Текст книги "Вторая Красноярская шатость (1717–1722 гг.). Как казаки переупрямили губернатора Сибири Матвея Гагарина и самого Петра I"

[2] Площадные подьячие в таких крупных административно-территориальных центрах Сибири, как Тобольск или Енисейск, за плату не только подписывались за неграмотных, но и писали для частных лиц челобитные, договоры купли-продажи, мировые соглашения и т. д.

№ 9. 1718 г. июнь

ДОЕЗД КРАСНОЯРСКОГО СОТНИКА ПЕШИХ КАЗАКОВ ФЕДОРА КОЛЬЦОВА С ТОВАРИЩАМИ О ПОЕЗДКЕ ЗА САЯНСКИЙ КАМЕНЬ К МОНГОЛЬСКОМУ ВЛАДЕЛЬЦУ ГУНБЕКУ И О ПРОВЕДЫВАНИИ РАССТОЯНИЯ ДО ОЗЕР КОСОГОЛ И КОКОНЕР

(Л. 235) 1718 году в июня в день, по указу великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя, и Белыя России самодержца за подписанием руки каменданта Дмитрея Борисовича Зубова красноярские пешего полку сотник Федор Кольцов [1], пятидесятник Илья Бугаев [2], конный казак Алексей Артемьевых [3]:

В нынешнем 718 году посланы мы ис Красноярска за Саянский камень к мунгальскому владельцу Гунбеку и к улусным ево людем с листом. Велено нам ему, Гунбеку, и к улусным ево людем, то от него, Гунбека, присланы были в Абаканский острог мунгалетин Санжил с товарищы пятью человеки с листом, чтоб с ясачных людей с Келбы, Бышкака и с Аргамака, и с улусных людей тридцети юрт взять с них ясак [4].

И по тому вышеписанному великого государя указу я, Федор, с товарищи за Саянский камень к мунгальскому владельцу Гунбеку и к улусным ево людем приехали и лист ему, Гунбеку, подали. И ему, Гунбеку, о том вышеписанном о Келбе, о Бышкаке и Аргамаке о тридцати юртах говорили.

И он, Гунбек, нам говорил: Прежде де сего с великим государем и его государевыми людми никакие споны (споры. – Г. Б.) не бывало, и впредь де не будет. (Л. 235 об.) Да он же, Гунбек, говорил нам, чтоб нам сказать в Красноярску коменданту Дмитрею Борисовичю Зубову, чтоб камендант писал к великому государю про калмыцкого владельца контайшу, где он стоит. А у него де, Гунбека, с ним, с контайшею, спона великая.

Да мне ж, Федору, с товарищы велено проведать про озера Косогол и Коконер – в далном ли расстоянии те озера от Саянского камени, и что растояния меж ими, озерами.

И я про те озера проведывал. И те озера о Саянского камени в долном (дальном) разстоянии. А Коконер в калмыцкой земле.

В том и доезд подали за своими руками.

Доезд писал красноярских крепосных дел подьячий Иван Заборовской.

У подлинного доезду позади написано: К сему доезду Федор Кольцов руку приложил.

ЛОА РАН. Ф. 21. Оп. 4. Д. 20. Л. 235–235 об. Копия снята для Г. Ф. Миллера в Красноярске.

Впервые опубликовано в 2015 г.12

Комментарий

Доезд предпринят в связи с проектом Гагарина и должен уверить царя в лояльном отношении монгольского правителя. О позиции агрессивного Цинского Китая к русскому продвижению на юг не сказано ни слова, но косвенно намекнули, что общий у них с Россией враг – Джунгария.

[1] Сотник Федор Кольцов был из потомков основателей Красного Яра. Его прадед, атаман Иван Елфимович Кольцов, был убит голодными казаками в 1629 г. из-за того, что не доставил из Енисейска хлебные запасы. Сын Милослав Иванович унаследовал атаманство отца, основал дер. Милославскую, в которой, по подворной переписи 1671 г., жил его родной брат, атаман пеших казаков Родион Иванович Кольцов с 17-летним сыном Федором. В конце века Федор с братом Тимофеем отделились и основали однодворку Кольцовую, которая в подушной переписи 1720 г. показана в составе д. Куваршиной. У 60-летнего сотника пеших казаков Федора Кольцова в семье два сына (Петр 20 и 17-летний Михайло, а в хозяйстве – еще два дворовых человека. Двор умершего сына боярского Тимофея Кольцова занимал его вольноотпущенник Трофим 20 лет. Другой сын Милослава – Яков с семилетним братом Гаврилкой, по подворной переписи, жил в с. Есаулово. Для работ в доме имелся новокрещеный «мунгальский Данилко»13.^{Г. Б.}

[2] Пятидесятник конных казаков Илья Бугаев, скорее всего, пошел от «Авраамки Антонова сына Бугаева», пешего казака, показанного в подворной переписи по городу. Илья мог выслужиться и, по подушной переписи, ему 45 лет, жил одним двором в Красноярске с братьями – Семеном 30 лет и Леонтием 27 лет, имел двух малолетних сыновей 8 и 5 лет. Имелся также «строшной» – срочный работник 17 лет. Возможно, его брат, конный казак Степан Бугаев 30 лет, жил в д. Куваршиной. Эта деревня сохранила фамилию своего основателя – казака. Основана до 1671 г. В 1720 г. оставалась чисто казачьей с 23 дворами и 83 д.м.п. Восемь же дворов, показанные по этой деревне, относились к соседней деревушке Кольцовой14. Сохранилась до сих пор.^{Г. Б.}

[3] Конный казак Алексей Артемьев, по подушной переписи, 35 лет, с сыном Федором 8 лет жил в подгородной д. Ладейская. Компактно с его двором располагались 4 двора, вероятно, родственников, тоже семейных конных казаков Артемьевых (Иван – 55 лет, Михаила – 30, Григория – 65 и Ивана же – 45 лет). Все не владели грамотой. Лодейка основана в начале 1630-х гг. как правобережный форпост. Строения были обнесены общим тыном, а жители в конце века получили мушкеты. И в 1720 г., по переписи, в ней только два двора из 64 принадлежали не казакам. Один принадлежал нищему, а другой – бобылю с 7 д.м.п. из 246,

12 Бородаев, Контев, 2015. № 66. С. 276–277.

13 Быконя, 2015. № 17. С. 250; Перепись, 2014. С. 408, 404, 208.

14 Перепись, 2014. С. 410, 58, 201–208.

а в 1722 году – 255 д.м.п. Судя по отсутствию Артемьевых в переписи 1671 г., Григорий как старший с отцом мог появиться в Красноярском гарнизоне с его пополнением после тяжелой осады острога в 1667 г.15

Г. Б.

№ 10. 1718 г., ноября 26

ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ В. М. БЕКЛЕМИШЕВЫМ

КОННОГО КАЗАКА ПРОКОПИЯ ЛАРИОНОВА СЫНА ПЬЯНОВА, УЧАСТНИКА

СТРОИТЕЛЬСТВА САЯНСКОЙ КРЕПОСТИ, ПОКАЗАВШЕГО, ЧТО ИЛЬЯ

НАШИВОШНИКОВ, ВЕРОЯТНО, ПРОДАВАЛ ПОРОХ И СВИНЕЦ ИНОРОДЦАМ

ЧЕРЕЗ А. АРЖАКОВА И ПРЕДЛАГАЛ ЕМУ, ПРОКОПИЮ

Конной казак Пракопей Ларионов сын Пьянов ^[1] сказал: С Ылею де Нашивошниковым у строения Саянского острогу по наряду своею братьею, с служилыми людми, он был. С ними ж де был и Алексей Аржаков, и с тем де Алексеем послал Илья Нашивошников в уезду пороху, например, будет четверти с три да свинцу в обрубка ^[2], а сколко весом, того он не ведает, и велел де ему с тем порохом и со свинцом тот Илья Нашивошников ехать за реку Енисей, что повыше того Саянского острогу, и тот де Аржаков, переехав реку, и до строения острогу к ним не бывал, а куда де от(ъ)ездил, и кому продавали ли, на что променял, того он не ведает, потому что он, Аржаков, выехал как уже острог достроили, и от него, Аржакова, о том не слыхал. Илья де Нашивошников пороху и свинцу давал и ему, Прокопью: буде де тебе надобно, возми в цену пороху фунту по дватцати по три алтын и по две денги (70 коп. – Г. Б.), свинцу – по шти алтын по четыре денги (20 коп. – Г. Б.) фунт же.

И он де у него того пороху и свинцу не взял, потому что он скуден и денег занять было не у кого.

Вместо Прокопья Пьянова, по его велению, красноярской конной казак Алексей Петухов ^[3] руку приложил.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 47 об. – 48. Подлинник. Публикуется впервые.

Комментарий

Свидетель со стороны Д. Зубова Прокопий Пьянов на допросе подтвердил слова коменданта, что Нашивошников посылал Аржакова с порохом и свинцом за Енисей вверх в уезд, но смягчил свой прежний донос о его служебных злоупотреблениях, за которые полагалась смертная казнь. Он не знал и не слышал, участвовал ли Аржаков в строительстве острога, поскольку в это время рядом с ним не находился, а потом его не видел. Для подтверждения своей искренности Прокопий Пьянов даже назвался бедным, что, судя по составу семьи, близко к истине.

[1] Пьянов Прокопий (Прокофей) в подушной переписи 1720 г. конный казак 35 лет. Жил в казачьей дер. Куваршиной с сыном – младенцем Василием 10 дней. Деревня сохранила фамилию своего основателя – казака. Основана до 1671 г. В 1720 г. оставалась чисто казачьей с 23 дворами и 83 д.м.п. Восемь же дворов, показанные

15 Перепись, 2014. С. 113, 231–233.

по этой деревне, относились к соседней деревушке Кольцовой16. Сохранилась до сих пор. Неграмотный. В Красноярске, возможно, жили его младшие братья – конный казак 22-летний Семен и Павел 17 лет. Отец его в переписях 1671 и 1720 гг. не показан. Не исключено, что он сын пешего казака «Ивашки Иванова сына Пьяново», по подворной переписи 1671 г., жившего в Красноярске, которого при большом наборе в казаки в связи со строительством Абаканского острога перевели из пеших в конные казаки с денежным жалованием уже не 5, а 7,5 руб.17 Он изначально был законопослушным, еще в феврале 1718 г. подписывал коллективное «мирское челобитье» с осуждением Ильи Нашивошникова.^{Г. Б.}

[2] В походе казаки в нехитрых формах (калыпах) сами отливали свинцовые пули для своих мушкетов и пищалей, которые обычно были разнокалиберными.

[3] Петухов Алексей Исаков, 30 лет, «конного полку нарядчик». По подушной переписи 1720 г., жил в Красноярске с сыном. Представитель старожильческого клана служилых людей, всего учтено 6 дворов Петуховых, в том числе грамотного сына боярского Петра Петухова 28 лет, жившего тоже в Красноярске. По переписи 1671 г. Петуховы не отмечены18.

№ 11. 1718 г. ноября 27

ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ В. М. БЕКЛЕМИШЕВЫМ

КРАСНОЯРСКОГО СЫНА БОЯРСКОГО ТИМОФЕЯ ИВАНОВА

СЫНА ЕРМОЛАЕВА, КОТОРЫЙ НЕ ПРИЗНАЛ ГОДНЫМ ПРЕЖНЕЕ МЕСТО, ПО ПОРУЧЕНИЮ ИЛЬИ НАШЕЛ НОВОЕ, ГДЕ И ПОСТАВИЛИ

САЯНСКИЙ ОСТРОГ, САМ ЕГО ДОСТРАИВАЛ В 1718 Г.

Того ж числа против допросу Ильи Нашивошникова сын боярской Тимофей Иванов сын Ермолаев^[1], которого посыл де тот Нашивошников для смотрения места, где построить крепость, допрашиван. А в допросе он сказал: Ильею де Нашивошниковым (Л. 33 об.) по наряду он с служилыми людми для строения крепости к Саянскому каменю против назначенного чертежа, которой прислан ис Тоболска, ездил, и у того назначенного места, тот Илья и он, Тимофей, с служилыми людми был и место смотрели, и посмотря де он, Илья Нашивошников, с ним то место явилось плохо, потому что де место увалистое и городу быть за тем увалом нельзя, и лесу в близости нет, и от иноземцов де ухранитца невозможно.

И тот де Илья посылал ево, Тимофея, да с ним служилых людей – сына боярского Максима Манастыршину^[2], пятидесятника Данила Злобина^[3], служилых Федора Иконникова ^[4], всего в десяти человеках, а имян де их он не упомнит. И с теми де служилыми, по ево, Ильиной, посылке ездил он, Тимофей, вверх по Енисею реке для смотрения места, где бы найтти место ту крепость построить. И наехали де они место, означенного места на примеру верстах в полуторых, на левой стороне той реки, на которой стороне острог Абаканской, и осмотря то, что место к строению крепости угодной

16 Перепись, 2014. С. 201–208.

17 Там же. С. 204, 120. Приложение. С. 410.

18 Там же. С. 57, 63.

от приходу неприятельских иноземцов, чтоб от них береж иметь и лесу много к строению, и осмотря де то место, что угодно, и от том, приехав к нему, Илье, к прежде помянутому месту, где он от них остался, написав скаску, и за руками своими ему, Илье, подали, что место удобнее назначенного чертежу. И он де, Илья, приняв у них ту скаску, приехав на то место, и усмотря, что место угодно, стал ставить на том месте острог, и заложил мерою в длину дватцать семи сажен, поперег дватцати четырех сажен. И состроил две стены верхную, да межную, да четыре башни, и недостроя де того острогу и башен, того Илью Нашивошникова, по посылке каменданта Дмитрея Зубова, взяли и увезли в Красноярск, а за каким делом – не ведает. А ему, Тимофею, после ево велено быть у той достройки острогу, и на приказ, и прислан де к нему от него, каменданта, за ево рукою, наказ. И после, де ево, Ильи, тот острог, со всем наготово достроил, он с служилыми людми, и достроил де в том остроге, он, по его велению (Л. 34 об.) жил во сте служилых людех, и по посылке де ево, каменданта, приехал нынешней осени сын боярской Матфей Близневской и ево с приказу переменил, и он де, Тимофей, приехав в Красноярск, ему, каменданту, подал о достройке того острогу доношение.

Илья де Нашивошников до взятия ево ис той крепости, построя выше-помянутые две стены и башни, служилых людей двести человек отпустил, в том числе Максима Манастыршину, Екима Твитина^[5], Михайла Шалкова^[6], Харитона Мезенина^[7], а иным де имян не упомнит. А по указу ли де, или собою он, Илья, их отпустил, и что с них взятку взял ли, того он, Тимофей, не ведает. И от служилых людей про то не слыхал и о том де ему, каменданту, как он приезжал осматривать, как он достраивал крепости, доносил на словах, а не на писме. Из дватцати де дву(х) человек, с кого, имяны, за отпуск денгами и отписми и хлебными запасы, он, Илья, имал ли и подлино ли отпущал – не ведает же красноярской сын боярской. (Л. 35) И скаски де он, Тимофей, ему служилыми людми и особо один такой о назначенном месте, где велено построить против чертежа, что то место к строению угодно и от неприятелских иноземцом необзористо, а тот де Нашивошников, крепость построил повыше того назнченного места, на левой стороне реки Енисея, и от приходу де неприятельских иноземцов необзористо, и плохо, ему, каменданту не подавали и рук прикладывать и писать ни кому не велели. И чертеж де, по которому велено построить, ему, Илье, крепость, им казал, и они де тот чертеж видели. И делал ли де он, Илья, все по согласию с ним, по наказу, а иное де по приказу словесному, ево, каменданта, Дмитрия Зубова, как он давал, ему, Илье, наказ и приказывал делать лутче и построить ее скорее. И он де, Илья, по тому так и управлял и возмущение де в служилых людех и в ыноземцах, он, Илья Нашивошников, какое чинил, чинит ли, и каменданту Дмитрию Зубову, какое непослушание, и чтоб он ево служилыми, судом и росправою не ведал, и фискала Климовского и Гринцкого и (С)Крыпотчикова, к нему, каменданту, посылал ли в то время, он в Красноярску не был и не ведает. А был де он в выше помянутом остроге, и в Красноярск де приехал он после ево, Ильина отезду в Тоболеск… Алексей Василевской^[8] руку приложил.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 33–35 об. Подлинник. Копия на л. 53–53 об. Публикуется впервые.

Комментарий

[1] Ермолаев Тимофей Иванович, сын боярский, по подушной переписи 1720 г., 42 лет, жил в казачьей д. Ботойской из 13 дворов, основанной в нач. XVII в. В большой братской семье кроме него было пять взрослых братьев (Михайло – 39 лет, Борис – 33, Никита – 30, Алексей – 29 и Дмитрий – 18 лет). У них было четверо детей от 15 до 3 лет. Неграмотный19. Он происходил из казачьей красноярской старшины. В подворной переписи 1671 г., детьми боярскими был его дядя «Григорий Никитин сын Ермолаев», живший в Красноярске с 12-летним братом «Ивашкой», будущим отцом Тимофея, а также его кузены Мишка 11 лет и 6-летний Федька. В их подворье же находился «купленой ево мунгальский малой Петрушка, повокрещен. В д. Кубековой жил другой дядя, сын боярский «Григорий Никитин сын Ермолаев», возраст не указан20. _{Г. Б.}

[2] Злобин Данила, пятидесятник пеших казаков, по подушной переписи 1720 г., 50 лет, жил в основанном около 1639 г. с. Березовском отдельным двором с тремя сыновьями, из которых старшему Ивану было 23 года. Неграмотный. В селе кроме Данилы было два двора детей боярских Злобиных, причем Михаилу было 90, Ивану – 70 лет21. Данила был из рода коренных красноярцев и местной казачьей старшины. Родоначальником стал Злобин Дементий Алексеевич, в 1634 г. пеший атаман красноярских казаков. Он происходил из семьи убитого под Кромами в 1606 г. стародубского сына боярского. Вотчиной отца завладел дядя, поэтому Дементий ушел на Дон, где «гулял» шесть лет, а затем оказался со своей казачьей станицей на службе у царя Василия Шуйского. После сдачи боярами-изменниками Москвы полякам Злобин воевал против интервентов в составе Первого и Второго народных ополчений. В своей «сказке» от 7 октября 1659 г. Дементий отмечал, что дважды находился под командой князя Дмитрия Михайловича Пожарского, освободителя Москвы от польских интервентов. После службы в Приуралье он вновь ушел на Дон. Через два с половиной года по казачьим делам он прибыл в Москву со станицей Н. Шелудяка, где был опознан и выслан в «тобольскую службу». В Красноярск Дементия Злобина отправили в 1629 г. с новым воеводой А. Ф. Акинфовым в должности атамана и с окладом в 13 рублей и 10 четей хлеба и овса. В середине века он по-прежнему занимал престижную должность атамана конных казаков. Не раз он возглавлял отдельные присуды Красноярского уезда в качестве приказчика.

По тогдашней сословной традиции свою атаманскую должность Дементий Злобин передал сыну Михаилу, служившему под его же началом конным десятником. Прожил Дементий Андреевич около семидесяти лет. В подворной переписи 1671 г. его нет, а хозяином однодворки на речке Березовке показан Михаил с десятилетним сыном Иваном. К 1695 г. Михаил передал атаманство старшему сыну Ивану, а сам оказался приказчиком над пашенными крестьянами деревни Есауловой.

С началом Красноярской шатости Михаил Злобин стал одним из главных руководителей движения. После ареста воеводы Алексея Башковского к старшему Злобину, выбранному одним из «судей», перешла вся власть в мятежном Красноярске. Дом Злобиных стал своего рода штабом восставших, и около него

19 Перепись, 2014. С. 218.

20 Там же. Приложение. С. 403.

21 Там же. С. 229.

даже выставили караул. Здесь обсуждался текст челобитной для отправки в Москву, вырабатывались планы дальнейших действий.

При всем этом отец с сыном со временем оказались в разных лагерях. Престарелый Михаил в конце концов отошел от движения и даже донес новому воеводе Семену Дурново о планах восставших, не пожалев и собственного сына. Последовали массовые аресты. Взяли под стражу и Ивана. Однако воевода рано праздновал победу. Иван вместе с тридцатью казаками бежал и вскоре со своими сторонниками буквально изгнал Дурново из города. Восстание закончилось победой красноярцев. Новый воевода П. И. Мусин-Пушкин признал справедливость их обвинений в адрес прежних воевод.

К концу XVII в. Злобины имели довольно крупное хозяйство. Иван унаследовал от отца, Михаила Дементьевича, находившуюся близ деревни Овсянки вверх по Енисею по заречной дороге усадьбу, состоявшую из избы на подклете, амбара, бани и повыше избы на Слизневой речке мельницу. Из скота имелись два коня, кобыла, четыре коровы, два теленка и две свиньи. Рабочую силу составляли, кроме хозяина и его сына Прохора, несколько холопов-новокрещенов: Федька, «калмык Андрюшка», который вместе с хозяйским сыном пахал на «Березовской заимке», а также две «девки новокрещеные», 15 и 10 лет. Пахали отъезжую пашню в стороне от усадьбы по речке Березовке, где еще Дементий занял сорок десятин земли (позже д. Атаманова, ныне территория железнодорожной станции Злобино). Злобины сеяли рожь-ярицу, ячмень, овес и немного пшеницы. Как и отец, Иван приторговывал во время служебных поездок, в частности, скупал или выменивал на табак пушнину у ясачных.

Во время ареста Ивана за участие в восстании против воевод была составлена опись его имущества, оказавшегося довольно значительным. Приведем ее для характеристики хозяйственного и бытового уклада зажиточного представителя казачьей верхушки. У него имелось из платья: три кафтана китайчатых и два кафтана камчатых; кафтан шубный на белках; два азяма (китайчатый и кумачовый); холодник китайчатый; тулуп беличий под китайской камкой, опушенный кругом ворота выдрой; пять телогрей из камки, кумача и китайки, некоторые очень богатые с кружевом мишурным и пуговицами одукейными22; два малахая волчьих; два малахая лисьих и семь пар башмаков и сапог женских и мужских (из них пять сафьяновых); кушаки, кокошники, платы шелковые, шитые шелками, подбруски камчатые и атласные; из белья: три полотенца, две рубашки мужские – одна скроенная, шесть рубашек женских, двое портов, штаны пестрядинные, наволока большая с кружевом нитяным и так далее; из оружия: сабля – «полоса польской работы, права железная, насека серебром», три лука турецких, сулема простая, натруска, лядунка, шитая по черному бархату, бумажник (нагрудный доспех) китайский; саадак со стрелами, два седла, «серебром насеканная» узда и так далее; из посуды: медный котел небольшой, две глиняные зеленушки; из вещей домашнего обихода: зеркало стенное большое, подголовник окованный «колмогорский», коробья окованные, ножик да вилки, припои медные с финифитом, много ткани в отрезах и многое другое, что соответствовало тогдашним понятиям о зажиточности.

22 Из стекляруса.

С XVIII в. судьбы отдельных Злобиных сильно разошлись. Одни из них, те, кто остался в штате, тянули служебную казачью лямку. А кто-то, попав в регулярные части, смог, как Иван Прохорович Злобин, внук Ивана Злобина, дослужиться до офицерского чина. Он родился в 1719 г., девятнадцати лет попал в «новоучрежденный драгунский полк», знал грамоту, и через двенадцать лет по должности полкового адъютанта получил чин поручика, а с ним и потомственное дворянство. Другие Злобины, оказавшись за штатом, были написаны разночинцами и должны были наравне с крестьянами платить налоги и нести натуральные повинности. Занимались они преимущественно хлебопашеством и промыслами.

Со временем представители этой старожильческой фамилии сильно умножились. Злобины и сейчас живут в городе и Красноярском крае23.

[3] Иконников Федор, служилый, по подушной переписи 1720 г., конный казак 42 лет, из д. Куваршиной с тремя сыновьями от 15 до двух лет. Неизвестно, кем ему доводились жившие в Красноярске трое казачьих детей и два конных казака Иконниковых24.

[4] Монастыршин, сын боярский. Свидетель. О нем см. ниже {№ 12}.

[5] Твитин Еким. Свидетель. Строитель Саянского острога, сторонник нового места под острог. Твид(т)ин Еким, сын боярский, по подушной переписи 1720 г., 50 лет, жил в основанной до 1671 г. д. Кубековой с тремя сыновьями двадц(ати) л(ет), дев(ятнадцати л…) (край документа испорчен). Она оставалась чисто казачьей деревней и по ревизии 1722 г. в ней учтено 13 дворов и 42 д.м.п., принадлежащим восьми казачьим фамилиям. Среди них был «двор качинских служилых татар конного сотника» 70 лет, который жил с 90-летним отцом Иваном. Вероятно, к нему, к «Корачеву», ездил Табберт 6 марта, но не застал дома. Не сохранилась25. Возможно, его братом был 50-летний конный казак Иван Твидин. Он жил в той же деревне и не имел детей мужского пола. Неграмотные. Они, вероятно, потомки пленного иноземца. Родоначальник их, Яков Твид или Твитин Яков Семенов, «немчин», в 1638 г. в Москве принял православие и со временем отправлен в Красноярск на службу сыном боярским. В подушной переписи 1671 г. упоминается в этом качестве по д. Усть-Кубековской с неслужилым сыном Лучкой 20 лет и холопом, купленным новокрещеным мунгальским Ивашкой26. Твитины известны в Красноярске и в наше время. _{Г. Б.}

[6] Шалков Михаил, строитель острога, отпущен домой в числе 200 человек. По подушной переписи 1720 г., этот 60-летний конный казак жил в Красноярске в соседстве с сыном боярским Монастыршиным. В его дворе два взрослых сына (35-летний Иван и Тимофей 26 лет), брат Максим 40 лет, двое маленьких внучат с племянником, всего 7 д.м.п. Кроме двора Михаила, было еще четыре двора Шальковых, в том числе два принадлежали казачьим детям. Судя по отсутствию Шальковых в городе и уезде по переписи 1671 г., это потомки, возможно, из пришлых гулящих людей или тяглецов, пополнивших Красноярское казачье войско после 1679 г. и перед строительством Абаканского острога27.^{Г. Б.}

23 Быконя, 2018а. С. 112–116.

24 Перепись, 2014. С. 63, 103, 382.

25 Там же. С. 218–220.

26 Там же. С. 218–219. Приложение, 404; Бахрушин, 1959. С. 244.

27 Перепись, 2014. С. 62, 395. Приложение.

[7] Мезенин Харитон, свидетель. О нем см. ниже {№ 14}.

[8] Василевский Алексей, по первой подушной переписи 1720 г., 38-летний сын боярский, жил в Красноярске. В его дворе были 30-летний брат Андрей и три сына от 12 лет до года. Был приказчиком в Абаканском остроге в 1722 г. Приказчики или управители назначались в уездном Красноярске, часто сменялись, обладали исполнительной и судебной властью в своем присуде, ведали гарнизоном, отвечали за налоги и сбор ясака. Должность была доходной и за назначение воеводе-коменданту платили28.^{Г. Б.}

№ 12. 1718 г. декабря 1

ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ В. М. БЕКЛЕМИШЕВЫМ СЫНА БОЯРСКОГО МАКСИМА МАНАСТЫРШИНА, КОТОРЫЙ ПРИЗНАЛ

ПРИГОДНЫМ НАЗНАЧЕННОЕ МЕСТО ДЛЯ САЯНСКОГО ОСТРОГА

Того ж числа, против допросу Тимофея Ермакова (Ермолаева) ^[1], сын боярской Максим Манастыршин ^[2], служилые люди Данило Злобин, Федор Иконников на съезжем дворе допрашиваны. А в допросе, Максим Манастышин сказал: с Ыльею де Нашивошниковым у строения Саянской крепости он был и, приехав де к назначенному месту, где построить велено острог (Л. 40 об.), тот Илья Нашивошников посылал сына боярского Тимофея Ермакова (Ермолаева. – Г. Б.), служилых людей Данила Злобина, Федора Иконникова, Харитона Мезенина^[3], Петра Терского^[4] и ево, Максима, на назначенное место, и велел им то место осмотреть, и они де, Максим с товарыщи, на назначенное место ездили и смотрели, и то де место ему, Максиму, к строению крепости поглянулось и лесу в близости довольно, и крепость де построить мочно было, и, осмотря де то место, приехали к нему, Илье. И вышепомянутые де товарыщи ево, Тимофей Еримеев (Ермолаев. – Г. Б.) с товарыщи, приехав к нему, Илье Нашивошникову, сказали, что де то назначенное место плохо, и острог построить невозможно, а скаску де что то место неугодно, Илье Нашивошникову, они дали. И тот, Илья Нашивошников, на том месте острогу не строил, ездил де он, Илья, с служилыми людми и в сколки(х) человеках – не упомнит и, усмотря де место за рекой Енисеем, на левой стороне, на которой стоит Абаканской острог, повыше назначенного места, версты з две, (Л. 41) острог построили. И по указу де, которой прислан ис Красноярска от каменданта Дмитрея Зубова к Илье Нашивошникову, велено, ему, Илье, остатца в том остроге во сте человеках, а в ста человеках служилых людей отпустить в Красноярск. И он де, Илья, двести человек отпустил, в том числе и ево, Максима. А з дватцать два человека служилых людей Илья Нашивошников без указу отпустил ли и за отпуск с них денгами, и отписми, и хлебными запасы, брал ли, того он, Максим, не ведает. И чертеж де назначенной, всем он, Илья, подал и скаски де каменданту Дмитрею Зубову о той крепости, что на назначенном месте лутче острог построить, не давали.

28 Перепись, 2014. С. 6.

К сему допросу вместо Максима Манастыршина по его велению красноярской пятидесятник Донило Злобин руку приложил.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 40–41 об. Подлинник. Копия на л. 54. Публикуется впервые.

Комментарий

[1] Здесь фамилию Ермолаева, руководителя группы из пяти казаков, обследовавшей назначенное место острога, и ниже как Еремеева, он назвал неверно, возможно, сознательно. Этот свидетель, на первый взгляд, не оправдал ожиданий сторонников Ильи Нашивошникова. Он казался темной лошадкой и пытался лавировать. Максим, вопреки остальным, признал вполне пригодным обозначенное в карте место, мол, даже лес близко, но сказку об этом они не давали Зубову, а письменно сказкой Илье его отвергли. Забраковали же, потому что Илья сам искал со своими товарищами другое, и этот выбор все подписали. Подтвердил Максим и донос о самовольном отпуске строителей, но не 200, а 100 человек и годовальщиков. С другой стороны, Максим подтвердил, что карту Илья всем показывал, и отозвался неведением, за взятки ли отпускал Нашивошников 22 своих годовальщиков из острога. Явные, а значит, не невнимательность копииста, а намеренные ошибки (неразбериха с фамилией хорошо известного ему Ермолаева, с численностью отпущенных казаков и т. д.) и названные им новые свидетели – все это из-за его нейтральной позиции – похожи на стремление запутать и затянуть следствие, учитывая ходившие слухи о снятии М. П. Гагарина. _{Г. Б.}

[2] Манастыршин Максим, сын боярский, по подушной переписи 1720 г., 38-летний, имел трех сыновей – 10, 8 и 6 лет. Возможно, старшим братом его был сын боярский Степан 50 лет с двумя сыновьям – Матвеем 20 и Михаилом 19 лет. Оба жили в Красноярске, неграмотные. В переписи 1671 г. Монастыршиных нет. Вероятно, из присланных после 1679 г. Сибирским приказом был сразу сыном боярским29.

[3] Ме(и)зенин Харитон, участник строительства Саянского острога, сторонник нового места под острог. По подушной переписи 1720 г., это 40-летний пятидесятник пеших казаков, жил в основанной после 1637 г. д. Шиверской с двумя сыновьями 12 и 9 лет. От отца, Осипа Семенова сына Мезенина, или брата Михаила, он унаследовал должность пятидесятника и, вероятно, двор. В этой деревне жили рядом дворами трое служилых Мизениных да один конный казак, 55-летний Федор Мизенин, с тремя сыновьями жил в основанной в середине XVII в. подгородной казачьей д. Базайской из 6 дворов и 17 д.м.п. Их русский старожильческий служилый род шел с середины XVII в. В 1671 г. пятидесятник Осип Мезенин жил в д. Шиверской с девятилетним сыном Мишкой, владея купленным «мунгальской породы новокрещеном»30.^{Г. Б.}

[4] Терский Петр, служилый, участвовал в выборе нового места под острог, но в переписи 1720 г. его нет среди 11 Терских, служилых дворовладельцев города и уезда, хотя это старожильческий клан. В переписи 1671 г. в городе показаны трое конных казаков Терских, в том числе десятник у конных казаков Василий

29 Подушная перепись, 2014. С. 59, 62. Приложение. С. 403–422.

30 Перепись, 2014. С. 214–219, 246. Приложение. С. 404, 422.

Трифонов сын Терской с 18-летним сыном Филькой. Возможно, ошибку в имени сделал Монастыршин не случайно, называя его свидетелем. Допроса Терского в деле нет31.

№ 13. 1718 г. декабря 1

ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ В. М. БЕКЛЕМИШЕВЫМ КРАСНОЯРСКОГО ПЯТИДЕСЯТНИКА ДАНИЛЫ ЗЛОБИНА, УЧАСТНИКА

ОБСЛЕДОВАНИЯ ШЕСТЬЮ КАЗАКАМИ НАЗНАЧЕННОГО МЕСТА ДЛЯ

САЯНСКОГО ОСТРОГА

Данило Злобин сказал: с Ыльею де Нашивошниковым по посылке ис Красноярска у Саянской крепости с служилыми людми был, и приехав де к назначенному месту тот, Илья Нашивошников, посылал детей боярских Тимофея Ермолаева, Максима Манастыршина, (Л. 41 об.) служилых людей Федора Иконникова и ево, Данила, а иных де служилых людей, он не упомнит, велел им то место осмотреть, и они де, осмотря то место, что неугодно, увалисто, и острог поставить нельзя, и лесу в близости нет. И приехав к нему, Илье, сказывали, что то место не угодно и подали о том ему, Илье, скаску за руками своими. И тот де, Илья Нашивошников, приняв у них скаску, ездил с служилыми людми, а что с ним, Ильею, служилые люди ездили, и много ли человек – не упомнит имян, что де за Енисеем рекою, на левой стороне, повыше того назначенного места, версты с полторы, нашел того пригоднее, и лесу на строение острогу доволно и по согласию де с служилыми людми, острог на том месте тот, Илья Нашивошников, строил и, не до-строя де того острогу и башен да половины, по посылке ис Красноярска от каменданта, Дмитрия Зубова, взяли и увезли, ево, Илью, в Красноярск, а для какова дела не ведает. И после де отезду ево, Ильи, он остался на приказе, и тот острог достраивал сын боярской Тимофей Ермолаев.