Текст книги "Пруд белых лилий"

Глава 26

Несмотря на обещание Май ничего не говорить тете Марте о Боге, Штеффи опасалась их встречи. Она боялась, что тетя Марта решит, будто Май назойливая и неуважительно относится к старшим, а Май в свою очередь – что тетя Марта чопорная и строгая.

Спускаясь с холма, Штеффи подумала, что, хотя Май и тетя Марта такие разные, в чем-то они похожи: прямодушные, смелые и надежные. Обе знают, чего хотят, и никто из них не обращает особого внимания на мнение других людей.

«Вот бы стать такими, как они», – думала Штеффи. Избавиться от неуверенности и сомнений, которые она испытывала. Не раздумывать о многом и не пытаться приспосабливаться к другим. Не бояться.

– Входи, – сказала она и открыла дверь.

Все получилось лучше, чем Штеффи смела надеяться. Май воспитанно поздоровалась, поблагодарила за приглашение и вытерла ноги, перед тем как ступить на вымытый пол в прихожей. Она ела с аппетитом, но не жадно, и вежливо отвечала на вопросы тети Марты.

Тетя Марта с интересом слушала рассказы Май о ее младших братьях и сестрах, о школе и учителях и о путешествии на остров. Несколько раз на ее губах появилась улыбка.

После ужина Май вызвалась помыть посуду. Тетя Марта отказалась, ведь она гость. Наконец сошлись на том, что Штеффи моет, а Май вытирает.

Когда они закончили, уже стемнело. Девочки решили, что в этот вечер они никуда не пойдут. Они притащили матрас в комнату Штеффи и постелили Май на полу.

– Какой славный мишка, – сказала Май. – Он у тебя с детства?

– Да.

– У меня тоже был, – сказала Май. – Но мой мишка после меня перешел к Бриттен, а затем к Куре и Улле, а они оторвали ему глаза и лапы, когда играли в доктора, и разрезали живот, так что вывалились опилки.

Штеффи представила себе покалеченного мишку и вздрогнула, хотя речь шла лишь об игре.

– Ужасно, правда? – радостно сказала Май.

Они переоделись в ночные сорочки и забрались на кровать Штеффи. Май держала старого медвежонка перед собой и говорила ему:

– Берегись злых мальчишек. А то вдруг потеряешь свой мех.

Штеффи рассмеялась:

– У него и так осталось мало меха. Он вытерся, когда я в детстве спала с ним.

– Кстати, на днях я видела Свена, – сказала Май.

– Ты его видела? И где?

– На Каптенсгатан. Он шел там рано утром. С собакой. Странное место для прогулки.

Штеффи подумала, что стоит рассказать Май о том, как она однажды видела Свена в Майорне. Может, Май смогла бы разузнать, что Свен мог там делать. Но Май уже продолжала:

– Я сказала, что поеду навестить тебя, и тогда он попросил передать тебе привет и поблагодарить за подарок-не-к-Рождеству. О чем это он?

Штеффи рассказала ей историю о ноже и о том, что Свен не хотел подарков к Рождеству. Затем ей показалось, что лучше не начинать снова разговор о том, что Свен делал на Каптенсгатан, словно она придавала этому слишком большое значение.

Но она не могла не думать о Свене. Когда девочки погасили свет и Май перебралась на матрас, Штеффи шепнула:

– Май!

– Да?

– Что ты думаешь о Свене?

– Он ничего.

«Он ничего». Разве можно недооценивать такого человека, как Свен? Она почти рассердилась на Май и замолчала. Через некоторое время Май сказала:

– Почему ты об этом спросила?

– Да так, ничего особенного.

– Ты сердишься?

– Нет.

– Поболтаем еще или будем спать?

– Давай спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Май сразу заснула. Штеффи слышала ее тихое посапывание и чувствовала раскаяние. Она так хотела поговорить с кем-нибудь о своих чувствах к Свену. Ей казалось, что ее просто разорвет от невысказанных слов.

Май – ее лучшая подруга, именно с ней следует поговорить. Если бы она только не запуталась во всей этой лжи!

Наконец Штеффи заснула, и ей приснилось, что она ищет Свена в доме с тысячью комнатами.

На следующий день ослепительно сияло солнце. Девочки взяли красные санки Штеффи и пошли к большой горке у школы. Нелли была уже там и сразу же пришла в восторг от Май.

– Май! Май! – вопила она. – Посмотри-ка, с какой крутизны я еду!

Веры не было видно. Когда Май и Штеффи катились с самого крутого места, прямо за ними на большой скорости появились еще одни санки. Штеффи управляла своими санками и не могла обернуться. Вторые санки изменили направление и стали приближаться, пока между ними не осталось сантиметров двадцать. Штеффи пришлось свернуть с дорожки и въехать прямиком в сугроб. Лежа в снегу, они видели, как Вера летит с горы и ее рыжие волосы развеваются на ветру.

– Кто это был? – спросила Май. – Зачем она так сделала?

– Это Вера, – сказала Штеффи.

– Твоя подруга?

– Да.

Девочки поднялись на ноги, отряхнулись и проехали последние метры до подножия горки, а Вера уже была на середине горы. Когда они забрались наверх, Вера уже почти спустилась.

Наконец Штеффи встала внизу горы и подождала Веру. Она должна спуститься, другим путем домой не попасть. Май ехала с Нелли, держа ее перед собой на санках.

– Зачем ты так сделала? – спросила Штеффи, когда Вера затормозила перед ней.

– Как?

– Ты подрезала нас.

– Я не нарочно, – сказала Вера, но Штеффи видела, что она лжет.

– Подожди немного, познакомься с Май.

– Не успею, – сказала Вера. – Мне надо домой.

Она ушла, везя за собой санки.

Штеффи рассердилась. Если Вера решила не иметь с Май никаких дел, тогда она не собирается ни заискивать перед ней, ни уговаривать.

Но два дня спустя, проводив Май на корабль, Штеффи пошла к Вере домой.

– Она уехала? – спросила Вера. – Та, из города?

– Да.

– Хорошо, – сказала Вера.

Вот и все, что было сказано о приезде Май.

Глава 27

Письмо пришло в последний день каникул, за день до отъезда в Гётеборг. Его принес дядя Эверт, вернувшись из порта.

– Как хорошо, что я зашел на почту, – сказал он. – Иначе оно так и лежало бы до твоего приезда.

Штеффи взяла длинный узкий конверт. Адрес семьи Сёдерберг перечеркнут, и рядом кто-то написал: «Переслать» и адрес на острове.

Однако не адреса привлекли внимания Штеффи, а почтовая марка. Она была не американская, даже не испанская или кубинская. Картинка на зубчатом коричневом прямоугольнике изображала Гитлера на трибуне. Под картинкой был текст: «Deutsches Reich» («Немецкий рейх»), написанный угловатыми готическими буквами. Присмотревшись, Штеффи заметила почтовый штамп: «Вена, 23 декабря 1940 года».

Они остались. Они никуда не уехали.

– Как дела? – спросил дядя Эверт. – Что-то не так?

– Письмо пришло из Вены, – сказала Штеффи.

Дядя Эверт встревожился.

– Открой. Что бы ни случилось, лучше знать, чем оставаться в неведении.

Он протянул Штеффи свой перочинный ножик. Дрожащими руками она вскрыла конверт, вытащила тонкий лист бумаги и развернула его.

«Милая Штеффи,

К сожалению, у меня плохие новости. Наш отъезд предполагался позавчера, но, как видишь, мы все еще здесь. В воскресенье мама внезапно заболела, и ее забрали в госпиталь. У нее двустороннее воспаление легких, и, как ты понимаешь, она не могла никуда ехать. Насколько я и другие врачи можем судить, ее жизни ничего не угрожает, но она ослабела от тяжелой работы и недоедания и некоторое время нуждается в больничном режиме.

Итак, в данный момент я не могу сказать ничего определенного ни о том, что нас ждет, появится ли возможность уехать, ни о том, что будет, если мы останемся здесь. Я отказался от нашей комнаты до того, как стало ясно, что мы не едем. Сейчас я снова ищу жилье и сообщу тебе новый адрес, как только смогу.

Тетя Эмилия уехала со своей семьей, как и предполагали. Мы надеемся, что получим от них весточку, когда они доберутся.

Мама передает тебе привет. Я заглядываю к ней как можно чаще и сижу с ней вечерами после работы. Все же кое в чем нам повезло, мы в одном госпитале! Дело в том, что теперь мы встречаемся чаще, чем до маминой болезни.

С любовью, папа».

Штеффи подняла глаза от листа и встретилась взглядом с дядей Эвертом.

– Неужели все так плохо? – спросил он.

Она молча кивнула.

– Они не смогли уехать?

Штеффи покачала головой.

– А позже?

– Наверное.

Ее голос прозвучал странно, словно принадлежал кому-то другому.

Из кухни в комнату вошла тетя Марта.

– Что случилось?

– Родители Штеффи не уехали в Америку, – сказал дядя Эверт.

Его голос тоже был словно чужой. Все вокруг казалось ненастоящим. Грудь будто сдавило стальными клещами. Не хватало воздуха. В глазах потемнело.

Штеффи очнулась на кухонном диване, тетя Марта прикладывала ей ко лбу тряпку, смоченную в уксусе. Резкий запах заставил ее чихнуть.

– Я потеряла сознание?

– Упала, как сломанная мачта, – сказал дядя Эверт.

– Тс-с! – сказала тетя Марта. – Девочке нужно отдохнуть.

Ее оставили лежать на кухонном диване, пока тетя Марта готовила еду, а дядя Эверт поднялся на второй этаж, чтобы переодеться и помыться. Закрыв глаза, Штеффи слушала знакомые звуки: звон фарфора и кухонных приборов, шаги на лестнице, журчание воды. Она здесь, но часть ее где-то в другом месте.

Перед ее взором появилась другая комната, больничная палата со множеством кроватей. На одной из них лежала мама. Ее лицо, обрамленное темными волосами, было бледно, как наволочка на подушке. Губы тоже бледные, не накрашены красной помадой, как прежде, под глазами темные круги. Щеки впали, и кожа обтягивала высокие скулы. У края кровати в белом халате сидел папа. Он держал маму за руку и что-то тихо ей говорил.

Штеффи увидела это так отчетливо, словно в кино, но без звука. Однако все было не так красиво и романтично, как в фильме «Пока мы не встретимся снова» про смертельно больную женщину в чудесном вечернем платье. Это было ужасно.

Хотя картинка была беззвучной, Штеффи знала, что папа сказал маме: «Не умирай! Тебе нельзя умирать».

– О чем ты говоришь, девочка?

Штеффи открыла глаза. Тетя Марта взяла ее за плечо и слегка потрясла.

– Ей нельзя умирать, – заплакала Штеффи. – Нельзя!

Тетя Марта осторожно приподняла ее голову и положила себе на колени. Она гладила лоб Штеффи и приговаривала:

– Никто не умрет. Не бойся, девочка моя. Никто не умрет.

Глава 28

Лифт остановился на четвертом этаже. Штеффи вышла и закрыла за собой дверцу. Нашла ключ, вставила его в замочную скважину и повернула.

Рождественские каникулы закончились. Она снова вернулась в город.

У двери стоял Путте и вилял хвостом. Штеффи присела и погладила его. Путте лег на спину, задрал лапы, чтобы ему почесали брюшко.

– Путте скучал по тебе, – сказал Свен, стоя в другом конце прихожей.

«А ты? – подумала Штеффи. – Ты сам скучал по мне?»

– Как дела? – спросил он, пока Штеффи вешала пальто.

– Хорошо, – ответила она.

Штеффи была не в силах прямо сейчас рассказывать ему о несостоявшемся отъезде в Америку.

– Слышал, Май ездила к тебе в гости, – сказал Свен. – Однажды я случайно столкнулся с ней в городе.

Он сказал «в городе», словно они могли встретиться где угодно! Он играл с ней, и Штеффи решила ему подыграть.

– Да, она говорила, – сказала она таким же беззаботным тоном.

– Она говорила, что мы встретились?

Ей показалось, или в его голосе проскользнули тревожные нотки? Может, Май что-то утаила?

– Да, на Каптенсгатан, – сказала она. – С Путте.

Свен кивнул:

– Мы с Путте долго гуляли там.

Штеффи попробовала зайти с другой стороны.

– Я звонила тебе, – сказала она, – чтобы поздравить с Новым годом. Но тебя не было дома. Эльна сказала, что ты уехал за город с другом.

– Да, правильно, – поспешно ответил Свен. Может, даже слишком поспешно? – С одноклассником, его зовут Эрик. У его семьи есть дом рядом с островом Сэрё. Мне стало немного грустно все каникулы сидеть в одиночестве, как ты и говорила.

Слова Свена звучали весьма правдиво. И все же Штеффи почувствовала, что он что-то скрывает. Она не понимала, почему, но была в этом уверена. Как бы это выяснить? Но прежде чем Штеффи успела открыть рот, Свен продолжил:

– Я же забыл поблагодарить тебя за нож! Он просто замечательный. Мне стыдно, что я ничего не подарил тебе к Рождеству. Нехорошо с моей стороны.

– Пустяки, – сказала Штеффи, хотя это было не совсем так.

Конечно же, ей хотелось получить от него подарок. Ничего дорогого или диковинного, просто какую-нибудь вещицу в знак того, что он думает о ней.

– Теперь уже поздновато, – сказал Свен, – но… в общем, держи.

Он протянул ей маленький сверток, прямоугольную коробочку, обернутую бумагой. Она выглядела, словно из ювелирного магазина. Украшение? Кольцо?

Она развернула бумагу и открыла замочек. В коробочке лежало что-то похожее на серебряную монету. Но не обычную, с изображением короля с одной стороны и государственным гербом Швеции – с другой. Вместо короля был изображен ангел, вместо герба – две руки в рукопожатии.

Две руки – ее и Свена?

– Это амулет, – сказал Свен. – Он приносит удачу. Я нашел его в одном чудесном магазинчике, где полно необычных вещей.

– Где он находится?

– На Вальгатан.

– В этом магазине хозяин – пожилой мужчина? Он разговаривал с акцентом?

– Откуда ты знаешь?

– Именно там я купила нож.

Они оба заходили в один и тот же магазинчик, чтобы купить друг другу подарки. Это не могло быть случайным совпадением.

Поскольку было воскресенье, а Штеффи только что приехала, ее пригласили поужинать в столовой вместе с семьей доктора. Она сидела, выпрямив спину, на неудобном стуле из красного дерева и чувствовала, как конский волос из набивки сиденья колет ей бедро.

– Как поживают Янсоны? – спросила жена доктора любезным тоном.

– Спасибо, хорошо.

– Улов хороший?

– Да, спасибо.

– Зимой на острове, должно быть, так одиноко, – сказала жена доктора. – Подумать только, какая тяжелая там жизнь.

– Ну да, – сказал доктор. – И все же они избавлены от многих нынешних неприятностей.

– Можно подумать, что вы говорите о каких-то туземцах с другой стороны земного шара, – сказал Свен.

– Глупости, – фыркнул доктор. – Вечно ты все истолковываешь превратно.

Жена доктора, как обычно, быстро предотвратила ссору. Она повернулась к Штеффи:

– Ты ведь не забыла поблагодарить от меня госпожу Янсон за прекрасный букет?

– Нет, не забыла. Она передавала большой привет и поздравляла с праздниками.

– А твои родители? Как обстоят дела с их отъездом?

Свен выглядел растерянным и немного сму-щенным, словно стыдился, что сам не спро сил ее.

– Они не уехали, – сказала Штеффи. – Мама заболела.

Она надеялась, что больше никто ни о чем не спросит, во всяком случае, не сейчас и не здесь, за большим столом под хрустальной люстрой, угощаясь жарким из телятины с огурчиками.

Но жена доктора не унималась:

– Заболела? Я надеюсь, ничего серьезного?

– Воспаление легких, – сказала Штеффи.

Она сама слышала, что ответ прозвучал резко, почти невежливо, но в горле у нее стоял ком, мешавший говорить.

– Вот как! – сказал доктор. – Надеюсь, ей обеспечили надлежащий уход. Но ведь твой отец врач, не так ли?

– Она в госпитале, – сказала Штеффи и сглотнула. – Ей сейчас лучше.

– Ну вот, – сказала жена доктора. – За городом она, конечно, пошла бы на поправку. Может, удастся это организовать? Они могут уехать позднее, когда она полностью выздоровеет.

Внутри Штеффи словно что-то взорвалось.

– Вы ничего не понимаете! – крикнула она. – Ничего! Вы не представляете себе, каково там на самом деле.

Жена доктора уставилась на Штеффи. На ее напудренных щеках проступили красные пятна. Рот слегка раскрылся, однако на этот раз она промолчала.

– Продолжай, – сказал Свен Штеффи. – Расскажи им. Они должны это услышать.

– Довольно! – закричал доктор. – Я не потерплю оскорблений в собственном доме! Если Штеффи это не устраивает, она может подыскать себе другое жилье. А ты, Свен, не смей использовать девочку в своих политических глупостях.

Наконец жена доктора пришла в себя.

– Хорошо, – сказала она. – Давайте забудем об этом маленьком происшествии. Все уже поели? Я позову Эльну.

Когда Эльна вошла, чтобы убрать горячее, доктор и его жена уже увлеченно разговаривали о каких-то знакомых. Штеффи и Свен сидели молча.

Хотя жена доктора предложила забыть о том, что произошло, на этом все не закончилось. Вечером она постучала в дверь комнаты Штеффи.

– Мы с мужем хотели бы поговорить с тобой, – сказала она. – Будь добра, Штеффи, пройдем со мной в библиотеку.

Штеффи вошла вслед за женой доктора в комнату, служившую библиотекой. Что же теперь будет? Неужели ее выгонят? А как же учеба?

Доктор сидел в своем кресле. Его жена расположилась рядом с ним. Никто не предложил Штеффи присесть, поэтому она стояла.

– Мы с супругой не поддерживаем немцев, – начал доктор. – Полагаю, ты, Штеффи, знаешь об этом. Но с другой стороны, мы не относимся к числу безответственных лиц, которые громко кричат о немецких злодеяниях и хотят втянуть Швецию в войну. Немцы жестоки со своими противниками, возможно, излишне жестоки, но не бесчеловечны. Это моя точка зрения, и я твердо ее придерживаюсь.

– Мы знаем, что твоя семья сильно пострадала от войны, – продолжала жена доктора. – Поэтому мы захотели помочь и дать тебе возможность учиться. Но терпеть подобные выходки, как сегодня, мы не можем.

Началось. Они не разрешат ей остаться.

– Тем не менее мы решили дать тебе еще один шанс, – сказал доктор. – Но если что-нибудь подобное повторится опять, мы, к сожалению, будем вынуждены сообщить Янсонам, что больше не можем позволить тебе жить здесь. Ты поняла?

– Да.

– И еще кое-что, – продолжал доктор. – У Свена множество нелепых политических идей, которые, я полагаю, он обсуждал с тобой. Тебе не следует его слушать.

– Совершенно верно, – вставила жена доктора. – И вообще, думаю, тебе не стоит так много общаться с нашим сыном. Прежде всего нам не нравится, что вечерами вы сидите вдвоем в комнате Свена.

– Теперь, думаю, все, – сказал доктор. – Спокойной ночи, и я надеюсь, что нам не придется больше разговаривать на эту тему.

– Спокойной ночи.

Штеффи закрыла за собой дверь в библиотеку и оказалась в полутемной прихожей. Она мельком увидела свое отражение в высоком зеркале над столиком. Бледный овал лица, казалось, парил в воздухе.

Глава 29

–Если они тебя выгонят, можешь пожить у нас, – сказала Май, когда на следующий день Штеффи все ей рассказала.

Штеффи не смогла удержаться от смеха:

– Где же? Под кухонным столом?

– Нет, послушай, – сказала Май. – Мы должны получить новую квартиру. Что на это скажешь?

– Большую?

– Три комнаты и кухня, в Сандарне. Совершенно новый дом. С туалетом внутри.

– Правда?

– В прошлом году папа встал в очередь на квартиру, – сказала Май. – А чем больше детей в семье, тем больше шанс получить ее. Его называют домом для многодетных семей.

– Когда вы переезжаете?

– В марте.

– Вот здорово! – обрадовалась Штеффи.

– Да, – сказала Май, – хотя я буду немного скучать по Каптенсгатан. Ты знаешь, я прожила там всю жизнь.

Штеффи кивнула:

– Но ведь вы переезжаете не так далеко. Ты всегда сможешь прийти туда в гости.

– Жалко, что так вышло с твоими родителями, – сказала Май. – Что они не уехали. Но вот увидишь, все образуется. Я в этом абсолютно уверена.

Девочки ждали звонка с перерыва на завтрак на скамейке в школьном дворе. Бледное январское солнце не грело. Они бы замерзли, если б не сидели на своих сумках, спасаясь от холода.

Штеффи чувствовала на груди амулет. Она повесила его на серебряную цепочку и носила на шее, спрятав за пазухой. Амулет всегда был с ней, но его никто не видел.

Штеффи очень захотелось показать амулет Май.

– Помнишь, я говорила, что не получила от Свена никакого подарка к Рождеству, – начала она.

Май кивнула.

– И все же он мне кое-что подарил, когда я приехала, – сказала Штеффи. – Хочешь посмотреть?

– Да, конечно.

Штеффи расстегнула верхнюю пуговицу пальто, осторожно достала амулет и показала Май.

На лавочку из-за спины упала двойная тень. Штеффи обернулась и увидела Гарриет и Лилиан. Она хотела спрятать амулет, но было поздно. Май уже держала его в руке.

– Что это? – спросила Гарриет.

– Амулет, – сказала Штеффи, надеясь, что прозвенит звонок и они не успеют ни о чем спросить.

– Это от него? – таинственно спросила Лилиан.

Май удивленно посмотрела на нее.

– Это подарок от одного друга, – сказала она. – Вряд ли вы его знаете.

– Да, от одного друга, – повторила Лилиан. – От особенного друга Стефании.

Подруги восторженно фыркнули.

– Чудесный амулет, – сказала Гарриет.

– Дай его мне, – сказала Штеффи.

Она знала, что ее резкость могла обидеть Май, но терпеть многозначительные взгляды и улыбки Гарриет и Лилиан было выше ее сил.

– Ну подожди, – попросила Лилиан. – Я тоже хочу посмотреть.

Лилиан потянулась за амулетом, но Штеффи оказалась проворнее. Она выдернула подарок Свена из рук Май и спрятала за пазуху. Тут же раздался звонок.

– Что она имела в виду? – шепнула Май Штеффи на лестнице по пути в класс.

– Кто? – Штеффи попыталась потянуть время.

– Ясно ведь, Лилиан. «Особенный друг». Что это значит?

– Да ничего.

– А почему ты не хотела, чтобы они увидели медальон?

Вопрос Май не получил ответа. Девочки подошли к двери класса, и Штеффи была спасена. Во всяком случае, пока. На переменах в тот день Штеффи старалась не оставаться с Май наедине. Но много раз ей казалось, что Май смотрит на нее как-то странно, испытующе и встревоженно.

По пути домой Штеффи не удалось избежать разговора на эту тему.

– Стефания, – сказала Май, – может, ты не все рассказала мне о Свене?

Что ей на это ответить?

– Послушай, – сказала Май, – ты мне не доверяешь?

– Я его люблю.

Наконец-то Штеффи произнесла эти слова, назад их не вернуть.

Май ничего не ответила. Она взяла Штеффи под руку, и какое-то время девочки шли молча. Затем Май сказала:

– Можно дать тебе совет?

– Какой?

– Гони от себя такие мысли о Свене. Вместо этого постарайся быть ему другом.

– Я не могу.

Май вздохнула.

– Ты не веришь, что он мог бы влюбиться в меня? Может, не сейчас, а позже?

– Я не знаю, – сказала Май. – Я не знаю, но будь я на твоем месте, я не стала бы этого ждать.

– Ты никогда не влюблялась?

– Нет, – решительно сказала Май. – И не собираюсь. Пока не вырасту, не закончу учебу и не добьюсь чего-нибудь сама. Тогда я выйду замуж и рожу детей. Может быть.

– Никто и не говорил о женитьбе.

– Нет, – сказала Май. – Но там, где я живу, бывает, что девочкам не намного старше нас приходится выходить замуж. Потому что они ждут ребенка.

Щеки Штеффи вспыхнули.

– Ты полагаешь, что мы со Свеном…

– Нет, нет, – сказала Май успокаивающе. – Об этом я не думаю. Я только имею в виду… он ведь гораздо старше тебя.

– Разве пять лет – это такая большая разница?

– Может, для тебя нет, – сказала Май.

– О чем это ты?

– Ни о чем.

Они пришли на трамвайную остановку и остановились на посадочной площадке. Май взглянула на Штеффи. Внезапно Штеффи почувствовала, что Май знает что-то, но не хочет говорить. Что-то о Свене.

– Май! – сказала она.

Из-за угла, дребезжа, выехал трамвай. Май шагнула на подножку и помахала Штеффи из проема двери. Хотела ли она что-то сказать, так и осталось тайной.