Текст книги "Убить страх перевозчика. Повесть с элементами фантастики"

Я бесстрашный, наглый дебошир. Который едет на КамАЗе по Кавказу.

Я заранее посмотрел по атласу варианты проезда. После Владикавказа можно ехать через Дагестан либо через Грузию. По Дагестану вроде чуть короче и, наверно, быстрее. Не знаю, но встречающиеся на пути Грозный, Хасавюрт, Махачкала, как-то отталкивали. Известные исторические события там ещё только предстоят через несколько лет, и скорее всего, ехать там сейчас можно нормально, без каких-либо опасений. Но я почему-то решил свернуть от этого направления. И поехал в сторону Тбилиси. По дороге, которая известна как военно-грузинская.

Кругом горы. Длительный извилистый подъём. А после Крестового перевала также извилисто вниз. Горный пейзаж напомнил Афганистан. Но здесь всё иначе. И горы не такие. И дорога, характер у неё что ли другой.

После Тбилиси проехал немного. Всё-таки проезд Кавказа поперёк занял весь день. Пора отдохнуть. Раздобыл в каком-то посёлке у дороги грузинский чай, местной стряпни и пошёл ужинать. А на следующий день начались приключения.

Проехав почти полдня по направлению к Баку, решил пообедать. Остановился на краю дороги недалеко от какой-то деревни. Или аула, или кишлака, как тут называются сёла, не знаю. Со стороны деревни идёт толпа народу. Идёт и ладно. Может, у них праздник тут какой-то или ещё какое-то национальное мероприятие. Только я свернул свои обеденные принадлежности, как подъехал УАЗ-«буханка», и из него вылезли кавказские лица, открыли дверь КамАЗа со словами «куда едешь» и «что везёшь». За фразу «а вам какое дело» получаю удар под дых. Разумеется, я согнулся пополам. И тут же кавказцы заломили мне руки за спину и запихали в УАЗ. При этом что-то начали трещать на своём языке, я даже не знаю на каком: грузинском, армянском, азербайджанском. Меня бросили на пол, и слышу, что приблизившаяся толпа стала что-то кричать. Происходящее снаружи стало похоже на народное волнение. Что они кричали, так и не понял. Потом стал слышен какой-то грохот, кажется, стали колотить по КамАЗу. Я привстал, чтобы через окна попытаться увидеть хоть что-то, но тут же меня снова огрели ударами со всех сторон. От боли пришлось корчиться на полу. Причём внутри «буханки» тихо не было, её пассажиры тоже что-то гоготали на своём языке. Меня вдруг кто-то выволок наружу, несколько орущих людей поволокли меня по пыли. Вижу, что рядом толпа что-то продолжает кричать, вроде даже есть какая-то потасовка. Потом меня пинают и опять запихивают в «буханку». Я обессиленный не могу оказывать сопротивления, даже дышать трудно, не то что руками двигать. Кстати, руки мне тут же связали, а сверху на меня набросали каких-то тряпок. УАЗик поехал.

Ориентироваться было трудно, ехали, может, около часа. Но дорога точно была просёлочного типа, меня постоянно трясло и бросало из стороны в сторону. Со скрипом колёс УАЗ остановился. Не снимая с меня тряпок, кто-то вывел меня наружу. Куда ведут неясно. Потом ненадолго остановились, и слышу – кажется, ключом открывают замок двери. Меня толкают и снова ведут. Что-то говорят на иностранном языке, и я чуть не падаю, потому-что под ногами ступени. Я их не вижу, поэтому когда меня волокут по ним, я постоянно запинаюсь и норовлю свалиться. К тому же мышцы ног, как и всё тело, после избиения до сих пор болят. Опять слышу, как отпирается замок и со скрипом открывается дверь. С меня снимают тряпки, отрезают за спиной верёвки и пинком вталкивают в тёмное помещение. Дверь закрывается и слышен звук её запирания.

Глава 17
Темница

Помещение было тёмным. Глазам пришлось какое-то время привыкать, чтоб увидеть на что оно похоже. Алексей лежал на полу, немного согнувшись. От недавних побоев тело ещё ныло. Прошло несколько минут прежде, чем он осознал необходимость оценить обстановку. Он перевернулся на спину и немного приподнялся на локтях, чтобы осмотреться. Было темно, но тусклый свет из окна давал возможность видеть мрачное помещение. Он вскочил и первым делом бросился к окну. Это даже и не окно было, а небольшое узкое прямоугольное отверстие в самом верху у потолка. Дотянуться до него не получается, оно достаточно высоко. Поэтому Алексей отошёл немного назад, чтобы попробовать рассмотреть хоть что-то. Но это оказалось невозможно. Стекло или какая-то прозрачная пластина в этом окошке настолько мутное, что единственная польза от него – пропускать хоть сколько-то света. Размер этого отверстия очень мал, даже голова не пролезет. Колыхающиеся тени за мутной перегородкой намекали, что за окном ветер треплет высокие ростки травы.

Разобравшись с окном, Алексей стал оглядываться вокруг. Помещение точно не предназначалось для жилья. Скорее оно напоминало самый настоящий подвал. Но в нём было абсолютно пусто. Ни мебели, ни каких-либо предметов. Вообще ничего. Единственная часть интерьера – сам Алексей. Стены из чего-то твёрдого, может, бетон или что-то подобное. А вот пол естественного происхождения, его твёрдая поверхность являлась утоптанной почвой, и на ощупь была прохладной и влажной. Общая площадь была не большая, но если учесть, что здесь всего один человек, то кажется, что даже просторно.

Дверь. Алексей вспомнил о двери. Оглянулся – вот она. Деревянная, но очень массивная. Похоже, толщина её досок очень большая, поскольку, нажав на неё руками, чувствовалось, что она не прогибается. Дверь очень плотно находится в проёме, щелей нет, возможно, она не пропускает температуру и звуки. И очень массивные старинные железные петли. Не только ногой, но даже тараном такую дверь не пробить.

Теперь осталось понять, почему он здесь находится. Алексей вспомнил, что на него напали какие-то жители Кавказа. Стали бить, а потом связанного привезли сюда. Если бы он хотя бы понимал, о чём говорят кавказцы. Хотя бы говорили по-русски. Может, это хоть как-то внесло бы ясность. А так непонятно вообще всё. Он решил рискнуть, чтобы выяснить.

Он стал барабанить в дверь. Но та настолько жёсткая, что вряд ли его шлепки кулаками кто-то может расслышать. Тем более он вспомнил, что там за ней, должно быть, есть ещё одна дверь, которая является дополнительной преградой для шума.

– Эй! – крикнул он. – Слышите меня? Кто-нибудь!

Он замолк, перестал стучать и прислушался, вдруг будет какая-то реакция. Тишина. Звуков нет вообще.

– Эй! Вытащите меня отсюда! – и продолжил колотить по двери.

Поскольку ответов не было, он подошёл поближе к маленькому окну и стал тоже самое кричать в его сторону, надеясь, что через него крику будет проще пробиться. Но его или не слышали, или поблизости просто нет людей. Или, может, его не хотят слышать и не реагируют. Несколько попыток привлечь внимание так и оказались безрезультатными. В итоге Алексей утих. И стал ждать. Не могут же его тут просто оставить.

Прошло два, а может, и все три часа. В полной тишине и постоянном мраке. Наконец, послышались какие-то глухие звуки. Показалось, что кто-то шагает по твёрдой поверхности. И шаги приближались. За дверью что-то загремело и зашуршало, и она открылась. На пороге стояли двое кавказцев. Алексей успел заметить, что за их спинами была узкая каменная лестница, которая поднималась вверх, а по бокам её стены, такие же как в подвале.

– Что вам надо? Почему вы меня заперли здесь? – Алексей набросился с вопросами и подбежал к этим двоим.

Кавказцы с силой оттолкнули его, так что он шлёпнулся на пол. И снова пленители стали что-то говорить на непонятном языке. По интонации было понятно, что они недовольны и, видимо, ругаются. А после сразу же вышли и закрыли дверь.

Ни ответов, ни хоть какого-то объяснения. Что же происходит? Алексей стал анализировать последние произошедшие с ним события. Ночёвка в порту, потом стычка с агентами госбезопасности. Потом загрузка в Краснодаре. По пути встреча со Славой, который сказал, что урегулирует недоразумение. И вскоре случилось нападение лиц кавказской национальности. Может, тогда это и есть ответная реакция на конфликт с кэгэбэшниками и за их разбитую «Волгу»? Значит, отмазаться не получилось? Или же это обычное разбойное нападение с целью завладения грузом. Только уж очень какое-то странное. Больше у Алексея нет вариантов.

В подвале становилось всё темнее. Свет через окно был уже очень слабым, значит, наступил вечер. Всё это время снаружи не было вообще хоть какого-то шума. Ни голосов людей, ни звуков домашних животных. Ни звуков от какой-нибудь техники. Тишина полнейшая. То, что удавалось слышать, исходило от самого Алексея. Шарканье обувью и шуршание одежды, глубокие разочарованные вздохи и периодические удары кулаком по двери и стенам. Внешних же шумов не было.

Снова шаги по лестнице. Открывается дверь. Кавказец поставил на землю железную кружку и рядом что-то похожее на булку.

– Вы хоть…, – попытался начать Алексей, но дверь тут же была захлопнута. – … хоть скажите, что происходит. – Фразу он закончил тихо и куда-то в пустоту.

Видимо, те, кто его тут держат, не озверевшие, если принесли еду. Алексей подошёл к оставленному на полу угощении, взял булку и отряхнул её, всё-таки тут ногами везде натоптано. Разорвал её на две части и стал медленно жевать. Запивать из кружки сначала не собирался, её вид был, как будто она долго где-то валялась без использования и не была вымыта перед тем как налить в неё воду. Но отпить всё же пришлось, сухая булка стала застревать в горле. Вода вроде чистая, но имела неясный едва заметный привкус. Утолив голод половиной булки, вдруг напомнили о себе и другие потребности организма. А приспособлений для справления нужды здесь нет, как и всего остального. Немного подумав, Алексей выбрал один из углов и помочился, выбора у него не было. А потом присел, навалившись спиной на стену у другого угла комнаты. Задремал, и так прошла вся ночь.

Утром короткий визит кавказцев повторился. Принесли булку, кружку воды и без разговоров удалились. Вынужденный непритязательный завтрак. И опять весь день взаперти в этом подвальном помещении. Алексей почувствовал, что туалет тут просто необходим. Но поскольку его нет, он навалил кучу в том же углу, где и помочился накануне. Решил, что этот угол и станет отхожим местом, если его какое-то время ещё не выпустят. А не выпустили его и этим вечером. Лишь также на ужин занесли воду и хлеб.

Так повторялось изо дня в день целую неделю. При очередном визите Алексей с разбегу попробовал проломиться сквозь кавказцев, но их всегда было минимум трое, и они, возможно, ожидали, что такой штурм может случиться. Поэтому среагировали быстро, схватили его и бросили на пол, не забыв при этом сделать несколько пинков по лежащему пленнику. Заодно оставили без предназначенной ему порции еды, вода расплескалась, а булка выпала куда-то у лестницы и при закрытии двери осталась с той стороны. В следующий раз он, получив еду, сказал, указывая пальцем в угол:

– Вы хоть ведро мне какое-нибудь дайте.

Кавказец глянул на место, куда указывал палец. Там уже красовалась кучка недельного накопления. И сразу же стал ругаться и бить Алексея. Слова были непонятны, но с точностью можно быть уверенным, что ему не понравилось, что пленник навалил там, где, видимо, делать этого не следовало. А наутро вместе с едой принесли охапку соломы, которую всю бросили в туалетный угол, скрыв неприглядное зрелище, которое в общем полумраке и так не особо заметно было.

Алексей так и не мог понять причин, почему его здесь держат. Неужели это кому-то надо. В нормальном виде, ему хоть что-то должны были бы сказать. Если все, кто его навещают, принося еду, не изъясняются на русском, то хоть раз могли бы привести знающего язык. И самое главное. Неужели его не ищут? Ведь не был доставлен груз, а эту пропажу можно расценивать как хищение. Выехал грузовик и не доехал. Куда он делся? Значит, водитель угнал и присвоил себе товары. Должна уже работать милиция, вестись какое-то расследование. Может, и работают. Значит, его ещё просто не нашли. И найдут ли.

Время тянулось очень долго. И это было невыносимо. Два раза в день заносят хлеб и воду, и это единственные события, которые происходили. Ел только булку хлеба и пил воду, другого не приносили. Спал на полу. А делать в сложившихся обстоятельствах было совсем нечего.

Алексей нашёл в кармане завалявшуюся монетку и стал на стене делать царапины, чтобы считать дни. Иногда забывал, и начал царапать не с первого дня пребывания, но если он не сбился, то находится в этом подвале уже четыре месяца. И ситуация не меняется. Он по-прежнему в неведении. О его местонахождении, похоже, тоже не знают. Пара попыток прорыва были безуспешными. Один раз, когда открылась дверь, он с размаху запустил кружкой, что стало причиной отсутствия дневного приёма пищи. Иногда Алексею в голову приходили мысли, что лучше бы его прикончили, чем томить в этой темнице. Тогда бы и на еде сэкономили.

Может быть, у него уже галлюцинации. Потому что слышится то, чего здесь не должно быть. Приглушённые звуки едущих автомобилей. Даже вой сирен. И как будто-то бы громкие разговоры людей, кажется, даже на русском, но из-за экрана, который создают стены, разобрать слова не получается. Да и слышит ли он всё это на самом деле. Ему стало казаться, что в этой темнице он уже начинает сходить с ума.

Но нет. Всё это ему не кажется. Он услышал знакомые звуки шарканья обуви по ступеням за дверью. Только они звучали так, что по ней точно спускаются несколько человек, и к тому же бегом. Дверь шумно распахнулась, и Алексей увидел незнакомых ему людей. И их лица были не кавказскими. Двое в милицейской форме, ещё двое в костюмах, за ними ещё какие-то люди, сколько и как выглядят уже не видно. И из-за этой небольшой толпы выскочил Слава.

– Ну наконец-то! Нашёлся! Ты как? С тобой всё нормально? Хотя чего я спрашиваю, и так же ясно, – Слава сделал паузу. – Двигаться можешь? Пошли отсюда поскорее. Дорогу! – крикнул он остальным, и тут же повёл Алексея к лестнице.

Двигаться Алексей мог. Еда была хоть и скудная, но некоторую энергию давала. К тому же он в подвале не сидел неподвижно, подпирая стену, а немного передвигался. Было время он даже делал что-то вроде зарядки, разные физические упражнения, но быстро это забросил. Напрасный расход энергии, который пополнять нечем, да и попросту нахлынуло безразличие. Но по лестнице подниматься пришлось с некоторым усилием, похоже, он всё же ослаб за долгое пребывание в подземелье. Дошагав до самых верхних ступеней, он даже устал и стал немного запыхаться.

– Ай, – сказал он, когда внезапно оказался на свету, и тут же закрыл рукой глаза.

Небо не было солнечным, стояла пасмурная погода, но даже такого освещения оказалось достаточно, чтобы доставить глазам неприятности. Славе из-за этого пришлось буквально за руку тащить Алексея, как поводырь слепого. Он подвёл его к санитарному «рафику», и сказал медичкам у открытой двери:

– Давайте, девочки, работайте!

Медички усадили его на лежанку в салоне «рафика» и, расспросив о самочувствии, стали мерить температуру, давление и делать остальные сопутствующие процедуры. Врачиха посветила в глаз фонариком, посмотрела в зрачок. Выключила фонарик и как-то замерла на мгновение. Потом посмотрела в оба глаза ещё раз, но при естественном освещении.

– Что у тебя с глазами? Есть какие-то глазные заболевания? – спросила она.

Алексей совсем забыл о линзах. Он их не снимал всё это время, и, видимо, это дало некоторые осложнения, о которых он не знает. Хотя он и использовал линзы, рассчитанные на длительное ношение.

– У меня линзы. Забыл про них. Давно уже поменять надо было.

– Линзы? – уже с удивлением спросила врачиха. – Где ты только их добыл? Надо их немедленно извлечь. А потом в больницу. Лучше сразу к Фёдорову. Ложись на кушетку.

Врачи достали какие-то кривые тонкие щипцы, а потом аккуратно вытащили тонкие линзы, которые стали терять прозрачность.

Чтобы получить полную картину о состоянии Алексея, врачи подробно расспросили об образе жизни в подвале. Безо всякого оборудования было диагностировано истощение, обезвоживание, недостаток питательных веществ, расстройство психики. Такие выводы можно было и без врачей сделать, но они делали это пользуясь профессиональными навыками.

Пока Алексея обследовали в санитарной машине, он успевал видеть, что происходит снаружи. Стоят жёлтые милицейские УАЗики, и кого-то в них уже упаковали. Несколько «Волг», традиционно чёрного цвета, возле которых прохаживаются и о чём-то разговаривают мужчины в костюмах. Один из них подходил к милиционерам с какими-то бумагами. Потом он подошёл и к врачам, и Алексей успел заметить заголовок «Подписка о неразглашении». Ему стало понятно, что происшествие с его участием не будет афишироваться и, видимо, имеет какую-то особую значимость, если его собираются хранить в секрете. При этом особист попросил после осмотра пациента сдать все записи о его состоянии и результатах обследования. Дескать, они сами разберутся, в какую больницу его определить.

Подошёл и Слава, когда медосмотр был окончен.

– Ну что, пациент? Ты здоров?

– Конечно, нет! Говорят, мне совсем не долго осталось.

– Шутник. Мы уже решили вопрос о немедленной доставке тебя в Москву. Лучшие врачи поставят тебя на ноги.

– Ты мне скажи самое главное, чего я до сих пор не знаю. Зачем меня здесь держали?

– Скажем так, ты просто попал под горячую руку. Можно даже сказать – случайность. Тут армяне и азербайджанцы веками не могут поделить территорию. Постоянно конфликтуют, и вот опять обстановка в этом районе немного накалилась. А тебя просто задержали, чтобы привлечь внимание, так как хотят чтобы партийцы всерьёз занялись их территориальным вопросом.

– Чушь. Наверняка это был заказ, после случая в Новороссийске. Если они хотели обратить на себя внимание, чего же целых четыре месяца не вызволяли меня из этой тюрьмы??? В секретных бумагах я прочитал, что корабль специально утопили. Наверняка и здесь что-то подобное произошло.

– Мы тебя искать начали почти сразу, как ты пропал из виду. Всех тут опрашивали о пропавшем КамАЗе. Но тут столько деревушек, что пока все их обойдёшь. А те, кто как теперь оказалось, знали о тебе, упорно не говорили правду, всё скрывали. Один человек недавно проболтался, и потом быстро вычислили твоё местонахождение.

– Брешешь! На трассе ты меня находишь без проблем, и знаешь в каком месте я буду проезжать! А тут заявляешь «искали»? – Алексей сорвался на крик. – С чего я тебе должен верить???

– Прошу вас, вам нельзя волноваться, – указательным тоном произнесла медичка, подошедшая, когда услышала крик.

– А вы не лезьте не в своё дело! – возмущался Алексей. – Я и так четыре месяца волновался. Чем мне повредит то, что я сейчас взбесился?

– Алексей, успокойся, – просил Слава. – Люди же смотрят.

И действительно, милиционеры и особисты стали оглядываться на санитарный «рафик», когда из него стало слышаться громкое недовольство.

– Можешь, конечно, мне не верить, дело твоё. Но я рассказал тебе всё, как было на самом деле. И, кстати, прошло не четыре месяца, а пять.

– Чего?

– Сегодня уже четвёртое февраля.

Не четыре, а пять месяцев он жил в бездействии. Почти полгода просто вылетело из жизни. Приличный срок. А сколько он мог бы сделать за это время. Что-то полезное для окружающих. Или что-то для себя. И якобы какая-то случайность просто временно его заблокировала.

– Между прочим, армяне, когда тебя сюда спрятали, позаботились о доставке груза. Водитель из их диаспоры благополучно доехал до Баку и разгрузился на нужном складе. А уже после этого КамАЗ был спрятан в сарае здесь неподалёку.

Слава отошёл ненамного и тут же вернулся.

– Слушай. Сначала тебе бы по-хорошему помыться. И переодеться.

Алексей только сейчас понял, что он всё это время не имел возможности заниматься гигиеной. От него же воняет небось, как от бездомного бродяги. Ещё и одежда была всё время на нём и не снималась. Она вся вымазалась в пыли и земле, когда он тёрся ею о стены и пол подвала. И только сейчас он увидел в каком она неприглядном состоянии. В таком виде не то, что на танцы идти, а просто на улице появиться стыдно.

* * *

Спецрейсом Алексея доставили в Москву. По пути его накормили овсяной кашей, врачи рекомендовали пока воздержаться от тяжёлой пищи. Сразу же определили в центральную клиническую больницу, куда его от самолёта доставили на скорой, каких он даже и не видел. По размерам гораздо больше «рафика», и на передке эмблема ЗИЛ.

Поместив в отдельную палату, бригада врачей сразу же стала опрашивать не болит ли что и остальные показания, хотя и получили от агентов копию предварительного обследования, которое было сделано рядом с подвалом в Карабахе. А затем направили его на полное обследование и анализы с использованием больничного оборудования и приборов. Каких-либо критических сложностей не было выявлено. Но капельницу ему организовали сразу же, ему её ещё до обследования пророчили.

– Сам понимаешь, в две больницы одновременно тебя положить не получится. Поэтому пока полежишь в нашей. Но завтра приедет прямо к нашей больнице специальный автобус из микрохирургии и займётся твоими глазами.

Алексей наблюдал, как медленно сползает питательная жидкость с витаминами и разными микроэлементами. Он мысленно прокручивал то, что происходит с ним. Замечается некая циклическая закономерность. Зимой он снова оказался в больнице. Если так будет происходить постоянно, то, видимо, следующей зимой он опять окажется в больничной палате. Но это были лишь механические размышления. Наверняка знать не может ни он, ни кто-либо другой.

– Сколько мне тут предстоит находиться? – спросил Алексей пожилую врачиху, которая пришла сворачивать трубки от капельницы, когда она закончилась.

– С выздоровлением торопиться не нужно. Лучше мы тебя основательно и хорошенько подлечим, зато выпишешься здоровым.

– Главное, не переборщите. Ну так примерно хоть можете сказать?

– Ну, недельку точно пробудешь. А что? Торопишься куда-то? На свадьбу небось?

– На какую свадьбу, – с едва заметным раздражением, но равнодушно ответил он. – Я полгода в плену был. Надо наверстать упущенное.

– В плену. У немцев что ли? – шутливо спросила врачиха.

– У них самых, – ответил Алексей как бы даже серьёзно.

– Ну ладно. Пока тебе требуется покой. После капельницы нужно полежать. Отдыхай.

Утром после завтрака врачи вывели его на улицу. Во дворе больницы стоял автобус без боковых окон. Весь жёлтый, а на широкой синей полосе надпись «Московский НИИ микрохирургии глаза». Передок Алексею показался немного похожим на Икарус, но там была большая надпись SCANIA. Внутри оказалась светлая комната, оборудованная для медицинских процедур. Несколько столиков, лежанка и какие-то сложные приборы, о предназначении которых знают лишь специалисты.

– Мы приехали, потому что нам сообщили, что случай какой-то необычный, – сказал мужчина-офтальмолог в очках, лицо которого было скрыто повязкой. – Расскажи, пожалуйста, какие у тебя симптомы.

Алексею пришлось рассказать о длительном нахождении в темноте, о забытых линзах и о плохом питании за последнее время. Случай для врачей и точно оказался неординарным, но в их специальности почти половина глазных проблем пациентов являются уникальными.

Вместе с молодой ассистенткой глазной врач стал внимательно осматривать глаза Алексея, используя какой-то прибор. Осмотр занял немного времени, и врач констатировал:

– Всё не настолько плохо. Есть очень незначительное воспаление, но это, вероятно, от обезвоживания. И, естественно, всё легко поправимо. Ложись на кушетку.

С помощью прибора, который был подвешен на подвижной опоре, и от которого тянулось множество кабелей, Алексею провели разные манипуляции. Он чувствовал, что с глазами что-то делается, но не знал, что именно. Было не больно, хотя ощущались прикосновения чем-то к поверхности глаз. Процедура заняла не более получаса. Аппаратуру отодвинули в сторону. Врачи снова сделали визуальный осмотр глаз.

– Ну вот. Всё в порядке.

Офтальмолог после операции прописал специальные капли, которые должны были укрепляюще подействовать на глаза. И дал разные пояснения и рекомендации на ближайшее время о необходимости избегать нагрузок, о том, как умываться и тому подобное. И рекомендовали регулярные осмотры у глазного врача, поскольку полное восстановление занимает несколько месяцев.

Алексей вернулся в палату. Читать, писать и смотреть телевизор он не собирался, так что советы врачей будут соблюдены. Ему и местные больничные врачи вряд ли разрешат чем-то свободно заняться. Он чувствовал, что глазам стало определённо легче.

В больнице он провёл около двух недель. Ему ещё пару раз сделали капельницу. Кормили по специально сформулированной диете. Проводилась физиотерапия. К выписке Алексей ощущал себя абсолютно здоровым. И он также обратил внимание, что видеть стал гораздо лучше, и уже не нуждался в линзах или очках. Аппаратура микрохирургов и капли сделали своё дело.

После выписки Слава отвёз его на дачу. Снова он оказался на ней в зимнее время. Алексей подметил, что в другое время года он здесь не бывал. И, как и в прошлый раз, всё тут как и прежде, изменений нет.

После недавних событий Алексей уже не знал, как относиться в Славе. Насколько ему можно доверять, и можно ли. С одной стороны он ему очень сильно помогает. Решает за него все сложные вопросы, включая те, где замешаны спецслужбы. Он даже помог ему на рижском рынке прикупить новую одежду, поскольку та, которой он пользовался в подвале, требовала замены. А с другой стороны, кто этот Слава. Он до сих пор не знает. И вряд ли узнает, учитывая, что он тоже значится в какой-то конторе, о существовании которой неизвестно. Чем он занимается, какие проворачивает махинации, он не рассказывает и не расскажет, если попросить. Он уж точно не единственный игрок в его истории, и скорее всего, не самый главный. Там должна быть какая-то иерархическая цепочка, и совершенно неясно, куда она ведёт. И если учреждение, в котором этот Слава работает, всё-таки существует, то наверно, оно обладает большими возможностями и влиянием.