Текст книги "Загадка о двух ферзях"

– Верно говоришь, Аркаш, – повеселел худой, затыкая револьвер за ремень. – Отправим им голову вашего благородия, чтоб было, что в гроб положить да под оркестр схоронить.

– Я ничего не скажу, – коротко ответил полковник.

Не теряя времени, боевики приступили к делу.

Один из них задавал Игнатову вопрос, а второй слегка колол его ножом в самые болезненные места, когда не дожидался ответа. Вряд ли допрос продолжился бы долго. Среди пытающих не оказалось опытного палача – и вскоре Игнатов должен был бы истечь кровью.

И тут в комнату ворвался какой-то парень и начал яростно избивать злодеев тяжелой тростью. Мускулистый громила в этот момент сидел на корточках перед пленником. Он только успел поднять лицо на влетевшего юнца и тут же закатил глаза, захрипел, начал заваливаться на бок. Из ноздрей его полилась кровь. Сильным ударом тяжелого свинцового набалдашника Серж проломил главарю череп. Это решило исход схватки. Потеряв старшего, налетчики растерялись. Один из них выхватил из кармана пистолет. Серж тут же обрушил палку на его предплечье. Лицо бандита изменилось, пистолет вывалился из его руки. Михей, бандит со сломанным носом, получил удар ручкой трости в лицо.

– С меня хватит, – отчетливо произнес он, отполз в угол и уселся там, не помышляя о бегстве или сопротивлении.

Третий бандит, вскрикнув, выбежал из номера. Серж бросился за ним. На черной лестнице боевик несколько раз выстрелил в преследователя. Юноша едва успел спрятаться за высокие дубовые перила. Но уйти бандиту все равно не удалось. Его скрутили во дворе телохранители полковника Игнатова.

Они, как и было приказано, дожидались шефа в кондитерской через улицу. Услышав выстрел, охранники первым делом перекрыли все выходы из дома. Сержа они тоже на всякий случай сбили с ног и надели на него наручники. Для острастки полицейские слегка прибили задержанных.

Обратно в номер Сержа привели под конвоем. Отведав кулаков своих сопровождающих, молодой человек чувствовал солоноватый вкус крови во рту. Спасенного к тому времени уже развязали, он даже успел одеться. Полковник Игнатов стоял в центре комнаты, приложив мокрый платок к затылку.

Когда ввели задержанных, он бросился навстречу Сержу. Взяв ключ от наручников у одного из своих людей, он немедленно освободил юношу, пожал ему руку и отвел в сторону:

– Не сердитесь на исправных служак. Они, как хорошие фокстерьеры, выполнили в точности то, что им приказано: схватили всех, кто показался им подозрительным, и проволокли к хозяину.

– Я все понимаю и не держу на них зла, – ответил Серж.

– Вот и славно! Тогда примите мою глубокую благодарность, mon eher[29]29
  Мой дорогой (франц.).


[Закрыть]! – проговорил полковник. – Если бы не вы, эти якобинцы искромсали бы меня своими ножиками. Поверьте, я добра не забываю. – Он еще раз пожал Сержу руку и представился: – Полковник Игнатов. Простите меня, я отлучусь на минуту – пожалуйста, не уходите.

Он о чем-то пошептался со своими людьми – теми, что привели Сержа и бандита, – потом внимательно осмотрел труп главаря и восхищенно присвистнул:

– Однако какого налима вы глушанули!

Перешагнув через бездыханное тело, полковник подошел к бандиту с перебитым носом и присел перед ним на корточки. Налетчик так и сидел в углу, закинув голову, чтобы меньше текла кровь из разбитого носа. Временами он глухо постанывал. За несколько минут до этого он выплюнул два зуба – в этот день бедняге чертовски не везло.

– Я пошлю с полицейскими письмо к тюремному доктору, чтобы он вас сегодня же осмотрел, – участливо произнес полковник, будто разговаривал не с тем человеком, который совсем недавно собирался выстрелить ему в глаз.

– Это необязательно, – равнодушно прошепелявил худой боевик и утомленно закрыл глаза.

– И все-таки, Саш, что могу, я для тебя сделаю, – почти дружески пообещал полицейский пойманному на месте преступления злодею. – Хотя от виселицы тебе на этот раз трудно будет отвертеться… Да-а, понатворил ты делов!

Боевик открыл глаза и удивленно уставился на полковника:

– Откуда ты меня знаешь?

– Да уж знаю, Саш, – покачал головой контрразведчик. – Это тебе меня знать ни к чему. А мне по должности положено. И вот, что я тебе скажу, Саша: жалко мне тебя. Зверем живешь – ни дома, ни семьи, даже вместо имени кличка, как у пса. А ведь отец у тебя честный рабочий был и брат – золото. Да и ты, Саш, для общества не потерян… Тебе ведь, кажется, только двадцать пять исполнилось? Считай, и не пожил толком, а уже умереть можешь.

– Я смерти не боюсь! – с вызовом заявил революционер. – Я за счастье трудового народа рад пострадать. А цепные псы это как раз вы – жандармы и полицейские держиморды. Вы охраняете покой эксплуататоров, сторожите самодержавие.

Полковник не обиделся, только кивнул понимающе:

– Я и сам в молодости за политику был бит нещадно. Но мне одного раза хватило. Получил полицейской дубинкой по голове и сразу поумнел.

– Значит, жидковат ты оказался для нашего дела, – скривился революционер. – Вон ручонки у тебя холеные – бабьи.

Полковник вытащил из кармана гривенник и без видимых усилий согнул его пальцами пополам и продолжил спокойно говорить:

– Любая настоящая вера, на мой взгляд, достойна уважения. Когда шестнадцатилетний юноша мечтает переустроить мир, чтобы построить общество всеобщей справедливости, я им восхищаюсь. Но когда того же желает зрелый муж двадцати пяти лет, я ему искренне сочувствую. И вот что я решил: постараюсь спасти тебя от пенькового галстука.

– Это еще зачем? – насторожился боевик. – Из меня вам провокатора все равно не сделать.

– Не опасайся, Саша, – заверил его полковник, поднимаясь на ноги. – У нас в секретных сотрудниках недостатка нет. Все вакансии давно заняты. Просто хочу дать тебе возможность подумать над своей жизнью. В камере у тебя будет достаточно времени для этого. И не надо так варварски относиться к собственной жизни и к своей семье.

Тут полковника внезапно озарило:

– А знаешь что? Пожалуй, мы тебя немного подлечим у одного нашего доктора и отпустим.

– Н-не надо! – испуганно замотал головой боевик, видимо больше виселицы опасающийся обвинения в предательстве.

Серж видел, что боевик растерялся. Видимо, Саша-Михей приготовился к тому, что полковник будет его оскорблять и бить, угрожать повесить. И никак не рассчитывал на столь любезное отношение к себе. Сержа и самого удивило странное поведение нового знакомого.

Впрочем, в этот момент странный полковник отошел от Саши-Михея и предложил поручику вместе покинуть комнату. Он подробно расспросил своего спасителя о том, как ему стало известно о готовящемся покушении. После чего подал ему руку на прощание:

– Уверен, что мы еще встретимся. Как я вам уже сказал, я добра не забываю.

Выйдя из номера, Серж увидел в коридоре двух других злоумышленников. Под охраной людей Игнатова они уныло ждали, когда их передадут в руки полиции. Один из злодеев, временами мыча от боли, осторожно придерживал перебитую тростью руку. Оба бандита зло посмотрели на юнца, который спутал им все карты.

Глава 12

Только через несколько месяцев Серж узнал, какую важную персону он спас. Но прежде в его жизни произошло одно очень неприятное событие. По Петербургу пошли толки об удивительном поединке, состоявшемся между двумя молодыми гусарскими офицерами на старом лютеранском кладбище. Это была не первая дуэль, в которой участвовал поручик, и терпение его начальства кончилось. Сержа сочли опасным задирой и дуэлянтом и убрали из столицы. Второго участника дуэли – подпоручика Аполлона Вексина – дисциплинарные меры почему-то не коснулись.

Проштрафившегося офицера перевели не в обычную армейскую часть, а в привилегированный гродненский гусарский полк, который тоже относился к старой гвардии. Но все равно расставание с товарищами надолго повергло молодого человека в уныние.

Вскоре после переезда на новое место службы Серж узнал, что представлен к награде за спасение полковника Игнатова. Корнет Карпович попробовал через петербургских знакомых разузнать, кого же он такого спас, – и узнал много интересного. Полковник был весьма таинственной фигурой. Было только известно, что по отцу он грузин и князь, а по матери потомок знаменитого графского рода. При этом внешне он не был похож на уроженца Кавказа, ибо его отец происходил из Имеретии – области в Западной Грузии, а имеретинцы, как правило, светловолосы, стройны, и у большинства из них бирюзово-голубые глаза.

Еще об интересующем Серже человеке было известно, что он носит штатский чин тайного советника (а по некоторым сведениям – армейского генерала) и занимает высокий пост чиновника по особым поручениям то ли при министре внутренних дел, то ли при главе дипломатической службы. Впрочем, говорили также, что он большая шишка в военном ведомстве. Однако никто из опрошенных Сержем людей не встречал этого господина во всем блеске высоких регалий. Видимо, полковника Игнатова не слишком прельщала привилегия носить белые панталоны с золотым галуном и форменное генеральское пальто на красной подкладке.

И еще почти все, кого гусар просил хоть что-нибудь выяснить о своем крестнике, почему-то добавляли, что это очень странный генерал, ибо в своем департаменте он почти не сидит, светские мероприятия не посещает, а предпочитает суровую солдатскую жизнь.

Серж был заинтригован.

Ну и конечно, новость о награде не могла не поднять настроение честолюбивому юноше. В честь этого события поручик организовал небольшой фуршет в гостиничном номере, который занимал после переезда из столицы. Дело в том, что прежние сослуживцы продолжали хлопотать о возвращении полкового любимца, так что Серж не загружал голову поисками квартиры, надеясь вскоре вновь оказаться в Петербурге. Там его любили так, что даже эскадронный командир, который когда-то допекал Сержа мелочными придирками, теперь стоял за него горой.

А пока молодой человек был рад свести дружбу с гродненцами. Они оказались славными людьми и очень хорошо приняли «штрафника». Даже новое начальство относилось к ссыльному офицеру с симпатией. А уж ротмистры и корнеты смотрели на Сержа с восхищением. Пострадать за честь дамы – не важно, какого сословия, – почиталось в гусарской среде почти так же высоко, как и получить рану в бою. Неудивительно, что приглашение новичка приняли все без исключения офицеры его эскадрона.

Вначале пирушка не выходила за рамки дозволенного. Но все изменила случайность. Выйдя в компании нескольких офицеров на балкон своего гостиничного номера – вдохнуть свежего воздуха, подвыпивший «именинник» вдруг увидел, как внизу по улице идет Лиза! Серж не поверил своим глазам. Ведь он еще не успел сообщить девушке свой новый адрес!

К изумлению новых товарищей, питерец вдруг легко перемахнул через перила балкона – благо, до земли было недалеко – и бросился наперерез какой-то девице.

Однако, подбежав к барышне, Серж понял, что обознался.

– Сударыня! – быстро справившись с нахлынувшим разочарованием, обратился он к девушке. – Греческие богини перед вами – ничто. Вы само совершенство! Прошу вас, не волнуйтесь. Я только хотел выразить вам свое восхищение.

Зардевшаяся девица изумленно и разочарованно смотрела вслед удаляющемуся молодому военному, который так внезапно появился и отчего-то ушел, даже не узнав ее имени.

– Ну ты, брат, даешь! – услышал Серж, вернувшись к собутыльникам. – Такому большому поклоннику женского пола в нашей уездной дыре не развернуться. У нас так фланкировать опасно. Гляди, как бы местные купцы, чьих дочек ты с наскока в оборот берешь, не наняли кулачных бойцов да не устроили тебе темную. У здешних богатеев нрав крутой. Одного ходока тут недавно в дегте вымазали, в перьях вываляли да голым по улице пустили.

Серж отшучивался, думая о своем. Случайная ошибка пробудила в его сердце тоску по любимой. До его отъезда Лиза так и не согласилась стать его невестой. И неизвестно было, как долго продлиться их разлука. «Теперь, когда нас разделяют сотни верст, не угаснет ли ее чувство ко мне? – мучался Серж. – Ведь она так красива и свежа, что создана для любви. А вокруг нее всегда полно воздыхателей – богатых, благополучных».

Серж решил заглушить душевную боль вином. Вскоре его охватил злой азарт. Юноше хотелось сделать что-то назло женщине, которая, возможно, в эту самую минуту кокетничает с посетителями своего салона. Он опрокидывал в себя стакан за стаканом.

После возлияний поручика потянуло на подвиги…

Вскоре офицеры эскадрона отправились провожать командира. На обратном пути компания остановилась перед входом в гостиницу.

– Господа! – вдруг воскликнул питерец, приосанившись и распушив усики. – Какого черта мы собираемся возвращаться в номер по лестнице? Пусть таким аллюром тащатся всякие штатские и старики. Мы же гусары! А душа-гусар не только редут на ура берет, но и на крепостные стены первым влезает. Наш флаг должен развеваться на крыше этой цитадели! Айда, кто со мной? – Разошедшийся не на шутку юный буян сбросил с себя ментик[30]30
  объяснение.


[Закрыть] и стал расстегивать доломан[31]31
  объяснение.


[Закрыть].

– Постойте, горячая голова! Это же бравурство! – сказал кто-то из офицеров. – Вы же пьяны.

– И в самом деле, господа, здесь же добрых двадцать аршин[32]32
  Почти 15 м.


[Закрыть]. Не лучше ли вернуться за стол обычным манером?

– Да, да, поручик, мы верим вам на слово.

– Напрасно! – воскликнул запальчиво питерец. – Сейчас я водружу знамя на крепостную стену.

Стащив с себя нижнюю рубашку, Серж заозирался и увидел дворника. Мужик в кожаном фартуке и с большой медной бляхой с номером на груди подметал улицу. Гусар бросился к нему, сунул растерявшемуся татарину скомканную ассигнацию, выхватил у него из рук метлу и побежал обратно к «цитадели». На бегу шкодник избавился от прутьев, оставив лишь палку, и на нее, как на древко, привязал свою нижнюю сорочку – получился флаг.

Опомнившийся дворник засвистел в свисток.

Товарищи стали говорить Сержу, что за подобные забавы его отправят в полицейский участок.

– У вас снова будут большие неприятности по службе. В полиции вам придется заплатить не одну сотню, чтобы скрыть все от начальства.

– А мне плевать!

Сержа было уже не остановить. Офицеры изумленно наблюдали, как питерец сбросил с себя сапоги, быстро стянул чакчиры[33]33
  объяснение.


[Закрыть], затем кальсоны, оставшись совершенно голым. Казалось, для него не существовало никаких запретов. Ошарашенный вид зрителей лишь раззадоривал Сержа еще больше.

– Настоящему мужчине не нужны павлиньи перья, чтобы выглядеть достойно, – заявил хулиган и начал взбираться по водосточной трубе.

Оказавшись на самом верхнем балконе, обнаженный вояка принялся победно размахивать «флагом» и во все горло распевать марш лейб-гвардии гусарского полка.

В полной мере насладившись своим триумфом, Серж распахнул балконную дверь и, отодвинув гардины, шагнул в темноту комнаты. Его ноги утонули в мягком ковре шикарных апартаментов. Пьяный поручик совершенно забыл, что его собственный номер находится значительно ниже.

– Это ты? – послышался сонный женский голос. – Ну где ты пропадал так долго, мой зайка? Иди же скорей ко мне. И зачем только ты потащил меня с собой в эту глушь. На этом постоялом дворе можно околеть от холода.

– Слушаюсь, сударыня, – отозвался подвыпивший мужчина и направился к постели.

Тишину номера разорвал пронзительный женский визг. В Сержа полетел подсвечник, и он едва успел уклониться от него. Немного протрезвев, гусар сообразил, что пора «трубить отход», и направился обратно на балкон, но тут в комнату из коридора ворвался какой-то господин весьма солидной наружности. Он сразу зажег свет. Увидев голого Сержа рядом со своей женщиной, мужчина воскликнул:

– Что вы тут делаете?

– А вы? – нашелся Серж, ехидно взглянув на букет в руках вошедшего.

– Извольте отвечать! – начальственным тоном загремел солидный господин.

– Пошел к черту! – Серж направился к балконной двери.

– Но это моя жена! – закричал ему вслед солидный господин.

По роковому стечению обстоятельств он оказался важным чиновником, присланным из Петербурга для инспекции полка. Он привез с собой новенький орден для Сержа и приказ о его переводе обратно на прежнее место службы. Ревизор вышел из номера, чтобы принести розы своей капризной жене, обиженной и недовольной. И долго искал цветы ночью в провинциальном городе…

Эта проделка чуть не кончилась для Сержа отставкой. На его счастье, заезжий чиновник не был заинтересован в огласке. Чтобы не сделаться героем анекдотов, он сказал поручику на прощание:

– Я рассчитываю на ваше молчание. Сохраните все в тайне, чтобы не пострадала честь благородной дамы. А я закрою глаза на вашу шалость.

Понятное дело, после такого и речи не могло быть о возвращении Сержа в Петербург – и молодой гусар остался в Гродно.

После блестящей увлекательной жизни в столице Сержу показалось ужасно тоскливым однообразное существование в провинции. Каждый день был в точности похож на предыдущий. Развлечений для господ офицеров в городе было не так много. Если заезжала какая-нибудь третьеразрядная театральная труппа, то об этом говорили еще несколько месяцев после ее отъезда. Местное офицерское собрание выглядело убогим в сравнении с элитарным петербургским клубом лейб – гвардейцев. Плохонькая мебель, отсутствие столового серебра, на стенах вместо подлинных картин и гравюр – дешевые репродукции. В буфете вместо отборного вина и разнообразных ресторанных закусок – какие-то пирожки, сосиски, селедка, соленые огурцы. Да и разговоры все больше провинциальные…

В другой ситуации Серж не роптал бы на убогий быт – «на войне как на войне». Но когда вместо боевой подготовки начальство отправляло его с командой солдат на сельскохозяйственные работы навроде заготовки капусты для полковой кухни, «прирожденный воин» чувствовал себя уязвленным.

Несколько раз Серж подавал рапорт с просьбой об отпуске. Раз в год каждому офицеру полагался двадцативосьмидневный отпуск. Карпович своего еще не отгулял. Но командир эскадрона объяснил Сержу, что может отпустить его не раньше чем через полгода, ибо у него теперь некомплект офицеров из-за преждевременного выхода в отставку одного ротмистра, женившегося на даме с сомнительной репутацией.

Тоскуя по Питеру и по оставшейся там любимой, Серж часто стал наведываться на вокзал. Часами молодой человек просиживал в железнодорожном буфете, глядя на пассажиров, спешащих на ночной поезд до Петербурга или только что вернувшихся из столицы. «Подумать только! Какие-то семнадцать часов – и рядом Лиза и мои друзья», – думал Серж, и его охватывало сильное волнение. Желание наплевать на все и сбежать было столь велико, что он спешил потратить все наличные деньги на еду и выпивку. На его счастье, кормили в станционном буфете очень неплохо.

Местные официанты уже знали его и по первому знаку несли все необходимое. Если бы все шло так и дальше, Серж быстро превратился бы в пьяницу. Но однажды он получил письмо, которое круто изменило его судьбу.

Глава 13

Новость о том, что его мать находится при смерти, застала Сержа врасплох. Это было громом средь ясного неба. Отпуск ему, конечно, сразу же дали, и молодой человек помчался в деревню к родителям.

В доме резко пахло карболкой и еще какими-то лекарствами. Атмосфера родительского дома показалась Сержу тяжелой – лишь потом он понял, что это был запах обреченности и смерти.

Едва взглянув на отца, молодой человек сразу понял: дело плохо. Всегда так старательно заботящийся о собственной внешности, папа выглядел неряшливо: галстук его был завязан очень небрежно, на сюртуке отсутствовала пуговица, волосы падали на лоб беспорядочными прядями. Отец был бледен. Разговаривая с сыном, он временами отворачивался от него, чтобы скрыть подступающие слезы.

Николай Бенедиктович не сказал сыну, от какой болезни умирает мать. Но при взгляде на нее у Сержа сжалось сердце от боли и сострадания. Казалось, безжалостная и непобедимая черная сила пожирает дорогого ему человека изнутри. Елизавета Павловна была очень слаба, лицо ее осунулось, кожа приобрела желтоватый цвет. Несчастная женщина выглядела жалкой тенью былой себя, но при этом сохраняла полную ясность ума.

Увидев своего мальчика, приезда которого она так ждала, Елизавета Павловна постаралась улыбнуться как можно беззаботнее:

– Как хорошо, что ты наконец приехал домой! Тебе очень идет это форма.

Серж взял ее руку и поразился ее мраморной холодности.

– Теперь все будет хорошо, – сказал он. – Доктор говорит, что кризис миновал и скоро ты пойдешь на поправку.

Но в глазах матери Серж увидел спокойное понимание неизбежности конца и счастливую благодарность.

– Спасибо, Сереженька. Но судьбу не обманешь. Я хочу умереть с мыслью, что твоя судьба устроена. Мы с отцом присмотрели тебе достойную невесту. Она порядочная девушка из хорошей семьи.

Серж подумал о Лизе и хотел было возразить, но посмотрел на маму, и слова застряли у него в горле. Он просто не мог сказать «нет».

– Не волнуйся, мама, я сделаю так, как ты хочешь.

– Теперь я спокойна! – едва слышно прошептали сухие губы умирающей.

Женщина устало закрыла глаза, на ее изможденном лице появилась улыбка. Черты ее заострились.

В комнату вошел отец, но, увидев лицо жены, бросился вон с криком:

– Доктора! Ради бога, скорее доктора!

Тут же появился маленький седой старичок в золотых очках и в длинном черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы. Такие чудаки отлично разбирались в своем деле, поэтому Серж немного приободрился. Прищурив один глаз и оттопырив нижнюю губу, доктор сосредоточенно осмотрел больную, послушал с помощью специальной трубки ее сердце, прощупал пульс. Заметив Сержа, врач сердито велел ему:

– Немедленно выйдите отсюда!

Серж послушно поплелся к дверям. Через минуту появился его отец, уселся на стул и сидел неподвижно, вроде даже и не дыша. Серж слышал через закрытую дверь, как доктор бранит помогающих ему горничных за нерасторопность. Затем из комнаты выбежала служанка с заплаканным лицом. Она бросилась к барину:

– Как же так!

В соседней комнате вдруг стало тихо. Николай Бенедиктович вскочил со стула. Дверь спальни тихо отворилась, доктор вышел и, застегивая сюртук на ходу, подошел к хозяину дома:

– Мне очень жаль. Но медицина тут бессильна. Примите мои соболезнования…

Все было кончено.

Через десять дней после похорон матери Николай Бенедиктович повез сына в гости к дочери очень богатой соседки – вдовы, владеющей едва ли не самым большим и благоустроенным имением во всей губернии. Молодая девушка показалась Сержу симпатичной. Она недавно окончила высшие женские курсы в Москве. Наташа Запольская была единственной наследницей своей богатой матери и могла рассчитывать на часть доходов с родового имения, а также на солидный приданный капитал. Но о деньгах Серж не думал. Он намеревался выполнить обещание, данное покойной матери.

Серж стал часто наведываться в это имение. Он оказывал знаки внимания юной хозяйке и вскоре был благожелательно принят ею самой и ее матушкой в качестве жениха. В конце концов Серж у Надежды Игнатьевны Запольской попросил руки ее дочери и получил согласие. Состоялось домашнее обручение, и была назначена дата свадьбы. С тяжелым сердцем Серж написал прощальное письмо возлюбленной.

А Лиза все ждала, когда возлюбленный приедет за ней. К счастью, они успели помириться. Теперь Лиза была готова к тому, чтобы уехать вместе с Сержем. Она предвкушала новую счастливую жизнь с любимым мужем…

И тут мир словно ополчился на нее. Беды обрушились разом и со всех сторон. Вначале погибла госпожа Мэри. Принимая ванну, хозяйка борделя поскользнулась на мокром полу и разбила голову, ударившись виском о мраморный умывальник. Полиция не усмотрела в случившемся ничьего злого умысла и пришла к заключению, что все произошло по трагической случайности. Однако вскоре после смерти хозяйки доходного дома ее молодой любовник предъявил права на все имущество покойной. Нотариус, который вел все дела госпожи Мэри, предъявил якобы составленное им по просьбе хозяйки завещание, в котором единственным наследником назывался ее сожитель.

Лизу это удивило, ведь при жизни приемная мать не раз повторяла, что собирается оставить все свое имущество ей. Но девушка даже не пыталась оспорить законность действий душеприказчика скончавшейся госпожи Мэри, считая это кощунством. «Возможно, мама действительно так любила этого мужчину, что решила обеспечить его в случае своей преждевремен-ной смерти», – сказала себе Лиза.

Новый хозяин, едва вступив в права наследства, не стал скрывать, что желает видеть «доставшуюся ему вместе с домом и банковским счетом» юную красавицу своей любовницей. Наткнувшись на твердый отказ, негодяй поставил Лизе жесткое условие: либо она по-прежнему останется в этом доме хозяйкой и отблагодарит своего благодетеля, либо начнет обслуживать клиентов наравне с другими работницами борделя.

Лиза решила бежать к жениху. И в этот самый момент пришло злополучное письмо. Девушка распечатала конверт прямо в прихожей и стала жадно читать…

Серж писал, что обстоятельства и долг обязывают его жениться на другой, и просил не поминать его лихом.

У бедной девушки не осталось надежды. Ей показалось, что любимый безжалостно выкинул ее из своей жизни, точно ненужную вещь.

Настал вечер. Лиза лежала на тахте в своей комнате. Она понимала, что, скорей всего, последний раз ночует в бывшем своем доме. Завтра она станет бездомной собакой. От работавших у госпожи Мэри девушек Лиза много слышала о том, как безжалостен этот мир. Ей было жутко думать о будущем. Лиза вполне отдавала себе отчет в том, что совершенно не готова к самостоятельной жизни.

Она приподнялась на тахте и посмотрела в окно. Вот на другой стороне улицы у противоположного дома, похожего на громадный ящик, зажгли газовый фонарь. Зеленоватое пламя его вспыхнуло и озарило часть каменной мостовой. Затем вспыхнул другой фонарь, третий… Какие-то хорошо одетые люди выходили из магазинов, мужчины держали под ручку своих спутниц. И внезапно Лиза остро позавидовала тем, кто защищен от превратностей судьбы происхождением и богатством, и ей стало очень жаль себя.

Тут взгляд ее привлекла щегольская карета, подкатившая к подъезду борделя. Франтоватый лакей в длинном английском пальто с блестящими пуговицами, в высоком цилиндре и белых перчатках, поспешно соскочил с козел и распахнул дверцу кареты. Наружу выкатился незнакомый господин с толстой палкой в руках. Он немного постоял на тротуаре, глядя по сторонам, потом важно обратился к кучеру, что-то сказал ему. Потом поднял глаза. И тут Лиза узнала в этом господине барона фон Кнопса.