Текст книги "Приятно познакомиться"

«Нет, – решил капитан Ряхин. – С такой связью не поговорим. Ерунда какая-то мне слышится вместо серьезных докладов».

– Надо сходиться! – прокричал он. – Используя радиосвязь, попытаемся сойтись в одной точке! Прием! Прием! Всем понятно?

– Так точно! – ответил Галыбко.

– Так точно, – сказал и Ефремов и добавил еще: – Товарищ капитан, у меня вопрос – Фредди Крюгера живым брать или разрешите применить конфискованное оружие?

Глава 11

Вновь привели на пир Исфандиара

В цепях железных злобного Гургсара.

Три чаши царь налить ему велел.

Когда же Ахриман повеселел,

Спросил Гургсара пахлаван вселенной:

«Что завтра ждет меня? Скажи, презренный!»

Ответил тот: «О, милосердный шах,

Пусть ненавистник твой падет во прах!

Не устрашась волков и львиной пасти,

Ты одолел великие напасти.

Но завтра ты предайся божьей власти,

Надейся на свою звезду и счастье…»

Фирдоуси

Мамочка! – прошептал жалобно Витя. – Аиньки! – немедленно откликнулись ему. Антон дернулся. А увидев человека, вошедшего в комнатку, вздохнул и проговорил:

– Парень я, конечно, ко всему привычный, но чтобы такое. Не бывает!

Вошедший, то есть вошедшая – выглядела внушительно. Ростом она была на голову выше здоровяка Вити и к тому же много шире его в плечах. Седые волосы взбитой соломой торчали кверху, лицо хоть и принадлежало явно древней старухе, было вовсе не сморщенным, а напротив – здоровым, гладким, едва ли не румяным. Одета она была в какой-то немыслимый войлочный халат без рукавов, из-под которого выглядывала линялая футболка с едва заметной надписью – «Олимпиада-80». Но больше всего поражали руки – голые от плеч, покрытые тугими шарами мускулов, которым позавидовал бы сам Сильвестр Сталлоне.

– Вот это да! – не удержавшись, произнес Антон.

– Мама! – умильно склонив голову влево, проговорил Витя. – Ты меня нашла!

– Нашла, сынок, – ответила старуха. – А что это за задохлик тебя на цепочке держит?

– Мама? – поразился Антон. – Это твоя мама?

– Моя, моя! – радостно затвердил Витя. – Я се звал, и она пришла!

Кажется, его вовсе не удивлял факт появления в этом подвале родной матери, которая, как помнил Антон из рассказов самого Вити, жила в Тамбове.

– Простите, – обратился Антон к старухе, – можно поинтересоваться, как вы здесь?..

– Так что это за задохлик тебя, сынок, на цепочке держит? – повторила свой вопрос Витина мама. – Он тебя обижает? Если обижает, то я сейчас его…

Припомнив историю с маминым неудавшимся выселением из домика, Антон похолодел.

– А это хороший дядя! – вступился за него Витя. – Он ко мне очень хорошо относился.

– На цепочку посадил.

– Нет! – махнул рукой Витя. – На цепочку – это не он! Это дяди-милиционеры. А мы от них убежали.

– Правильно сделали, – сурово проговорила старуха, протянула мощную руку и двумя пальцами разорвала цепь наручников так легко, будто цепь была бумажной вроде дешевого елочного украшения.

Антон со вздохом облегчения тряхнул освобожденной рукой, на запястье которой, правда, еще красовался браслет. Зато теперь он не был уже прикован к Вите.

А Витя не был прикован к нему.

– Ну, сынок! – проговорила мама, раскрывая объятия. – Обними свою старушку!

– Мама! – восторженно воскликнул Витя и бросился старухе на шею.

– Пожалуй, – пробормотал Антон, – я вас оставлю.

И бочком выбрался из комнаты, осторожно прошел мимо двух чудовищ, все еще пожирающих друг друга, и побежал по темному коридору.

«Теперь совесть меня не замучит, – радостно думал он. – За Витину безопасность я могу быть совершенно спокоен. Такая мамаша двадцать быков одной ручищей скрутит и в пучок завяжет. Да. Только вот откуда эта мамаша взялась? Непонятно. Чудеса. А я на практике знаю: когда появляются чудеса, жди неприятностей. Да и вообще очень подозрительно – обыкновенный подвал, а мы здесь заблудились. Ох нехорошие у меня предчувствия».

* * *

Никита упрямо шел по коридору. За последнее время, особенно за последние несколько часов, он столько перевидел, что удивить или испугать его теперь не могло ничто. Тем не менее он то и дело останавливался, прислушивался к непонятным шорохам вокруг и трогал ручку заткнутого за пояс пистолета, который вручил ему один из тех черных.

«Полуцутиков, – думал он. – Полуцутиков и еще раз Полуцутиков. Везде он! Складывается такое впечатление, что это из-за него у меня столько проблем. Вот дьявол. Как будто кто-то выбрал меня для своей неведомой для меня игры, в которой ставка – этот самый Полуцутиков. Бандиты хотят его убить, эти люди в черном тоже хотят… черт его знает, что они от него хотят. Хотят, чтобы я в него пальнул из странного пистолетика. Это вроде бы его задержит на какое-то время. Хотя что там задержит? Проще было бы из настоящего пистолета. Ладно, эти черные совсем непонятные личности, и дела у них такие же непонятные».

Так он размышлял, пока двигался вперед. А когда вывернул ему навстречу из бокового коридора удивительно низкорослый человечек со странно знакомым лицом, Никита не особенно и напугался. Только, вздрогнув от неожиданности, отступил назад, сунул одновременно руку за пояс к пистолету, похожему на пульверизатор.

Человечек тоже увидел Никиту. Он тотчас широко улыбнулся и гаркнул:

– Ба! Какие люди, – точно так, как будто Никита давно и хорошо был ему знаком.

– Ты кто? – в упор спросил Никита.

– Да как же ты меня не узнаешь, – начал было человечек и тут же осекся. – Ну, правильно, – пробормотал он, – ты меня не узнаешь, потому что никогда не видел…

И только он проговорил эти слова, как Никита понял, что он именно где-то уже видел человечка, вернее, откуда-то помнит его лицо.

Откуда?

Ответ, не заставив себя долго ждать, выплыл из недалеких загашников его памяти.

Ну конечно! Это ведь и был тот самый Полуцутиков, дважды заказанный разными лицами.

– Полуцутиков, – полуутвердительно проговорил Никита.

– Я самый, – теперь подозрительно хмурясь, отозвался человечек. – Ну ладно, я пошел. Не должен я был с тобой встречаться. Странная какая-то случайность. Хотя погоди. Может быть, ты не настоящий. – Он помолчал, приглядываясь. – Может быть, просто мой Никита, то есть Антон, думал про тебя, «Матер и ал и затор мыслей». Нет, ты похож на настоящего живого человека. Плохо. И видеть ты меня не должен был. А ты видел. Надо это недоразумение исправить.

И сунул руку за пазуху. Быстрей, чем это здесь записано, Никита выхватил пистолет-пульверизатор и направил его на человечка, на лице которого мгновенно вспыхнул ужас, как блик от сирены пожарной машины в глазах погорельца.

– Руку! – приказал Никита. – Ну! Только медленно.

– Я ничего, – забубнил господин Полуцутиков, со страхом глядя в черное дуло. – Я только… у меня там небольшой газовый револьверчик. Тебе и больно-то не было бы особо. Я бы тебя только оглушил по голове, чтобы память отшибить. Потому как не должен ты был меня видеть. И все. А кто тебе эту штучку дал?

– Не важно, – сказал Никита. – Что ты там про память говорил? У меня последнее время с памятью как раз большие проблемы. Уж не с тобой ли они связаны?

– Не со мной, – ответил Полуцутиков с такой поспешностью, что Никита тут же утвердился в своих подозрениях.

– Так вот оно что, – протянул Никита. – Это, значит, ты виноват во всем, что случилось. От тетки Нины меня вытурили, и вообще. Говори, гад, кто я такой на самом деле? Бандит или еще кто? И как меня зовут по-настоящему? Никита или еще как?

Полуцутиков ничего не ответил. Только дернул рукой, которую все еще держал за пазухой, может быть, просто так дернул, не рассчитывая выхватить пистолет, но Никита инстинктивно нажал на спусковой крючок.

Из ствола пистолета-пульверизатора вырвался сноп ослепительно белого света. Раздался глухой хлопок вместо ожидаемого Никитой звучного выстрела. Силуэт Полуцутикова замигал, точно на экране неисправного телевизора, а потом послышалось далекое гудение, и все кончилось. Господин Полуцутиков, мгновенно окаменев, с деревянным стуком рухнул навзничь.

Никита опустил руку и облизнул пересохшие губы. И тут из-за угла, из-за того самого угла, откуда вышел господин Полуцутиков, показался другой человек. Никита, действуя по инерции, и на него направил пистолет-пульверизатор, но вдруг задохнулся от непередаваемого чувства. Словно давно проржавевшие колесики, которые вовсе не должны были вращаться, все-таки начали свое движение у него в голове, оживляя искусственно умерщвленные клетки памяти.

И Никита все вспомнил. То есть почти все.

– Как это так? – прошептал он, вглядываясь в лицо стоящего напротив него человека. – Ты – это я, правда? А я никакой вовсе не Никита. Мое имя – Антон. А ты меня подменил. Как? Как?

Тот молчал.

Тогда заговорила подвальная темнота.

– Как-как. Раскаркались. Все очень просто.

Никита – то есть уже не Никита, а Антон – вздрогнул. Вздрогнул и Антон, то есть уже не Антон, а Никита.

Прямо из стены выступил невысокий, но очень ладно сложенный человек, впрочем, довольно странно одетый в старинного вида кафтан, полосатые панталоны и грязные мушкетерские ботфорты. Оба – и тот, который звался раньше Никитой, и тот, который звался раньше Антон, – одновременно уставились на физиономию пришельца – худую, небритую физиономию; на лбу причудливый шрам, очертаниями напоминающий японский иероглиф; крылья так называемого породистого носа нервно подрагивали, а немного косящие зеленые глаза смотрели неожиданно пронзительно.

– Я и тебя тоже вспомнил! – воскликнул Антон, который был Никитой. – Я тебя видел тогда, во время той пьянки в пельменной. Мы с тобой разговаривали под столом. Имя у тебя еще такое странное. Небул… Небул…

– Небул-Гага Имсарахим Гдаламир семнадцатый, – подсказал до крайности уставшим голосом Никита, который был Антоном.

– Ты его знаешь? Так как все-таки получилось, что ты меня подменил?

– Вот, – сказал Небул-Гага Имсарахим Гдаламир семнадцатый и протянул Антону, который был Никитой, толстую книжку в пестрой глянцевой обложке.

– Хох! – воскликнул тот. – Да это же моя книга! Я ее написал! Когда еще был писателем. Там про загробный мир и приключения в этом мире покойника-бандита Никиты. Черт. Совпадение какое. Но при чем здесь?..

– Открой на последней странице, – посоветовал Небул-Гага.

Антон, который был Никитой, повиновался.

– И прочитай эту самую страницу.

– «Некоторое время они молчали, – начал читать Антон, который был Никитой. – Зеленое небо Пятого Загробного Мира клубилось в необозримой высоте. Никита докурил пых и бросил окурок вниз. „А теперь мы куда?“ – спросил он, следя глазами за полетом окурка. „Не знаю, – пожал плечами полуцутик. – Куда глаза глядят. Мы вольные птицы. Я – потому что представитель господствующей расы, а ты – потому что тебя теперь никто не разыскивает“. „Да… – сказал Никита. – А знаешь, что я подумал?“ „Что?“ – живо заинтересовался полуцутик.

– Ну и что? – прервавшись, спросил Антон, который был Никитой.

– Читай до конца.

– «Давай махнем в Сорок Шестой Загробный. Там, говорят, чартерные рейсы организуют для покойников – на мир живых посмотреть. Изобрели, говорят, какой-то аппарат, который покойников на время превращает в привидений. Покупаешь путевку, превращаешься в привидение и летишь в мир живых, в шотландский замок или подвал многоэтажки. Вот если этот аппарат скоммуниздить, а потом в механизме что-нибудь изменить…» «Дело!» – обрадовался полуцутик… Дочитал. И что дальше? Стоп. На этом предложении книга заканчивается. Я, правда, написал «продолжение следует», но продолжение не последовало, потому что издательство со мной контракт не продлило. Откуда здесь послесловие? Я не писал никакого послесловия.

– Я написал, – спокойно сказал Небул-Гага.

– Зачем? И как ты умудрился? Если книга уже набрана, и напечатана, и распродана. Как?

– Читай, – приказал Небул-Гага.

ГЛАВА, КОТОРАЯ ВООБЩЕ-ТО ДОЛЖНА БЫТЬ ПРОЛОГОМ

Комната так сильно напоминала пустую полость чучела доисторического зверя с планеты Чим, что, судя по всему, ею и была. В комнате находился офис генерального директора фирмы «Глобальный туризм», однако сообщающей об этом вывески, которая во всех уважающих себя фирмах должна висеть над дверью, не наблюдалось, наверное, потому что самой двери не существовало. Те, кто хотел войти в комнату, входили прямо через матово мерцающие полупрозрачные стены.

Сквозь матово мерцающие полупрозрачные стены в комнату вошли двое – высокий светловолосый и замечательно мускулистый человек в набедренной повязке и крохотный крылатый недоносок, который на самом деле был вовсе не недоноском, а представителем могущественной расы полуцутиков, правящей в здешних широтах. Здешние широты общо именовались Цепочкой Загробных Миров, а недоносок назывался Г-гы-ы. Высокого светловолосого человека звали Никитой.

Войдя, двое нерешительно помялись на мягком ворсистом напольном покрытии и огляделись по сторонам. Комната была совершенно пуста.

– Так, – трепеща в воздухе крылышками, проговорил полуцутик Г-гы-ы. – Нам бы гражданина Небул-Гага Имсарахима Гдаламира семнадцатого увидеть. Мы по делу.

В центре комнаты медленно, как на проявляющейся фотографии, появился человек в старинном кафтане и мушкетерских ботфортах, сидящий прямо на полу в крайне неудобной позе, чем-то неуловимо напоминающей позу лотоса.

– Я и есть Небул-Гага, – представился сидящий. – Проходите, садитесь.

Никита, несколько раз шагнув, оказался напротив Небул-Гага и неловко присел на корточки, а полуиутик, сложив крылья, слетел Никите на плечо.

– Вы по какому вопросу? Хотите заказать турпутевку в мир живых? – осведомился Небул-Гага. – Фирма «Глобальный туризм» готова предложить вам свои услуги. Вам на какой срок? На какую планету?

– В эту, как ее… в Россию, – каркнул полуцутик. – Я столько наслышан об этой стране.

– В Россию так в Россию, – почему-то неохотно согласился Небул-Гага. – Только вот вам, господин полуцутик, полететь туда не придется.

– Это почему? – обиделся Г-гы-ы.

– Потому что цутикам и полуцутикам запрещено появляться в мире живых, – спокойно объяснил генеральный директор фирмы, – цутики и полуцутики – суть дети Загробных Миров. В живых мирах им делать нечего. Да и относительно России, – теперь Небул-Гага говорил, обращаясь исключительно к одному Никите, – с путевками в Россию сложнее. Видите ли, вам, наверное, известно, что путешественники принимают вид привидений – только при таком условии они могут попасть в мир живых. А привидения обитают в дворцах, замках и крепостях, преимущественно старинных и дурной репутации. В России таких дворцов и замков, честно говоря, нет… кроме Ледового дворца и Петропавловской крепости, но туда все путевки уже проданы. Остались только VIP-рейсы. А это довольно дорого.

– Финансы у нас имеются! – перебил его полуцутик. – И мы, между прочим, к вам со встречным предложением. Мы хотим, – тут полуцутик огляделся по сторонам и зашептал заговорщицки: – Мы хотим туда перенестись не в виде привидений, как принято, а в натуральном виде. Нам сказали, что именно вы можете это устроить. Не сомневайтесь, – добавил он, увидев, что Небул-Гага – вот именно – сомневается. – Все расходы мы оплатим. Наша просьба необычная, но и гонорар вам будет выплачен тоже необычно большой. А власти ничего и не узнают. И еще – мы не на время туда хотим, а навсегда.

– Навсегда! – эхом отозвался Никита.

Небул-Гага Имсарахим Гдаламир семнадцатый раздумывал недолго.

– Сколько? – прямо спросил он.

Полуцутик Г-гы-ы, подлетев поближе, шепнул ему на ухо сумму.

Видимо, сумма эта не совсем удовлетворила генерального директора, потому что тот недовольно поморщился.

– Можно прибавить, – торопливо проговорил Никита. – Если, конечно, сговоримся.

– Вообще-то есть один вариант, – медленно произнес Небул-Гага, тяжело вздохнул и, расправив конечности, сел по нормальному – на корточки. – Был в моей практике подобный случай. Как-то раз, довольно давно, тогда наша фирма по-другому называлась, один высокопоставленный – из России вот тоже – пожелал явиться в страну, где правил, потому что там стихийное бедствие в виде наводнения случилось. Правитель пожелал навести порядок. Обратился в нашу фирму. Мы ему устроили возвращение. Памятник, установленный в мире живых в его честь, однажды ночью ожил, это мы по его желанию переместили его психофизическую сущность в холодный металл. Только ничего хорошего из этой затеи не вышло. Памятник пошатался по городу, напугал до смерти какого-то бедолагу, а потом, когда время вышло, встал на место. Случай этот получил огласку в мире живых, даже в литературных источниках отражен. Наши Загробные власти по этому поводу очень волновались, фирму чуть не прикрыли. Еле-еле я через адвокатов отмазался. Так вот – во избежание подобных казусов – хочу предупредить: никакой огласки. А чтобы огласки не было – не надо выпендриваться.

– Так вы беретесь за наше дело? – деловито осведомился полуцутик.

– Беремся, – просто сказал генеральный директор. – Сейчас технологии, по которым мы работаем, усовершенствованы.

– Здорово! – сказал Никита. – Так как вы нас переместите?

– Подробности вам знать незачем, – уклончиво ответил Небул-Гага. – А сначала попрошу задаточек.

– Г-гы-ы, – скомандовал Никита. – Рассчитайся. Полуцутик рассчитался.

– Отлично, – по окончании процедуры проговорил Небул-Гага. – Еще хочу предупредить. Вас как зовут? Никита? Никита окажется в своем родном городе в мире живых не в собственном обличье. А в обличье другого человека. Так надо, чтобы власти запутать. После случая с правителем за нами слежку установили. А с вами, господин полуцутик…

– Я ни в чьем обличье не хочу быть! – заявил полуцутик. – За свои деньги я хочу в натуральном виде быть! Ну, загримируете меня слегка.

Небул-Гага с сомнением посмотрел на Г-гы-ы.

– Трудненько нам придется, – проговорил он. – Ну да ладно.

– Значит, по рукам? – спросил Никита.

– По рукам, – сказал Небул-Гага.

Глава 12

– Дочитал, – дочитав, проговорил Антон, который раньше был Никитой. – Но все равно ничего не понимаю. То есть мало что понимаю.

– А что тут понимать, – усмехнулся Небул-Гага и повернулся к Никите, который был Антоном. – Ну и как, покойничек? – спросил он. – Понравилось тебе тут?

– Нет, – честно ответил тот, – совсем не понравилось. Я ведь возвращался, только потому что хотел со своей любимой девушкой соединиться. Но она… В этом мире вообще все наперекосяк пошло. Анна, которая раньше была интеллигентной аспиранткой, будущим ученым, – стала киллером. Я сильно изменился – стало меня тянуть на дурацкие стишки и рассказики. А как раньше пожиганствовать, мне уже не получалось.

– Это от того, что ты в моем теле, – неприязненно сказал Антон, который был Никитой. – Я, писатель по призванию, стал каким-то бандитом! Душегубцем, черт возьми.

– Милые мои ребята, – проникновенно начал Небул-Гага. – Пора все на свои места вернуть. Скоро, – он посмотрел в темное пространство, – сюда явятся агенты Загробной милиции, которые и всучили одному из вас экто-плазменный излучатель, чтобы парализовать полуцутика. То есть господина Полуцутикова. Так что – меняйтесь телами.

– Как? – хором спросили изумленные «ребята».

– Посмотрите друг другу в глаза, возьмитесь за руки и пожелайте.

– А я не желаю! – заявил вдруг Никита, который был Антоном. – Черт знает что наворотили в родном моем мире, пока я был мертвым. И я должен все исправить. Анна – не киллер! Она просто запуталась, или ее запутали. Я ее перевоспитаю!

– Э-э нет! – заволновался Небул-Гага. – Так нельзя! Отдавай Антону его тело и спокойно жди агентов, которые, так сказать, восстановят статус-кво.

– Отдавай тело! – крикнул Антон, который был Никитой.

– Хрен вам! – крикнул вдруг Никита, отпрыгивая в сторону.

Худощавая фигура начала вдруг расти и распухать, одновременно сливаясь с подвальной теменью, пока не слилась совершенно. Темнота некоторое время безмолвно и угрожающе поколыхалась, а потом медленно материализовалась в человека, одетого в черный строгий костюм. Через секунду можно было различить, что эти черные – совершенно одинаковы.

– Отдавай тело! – раскатисто зарычал один из черных – а быть может, и оба. – Хватит играть с нами!

– Агенты! – взвизгнул Антон. – Это они мне экто… экто… пушку, на пульверизатор похожую, дали! Не отдам я никакого тела! Я вам не верю! Вы и меня тоже в свой загробный мир заберете!

– Бежим! – завопил Никита.

– Идиоты! – рокотало им вслед. – Вы что, ничего не понимаете? С самого начала все было предопределено! Куда вы? Из этого подвала без нашего разрешения нет выхода! Пока мы здесь, вам ни за что не выйти! Не делайте лишних глупостей! Во имя вселенских законов, вернитесь и сделайте то, что обязаны! И так слишком много свидетелей! Милиция, бандиты и прочие. Никто не должен ни о чем знать! Как можно меньше шума, как можно меньше огласки!!!

И двое двинулись за беглецами. Довольно медленно, но в каждом их движении сквозила уверенность в успехе погони.

* * *

После долгих усилий милиционеры – Ефремов, Галыбко и Ряхин – все-таки сошлись в одной точке. Сначала прапорщик встретился со старшиной, а потом к ним присоединился и капитан. Ефремов и Галыбко готовились к тому, чтобы озвучить капитану Ряхину собственные доклады по поводу выполненных ими действий, но капитан, как только увидел своих подчиненных, приложил палец к губам и поманил их пальцем.

– Подозрительных объектов, поиски которых мы ведем, я заметил в соседнем коридоре, – шепотом сообщил капитан Ряхин, когда Галыбко и Ефремов подошли к нему ближе. – Теперь за мной! Вот в этот коридор.

Старшина и прапорщик, следуя за капитаном, прошли в указанный им коридор.

– Здесь, – шепнул Ряхин. – Сейчас должны появиться. Я их намного перегнал. Ждем. Устроим засаду, так сказать.

Через некоторое время трое милиционеров услышали шаги впереди, а вскоре после этого увидели и тех, кого искали. Двое мужчин, одетые в темные строгие костюмы и потому почти совершенно неотличимые от серовато-синих сумерек, двигались им навстречу. Шли очень спокойно, шагали ровно, словно гуляли по бульвару, а не в грязном подозрительном подвале.

– Стой! – совсем неслышно скомандовал Ряхин. Маленький отряд остановился. Ефремов боялся дышать.

Автомат, хоть и был металлически-холодным, жег ему руки. Галыбко старался спрятаться за спину Ряхина, что было очень трудно сделать, поскольку прапорщик был вдвое массивнее капитана и на две головы выше.

Пара темных силуэтов молча приближалась. Еще несколько шагов – и они увидят притаившихся на их пути стражей порядка.

Понятно, что Ряхин не стал ждать этого момента.

Он выпрямился во весь рост и направил в сторону силуэтов автомат и пистолет.

– Ни с места! – крикнул он так громко, что Ефремов позади него выронил автомат на пол, а Галыбко непроизвольно присел на корточки.

– Оружие на землю! – добавил капитан, хотя, насколько можно было увидеть, у противника не было никакого оружия.

Два темных силуэта остановились. На секунду. И тотчас пошли вперед с той же скоростью, с которой двигались раньше, словно решили, что грозный голос железного капитана им просто померещился.

– Ни с места! – уже несколько удивленно, но все еще очень внушительно крикнул капитан Ряхин.

Силуэты спокойно двигались навстречу ему. Галыбко, не поднимаясь с корточек, попытался отползти назад, чтобы спастись бегством, но наткнулся на Ефремова, который лег на пол ничком и закрыл голову руками.

– Предупредительный выстрел! – проговорил Ряхин и дал очередь в потолок.

Оглушительно прогремели выстрелы, оранжевая вспышка разорвала темноту, а невидимые пули – металлическую трубу над головой капитана. Из трубы тонкой струйкой брызнула за воротник Ряхину холодная вода.

– Стоять! – чувствуя, что самообладание первый раз в жизни изменяет ему, закричал капитан Ряхин.

Идущие навстречу не повиновались.

– Огонь на поражение! – предупредил Ряхин.

– Стреляйте, товарищ капитан! – простонал уползающий за угол Галыбко.

Ефремов ничего не сказал, он, зажмурив глаза и закрыв голову руками, считал в уме до ста, чтобы не было так страшно.

Ряхин дал длинную очередь из автомата, а когда закончились патроны, он, полуослепший от вспышек огня и полуоглохший от грохота выстрелов, отбросил автомат в сторону и стал палить из пистолета, расстрелял все патроны и, тяжело дыша, замер, разведя руки и вытаращившись.

Двое как ни в чем не бывало продолжали спокойно идти на капитана.

Не веря в то, что ураганный огонь не смог поразить загадочных незнакомцев, Ряхин вытащил из кармана гранату, зубами сорвал чеку, вслух досчитал до трех и швырнул гранату в приближавшихся.

И бросился на землю.

Прогремел взрыв. И сразу наступила полная тишина, нарушаемая только сухим шорохом осыпающейся пыли с потолка, да кое-где журчала вода из пробитых труб. Ряхин, кряхтя и отдуваясь, поднялся на ноги, стряхнул пыль с кителя и протер глаза – нарочито медленно, чтобы оттянуть то мгновение, когда придется взглянуть на кровавые ошметки.

За его спиной медленно поднимались и приводили себя в порядок старшина Ефремов и прапорщик Галыбко.

– Ну что? – сипло, но официальным тоном проговорил капитан Ряхин. – Засвидетельствуете, что я действовал в рамках закона?

– Да, да, – вразнобой пообещали старшина и прапорщик.

– Тогда пойдемте посмотрим.

Он двинулся к обугленной воронке, остановился над ней и, чуть присев, изумленно выдохнул. Подошедшие следом Галыбко и Ефремов открыли рты.

Ничего в воронке не было.

То есть там, конечно, было черт знает сколько осколков металлических труб, комья земли и бетона, обломки кирпичей, но ничего похожего на останки человеческих тел не было.

– Не понимаю, – тихо произнес Ряхин.

– Промахнулись? – предположил Галыбко.

– Дурак! – толкнул его локтем в бок Ефремов. – Этих козлов в пыль размолотило, даже кусочка не осталось!

Капитан Ряхин тряхнул головой, осыпая труху на покореженный пол. А потом вдруг замер, стянул со спины еще один из прихваченных автоматов и прыгнул в сторону, в пролом стены, за которой начинался другой коридор.

– Стоять! – заорал он, пятясь. – Стрелять буду!

– Не стреляй, начальник! – раздался в ответ скрипучий голос. – Мы тут ни при чем. Если хочешь, мы даже не видели, что тут было.

Ефремов вытащил из кармана коробку, чиркнул спичкой. И при ее неровном желтоватом пламени стала видна обтянутая кителем спина капитана и просунувшиеся в пролом две небритые испуганные физиономии. Переведя дух, Ефремов подошел поближе. Обладатели физиономий поднялись во весь рост и вскинули вверх руки.

– Сантехники, – прокашлявшись, проговорил Галыбко, разглядев их перепачканные комбинезоны.

– Сантехники мы.

– Какие сантехники в пять часов утра? – подозрительно спросил Ряхин.

– Шесть часов уже, начальник, – проговорил один из сантехников. – Седьмой. Мы трубы чинить залезли. И тут такое началось. Думали – смерть наша пришла.

– Мы никому-никому не скажем, – сказал второй. – Разрешите идти? А то хозяева – чего доброго – нас во всем этом заподозрят.

– Ерунду говорите, – вякнул было Галыбко, но тут подумал о том, что, пожалуй, так оно и будет, потому что полковник Ухов немедленно открестится от последствий операции, как только узнает, что операция была неудачной.

«Ну и дела, – завертелось еще в его голове, – капитан наш Ряхин уже начал ловчить, как все нормальные люди. Как пить дать отпустит этих хмырей, строго-настрого запретив им рассказывать о случившемся. Да Ряхин и говорить стал как человек, а не как протокол. Чудеса!»

А капитан Ряхин подумал так:

«Ухова теперь точно уволят. Когда я скажу, что он чинил мне препятствия в ходе расследования заговора. И уж точно никто не вспомнит, что имела место быть подделка документов, а именно приказа».

– Так мы можем идти? – робко спросил один из сантехников.

– Идите, – устало сказал капитан. – Только если спросят…

– Мы ничего не видели! – опять хором подтвердили сантехники. – Несчастный случай был, и все.

Спичка в пальцах Ефремова погасла. Где-то далеко завыла милицейская сирена.

– Пошли отсюда, – скомандовал капитан Ряхин. Обратно они двигались молча и быстро. Сантехников нигде видно не было. Капитан Ряхин, выбросивший все оружие, которое подобрал в подвальном складе, морщился и неслышно стонал, мучимый теперь совестью.

Он чувствовал, как его честная душа, фигурально выражаясь, истекает слезами, увязая все больше и больше в подлогах и обманах, чего раньше капитан не терпел ни от других, ни тем более от себя. Впрочем, вспомнив о раскрытом им заговоре и пойманном Американском Президенте, Ряхин успокоился.

Холодный утренний воздух и относительно свободное пространство внутреннего двора были так приятны после стылого сумрачного смрада подвала, что некоторое время наконец-то оказавшиеся на воле милиционеры просто наслаждались возможностью дышать и двигаться в любом произвольном направлении. Сантехники от дверей подвала далеко не отходили. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, будто намеревались в любой удобный момент нырнуть обратно.

– А тело бандита Тампакса все еще валяется, – благодушно заметил прапорщик Галыбко. – Надо его снести в машину. Типа арестовать.

– Пойди узнай, как там наш водитель, – приказал капитан Ряхин. – Которого мы оставили у входных дверей сауны. И заодно посмотри, нет ли поблизости важного свидетеля Ленчика.

– Слушаюсь! – отозвался Галыбко и скрылся в подворотне.

– Впрочем, – проговорил Ряхин, – бояться нам нечего. Если что, у нас имеется на предмет ареста Тампакс. Не говоря уж об Американском Президенте. А взрыв… Скажем, что было самопроизвольное самовозгорание оружия на нелегальном оружейном складе. Сантехники будут молчать. Так что и в этом смысле операция успешна. Эй, что там у тебя?

Последний вопрос был задан одному из сантехников.

– Что? – переспросил тот. – Ах это.

Он поднял руку. Показавшаяся из рукава крыса пошевелила усиками и поглядела на присутствующих черными бусинками глаз.

– Он ручной, – пояснил сантехник. – Груглин, Груглин. Ты чего вылез? Хочешь сахарку?

– Товарищ капитан! – Это вернулся прапорщик Галыбко. – Беда!

– Что такое? – неохотно встревожился настроенный уже на вполне благодушный лад капитан Ряхин.

– Водила наш, который у дверей поставлен, слишком буквально понял приказ – никого не впускать и не выпускать. Он своей монтировкой там таких дел наворотил! Возле него штабелем пять тел лежат: охранник, который вышел покурить, уборщица, которая, наоборот, пыталась войти утром, чтобы прибраться, сменщик охранника, два банщика, желавшие пройти на рабочее место. Это же статья, товарищ капитан! Что делать?

– А Ленчика ты не видел? – раздумчиво спросил Ряхин.

– Никак нет. Там уже из нашего отдела мужики подъехали. Сказали, что жильцы с этой улицы вызвали, типа выстрелы и грохот в подвале. Ну, я их успокоил. Все в порядке – так сказал.