Текст книги "Вторая Красноярская шатость (1717–1722 гг.). Как казаки переупрямили губернатора Сибири Матвея Гагарина и самого Петра I"

А двести де человек служилых людей отпустил, он, Илия, по присланому указу от каменданта Дмитрия Зубова и с них так же де и служилых людей з дватцати двух человек, он, Илья, за отпуск себе (за) денгами и хлебными запасы и отпис(ь)ми брал ли, того он Данило не ведает, и чертеж де назначенной им казал, и они де все видели.

К сему допросу Данило Злобин руку (приложил. – Г. Б.).

Федор Иконников сказал те ж речи, что сказал в допросе выше сего Данило Злобин. К подлинному допросу вместо Федора Иконникова, по его велению Данило Злобин руку приложил. [Приписка сделана при отсылке всех материалов допросов в Тобольск.—Г. Б.]

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 41 об. – 42. Подлинник. Публикуется впервые.

Комментарий

Как авторитетный свидетель сына боярского Т. Ермолаева Д. Злобин оказался на высоте. Его показания полностью снимали обвинение в самовольстве Ильи.

31 Перепись, 2014. С. 392. Приложение. С. 406.

Непригодность назначенного места основания Саянского острога он с участниками его осмотра письменно засвидетельствовали. Д. Злобин подчеркнул, что острог построили только до половины, когда Нашивошникова непонятно почему посланные Д. Зубовым люди увезли в Красноярск.

№ 14. 1718 г. декабря 2

ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ В. М. БЕКЛЕМИШЕВЫМ КАЗАКОВ ЕКИМА ТВИТИНА И ХАРИТОНА МЕЗЕНИНА, ЧЛЕНОВ ГРУППЫ ПО ОСМОТРУ

НАЗНАЧЕННОГО В ЧЕРТЕЖЕ МЕСТА ОСНОВАНИЯ САЯНСКОГО ОСТРОГА,

КОТОРЫЕ ПРИЗНАЛИ ЕГО НЕПРИГОДНЫМ

Еким Твитин, Харитон Мезенин против допросу сына боярского Тимофея Ермолаева в допросе сказали: С Ыльею де Нашивошниковым у строения де Саянской крепости были, и к назначенному месту против чертежа тот Нашивошников их с Тимофеем Ермолаевым с Федором Иконниковым, з Данилом Злобиным, чтоб осмотреть то место посылал, и они де смотрели, и то де место, по смотру их явилось увалисто, и городу быть невозможно, и лесу вблизости нет, и в том де, что то место неугодно, приехав, к нему, Илье подали за руками скаску. И тот де, Илья Нашивошников, построил острогу повыше того места верстах в двух за Енисеем рекою, на левой стороне. А двести де человек отпустил он в Красноярск по указу, в том числе и их отпустил. А дватцать два человека служилых людей без указу отпустил ли и за отпуск с них денгами, и хлебными запасы, и отписьми брал ли – того они, Еким и Харитон, не ведают, и от служилых людей ни от кого про то не слыхали, и чертеж де назначенной он, Илья, им всем казал.

К подлинному допросу вместо Екима Твитина, Харитона Мезенина, по их велению, Алексей Иконников руку приложил.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 55. Подлинник. Публикуется впервые.

Комментарий к № 11–14

Эти допросы показывают ложность обвинений коменданта, что Илья Нашивошников не советовался с отрядом о месте возведения острога, не показывал составленный в Тобольске, вероятно, на основе не дошедшего до нас доезда с В. Е. Козловым чертеж.

Вопрос о пригодности назначенного места под острог комендантом В. Е. Козловым оказался спорным и перешел в политическую плоскость – было ли оправданным нарушение приказа свыше. Все трое входили в группу, что обследовала выбранное в 1716 г. (см. {№ 2}) место под острог, но пришли к взаимоисключающему выводу. Сторонник официальной стороны высказался положительно, а значит, выбор Ильей нового места был ненужным самоуправством. Правда, сын боярский Монастыршин оказался в меньшинстве, и сказку о пригодности прежнего места поэтому не подавали коменданту. Пятидесятник же Злобин с сыном боярским Ермолаевым выразили мнение остальных, что прежде назначенное место не подходит, и подали об этом сказку Илье, который после этого сам через нескольких казаков подыскал подходящее место, где под боком был нужный лес,

рядом вода и давняя конная переправа енисейских киргизов через Енисей (наличие переправы установил историк И. Г. Федоров).

Г. Б.

№ 15. 1718 г. декабря 4

ДОПРОС ТРЕХ ИЗ 200 КАЗАКОВ (ПЕТРА ШОШИНА,

ГЕРАСИМА ПОТЫЛИЦЫНА, ФЕДОРА КРУГЛОВА), ЗА МЗДУ ОТПУЩЕННЫХ ИЛЬЕЙ НАШИВОШНИКОВЫМ ПОСЛЕ НЕЗАВЕРШЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

САЯНСКОГО ОСТРОГА

Декабря в 4 день против отписки каменданта Дмитрия Зубова, служилые люди, которые были у строения Саянской крепости с Ыльею Нашивошниковым, с которых он за отпуск брал денгами и хлебом допрашиваны.

А в допросе Петр Дмитриев сын Шошин ^[1], Гарасим Парфенов сын Потылицын ^[2], Федор Карпов сын Круглова ^[3], сказали: С Ыльею, де Нашивошниковым, у строения Саянской крепости были, и, достроя де острог, тот Нашивошников отпустил служилых людей в Красноярску двести человек, в том числе и их отпустил. А по указу ли де отпустил или собою, про то они не ведают. И за отпуск де с них взял тот Нашивошников с Петра Шашина десят алтын денег, два пуду муки ржаной; с Федора Круглова– денег дватцать алтын полтора пуду муки ржаной, пят фунтов соли, пят фунтов крупы яшной, десят горстей конопли. А з Гирасима де Потылицына тот Нашивошников взял полтину и отдал назад в Красноярском отцу ево, по то, что де он, Гарасим, в том остроге остался годовать. А с ыных де служилых людей за отпуск денгами и хлебными запасы и отписьми (письменными обязательствами. – Г. Б.) с кого он, Илья, имал ли, того они не ведают.

К подлинному допросу вместо Петра Шошина, Герасима Потылицына, Федора Круглова по их велению Илья Молочков ^[4] руку приложил.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 56–56 об. Подлинник. Публикуется впервые.

Комментарий

Это свидетельство не выглядит серьезным – кроме 100 годовальщиков, остальных отпускать по домам следовало только после завершения строительства. Илья же, воспользовавшись формальным разрешением Зубова, сделал это раньше под предлогом невозможности делать земляные укрепления, да еще за это взял с некоторых мзду. На такой, с точки зрения Д. Зубова, открытый саботаж, усугубленный взятками, можно взглянуть с позиции городчика – неразумно заставлять в зимнее время долбить мерзлую землю для рва и вала. Доделывать же зимой деревянные, а в летнее время земляные укрепления смогли бы годовальщики. За такую заботу о нуждах значительной части красноярского казачества не грех и себя вознаградить.

Допрос из-за натяжек не работает на обвинение в отпуске за взятку 22 казаков-годовальщиков – отцу единственного из троих годовальщиков Нашивошников вернул деньги. С другой стороны, Илья не мог знать, кто из казаков останется

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРАВДА И ЛОЖЬ О СТРОИТЕЛЬСТВЕ САЯНСКИХ ОСТРОГОВ годовальщиком, так как раньше сам арестованным увезен в Красноярск. Других, якобы пострадавших от алчности городчика, все трое не назвали, отговорившись неведением. Повальный опрос Беклемишев не делал, ограничившись двумя членами старожильческих семей и одним из сравнительно недавно поверстанных, хотя комендант Зубов еще находился в Красноярске и мог настаивать на этом, если бы знал о других случаях.

[1] Шошин Петр Дмитриевич, за 30 коп. и два пуда муки якобы отпущен домой за мзду в числе 200 казаков. По подушной переписи 1720 г. среди 4 пеших и конных казаков Шошиных не было ни одного Петра и Дмитрия. Это представители старожильческих служилых. По переписи 1671 г., в Красноярске, скорее всего, его отцом был десятник пеший казак Митка Елфимов сын, брат пеших казаков Игнашки и Прошки Елфимова сынов Шошиных. Не очень верится, что это опять намеренная ошибка, которая может вызвать недоверие к достоверности обвинения32.^{Г. Б.}

[2] Потылицын Герасим Парфенов сын отпущен домой за мзду в числе 200 казаков. Нашивошников, узнав, что его оставили годовальщиком, вернул взятую полтину его отцу в Красноярске. По подушной переписи 1720 г., среди 22 пеших и конных казаков Потылицыных, дворовладельцев города и уезда, был 22-летний Герасим, который жил с отцом Парфеном и братом 12 лет. Потылицыны пошли от первого пополнения гарнизона острога Красный Яр и стали самым многочисленным служилым кланом в городе. Потылицыны и сейчас живут в Красноярске.

Г. Б.

[3] Круглов Федор Карпов сын отпущен домой за мзду в числе 200 человек. По подушной переписи 1720 г., это красноярец, конный казак 24 лет. Жил с семьей с 4-летним сыном Семеном и с братом Семеном 14 лет у отца, 50-летнего Карпа Круглого. Отец грамотный и подписал свою сказку как Карп Круглой. Судя по отсутствию в переписи 1671 г. Круглых, деда Федора могли поверстать в службу после 1679 г.33^{Г. Б.}

[4] Молочков Илья сын боярский заверил подписи этих свидетелей обвинения. По подушной переписи 1720 г., 42-летний Илья Молочков жил в Красноярске с семилетним сыном и шурином Петром 42 лет. Илья, вероятно, с замужней сестрой, владел 4 дворовыми людьми от 25 до 9 лет. Судя по отсутствию в переписи 1671 г., он прибыл в Красный Яр в начале XVIII в. сыном боярским или был из бывших военнопленных дворян34.

Перепись, 2014. С. 395. Приложение. С. 408–409.

Там же. С. 104–105. Приложение.

Там же. С. 61. Приложение. С. 403–408.

№ 16. 1718 г. декабря 5. ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ ВАСИЛИЕМ БЕКЛЕМИШЕВЫМ

КРАСНОЯРСКОГО ПЕШЕГО КАЗАКА ЕКИМА ПАРФЕНТЬЕВА,

ГОДОВАЛЬЩИКА, ОБ ОТПУСКЕ ЕГО ИЛЬЕЙ НАШИВОШНИКОВЫМ

ЗА ВЗЯТКУ ДОМОЙ В ЧИСЛЕ 22 КАЗАКОВ

Того ж числа красноярской пешей казак Еким Кирилов сын Парфентьев ^[1] сыскан в деревне Ясауловой ^[2], которой явился (с) отпускными дватцати дву человек служилыми, с которыми отпустил Илья Нашивошников, допрашиван.

А в допросе он, Еким, сказал: У строения де крепости с тем Нашивошниковым он был с своею братею, служилыми. И крепость де построя, тот Нашивошников оставил в тои крепости на годовой сто человек казаков, в том числе и ево, Екима, оставил же и вскоре и с той крепости отпустил ево в дом свои. А за тот отпуск взял он, Илья, с него, Екима, котел медной ценою за полтора рубля денег десять алтын, да дал письмо в дватцати пудах ржаной муки, да в мешке пшеницы, а болше де того он с него не взял, да и иных де ево братию служилых, он, Илья, отпущал, и с них взятки имал, а имян де тем служилым он не упомнит.

К подлинному допросу вместо Екима Кирилова по его велению пешего полку нарядчик Алексей Черкасов руку приложил.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 48–49 об. Подлинник. Копия л. 57 об. – 58. Публикуется впервые.

Комментарий

Свидетельство Екима Парфентьева больше работает в пользу обвинения, чем допрос Мартемьяна Петлишного, но шито белыми нитками – как Илья мог отпустить годовальщика, если его раньше арестованным увезли в Красноярск. Заверяющая показания подпись явного сторонника коменданта косвенно свидетельствует о надуманности связи обвинения именно с этими обстоятельствами.^{Г. Б.}

[1] Парфентьев Еким Кириллов сын, пеший казак-годовальщик, отпущенный за мзду в числе 22 человек. По подушной переписи 1720 г., жил в с. Е(Я)саулово с женатым братом Никифором 32 лет. В этой братской семье было по малолетнему сыну. Кроме него в городе было двое пеших казаков служилых Парфентьевых: пятидесятник 38-летний Федор, возможно, из пеших казаков (текст поврежден), с сыном-подростком, 54-летним отчимом, крепостным 33 лет да взрослым вскормленником, и пеший казак Иван 50 лет с малолетним сыном. Неясно, кем доводились Екиму они, а также двое подьяческих детей Парфентьевых, живших в городе (25-летний Семен и Яков 16 лет). Все неграмотные, кроме Федора, подписавшего мирскую челобитную в поддержку Д. Б. Зубова (см. {№ 32}). Судя по отсутствию Парфентьевых в переписи 1671 г., в казаки Парфентьевы попали после 1679 г.35 По воспоминаниям в конце XIX в. старожила Ивана Федоровича Парфентьева, казаки не были его предками36.^{Г. Б.}

35 Перепись, 2014. С. 62–63, 113. Приложение.

36 Быконя, 2000. Часть III. № 13.

[2] Я(Е)саулово основано в 1632 г. ссыльными крестьянами, посаженными на казенную пашню. В 1720 г. село со 117 дворами и 469 д.м.п. стало одним из самых крупных населенных пунктов Красноярского уезда, центром земледельческой округи, торговли и ремесла, центром церковного прихода, форпостом, прикрывающим острог с юго-востока, имевшим до 1713 г. тыновую стену и две пищали. Почти половина населения, всего 221 д.м.п. в 56 дворах, приходилась на налогоплательщиков – крестьян и посадских37.

В Есаулово с XVII века находилось «плотбище», где обычно зимой набранные судовым мастером артели из добровольцев казаков кроме крытых каюков и павозков ладили для сплава по Енисею и Тунгускам даже крупные речные суда– дощаники от 8 до 9,5 сажени в длину и до 5–7 аршин в ширину грузоподъемностью от 700 пудов и выше. Для сплава хлеба позже строились дощаники и барки от 1500 до 8000 пудов38. Сохранилось до сих пор. _{Г. Б.}

№ 17. 1718 г. март. ДОНОШЕНИЕ (ОТПИСКА³⁹) КОМЕНДАНТА ДМИТРИЯ ЗУБОВА ГУБЕРНАТОРУ

СИБИРИ КНЯЗЮ М. П. ГАГАРИНУ О ПРИСВОЕНИИ В 1715 Г. ИЛЬЕЙ

НАШИВОШНИКОВЫМ 45 СОБОЛЕЙ ИЗ ЯСАКА С САЯНСКОЙ ЗЕМЛИЦЫ

Великого государя, Царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа великие и малые и белые Росии, самодержца, его царского величества губернатору Сибири князю Матвею Петровичю, Дмитрей Зубов челом бьет.

В прошлом (1)715 году, при прежнем красноярском каменданте Василие Козлове, посылан был ис Красноярска в Удинской острог^[1] для ясашного великого государя збору с удинских ясачных иноземцов, красноярской сын боярской Илья Михайлов сын Нашивошников. И, будучи он, Илья, в том Удинском остроге, посылала для ясачного великого государя соболинного збору в Саянскую землицу красноярских (Л. 15 об.) служилых людей Ивана Ермолаева сына Потылицына ^[2], Петра Первухина ^[3], и по той ево посылке те служилые люди явились в Удинском остроге, и отдали ему, Илье, зборной ясашной казны с тех саянских ясачных иноземцов четыре сорока без одного соболя всяким зверем. А по справке, в Красноярску в приказной полате с окладными ясачными книгами прошлого 715 году, и он, Илья, той зборной ясачной казны в Красноярску в приказной пола-те отдал два сорока десят соболей, дватцать россомах, три куницы, да лисицу. И та ево отдача записана в окладных книгах поулусно и закреплена рукою прежнего каменданта Василия Козлова, а один сорок пять соболей утаил, взял себе воровски. А они, служилые люди, на него, Илью, перед прежним камендантом Василием Козловым в допросех своих сказали, что ему, Илье, отдали четыре сорока без соболя, и к тем своим допросам приложили руки.

37 Перепись, 2014. С. 167–190.

38 Александров, 1964. С. 252–253.

39 Так на новый лад канцеляристы называли донесения нижестоящих должностных лиц вышестоящим, от которых шли «промемории».

Доношение (отписка) коменданта Дмитрия Зубова губернатору Сибири

князю М. П. Гагарину о присвоении в 1715 г. Ильей Нашивошниковым

45 соболей из ясака с Саянской землицы (№ 17)

И о том, что ты, губернатор Сибири князь Матвей Петрович, укажешь.

А сию отписку послал я ис Красноярска в Сибирскую губернию тебе, губернатору Сибири князю (Л. 16) Матвею Петровичю, с красноярским сыном боярским с Семеном А(й)кановым ^[4].

[Помета Тобольска: ] Подлинная отписка за рукою каменданта Дмитрея Зубова. 718 году маия в 31 день – розыскать про ясашную казну.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 15–16. Подлинник. Копия л. 33–33 об. Публикуется впервые.

№ 18. 1718 г. декабрь 22. Енисейск. ДОПРОС ЕНИСЕЙСКИМ КОМЕНДАНТОМ В. М. БЕКЛЕМИШЕВЫМ ИВАНА

ЕРМОЛАЕВА СЫНА ПОТЫЛИЦЫНА, ГОДОВАЛЬЩИКА И ЯСАЧНОГО СБОРЩИКА В 1715 Г. В УДИНСКОМ ОСТРОГЕ ПОД НАЧАЛОМ ПРИКАЗЧИКА

ИЛЬИ НАШИВОШНИКОВА

Декабря в 22 день 1718 г. писал в Енисейск коменданту Василию Михайловичу Беклемишеву ис Красноярска комендант Дмитрий Зубов, и прислал служилого человека Ивана Ермолаева сына Потылици(ы)на, который был с Ильей Нашивошниковым в Удинском остроге на годовой службе 1715 г. И он, Иван, против отписки Дмитрия Зубова и допросу Ильи Нашивошникова в Енисейске в приказной палате пред комендантом Василием Михайловичем допрашиван.

А в допросе он, Иван, сказал: В 715 год при коменданте Василии Козлове по наряду и с Ильей Нашивошниковым он в Удинском остроге был на годовой службе, а тот де Нашивошников был в том остроге приказщиком. И ево де, Ивана, да с ним служилых людей Петра Первухина, Андрея Карпова ^[5], Леонтия Курсикова ^[6] посылал в Саянскую землицу для сбора в казну великого государя, с ясачных людей ясаку, и приедучи они в той землице с ясачных людей по наказу собрали в казну великого государя ясак, собрали и куницами, и росомахами всего четыре сорока без двух соболей, и собрав, привезли в Удинской острог, отдали ту зборную казну ему, Нашивошникову, а что поровну, каких зверей отдали, того он, Иван, не упомнит, и тот де Нашивошников ту сборную казну прислал с сыном своим Иваном, и в Красноярске в приказной палате, он, Иван, отдавал. А всех отдал, того он, Иван, не ведает, потому что де книги ясачным людям даны были Ильей Нашивошниковым и в Красноярске в приказной палате ево, Ивана, и Петра Первухина о сборе вышеписанной государевой казны, что ездили в ту землицу и собрали всякими четыре сорока без двух соболей ^[7]. Допрашивал их подьячий Михайло Семенов ^[8], который в нынешнем 718 году в Красноярске умре.

И к тому допросу руки они свои приложи(ли).

А как де он, Михайло, их, Ивана и Петра, в приказной палате допрашивал и в те де числах в городе коменданта Василия Козлова не было, уезжал за реку Енисей. А по ево ли де приказу или собою он, Михайло, их допрашивал, того он, Иван, не ведает, и от него, Василия Козлова, о том допросе прежде он, Иван, и Петр Первухин на словах приказу никогда не слыхали.

К подлинному допросу Иван Потылицын по его велению енисейской конной казак Любим Черепнин руку приложил.

[Помета: ] 718 году маия 31 день – розыскать про ясашную казну.

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 62–63. Третья копия с л. 15–16 и л. 33–33 об. Публикуется впервые.

Комментарий к № 17, 18.

Комендант Д. Зубов, продолжая топить своего политического врага, сразу собрал показание ясачного сборщика из казаков, который по приказу Ильей, бывшим еще сыном боярским, приказчиком в Нижнеудинском остроге, собирал с двумя казаками ясак в отдаленной «Саянской землице». Саянская землица находилась в северо-западной части Нижнеудинского уезда. По ясачным книгам 1710–1718 гг., там обитали ясачные 7 улусов, названия которых давались по имени их князцов: самодийские Эрке-Тархи, Караетов (Каретской), Окиянков, Карчитаев, Хахаев, Коетской, Шаджигаев. Количество ясачной пушнины колебалось по годам: 1710 г. – 3 сорока 39 соболей; 1712–125 соболей, или 3 сорока пять соболей; 1717 – 3 сорока 26 соболей с 50 чел. в пяти улусах; в 1718 г. с 50 человек пяти улусов – 4 сорока один соболь40.

Как видим, обвинение в присвоении Ильей с сыном Иваном пушнины, отправленное в Тобольск вслед за отпиской об отказе ему от воеводства, комендант построил, отталкиваясь от количества собранной в 1718 г. при нем пушнине, хотя в предыдущие 1712–1717 гг. собиралось меньше. Вообще, колебания в количестве ясака в то время зависели не столько от лихоимства приказчиков, сколько от откочевок пограничных улусов за Камень, а с другой стороны – с приисканием новых ясачных.

Показательно, что в ноябре – середине декабря 1718 г. енисейский комендант Беклемишев в Красноярске посчитал надуманным обвинение Ильи Нашивошникова в присвоении пушнины ценой в 145 соболей, не стал допрашивать никого из сборщиков ясака, не запрашивал и В. Е. Козлова в соседнем с Красноярском Томске, где тот был комендантом. Однако Д. Б. Зубов продолжал доказывать, что зачинщик бунта Илья Нашивошников не ревнитель казенных интересов и защитник ясачных людей, а сам злостно использовал свое служебное положение в корыстных целях. Для этого он разыскал и отправил вдогонку Беклемишеву для допроса в Енисейск все того же единственного свидетеля, Ивана Ермолаева сына Потылицына. Но в допросе обнаружилось несходство с информацией от Зубова, что считалось основанием для прекращения дела. Свидетелей из сборщиков ясака назвал только двоих, а их было четверо, причем данные о троих были неточными. Даже число похищенной пушнины оказалось завышенным на одного соболя – собрал 40 сороков не без одного, а без двух соболей, то есть не 1599, а 1598. Мало того, отчество свидетеля оказалось неверным, и он отговорился незнанием, было ли хищение части ясачной пушнины Ильей с сыном Иваном Нашивошниковыми и велось ли следствие по этому делу комендантом В. Козловым.

40 РГАДА. СП. Оп. 5. Д. 1945. Л. 22 об., 8. За 1718 г. – копии Миллера из «Красноярской архивы» – ЛОА АРАН. Ф. 21. Оп. 2. Д. 20, 38. За 1712 г. – см. Долгих, 1960. Сводная таблица ясачных Красноярского уезда.

В целом эта попытка скомпрометировать руководителя движения Илью Нашивошникова и набросить тень на его сына оказалась неудачной. Следствие также учло, что обвинение предъявлено задним числом, спустя три года, главный свидетель, принимавший пушнину, подьячий Михайло умер. Комендант же В. Е. Козлов, вернувшийся в Красноярск в 1716 г., до отбытия в Томск в середине 1717 г. не возбуждал этого дела. Д. Б. Зубов же и его основной свидетель путались в числе и именах других свидетелей, количестве присвоенной пушнины.

[1] Удинский (Нижнеудинский) острог, основанный в 1646 г. в юго-восточной части тогдашнего Красноярского уезда. Территории уездов в XVII в. отражали основное направление русского заселения Сибири с северо-запада на юго-восток. Этот отдаленный острожек имел гарнизоном только ежегодно сменяемых 15 годовальщиков. Ныне г. Нижнеудинск Иркутской области.

[2] Потылицын Иван Ермолаевич, служилый человек. Такой по подушной переписи 1720 г. в городе с уездом не показан, хотя всего числилось 39 душ мужского пола Потылицыных. Ни один их них не принадлежал Ермолаю, отцу Ивана, при этом девять дворовладельцев были Иванами от дворян до казачьих детей41.

[3] Служилый Первухин Петр, по переписи 1720 г., пеший казак 60 лет, жил своим двором с. Е(Я)саулово с 20-летним сыном Михаилом42.

[4] Айканов Семен, сын боярский, по подушной переписи 1720 г., 35 лет, жил в основанной в 1636 г. казачьей д. Шиверской (прежде Айканова) из 18 дворов с 82 д.м.п. Семен жил с двумя братьями (Иваном 30 лет и Григорием 28 лет) и шестью племянниками от 7 лет до года. Им принадлежали шесть «старинных» дворовых людей от 80 до 15 лет. Он был потомком малолетнего брата Айкана – начального князя енисейских киргизов Ишея, которого увез в Москву красноярский воевода Г. Скрябин. Мальчика киргиза не превратили в игрушку или слугу. Вошедшего в возраст, крещеного и обученного грамоте Айкана Ишеева Сибирский приказ поверстал в государеву службу в звании «сын боярский» (в сословной России иноземцы из знатных родов на русской службе получали престижный статус) и отправили толмачом в Красноярск. В 1660 г. Айкан поселился в д. Шиверской. В 1671 г. у него были сыновья Фока 16 лет, Стенька 6 лет и 5 купленных мунгальских новокрещенов43.^{Г. Б.}

[5] Служилый Карпов Андрей отсутствует в подушной переписи 1720 г. Возможно, это пеший казак Иван Карпов 40 лет, живший в д. Куваршиной. В его семье было пять сыновей возрастом от 23 до одного году. Взрослыми были Гордей 23 лет и 19-летний Павел44.^{Г. Б.}

[6] Служилый Курсиков Леонтий (в другой копии Курсаков) не показан в подушной переписи 1720 г., хотя в ней есть шесть дворов пешего казачьего сына и конных казаков – двух Иванов, Евсевия и Федора. Судя по отсутствию Курсиковых в переписи 1671 г., вряд ли Леонтий из старожильческого казачьего рода45. Путаницу в именах и фамилиях важных свидетелей трудно объяснить только трехгодовой давностью.^{Г. Б.}

41 Перепись, 2014. С. 388–389.

42 Там же. С. 176.

43 Там же. С. 212–216. Приложение. С. 403.

44 Там же. С. 211.

45 Там же. С. 384. Приложение.

[7] Ясак к ХVIII в. в Сибири пушниной, как плата «инородца» за существование (дань), окончательно превратился в налог с подданного, чьи имущественные, гражданские права, широкое самоуправление и права личности декларировались русской властью. Нормы сдачи со временем изменялись. Так, за 1694 г. во всем Красноярском уезде с 1133 человек мужского пола ясачных собрали 142 сорока 7 соболей на 2089 руб. 23 коп. 2 деньги. При этом новоприисканные «новики» вносили по одному соболю «с пупки и хвосты», давние плательщики, взрослые от 18 до 50 лет, – по 5 соболей, а подростки – от 2 до 4 соболей. Из-за хищнического соболиного промысла численность зверьков сокращалась, поэтому все чаще ясак брали другой пушниной и деньгами46. Представление о ценовом различии пушных зверей дает роспись 1663 г., когда за 22 соболя зачли 2 бобра, за 8 соболей – 5 «кошллоков» (молодых бобров) или 85 лисиц47.

В дальних улусах ясак собирали выбранные на казачьем кругу или назначенные воеводой казаки. Дело было доходным. В первом десятилетии ХVIII в. с административно-территориальным разделением Красноярского уезда на присуды за сбор ясака отвечал глава присуда – приказчик, обычно назначаемый воеводой из казачьей старшины. С ближних к городу улусов ясачные «ясаулы» привозили за своих сородичей сами. Сдача ясака сознательно затягивалась, давая возможность через торговлю купить пушнину или внести за нее деньги. Ясак брали уже только с каждого лица мужского пола от 18 до 50 лет – по 6 соболей, с зачетом по 2 руб. за одного соболя. Вероятно, из-за откочевок ясачных за Саяны и сокращения почти вдвое ясачной пушнины увеличили размеры поощрения и стали их разнообразить. Так, Д. Мессершмидт писал 8 января 1723 г. в Красноярске: «Сегодня у татар наконец был взят ясак, после того как они уже восемь дней здесь с ним находились. Ясак состоит в том, что каждый татарин должен сдавать за себя, за свою жену и детей один, два или больше соболей или эквивалентно другие меха [пушнину]: рыси, лисы, волка и тому подобные. Сколько он сдаст соболей, столько же он получит буханок [хлеба] из пшеничной или ржаной муки и столько же кружек водки. Все они остаются до вечера, и тем, кто правильно рассчитался, за ужином подают столько пива, сколько они могут выпить. При этом все время на посту стоят казаки, чтобы предостеречь драку, к которой очень склонны татары. Весь вечер я слышал это ликование, хотя и живу на расстоянии свыше 300 шагов от острога»48. _{Г. Б.}

[8] Семенов Михайло, подьячий. В подворной переписи 1671 г. его нет. В подушной переписи 1720 г. нет его родственников мужского пола. Если свидетели назвали только имя и отчество подьячего, то это мог быть отмеченный в подворной переписи 1671 г. «Михайло Семенов сын Каменев», первый из четырех «съезжей избы подьячих» Красноярска49.

46 РГАДА. Ф. 214. Кн. 1057. Л. 125, 161–161 об., 164.

47 РГАДА. Ф. 214. Кн. 438. Л. 391–395.

48 Быконя, 2015а. С. 110; Путевой журнал, 2021. С. 267.

49 Перепись, 2014. Приложение. С. 404.

№ 19. 1718 г. апреля 6

ЧЕЛОБИТНАЯ ДМИТРИЯ ЗУБОВА ГУБЕРНАТОРУ М. П. ГАГАРИНУ ОБ ОТКАЗЕ ГРУППЫ 11 КРАСНОЯРСКИХ КАЗАКОВ СТРОИТЬ ВО ГЛАВЕ

С ДВОРЯНИНОМ АНДРЕЕМ ЕРЕМЕЕВЫМ НОВУЮ В САЯНАХ НАД БОЛЬШИМ ПОРОГОМ КРЕПОСТЬ И ОБ ОТСЫЛКЕ ИМ В ТОБОЛЬСК

ЧЕЛОБИТЬЯ АНДРЕЯ ЕРЕМЕЕВА

Великого государя, царя и великого князя Петра Алексеевича, всеа Великия и малыя, и белыя Росии, самодержца, его царского величества губернатору Сибири князю Матвею Петровичю, Дмитрей Зубов челом бьет.

Сего 718 году, марта в 30 день, прислан ко мне ис Тоболска, великого государя указ за приписанием руки твоей, губернатора Сибири князя Матвея Петровича. Велено в Красноярском уезде, вверх Енисея реки в Саянском Каменю, над Болщим порогом, зделать крепость. А у того строения, велено быть Андрею Еремееву. И потому великого государя указу велел призвать в приказной полате красноярских всяких чинов служилых людей (Л. 11 об.) и выше помянутой великого государя указ, велел вычесть. И они, красноярские всяких чинов служилыя люди, выслушав, Андрей Потылицын, Дмитрей Юшков, да служилыя люди Иван Волченков, Никита Грицков, Иван Шахматов, Григорей Шошин, Данило Жданов, Артемий Кулпин, Григорей и Борис Терские, Роман Скрыпотчиков с товарыщи (заявили) – вышеписанной де крепости им ставить не в мочь. А как они, Евтифей Старцов с товарыщи, такие слова говорили, и в то время стояли при мне фискал Гарасим Климовской, дворянин Андрей Еремеев, откупщик Павел Деменьтьев, красноярские дети боярские Федор Рачковской, Прокопей Замятнин, Матвей Близневской, Иван Суриков, Михайло Семенов, (Л. 12) Федор Иванов, Козма Елисеев.

И сего ж марта, вышеписанного числа, Андрей Еремеев подал великому государю челобитную, в противности красноярских всяких чинов служилых людей, о строении крепости. И чтоб мне тое челобитную у него, Андрея, приняв, послать в Тоболеск отпискою к тебе, губернатору Сибири князю Матвею Петровичу. И тое челобитную у него, Андрея, принял, и послал с сею отпискою о противности строению крепости.

Губернатор Сибири князь Матвей Петрович, что укажешь.

Дмитрей Зубов.

[Помета в Тобольске Гагарина: ] 718 году, маия в 31 день, послал указ в Енисейской, велел про оную их противность розыскать. Авдея Пермякова велел взять в Енисейск и держать до указу, за крепким караулом, також и пятидесятника Старкова (Старцова)

РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1869. Л. 11–12 об. Подлинник. Копия л. 31–31 об. Публикуется впервые.

Комментарий

Этот документ открывает серию из 10 материалов, раскрывающих страсти вокруг предписываемого строительства острога в самих Саянах. Интересно, что Илья Нашивошников благоразумно стоит в стороне, хотя еще находится в городе, а выделятся два новых лидера. О персоналиях – см.: Приложение 1.

Челобитная Дмитрия Зубова губернатору М. П. Гагарину об отказе группы

11 красноярских казаков строить во главе с дворянином Андреем Еремеевым

новую в Саянах над Большим порогом крепость и об отсылке им в Тобольск

челобитья Андрея Еремеева (№ 19)

№ 20. 1718 г. апреля 7

ЧЕЛОБИТНАЯ ДВОРЯНИНА МОСКОВСКОГО СПИСКА АНДРЕЯ ЕРЕМЕЕВА

ЧЕРЕЗ ГУБЕРНАТОРА СИБИРИ КНЯЗЯ М. П. ГАГАРИНА ЦАРЮ

ПЕТРУ I ОБ ОТКАЗЕ ГРУППЫ КРАСНОЯРСКИХ КАЗАКОВ ВО ГЛАВЕ

С МЕСТНЫМ ГОРОДНИЧИМ ПЕРМЯКОВЫМ И ПЯТИДЕСЯТНИКОМ

Е. СТАРЦЕВЫМ СТРОИТЬ ОСТРОГ «НАД САЯНСКИМ БОЛЬШИМ ПОРОГОМ»

И ЛОЖНОМ ОБВИНЕНИИ В ПОДТАСОВКЕ ИМ ДОЕЗДА О ПРИГОДНОСТИ

МЕСТА СТРОИТЕЛЬСТВА

Державнейший царь, государь миластевеший, сего 1718 года, марта 30-го, дня приехал, я, раб ваш, ис Тоболска, а со мною, рабом вашим, прислан вашего величества указ, за подписанием руки губернатора Сибири князя Матвея Петровича Гагарина, в Красноярск х каменданту Дмитрею Борисовичу Зубову, о строении крепости, на большом Саянском пороге, а у того строения, велено быть мне, рабу вашему.

И апреля 4-го дня, пришел в дом вашего величества х каменданту Дмитрею Борисовичю, городничей Овдей Пермяков, и говорил мне, рабу вашему, ты де привез указ о строении крепости и похвалися строением, а государь, де про то строение не ведает. А нам де строить не вмочь, и разоренье де в том великое, а как он, Оведей, те слова говорил, и то слышали фискал Гарасим Климовской, прыказной полаты подячие Иван Суриков, Федор Иванов, Степан Пословин.