Текст книги "Монстры Лавкрафта (сборник)"

– Пойдемте на улицу.

– Почему ты пытаешься оградить нас от нее? – спросила Путри, зевая.

– Потому что она опасна! – она сама боялась и поэтому ответила шепотом.

– Она никогда не причинит нам зла и никогда нас не бросит. Не то что мама или папа.

Крис тяжело вздохнула и помогла Агусу встать с дивана.

– Мы пойдем гулять. А ты можешь остаться здесь со своей няней Козой, раз она тебе так нравится.

Путри выглядела недовольной, почти обиженной. Крис с Агусом долго гуляли на заднем дворе, но никак не могли уйти от большой серой тучи, нависшей над ними. Мальчик спросил, все ли будет в порядке с его сестрой.

Крис фыркнула.

– С ней все будет хорошо.

– Агус, посмотри на меня!

Они обернулись. Путри вышла на балкон второго этажа и поднялась по терракотовой черепице, пока не оказалась на верхней перекладине крыши, словно флюгер.

– Йа Аллах, Путри! Спускайся оттуда!

– Смотри! Она меня спасет!

– Нет, не спасет!

Путри ухмыльнулась. Затем согнула колени и спрыгнула, размахивая руками и полностью отдаваясь своей вере. Когда она летела на уровне окон второго этажа, из дома возник густой туман и подхватил ее маленькое тельце. Огромная черная туча медленно опустила ее в траву. На какое-то мгновение показалось, что она поглотила девочку, но затем рассеялась, оставив ее невредимой.

Путри улыбалась.

– Видели? Она любит меня.

Агус попятился, глядя на свою сломанную руку. Несмотря на то что он уже несколько недель ходил в гипсе, перелом никак не срастался. Он начал пожевывать воротник своей рубашки, и Крис хотела было сказать Путри, чтобы та помягче относилась к своему брату, но тут девочка протянула ему руку и сказала:

– Не обращай внимания. Пойдем посмотрим на козочек.

Помедлив мгновение, Агус взял Путри за руку, и они с важным видом двинулись по траве к своим владениям.

* * *

Проснувшись, Крис чувствовала себя вялой. Она была уверена, что проспала слишком долго. Тогда почему все еще было темно? Она посмотрела на часы возле кровати, но те, похоже, остановились в пять утра. Козы, судя по всему, тоже притихли – она впервые не слышала их блеяния.

К счастью, фонарик оказался при ней. На ощупь она добралась до других комнат. Часы везде стояли, а небо затянуло черным. Ночь казалась такой бархатной, будто весь дом окутывали гигантские космические шторы.

Сверху донесся какой-то шум. Звуки борьбы были приглушены, но в доме было так тихо, что Крис слышала все. Она обнаружила, что миссис Гунаван задыхалась у себя в кровати.

Она поспешила к ней, следуя профессиональной привычке – чем могу помочь вам, мэм? – но как только наклонилась над проклятой кроватью, тут же замерла. Между рядами идеальных зубов, за посиневшим языком миссис Гунаван, виднелись клоки черной шерсти. Крис закрыла рот руками, когда миссис Гунаван начало трясти.

– Я вызову врача, – пробормотала Крис, но миссис Гунаван схватила ее за запястье и издала каркающий звук, будто пыталась закричать сквозь шерсть. Ее глаза закатились так высоко, что у нее выступили кровяные сосуды. Крис отскочила назад. В следующее мгновение припадок прекратился, и зрачки миссис Гунаван вернулись на прежнее место. Шерсть лезла через ее губы. Крис прочитала короткую молитву, но этим ей нельзя было помочь.

За ее спиной раздался негромкий шум. Это были дети, потрясенно замершие на пороге. Одному богу было известно, как долго они наблюдали за тем, как умирает их мать. Они посмотрели Крис в глаза, а затем убежали.

Она погналась за их маленькими белыми фигурками по коридору. Она звала их:

– Гус! Путри!

Но они не оборачивались. Ей снились подобные кошмары – будто она бежит за ними, а когда они все же поворачиваются к ней, их лица похожи на лицо Кунтиланак.[37]37
  Призрак молодой беременной женщины, погибшей до рождения своего ребенка. Обычно изображается как бледная женщина с длинными волосами, скрывающими лицо.


[Закрыть] Крис догнала их на лестнице и прочитала короткую молитву, прежде чем схватить их костлявые плечики и повернуть к себе.

Но нет, они по-прежнему были детьми. Озлобленные и измученные, но все еще с румяными щеками. Крис обняла их и залепетала всякую чушь – то, что могло их успокоить, но Путри оттолкнула ее.

– Ты нам не нужна! И мама нам не нужна!

– Я знаю, что вам грустно, – сверху донесся нарастающий стук копыт, захлопали двери. Крис услышала глухой удар, с которым, по-видимому, стащили с кровати тело миссис Гунаван. – Но вы должны оставаться со мной, ясно? Нам нужна помощь.

Агус начал плакать, а ворчание Путри переросло в крик:

– Коза – наша настоящая мать! Она – настоящая мать всех!

Крис так сильно закусила нижнюю губу, что у нее выступила кровь. Затем она крепко схватила за руку Путри и потащила ее к черному ходу. Агус побежал за ними, чуть ли не завывая. Они по-прежнему были в ловушке за ширмой ночи. В саду все было повыдергано, будто кто-то хотел его вспахать, и Путри пыталась цепляться ногами за борозды в земле. Но Крис тащила ее вперед.

– Пойдем! Раз ты думаешь, что это твоя мать, то посмотри, что она делает со своими детьми!

Еще больше криков. Она пиналась, кусалась. Но когда они добрались до загона с козами, Путри перестала сопротивляться. Там было слишком тихо и пахло совершенно отвратительно. Что-то мокрое хлюпало под их шлепанцами и сочилось сквозь пальцы.

– Посмотри, что она делает!

Включив фонарик, Крис с трудом сдержала рвотный позыв. Все вокруг было красным. Множество костей. В груде шерсти валялись рожки и белесые глаза.

Агус вскрикнул и закрыл глаза руками. Путри не издала ни звука, но когда Крис наклонилась к ней, пытаясь образумить – ведь она любила этих созданий и дала им имена, – девочку затрясло. Путри плакала.

У Крис тоже выступили слезы облегчения. Они убегут. Убегут с холма в сторону Бандунга, и все у них будет хорошо. Пойдут в мечеть или к мэру, и няня Коза уйдет в забвение. У нее даже мелькнула мысль забрать их домой в Силилин. Там им будет лучше. Они смогут нырять за луцианом в озеро Сагулинг и просыпаться свежими и ничем не обремененными впервые за всю свою жизнь.

– Не переживайте, – сказала она, поглаживая их волосы. Да, они выживут. – Не переживайте.

– Смотри! Одна еще живая!

Хрупкое существо из плоти и костей поднялось у загона на дрожащие ножки-палочки. Оно двигалось дюйм за дюймом отрывистыми толчками. В свете фонарика казалось, будто оно было покрыто шерстью, но на самом деле истекало кровью. Но эти ноги были нитями кукловода; это был лик Арджуна,[38]38
  Герой древнеиндийского эпоса Махабхарата.


[Закрыть] а не сам бог.

Крис сказала Путри, что он уже не живой. Прокричала это. Побежала за Путри, чтобы остановить ее, но девочка уже на полной скорости летела к загону. Крис напрягла мышцы ног еще сильнее, но они отказали, будто их вырезали. Она упала на траву, приземлившись лицом прямо в козьи внутренности.

Маленькое существо становилось огромным. Оно решительно не имело формы – просто неуклюжая смесь дыма, шерсти и ужасного желания поглощать. Тем не менее у него было человеческое лицо, надетое словно маска. Это было гротескное, пластиковое лицо дикой козы. Вытянутое, уродливое и фальшивое.

Крис поднялась на ноги. Теперь Коза возвышалась на уровне верхушек деревьев. Она раздувалась, вдыхая кровь и материю. Человеческая маска с несходящей улыбкой наклонилась к Путри. За маской тянулась черная шерсть. Девочка что-то шептала – она молилась богу? Коза подняла ее в воздух.

Я люблю тебя люблю люблю больше всех.

– Крис, помоги мне!

– Иди ко мне, иди ко мне, иди ко мне!

В ее глазах не осталось веры. Коза сделала вдох, выдох, а затем проглотила девочку целиком. Путри не кричала, ее разум уже опустошился. Ее няня рвала на себе волосы, царапала когтями кожу и беспрестанно завывала.

Коза ушла. Она облаком нависла над Агусом, который глядел на ее бурлящий желудок, будто надеясь увидеть там своих родителей и сестру, – но давно сочла его недостойным своей любви. Она двинулась на запад.

Затем пришли дикие козы, разрушители полей, враги фермеров, слуги старшего бога. Чавкая губами и грызя длинными крепкими зубами, они доели кроваво-красные останки домашних коз. Они дочиста вылизали все стойло. Они отгрызли ноги Крис, лежавшей в траве с едва мигающими глазами, а затем ушли в лес, следуя на запах великой и ненасытной Козы.

Агус остался лежать в траве со своей сломанной рукой, желая быть любимым.

Такие же Глубоководные, как и ты
Брайан Ходж

Они были совершенно измождены поездкой. Мили седого океана пролетали внизу в трех сотнях футов под вертолетом, и она жалела, что согласилась на это. Над ними проскользнул скалистый берег северного Вашингтона. Они висели в воздухе над морем, и это было так же страшно, как и все, что они испытали в этот день. Если бы они разбились, вода забрала бы их и уже никто не смог бы их найти.

Керри и так не любила море, а теперь ее неприязнь лишь усилилась.

Могла ли она отказаться? «В Департаменте внутренней безопасности хотели бы заручиться Вашей помощью в качестве консультанта» – это был кульминационный момент, и пара, пришедшая к ней вчера, казалось, чисто генетически не могла принять слово «нет». Они не могли сказать ей, в чем дело. Не могли сказать ей, куда нужно ехать. Сказали только, чтобы она тепло оделась. И на всякий случай была готова к дождю.

Единственный сценарий, который пришел Керри в голову, заключался в том, что, возможно, кто-то хотел лучше понять ее интуитивный способ дрессировки собак. А может, не собак, а птиц, дельфинов, обезьян, лошадей… план, разработанный каким-нибудь сомнительным гением, который искал способ управлять животными, используя их способности. В меньшей степени ею двигали патриотические соображения – скорее ей хотелось создать как можно лучшие условия для животных.

Но это? Такого никто и представить не мог.

Сквозь пелену дождя, чьи капли барабанили по стеклу, начал колыхаться остров. Это был треугольный участок неприветливых скал, вечнозеленых растений и таинственности. Они были там.

Еще до рождения ее родителей – они были там.

* * *

Все началось перед рассветом – неуютно тихая поездка на машине от ее ранчо до аэропорта в Миссуле, перелет через Монтану и Вашингтон с посадкой в Ситаке,[39]39
  Международный аэропорт Сиэтл/Такома, расположенный в штате Вашингтон.


[Закрыть] а потом полет на вертолете до пункта назначения. Перед этим последним этапом у нее забрали телефон и обыскали ее сумку. Прямо на выходе из самолета, когда Керри уже миновала терминал, ее развернул мужчина, представившийся полковником Даниэлем Эсковедо. Он сказал, что он руководит на объекте, на который они направляются.

– С этого момента вы будете общаться только со мной, – сообщил он Керри. Его коричневая кожа покрылась крапинками от дождя. Будь его волосы еще немного короче, их было бы вообще незаметно. – Как настроение?

– Не очень.

Пока ей только казалось, будто она добровольно позволяла себя похитить.

Они пристегнулись и уже через несколько минут снова оказались в воздухе – вдвоем в кабине для пассажиров, сидя на противоположных креслах и соприкасаясь коленями.

– У нас долго спорили о том, что именно стоит вам рассказать, – начал Эсковедо, наблюдая, как земля снова исчезает под ними. – Все, кто так или иначе имеет отношение к делу, получают доступ только к необходимой информации. Если какая-то информация не имеет значения для выполняемой ими работы, они ее не получают. Либо то, что они знают, может не всегда соответствовать действительности, если этого достаточно для их успокоения.

Пока Эсковедо говорил, Керри изучала его. Он был старше, чем ей показалось сначала, – возможно, ему было ближе к шестидесяти, то есть он был на десять-пятнадцать лет старше нее. Но на лице у него не было морщин – так бывает у тех, кто мало улыбается. Он и в семьдесят будет внушать страх. По нему это сразу видно.

– В конечном счете было решено рассказать вам все. То есть вы будете знать столько же, сколько и я. Но только если в этом появится необходимость. Первое, что вам нужно усвоить, – о том, что вы увидите, не знал практически никто из последних пятнадцати президентов.

Керри почувствовала такой сильный толчок в животе, будто их вертолет резко снизил высоту.

– Как такое возможно? Если президент является верховным главнокомандующим, разве он не…?

Эсковедо покачал головой.

– Допуск только к необходимой информации. Существуют уровни безопасности, которые выше уровня президента. Политики приходят и уходят. А кадровые военные и разведчики – остаются.

– Но я не отношусь ни к тем, ни к другим.

Ее испуг быстро возрастал с вовлеченностью в дела правящих кругов. Если бы Керри когда-нибудь думала о том, что окажется в числе привилегированных и посвященных в нечто столь тщательно скрываемое, то вела бы себя поосмотрительнее. Есть вещи, которые в самом деле не хочется знать, потому что цена этого знания слишком высока.

– Иногда приходится делать исключения, – объяснил Эсковедо и, не моргнув, продолжил: – Мне действительно хотелось бы сказать это вам менее жестко, но, прежде чем разглашать увиденное, хорошенько подумайте. Если вы это сделаете, ваша жизнь будет разрушена. Во-первых, вам все равно никто не поверит – над вами просто посмеются. Во-вторых, потеряете свое шоу на телевидении. Потеряете доверие, заслуженное перед многими людьми. Кроме того… мне перечислять дальше?

Тэбби – эта мысль мелькнула у нее первой. Даже не просто первой, а единственной. Они позаботятся, чтобы у нее забрали Табиту. Три года назад тяжба за право опекунства сказалась весьма болезненно. Мэйсон резко изменил свою точку зрения и пытался использовать против Керри то, что когда-то считал в ней привлекательным, чтобы она выглядела некомпетентной и неуравновешенной. «Она разговаривает с животными, ваша честь, и считает, что они ей отвечают».

– Я всего лишь посредник, – заметил полковник Эсковедо. – Это понятно?

Керри хотелось быть более готовой к подобным разговорам. Да и к разговорам вообще. Не бояться, смотреть ему прямо в глаза, давая понять, что ее не так-то просто запугать. Найти правильные слова, чтобы показать ему, что он не такой уж особенный, – будто перед ней простой школьный хулиган.

– Я полагаю, вы слышали о заливе Гуантанамо на Кубе? Знаете, для чего он используется?

– Да, – тихо ответила она. Так это последнее предупреждение. Если она скажет что-нибудь не то – исчезнет из Монтаны или Лос-Анджелеса и появится там, в тюрьме, из которой уже не выйти.[40]40
  На территории военно-морской базы в заливе Гуантанамо находится тюрьма для заключенных, подозреваемых в международном терроризме.


[Закрыть] Только она и 160 заключенных, подозреваемых в терроризме.

Глаза полковника немного сузились, будто от улыбки.

– Постарайтесь не выглядеть такой испуганной. Угрозы закончились до того, как я упомянул Гитмо.[41]41
  Разговорное название военно-морской базы в Гуантанамо.


[Закрыть]

Разве это было настолько очевидно? Должно быть, она неплохо позабавила его в этот прекрасный, дождливый день.

– Место, куда мы направляемся, – это старая версия залива Гуантанамо, – продолжил Эсковедо. – Пристанище для боевиков, заключенных на самый долгий срок среди всех, кто когда-либо сидел в Штатах.

– Насколько долгий?

– Они содержатся под стражей с 1928 года.

Керри пришлось просто принять это как факт. Можно было только догадываться, чем она могла оказаться там полезной. Она всегда обожала животных. А не военнопленных. И меньше всего ей нравились те, которые отбывали срок почти со времен Первой мировой войны.

– Вы уверены, что выбрали нужного человека? – спросила она.

– Керри Лаример. Звезда телешоу «Говорящая с животными» – довольно скромное, но меткое попадание на канал «Дискавери». Сейчас снимается четвертый сезон, который вы получили, получив репутацию специалиста по поведению экзотических животных обеспеченных людей. Вы похожи на нее.

– Тогда ладно, – сдалась Керри. Они знали, кто им нужен. – И сколько там заключенных? – ей было интересно, остался ли там хоть кто-нибудь за столь долгое время.

– Шестьдесят три.

Все это по-прежнему не укладывалось у нее в голове.

– Тогда сейчас им должно быть более ста лет. Какую опасность они могут представлять? Как можно оправдать такое…

Полковник поднял руку.

– Соглашусь, звучит отвратительно. Но с этого момента вы должны понять, что независимо от того, как и когда они родились, теперь их сложно назвать людьми.

Он достал из своего чемодана айпэд и передал его Керри. Это был переломный момент, после которого мир навсегда изменится. Достаточно было только одной фотографии. Их было больше – Керри пролистала, наверное, около десятка, но на самом деле было достаточно и одной. Разумеется, это были не люди. Это были пародия на людей. Они представляли собой эволюционные изменения, вызванные телесными повреждениями.

– С этим вам придется работать, – сообщил полковник. – Вы когда-нибудь слышали о городке под названием Инсмут, штат Массачусетс?

Керри покачала головой.

– Не думаю.

– Да вам это и незачем. Небольшой городишко с морским портом, чей расцвет закончился еще до начала Гражданской войны. Зимой 1927/28 года ФБР, армия и флот провели там серию совместных рейдов. По официальным данным – помню, тогда еще действовал сухой закон, – рейды проводили, чтобы остановить бутлегерство – махинации по привозу виски на побережье из Канады. Но правда в том, что… – он забрал планшет из обессиленных рук Керри, – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– Вы не можете с ними разговаривать. В этом все дело? – спросила Керри. – Вы не можете с ними общаться и думаете, что я смогу.

Эсковедо улыбнулся. До этого момента она думала, что он просто не умеет этого делать.

– Судя по всему, вы это умеете. В конце концов, вы же экстрасенс.

– Они не могут говорить или не хотят?

– Нам так и не удалось это выяснить наверняка, – ответил полковник. – Те, которые еще более-менее походили на людей, когда их взяли под стражу, могли разговаривать и разговаривали. Но они изменились. В смысле, перестали быть людьми. Так действует мутация, – он постучал по айпэду. – То, что вы видели – это результат изменений, которые происходили десятилетиями. Большая часть заключенных уже были такими. Остальные превратились постепенно. И эти изменения касаются не только внешности. У них изменилась гортань. Внутри. Возможно, из-за этого они не могут говорить так, чтобы мы с вами их понимали. А может, намеренно притворяются, что не могут говорить, потому что они все заодно. Они общаются друг с другом – это несомненно. Их разговоры активно записывали, а потом до изнеможения анализировали и пришли к заключению, что у них есть свой синтаксис. Так же как у птиц. Только не такой приятный для слуха.

– Если они находились там все это время, значит, они почти столетие прожили вдали от культуры, которую знали до заключения. У них больше нет никаких знаний о мире. Он настолько изменился с тех пор, что они его даже не узнают, – заметила Керри. – Вы занимаетесь не наукой, а национальной безопасностью. Но я не понимаю, почему вам так важно общаться с ними спустя столько времени.

– Все изменения, о которых вы говорите, не распространились за пределы этого побережья. Забросьте этих заключенных в океан, и они почувствуют себя как дома. – Он убрал айпэд обратно в чемодан. – Что бы они ни сказали в 1928 году, это не имеет значения. Как и в 48-м. Или в 88-м. А то, что нужно узнать сейчас, нам крайне необходимо.

* * *

Как только вертолет приземлился на острове, Керри, даже не выходя из кабины, поняла, что никогда еще не бывала в более печальном месте, чем это.

Скалистый и побитый дождями остров, расположенный в нескольких милях от материка, страдал от ветров, хлеставших то с одной стороны, то с другой. От этого растущие здесь сосны, не зная, где спрятаться, сгибались так, что казалось, они злобно глядят на людей.

– Здесь не всегда так, – заверил Керри полковник. – Иногда идет мокрый снег.

Здание напоминало огромный торговый центр в форме скошенного треугольника. С одной стороны находились площадка для посадки вертолета и лодочная пристань. С другой – хозяйственные помещения, расположенные на расстоянии друг от друга, включая место, где, как подумала Керри, были офисы и казармы для несчастных, кому пришлось проходить здесь службу. Все эти помещения соединялись сетью дорог и тропинок.

Во главе острова возвышался гигантский кирпичный монстр. По этому зданию сразу было понятно, что это тюрьма. Однако такое строение могло быть и старой фабрикой, и электростанцией или, что более вероятно, военной крепостью, аванпостом, оставшимся со времен, когда Западное побережье боялось японского флота. По словам Эсковедо, здание было построено в 1942 году. В то время никто не сомневался в его необходимости, а с тех пор люди просто к нему привыкли – если, конечно, знали о существовании. Иногда лодочники проявляли излишний интерес, но по всей линии берега были расставлены знаки. Керри представила, как всех любопытных отпугивало то, что там указывалось, – что бы это ни было. А еще там были тройные ограждения с колючей проволокой.

Керри крепко затянула капюшон дождевика и двинулась навстречу колким каплям дождя. Октябрь. Был только октябрь. А что здесь творится в январе? Разумеется, полковника это ничуть не волновало. Они были уже на полпути к хозяйственным постройкам, когда Керри повернулась к нему и сдвинула капюшон.

– Я не экстрасенс, – сказала она Эсковедо. – Вы назвали меня так в вертолете. Но я не считаю себя экстрасенсом.

– Учту, – уклончиво и безразлично ответил он.

– Я серьезно. Если вы везете меня сюда, мне важно, чтобы вы понимали, чем именно я занимаюсь, а не хихикали об этом у меня за спиной.

– Вы уже здесь, разве не так? Значит, кто-то из вышестоящего командования в вас поверил.

Керри задумалась. Это не могло быть шуткой. Показать гражданскому человеку то, о чем не знало большинство президентов, посмотреть, сработает ли это, а если нет, то не причинит ли это какой-нибудь вред, – все это не могло быть сделано по наитию. Ее тщательно проверяли. Интересно, как именно? Приходили под предлогом взять интервью у бывших клиентов? Или представлялись бывшими участниками шоу «Говорящей с животными», чтобы проверить, что это обычные люди, а не актеры, что все шоу идет не по сценарию и что Керри действительно все делала по-настоящему?

– А вы? Вы видели мое шоу?

– Мне отправили диск с первым сезоном. Я посмотрел пару серий, – он стал более задумчивым и менее официальным. Мне понравился полярный медведь в зоопарке Кливленда. Хищник весом в 1500 фунтов. А вы к нему подошли просто на расстояние вытянутой палки. Только потому, что у него было психическое расстройство? Для этого нужно иметь или стальную силу воли, или быть неимоверно глупым. А я не думаю, что вы глупы.

– Пожалуй, это только самое начало, – заметила Керри. – Я здесь именно из-за этой серии. Вы решили, что если я это сделала, то эти ваши заключенные меня так просто не испугают?

– Полагаю, это тоже учитывалось.

Гравий, которым была усыпана дорожка, успел несколько раз прохрустеть под ногами, прежде чем Эсковедо заговорил снова:

– Если вы не экстрасенс, то кто тогда? Как это работает?

– Точно сама не знаю, – Керри всегда боялась этого вопроса, потому что никогда не могла на него как следует ответить. – Этот дар был у меня, сколько себя помню. Со временем я научилась лучше им пользоваться, но думаю, это получилось только благодаря практике. Это такое же чувство, как и остальные. Но не как зрение, обоняние или вкус. Я сравниваю его с чувством равновесия. Вы можете объяснить, как у вас работает чувство равновесия?

Полковник бросил на Керри косой, ничего не выражающий взгляд, но она увидела, что он понятия не имеет, как на это ответить.

– Мое чувство равновесия? Попрошу не забывать: вы получаете здесь только ту информацию, которая необходима вам для работы.

Очень хорошо. Очень сдержанно. Похоже, Эсковедо был гораздо большим весельчаком, чем позволял видеть другим.

– Точно, – ответила Керри. – Как и все люди. Большинство и понятия не имеют, как это работает. Это чувство настолько естественно, что его считают само собой разумеющимся. Немногие знают, что оно связано с внутренним ухом. Еще меньше – что этот орган находится в вестибулярном аппарате, три крохотные петли которого заполнены жидкостью. Одна петля воспринимает движения вверх, другая – вниз, третья – вперед и назад. Но вам не нужно знать ничего этого, чтобы ходить и не падать. То же самое для меня – способность понимать животных. Она у меня есть, но я не знаю механизма ее работы.

Полковник размышлял над этим, сделав несколько шагов.

– Вы так уклоняетесь от ответа?

Керри усмехнулась себе под нос.

– Обычно это срабатывает.

– Хорошее прикрытие.

– Вы так считаете? Это-о… – протянула она и умолкла, собираясь с мыслями, – смесь нескольких вещей – эмоций, чувств, сенсорных впечатлений, ментальных образов, неважно, статичных или движущихся. Чего угодно. Иногда работает по-другому – это просто… чистое знание. Пожалуй, это лучшее определение для этого явления.

– Чистое знание? – скептично переспросил Эсковедо.

– Вы участвовали в боевых действиях?

– Да.

– Тогда даже если вы сами и не испытывали такого ощущения, уверена, вы слышали об этом от людей, которым доверяете. Это сильное чувство, которое подсказывает, что вам нужно быть очень осторожным в том здании или при подходе к следующей высоте. Люди не могут указать на что-то конкретное, чтобы объяснить, почему это нужно сделать. Они просто знают. И чаще всего оказываются правы.

Эсковедо кивнул.

– В данном контексте это имеет смысл.

– Кроме того, я не знаю, насколько это важно, но мне сделали полное МРТ-исследование, просто ради интереса. Это есть в разделе бонусов на диске со вторым сезоном. Оно показало, что языковой центр моего мозга очень развит – на 98 процентов или около того. Возможно, мои способности как-то связаны с этим.

– Интересно, – ответил Эсковедо. Больше он ничего не сказал, поэтому Керри решила не продолжать разговор, пока шла впереди.

Тропинка извивалась и раздваивалась перед ними. Они направились не влево, не в сторону тюрьмы, но чем дальше они уходили, тем сильнее ее здание, потемневшее под дождем, возвышалось над всем островом. Казалось, оно вырастало из моря – кирпичный айсберг, большая часть которого оставалась скрытой. Когда подул ветер, он принес с собой запах рыбы, целого поколения рыб, будто оставив их гнить здесь.

Но Керри смотрела не на здание, а на море позади него, что вздымалось к горизонту. Это место было похоже на остров, только если смотреть на него оттуда.

Она никогда не боялась бассейнов – вода в них была прозрачной. Но вот озера, океаны, реки… Это уже совсем другое. Темные воды, полные тайн и случайных могил. Затонувшие корабли и самолеты, дома в затопленных долинах… Гробницы страха, замурованные в другом мире, где им не место.

Примерно так же она чувствовала себя в ту минуту.

* * *

Кабинет полковника Эсковедо в административном здании напоминал камеру – почти такую же, какие бывают в тюрьмах. В отсутствие окон все освещение было искусственным, флуоресцентным и незавидным. При нем полковник казался старше, и Керри даже не хотелось думать, как она сама выглядела в таком свете. В одном углу пыхтел осушитель, но воздух все равно оставался спертым и сырым. И так день за днем. Наверное, такая работа напоминала работу в шахте.

– Вот как все обстоит. Почему именно сейчас? – начал он. – Их поведение практически не менялось с тех пор, как их переместили сюда. За одним исключением в конце лета 1997-го. Это длилось около месяца. Меня тогда здесь не было, но согласно записям, это был… – он замолчал, подыскивая правильные слова, – коллективный разум. Как будто они были одним организмом. Они проводили большую часть времени выстроившись под определенным углом к юго-западу. Тогдашний военачальник упоминал в своих отчетах, что они будто бы чего-то ждали. Прямо с нечеловеческим терпением. Потом они наконец перестали так себя вести, и все вернулось на круги своя.

– До настоящего времени?

– Девять дней назад они снова это начали.

– Кому-нибудь удалось выяснить, что такого особенного случилось в тот месяц?

– Мы считаем, что да. Хоть это и заняло годы. Три года назад один аналитик сопоставил кое-какие факты, да и то это была счастливая случайность. Возможно, вы слышали, как это происходит в подобных службах – никто ни с кем не общается, не делится наблюдениями. У вас есть ключ, но замок находится где-то в другом конце мира, а между вами нет никакого посредника, кто знал бы достаточно, чтобы соединить одно и другое. Сейчас с этим стало легче, чем раньше, но это только благодаря атаке одиннадцатого сентября, после которой они задумались над тем, чтобы действовать сообща.

– Так что произошло тем летом?

– Только послушайте, – произнес он и развернул свое кресло к оборудованию, находившемуся позади него.

Керри это было в любом случае интересно. То, что у Эсковедо может быть множество высококлассной аудио– и видеотехники, соединенной с парой тройных колонок и сабвуфером, казалось не просто чрезмерным, а даже неуместным, учитывая многофункциональность его кабинета. Он открыл доступ к аудиофайлу на жидкокристаллическом дисплее и нажал на кнопку воспроизведения.

Сначала послышался успокаивающий приглушенный гул, одновременно легкий и низкий – одинокий шум, которым какой-нибудь звукорежиссер мог сопроводить опустошение космического пространства в фильме. Но нет, этот звук не имел отношения к космосу. Это должно было быть связано с морем – все вело к морю. Это был звук глубинных вод, черных пропастей, куда никогда не проникал солнечный свет.

Затем раздался новый звук, с еще большей глубины. Как медленное извержение, он нарастал, усиливался, а затем снова ослабевал, оставляя после себя только шум вакуума. Через несколько секунд все повторилось снова, как рев из бездны, отчего тонкие волоски на затылке Керри встали дыбом – примитивная реакция. Но что могло быть примитивнее, чем океан и угрозы, таящиеся в его волнах?

Вот почему она никогда не любила море – никогда не знаешь, что находится на глубине, пока сам не окажешься там.

– Достаточно? – спросил Эсковедо. Казалось, его позабавил ее немой кивок. – Вот это и случилось тогда. Их коллективное поведение совпало с этим.

– А что это было?

– В этом весь вопрос. Это записали несколько раз летом 1997-го, но больше не повторялось. Мы прослушиваем океаны с 1960-го. Там размещено множество микрофонов, предназначенных для прослушивания советских подводных лодок, – тогда мы думали, что будем с ними воевать. Они находятся на глубине нескольких сотен футов вдоль слоя океана, который называется звуковым каналом. Для звукопроводимости эта глубина – как зона Златовласки, то есть в самый раз. Когда холодная война закончилась, эти микрофонные сети вывели из военной эксплуатации и стали использовать для научных исследований – слушали китов, сейсмическую активность, подводные вулканы и все тому подобное. Большинство из этого мгновенно распознается. Люди, занимающиеся прослушиванием записанных данных, в 99,99 процента случаев знают, с чем имеют дело – звуки соответствуют знакомым шаблонам. Но время от времени они получают материал, который распознать не удается. Они не подходят ни под один из известных образцов. Поэтому они дают ему какое-нибудь остроумное название, и он остается загадкой. Например, этот файл они назвали «Завывание». Похоже на то, как ребенок пукает в ванной, не так ли?