Текст книги "Настоящий американец – 3"

Архитектура, люди на улицах, машины, парки и вывески – буквально всё вокруг меня кричало о сосредоточении здесь аристократии, людей, для которых янки – всего лишь нувориши, люди второго сорта. Но так будет не всегда. Времена уже меняются и совсем скоро эти аристократы начнут перед янки униженно пресмыкаться. Наличие за спиной двадцати поколений благородных предков скоро станет менее важным, чем наличие за спиной ФРС, первой экономики мира и четырехсот военных баз.

Гоночный клуб Брюсселя – это целый комплекс из нескольких зданий, теннисных кортов, площадок для хоккея на траве и поля для гольфа. Единственное, чего тут не было, так это каких-либо намеков на гоночную составляющую. Даже на эмблеме клуба красовалось не колесо или, например, шестеренка, а две скрещенные клюшки с мячом для хоккея на траве.

Зато наличествовал вышколенный персонал. Как только я остановился возле входа в главное здание, ко мне тут же подскочил один из работников клуба в безукоризненно сидящем на нем фраке и предложил поставить машину на парковку. Всё как в фешенебельном отеле.

А вот внутри напоминания о спортивных машинах и гонках появились – целая стена в фойе была отведена под выставку гоночных трофеев разных лет и фотографий с награждений и гонок.

Разумеется, я не смог пройти мимо этой экспозиции. Особенно меня заинтересовала фотография с подписью сразу на трех языках: французском, голландском и английском.

“Его королевское величество Леопольд третий награждает победителя ралли Брюссель – Льеж-Антверпен – Брюссель барона Виллегаса. Седьмое августа 1935 года”.

Надо же какое совпадение, оказывается этот барон сам в прошлом автогонщик.

– Изучаете славную историю этого клуба, молодой человек? – услышал я французскую речь за спиной.

Обернулся и увидел Виллегаса уже вживую. Тот сильно изменился за прошедшие двадцать лет. Вместо подтянутого спортсмена передо мной стоял тучный старик. Однако черты лица изменились несильно, лишь прибавилось морщин поэтому я его и узнал.

– Всё верно, господин барон. Разрешите представиться. Фрэнк Брайан Уилсон Третий, – назвал я своё полное имя и протянул руку.

– Барон Альфред Леопольд Франсуа де Виллегас, – рукопожатие у бывшего гонщика оказалось довольно крепким, – Фрэнк Уилсон, – повторил он моё имя, словно распробывая. – Так вы тот самый американец, победитель последнего Ле-Мана и новый хозяин Риверьена?

– Да, это я, господин барон, – принял я гордый вид.

– Ах оставьте этот официоз, “господин барон”, – передразнил он меня, – я этого очень не люблю. Альфред, можно просто Альфред. И знаете что, Фрэнк, сейчас время обеда, я вас официально приглашаю разделить со мной трапезу в ресторане клуба, и как гонщик гонщика и как соседа, – барон заразительно рассмеялся.

Выйдя из здания клуба, мы прошли по дорожке разрезающей идеальный газон и поднялись на летнюю веранду ресторана. Стол для барона был уже накрыт, но официант, видя что Виллегас явился не один тут же принёс всё необходимое для второго гостя.

– Рекомендую вам крольчатину со сливами или Брюссельские тефтели, Фрэнк. – Альфред после моей просьбы перешел на английский. – Местный шеф и то и другое готовит лично, а он один из лучших поваров Брюсселя.

Заказав крольчатину и ламбик к ней, последний в качестве протеста против аристократизма, я стал слушать собеседника. Тот оказался словоохотливым и был счастлив найти свежие уши.

– Бургомистр Гансхорена не очень был доволен тем фактом, что Риверьен купил американец. Вы уж извините Фрэнк, но Жозеф Пееребоом вашего брата сильно не любит еще с войны. Чем-то ему крепко насолили танкисты вашего генерала Паттона.

Заметив мою задумчивость, барон продолжил.

– Меня все это сильно веселит. Как и тот факт, что один из старейших замков в округе достался в итоге американцу, да еще и автогонщику. Я, в некотором роде, фрондирую с остальными землевладельцами округи. Так что всё что не нравится им, вызывает у меня восторг. А если у вас в планах превратить Риверьен в пансион для богатых американцев, то я вообще буду просто счастлив. Это окончательно добьёт старину Пееребоома.

– Ну, пансион я устраивать не собираюсь, но вот использовать свой замок как туристический объект для путешественников из США в планах есть. Месье Гюстав Жанссенс мне сообщил, что вы и владелец Шато Малу выразили желание присоединить свои замки к туристическому маршруту, – перешел я к делу.

– Да, такой разговор у нас был, – подтвердил барон. – Меня заинтересовала ваша идея. Я даже начал реконструкцию своего замка, хочу часть помещений использовать как гостиницу.

– С финансовой точки зрения вы поступаете мудро, – похвалил я его. – Господин Малу тоже не будет против толп американских туристов? Он разве не из той самой старой аристократии, с которой у вас разногласия?

– Насчёт него можно не переживать. Старина Филипп коммерсант до мозга костей, это у него фамильное, знаете ли. Больше всего на свете он любит деньги. Поэтому и уцепился за возможность выжать их из старых камней. Продать Шато у него рука не поднимается, а заработать на нём, как говорится, сам Бог велел.

– Альфред, у меня есть еще одна идея, и я уверен что она вам понравится, – решил я ковать железо пока горячо, – вы же сами в прошлом были автогонщиком.

– Да, был. Лучшее время в моей жизни. Как я вам завидую, Фрэнк. То чувство, когда ты управляешь гоночной машиной на трассе, оно ни с чем несравнимо. А сам-то я, как видите уже далеко не в форме, – погрустнел Виллегас.

– Альфред, а как вы смотрите на то чтобы нам организовать регулярную автогонку? Назовём её, например, “Турне трех Замков”. Расстояния и дороги между Риверьеном, вашим замком и Шато Малу как раз позволяют сделать шоссейную гонку. Это будет еще более выгодно.

– И кто будет участвовать в этой гонке?

– Серийные автомобили и машины на их основе. Никаких прототипов или суперкаров, всё максимально приближено к гражданским машинам, тем которые могут позволить себе купить простые водители.

– И зачем победителю Ле-Мана, а там-то машины очень не простые, как вы выразились, устраивать автогонку, да еще и регулярную на серийных машинах? – вприщур потребовал выкладывать все начистоту, оказавшийся совсем не простаком, барон.

– От вас ничего не скроешь, – порадовал я старика лестью. – Дело в том, что я еще и совладелец Альфа Ромео, но это секрет полишинеля, так что я ничего не скрывал. Поэтому как совладелец автозавода я кровно заинтересован в том, чтобы мое предприятие приносило мне как можно больше дохода. Ничего личного, просто бизнес.

– И ваш завод готов профинансировать этот проект?

– Если мы дойдем до конкретики и у меня на руках будет бизнес-план то да, я могу поднять этот вопрос на совете директоров. Но могу и взять финансирование полностью на себя, не привлекая итальянцев.

– Но это вы уже сами решайте, – судя по всему барону было плевать на состав инвесторов. – На ваше счастье я член королевского гоночного клуба, лично знаком с его Величеством и что еще важнее, мне нравится ваша идея.

– Это означает, что вы согласны войти в дело?

– Да, я согласен финансово поучаствовать в проекте. Разумеется, прежде нужно все обсудить с юристами и муниципалитетом, в чьем ведении находятся дороги, по которым пройдет гоночная трасса. А есть сложности. Я ведь вам уже рассказывал о бургомистре Гансхорена? – он с ухмылкой обозначил наши будущие проблемы.

– Думаю, любого человека можно чем-то заинтересовать, – заметил я.

– Вы зрите в корень, молодой человек! – похвалил меня барон. – Но в его случае лучше если инициатива пойдет с самого верха. Как вы смотрите на то, чтобы подать идею о гоночной трассе его величеству королю Бодуэну?

– Эээ, – затормозил я от неожиданности.

– Вы считаете короля заинтересует гонка?

– А почему нет? Он ведь тоже член этого гоночного клуба, – рассмеялся барон. – Кстати, вам нужно срочно в него вступить!

* * *

Из аэропорта, я первым делом заехал в «Bank of New York», нужно было дать пару распоряжений по счетам и пополнить кредитную карту. Не XXI век на дворе и многие операции можно совершить только при личном посещении.

– Мистер Уилсон, рады вас снова видеть в нашем банке! – Не успел даже поздороваться, как меня взяли в оборот и проводили в зал для ВИП обслуживания, где из-за стола мне навстречу вышел мой персональный ассистент, совсем молодой человек, что обслуживал меня в прошлый визит. И в этот раз, судя по его расторопности, он был готов выполнить любую мою прихоть. Для начала предложил кофе или чего-нибудь освежающего.

– А квас у вас есть? – сделал я попытку.

– Квас? – переспросил ассистент и столько в этот момент на его лице отразилось паники от невозможности угодить клиенту, что мне стало неловко.

– Холодный чай тоже устроит, – урезал я аппетит.

Видимо, от радости, что наконец услышал знакомое слово, он подорвался выполнять мое желание лично.

– Просто замечательно, – пробурчал я себе под нос, оставшись в одиночестве.

К слову о квасе. Я ведь действительно по нему соскучился. Надо будет спросить у Марты, может она умеет его ставить? Хотя вряд ли. Она же чешка или полька, а они вроде квас не пьют. А вот помнится мне Катрина Фитцпатрик хвасталась, что умеет готовить борщ, может на квас ее умения тоже распространяются?

– Ваш чай, мистер Уилсон, – отвлек меня от размышлений о квасе ассистент.

– Спасибо, но для целей подай-принеси в штате банка должны быть девушки, – встретил я его замечанием, от чего ассистент покрылся белыми пятнами. – Давайте уже садитесь за свое рабочее место и начнем работать, – раздраженно бросил я. – Мое время дорого, чтобы тратить его на пустое ожидание.

– Прошу прощения, мистер Уилсон, – сглотнул он в предвкушении больших неприятностей от начальства.

– Это еще что? – вчитался я в протянутый мне ассистентом бланк после того как мы закончили.

– Оценка клиентом работы сотрудника банка, – пояснил мне ассистент, от волнения дергая узел галстука. – В прошлый свой визит вы выразили желание оценивать качество обслуживания, – напомнил он мне. – Наш банк рассмотрел ваше предложение, нашел его разумным и внедрил.

– Удивили, – пробормотал я. – То есть можно надеяться, что в следующий мой визит чай мне подаст белокурая красотка? – рассмеявшись, я обвел букву «А» в бланке.

– Спасибо, мистер Уилсон! – вскочил со стула ассистент, совершенно не ожидая получить от меня высший бал.

А ведь я совсем не вредный, просто бываю брюзгой в силу возраста.

Небоскреб Монтегю-Корт уже не был заполнен под завязку охраной, полиция все-таки смогла навела в городе порядок. С одной стороны, жаль, с другой – беспорядки мешают бизнесу, а я в первую очередь бизнесмен.

В офисе «Way of Future LTD» меня встретила администратор. Ну да, припоминаю, Мэтьюз что-то говорил о новом сотруднике. Как я и хотел, симпатичная, чтобы радовала глаз, длинноногая, чтобы ее было видно из-за высокой стойки, лет двадцати пяти, чтобы в голове не только вечер гулял – все мои пожелания были учтены.

– Лара Смит, – вручила в мою грубую лапищу изящную ладошку девушка при знакомстве.

– Надеюсь, вам у нас понравится, – вежливо улыбнулся я, без раздевания взглядом и уж тем более пошлых намеков. Служебные романы – зло, они отвлекают от работы.

– Эмма! – только отвернулся от администратора, как чуть не столкнулся с секретарем главы моей юридической службы. – Рад тебя видеть!

– Фрэнк, как хорошо, что ты вернулся! – девушка лучилась довольством от созерцания меня красивого. Согласен, трудно устоять, но вспомнив о вреде служебных романов, я принял деловой вид и спросил о Мэтьюзе.

– Он тебя ждет. Пойдем провожу, – от сияния ее глаз мне стало не по себе.

– Это может стать проблемой, – тихо вздохнул я, так, чтобы Эмма не услышала, и еле отвел взгляд от созерцания ее крепкой попки, насилу заточенной в узкую юбку и мечтающей об освобождении.

– Фрэнк, у меня для тебя отличные новости! – обрадовал меня Перри, как только я переступил порог его шикарного кабинета. – Lackawanna Steel Plants, считай, уже у нас в кармане. У них сейчас и без нас с Клинтом серьезные проблемы из-за сокращения производства. Так что можно начинать строительство автозавода в Буффало. Я остановился на двух компаниях, что занимаются строительством заводов под ключ, – Перри протянул мне их коммерческие предложения. – Тебе нужно выбрать.

– Хорошо, я посмотрю. Завтра отзвонюсь, – пообещал я, убирая бумаги в портфель. – И кстати, мы можем не дожидаться строительства именно автомобильного завода, а попробовать развернуть производство или хотя бы его часть на территории Lackawanna Steel. Нужно только провести инспекцию его площадей на предмет возможности установки необходимого оборудования. Так мы сэкономим кучу времени и денег. Да и с точки зрения привлечения инвесторов так будет выгоднее.

– Отлично, Фрэнк, так и сделаем! А теперь рассказывай, как твоя поездка в Европу?

– Все что задумал – сделал, – пришла моя очередь радовать собеседника. И я рассказал о встрече с президентом МОК и достигнутых с ним договоренностях об отправлении ему пары снегоходов для испытаний, а также о предстоящей аудиенции у короля Бельгии, чем вызвал у Мэтьюза неподдельный восторг. Вот вроде настоящий американец, а перед европейской монархией благоговеет.

Сразу из офиса я отправился в Миддлтаун, где меня уже ждала засада.

Глава 14

Мое внимание сразу привлек припаркованный возле резиденции Уилсонов “форд”. Никогда не любил незваных гостей. Особенно когда эти «гости» слишком резво выпрыгивают из автомобиля при моем приближении.

От такой встречи я чуть не дал по газам, спасло от участи прослыть трусом то, что в последнюю секунду разглядел, что один из них в руках сжимает не автомат, из которого меня вот-вот должны изрешетить, а фотоаппарат.

– Мистер Уилсон?! – услышал я через открытое окно своего «корвета». – Мы из газеты «Нью-Йорк таймс».

– Добрый день, господа, – я непринужденно вылез из автомобиля, не забыв изобразить на лице радушие. С прессой рекомендуется дружить даже сильным мира сего, а я всего лишь простой парень из Апстейта.

– Питер Паркер, – протянул мне руку худощавый мужчина лет сорока. Светлый костюм, шляпа, въедливый взгляд и белозубая улыбка – все это создавало образ респектабельного джентльмена.

– Очень приятно, – соврал я, понимая, что меня навестил тот самый корреспондент, который раскопал, что именно Тейлор Андерсон являлся покупателем сгинувших в океане итальянских автомобилей и даже выразил желание пообщаться с неудачливым бизнесменом. Правда, дальше вынюхивать он не стал. Скорее всего, просто потерял интерес к истории, ведь страховая компания выплатила деньги без суда и скандала не случилось. Но даже сам факт мимолетной заинтересованности Паркера к, казалось бы, рядовому случаю, говорит о его профессиональной чуйке, и это делает его опасным. Совсем скоро имя Андерсона вновь рискует засветиться, правда, уже в Калифорнии. Именно на ее территории я решил провернуть пару афер. А услышав знакомое имя, Паркер, наверняка, сделает стойку и начнет разрабатывать мистера Андерсона уже всерьез.

Все это стало причиной тому, что я не обрадовался, увидев Питера Паркера на пороге своего дома. Надо поскорее загрузить его информацией о несчастных канадских сиротах, пусть ими занимается, вместо того, чтобы лезть в мои дела.

– Мистер Уилсон, наконец-то наша встреча состоялась! – радостно известил он меня. – Много раз пытался с вами связаться, чтобы договориться об интервью. И письма писал, и обзванивал ваши офисы, но на письма вы не отвечаете, а по телефону мне постоянно отвечали, что вас нет то в штате, то в стране.

– Ну да, я редко бываю в Миддлтауне, – подтвердил я, не понимая, правду он говорит или привирает, журналисты известные выдумщики. Никаких писем от Паркера я не видел и о звонках мне никто не докладывал. Все же надо последовать совету миссис Пэйдж и завести личного помощника. Вот черт, еще и собеседование на носу, будто у меня других дел нет.

– Значит мне повезло, раз я вас сегодня здесь застал! Возможно, уже завтра вы будете совсем в другой части мира, – открыто рассмеялся он.

– Вполне возможно, – согласился с ним я.

– Тогда не будем терять время! Вы ведь не против дать интервью штатному корреспонденту «Нью-Йорк таймс»? – хитро ухмыльнулся он, прекрасно понимая, что только дебил откажется от такого пиара.

– Не откажусь, – оправдал я его ожидания.

– Джек, за мной, – бросил Паркер своему более молодому коллеге – фотографу, после того, как я пригласил гостей в дом.

Мы зашли в гостиную и журналисты с интересом начали осматриваться.

– Что-нибудь выпьете? – дежурно предложил я.

Оба выбрали кофе, и Марта ушла его варить.

– Чья это работа? – Паркер ожидаемо заинтересовался недавно приобретенной мною картиной.

– Итальянского художника Никодемо Спатари. Как вам?

– Она завораживает! – мы втроем стояли напротив картины и рассматривали изображенную на ней широкими мазками обнаженную девушку.

– Вам нравится современное искусство? – не поверил я.

– А почему оно мне должно не нравится? – Паркер заметил мое удивление и оно его озадачило.

– Никто в Миддлтауне не оценил эту работу, – пояснил я, наполнив голос печалью.

– Люди, в большинстве своем консервативны, особенно это касается американцев, – тоже безрадостно отметил он.

– Вы правы. И это нужно менять, – решительно заявил я.

Паркер вопросительно приподнял бровь. Фотограф хмыкнул.

– Я хочу открыть в Миддлтауне музей современного искусства. Разместить в нем работы современных художников и скульпторов и доказать американцам как они заблуждаются в оценке прекрасного. Правда, все это пока только в планах, ведь у меня в наличии только два экспоната.

– А второй – это что? – заинтересовались представители прессы.

– Набросок голубя мира Пабло Пикассо. Купил нынче на аукционе в Лозанне. Хотите посмотреть?

Не отказались, и я смотался к оставленной во дворе машине, а чтобы два раза не ходить, притащил в дом весь багаж.

– И сколько ты за него заплатил? – с осторожностью задал вопрос фотограф. Мы как раз договорились, что будем обращаться друг к другу по имени.

Паркер рассматривал набросок молча.

Ну да, не производит он впечатление, если не знать, что через пару десятка лет Пикассо станет одним из самых дорогих художников мира.

– Не так уж и дорого, – обтекаемо ответил я, чтобы не прослыть еще большим чудаком.

– Ваше кофе, господа, – Марта с подносом вошла в гостиную, и мы смогли сменить тему.

– Фрэнк, каково это быть первым американцем – победителем Ле-Мана?

– Это почетно.

– То есть ты испытываешь гордость? – Паркер принялся раскручивать меня на более объемный ответ. Ему же статью писать надо и должно быть из чего выбирать.

– Безусловно. Гордость за страну, за то, что я американец, – на лице пафос, а сам думаю, как бы кофе не подавиться.

Паркер записывал мои слова в блокнот, довольно скалясь, они ему определенно нравились.

– Ты и дальше будешь участвовать в гонках?

– Питер, я не профессиональный гонщик, я больше инженер. В Ле-Мане я оказался совершенно случайно и повторять сей подвиг пока не готов. Но зато я обещаю подготовить победоносную гоночную команду. Вы сможете ее увидеть уже этой осенью, она будет участвовать в большой гонке в Дайтоне.

– Ты так уверен в победе?

– Без уверенности в победе, нет смысла в чем-либо участвовать, – пафос из меня сегодня так и хлестал.

– Отлично сказано! – воскликнул журналист и тут же все это записал. – Ты только что назвал себя инженером, – перешел он к следующему вопросу. – И я узнаю, что у тебя есть несколько изобретений: трехточечный ремень, регулируемый подголовник, центральный замок, галогенные фары, антикрылья, – принялся он перечислять, сверяясь со своим списком, – аэромен, сувенир на магните, ключ-кольцо на металлические банки и даже новый сорт пива!

– Ну да, я же потомственный пивовар, – я виновато улыбнулся, словно оправдываясь за последнее изобретение.

– Вот и скажи мне, как потомственного пивовара занесло на инженерный факультет и в автомобилестроение?

Я сделал вид что задумался, поизучал взглядом потолок и, наконец, родил:

– Сколько себя помню, меня всегда тянуло ко всяким железкам, а от автомобилей так я вообще без ума. Мне одинаково нравится быть за рулем и копаться под капотом.

– То есть сидеть за рулем тебе все же нравится! – подловил меня Паркер. – А значит у нас есть шанс увидеть тебя внутри гоночного болида?

– Посмотрим, – рассмеялся я.

– Фрэнк, а как ты изобретаешь, как происходит этот творческий процесс?

– В голову приходит идея, ты ее хватаешь, развиваешь, дорабатываешь и воплощаешь в жизнь, – вот собственно и весь процесс, – пожал я плечами, отыгрывая гения.

– Звучит просто, – закивал Паркер. – Каждый так сможет, – он рассмеялся, выражая так свое восхищение, а я вновь задумался об Андерсоне и изобретенном им мультимедийном центре. Как бы Паркер не связал этих двух изобретателей. Может зря я заставил «свою кузину» Кортни переоформить патент на фирму?

– Фрэнк, а что тебе ближе – придумывать что-то новое или зарабатывать на этом? Ты бльше изобретатель или бизнесмен?

– И тот, и другой в одинаковой пропорции. Я же американец, – широко улыбнулся я.

Паркер расхохотался, показал мне большой палец и вновь зачеркал карандашом в своем блокноте.

– Фрэнк, у тебя есть невеста?

Так и знал, что без личных вопросов не обойдемся. И что отвечать? Признаваться, что свободен страшно – вдруг на меня начнется охота в масштабах всей страны. Брр.

– Невесты пока нет, но мое сердце занято.

– И кто она? – ожидаемо продолжил допытываться журналист.

– Пусть ее имя останется в тайне, – я смутился и постарался покраснеть. Жаль, зеркало далеко, с моего места не видно – получилось или нет.

– Хорошо, так даже интереснее, – смилостивилась акула пера и тут же нанесла более неприятный удар. – Слышал, на твою бывшую невесту недавно напали. Украли корону, которую она получила, как победительница конкурса красоты «Мисс Орандж». Полиция все еще не нашла грабителя. Можешь прокомментировать этот случай?

– Когда это случилось я был в Канаде, – начал я с алиби. Да достали уже, один на меня зуб непонятно за что точит, второму сенсацию подавай. «Известный изобретатель и бизнесмен, надежда нации и просто гений напал на свою бывшую невесту! Что это? Ответ на несанкционированный митинг, устроенный еврейской общиной перед сити-холлом, когда там собрались представители автокомпаний или месть за расторгнутую помолвку?» От привидевшихся заголовков газетных статей меня передернуло.

– Как и любой нормальный человек, я возмущен этим мерзким нападением на беззащитную девушку, а также тем, что полиция все еще не задержала преступника. Чтобы обезопасить наших женщин, мы, жители Миддлтауна, организовали патрулирование города, лично я предоставил для этих целей сотрудников охраны со своих предприятий.

– Это очень благородно с твоей стороны, – Паркер откинулся на спинку кресла и задумчиво изучал меня взглядом, машинально кивая, словно утверждался в каком-то мнении.

– Дело не в благородстве, – отмел я похвалу. – Как житель Миддлтауна я просто не мог остаться в стороне! Меня, как и всех моих соседей, волнует, что происходит в нашем городе!

– Это мне напоминает старые времена, когда первые американцы-колонисты сплачивались перед внешней угрозой и совместно противостояли ей, – не менее торжественно продолжил Паркер. – И я горд, что новое поколение американцев ни в чем не уступает нашим предкам. А еще я рад, что газета направила именно меня брать интервью у такого яркого представителя молодого поколения американцев.

Я закашлялся, кофе все же улетело не в то горло. Паркер подбадривающе постучал меня по спине.

– Засмущал парня, – хмыкнул фотограф.

– Люблю скромных героев, – отозвался журналист.

– Никакой я не герой. Скажете тоже, – недоумение даже не пришлось изображать.

– Да нет, именно герой. Больше скажу, ты герой, который не кричит о своих подвигах, а молча уходит после их совершения в тень. И именно это мне в тебе нравится.

– Какие подвиги? – вылупился я на него, так как точно знал, что никаких подвигов ни в той, ни в этой жизни не совершал. Или это он о победе в гонке? Типа, раз первый победитель, значит герой. Американцы вообще в этом вопросе странные, даже откровенных преступников в герои записывают. Так что я на их фоне еще не худший вариант.

– Победа в Ле-Мане – это тоже своего рода подвиг, – Паркер будто прочитал мои мысли, – но я сейчас о другом. – В прошлом году рейс Лос-Анджелес – Нью-Йорк совершил аварийную посадку в аэропорту Чикаго. Пассажиры в один голос утверждали, что если бы не советы одного молодого человека о том, как правильно сидеть при аварийной посадке, то без жертв не обошлось бы. Я выяснил, что этим молодым человеком был ты. В редакцию пришло письмо от одного из пассажиров того рейса, он увидел твою фотографию после победы в гонке и опознал тебя. Я показал твою фотографию другим пассажирам, и они тоже тебя опознали.

– Вот ведь, – недовольно пробурчал я себе под нос, что вызвало дружный смех у моих гостей.

– Поэтому ходить тебе в героях! – фотограф по-дружески ударил меня по плечу.

– В том, что не было жертв – полностью заслуга экипажа. Пилоты посадили самолет, стюардессы не допустили панику – это они герои, профессионалы неба, а я обычный пассажир.

– Нет, мне нравится этот парень! – долбанул меня по второму плечу Паркер. В ответ я с шумным вздохом закатил глаза, но не выпячивать же грудь, принимая с гордым видом лавры героя. Скромность – наше все.

– Фрэнк, все что они сказали – это правда? – спросила меня Марта, когда мы выпроводили гостей. Даже не удивлен тому, что она подслушивала.

– Преувеличивают они все. Журналистам лишь бы громкий материал состряпать, они же этим кормятся, вот и фантазируют по полной ради тиражей. Даже боюсь представить, что будет написано в этой статье, – чертыхнувшись я пошел наверх в комнату, чтобы принять душ. А после надо было навестить свои местные заводы, я со своими постоянными разъездами бываю там только наскоками, что не есть хорошо для бизнеса.

В отличие от «Моторов Уилсона», где Шелби продолжал экспериментировать с двигателем для болида, в «Пивоварне Уилсона» меня ждали хорошие новости. Не прошло и полгода с момента высказанной мною идеи о биотуалетах, и мой микробиолог Дюбуа нашел-таки нужный состав химикатов и даже обкатал технологию, за что ему честь и хвала, а также жирная премия. Патент же я намерен оформить только на себя. Ладно, обрадую новой работой Мэтьюза завтра, заодно обговорим дату поездки в Буффало. Надо только не забыть согласовать ее с Ромео. Уверен, он тоже захочет посмотреть завод перед тем как вбухивать в него огромные средства.

* * *

Завод «Lackawanna Steel Plants» располагался прямо на берегу озера Эри и был огромен. Как сказал мне его владелец и по совместительству председатель совета директоров мистер Гарольд Саймак в 1945 году, еще десять лет назад, здесь работало больше двадцати тысяч человек со всей округи. За время войны с 1940 по 1945 год производство выросло более чем в пять раз, а потом, как только воцарился мир огромное производство стало избыточным. Начавшаяся в Корее война, казалось, вдохнула вторую жизнь в этого гиганта, но, к сожалению, для его владельцев она так и не переросла в глобальное столкновение между США с одной стороны и Китаем и СССР с другой. Поэтому сейчас завод испытывал большие финансовые трудности, которые привели к тому, что его владельцы пошли на крайние меры, чтобы расплатиться с кредиторами.

Осмотрев цеха, а их тут оказалось больше двух десятков, я признал часть из них вполне пригодными для того, чтобы после небольшой модернизации разместить тут сборочные линии для производства автомобилей. И я был не одинок в своем мнении. Приехавшие с моим итальянским бизнес-партнером инженеры и нанятые мной промышленные дизайнеры в один голос утверждали, что уже через полгода из этих, пока еще пустующих цехов смогут выехать новые автомобили.

Винченцо Ромео остался доволен увиденным и услышанным. Ему вообще понравилась моя идея о размещении сталелитейного и автомобилестроительного производства на одном заводе. Ведь эта большая экономия. Может и не понадобится нам при таком раскладе привлекать дополнительных инвесторов, обойдемся кредитом. Я уже год как вип-клиент Bank of America, они в курсе всех моих финансовых дел и я с ними уже работаю по Дайтоне, так что отказ в получении двух миллионов кредита исключен.

В общем, мы ударили с мистером Саймаком по рукам.

Осталось определиться какие машины будет выпускать наш завод. Имеющаяся у нас модель, Джульетта, совершенно не вписывалась в философию американского авторынка. Она была просто-напросто маленькой. Спрос на нее нужно было создавать искусственно. Вести агрессивную рекламную компанию, продвигать на рынке и всячески создавать имидж этого нестандартного для США автомобиля.

Хотя что-то я слишком категоричен, и если разобраться, то это не такая уж и большая проблема, как-никак сейчас на американских улицах постоянно стал встречаться Volkswagen Beetle, который намного проще и меньше чем наша Джульетта. Получается, весь вопрос в цене.

Наша машина, оснащенная всеми техническими усовершенствованиями, которые только возможны, будет смотреться намного выгоднее Жука, а если мы не будем жадничать, и стартовая модель для американского рынка пойдет с минимальной маржой, то сочетание цена/качество просто не оставит шанса немцам.

Плюс есть еще южноамериканский и латиноамериканский рынки. Там Жук был одной из самых популярных машин чуть ли не за всю историю, и это притом, что сначала их везли из Германии, а только потом построили завод в Мехико. Все это вселяло уверенность, что собранные на территории США Джульетты составят достойную конкуренцию для народного автомобиля из Германии.

Для внутреннего двора США, а именно так называют южную и латинскую Америку можно даже выпускать специальную, адаптированную для этих стран модель. В которой упор будет сделан на дешевизну: самый слабый из имеющихся моторов, простые материалы отделки, никаких тебе ремней и подголовников, и уж тем более центрального замка с кондиционером – всё должно быть подчинено снижению цены. А если еще приплюсовать то, что логистическое плечо сильно короче чем если возить машины из Европы, то все это поможет нам отхватить большой кусок тамошнего рынка.

К тому же не надо сбрасывать со счетов нашу гоночную команду. Она сейчас становится важнейшим маркетинговым инструментом и её успехи в 1955–56 годах должны сильно подстегнуть интерес к нестандартной европейской новинке.

Всего наша команда должна принять участие как минимум в пяти гонках. Начнется всё в конце этого года в Дайтоне, затем Себринг, Ле-Ман, турне трех замков и закончится в ноябре в Италии. О том, что нас, команду Альфа Ромео – Уилсон Американ уже пригласили в итальянскую гоночную серию стало для меня сюрпризом. Отказываться я, естественно не стал.