Текст книги "Пожиратель костей"

Глава 18

Ожидаемого боя стенка на стенку не вышло. Тридцатилетки рванули вперёд, а вот мои ровесники замерли в нерешительности, за что и поплатились.

Жилистый мужик с татуировкой якоря на плече со всего размаха влепил промеж глаз молодому. Жалобно пискнув, тот полетел на асфальт, где его мгновенно забили ногами. Всё это я успел рассмотреть, пока уклонялся от ударов двух бестолочей, насевших на меня.

Мужик с разорванной губой бьёт ногой в грудь, делаю шаг навстречу и, набросив на себя покров маны, выбиваю опорную ногу. Он валится на асфальт, но добить не успеваю.

Второй со слезящимся глазом наносит боковой в висок. Уйдя под руку, бью сдвоенный в печень и бороду. Мужик, согнувшись в три погибели, тихонечко оседает на пол. Смотри-ка, а первый уже очухался.

– Ну куда ты? Полежи, отдохни! – кричу ему и с разбегу впечатываю колено в переносицу.

Удар коленом вышел слабоват, но противник удачно упал и ударился виском об асфальт, потеряв сознание. Два – ноль в пользу Авдеева!

Слева трое накинулись на ушастого и вколачивают его в землю увесистыми ударами ног. В прошлом мире я научился драться грязно, и судя по всему, лучше места не найти, чтобы показать, что такое настоящая грязь.

С разбега бью в пах стоящему слева. Центральный начинает поворачиваться в мою сторону и тут же получает тычок в глаз. Проклятье! Я забыл, что на мне покров маны, и похоже, теперь мужик слеп на один глаз.

Третий успел и повернуться, и даже замахнуться в мою сторону, но тут же упал, держась за кадык. Я вовремя опомнился и ослабил удар, поэтому он просто получит массу приятных ощущений, но выживет.

– Стоять можешь? – спросил я ушастого, лицо которого превратилось в отбивную.

Уставившись на меня, он прошептал губами-варениками: «Сзади».

Развернувшись на месте, я присел и нанёс удар. Попал чётко в солнечное сплетение мужика, выведя его из строя. Вот только нападавший сзади оказался наименьшей проблемой.

Весь молодняк забили до кровавых соплей, и остался только я. Я и десять тридцатилеток. Красота!

– Вы хотите крови?! – выкрикнул я, обращаясь к публике.

Вот только публика меня не поддержала:

– Ха-ха! А этот сопляк с непомерным самомнением!

– Давай! Сдохни уже! Я против тебя двести рублей поставил!

А жаль. В прошлой жизни я бился на аренах Маркарта, и зрители всегда встречали меня оглушительным воем. Ну ничего, здесь обо мне тоже заговорят. Дайте только время.

Десятка дуболомов ринулась в атаку. Никто из них даже не слышал о работе в команде. Каждый стремился добраться до меня первым, из-за чего они только мешали друг другу. Что ж, так даже лучше.

Вперёд вырывается амбал с расквашенным носом и бьёт прямой удар. Отклоняю голову назад и вместе с этим бью ногой в колено. Хруст! Нога амбала складывается в обратную сторону, и он падает на землю, завывая от боли.

Следующий даже не понял, что случилось. Я рванул ему навстречу и, уклонившись от удара, впечатал апперкот в подбородок, швырнув его на товарищей.

Спустя минуту на ногах остался стоять только один тридцатилетка. Испуганно он посмотрел на своих искалеченных дружков, и подняв руки, сказал: «Сдаюсь».

Я подошёл к ушастому и рывком поднял его на ноги.

– Тем, кто потерял сознание, ничего не заплатят. Стой и не качайся, – сказал я, придерживая его плечом.

– Спасибо, – выдавил Фёдор, роняя кровавую юшку на пол.

Вопль толпы прервали одинокие аплодисменты, доносящиеся со второго этажа.

– Браво! Браво мои маленькие воители! Вы показали отличный бой. Особенно ушастый! – выкрикнул Крапивин и, не сдержавшись, хихикнул. – Правила есть правила. Бой завершился, а на ногах остались лишь двое. Оба получают по сотне рублей! Следующими на арене выступят…

Что дальше говорил этот театрал, я не слушал. Подхватив ушастого под руку, я потащил его в сторону ожидавшей нас девушки.

– Владимир, Фёдор. Вот причитающийся вам приз. – Девушка протянула нам два конверта с призовыми деньгами.

Фёдор, несмотря на то что едва стоял на ногах, с улыбкой выхватил конверт и спрятал его за пазухой.

– Чего смотришь? Делай так же, – посоветовал парень. – Тут вагон проигравших на ставках месячное жалование. Могут попробовать отнять.

– Смотрю, ты здесь уже не в первый раз.

– Ага. Не в первый. Правда, раньше был зрителем, но когда стало туго, понял, что нужен постоянный заработок, а не вот это гадание на чайной гуще.

– Кофейной, ты хотел сказать, – поправил я парня.

– Да насрать. Хоть на молочной гуще. Суть ты понял, – фыркнул ушастый и, скривившись от боли, схватился за бок.

– Рёбра целы?

– Жить буду. Меня Фёдор зовут. Воробьёв. Для друзей просто Воробей. Кстати, спасибо. Ты мне если не жизнь, то здоровье точно спас, ну и соточку подарил. Так что можешь звать Воробьём, – улыбнулся Федька, продемонстрировав выбитый передний зуб.

– А меня Владимир.

– Ага. Приятно, – хмыкнул Фёдор и, оттолкнувшись от меня, самостоятельно принял вертикальное положение. Он попытался сделать величественное выражение лица, но весь образ рухнул, когда его живот громогласно заурчал. – Твою мать. Жрать хочется. Пойдём перекусим?

– Веди, – улыбнулся я и двинул следом за «лучшим» бойцом вечера. – А ты ради денег дерёшься?

– Ясен пень. Без рубликов живётся и голодно, и тоскливо, – выпалил Воробей и, помолчав, добавил: – Не, ну так-то не только ради этого. На турнирах часто присматриваются к бойцам. Если хорошо себя покажешь, то могут и работёнку какую подкинуть или в семью взять.

Мы вышли из промзоны и пошли по Производственной улице, которая прилегала к парку.

– Усыновят, что ли? – спросил я, не понимая, о чём ушастый говорит.

– Хе! Ага, блин. И удочерят заодно. Не, в Хабе у нас три группировки. Краснореченские – по названию главной улицы, где они осели. Железнодорожники получили название от района обитания. Ну и Воронежские тоже названы так из-за улицы, на какой обитают.

– И чем эта шпана промышляет? – скептически спросил я, так как банды казались такой мелочью на фоне того, что творит Мышкин.

– Хе! Шпана, блин. Если б кто из группировки услышал, что ты их так окрестил, живо бы язык отрезали, – покачал головой Воробей. – Краснореченские крышуют купцов. Торгаши, конечно, негодуют, но сделать ничего не могут. Будут жаловаться полицаям – в их магазин случайно влетит бутыль с керосином, и привет. Ну и выходит, что купчары платят налог и императору, и Краснореченским. Нам сюда.

Федька махнул рукой в сторону лавки с названием: «Шкварки и картофан».

– А с остальными что? – нетерпеливо поинтересовался я, ведь город для меня раскрывался под совсем другим ракурсом.

– Не здесь, – коротко бросил он, постучал в приоткрытое окошко и крикнул: – Дядь! Дай два кулька и тархун. Два тархуна.

– Эт ты, ушастый? – послышался голос из глубины лавки. – Ты, собака, мне ещё пятёрку торчишь! – возмущённо выплюнул лысеющий торговец.

– Да не бухти ты. Я как раз пришёл, чтоб расплатиться. На. – Воробей достал конверт и передал мужику десять рублей.

– Во. Это совсем другое дело. Хлеб нужен?

– Если бесплатно, то нужен, – расплылся в улыбке Воробей.

– Халявщик, – покачал головой торгаш и добавил: – Через десять минут всё будет.

Пока еда готовилась, Федька продолжил рассказ.

– Ещё есть Железнодорожники. Они контролируют всю промышленность. А заводчанам проще налог платить, чем рубиться с бандой. Сам понимаешь, там деньги такие крутятся, что этот налог и незаметен. Тем более владельцы заводов сами порой пользуются услугами Железнодорожников, когда нужно проучить кого-нибудь.

– Странно всё это. Днём смотришь, добропорядочный город. Куча полицаев, чистые улицы…

– Ага, а вечером зашёл не в ту подворотню и перо под ребро получил. Полицаи к группировщикам не лезут, потому что все прикормлены. А те, кто отказался сотрудничать, давно вниз по течению Амура уплыли с распоротым брюхом. Мы ведь на отшибе империи живём. Сюда имперская власть не особо-то и доходит. – Федька шмыгнул носом и, заглянув в лавку, крикнул: – Ну долго ещё? Жрать хочу, сил нет!

– Жди молча! – рявкнул торговец и неловким движением обжёг палец о масляную сковороду. – Ай! Твою мать! Ушастое несчастье!

– Ага. Я тебя тоже, дядь, очень люблю и уважаю, – оскалился Федька и повернулся ко мне. – Ну так вот. Воронежские держат ремесленников, кабаки всякие, рыбаков, фермеров и прочую мелочёвку. Ну и всё. Больше никого нет.

– И как они? Не грызутся за сферы влияния?

– Ну, порой бывает, но там их быстро утихомиривают сверху.

– С какого верху?

– Ну ты чё? Всем в Хабаровске заправляет граф Мышкин. Так-то город принадлежит князю Громову и налоги в его казну идут, а оттуда часть уже в имперскую. Вот только князь в Москву перебрался жить, а на то, что тут происходит, ему плевать. Копеечка каждый месяц стабильно капает, он и рад.

– Выходит, Мышкин поделил город между бандами?

– Не просто поделил! Он сделал так, что банды друг с другом незримо конкурируют. И если хоть кто-то оступится, другие с радостью сожрут их с потрохами. – Федька замолчал на секунду и принюхался. – Чуешь?

Торговец из глубины лавки вынес нам свёртки масляной бумаги и две бутылки лимонада.

– Спасибо, дядь, – сказал Федька и выхватил свёртки из рук торговца. – Давай у речки сядем.

Свернув в парк, мы прошли сотню метров и упёрлись в крошечную реку под названием Чёрная. Не знаю, кто решил, что это река, – как по мне, так больше похожа на ручей. Впрочем, журчит и ладно. Заодно можно будет руки помыть. Федька всучил мне свёрток и тархун.

– Ешь, пока хрустящая.

Я развернул свёрток и утонул в невероятном аромате жирного сала, выжаренного до хруста. Свёрток был поделен на три ячейки. Самая большая с золотистой картошкой, второй поменьше вмещал в себя шкварки, и в третьем были малосольные огурцы и хлеб.

Картошка была восхитительна. Похрустывает на зубах, а внутри нежнейшая! Шкварки приятно обволакивали рот солоновато-жирным привкусом. Когда жирности становилось слишком много, её отлично сбивали малосольные огурцы.

Умяв свой кулёк, я залпом выпил тархун и рухнул в прохладную траву, закинув руки за голову.

– Федька. А кто крышует охотников? – озвучил я мысль, которая ранее не приходила мне в голову.

– Хе! Гвоздя никто не крышует. Мужик суровый, с ним никто не станет яйцами меряться. Сколько ни меряйся, всё равно проиграешь. Ты же понимаешь, шпана это шпана, а вот охотники это, считай, частная армия. Против таких не повоюешь.

От слов Воробья стало тепло на душе. Я сделал правильный выбор. Да и не хочу я заниматься криминалом. Не моё это.

Федька допил тархун и, громко рыгнув, сказал:

– Я вот хочу к Железнодорожникам, там вся сила. – Воробей ткнул пальцем в небо. – Промышленность такая тема, которая будет двигать прогресс тысячелетиями! Я поэтому и записался на турнир. Железнодорожники частенько там толковых ребят примечают и к себе зовут.

– А не думал к охотникам податься?

– Я? К охотникам? Ха-ха-ха! Да ты видел меня-то? Я с людьми не могу справиться, куда мне против тварей тягаться? Нет, Владимир, мне так высоко никогда не летать.

– А ты пробовал? – спросил я, смотря на звёзды.

– Да чё тут пробовать, я знаю, – отмахнулся Федька и, сорвав травинку, запихнул её в зубы.

Позади послышались шаги. Приближалась группа из шести человек, по крайней мере столько я насчитал по звуку. Заметив нас, один из толпы свистнул.

– Вы чё тут трётесь? – каркнул голос, явно настроенный на конфликт.

* * *

Ломбард Измаила Шульмана.

– Какой замечательный экземпляр, – бубнил себе под нос Шульман, разглядывая золотой браслет, инкрустированный опалами. – Ого! Даже клеймо есть. Так-с, посмотрим. – Он окунул браслет в прозрачный раствор, который тут же начал бурлить, растворяя всю грязь. – Ничего себе! Изготовил сам Левшов? Красота! – воскликнул он. – Это добавит к стоимости минимум пять тысяч.

Дверь в ломбард открылась, и внутрь вошёл мужчина средних лет. Серый костюм, чёрные ботинки и белая рубаха. Внешность вошедшего оказалась настолько непримечательной, что Шульману даже не за что было зацепиться взглядом.

Это немало удивило владельца ломбарда. Обычно видя посетителя, он сразу мог понять, к какому классу принадлежит человек. Стоит ли с ним торговаться? Не выкинет ли чего дурного и так далее. А сейчас перед ним стоял человек, которому можно было прилепить только один ярлык – обычный.

Шульман повторно осмотрел гостя и понял, что изучение браслета его привлекает куда больше, чем беседа с незнакомцем.

– Я уже закрываюсь. Приходите завтра.

– У меня к вам пара вопросов. Это не займёт много времени, – сказал мужчина, как будто не слышал слов Шульмана.

– Прошу вас покинуть помещение и пристально изучить вывеску. На ней написано «ломбард», а не «справочная», – недовольно буркнул Шульман, и поправив очки, продолжил смотреть на браслет.

– Я знаю, куда пришел, – спокойным тоном сказал мужчина и улыбнулся. – Скажите, не приходили ли к вам в последнее время необычные люди? Может, рассказывали что-то странное или продавали? Меня преимущественно интересует молодёжь. Возраст от шестнадцати до двадцати пяти лет.

– А я ещё раз вам говорю. У меня здесь не справочная. К тому же личности моих клиентов конфиденциальны, и я не вправе их разглашать. Как понимаете, мне не нужны проблемы. Уходите, пока я не позвонил заводчанам, – теряя терпение, сказал Шульман и спрятал браслет под стол, понимая, что назревает конфликт.

– Заводчанам? И что они сделают? Произведут какие-нибудь запчасти? – добродушно усмехнулся мужчина. – Мне это ни к чему. Ответьте на вопрос и я уйду.

– Я вижу, вы не местный. Так я поясню. Заводчане, они же Железнодорожники, крышуют мой ломбард, и если вам дороги зубы, то выметайтесь отсюда подобру-поздорову, – сказал Измаил, поправив очки.

Но собеседник его не слушал и продолжал как попугай твердить одно и то же:

– Ответьте на вопрос и я уйду.

Шульман нащупал под столом пистолет и рывком вытащил его, наставив на гостя.

– Проваливай. У тебя три секунды, после я спущу курок, – прорычал Измаил.

– Это ваш выбор, – смиренно сказал гость.

Дальше произошло то, чему Шульман не мог дать объяснения. Вот мужчина стоял во входных дверях, а в следующее мгновение его силуэт размылся, и он оказался за спиной владельца ломбарда.

Рука гостя стальной хваткой вцепилась в предплечье Измаила и вывернула его за спину, от чего тот выронил пистолет. Железяка звякнула и покатилась по полу, а Шульмана ударили о стол лицом. Кровь потекла из разбитого носа, а по стёклам очков побежала сеточка трещин.

– Что вы делаете?! Я вызову полицию! – взвизгнул торговец, понимая, что дело пахнет жареным.

– Ответьте на мой вопрос и я уйду, – настойчиво твердил незнакомец, всё сильнее выкручивая руку.

– Вы понимаете, что у меня ломбард?! Я только и делаю, что работаю со странными личностями!

– В ваших словах нет конкретики, – сухо сказал мужчина и потянул руку так, что плечевой сустав хрустнул и вышел из пазух, причинив Измаилу нестерпимую боль.

– А-а-а!!! – закричал торговец, с надеждой смотря на дверь. Вдруг кто-то из Железнодорожников по воле случая окажется рядом и сможет спасти его? Но, к сожалению, спасения не было.

– У вас одна минута, после ваша правая рука выйдет из строя, оставив вас калекой на всю жизнь. Время пошло.

– Я не… Я не знаю… – мычал Измаил, судорожно вспоминая, кто к нему заходил в последнее время. – Игорь Шмыга принёс картину, но я её уже продал.

– Он местный?

– Да! Да! Живёт на Заречном переулке, – выпалил он, надеясь на то, что нащупал нужное воспоминание.

– Не интересует. Нужны незнакомцы. Кто ещё? – спросил гость, немного ослабив хватку.

– Был один парень! Принёс на продажу золотой песок! Точно! Это он вам нужен! – радостно проскулил Измаил. – На вид восемнадцать, чёрные волосы, колючий взгляд. Хитрый как лис! Он потом ещё пару кинжалов продал и кольцо. – Торговец выдал всё, что знал, лишь бы сохранить здоровье.

– Ты сейчас описал половину Хабаровска. – Мужчина спокойно растоптал надежду торговца на спасение и сильнее выкрутил руку, так что связки захрустели. – Говори точнее, кто такой, куда пошёл?

– А-а-а!!! Я не знаю! Не знаю! – кричал Шульман, обливаясь слезами, а потом вспомнил важную мелочь и, всхлипывая, затараторил: – У него в кошельке была визитка союза охотников! Наверное, он из СОХ.

– Охотник? Интересно. – Мужчина отпустил руку торговца и положил перед его носом клочок бумаги с написанным от руки номером. – Вот мой телефон. Если объявится, позвонишь. Лучше ведь общаться со мной по телефону, чем при личной встрече, да?

– Да. Да. Я обязательно позвоню. Спасибо. Извините меня. Я позвоню… – мямлил Шульман, сжимая в руке телефон незнакомца.

Мужчина поправил одежду, вышел на улицу и закурил.

– Интересно. Уж не тот ли это Владимир, который для сельчан из Сита убил ящеров? Там тоже пропал золотой песок… – задумчиво сказал следователь тайной полиции Кречет Ярослав Игоревич. Он достал телефон и позвонил своему начальнику, господину Борщову. – Пётр Евстигнеевич, похоже, я нашёл зацепку.

Глава 19

Нас окружили шестеро. Одеты в рубахи с закатанными рукавами, кепки-восьмиклинки, в зубах тлеют сигареты.

– Ну чё молчите? Языки проглотили? – снова спросил кто-то из темноты агрессивным тоном.

Я собирался ответить, но в этот миг темноту прорезал луч фонарика, ударив Федьке в лицо.

– Ушастый. Ты, что ли?

– Ага, Игорь Иванович, это я, – испуганно промямлил Воробей.

– Ты совсем тупой? Я же сказал, чтобы на нашем районе больше не появлялся. Или у тебя зубы лишние и нужно проредить? – Говорящий помедлил, осматривая физиономию Фёдора, и хмыкнул. – Смотрю, тебя уже отоварили. Ну ничего, я добавлю.

– Ребят, давайте разойдёмся по-хорошему, – предложил я, поднимаясь с травы.

– А это кто у нас такой умник? – Мне в глаза ударил луч света. – Твою рожу в первый раз вижу. А если не разойдёмся, то что ты сделаешь? – насмешливо спросил Игорь, который ещё и Иванович.

– Отберу у тебя фонарик и забью тебя им до кровавых соплей, – сказал я, хищно оскалившись.

Увидев моё выражение лица, бойцы Игоря сделали полшага назад.

– Ты, наверное, не понял, с кем разговариваешь? – спросил парень, зыркнув на своих ребят. – Ну так я поясню. Я брат Черепа. Знаешь такого?

– Впервые слышу.

– Ха! Да ты гонишь! Пацаны, посмотрите на этого клоуна! Он про Черепа не слышал? Да весь Хабаровск его знает! Или ты не местный? – спросил Игорь, медленно потянувшись к карману. Готов спорить, у него там нож.

– Игорь Иванович, прости парня, он по голове крепко получил на турнире у Крапивы. Сейчас плохо соображает, да и я тоже. Вот, возьми за беспокойство, а мы пойдём. – Воробей трясущимися руками протянул парню конверт с деньгами, за которые недавно лишался здоровья.

Увидев это, я начал закипать. Какого чёрта? Ушастый получил честную плату за честный бой. Да, он, конечно, проиграл, но стараний его никто не отменял. А это отребье на ровном месте создало конфликт и пытается нас обобрать? О боги. Дайте мне терпения…

– Вот это правильный подход, – одобрительно хмыкнул Игорь, и выхватив конверт, посветил внутрь. – Неплохо. – Конверт исчез в кармане главаря шайки, и тот с улыбкой сказал: – Считай, что ты купил своё здоровье. А вот друга твоего мы проучим, чтобы знал, что бывает, когда дерзишь Железнодорожникам. Пацаны, вали ег…

Слова парня застряли у него в глотке. Сделав резкий рывок вперёд, я ударил лбом в переносицу парня, отчего тот рухнул на траву. Пока он падал, я выхватил у него фонарь и трижды ударил им по зубам вожака.

Разлетающиеся во все стороны кровавые капли подсвечивались фонарём и сопровождались хрустом ломающихся зубов. От такого зрелища ребята Черепа-младшего замерли в ужасе.

– Т-т-ты чё, падла?! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? – заикаясь, выдавил из себя один из шестёрок.

– У вас три секунды, чтобы свалить отсюда.

– Да тебя Череп прикончит! – взвизгнул кто-то из темноты.

– Три, два…

Поняв, что через секунду я изуродую и их, парни рванули к главарю, чтобы утащить его, но я придавил бездыханную тушку ногой.

– Этот останется здесь.

– Череп этого не простит! Тебе конец! Придурок! – снова кто-то вякнул.

– Один, – сказал я и сделал вид, что собираюсь напасть.

Шпана рванула наутёк, сверкая пятками. Я же присел и стал обыскивать карманы Игоря. Конверт Воробья тут же был возвращён его владельцу. Помимо этого нашёлся довольно качественный нож с выдвижным лезвием. Расчёска, пара золотых печаток и кошелёк с тремя сотнями рублей.

Забрал всё без остатка, даже ботинки. А чего добру пропадать? Кожаные с высоким голенищем. Отличная вещь, тем более у него такой же размер ноги. Всяко лучше моих пожёванных временем сапог. Позади послышался панический шёпот.

– Что ты наделал? Нам конец. Теперь нам точно конец. Если не убьют, то покалечат. Твою мать… Самого Игоря Ивановича. На кой чёрт я с тобой связался? Теперь я точно труп. Поплыву в последний круиз по Амуру с распоротым брюхом…

Переобуваясь, я посветил на Воробья. Его колотила нервная дрожь. Зрачки расширены, смотрит в пустоту и мямлит какой-то бред. Явно в состоянии аффекта. Подойдя поближе, я влепил ему пощёчину. Отчего глаза парня прояснились.

– Ты чего разнервничался? Всё будет хорошо. И не нужно бояться всяких слабаков. Они только и могут, что лаять. А как только встретят сопротивление, так бегут куда глаза глядят. Давай по порядку. Кто такой Череп?

– Да ты чё?! Это же один из трёх авторитетов Железнодорожников. Его все боятся. Он же на голову отмороженный. Знаешь, почему его Черепом прозвали? – всхлипнув, спросил Воробей, который явно уже попрощался с жизнью.

– Потому что фамилия Черепанов? – предположил я.

– Ага, блин. Почти угадал. Полицаи начали прижимать Железнодорожников. Устраивать облавы, десяток человек даже посадили. Тогда брат Игоря поймал главного полицая – он капитаном, кажись, был – и срезал у того лицо. Капитан, ясное дело, не помер, по крайней мере сразу. Но ужаса такого навёл на всю Амурскую управу, что к Железнодорожникам больше никто не суётся, – с дрожью в голосе поведал Федька.

– Понятно. Обычный городской сумасшедший, который будет наводить на всех ужас, пока не столкнётся с бо́льшим психом, – усмехнулся я.

– Ты не понимаешь! Это конец! Из-за тебя теперь и меня прикончат! Зачем ты так подставил меня?! У меня только начала жизнь налаживаться… – Не сдержав эмоций, Воробей всхлипнул и зарыдал.

– Ничего с тобой не случится. Если у Черепа есть какие-то вопросы, пусть со мной их обсуждает. Ты ведь ничего не сделал.

– Да ему плевать, меня грохнут за компанию-у-у… – завыл Воробей.

– Всё. Успокойся и сопли утри, – жёстко сказал я, встряхнув парня. – Есть где заночевать? – Он отрицательно покачал головой. – Значит, у меня заночуешь.

– Нам конец… – прошептал Федька, повесив голову.

– Не нагнетай, – сказал я, схватил его за рукав и потащил вниз по улице.

Остановив такси, я запихнул Воробья в салон, а сам сел на переднее сиденье.

– Смотри, чтоб твой друг салон мне не залил, – буркнул таксист, глядя на окровавленное лицо Воробья.

– Ничего страшного. Отмоешь, – отмахнулся я и сунул таксисту десять рублей.

– Откуда у такой шпаны только деньги берутся? Разбрасываетесь ими, как будто рубли ничего не стоят. – Таксист покачал головой и запихнул купюру в карман. – Эх, молодёжь… Ладно, куда вас везти-то?

– Нужна недорогая гостиница в районе союза охотников.

– Гостиница. Ишь чё, – удивился водила и завёл машину. – Ну поехали.

Спустя полчаса мы стояли у двухэтажного здания на улице Глинной. Окна дома смотрели на небольшие озёрца, от которых порядком пованивало. Я посадил Федьку на лавку у гостиницы, заглянул внутрь и увидел старую грымзу, сидящую на ресепшене.

– Побудь тут, а я пойду насчёт жилья договорюсь. Если бабка тебя увидит, то сразу же выпнет нас.

Воробей безразлично посмотрел на меня и кивнул.

Войдя в здание, я тут же ощутил старческий запах в плохом смысле этого слова. Старуха грызла ногти на левой руке, а в правой держала газету.

– Уважаемая, вы жильё сдаёте? – поинтересовался я и постучал по столику, привлекая её внимание.

– А ты как думаешь? – спросила она и, опустив на нос очки, недобро зыркнула.

– Мне нужен номер, на пять ночей.

– А днём то бишь жить не будешь?

– С чего это?

– Ну ты же сам сказал – на пять ночей. Я ж откуда знаю? Может, ты путан водить к нам надумал, – хмыкнула бабка.

– Нет. Я против продажной любви.

– Это хорошо. Тогда с тебя сто рублей.

– А если включить ещё и трёхразовое питание?

– Я тебе ресторан, что ль? – возмутилась бабка.

– Даю пятьдесят рублей сверху.

– Милок, какие вопросы? Организуем, – расплылась в улыбке бабка и тут же выхватила из моих рук купюры. – А жить-то будешь один?

– А какая разница? Я же одноместный номер арендую.

– Огромная разница. У меня тут не общежитие. Если один живёшь, то двадцать рублей сутки, если вдвоём – сорок, втроём…

– Да понял я, понял. Жить буду один. Правда, меня часто дома не будет, работаю. Но вы всё равно приносите еду и под дверью ставьте. Как вернусь, заберу.

– Ага, сделаем. Ну тогда вот ключ, иди, заселяйся. – Бабка вытащила из-под столика брелок и швырнула мне.

Мне достался номер на втором этаже. Крохотный, воняющий плесенью, зато имелась собственная душевая комната. А ещё был шикарный вид на озеро, напоминающее болото.

Один шкаф, стол, стул, кровать да тумбочка. А больше ничего и не нужно порядочному человеку, не обременённому имуществом. Выглянув в окно, я свистнул.

– Воробей. Хватайся.

Завязав узлом покрывало и пододеяльник, я выбросил в окно это подобие верёвки и шустро втянул Федьку внутрь гостиницы.

– Поживёшь пока тут. Никуда не выходишь, хозяйке на глаза не показываешься. Кормить будет трижды в день. Как принесёт еду, постучит в дверь. Заберёшь поднос, когда убедишься, что бабка ушла. Кивни, если понял.

– Володь, зачем тебе всё это?

– Ты о чём? Я тебя в это впутал, вот и побудешь под моей защитой, пока я не решу вопрос с Черепом.

– С ним невозможно ничего решить. Если он даст заднюю, то все поймут, что о Железнодорожников можно ноги вытирать. Ты ведь его брата отлупил и ограбил. Это плевок в лицо всей банде.

– Не нагнетай. Всё решим, – уверенно сказал я и, задёрнув шторы, лёг на пол. – Свет выключи. У меня завтра тренировка.

– Какая, на хрен, тренировка? Нужно из города валить.

– Обязательно свалим. Но на своих условиях.

* * *

СОХ.

Кабинет Гвоздева.

Двое мужчин вели непринуждённую беседу. Они были старыми знакомыми. Ведь империя велика, но не безгранична. А если ты сражаешься за её благополучие, то рано или поздно придётся иметь дело и с тайной полицией.

– Егор Никитич, рад снова повидаться. Если парнишка решит ещё раз попытать удачу и вступить к вам, дайте знать. – Кречет пожал руку Гвоздеву.

– Ярослав Игоревич, мы давно знакомы. Конечно, я сообщу вам. Ведь мы с вами не просто друзья, а в каком-то смысле и боевые товарищи, – формально улыбнулся Никитич.

– Было дело. Знатно монголов тогда погоняли, – хмыкнул Кречет и, поклонившись, пошёл на выход. – До связи, Егор Никитич.

Как только следователь тайной полиции покинул кабинет, добродушное выражение лица Гвоздева сменилось на напряжённое. Выглянув в окно, он проводил взглядом Кречета до ворот, достал телефон и набрал номер Шишакова.

– Саша, зайди ко мне на минутку.

В кабинет спустя пару минут вошёл заспанный Шишаков.

– Никитич, не мог до утра подождать? – спросил он, зевнув.

– Садись и не бухти. Разговор серьёзный. – Гвоздев налил собеседнику чая и, обойдя стол, плавно приземлился в кресло. – Что думаешь о новеньком?

– О Володьке? Да чего тут думать? Нормальный парень. Деньги в долг даёт, на тренировках до последнего борется и не жалуется. Ну и на вылазке показал себя отлично, хотя мы его туда и не звали, – заключил Шишаков и отпил из дымящейся кружки, пахнущей бергамотом.

– Ещё есть какие-то мысли? – Никитич прищурился, как будто знал какую-то тайну и хотел получить подтверждение от Шишакова.

– На кулачные бои он начал захаживать. Не знаю, с какой целью, может, денег подзаработать, а может, навыки отточить. Я препятствовать не стал. – Увидев, что Никитич продолжает сверлить его взглядом, Шиша добавил: – Ну и ещё я думаю, что он из дворян. Не верю я, что обычный оборванец самостоятельно так научился сражаться.

– Тут ты прав. Он сын барона Авдеева. – Гвоздев увидел невысказанный вопрос и сразу на него ответил. – Он рассказал мне всё, когда спас нас на болотах.

– Вот те раз! – присвистнул Шишаков. – А чё ты тогда меня сидишь пытаешь?

– Парнишку разыскивает тайная полиция. Только что от меня следак ушёл, и мне нужно было твоё мнение, стоит ли парень того, чтобы мы ввязывались в противостояние с Мышкиным?

– А он тут при чём?

– Володька зачистил башню у посёлка Золотой. Обокрал Мышкина и сбежал с артефактом. Вот теперь Мышкин его ищет.

– Погоди, а как он вообще в эту башню попал?

– Отец продал за долги. Ты же сам знаешь, как это бывает.

– Знаю… Ну и что думаешь с ним делать?

– А чего тут думать, Саша? Он нам жизни спас. Я лично ему обязан. Теперь я Володьку ни за что не выдам. Мышара заберёт его только через мой труп, – по-отечески сказал Гвоздев.

– И через мой… – хмуро добавил Шишаков. – Вот ты, конечно, козёл старый. Научил меня всей вот этой хрени охотничьей. Раньше я бы как истинный аристократ продал парнишку и с довольной мордой пошёл пропивать заработанное.

– Да кому ты заливаешь? Ты с детства был идеалистом, поэтому я тебя к себе и взял. Не нужно прикидываться, что ты хуже, чем есть на самом деле.

– Ага, я хороший. Весь в тебя, блин, – ухмыльнулся Шишаков и, допив чай, спросил: – Ну и какой план?

– Будем наблюдать. Я сыскаря пустил по ложному следу. Сказал, что парня мы отшили и он отправился искать удачу в Южно-Сахалинск. Если он поверил, то сыскаря мы не увидим ближайший год. А если нет…

* * *

Я спал без задних ног. Стерильная тишина, нарушаемая только кваканьем жаб да сопением Фёдора. Опухший нос мешал ему нормально дышать, из-за чего парень порой похрюкивал. Спать на полу было неудобно, но, чёрт возьми, это лучше, чем в бараке или на лавке под открытым небом.

Часов в семь утра в дверь трижды грюкнули чем-то увесистым. Воробей вскочил с кровати и рванул к окну. Я чудом успел его перехватить, а то ещё чуть-чуть, и он бы с испугу сиганул со второго этажа. Велев ему заткнуться, я вышел в коридор. Бабки уже не было, зато под дверью стоял поднос с едой.

Старуха выглядела той ещё злюкой, а вот еду принесла отличную. Стопка блинчиков с вареньем, кувшин молока, яичница с колбасой и два куска хлеба. Как только я внёс поднос в номер, желудок Воробья тут же заурчал. С жалостью посмотрев на парня, я понял, что завтракать буду в СОХ.

– Приятного аппетита, – сказал я, передав парню поднос. – Как поешь, выставишь посуду за дверь. Никуда не выходишь. Всё как договаривались.