвования могли бы пойти на это. Ведь все знают Штеффи и Нелли.
Тетя Марта медленно кивнула.
– Идея неплоха. Что скажешь, Штеффи?
Благотворительность. Неужели мало того, что она сама живет на добровольные взносы людей, посылающих деньги в комитет помощи? Неужели придется просить милостыню и для мамы с папой?
Но Штеффи проглотила гордость. Да, это хорошая идея. Скоро наступит осень, а потом снова зима. Они смогли бы купить маме с папой теплые пальто. Возможно, обувь, если смогут собрать талоны на питание, тогда хватит.
– Да, – сказала Штеффи. – Это было бы хорошо.
– Я поговорю с пастором, – сказала тетя Марта. – Посмотрим, что он скажет.
Тетя Марта ушла, а Штеффи с Май вышли в сад. Хедвиг Бьёрк и Дженис, одетые в купальники, сидели за столом и пили утренний чай.
– Здравствуйте, девочки! – сказала Хедвиг Бьёрк. – Хотите чашечку чая?
Май выглядела нерешительно. Она не привыкла общаться с учительницей так просто.
– Да, спасибо, – сказала Штеффи.
Она принесла две чашки. Дженис налила чай и положила в каждую чашку сахар. Так принято в Англии – Штеффи уже знала. Один урок английского языка был посвящен правилам чаепития, где Штеффи играла роль хозяйки, пригласившей гостей – саму Дженис и фрекен Бьёрк. Чай, сахар и молоко, булочки и пшеничные лепешки.
Май отхлебнула чай и слегка поморщилась.
– Тебе не нравится чай, Май? – спросила Дженис.
– Не знаю, – сказала Май. – Я думала, он по вкусу напоминает кофе.
– Мы с утра искупались, – сказала Хедвиг Бьёрк. – На пристани. После этого так приятно выпить чашечку горячего чая. Теперь мы прогуляемся по берегу. Пойдете с нами? Заодно соберете береговые растения для гербария.
– Ну, Хедвиг, – сказала Дженис и рассмеялась. – Пусть девочки побудут вместе. Ведь Май сегодня уезжает домой, не так ли?
– Да, – сказала Штеффи. – Лучше мы останемся дома. Мы обещали сварить кофе к приходу тети Марты.
Полчаса спустя Хедвиг Бьёрк с Дженис ушли, переодевшись в шорты и спортивную обувь. Хедвиг Бьёрк несла сумку натуралиста для растений и маленький сачок. У Дженис в сумке через плечо лежала книга.
Штеффи и Май сидели на ступеньках на солнце и провожали их взглядом.
– Я видела их рано утром, – сказала Май, когда Хедвиг Бьёрк отошли на приличное расстояние. – Они купались голышом.
– Я знаю, – сказала Штеффи. – Они делают так каждое утро. Тете Марте это не нравится, но она ничего не говорит. По крайней мере, когда дядя Эверт дома, они прекращают.
– Кажется, они такие хорошие подруги, – сказала Май. – Настоящие подруги, хотя взрослые. Вот бы нам так! Мы могли бы жить вместе. Ты бы изучала медицину, а я ходила бы в Социальный институт. Потом мы бы вместе работали в детском здравоохранении.
Май сняла очки и потерла переносицу, она делала так, когда волновалась.
– Скорее всего, я здесь не останусь, – сказала Штеффи. – После окончания войны.
– Но твои родители могли бы приехать сюда?
– Я не знаю, – сказала Штеффи. – Не знаю, дома ли я здесь. Или в Вене. Или еще где-нибудь.
Май сидела и молчала.
– Если ты уедешь, – наконец сказала она, – у меня никогда не будет такого друга, как ты.
Она надела очки. Ее глаза блестели за стеклами.
– У меня тоже, – сказала Штеффи. – Не будет такого друга, как ты. И все же я должна буду уехать.
Май протянула руку. Осторожно кончиками пальцев она коснулась щеки Штеффи. Штеффи положила свою ладонь на руку Май и прижала ее к щеке.
– Странно, – сказала Май. – До того, как мы встретились, я всегда чувствовала себя одинокой. Хотя у меня были мама, папа, братья и сестры, друзья во дворе и одноклассники. Но мне всегда казалось, что я другая. А потом я встретила тебя, и хотя мы такие разные, мы словно знали друг друга всю жизнь. Правда, это странно?
Штеффи кивнула.
– Родственные души, – сказала она. – Это про нас.
Май посмотрела на нее.
– Можно, я положу голову тебе на колени?
Штеффи кивнула. Май пересела на пару ступеней ниже и откинулась назад. Ее голова казалась тяжелой. Штеффи бережно гладила ее волосы. Они просидели так довольно долго и забыли поставить кофе. Только услыхав, как затрещали на щебенке покрышки велосипеда тети Марты, спускавшейся с холма, они вскочили и бросились в кухню.
После ужина Штеффи повезла Май на своем велосипеде на пристань. Май сидела на багажнике, а ее сумка висела на руле. Тяжело было ехать по холмам. На особо крутом подъеме им пришлось спешиться и вести велосипед в гору.
У магазина они встретили Сильвию, дочь торговца, которая мучила Штеффи в первый год на острове. Она едва поздоровалась: лишь приподняла брови и почти незаметно кивнула.
– Она не училась в нашей школе? – спросила Май, когда Сильвия прошла мимо.
– Училась, – сказала Штеффи. – Начала вместе с нами. Но не справилась с учебой. Потом перешла в торговую школу.
Говоря это, Штеффи испытывала злой триумф. Она не простила Сильвию.
– Почему у нее такой высокомерный вид? – спросила Май.
– Она дочь торговца, – ответила Штеффи. – Знаешь, в основном здесь живут рыбаки. Те, кому не нужно ходить в грязной спецодежде, наверное, считают, что они лучше. Во всяком случае, Сильвия точно считает, что она лучше, чем такие, как мы.
Как мы.
Прошло четыре года, и Штеффи почти забыла, что когда-то сама жила в большой красивой квартире с мягкими коврами и старинной мебелью. Что у них с Нелли была просторная светлая детская, а в папином кабинете было полно книг. Если бы она осталась жить там, она бы никогда не познакомилась с кем-то вроде Май. Или с кем-то вроде Веры.
Они скатились под гору и доехали до пристани. Народ уже стоял и ждал, когда выпустят посадочный трап. Штеффи и Май занесли сумку.
Послышался гудок парохода, он взял курс к посадочным мосткам. Штеффи и Май обнялись.
– Увидимся через три недели, – сказала Штеффи.
На воскресенье приедет вся семья Май. Младшие искупаются в бухте, а родители Май и тетя Марта наконец познакомятся.
Штеффи стояла на мостках и махала рукой, пока могла видеть у перил Май.
Глава 24
—Почему ты мне ничего не сказала?
Штеффи была возмущена. До последнего она надеялась, что Май ошиблась. Что Вера вовсе не ждет ребенка. Но Вера не стала это отрицать. Да, она ждала ребенка. В январе.
– Я не знаю, – сказала Вера. – Я думала, что в свое время ты узнаешь.
– И что ты будешь делать?
– Мы с Рикардом помолвлены, – сказала Вера. – Посмотри, вот кольцо.
Только сейчас Штеффи увидела узкое золотое кольцо на безымянном пальце левой руки Веры.
– Осенью мы поженимся, – сказала Вера.
– Поженитесь? Тебе же только шестнадцать!
– Разумеется, нам придется обратиться в высшие инстанции. Но когда ждешь ребенка, обычно дают добро.
– Но все, что ты хотела сделать? Сниматься в кино? Стать знаменитой?
– Детские глупости, – сказала Вера. – Во всяком случае, уже слишком поздно.
Она выглядела уставшей. Лицо немного отекло, красивые рыжие волосы потускнели и растрепались.
Штеффи пришла в негодование. Она никогда по-настоящему не верила в Верины мечты стать кинозвездой, но теперь ей казалось, что Вера сдалась. Словно ее жизнь закончилась. Если только не…
Она должна знать.
– Ты его любишь?
– Люблю, – сказала Вера. Казалось, они разговаривали в кино. – Он довольно мил. Он хочет заботиться обо мне и о малыше. А когда он закончит учебу на инженера, станет хорошо зарабатывать.
– Как ты можешь? – закричала Штеффи. – Ты выходишь за него замуж, потому что он милый?
Вера посмотрела ей в глаза. Старое упрямство засветилось в ее взгляде.
– Что ты можешь мне предложить? Ведь ты всегда все знаешь?
Штеффи прикусила губу.
– Я не позволю каким-то шарлатанам убить его, – продолжала Вера, – и, возможно, покалечить меня на всю жизнь. И я не позволю своему малышу расти без отца, как я. Думаешь, легко быть единственным на острове незаконнорожденным ребенком, на которого все смотрят свысока?
– Ты могла бы родить ребенка, – сказала Штеффи. – И…
– …отдать его? – закончила за нее Вера. – От кого я это слышу! Я думала, ты поймешь. Ведь тебя тоже отдали.
Штеффи замолчала. Вера права. Но что-то не так. Не было никакого выхода.
– О, Вера, – сказала Штеффи. – Мне так жаль.
– Ничего, – сказала Вера. – Он милый. У нас все будет хорошо. Я рада, что он хочет заботиться о нас.
– Само собой! – сказала Штеффи. – Ведь это и его ребенок. Не только твой.
– Да, – сказала Вера. – В этом ты права.
Дядя Эверт был бледен и молчалив. Он сидел за разделочным столом в кухне подвального этажа и намазывал маргарин на кусок хрустящего хлебца. Штеффи видела, как подрагивала его рука, которой он держал нож.
Это снова случилось. Рыбацкая лодка с острова подорвалась на мине. В этот раз вся команда выжила, помогли рыбаки с других лодок.
– Мы были на волосок от смерти, – сказал дядя Эверт. – Сил нет терпеть такое. А это случилось в шведских водах. Так же, как с «Волком».
Штеффи содрогнулась. Недалеко от острова на морском дне лежала подводная лодка «Волк» со своим экипажем. Лодку должны поднять. Водолазы уже готовились к подъему. Нужно успеть до осени.
– Иногда я думаю, – продолжал дядя Эверт, – не продать ли лодку. Нашел бы работу на суше.
– Продать «Диану»?
Голос тети Марты прозвучал пронзительно.
– Неужели ты серьезно?
– Море дает и море берет, с этим можно жить, – сказал дядя Эверт. – Но эти железные штуки лежат там под водой и поджидают нас… Кто-то оставил их со злым умыслом. С этим тяжело смириться. А если я умру? Что будет с тобой? А с девочкой?
– Не говорил бы ты так, – сказала тетя Марта. – Особенно при девочке.
Девочка, девочка. Они говорят о ней, словно она еще маленькая. Не принимают всерьез.
– Не продавай «Диану»! – сказала Штеффи. – Не делай этого, милый дядя Эверт! Война скоро закончится. Она должно скоро закончиться.
Дядя Эверт с грустью улыбнулся.
– Будем надеяться, мой дружок, – сказал он. – Будем надеяться!
– Это Юдит.
Голос в телефонной трубке был слабый, но воодушевленный.
– Юдит Либерман. Помнишь меня?
– Конечно, я тебя помню. Как тебе удалось узнать этот номер?
– Мне помог телефонист, – сказала Юдит. – Ты же говорила, что фамилия твоих приемных родителей – Янсон. А кто это ответил? У нее такой молодой голос.
– Это моя учительница, – сказала Штеффи. – Они со своей подругой снимают у нас на лето дом.
Штеффи стояла в прихожей у лестницы на второй этаж. Хедвиг Бьёрк вышла и закрыла за собой дверь, чтобы не мешать разговору. День был жаркий. Рука, в которой Штеффи держала телефонную трубку, стала липкой от пота.
– Как у тебя дела? Ты работаешь?
На шоколадной фабрике сейчас, в разгар летней жары, должно быть хуже, чем обычно. Штеффи представила себе Юдит, бледную и нездоровую среди тошнотворного сладковатого запаха шоколада.
– Нет, у меня отпуск, – сказала Юдит. – Эту неделю и следующую. Вчера мы со Сюзи ездили на трамвае в Сальтхольмен купаться. Но вход на пляж такой дорогой. А сейчас Сюзи уехала в деревню в одну семью на три недели. Почти все девочки разъехались. Нас осталось четверо.
– Ты могла бы приехать сюда, – сказала Штеффи. – На пару дней.
– Правда? А что скажут твои приемные родители?
– Наверняка согласятся. Я спрошу тетю Марту.
Штеффи обещала перезвонить, после того как поговорит с тетей Мартой.
Ее раздирали противоречия. С одной стороны, в компании веселей. Май вернулась на работу в прачечную, а Вера становилась все тише и отчужденней по мере того, как округлялся ее живот. Скоро его не скрыть плотно облегающим поясом и юбками в складку. Точно как предсказывала Май, Вера больше не показывалась в купальнике.
С другой стороны, Штеффи нужно учиться, а это тяжело, если кто-то в гостях. Май понимала, что для учебы нужна тишина. Она знала, что учеба отнимает время. С Юдит будет сложнее.
Еще одна вещь беспокоила Штеффи. Она боялась, что Юдит и тетя Марта не понравятся друг другу.
Штеффи отринула опасения. Она вспомнила, что точно так же переживала перед приездом Май. Но Май и тетя Марта нашли общий язык. Хотя на многое у них были совершенно разные взгляды. Может, так же будет и с Юдит?
– Что это за девочка? – спросила тетя Марта.
– Она из Вены, – сказала Штеффи. – В последний год мы учились в одном классе.
– Почему она живет в детском доме? Неужели для нее не нашлось семьи?
– Сначала она жила в одной семье в деревне, – сказала Штеффи. – Но затем переехала в город, чтобы начать работать. На шоколадной фабрике.
Это была не совсем правдивая версия судьбы Юдит в Швеции. Но если тетя Марта узнает, сколько раз Юдит меняла семьи, она подумает, что с ней что-то не так.
– Тогда на пару дней, – сказала тетя Марта. – С понедельника по среду. Хорошо?
Глава 25
Тетя Марта поговорила с пастором Пятидесятнической церкви и предложила собрать пожертвования родителям Штеффи с Нелли. Пастор не сказал ни да, ни нет, но пообещал, что девочки могут прийти и рассказать о деле членам собрания.
Нелли отказалась.
– Нет, – сказала она и сжала губы. – Штеффи может пойти сама.
Тетя Марта с тетей Альмой пытались переубедить ее. Штеффи знала, что они думали. Милая одиннадцатилетняя девочка с длинными косичками, которая к тому же поет как ангел в детском хоре общины, скорее вызовет симпатии, чем костлявый подросток, которого чуть было не исключили из общины за «греховное житие» в городе.
Но Нелли отказалась. Никакие уговоры, угрозы или подкуп не проняли ее. Штеффи рассердилась, но не могла не удивиться ее твердости.
– Нет. Нет. Нет.
В конце концов Штеффи и тетя Марта пошли одни.
Та же комната и те же люди, как в тот раз, когда Штеффи была вынуждена объяснять, почему ходила в кино. Пятеро мужчин, одна женщина. Пастор с его крупными ладонями.
В этот раз ей, во всяком случае, позволили сесть. Пастор попросил Штеффи рассказать о своей просьбе.
– Мои родители находятся в лагере, – сказала Штеффи. – В городе Терезиенштадт, недалеко от Праги. Они потеряли все, что у них было в Вене. Им нужны продукты и теплая одежда. Папа еще как-то справляется, но у мамы слабое здоровье. В Вене она заболела воспалением легких и чуть было не умерла. Когда зимой наступят холода, она снова может заболеть.
Голос ее не слушался. Она не привыкла говорить о маме с папой с чужими людьми.
– Мы с девочкой отправляем им посылки с продуктами, – пришла на помощь тетя Марта. – Столько, сколько можем себе позволить, и пока хватает талонов. Но одежда и обувь… Для большей помощи потребуется сотни две крон.
– Правда, что твои родители не христиане? – спросила женщина.
– Да, – ответила Штеффи. – Они иудеи.
– Есть ли у них возможность креститься в лагере?
Штеффи не верила своим ушам. Она говорила о холоде, голоде и болезнях. А эта женщина сидела перед ней и предлагала маме с папой сменить религию.
– Если бы они были христиане, – продолжала женщина, – тогда мы имели бы больше возможностей им помочь. Израильская миссия могла бы заняться их случаем.
– Я думаю о другом, – сказал один мужчина. – Ведь в этом лагере тысячи заключенных? А в остальных лагерях по всей Европе? Не только евреи, но и заключенные по убеждениям. И христиане. И гражданские, пострадавшие от войны. Мы же не можем помочь всем.
– Да, – сказал пастор. – Это правда. Мы не можем всем помочь.
– Да, – сказала женщина. – И есть нуждающиеся гораздо ближе к нам.
Голоса эхом раздавались в пустой комнате вокруг Штеффи. Ненастоящие, чужие. К горлу подкатил ком. Но они не должны увидеть ее слез.
– Но некоторым мы можем помочь, – сказала тетя Марта. – Мы можем помочь родителям этой девочки. Разве это плохо?
– Дайте нам время, – сказал пастор. – Взвесить предложение и найти выход. Встретимся через неделю. Хорошо?
«Нет, не хорошо», – хотелось закричать Штеффи. Но горло словно свело, и она знала, что если издаст хоть один звук, то расплачется.
В выходные перед приездом Юдит английские самолеты бомбили Гамбург, один из крупнейших городов Германии. В новостях по радио рассказывали о пожарах, свирепствующих в Гамбурге, и о тысячах погибших.
Штеффи радовалась, что союзники побеждали весной и летом, но бомбежки она не одобряла. Неужели действительно необходимо убить тысячи гражданских жителей, чтобы прекратить войну?
– Да, – сказала Юдит. – Англичане знают, что делают. К тому же в начале войны немцы бомбили их города. Немцы сами выбрали Гитлера и начали войну.
– Не все немцы, – сказала Штеффи.
– Ты их жалеешь? После всего, что они сделали с тобой и с твоей семьей?
Они шли с пристани через остров. Штеффи вела свой велосипед, на руле висела небольшая сумка Юдит. Юдит шла с другой стороны от велосипеда. Она была, как обычно, бледна, на белой коже веснушки проступили ярче, чем весной.
– Ты слышала что-нибудь о своих родителях? После того, как вернулось то письмо?
– Да, – сказала Штеффи. – Я получила карточку от папы. Хотя это было давно.
– Ты ответила им?
Штеффи кивнула.
– Я пишу каждую неделю. С тех пор как приехала сюда.
– И письма не возвращаются?
– Нет.
– Хорошо, – сказала Юдит. – Пока они в Терезиенштадте, ты можешь быть спокойна. Далеко еще?
– Не очень. Если хочешь, я могу подвезти тебя на велосипеде.
Юдит бросила недоверчивый взгляд на красный велосипед Штеффи.
– Ты умеешь?
– Конечно, – сказала Штеффи.
– Думаю, я лучше пойду пешком, – сказала Юдит. – А кстати, чей это велосипед?
– Мой.
– Твой? Твой собственный?
– Я получила его в подарок, когда мне исполнилось тринадцать, – сказала Штеффи. – От тети Марты с дядей Эвертом.
Юдит задумалась.
– Должно быть, они необычные люди, – сказала она, – раз дарят такие вещи приемному ребенку.
– Да, – сказала Штеффи. – Они необычные.
«Они дали мне то, что гораздо важнее велосипеда», – хотела сказать Штеффи. Хотя это прозвучало бы высокопарно.
Юдит вежливо поздоровалась с тетей Мартой и пожала ей руку. Но ее взгляд был недоверчивым. Юдит не доверяла шведам, возможно, вообще всем людям.
Тетя Марта в свою очередь окинула критичным взглядом курчавые волосы и веснушки Юдит.
– Так, – сказала она. – Я слышала, ты работаешь на фабрике?
– На шоколадной фабрике, – сказала Юдит. – Шоколадная фабрика Канольда в Горде.
Ужин стоял на столе, две миски, закрытые перевернутыми тарелками, чтобы не остыло. Штеффи приподняла одну тарелку и с облегчением увидела в миске вареную треску. Она забыла предупредить тетю Марту, что Юдит не ест свинину, это против ее религиозных правил. Когда представится удобный случай, Штеффи попросит тетю Марту не подавать завтра тушеные бобы со свининой или мясной пудинг.
Девочки сели за стол и сняли тарелки с мисок, тетя Марта взяла с плиты сковородку. Она только собралась вылить содержимое на треску, как Штеффи вскрикнула:
– Подождите!
– Что такое?
Тетя Марта остановилась со сковородой в руке. От сковороды распространялся явный запах жареной свинины.
Вареная треска была повседневным блюдом на острове. Если тетя Марта хотела приготовить ее празднично, она подавала к треске свиные ребрышки и шкварки.
– Юдит не ест свинину, – сказала Штеффи и покраснела.
Ей стало стыдно и перед Юдит, и перед тетей Мартой за то, что она не предупредила вовремя и помешала тете Марте угостить Юдит чем-то особенным. Но больше всего она стыдилась того, что Юдит поймет, что сама Штеффи ест свинину без протестов все четыре года.
– Ничего страшного, – сказала Юдит. – Если вы позволите мне первой взять треску, тогда сможете полить ее соусом.
Она бросила взгляд на Штеффи. Штеффи опустила глаза.
– Пожалуйста, – сказала тетя Марта и передала Юдит миску с треской.
Ее тон говорил: «Вот так манеры! Что предлагают, то и едят».
Они ужинали в полной тишине. Свиные ребрышки, которые понравились бы Штеффи в иной ситуации, не лезли в горло.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.