Текст книги "Учебник по онтопсихологии"

Введение

Рассмотрим общую перспективу развития человеческой мысли, выделяя на ее фоне значение онтопсихологии с точки зрения метода, прикладных инструментов и критерия, единственно придающего авторитет научному исследованию.

Онтопсихология возникла не для решения какой-либо частной проблемы, например из области медицины, экономики или искусства. Онтопсихология родилась из осознания ситуации неразрешимости, которой заканчивались все исследования на протяжении тысячелетий человеческой истории.

Какое предложение, какую альтернативу выдвигает онтопсихология?

Стоит напомнить, что у человечества всегда были достойные мыслители и исследователи, искавшие свои решения в философии и морали, педагогике и религии, экономике и юриспруденции, физике и математике. Потребность в решении рождается из поисков одной точки, от которой все бы согласились начать измерение всех вещей. Например, Пифагор[152]152
  Пифагор Самосский (ок. 570 до н. а. – ок. 497/496 до н. э.) – один из первых др. – греч. философов, математик и мистик, основатель легендарного Пифагорейского товарищества.


[Закрыть] утверждал: «Нам открылась простота мира. Но как мы можем перевести ее в измерительную норму, в общее для всех правило?». Эйнштейн до конца своих дней пребывал в состоянии разочарования: он всю жизнь работал над поисками элементарной, базовой формулы универсума, но так и не обнаружил ее, потому что, на мой взгляд, изначально опирался на следствия психической деятельности. Феномен несет в себе причину, но не ее очевидность. Аналогичным образом, рассматривая архитектуру дома, памятника, здания, мы видим результат, но не мыслителя, задумавшего данный проект.

Итак, какое место занимает онтопсихология среди других наук? Какое положение занимает онтопсихология в исследовании научных, мирских, гуманистических аспектов общества и физической реальности?

К сожалению, сегодня мы живем в мире масс-медийной коммуникации, где уже давно нет места проводившимся некогда интеллектуальным тонким и редким исследованиям. Любая аргументация ныне опутана точками зрения, журналистикой, удобными обобщениями и позициями, сведенными вместе на основании некоего набора мнений, но исследование – само по себе – отсутствует, потому что не хватает подготовленных умов.

Нерешенная проблема человека

Наблюдая за человеком, каждый из нас может констатировать один и тот же результат: проблема человека не решена, он не понят, движим сомнениями и является наглядной демонстрацией конфликтов. Существует множество религий, традиций, убеждений, абсолютов, из-за которых по сей день развязываются войны, бушует расизм, а вина перекладывается на тех, кто рядом. Человек не находит согласия в своем внутреннем мире. Более того, он живет своими страхами, фрустрациями и невежеством, он не понимает ни себя, ни окружающих его вещей: он бредет, не ведая ни дороги, ни направления.

Если проанализировать человека в его всеобъемлющей целостности, то станет ясно, что ему требуется лечение. И не важно, произойдет ли оно через политику, медицину или юриспруденцию. Если предоставить человека самому себе, то подтвердятся слова Гоббса: «Каждый человек – зверь для другого. Человек человеку волк»[153]153
  Древний афоризм “Homo homini lupus est” (лат.) был использован английским философом Томасом Гоббсом (1588–1679), который в своем произведении «Левиафан» таким образом выразил свое понимание человека, как существа недоброго и злого по своей природе, который при отсутствии сильной централизованной власти приходит к ситуации «войны каждого с каждым».


[Закрыть].

Таким образом, можно констатировать болезнь бытия под именем человек. Так или иначе, все говорят о человеке нерешенном, несбывшемся, непознанном и виноватом. Все религии, например, утверждают, что человек грешен и потому нуждается в милосердии, спасении и искуплении.

Кризис наук и возникновение онтопсихологии. Анализ с религиозной, исторической, социальной, аффективной точек зрения

При наблюдении за человеческим индивидом как таковым видно, что он не предстает единством действия со стабильным проектом, не демонстрирует соответствия самому себе. Растения и животные, напротив, постоянно придерживаются своего стиля, собственного проекта. Как бы ни менялось их поведение, они в конечном счете воспроизводят идентичность своей природы. Они последовательны и хорошо проходят свой жизненный путь.

С момента своего рождения и до самой смерти животное умиротворенно живет своей жизнью: как только ему предоставляются внешние возможности, оно ищет среди них свое и никогда свое не предает. При приближении смерти животное отдаляется от других, будто желая навсегда заснуть в уединении, без каких-либо помех. Согласно порядку природы, даже этот момент животное встречает в умиротворении.

Совсем иное дело – человек. Он постоянно разбрасывается, противоречит себе, запутывается в своих поисках. Что делать? Чего не делать? С кем? Как? Не знаю… Все в его жизни имеет неустойчивое равновесие и ведет к риску погружения в темноту. Трудно найти человека, который бы знал, кто он и куда ему следует идти. Когда человек по своей воле решает двигаться в определенном направлении, анализ конечных результатов выявляет нефункциональность принятого решения: он оказывается больным, невротичным, озлобленным против тех, кто мыслит иначе. В основании всех религий, особенно монотеистических, все еще лежит представление о том, что тот, кто не придерживается данной веры, – преступник, человек с дурной репутацией, животное, противник бога, дьявол. В сущности, такому человеку выносится жестокий приговор. По сей день всякая идеология одного против другого указывает на скрытую злость человека по отношению ко всем остальным людям. Эта злость – не что иное, как проявление и проекция того беспорядка, который субъект несет в себе, проекция его нетождественности собственной внутренней ценности. По сути, обнаруживается, что никто не обладает субъективностью, которая соответствовала бы идентичности и была бы центрирована на ней с вытекающим отсюда единством действия. Две эти проблемы – нерешенная проблема человека и раздвоенность, или экзистенциальная шизофрения, испытываемая индивидом, – решались и анализировались на протяжении веков. В рамках религиозного анализа каждая религия неизменно представляла собственную точку зрения и никогда не находила согласия с другими.

Исторический анализ утверждает, что человек произошел от обезьяны в процессе эволюции, а значит, является еще незаконченным видом в рамках космического процесса. Вследствие этого в человеке прослеживается некая двойственность: красавица и чудовище, ангел и дьявол, инстинкт и разум, которые борются и противоречат друг другу.

Согласно анализу с социальной точки зрения, облик народа определяется пережитой им войной, его особой культурой, отношениями с другими народами (с индийцами, римлянами и т. д.), местом жизненного обитания и т. п. Выдвигались различные гипотезы о происхождении человеческой расы, в том числе и внеземном. Отсюда следует, что мы имеем дело с человечеством, которое находится на пути становления и еще не обрело точный облик, но происходит от абсолютной, достоверной и завершенной ДНК. В общем, считается, что различия исторического происхождения, места, поколения, расы и определяют ту разницу, которая не позволяет найти единую точку соприкосновения.

Социальный анализ выявляет, что все люди не похожи друг на друга и потому им не удается обрести покой. Деление на богатых и бедных порождает классовую борьбу. Изливая гнев на богатых, бедные тем самым компенсируют собственное нищенское существование и свои неудовлетворенные нужды и потребности. Из анализа данного типа следует, что сильные люди дестабилизируются в пользу слабых, и происходит это веками. Таким образом, история находится в руках тех, кто побеждает, но сами победители постоянно меняются. Революция продолжается, и дисбаланс создает точки притяжения, которые затем должны уравновеситься через состязание, борьбу и т. д. Отсюда возникает множество социальных и экономических теорий.

Согласно анализу аффективных и межличностных отношений, который ведется прежде всего в рамках психологии и педагогики, становление человека определяется той группой, которая служит для него значимым ориентиром. В сущности, каждый человек подобен тому, что он любит, что выбирает: партнеру, семье, группе, идее, партии. Каждый человек обусловлен стилем аффективных предпочтений, определенных пристрастий, которые и придают ему отличие. Точно так же каждый человек меняется в зависимости от того, что было им выбрано в детстве, в рамках данного общества и культуры. И тот факт, что все люди разные, а порой и противоположны друг другу, зависит от различий характеров. Характер же человека формируется в отношениях с любимыми людьми, вещами, группами предпочтения. Несмотря на многосторонний анализ, фактически проблема остается нерешенной. Кажется, что ей дали объяснение, но, по сути, всеми единогласно утверждается: у человечества нет единства, нет собственной идентичности, а вытекающие отсюда переменные его идентичности приводят к нарушению равновесия.

Анализ бессознательного

Более века назад был открыт еще один путь анализа – анализ бессознательного. Фрейд дал характеристику и имя исследуемому явлению, но на самом деле упоминания о его существовании были и прежде[154]154
  Уже слова Христа – «Прости их, ибо не ведают, что творят» – говорят нам о наличии бессознательного.


[Закрыть]. Фрейд собрал и систематически представил информацию о бессознательном, но как реальность оно было обнаружено за 50–60 лет до него. Более полутора веков назад начался научный анализ сверхрационального. Его изучение выявило в человеке иной мир, который предвосхищает мир сознательный и рациональный, и потому обуславливает и изменяет поведение человека. Кроме того, выяснилось, что подсознательный мир является действующим хранилищем индивидуальных и семейных воспоминаний, возрождающихся на основе начал, именуемых архетипами, что приводит к существованию индивидуального, семейного и коллективного бессознательного. Каждый человек приобщен не только к собственному, но и к коллективному невежеству. «Невежество» в том смысле, что существуют динамики, инстинкты, направления, о которых человек не ведает ни на индивидуальном, ни на социальном уровне. Все люди направляемы этим спрятанным мрачным миром, который остается закрытым для любой возможности сознательного и рационального исследования. Итак, человеком играет сила, его превосходящая, – бессознательное. Мощный фрейдовский анализ старается на практике присоединиться к другим исследованиям, которые не достигли своей цели. Он не выступает ни против религии, ни против идеологии. Он объясняет, что существует еще одна реальность, которая предвосхищает всякую возможную логику согласования и поведения, существующую между индивидами и обществом.

Этот анализ стал возможен после открытия великой силы – бессознательного, происхождение которого, однако, осталось невыясненным. Было открыто, что бессознательное – это мир, где жизнь противопоставляется смерти, а значит, креативная сила – деструктивной. Так мы возвращаемся к простым тезисам восточной философии о «белом – черном» или о двух образующих круг и перетекающих одна в другую каплях. Ничто не является совершенно белым или абсолютно черным. В какой-то части черного уже дано белое, а где-то в белом уже есть черное, они всегда совместны. Проблема данного дуализма состоит в том, что он не дает решения с точки зрения высшего интеллективного[155]155
  Интеллективность – способность использовать исключительно интеллект, вне чувств.


[Закрыть] анализа, потому что двойственность противоположностей равна нулю. Математически +1 и –1 дают в сумме 0.

Математический смысл этой теории подтверждается аналитическими философскими рассуждениями. Если одно аннулирует другое или если одно причастно другому, то в результате не существует ничего. Возможность существования чего бы то ни было, например моря, будет обоснована, только если вначале существует нечто реальное – создатель, творец, тотальный, завершенный, простой, самодвижущийся, у которого в дальнейшем могут появиться собственные переменные, собственные видимые противоречия. Итак, конечная дуальность начал не допускает ясной рациональности ни в сфере математики, ни в области проницательной философии: противоречие продолжает оставаться.

Естественно, в данном направлении исследователи не могут продвинуться дальше. Философской простоте недостает экспериментальных данных, а вместе с тем науке не хватает данности рационального единства, которое придавало бы авторитет научному дискурсу в целом. Следовательно, науке не хватает критерия соответствия, который обосновывал бы научный дискурс. А тем немногим, кто нашел философское единство, недостает единства экспериментального, научного, не хватает процесса, который придал бы авторитетность способу, посредством которого идеально-идеологическое начало получает воплощение, обретает реальность в «здесь и сейчас» существования человека.

Возникновение онтопсихологии

Из этого кризиса возникает онтопсихологическое мировоззрение. Я сам полностью убедился в противоречии, которое характеризовало исследование проблемы человека. Если я обращался к идеализму (в философском смысле), то видел, что все правильно, но только не в действительности. Все казалось истинным в теории, но не совпадало с реальностью, не срабатывало, не существовало. В какой-то момент я смирился и сказал себе: «Ничего нельзя понять, жизнь – это бытие, ведущее к смерти, все мы вброшены сюда случайно и случайно исчезнем в определенный момент…».

Тогда я решил, что должен заняться исправлением неполадок в человеческом поведении: последовали десять лет суровой и в то же время любимой работы в качестве психотерапевта. Доказать, что я действительно познал человека, можно было только умением излечить любое отклонение в нем. Во всех случаях лечение становилось возможным только благодаря знанию структурного критерия природы: я должен был определить его, отделить и применить. Самым удивительным было то, что мне удалось сделать это привычным делом.

Приступив к лечению человека, я искал целебный принцип, критерий, который мог бы определить направление жизни. И тогда я открыл, что в глубинах бессознательного не существует ни жизни, ни смерти (они представляют собой лишь следствия), но существует некоторое начало, живой и трансцендентный критерий. «Трансцендентный» в том смысле, что он находится и одновременно не находится в данном субъекте.

Этот принцип – онто Ин-се. Мы не обязаны быть точными ради некоей универсальной науки, но мы можем вооружиться точностью для того, чтобы отладить то, чем мы мерим каждый наш день. Для человека, существующего «здесь и сейчас», в этом заключено все. Человеку интересно уравновесить свой “ubi consistam” (буквально: где я встану – лат.) в экосистеме, а не решить проблему жизни как таковой. Наш разум автономен в решении и упорядочении нашего существования, каким бы оно ни было.

Этот принцип создавал феноменологию и оперативный результат в виде самого человека. Субъект был невротиком и неудачником, потому что противопоставлял себя специфическим свойствам элементарного критерия. И наоборот, перенимая все то, что соответствовало критерию, субъект преисполнялся жизнью, благоденствовал и был удовлетворен. Этот критерий определял: быть или не быть – быть больным или здоровым, успешным или фрустрированным и т. д.

Теперь о философии. Утверждая, что данный критерий оперативный и одновременно трансцендентный, что он есть и вместе с тем его нет, что он невидимый, но наблюдается в следствиях, результатах, я не играю в прятки. Чтобы понять это утверждение, достаточно представить себе любую речь, стихотворение, предложение, выражение: даны слова (подлежащее, сказуемое, причастие), синтаксические компоненты, но смысл, значение, форма, имманентная этим словам, не видны. Воплощается интеллективная логика и интенция, которую мы хотим выразить с помощью определенной фразы или целой речи, становится понятной именно через данную фразу, речь. Ум раскрывается в зависимости от точности передачи смысла. Но во всем этом не виден дух, не видна форма, которая выстраивает данную речь. Вместе с тем заметно, что данные слова, представляющие собой телесную оболочку, фонему, обладают некоторой структурой, проектом, мотивом, целью, способом реализации. Итак, сам человек приводит в действие духовные формы, но не видит их.

Таково оно – онто Ин-се, критерий. Онто Ин-се присутствует в человеческой структуре, составляет ее и одновременно пребывает вне ее, как и мысль. Выстраивая фразу, мысль, соотношение, я произвожу на свет слова, но я же и несу за них ответственность. Кто это – «я»? Если кто-то будет искать меня как «я», то меня не отыщет. Он сможет найти мою плоть, но не проследит мое «я» в качестве действующего и ответственного, принимающего решения и изъявляющего волю. Однако это «я» формализуется, проявляется вовне; именно оно конституирует порядок или беспорядок того, каким я есть и проявляюсь.

Таким образом, в первый момент я открыл, что данный критерий – который можно прочесть, пронаблюдать – проявлял себя вовне и что следование его указаниям всегда приводило к точно определенным результатам: здоровью, благополучию, успеху. Забывание этого критерия, противоречие ему или уклонение от него неизменно провоцировало болезнь, беспорядок, замешательство и т. п. Я использовал данный критерий, наблюдая его, прочитывая и расшифровывая с помощью всех накопленных мною умений и знаний. Я нашел этот критерий не случайно, так как к моменту его обнаружения уже владел всем необходимым для его прочтения: в моем багаже были инструменты рациональности, математики, очевидности, физики, алхимии, мистики и многие другие. К счастью, к анализу данного процесса я подошел с подготовкой, превосходящей ту, которая была у Фомы Аквинского, Фрейда, Юнга и др. У меня было больше инструментов, которые и позволили провести полновесный анализ.

Многие годы я посвятил лечению, и если у меня была свобода действия, то я всегда получал позитивный результат. По прошествии шести-семи лет терапевтической работы я увидел, что данный критерий, действующий внутри порядка человеческого здоровья, равен критерию, регулирующему порядок явлений мира, всей природы вообще. Этот критерий был равен тому, о чем говорили основатели некоторых религий, у него был тот же язык. Я понял, что благодаря экспериментальному принципу мне открывались слова Будды, Христа, смысл которых был ранее недоступен. Прежде я понимал их в соответствии с учением теологии и истории религии, но сути в них не видел. Теперь же, напротив, применение данного критерия раскрывало их простоту, естественность, элементарность, непосредственность очевидных отношений, прямые связи между вещами без посредничества символа. И тогда я обнаружил, что данный критерий представлял собой не только порядок человека в физическом, биологическом, структурном смысле, но и был той идентичностью, которая регулировала универсальный порядок всех вещей.

Умный человек может быть часовщиком, коневодом, поваром и писателем – один и тот же разум получает различные применения, но всегда остается собой. Таков и этот принцип – онто Ин-се, Ин-се бытия, Ин-се, дающее связку «есть». Это форма (или способ), которая служит критерием, конститутивной составляющей, детерминирующей причиной. С онто Ин-се все есть, без него – ничего нет, начиная с клетки или кровообращения и заканчивая высшими формами ума. Кроме того, в каждом индивиде данный критерий регистрируется в зависимости от потенциала и инструментов, которыми располагает субъект. В художественной натуре этот критерий обнаружит превосходного художника. Мастера часовых дел он приведет к созданию лучших в мире часов. А в человеке, пренебрегающем учебой, он останется на среднем уровне. Он подобен семени, которое прорастает по-разному в зависимости от совокупности второстепенных условий своего исторического проявления (попадет ли оно в песок, на камни, склюет ли его птица, какой будет почва и т. д.).

После открытия данного принципа оказалось несложным обнаружить монитор отклонения. Я увидел другой принцип, который много говорил, диктовал свои законы. Онто Ин-се не устанавливает законы, оно просто извещает: «Это есть, этого нет. Это – для меня, это – не для меня». Напротив, этот другой принцип рассуждал, говорил, что по целому ряду причин одни вещи можно делать, а другие – нельзя. У него была своя лингвистика и юриспруденция, своя категория (свои десять заповедей), которая поначалу показалась мне архетипом морали, а значит, чем-то позитивным, но затем не приводила к результатам первого критерия. Действительно, если мой анализ людей и рекомендации строились на диктате монитора отклонения, то есть на основе существующего морального закона, это не спасало людей. Постепенно я понял, что монитор отклонения не имеет ничего общего с простым принципом жизни, поскольку не приносит субъекту плодов. Человеку не удавалось найти хорошую работу, наладить отношения с другими людьми, он был склонен к инфантильному, претенциозному поведению и не желал платить экзистенциальную цену, как это делают все. Его склонность к насилию и ригидность сформировали в нем убеждение в том, что он один такой, что другие ничего не стоят и что он отныне будет соблюдать исключительно заветы умершего отца, священника или друга. Субъект действовал с оглядкой на абсолютные символы, и результатом становилась депрессия, утрата ценностей, потеря собственной жизни и эгоизма. Вот где вновь возвращались принципы добра и зла, святого и дьявольского, дуализм и смысл манихейства[156]156
  Манихейство – древнее персидское учение о вечной борьбе между началами добра и зла. Основатель учения – мистик Мани (216–274 гг.).


[Закрыть], хороших и плохих людей. Но эта двойственность не была детерминирована простотой первого критерия, а, скорее, представляла собой надстройку к критерию, формализующему креативный акт жизни.

Понять это мне позволил инструмент семантического поля. Из всех трех открытий онтопсихологии хронологически семантическое поле было обнаружено первым. Но наиболее важным открытием остается онто Ин-се.

Семантическое поле – это пропорция, установленная природой для своих индивидуаций. К тому времени мне уже было известно нечто подобное, называемое аутсайдом, «вне места», «вне тебя». Передовая «научная» психология того времени уже признала тот факт, что спокойный, добрый на вид человек мог в действительности вызывать беды и беспорядок в окружающей его среде, будь то больница, семья, монастырь, круг друзей и т. п. Иными словами, было признано, что один человек может активизировать других людей, оставаясь при этом «абсолютно ни при чем». Я очертил рамки действия данного явления, тщательно его проанализировал и назвал «семантическим полем», таким образом утвердив его наравне с магнитными и энергетическими полями. Все в жизни движется вперед посредством соотношений, через силовые поля[157]157
  Например, цементый дом, построенный во влажном климате, всегда будет сырым, если только не провести гидроизоляцию из материала, препятствующего проникновению молекул воды в цемент, гигроскопичный по своей природе.


[Закрыть]: растения, насекомые, птицы – все располагают отношениями предпочтения, притягивающими их друг к другу. Этой игрой природа поддерживает единство своей речи, своей цели, своего проекта. Создавая формы самой себя, природа поддерживает возможность коммуникации между ними. В самом деле, когда животное ест определенную пищу, оно не выбирает ее. Скорее, происходит обоюдное взаимодействие. Например, кукуруза притягивает гуся, и тот ищет кукурузу. Животное незамедлительно найдет источник воды, даже находясь за 10 км от него, поскольку прямиком отправится в ту точку, которая уже входит в его экосистему, но пока не видна. Природа наводит свои радиомосты, устанавливает свои отношения и предпочтительные точки связи между видами. Итак, в природе постоянно происходит симбиоз.

Люди также связаны между собой: они постоянно дышат, постоянно находятся вне и внутри друг друга, существуют в осмосе. Семантическое поле – это одна из линий коммуникации на расстоянии, связывающая между собой подобных субъектов по принципу предпочтения. Это не должно казаться ни странным, ни поразительным. Происходит взаимообратная приемопередача, коммуникация среди себе подобных. Однако у человека это подобие основано на исходной структуре, первичной матрице, отстроенной им самим. Именно типология первичной рефлективной матрицы (или же вид исходной диады) – а не онто Ин-се само по себе – определяет характер поведенческих предпочтений субъекта. Отсюда следует, что пройти аутентификацию – значит вернуть зеркалу сознания синхронность с показаниями онто Ин-се. Для онто Ин-се витальным и питательным будет все то, что регистрируется как «изо», как равное ему, и негативным – все, что ему не равно.

Напротив, монитор отклонения постоянно предлагает одну сверхструктуру, он записал одно-единственное послание, которое никогда не меняет. Он подобен компьютеру, в котором все переменные возникают и обрабатываются на основе введенной единожды базовой элементарной информации. Монитор отклонения представляет собой надстройку, он буквален и историчен. Он не движется совместно с жизнью, он идет после жизни. Поэтому он постоянно предлагает одну сверхструктуру, которая добавляет информацию, надстраивает ее над глобальным проектом отношений. Когда некий человек вступает в отношение с какой-то вещью, с другим человеком или средой, его онто Ин-се определяет онтическую предпочтительность. В то же самое время монитор отклонения диктует свой закон, из-за чего возникает дезинформация, происходят постоянные помехи. Их вызывают фиксирующие воспоминания, почерпнутые из истории, а не из жизни.

Семантическое поле переносит информацию от любой вещи, будь то монитор отклонения или онто Ин-се, и распознаем мы его действие по результатам. Семантическое поле считается «негативным», когда преуменьшает дело человека, его потенциал, активность и разум. Послание семантического поля можно раскрыть уже в процессе передачи информации, но сделать это довольно трудно, тогда как по результатам оно прочитывается сразу, поскольку монитор отклонения никогда не приносит субъекту успех. Монитор отклонения может способствовать карьерному росту субъекта, привести к первенству в обществе, к успешному исполнению роли на сцене истории, но он не даст экзистенциальной, интегральной прибыли.

Новое критическое обоснование познания

Открытие базового критерия порождает новое критическое обоснование всех знаний. В какой бы области ни работал человек, он должен всегда проверять, присутствует ли с ним базовый критерий и делает ли он то, что созвучно директивам данного критерия. По этой причине приоритет отдается не истинам энциклопедий, открытиям ученых и исследователей, а только тому, что анализирует, подтверждает и предлагает данный критерий.

Так закладываются основания аутентичности, онтической позиции человека как оператора для себя и для общества. Действительно, если человек хочет сотрудничать с собой и с другими людьми, он должен доказать свою синхронность и сообразность указаниям проекта, этого критерия своей сущности. Отсюда последует новое обоснование всех наук, всей практической рациональности в кантовском смысле.

Человека качественно отличает мышление, выстраивающее рациональное действие. Последствия позволяют отличить онтическую информацию от меметической, от психобиологического паразитирования, которое отчуждает человека и ведет к стрессу, провоцирует в нем неуверенность в собственном сознании, ориентирах и, в конечном счете, в самом себе. В состоянии стресса онтический критерий различить нелегко. Его сигнал очень слаб, отчего вся система ориентации становится неопределенной, шаткой, неточной, хаотичной, пока не приведет человека к самопротиворечию. Это обнаруживается во всех отношениях, во всех прикладных сферах и институтах, характеризующих человеческое сообщество: например в том, как человек любит другого человека, мир, детей, самого себя. После того как первооснова любви (а именно, любовь к себе, поскольку только любящий себя человек обладает критерием любви к другим людям) была искажена, нельзя пытаться развращать других людей посредством ошибки, совершенной против себя (о совершенной ошибке свидетельствуют результаты).

На основе онтического критерия, раскрытого с помощью онтопсихологической методологии, достигаются не только желаемые результаты, но и начинается процесс эволюции, когда все откликается на потребности человека.

Я надеюсь, что для тех немногих, кто строит свою точность на основе онтопсихологии, все вышесказанное дает ясную картину исходной точки, пути следования и смысла.