Текст книги "Пожиратель костей"

– Сашуля! А ты чего это мимо бежишь? – спросила красавица, помахав ловкими пальчиками.

– Марьяш, я на мели. Завтра работёнку одну сделаю и загляну к тебе.

Глаза Шишакова блестели, когда он смотрел на девушку, а изо рта чуть ли слюна не лилась.

– Ну смотри. У меня так-то всё по записи. Но для тебя, так и быть, выкрою пару часиков. Жеребец. – Она игриво стрельнула глазками и ушла, виляя задницей.

– Какая женщина… – с придыханием протянул Шишаков, проводив её взглядом.

– Проститутка? – спросил я, не подумав, и получил оскорблённый взгляд.

– Сам ты… – шикнул он, взял себя в руки и продолжил спокойнее. – Не проститутка она. Массажистка. Лечебная.

Ага, так я и поверил. Лечит простату. И судя по всему, берёт очень дорого.

– Мы на месте.

Александр указал на вывеску с надписью «Пьяный гусь». Гусь, изображенный на вывеске, держал в одном крыле меч, а во втором шпагу. Судя по окосевшим глазам гуся, скоро он пойдёт к Марьяне, прожигать оставшуюся наличность.

Шишаков толкнул скрипучую дверь, и меня тут же обдало перегаром. Стены кабака были украшены черепами причудливых существ. С потолка свисали электрические лампы, тускло освещающие накуренное помещение. За длинной барной стойкой сидели два десятка мужиков и горланили песню:

 
Ты позовёшь меня на бой,
И я приду, ведь я герой!
Возможно, там меня убьют,
Да и плевать, зато споют
Про смерть мою тысячи баб,
Я жил как воин, а не раб!
Крошил чудовищ и портил девиц,
Разбил в кабаках я тысячи лиц!
Ну и чего тогда рыдать?
Бери свой кубок, давай бухать!
 

Проклятье. Готов поспорить, что что-то подобное я уже слышал в одном из кабаков моего мира. За столиками слева от барной стойки расположились бойцы с кислыми лицами. Когда песня затихла, стало ясно, почему они в печали.

– Помянем Костю Хряка. Он был отважным мужиком! – рявкнул сидящий за столом, и весь кабак в едином порыве заорал: «Вечная память!»

Вот оно что. Оказывается, песня, которую они весело горланили, была не застольной, а похоронной.

– Мужики! Шиша пришёл! Выпей с нами! – прохрипел однорукий старик, сидящий за столом.

– Обязательно. Но немного позже, – ответил Шишаков и потянул меня в дальнюю часть кабака, за угловой столик. – Это наше заведение. Ну как наше, просто здесь отдыхают охотники. Сюда редко чужие заходят. А если заходят, то их живо выносят вперёд ногами. Ха-ха! – Он гоготнул и поднял руку. – Софа! Нам три литра пенного. Сделай, пожалуйста.

Из-за барной стойки выпорхнула блондинка с пышным бюстом и зелёными глазами. Подойдя к нам, она требовательно посмотрела на Шишакова.

– Александр Фёдорович, оплата вперёд. Мы уже устали выбивать из тебя долги.

– Софушка, ну я же всегда плачу, – растерянно пролепетал Шишаков.

– Ага, платишь. Только ты занимаешь куда быстрее, чем успеваешь оплачивать долги. А если помрёшь, то кто за тебя платить будет? Вот этот, что ли. – Она кивнула на меня, но посмотрев мне в глаза, замерла и залилась румянцем.

– Родненькая, да я с заданий возвращаюсь исключительно чтобы долги оплатить. Считай, что ты мой ангел-хранитель, – попытался он умаслить девушку, но безрезультатно.

– Ты мне зубы не заговаривай. Сначала расплатись, а потом о новых займах поговорим, – сказала она, продолжая смотреть мне в глаза.

Это было странно. Красивые черты лица, милая улыбка, а слова такие строгие, ещё и смотрит на меня так пронзительно. Непонятно, я ей понравился или она отчитывает меня и готова вышвырнуть отсюда в любой момент вместе с Шишаковым?

Я вытащил сторублёвую купюру и положил в руку девушки, накрыв её сверху своей ладонью. Наши руки соприкоснулись, и улыбка девушки стала шире. Она даже забыла о том, что только что отчитывала Шишакова. Смущённо она промурлыкала:

– Сейчас принесу ваш заказ. – И убежала, посматривая на меня через плечо.

– Фух. Спасибо. Я уж думал, с потрохами съест, – выдохнул Шишаков, посмотрел на меня и спросил: – Понравилась? Да, красивая девка. Только недоступная. Вокруг столько достойных мужиков, а она всех отшивает. Я к ней и так и эдак подкатывал, а она в шею гонит.

– А не слишком она для вас молода? – спросил я, наблюдая, как Софья наливает пиво и тайком посматривает на меня.

– Пф-ф-ф. Скажешь тоже. Ей двадцать лет. Всё в рамках закона.

Софья принесла шесть кружек пива и выставила на стол. Отдала мне девяносто четыре рубля сдачи и, замявшись, спросила у Шишакова:

– Это ваш новенький?

– Вовка-то? – Александр отпил из кружки и уставился на меня, приподняв бровь. – Не, эт полуфабрикат. Если подойдёт, то станет новеньким. А пока присматриваемся.

– Надеюсь, что подойдёт, – задумчиво сказала Софа. Посмотрела на меня, одними губами шепнула: «Удачи» и убежала.

– Хэ! Ловелас нашёлся, – покачал головой Шишаков. – Только появился, а Софа уже тает. Чтоб ноги твоей у Марьянки не было. Понял? – грозно сказал он и уставился на меня.

– Я шлюх не очень люблю, – захохотал я, не сдержавшись.

– Да твою мать! – гаркнул наставник, ударив кружкой по столу и расплескав пиво. – Я же говорю, она массажистка! – возмутился Шишаков.

– А-ха-ха! – расхохотался уже старик, сидящий за барной стойкой. – Да, да. Хрен массирует за бабки. Знаем мы таких массажисток, потом лечиться замучаешься!

– Слышь, Иваныч. Рот закрой. Я не посмотрю, что ты старше, зубы вынесу, – прошипел Шишаков, сжав кулаки так, что даже костяшки побелели.

– Шиша, да ты чё кипятишься-то? Молчу я, молчу, – примирительно сказал старик и, отвернувшись, затянул новую песню как ни в чём не бывало.

– Достали уже со своими шутками, – буркнул рыжий и, пригубив пива, уставился в пустоту.

– Александр Фёдорович, а как вы попали в охотники? – отвлёк я его от погружения в бездну негодования.

– Володь, ты мне купил выпить. Пока сидим в кабаке, я для тебя просто Саня. Не смотри на возраст, в среде охотников он ничего не значит. Ты либо умелый охотник, либо мёртвый. Третьего не дано. Вон тот старый хрен до сих пор берёт задания и выживает там, где молодняк пачками дохнет.

– Я всё слышал, – сказал дед, прервав пение.

– А я и хотел, чтобы ты услышал. Старый хрен, – усмехнулся Шишаков и продолжил. – Когда я решил стать охотником? Ха. Да я и не решал. Так уж вышло, что мой отец на последние деньги выкупил доступ в башню на границе империи, ну и потащил туда весь наш род. Сказал, мол, сейчас пройдём испытание и станем сказочно богаты! Он зашвырнул в башню всех. Меня, мать, братьев, сестёр, дедушек, бабушек. Одним словом, всех, кто был чувствителен к мане.

Я едва не встрял в разговор, желая рассказать о том, что мой отец поступил похожим образом. Чтобы занять рот, я взял кружку пива и пригубил немного. Пиво было мерзотошным. Горечь деранула по горлу, оставляя после себя кислый привкус, который очень захотелось заесть чем-нибудь.

Вместе с этим пиво оказалось довольно крепким. В голове поплыл туман, а живот загорелся огнём, несмотря на то что пиво было ледяным. Твою мать. Сколько в этом пойле градусов?

– И ты смог пройти башню?

– Смог. А вот моя родня нет… – печально сказал он и, допив кружку пива, взял следующую. – Погибали один за другим, стараясь меня спасти. Знаешь, каково это – смотреть, как гибнут дорогие тебе люди? Гибнут из-за тебя. – Громко выдохнув, он залпом осушил кружку и взял третью. – Короче, я выбрался из башни и снёс отцу голову.

– Да уж… Трагичная история, – выдавил я, не зная, что сказать.

– Ха! Трагичная? Ну, может, и так, – задумчиво сказал Шишаков и продолжил. – Мне тогда было лет шестнадцать. И так уж вышло, что везение – моя сильная черта. Если ты не понял, то это был сарказм, – печально хмыкнул он. – Короче, император не доверял моему папашке и отправил своих гвардейцев оцепить наш лагерь. Когда я прикончил старого, меня приняли люди императора и по закону собирались казнить как убийцу после суда. Артефакты, какие я вынес, отобрали, само собой.

– И как ты выжил? – нетерпеливо спросил я, потому что артефакты мне были малоинтересны, у меня с собой прямо сейчас был один такой.

– Так я и рассказываю. Короче, в лагере появился Гвоздев со своими ребятами. Его наняли на случай, если отцу не удастся зачистить башню и твари полезут. И Никитич договорился с капитаном гвардейцев. Выкупил меня. Капитан сказал всем, что я погиб при попытке к бегству. А Никитич утащил меня в СОХ и стал тренировать. – Шишаков покачал головой и потянулся к четвёртому пиву. – Чёт ты медленно пьёшь. Я возьму?

– Да, конечно, – ответил я, удивляясь, что этот лоб после трёх пива совершенно трезв, а я после трети кружки уже порядком поддат.

– Короче, Гвоздь забрал меня в лагерь и начал тренировать. Я думал, что сдохну. А потом стал хотеть сдохнуть. Потому что сдохнуть всяко проще, чем переживать его изуверские методы тренировок изо дня в день.

– Слушай, а ты ведь был аристократом… – начал было я, но не успел договорить.

– Я же говорю, капитан гвардейцев доложил наверх, что я мёртв. Всё имущество отписали в пользу императора, а род признали вымершим. В итоге…

Что там было в итоге, я так и не узнал, потому что к нам подсели ещё два охотника, исписанных десятками шрамов.

– Шиша, ты чё как не родной? Сел в углу, с кислой миной. Так из-за Хряка убиваешься? – спросил мужик со срезанным кончиком уха.

– Из-за Кости? Пф-ф-ф. Ты же знаешь, что он был тем ещё ублюдком.

– Как и мы все, брат. Как и мы все, – кивнул ушастый.

– Ну не без этого, – ответил Шишаков, и началась попойка.

Пиво лилось рекой. Я хоть и старался особо не налегать на выпивку, но весёлая компания заставляла отпустить тормоза и погрузиться с головой в разгульный образ жизни охотников. Проклятье, я как будто вернулся в родной мир!

Песни, танцы, шутки и истории с былых вылазок.

– Иду я по лесу. Слышу слева – хрусь! – вещал однорукий дед, показывая жестами всё происходящее. – А там медведь, мать его! Он хвать меня зубами за руку и давай трепать! А я такой, нож достал и в глаз ему, в глаз! А он…

Старика перебил такой же сморщенный дед, как и он сам.

– Да чё вы его слушаете? Свистит он! Этому придурку руку отрезали из-за того, что заразу в рану занёс, а к лекарю поленился идти.

– Слышь! Рот закрой! Когда будет твоя очередь рассказывать, расскажешь всем, как ногу потерял!

– Да я из-за тебя, полудурка, её и потерял! На кой хрен ты капкан медвежий поставил, когда на василиска пошли охотиться? Идиот старый!

– Если б ты под ноги смотрел, то эти самые ноги были б целы. Слепошарый тугодум!

Старики орали друг на друга, не стесняясь в выражениях, и чем громче мы смеялись, тем сильнее они начинали ругаться. Но в конечном счёте выяснилось, что они так костерят друг друга при первой удобной возможности, а на самом деле они лучшие друзья.

В один момент вечера Шиша куда-то исчез. Прогулявшись по кабаку, я обнаружил его в обнимку с какой-то дамой. Рыжий нашептывал комплименты ей на ухо, а красотка хихикала и одаривала охотника восторженными взглядами. Что ж, не буду им мешать. Я уже собрался уходить, как вдруг полуухий дёрнул меня за рукав.

– Володька! Куда собрался? Давай по рюмахе! – радостно выпалил он, приобняв меня.

– Да всё, с меня хватит. Завтра на работу.

– Ну, значит, на посошок – и по домам, – понимающе кивнул он и всунул мне в руку рюмку какой-то прозрачной жидкости. – Давай. За то, чтоб на охоте везло, всем ветрам назло!

Я опрокинул стопку… и очнулся на лавочке рядом с третьим причалом речного вокзала. Голова трещит, во рту пересохло, глаза еле разлепил. Ещё и холод собачий. Изо рта идёт пар, а к причалу подплывает здоровенная баржа, заставленная ящиками. Я испуганно ощупал свой пояс! Фух… Меч на месте. Хвала богам.

Слева раздался голос, и по подошве моих ботинок постучали.

– Живой? – спросил Шишаков и протянул мне стеклянную бутыль с водой.

– Почти, – выдохнул я и присосался к живительной влаге.

– А ты молодец. Компанейский. Мужикам твои байки понравились. И про медведя, и про ящеров. Сказали, что ты отличный мужик.

– А как я тут…

– Так они тебя и отнесли сюда, когда узнали, что утром тебе на работу, – засмеялся Шиша. – Я ж говорю, охотники своих не бросают.

Выходит, я уже свой? От этой мысли на душе стало тепло.

– Господа! Чего расселись? Прошу всех на борт! А вас, молодой человек, уже ждёт котельная. Угольку покидаешь и алкоголь мигом выветришь, – съязвил подошедший Антоныч и махнул рукой в сторону баржи.

Уголёк, значит? Что ж, если не сдохну, подкачаюсь. Я плеснул воды на голову и не спеша взошёл на баржу. Надеюсь, у Островского есть более важные дела, чем сопровождать свой груз. Ведь я с похмелья могу уже и не справиться с его амбалами.

Глава 11

Поездка началась замечательно. Просторное нутро баржи, стальные коридоры, по которым гуляет эхо при каждом шаге, и оглушительно громкое машинное отделение. Десятки механизмов вращались, скрежетали и шипели.

На фоне огромных шестерней я выглядел совсем крошечным и начал опасаться, что при неловком движении меня перекрутит в фарш.

Из облака пара мне навстречу вышел мускулистый мужик, перемазанный сажей и мазутом. Вытерев пот со лба грязной тряпкой, он шмыгнул носом и сплюнул на пол чёрную слюну.

– Эт ты помощник, что ль?

– Всё верно.

– Антоныч сука, чтоб тебе якорь в задницу запихнули. Совсем из ума выжил… – посетовал мужик.

– А ты не смотри, что я щуплый. Трудолюбия мне не занимать, – серьёзно сказал я, с вызовом посмотрев на мужика.

– Хе! Трудолюбия? Да у меня здоровые мужики через полдня скулят, что сил не осталось. А ты так и вовсе сдохнешь через пару минут. – Он насмешливо посмотрел на меня и, покачав головой, добавил: – Ладно, пошли покажу рабочее место.

Протиснувшись между двух вращающихся валов, мы попали в узкую комнатку. С одной стороны котёл, пышущий пламенем, с другой – ниша с углём.

– Вот тебе лопата. Берёшь уголь отсюда, – он показал на нишу, – и кидаешь сюда, – потом на котёл. – И смотри, чтобы давление не перешло за вот эту отметку, – указал на датчик с цифрами, показания на нём не должны были перевалить за семёрку. – Если палка уйдёт выше, котёл рванёт, а твои ошмётки придётся соскребать со стены.

– Такое уже случалось?

– В мою смену нет. – Задумавшись, он добавил: – Надеюсь, и не случится. Всё, начинай работать. Через полчаса отправляемся, нужно, чтобы котёл прогрелся.

– А обед будет? – спросил я, ощущая, что после перепоя очень хочется жрать.

– У меня будет, – хмыкнул мужик. – А насчёт тебя посмотрим.

Начальник ушёл, и я остался в одиночестве, с совковой лопатой в руках. Поставив лопату к стене, я стащил меч и рубаху, а после схватил рабочий инструмент и стал забрасывать уголёк.

Работа нехитрая, бери да кидай. Вот только если неправильно использовать мышцы, то и правда силы кончатся очень быстро.

Полагаю, большинство работников швыряли уголь за счёт силы рук. А руки не так сильны, как кажутся. Нужно использовать всё тело, тем более что комната достаточно узкая и позволяет не сходя с места брать уголь и зашвыривать его в котёл. Зачерпнув угля, я забросил его в топку.

Спина прямая, ноги как пружины, переношу вес не за счёт рук, а за счёт всего тела разом. Ногами повернулся, добавил спинку, шлёп – и чёрные камни улетели в печь. Отличная работа. Она, конечно, ПГТ, но для меня подходит идеально. Лучше любого тренажёрного зала.

Мышцы начали ныть после первых десяти минут, а давление за это время выросло всего до тройки. Баржа задрожала, и механизмы стали вращаться с нарастающей скоростью.

Следующие двадцать минут я продолжал швырять уголь в печь, пока давление не поднялось до шестёрки. Отбросив лопату в сторону, я рухнул на пол и вытер выступивший пот.

Малахольное тело горело от непривычной нагрузки, мышцы сводило судорогой, а руки тряслись. Это именно то, что мне нужно. Довольно улыбнувшись, я полез в карман за зелёной жемчужиной.

Языки пламени отразились на идеально гладкой поверхности камня. Использовать сейчас или подождать, пока тело достигнет отказа? Пожалуй, стоит подождать.

Я спрятал жемчужину в кошелёк и, немного передохнув, снова принялся за работу. Давление в котле падало довольно быстро, и приходилось докидывать уголь каждые полчаса. Двадцать минут кидаешь уголь, полчаса отдыхаешь.

Чтобы не тратить время попусту, в перерывах я приседал и даже пробовал отжиматься. Но при первой же попытке рухнул мордой в пол, едва не разбив нос. Трясущиеся руки отказались поднимать вес тела и обмякли, словно две скомканные тряпки.

Не жалея себя, я уничтожал тело, давая ему всевозможную нагрузку. Раз мышцы так слабы, что не могут выдать даже одного отжимания, то буду махать мечом до тех пор, пока он не станет неподъёмным.

В итоге через два часа тело полностью отказалось двигаться. Я лежал на грязном полу и задыхался. Сердце колотилось, отдаваясь в голове барабанным боем, грудь ходила ходуном, а мышцы горели огнём, причиняя боль. С довольным выражением лица я достал зелёную жемчужину и сжал в кулаке.

Вибрация прокатилась по телу, выгнав жар и усталость. Руки перестали дрожать, дыхание восстановилось, а в теле появилось ощущение, что я готов горы свернуть. Ещё трижды я забрасывал уголь в топку, а потом вернулся мой начальник. Кстати, я так и не спросил, как его зовут.

– Ну чё ты тут? – насмешливо спросил мужик, и увидев, что я бодро швыряю уголь, распахнул глаза от удивления. – Живой ещё? Ну дела, – присвистнул он и почесал мочку уха. – Я думал, ты уже сдох. А ты вон чё. Молодец, молодец, – протянул чумазый. – Если до конца маршрута выдержишь, я с Антонычем поговорю, чтобы нанял тебя на постоянку. Ладно. Бросай лопату, пошли пожрём.

– А как же. – спросил я, кивнув в сторону котла.

– Да и хрен с ним. За полчаса ничего ужасного не случится, – махнул рукой мужик и нырнул в клубы пара, вырывающиеся из трубы.

Надев рубаху и забрав меч, я последовал за ним.

– Да брось ты эту железяку, зачем ты её с собой тащишь? Никто не возьмёт, она тут никому и даром не нужна, – буркнул мужик.

– Мне с ней спокойнее, – ответил я, погладив Пожирателя костей по рукояти.

– Хе! Воитель, блин. Спокойнее ему. Ну смотри сам. Хочется таскать металлолом, таскай, – хмыкнул он и пошёл дальше.

Пройдя по извилистым коридорам машинного отделения, мы попали на склад. Десяток работяг расставили бочки, используя их как столы, а ящики как стулья. На бочки разложили свёртки с едой. Печёная картошка, варёное мясо, лук, помидоры, огурцы и морс в трёхлитровых банках.

Мы молча сели за один из столов и стали работать челюстями. Еда была тёплой, даже горячей. Увидев моё недоумение, начальник пояснил:

– Жрачку кладём на трубы, по которым идёт пар, и разогреваем. Ешь, пока не остыло. У нас времени с гулькин член. Как доберёмся до места, там будет денёк, чтобы отдохнуть.

– А долго ещё плыть? – спросил я, откусив кусок безвкусной курятины.

– Ещё часов десять. Лопатой успеешь намахаться, – деловито сказал мужик, перевёл взгляд на матроса, сидящего справа, и гаркнул: – Толян! Швырни соль! – Толян кивнул и не глядя бросил прямо в руку начальника спичечный коробок, заполненный белым порошком.

Этот бросок меня поразил. Как долго они работают вместе, что Толян безошибочно знает, куда нужно отправить коробок с солью? Пока мы жевали, белый порошок ещё трижды летал через всю столовую, и на него так же не смотрели ни бросающий, ни ловящий.

Обед закончился, а я прихватил пару картошин и отправился на рабочее место. Уголь хрустел на лопате, чтобы с треском сгореть в котле. За следующие восемь часов я использовал ещё две зелёные жемчужины, выйдя в ноль. Осталась лишь красная.

Тело и правда становится сильнее после каждой использованной жемчужины. Как будто я потренировался и мышцы мгновенно восстановились – более того, получили прибавку в силе и выносливости.

Жаль, что на обратном пути я не смогу себе позволить такую роскошь и придётся как-то выживать собственными силами.

Вместе с этим было странное чувство, как будто после использования жемчуга внутри рушился какой-то барьер, не дававший мане течь по каналам. Пока дотянуться до маны своими силами у меня не получается. Но если бы у меня было больше жемчужин…

Механизмы вокруг меня засвистели, стравливая давление, и баржу ощутимо качнуло. Видимо, приплыли. Через минуту ко мне зашёл начальник и подтвердил мою догадку.

– Владимир, бросай лопату. Приплыли. Сутки у тебя выходной. Старайся с корабля не сходить, могут и ограбить, и прибить ненароком. – Посмотрев мне в глаза, он добавил: – Хотя сам разберёшься, ты уже взрослый парень.

Поднявшись на поверхность, я зажмурился от лучей закатного солнца, ударивших по глазам. Баржа причалила к деревянной пристани, на которой копошилась толпа узкоглазых рабочих. Они что-то говорили на непонятном мне языке и спешно разгружали ящики. А на помосте стоял Островский и руководил разгрузкой.

– Бараны желтомордые! Аккуратнее! – орал он на грузчиков. – Если хрусталь побьёте, я с вас кожу живьём сдеру!

Вот же собака бешеная. Видимо, он со всеми общается только на повышенных тонах. Если заметит меня, то конфликта не избежать…

Да и чёрт с ним. Раз уж мы приплыли в торговый город, то глупо будет упускать возможность прогуляться по рынку. Не скрываясь, я двинул к трапу и, проходя мимо, услышал:

– Чё ты плетёшься? А ну шевели булками! Чумазоид проклятый! – заорал на меня Островский, а я лишь расхохотался в ответ и ещё медленнее пошёл вниз. – Ты мне ещё посмейся! – Внезапно его отвлек звук хрустнувшего ящика. – Ах ты падаль! Из зарплаты вычту! Чен, сукин ты сын! Кого ты на разгрузку пригнал? Идиоты!

Выйдя из порта, я попал на узкие улочки, утопленные в обилии торговых палаток. Торговцы буквально сидели друг у друга на головах и создавали ни с чем не сравнимый шум. Даже механизмы в машинном отделении работали тише.

– Дураконье коринь! Мушской сила делать крепкий как камень! Будишь шенщина свой любить вся ночь! – кричал один торговец, тряся в воздухе мешочком с коричневым порошком.

– Бураня, самый луший бураня! – орал второй, тыча ножом в доспех, украшенный золотой вязью.

– Солота, пуродаю солота дёшива! – зазывал третий, указывая на блестящие слитки.

Торгаши перекрикивали друг друга, пытаясь сбагрить барахло, которое даже со стороны выглядело подделкой. Но среди этого хлама моё внимание привлёк один лоток. На нём стояли три чаши, доверху заполненные жемчужинами. Зелёные, красные и синие. Увидев это, я поспешил к лавке.

– Сколько? – спросил я, ткнув пальцем в зелёную чашу.

– Тесять рублей, – ломая язык, выплюнул китаец и с заискивающей улыбкой посмотрел на меня.

Десять рублей за жемчужину? Проклятье, да мне хватит на целых девять штук! С таким количеством я смогу осилить ещё два таких заплыва. Достав кошелёк, я вытащил купюры и протянул китайцу.

– За девяносто возьму пятнадцать штук.

– Брат! Это грабёж. Побойся бога, – на чистейшем русском выпалил китаец.

Все торговцы одинаковы, в каком бы мире ты ни жил. Покачав головой, я сказал:

– Тогда жду твоего предложения.

– Десять штук могу отдать за девяносто, но не больше, – извиняющимся тоном выдал раскосый и жалостливо посмотрел на меня.

– Двенадцать.

– Одиннадцать и по рукам?

– Годится, – хмыкнул я и положил рубли на прилавок.

Китаец насыпал в мешочек одиннадцать жемчужин и протянул мне. Правда, денег моих он так и не получил.

– Тебе заняться нечем? Мусор всякий скупаешь, – послышался из-за спины голос Шишакова.

– Фсё. Бырат! Ми уже заключить сделка! – затараторил китаец, снова включив акцент.

– Рот закрой, чёрт раскосый. И стекляшки свои забери, – прорычал Александр, заставив торговца поникнуть. – Прячь деньги в кошель и пошли отсюда. Духовный жемчуг стоит в десяток раз дороже.

– Брат! Я не говорить, что он духовный. Парнишка сама решить купить, – не унимался торговец. – Давай деньга. Смотри, какой красивый камень! – Он подставил стекляшку под солнечные лучи, и стало очевидно, что это подделка.

Шишаков двинул вниз по улице, а я, убрав рубли в кошелёк, собирался пойти следом за ним, но слегка задержался. Из подворотни выбежал худощавый паренёк и вцепился в мой кошель двумя руками, пытаясь его вырвать.

– Отдать! Моя тебе глотка вырвать! – кричал паренёк, трепыхаясь из стороны в сторону.

Я подсёк напавшему ноги, и когда он рухнул, впечатал пятку ему в грудь. Хэкнув, парень согнулся в три погибели и отпустил кошель. Не теряя времени, я побежал следом за Шишей, который шёл вперёд спиной и скалился, глядя на меня.

– Володь, я смотрю, работа кочегаром пошла тебе на пользу. Мышцы появились, спина выпрямилась. Ты, по-моему, даже выше стал.

– Ага. Трудотерапия пошла на пользу, – ответил я и сильнее сжал кошель. – А настоящий жемчуг дорого стоит?

– Настоящий? А ты его хрен купишь. Товар-то штучный и редкий. Если на рынке и появляется, то тут же оседает в карманах аристократов. Да и цены на жемчуг такие, что не вышепчешь.

– Хочешь сказать, что Гвоздев меня обокрал? – подначил я Шишакова, чтобы узнать реальные цены.

– Ты чего такое говоришь? – удивлённо вылупился на меня он. – Гвоздь честный мужик. Зелень, какую он у тебя забрал, стоит в районе сотки за кругляш. Если бы Никитич хотел тебя обуть, тогда схватил бы красный камень. Он уже стоит от пяти тысяч и выше.

От услышанного я присвистнул. Пять тысяч рублей это серьёзные деньги. В пирожковом эквиваленте это больше шестнадцати тысяч шестисот пирожков. Если съедать в день по пятнадцать пирожков, то этих денег хватит аж на три года безбедного существования!

– А какие ещё жемчужины бывают?

– Самые дешевые зелёные, за ними идут синие, красные, фиолетовые и чёрные. Правда, чёрных я никогда не видел. Только слышал о них. Если фиолетовые жемчужины продаются по несколько сотен тысяч, то цена чёрных переваливает за десятки миллионов.

– Да уж… Это кого нужно убить, чтобы получить такую жемчужину? – присвистнул я.

– Тебе лучше не знать, – хмуро сказал Шишаков и, свернув за угол, сел за столик уличной забегаловки. – Хозяйка! Лапши! Две порции, – выкрикнул он.

– Спасибо, я не голоден, – отказался я от трапезы, ведь кормёжка на корабле была недурственная.

– А я и не для тебя заказывал. Меня-то не кормили в дороге, – угрюмо буркнул Шишаков и кивнул в сторону миловидной девчонки, смотрящей на нас с другой стороны улицы. – Гляди-ка, и снова на тебя пялится красотка. И что они в тебе находят?

На меня смотрела Юлиана Островская. Она стояла у витрины магазина и смущённо махала мне рукой.

– Ну чё ты сидишь? Иди, пообщайся с девочкой. Давай, давай! – нетерпеливо сказал Шишаков и вытолкал меня из-за столика.

Рядом с Юлианой крутилась служанка, женщина лет сорока. Жёсткие черты лица делали её похожей на мужика в юбке. А взгляд такой, будто она готова перегрызть горло любому, кто приблизится к её госпоже. Как только я подошёл, девушка, не сдержав волнения, сама начала разговор.

– Привет! Я вас сразу узнала, несмотря на… – Она замялась, смотря на мою физиономию, измазанную сажей. – На новый наряд.

– Да, я прихорошился для заграничной командировки. Немного загорел, – улыбнулся я, показав на чёрное лицо, и девушка хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– Госпожа, вам не по статусу разговаривать со всякими оборванцами, – вмешалась грымза служанка и тут же огребла.

– Это тебе не по статусу решать, что мне делать. Закрой свой рот, – жёстко осадила её Юлиана и снова обратилась ко мне. – Прости, пожалуйста, моего отца. Он добрый, просто очень сильно заботится о моём благополучии.

– Я не в обиде. Тем более что его охранники оказались отличными ребятами, – хмыкнул я и завис, посмотрев ей в глаза. – У вас очень выразительный взгляд. Невозможно оторваться.

Румянец тут же залил щёки девушки, и Юлиана, потупив взор, шепнула «спасибо».

– Юлия Николаевна, нам пора возвращаться. Папенька будет волноваться, – снова влезла грымза.

– Ой! Ты права. Мы уже сильно задержались, – спохватилась девушка и, уходя, спросила: – А как вас зовут?

– Владимир, – улыбнулся я и добавил: – Рад был вас встретить, Юленька.

– Какая наглость! – фыркнула старуха и обожгла меня взглядом, полным ненависти.

– Вы правы, с вашей стороны встревать в разговор двух молодых людей это наглость. Но я вас прощаю, – сурово сказал я, заглянув в глаза служанки. Затем повернулся к Юлиане и подмигнул.

Задохнувшись от возмущения, служанка схватила в охапку Юлиану и потащила вниз по улице. Я же вернулся за столик Александра.

– Хорошая девчонка. Если всё у вас срастётся, то будешь как сыр в масле кататься, – констатировал Шишаков, уплетая дымящуюся лапшу.

– Да брось ты. Мы только поздоровались, а ты меня уже женить собрался, – отмахнулся я.

– Ага, поздоровался он. Я видел, как ты на неё смотрел. Только имей в виду, папка у неё вспыльчивый мужик. Может и прибить ненароком, – предостерёг Шишаков.

– Да я знаю. Уже имел удовольствие отлупить его охранников. А вот его не успел, дочка утащила папу от греха подальше. Везучий гад.

Шишаков уважительно хмыкнул и заказал ещё пару порций лапши. Я посмотрел вслед уходящей Юлиане и понял, что она и правда хороша. Сильный характер, сочетающийся с нежностью и застенчивостью. Если это не раздвоение личности, то она обворожительна.

– Да, Николай Трифонович везучий. И ещё чертовски богатый, – подумав, сказал Шиша. Почесал висок палочками для еды и добавил: – Островский – купец первой гильдии. Несмотря на то что он не аристократ, ни один бал не обходится без его участия. Деньги, знаешь ли, открывают многие двери, а мы с тобой нищеброды.

– Это временно.

– Ничего нет более постоянного, чем временное, – заявил Шишаков, ткнув в моём направлении палочками для еды. – Я тоже думал, что возрожу свой род. А в итоге так прикипел к союзу, что теперь не представляю другой жизни.

Мимо нас прошла стайка стройных китаянок. Они тут же приковали к себе взгляд моего наставника.

– Красотки! А Лин сегодня работает? – выкрикнул он девчонкам вслед. Те лишь улыбнулись и кивнули. Их ответ заставил Шишакова расплыться в улыбке. – Володь, одолжи двадцать рублей.

– Пойдёшь на лечебный массаж? – поддел его я.

– Нет, на этот раз к проститутке, – серьёзно сказал он и протянул руку.

Я выдал требуемую сумму, и Шишаков, поблагодарив, ушёл. А когда собрался уйти я, выяснилось, что этот засранец не заплатил за лапшу. Пришлось выложить три рубля, чтобы оплатить его заказ. Ну ничего, стрясу с него деньги при первой же возможности.

Вместе с этим мне принесли две порции лапши, которые Шиша заказал перед уходом. Вздохнув, я посмотрел на дымящиеся миски, взял палочки и приступил к еде. Не пропадать же добру.

К слову, на вкус лапша была отменной. Несмотря на то, что я уже был сыт корабельной кормёжкой, лапшу умял за обе щеки. Пряный бульон, варёная свинина, какая-то капуста и не пойми что ещё, но сделано с душой. Закончив трапезу, я с трудом поднялся и потопал обратно на корабль.

Идя по пыльным улочкам, заметил, что из подворотни на меня пялится парень, пытавшийся украсть кошелёк. Какого чёрта ему нужно? Хочет ещё раз испытать свою удачу?