Текст книги "Донесения из Константинополя. 1860–1865"

Рассчитывая на поддержку Патриарха Софрония, МИД принял сторону восточных владельцев в споре по монастырским имуществам в Молдавии и Валахии. Однако ощутимых результатов, особенно в среде константинопольских греков, миротворческая политика Игнатьева не принесла. Дело монастырских имуществ было очевидно проиграно, что лишало Патриархию важной статьи ее доходов и делало ее еще более непримиримой в болгарском вопросе. В декабре 1866 г. Игнатьеву удалось добиться смещения неуступчивого Патриарха Софрония. Н. П. Игнатьев высоко ценил дипломатические способности архимандрита Антонина и нашел в его лице деятельного помощника. Подбирая себе молодых и энергичных сотрудников в константинопольское посольство, Игнатьев с подачи Антонина проявлял не меньшую озабоченность относительно состава клира посольской церкви. Во время дискуссий по поводу дел Русской Духовной Миссии в Иерусалиме Игнатьев, не желая расставаться с Антонином, разрабатывал проект, согласно которому миссия и константинопольская посольская церковь будут управляться одним лицом. Этот план, быть может, и пришелся бы Антонину по вкусу, однако оказался совершенно невыполним. Антонин же, в свою очередь, ратовал за учреждение в Константинополе апокрисиариатства – духовного представительства Русской Церкви в Османской империи, независимого от МИДа. Весьма вероятно, что в качестве главы такого учреждения он видел именно себя.

Понимая малую результативность непосредственных официальных встреч по поводу спорных вопросов, Антонин устанавливал прямые контакты с влиятельными представителями неофанариотских фамилий, от которых, по сути, зависела политика Константинопольского Патриархата. От них же он получал дополнительную информацию о ходе дел в Патриархии. Особенно активными были его переговоры со Стефаном Карафеодори, членом смешанного совета, одним из главных руководителей светской партии. «Виделся с г. Карафеодори и взял на себя отправку его панфекты ко владыкам столиц русских», – писал он 15 ноября 1861 г.[81]81
  Хевролина В. М. Николай Павлович Игнатьев. М., 2009. С. 96.


[Закрыть] Антонин высоко оценивал достоинства С. Карафеодори и считал, что привлечение его на сторону России могло бы способствовать установлению более близких отношений с неофанариотскими кругами. В самом деле, семья Карафеодори была более других расположена в пользу сближения с Россией; позднее сын Стефана, Александр, вместе с сыном Николая Аристархиса, Ставраки, действовали в качестве посредников между посольством, Патриархией и неофанариотами; благодаря их сотрудничеству с Н. П. Игнатьевым состоялось избрание угодного России Патриаха Григория VI в 1867 г.[82]82
  Stamatopoulos D. The Bulgarian Schism Revised // Modern Greek Studies Yearbook. 2008–2009. Vol. 24/25. P. 113.


[Закрыть] Антонин неоднократно настаивал на награждении Карафеодори русским орденом, однако его предложение не было принято: ведь Карафеодори выступал самым непримиримым противником болгарских требований.

Непосредственные служебные обязанности Антонина в Константинополе, связанные с богослужением, обустройством посольских церквей в Пере и Буюк-Дере и встречами по церковно-политическим вопросам, оставляли много свободного времени для занятий научными исследованиями, написания статей и очерков, археологических экскурсий по городу и его окрестностям. Эти занятия нашли подробное отражение в дневнике Антонина, дополняя тот материал, который предоставляют нам его официальные донесения. Впрочем, и сами депеши о. Антонина касались не только текущих политических дел. Так, 13–14 января 1861 г. он составил для Св. Синода проект преобразования русских духовных академий.[83]83
  Дневник. 1861. Шифр ИППО: Б. IV. 853/7. C. 5.


[Закрыть] После одобрения со стороны Лобанова-Ростовского проект под названием «Несколько мыслей» был отправлен обер-прокурору А. П. Толстому. Антонин рекомендовал в качестве ректоров духовных академий архимандрита Порфирия (Успенского), архимандрита Иоанна (Соколова), А. В. Горского и А. Н. Муравьева. С первых дней своего пребывания в Константинополе Антонин проявил большую заботу о приведении в порядок помещения посольской церкви. В церкви были заменены окна, покровы; кроме того, Антонин оставил для нее часть старинных икон, присылавшихся из России для балканских церквей. К концу 1861 г. у него созрел план постройки отдельного здания русской церкви в Пере (с фасадом на Топханскую улицу); он начертил ее план и с согласия посланника писал митрополиту Петербургскому с просьбой о содействии.[84]84
  5 декабря 1861 г. Там же. С. 103–104.


[Закрыть] Однако повторить то, что ему удалось в Афинах, в Константинополе суждено не было. Проект был отвергнут МИДом. «От князя получил известие, что мечты наши о постройке здесь отдельной церкви признаны министерством за то, что суть на самом деле», – пишет он 19 января 1862 г.[85]85
  5 декабря 1861 г. Там же. С. 121.


[Закрыть] Предметом особой заботы Антонина во всех местах его служения было хорошее церковное пение, что он считал важным для поддержания авторитета России среди единоверцев и существенным элементом миссионерства. Состав певчих в Константинополе не мог оставить его равнодушным, что нашло выражение в письме к Игнатьеву от 12 сентября 1864 г. В последующие годы, уже будучи в Иерусалиме, Антонин продолжит обсуждение этого вопроса и адресует послу целый ряд своих соображений.

В настоящем издании впервые публикуются 24 дипломатические донесения архимандрита Антонина из Константинополя за 1861–1864 гг., хранятся в архиве Св. Синода (РГИА). Основная часть их – автографы, некоторые – копии. Почти все донесения представлены полными вариантами текстов. Вместе с ними издаются мнения митрополита Филарета на эти донесения и некоторые другие эпистолярные материалы, также имеющие к ним отношение. Донесения располагаются нами в хронологическом порядке за исключением тех случаев, когда они формируют комплексы по содержанию.

Донесения и письма архимандрита Антонина

1. Письмо архимандрита Антонина А. П. Толстому

16 января 1861 года

Тревожный вопрос болгарский подает некоторую надежду на мирное разрешение. Патриарх Вселенский высказал мысль о возможности независимой болгарской метрополии Тръновской с подведомыми ей епископиями, но учреждение такой же митрополии Охридской для болгар по сю сторону Балканских гор, считают невозможным.{1}1
  Патриарх вселенский – Иоаким II Коккодис (Курсулидис) (первое патриаршество 16 октября 1860 – 23 июля 1863). Родился в 1802 г. на о. Хиос, был певчим в храме св. Иоанна в Галате (Константинополь), затем секретарем и диаконом софийского митрополита Иоакима (1822–1830). С 1827 г. Епископ Дриинопольский, в 1835–38 гг. митрополит Яннинский. По жалобе жителей своей епархии был лишен кафедры и сослан на Афон (1838–1840), затем снова восстановлен. В 1845– 60 гг. митрополит Кизика и один из самых влиятельных геронтов. Второе патриаршество 1873–1878 гг. См. о нем: Σταυρίδου Β. Θ. Οι οικουμενικαί Πατριάρχαι 1860 – σήμερον. Θεσσαλονίκη, 1977. Σ. 89–135).
  Тырновская Патриархия до завоевания Второго Болгарского царства османами (1393) имела статус автокефалии. Охридская архиепископия потеряла независимость в 1767 г. См.: Трифонов Ю. Унищожаването на търновската патриаршия и заменяването и с автономно митрополитство-архиепископство // Сборник за народни умотворения, наука и книжнина. 1906–1907. Т. 22–23. С. 1–40; Снегаров И. Унищожаването на Охридската патраршия и влиянието на елинизъма в България // Македонски преглед. 1926. Т. 3. Оба города рассматривались как потенциальные церковные центры самостоятельной Болгарской Церкви.


[Закрыть] Болгары подали от себя просьбу Порте о даровании им:

1. независимого архиепископа,

2. права избирать архиереев народом и

3. права независимого духовного управления в областях своих.

В двух присоединенных к тому пунктах они обещают денежное пособие Патриархии и принятие на себя части ее долга. Порта находит затруднительным церковное отделение болгар от Патриархии. На этом стоит пока дело.

РГИА. Ф. 797. Оп. 27. 2 отд. 2 ст. Д. 426. Ч. III. Л. 163. Выписка.

2. Записка архимандрита Антонина

29 января 1861 года

20 числа текущего месяца я был у Его Святейшества Вселенского Патриарха Иоакима. Желая избыть тягостной необходимости участвовать в прискорбных распрях двух, одна другую обвиняющих сторон, равно нам близких и равно ищущих нашего сочувствия, я уклонялся от общения как с греками, так и с болгарами, не имея никаких относительно сношений с ними наставлений Святейшего Синода, и даже взгляда его не зная на предмет, волнующий здешнюю Церковь. Однако ж, получив стороною намек, что уклончивость моя может быть объясняема греческим духовенством или нерасположением, или страхом, или даже невежеством с моей стороны, я воспользовался предлогом визита своего к секретарю Синода (о. Александру Ласкари), посетившему меня незадолго перед тем, отправился сказанного числа в Патриархию и зашел к Патриарху. Он сидел за бумагами и писал, при нем был один из митрополитов, членов Синода. Извинившись, что беспокою Его Святейшество не вовремя (было часа два пополудни), я объяснил ему случайность своего посещения, и свел все дело на одно желание получить его благословение. На что он с легким упреком заметил, как я мог подумать, что мое посещение может беспокоить его. Я поблагодарил его за ласковое слово и изъявил мое желание осведомиться, в каком положении находится дело об одобрении Великой Церковью греческой службы Святым Отцам Афонским. Патриарх сказал мне, что книжка передана на обсуждение одного греческого иерарха (преосвященного митрополита К. Типальдо{2}2
  Константин Типальдос-Иаковатос (1795–1867), митрополит Ставропольский, выдающийся греческий богослов. Родом из старинной семьи итальянского происхождения, переселившейся на о. Кефалонию в начале XV в. (первое письменное свидетельство относится к 1408 г.). Родился в Ликсури, получил образование в Афониаде и в Вене. Преподаватель и первый ректор Ионийской академии на о. Корфу (1824– 39 гг.). Глава комиссии по новогреческому переводу Септуагинты (1830–1840-е гг.). Преподаватель и первый ректор Халкинской богословской школы, возглавлял ее в течение 20 лет (1844–1864). Первые три года сам преподавал в школе все богословские предметы и имел лишь одного помощника, учителя древних языков. Автор службы св. Спиридону Тримифунтскому (изд. в 1827); Фотию, Патриарху Константинопольскому (1848); похвального слова св. Герасиму Кефолонийскому (1823); исследования о франкмасонстве (1839). Издавал антилатинские сочинения, переводы древнегреческих авторов, грамматику славянского языка для учеников Халкинского училища. Его младшие братья Николай и Харалампий были выдающимися греческими общественными и политическими деятелями.


[Закрыть], если не ошибаюсь), что в самой службе нет ничего, затрудняющего одобрение ее, но что в Синаксаре ее есть несколько выражений, довольно резких, против предержащей власти, которые в России не имеют, конечно, никакого значения, но здесь могут навлечь на Церковь неприятность. В заключение же Его святейшество просил извинения перед Святейшим Синодом за медлительность его в отношении к означенному делу, прибавивши, что у него как-то скопилось теперь много хлопот.

Я ловил случая привязать к беседе «Болгарский вопрос» и потому не мог упустить столь благоприятной минуты заговорить о нем. Я заметил, что у Его Святейшества есть дела несравненно большей важности. «Да! Вы их знаете», сказал он со вздохом. Я присовокупил, что Святейший Правительствующий Синод Всероссийский без сомнения весьма озабочен исходом болгарского дела, и что я нахожусь в печальной невозможности сообщить ему что-нибудь утешительное. Патриарх сказал мне: «Святейший Синод Российский сам есть иерархическая власть, и он может понимать, что за положение Патриарха, у которого епископы выходят из послушания». «Прискорбные недоразумения», – начал было я. «Обвинения несправедливые! – перебил Патриарх. – Требования беззаконные! Нас выдают за грабителей, справедливо ли это, Вы сейчас увидите. В Терновской епархии, например, есть около 60000 христианских (душ или семейств, не припомню). Годовой доход пиастров положим 160 тысяч, наконец, пусть будет 200 тысяч.[86]86
  Пиастр равен 5 коп. сер. (Прим. о. Антонина.)


[Закрыть] Разложите эту сумму на население. Вы увидите, что придется по три пиастра на (душу или дом, не помню, вероятнее последнее). Назовете ли Вы это обременительным? А между тем сколько порицаний на нас за это!» Я поспешил заметить Его Святейшеству, что, по-видимому, не этот пункт есть существенный в жалобах болгар на В[еликую] Церковь. «Знаю, – отвечал живо Патриарх. – Мы преследуем якобы их! Какая бесстыдная клевета! Я 12 лет был иеродиаконом при болгарской церкви в Софии. Я был архиереем в Иоаннине. Видел, могу сказать, все те места, откуда идут на нас жалобы, и могу уверить Вас положительно, что все эти упреки нам в стеснении языка болгарского чистая выдумка. Пусть укажут мне хоть одну церковь, из которой изгнано было славянское богослужение и введено вместо его греческое! Пусть скажут, какое болгарское училище мы закрыли! Не старались ли, напротив, ввести преподавание славянского языка в училищах греческих? Доказательство Вам – Халкинское училище. Там и теперь все обязательно учатся славянскому языку{3}3
  Преподавание славянского языка в Халкинской богословской школе было введено вторым уставом школы в 1853 г. Основанная в 1844 г. Халкинская богословская школа на протяжении многих десятилетий была единственным средним духовным учебным заведением Константинопольского Патриархата. См.: Соколов И. И. Богословские и священнические школы на православном греческом Востоке // Христианское чтение. 1906. Май-сентябрь. С. 99–115, 234–253, 391–413, 778–791, 889–908; Σταυρίδου Β. Θ. Ἡ ἱερὰ θεολογικὴ σχολὴ τῆς Χάλκης. Τ. 1–3. Ἀθῆναι-Θεσσαλονίκη, 1968–1973.


[Закрыть]. В училище этом есть и греки, и болгаре. Мы никакого предпочтения не делаем одним перед другими. Но говорят, что архиереев в Болгарию мы посылаем все греков. Неправда. Когда мы находим между болгарами людей способных и достойных, мы их рукополагаем так же, как и греков, без малейшего различия. Но дайте нам таких». При этом слушавший разговор наш митрополит сказал: «Были из них рукоположены двое, но что будете делать: оказались пьяницами». «Оставьте это, – строго перебил его Патриарх. – Это частности. Одни могли не удаться, другие удадутся. Нет, возлюбленный мой архимандрит, это все предлоги, – продолжал он, обращаясь ко мне снова и, видимо, скорбя. – Тут замешалось христоненавистное честолюбие одного человека. Ему хочется быть Патриархом – вот и все!»

Я знал жестокое озлобление Великой Церкви против Преосвященного Илариона{4}4
  Иларион Макариопольский (Стоян Стоянов Михайловски) (1812–1875) – один из главных руководителей церковно-национальной борьбы болгар в XIX в. Принял постриг в Хиландарском монастыре на Афоне, учился у греческого просветителя Феофила Каириса. В 1844 г. возглавлял церковно-национальную борьбу болгар в Константинополе; в 1845–1850 гг. в ссылке на Афоне; освобожден был по заступничеству А. Н. Муравьева. В начале 1858 г. рукоположен во епископа болгарской церкви Константинополя с титулом Макариупольского. 3 апреля 1860 г. на литургии не помянул имени Вселенского Патриарха. В 1861–1864 гг. находился в ссылке на Афоне. С 1872 г. митрополит Тырновский. Скончался в 1875 г. в Константинополе.


[Закрыть] и попытался представить его в лучшем свете, сказав, что его, вероятно, заставляет действовать против В[еликой] Церкви народ. «Уловки», – перебил живо Патриарх. Я указал на доброе сердце его, на его глубокое уважение к лицу Патриарха, намекнул, что, если бы болгаре получили от Е[го] С[вятейшест]ва чего желают, Преосвященный Иларион первый того же дня прибег бы к Его Святейшеству лобызать его святую десницу. «Еще бы не пришел! Конечно! – проговорил, улыбаясь, Патриарх. Я продолжал, что он, Патриарх, не имеет в виду быть, – удовольствовался бы титлом архиепископа, даже Епископа… «Даже архимандрита, – живо подсказал моим тоном Патриарх и засмеялся, – лишь бы быть независимым! Но в этом-то и затруднение! Если бы дело шло об этой табакерке, я бы дал ему ее сию минуту. Но независимости я не могу, я не имею права дать ему. На это надобно иметь согласие всей Церкви, – моего Синода, других Патриархов, да даже – самой вашей Церкви. Согласится ли вся Православная Церковь на противоканонический акт отделения Болгарской Церкви? Да и что такое Церковь Болгарская? Где, и как, и что она? Говорят, Терново, но Терново… Вам известно, что?» Мне действительно известно было, что «Терновская» сторона болгарского вопроса слабее «Охридской» и что об этой, а не о той надобно рассуждать с Патриархом, когда дело вызывается им на суд канонический, и потому я поспешил отвесть его от Тернова к Охриде, сказав ему, что болгаре уверяют, что они ничего другого не ищут, кроме канонического восстановления Охридской (и всея Болгарии) архиепископии, противоканонически упраздненной в 1767 г. «Далась им эта Юстинианова Юстиниана! – заметил Патриарх. – Но ведь архиепископии Юстиниановой Церковь не признавала и не утверждала никогда. Вы не найдете ни одного соборного, ни даже патриаршеского акта, которым бы признавалась ее независимость». «Однако же самый акт присоединения ее в 1767 г., – заметил я, – есть уже вместе с тем и акт признания бывшей ее независимости до присоединения». «Но, – возразил Патриарх, – присоединение это было по желанию самой же Болгарии. Вам известны тогдашние обстоятельства».

По-видимому, Его Святейшество предвидел готовое сорваться с языка моего замечание о том, что как в одно время было у Болгарии желание присоединиться, так в другое может придти желание отделиться. Оба желания равносильны. Он быстро перевел предмет беседы с исторической почвы на географическую и сказал мне: «Хотите видеть, как неосновательно притязание болгар на восстановление Охридской болгарской архиепископии? Там болгар почти нет. Епархии тех мест заселены более всего албанцами, после них – валахами, потом уже болгарами и греками. Не думаете вы, что албанец согласится иметь своим епископом болгарина, и валах предпочитает болгарский язык греческому, – и тот, и другой ему чуждые? Нет, вопрос сложнее, чем он представляется болгарам. А в епархиях, где греческое и болгарское населения смешаны наполовину, что Вы будете делать? Поставить там двух православных епископов? А валахи потребуют третьего! А албанцы четвертого! Видите, куда мы заходим. Недавно были здесь два представителя мельхитов{5}5
  Мельхиты – название части сирийских христиан, которые после Халкидонского собора 451 г. восприняли византийскую традицию (отсюда их название – «царские»). Начало национального ренессанса мельхитов относят к XVI в. (Панченко К. А. К истории Иерусалимской церкви XVI в. Несостоявшаяся арабская альтернатива греческой ксенократии, или когда и где начался Мелькитский ренессанс? // Православный Палестинский сборник. 2011. Вып. 107. С. 271–284). В начале XVIII в. они попытались установить общение с Римом. В 1837 г. Мельхитская Греко-Католическая Церковь была официально признана Портой, во главе с Патриархом Максимом III. Часть мельхитского духовенства, однако, была не согласна с латинизирующей политикой Ватикана и искала воссоединения с православием. 26 ноября 1860 г. представители пятидесятитысячной общины сирийских мельхитов обратились к Иоакиму II с прошением о воссоединении со Вселенской Церковью, что вызвало активное противодействие со стороны иезуитов.


[Закрыть], искавших присоединения к Православной Церкви. Их первое дело был требовать себе независимого Патриарха. Я им сказал: если вы искренно желаете Православия, то мы вас с любовью принимаем. А Патриарх у вас уже есть (т. е. Антиохийский, Бл[аженнейший] Иерофей){6}6
  Иерофей, архиепископ Фаворский, в 1833–1839 гг. находился в России для сбора пожертвований на Иерусалимскую Церковь. В 1839–1845 гг. служил в качестве нареченного преемника Патриарха Иерусалимского Афанасия IV в Константинополе и был кандидатом на патриарший престол. В 1845–1850 гг., после выбора Патриарха Иерусалимского Кирилла II, продолжал жить в Константинополе. В 1850–1885 гг. Патриарх Антиохийский. Избрание Иерофея на Антиохийский престол состоялось при поддержке русской дипломатии. Иерофей поддерживал переписку со многими русским церковно-политическими деятелями – А. Н. Муравьевым, А. С. Норовым, митрополитом Филаретом (Дроздовым). См. Лисовой Н. Н., Смирнова И. Ю. Иерофей, Патриарх Антиохийский, и его деятельность по материалам российских архивов. // Православный Палестинский сборник. 2007. Вып. 105. С. 209–277; 2008. Вып. 106. С. 193–272.


[Закрыть]. Потому что, согласитесь сами, св[ятый] архимандрит, что же это будет? В одной и той же Сирии два Патриарха православных, да еще несколько неправославных!

И на каком же основании дать болгарам независимость? Составляют ли они политически что-нибудь отдельное? Мой берат не делает никакого различия между христианскими православными подданными султана, не знает никаких народов. Для правительства турецкого существует один только народ, народ православных!» Я заметил Его Святейшеству, что слово народ, как видно, может быть принимаемо в разных значениях. Порта, очевидно, разумеет под ним другое, нежели что разумеется вообще. Употребляя слово народ в официальном смысле Порты, Греческая Церковь разумеет под ним народ греческий, свое племя. «Это несправедливо, – ответил мне Патриарх. Мы включаем в понятие народа равномерно греков, болгар, валахов, сербов, хорватов, арванитов, даже арабов, даже армян, потому что есть армяне православные». Приседящий нам митрополит прибавил, что я действительно ошибаюсь в истолковании слова народ (ἔθνος). Я ответил, что не обо мне идет дело, а о болгарах, которые полагают, что В[еликая] Церковь под ἔθνος разумеет одно только греческое племя. «Так все равно, они ошибаются», – заметили оба святители. «Они бы не имели, может быть, повода ошибаться, – отвечал я, – если бы не читали ежедневно в греческих газетах, и преимущественно афинских, истолкования этого слова в смысле народности племенной греческой. Патриарх выразил свое неудовольствие на афинскую печать и просил верить, что смысл спорного слова есть именно тот, который придается ему правительством и В[еликою] Церковью.

Я было встал, чтоб проститься с Его Святейшеством, и сделал ему намек на неизбежность уступок, перечислил ему те пять пунктов, в которых болгаре высказали свои желания и просил его благословения. Он просил посидеть меня еще. Перечисляемые пункты он слушал с напряженным вниманием, относившимся, думаю, не с только к словам моим, сколько к выражению лица моего и к тону речи. Пункты ему давно были известны. Полагая, вероятно, уже решенными (в смысле отрицательном) первые три пункта, он удовольствовался сделать замечание относительно двух последних и сказал с легкою иронией: «Благодарим братьев болгар за заботу о нас. Церковь пережила много бедственных времен. Христолюбцы ее не оставляли. Они и болгар, может быть, иногда поддерживали своими средствами». Я дерзнул заметить Его Святейшеству, что болгаре, к сожалению, не видят в том жертвы со стороны В[еликой] Церкви, уверяя, что она их же пособием пособляла им, если пособляла. «Отчего же их? – заметил спокойно Патриарх. – Кто трудится, тот получает свое, и как своим жертвует». Не припомню, как шла далее беседа, и каким образом стало уместным Патриарху спросить меня, какой бы независимости я хотел болгарам? На это я ответил, что моему мнению тут нет места, что оно ни к чему не послужит, что, наконец, я даже не вправе высказывать его, но что, конечно, некоторые уступки… «Ах, Боже мой, – живо перервал Патриарх. – Да я готов уступить все, что возможно, невозможного делать не могу». – «Но не найдется ли среднего какого-нибудь пути к выходу из затруднений, – сказал я, частию как бы рассуждая сам с собой, частию как бы вопрошая обоих иерархов. «Что бы это за путь был?» – сказал Патриарх с видимым недоверием ко всему, что придумать можно. Я сказал, что, живя долго в Элладе, неоднократно имел случай слышать и хвалить систему церковного управления, существующую на седми Ионических островах.[87]87
  Система такова: каждая из 7 епархий избирает своего архиерея сама баллотировкою всех своих (и одних только) священников. Четверо из архиереев имеют титул митрополитов. Они представляют собою церковное правительство, во главе коего каждый из них бывает поочередно, сменяясь ежегодно. (Прим. о. Антонина.)


[Закрыть] Не можно ли было, прибавил я, применить ее и к болгарам? «Так, – сказал Патриарх, размышляя, – но спрошу я Вас, зачем?» – «На это зачем дать ответ довольно трудно, – отвечал я. – Если В[аше] С[вятейшество] находите, что настоящее положение дел угрожает спокойствию Церкви, то излишне искать отвечать: зачем? Если же не находите таковым, то я не знаю, что сказать». Патриарх тоном совершенной уверенности[88]88
  В этой уверенности поддерживает его епископ Паисий-болгарин, бывший диакон Пр[еосвященного] Илариона и, по-видимому, враг его. (Прим. о. Антонина.)


[Закрыть] сказал мне, что движение болгарское есть частное дело нескольких интриганов константинопольских, что народ болгарский ему не сочувствует, что он имеет успокоительные известия из епархий, что даже сами константинопольские возмутители разочарованы в Пр[еосвященном] Иларионе и оставят его, лишь только В[еликая] Церковь подвергнет его церковному наказанию. Последнюю меру я позволил себе назвать опасною и вместо нее предложил изыскать способ приблизить к Патриарху Пр[еосвященного]

Илариона, если действительно в нем надобно искать причины и средоточия болгарского движения. «Да нет способа сблизиться, – отвечал Патриарх. – Нейдет к нам. Приведите его, я рад сделать пять-шесть уступок для умирения Церкви».

На этом кончилась беседа наша. Оба иерарха благодарили меня за посещение и просили усердно видеться чаще.

Того же дня я отдал визит митрополиту Серрскому (Никодиму). Это человек нового образования. С ним мы долго обследовали причины неприятного положения Великой Церкви. Разбирали в подробности значение эллинических идей и стремлений в православии, равно как и панславистических. Отрицали оба[89]89
  Оба лгали. Бог да простит и ему, и мне. (Прим. о. Антонина.)


[Закрыть] участие России в болгарском движении – с тем, однако же, различием, что я приписывал оное накипевшему в течение веков (от многих причин) неудовольствию болгар на греков и обратно, а он действию католической и частию протестантской пропаганды. Удивлялись, отчего Церковь Православная находится в таком разобщении частей своих одних с другими, отчего на Востоке не изучается русский язык, отчего у православных народов охладела любовь к матери своей Греческой Церкви, горестными судьбами (если уже не чем другим) достойной сочувствия не только своих, но и чужих и пр. Я уже замечал и прежде, что это человек с большой будущностью. Родственник Патриарха, он теперь имеет двойной вес. Может быть, надобно пожалеть, что он так рано украсился титлом митрополита. Беспристрастный взгляд на дела своей Церкви отселе для него труден. Только во имя науки можно еще вызывать на некоторые уступки вопиющей правде.

Стали известны те «уступки», о которых мне говорил Патриарх. К сожалению, они и имени этого не заслуживают. Они состоят в следующем:

1. в отправлении повсюду в болгарских церквах богослужения на славянском языке;

2. в преподавании в училищах (каких? может быть, греческих) болгарского языка;

3. в назначении на епископские кафедры лиц, знающих по-болгарски.

Между болгарами-униатами и неуниатами начались прискорбные печатные перебранки – к общему удовольствию, полагаю, и Порты, и В[еликой] Церкви. Униатская сторона обличает Пр[еосвященного] Илариона в соучастии с нею и осмеивает его именем «болгарского Папы» и пр.

Между благонамеренными греками (даже духовными) распространяется убеждение, что болгаре так или иначе достигнут своей иерархической независимости и что Великой Церкви ничего не останется сделать, как признать их независимость – рано или поздно.

Из разговора с учителем здешнего болгарского училища и издателем журнала «Български книжици»{7}7
  Тодор Стоянов Бурмов (1834–1906) – болгарский политический деятель. Выпускник Киевской духовной академии (1857), учитель в Габрово. С 1860 г. редактор газет «Български книжици», «Съветник» и «Време». Писал статьи в русские издания «Московские ведомости» и «Вестник Европы». После освобождения Болгарии занимал пост пловдивского вице-губернатора, затем софийского губернатора. В 1879 г. глава болгарского правительства, в 1881–1883 гг. член государственного совета, в 1883 г. министр финансов. Автор книги Българогръцката църковна распра (София, 1902).


[Закрыть], питомцем одной из академий наших, я убедился, что возвращение болгар под зависимость Греческой Церкви невозможно, что они даже и на то не согласятся, чтобы их «архиепископ» был признаваем (не обязательно), а тем менее – рукополагаем Вселенским Патриархом. «Но думали ли Вы о всех последствиях вашего дела? – заметил я собеседнику. – Что будете делать, если В[еликая] Церковь признает вас отлученными от Церкви?» – «Она этого не сделает». – «А если сделает?» – «Обойдемся на несколько лет без нее». – «А Русская Церковь как будет смотреть на вас?» – «Как и Греческая, если хочет, но обязана ли Русская Церковь подтверждать то, что делает Греческая Церковь?» При таком духе болгар естественно терять и последнюю надежду на сближение их с Вел[икою] Церковью.

Странный факт: филиппопольский митрополит, родом грек{8}8
  Митрополит Паисий Филиппопольский (1810–1872), выдающийся борец за болгарскую церковно-национальную независимость, был родом из южной Албании и, по другим сведениям, родом албанец. Учился в Смирне, затем в Афинском университете. Служил диаконом и протосингелом иоаннинского митрополита Иоакима, будущего Константинопольского Патриарха. С 1853 г. митрополит Смирны, с 1858 г. Филиппополя. В греко-болгарском конфликте 1859 г. по вопросу о богослужении на славянском языке принял сторону болгар. В 1861 г. сослан на Афон. В 1871 г. участвовал в первом церковно-народном соборе после провозглашения независимости Болгарской Церкви.


[Закрыть], отказался признавать себя в зависимости от Патриарха, по крайней мере оказал явное непослушание пред ним. Болгары распространяют слух, что он даже «отлучил Патриарха от Церкви», и считают его на своей стороне. До сих пор дело представляется не ясным.

РГИА. Ф. 797. Оп. 27. 2 отд. 2 ст. Д. 426. Ч. III. Л. 166–178. Копия.