Текст книги "Человек книги. Записки главного редактора"

Редактор советского издательства всегда должен был быть готов к тому, что конкурент издаваемого им автора либо просто его недруг при первом удобном случае начнет строчить письма-жалобы, письма-доносы в высшие инстанции и обвинять этого автора в страшных грехах.

Отмываться от таких обвинений было нелегко. Страдал автор, страдал редактор. Усугублялось их «вина», если корреспондент был не просто конкурентом автора, но конкурентом высокопоставленным, если он занимал должность, позволяющую причинить крупные неприятности или воспрепятствовать изданию книги.

В 1961 году наша редакция выпустила написанную А.И. Ваксбергом по моей просьбе небольшую книгу «Об авторском гонораре». Тут же главный юрисконсульт Главиздата С.М. Сутулов написал начальнику Главиздата А.П. Рыбину письмо-рецензию, в которой доказывал на основе явных придирок, что редакция выпустила брак, вредный для дела. Сутулов был лицом заинтересованным, сам публиковал книги по авторскому праву. Естественно, что его пером двигало не столько стремление указать на якобы низкое качество выпущенной книги, сколько обида от того, что не ему предложили написать книгу на эту тему. Вот он и постарался возвести мелкие упущения в ранг существенных ошибок, чуть ли не пороков.

Мы вместе с Ваксбергом подготовили ответ, в котором многие замечания Сутулова отвергли как малообоснованные. Признавая же справедливость нескольких замечаний, мы аргументировано доказывали, что они не дают права квалифицировать книгу как вредную и ошибочную.

Александр Павлович Рыбин нас принял, выслушал, признал наши доводы состоятельными и дело закрыл. Но пример был показательным и не единственным в моей издательской практике. Особенно опасны были подобные выпады на стадии рецензирования рукописи учебных изданий, когда рецензентами выступали кафедры конкурирующих вузов, например Московского и Львовского полиграфических институтов. Процесс подготовки книги к изданию надолго затягивался из-за необъективности критики.

Другой подводный камень, который нам удалось с большим трудом и не без потерь обойти, касался учебника В.А. Маркуса «Организация и экономика издательского дела».

Когда мы включили в план второе издание этого давно не выпускавшегося учебника, Московский полиграфический институт послал возражения в Министерство высшего и среднего специального образования, предлагая вместо переиздания учебника, материал которого якобы устарел, подготовить новое издание силами авторов с кафедры экономики. А все дело было в том, что пришедший в то время на кафедру Борис Семенович Горбачевский захотел быть автором или соавтором такого учебного издания. Вот он и начал ставить палки в колеса. Однако редакция не пошла у него на поводу.

Во-первых, я, учившийся у Владимира Александровича и считавший его учебный курс самым практичным и дельным, не мог согласиться с такой оценкой книги Маркуса. А что касается устаревшего материала, ни он, ни мы, разумеется, не собирались выпускать книгу без замены такого материала новым.

Во-вторых, Б.С. Горбачевский, редактор по образованию и способный литератор, автор популярных книг, не был экономистом с опытом издательской работы и, значит, скорее всего, мог главным образом компилировать, поэтому его претензии казались нам несостоятельными. Отказ же кафедры МПИ положительно оценить учебник Маркуса мы квалифицировали как корыстное интриганство.

Поскольку получить гриф министерства в этих условиях было невозможно, мы решили выпустить книгу В.А. Маркуса не как учебник или учебное пособие, а как пособие практическое. Для нас такое решение было даже экономически более выгодным, так как номинал на практические пособия был выше, чем на учебные издания.

Механизм ценообразования в книжной сфере был тогда очень простым. Государство установило номинал на 1 учетно-издательский лист книги в зависимости от вида издания. Номинал на учебные издания для высшей школы был 3,2 копейки, а номинал на практические пособия – 4,6 копейки. Основания: учебные издания должны быть дешевыми, доступными для студентов. Это было хорошо для покупателей и плохо для издателей, так как при такой цене книга могла быть безубыточной только при большом тираже, а тиражи наших учебных изданий были малыми, из-за чего издательство несло большие убытки.

А книга Маркуса и без грифа служила учебным изданием, как ни противились Б.С. Горбачевский и под его влиянием кафедра экономики МПИ. Наша правота подтверждается и тем, что следующие издания этой книги выходили с грифом учебника.

Книга эта обобщала полезный редакционно-издательский опыт автора, в ту пору занимавшего должность главного редактора Издательства АН СССР, но в целом была эклектичной, включала мало связанные между собой главы, была по сути сборником, в который автор поместил даже материалы составленного А.Н. Жилиным для Издательства АН СССР руководства «Подготовка рукописи к изданию» (М., 1950). Конечно, эти материалы обобщали опыт работы издательства, одним из руководителей которого был Ефим Семенович Лихтенштейн, но все же налицо был случай прямого, непереработанного заимствования. Вдобавок речь там шла о редакционно-технических мелочах, относящихся к вычитке. Наконец, трудно было бы объяснить читателю, почему в книгу, названную «Редактирование научной книги», включена глава «Редактирование научно-популярной и научно-фантастической литературы». То есть объяснить было можно: автор ранее публиковал статьи и рецензии на эти темы. Но тогда следовало бы изменить заглавие книги. Поскольку речь шла о редакторском опыте самого Лихтенштейна, возможно, подошло бы заглавие «Редактирование книги. Из опыта редактирования научной, научно-популярной литературы и аппарата книги». Не помню, высказал ли я такое предложение в рабочем редакционном заключении по рукописи, но то, что я обратил в этом заключении внимание на явные недостатки и сделал немало справедливых, думаю, замечаний, – это точно. Однако заведовавший тогда редакцией Г.А. Виноградов предпочел не обострять отношений с маститым автором и решил сам быть издательским ведущим редактором. В качестве внештатного редактора он пригласил (кажется, по предложению самого Лихтенштейна) опытного редактора И.В. Малышева (тот был тогда, если мне не изменяет память, главным редактором Издательства Академии педагогических наук). Когда книга вышла в том виде, в каком ее составил Лихтенштейн, он все же подарил ее мне с многозначительной надписью:

Аркадию Эммануиловичу – воину на книжном фронте. С уважением. Е. Лихтенштейн. 29.02.58.

Воин-то воин, но потерпевший поражение. Большой беды, впрочем, от того, что книга вышла без учета моих замечаний, не произошло. Просто ее можно было значительно, хотя и не кардинально улучшить.

Задумывать новые по теме или типу книги, привлекать к сотрудничеству с редакцией людей творческих, способных создать ценные работы на редакционно-издательские темы, было для меня самым радостным в моей редакторской работе, приносило наибольшее удовлетворение, тем более что суета редакционных дел была во многом пустой и выматывала своими организационно-техническими пустяками.

Так, не могу не гордиться тем, что нашим автором во многом благодаря мне стал ленинградский журналист Олег Вадимович Рисс, с которым мы сначала вели чисто деловую переписку, а затем стали эпистолярными друзьями. Наша переписка длилась без малого 30 лет (с 1957 по 1986 год – год его кончины).

О судьбе Олега Вадимовича, о его человеческих качествах я сначала написал в послесловии к его книге «У слова стоя на часах» (М., 1989), а затем в составленном на основе нашей переписки подробном, очень большого объема его жизнеописании.[10]10
  Жизнеописание О.В. Рисса опубликовано на сайтеwww.oleg-riss.ru.


[Закрыть]

В 1957 году наша редакция готовила к изданию книгу Е.С. Лихтенштейна «Редактирование научной книги», об издании которой я писал выше. Автор – тогда главный редактор Издательства Академии наук СССР – позаботился о том, чтобы полиграфическое исполнение ее взяла на себя подведомственная этому издательству прославленная ленинградская типография № 1. В ней Олег Вадимович Рисс работал в то время корректором. К нему на корректуру попала верстка книги Лихтенштейна. Как человек небезразличный к тому, что он делает, он посчитал необходимым поделиться с нашей редакцией впечатлениями от этой книги и высказал пожелание написать на основе своего опыта работы в типографии АН СССР брошюру о корректуре научной книги, а также предложил выпустить цикл брошюр о корректуре.

Мне его предложение показалось интересным, и в ответ я подготовил письмо, подписанное заведующим редакцией Г.А. Виноградовым (я даже печатал его дома на домашней пишущей машинке), где попросил Олега Вадимовича подробно изложить, каким он мыслит содержание своей брошюры и каким представляет содержание других брошюр цикла. Это было необходимо еще и потому, что редакция готовила к выпуску в 1958 году «Руководство по корректуре» Л.М. Каменецкого, в то время корректора типографии газеты «Известия». Письмо было помечено датой 11 декабря 1957 года. К сожалению, оно не сохранилось.

Олег Вадимович быстро прислал план своей брошюры «Методика корректуры». В ответ 24 декабря 1957 года я написал следующее письмо, подписанное опять-таки заведующим редакцией Г.А. Виноградовым:

Глубокоуважаемый Олег Вадимович!

Ваше письмо и план брошюры «Методика корректуры» получили и с интересом прочитали. Теперь ясно, что мы вплотную подошли к этапу, на котором можно заключать договор, но, прежде чем это сделать, разрешите высказать несколько замечаний.

О форме изложения материала в будущей книге. Нам хотелось бы получить от Вас рукопись не учебно-инструктивной книги, полезной, но в какой-то мере скучной, а рукопись книги-беседы, живой, увлекательной, глубоко интересной беседы старого опытного корректора с молодым, рождающей любовь к профессии, вызывающей гордость за нее. Вы сами высказали такое пожелание. Мы всячески его приветствуем. Это не значит, конечно, что не нужны четкий план и последовательность изложения. И при том плане, который Вы прислали, материал книги может быть изложен в форме живой, непринужденной беседы. Назвать книгу лучше «Беседы старого корректора».

Теперь о самом плане. В целом он не вызывает возражений, но глава 7 «Корректура таблиц и выводов» выпадает из книги. Почему, спросит читатель, автор повел речь только о таблицах и выводах, почему он забыл о других сложных видах набора? Либо нужно вообще отказаться от этой главы, либо ввести главу об особенностях подхода корректора к каждому из сложных видов набора, а не только к таблицам и выводам. В зависимости от решения последнего вопроса будет определяться и объем книги.

Просим Вас высказать свое отношение к нашим замечаниям и сообщить срок, который Вам нужен для создания книги.

В следующем письме Олег Вадимович предложил на выбор несколько заглавий для своей книги, среди которых первым было «Беседы корректора о мастерстве». Мы выбрали его, но несколько подправили, о чем я ему и написал уже от собственного имени:

Из предлагаемых Вами названий нам кажется наиболее подходящим первое, но в несколько измененном виде: «Беседы о мастерстве корректора». Вы легко поймете, чем вызвано это изменение, если сравните два таких названия: «Беседы корректора об искусстве» и «Беседы об искусстве корректора» (07.01.58).

Так было найдено заглавие, под которым книга и вышла. А уже в конце 1958 или в начале 1959 года рукопись «Бесед…» была в нашем распоряжении. Во всяком случае, 18 февраля 1959 года уже в качестве заведующего редакцией я написал автору:

Прежде всего, хотелось бы поздравить Вас с несомненной удачей: рукопись получилась новой, оригинальной по жанру, интересной, живой по изложению. Лучшее в «Беседах…» – подлинная, глубокая увлеченность Ваша своим делом. Эта увлеченность помогает донести до читателя скрытое за будничностью, обыденностью корректорского труда его большое значение, поднять читателя-корректора в собственных глазах, вдохнуть осмысленность в каждый корректорский прием.

В письме содержалось небольшое число частных замечаний. Загруженный другими редакторскими работами и новыми для себя обязанностями заведующего редакцией, я, увы, не стал ведущим редактором книги; готовила ее к изданию В.Ф. Ларина, сделавшая это с любовью к автору и книге.

Так родилась первая книга О.В. Рисса, вышедшая в конце 1959 года. Нас, правда, огорчил низкий уровень ее полиграфического исполнения, но зато обрадовала высокая оценка, которую дали книге К.Г. Паустовский в письме к автору и П.Н. Берков, поместивший похвальную рецензию на нее не где-нибудь, а в журнале «Известия АН СССР. Отделение языка и литературы».

Меня же утешала дарственная надпись автора:

Глубокоуважаемому Аркадию Эммануиловичу Мильчину – одному из «крестных отцов» этой книжечки от признательного автора. Ленинград. 13/II 60.

Поблагодарив Олега Вадимовича за то, что он возвел меня в ранг «крестного», я в заключительной части ответного письма постарался убедить его не прерывать связи с нами:

Куда Вы собираетесь отдать свои новые работы? Нам нужно обязательно продолжать сотрудничество, если у Вас есть желание, конечно. Вы для нас автор желанный. Помните это (18.02.60).

Письмо послужило толчком к продолжению переписки, до этого бывшей только деловой. Сегодня, вспоминая об этом, я радуюсь тому, что сумел инстинктивно ощутить в Риссе скрытые возможности талантливого литератора. А в результате читатели получили еще несколько хороших книг, не теряющих свое значение и сегодня.

За время работы в редакции запомнились три встречи, точнее наблюдения за тремя выдающимися людьми, посетившими редакцию. К сожалению, я не могу назвать точных дат, так как не вел дневника.

Правда, дату первого посещения, а именно прихода в редакцию замечательного художника Николая Ивановича Пискарева, я могу восстановить по косвенным данным. Это случилось тогда, когда почему-то все сотрудники во главе с Василием Васильевичем Поповым ушли в отпуск, оставив меня, лишь недавно появившегося в редакции, одного. И мне пришлось держать корректуры книг за других редакторов, в том числе подписную корректуру 4-го издания «Общего курса полиграфии» В.В. Попова, и он это отметил в датированной дарственной надписи на книге:

Аркадию Эммануиловичу Мильчину, принявшему много мук при выпуске этой книги, от признательного автора. 5/XI-52 г. В. Попов.

Таким образом, можно более или менее точно сказать, что увидел я Н.И. Пискарева в редакции летом 1952 года. Редакция готовила к выпуску альбом шрифтов московских художников. Составителем и автором вступительной статьи был Абрам Григорьевич Шицгал, а титульным редактором – Пискарев.

Николай Иванович приехал, видимо, откуда-то из Подмосковья. За плечами у него висел вещевой мешок воинского образца. Чертами лица и остроконечной бородкой он напоминал Валерия Брюсова. Поскольку кабинет заведующего редакцией был свободен, я отвел туда Шицгала и Пискарева, чтобы ничто не мешало их работе.

В мнениях и оценках положений статьи они, видимо, расходились. Поначалу я присутствовал при их разговоре-споре. Но затем шумный, крикливый Шицгал очень утомил меня, и я оставил их в кабинете. Из-за закрытой двери доносились яростные крики Абрама Григорьевича и едва слышные тихие возражения Николая Ивановича. Если мне память не изменяет, один раз Пискарев в знак протеста даже сделал попытку уйти, но Шицгал не дал ему это сделать. В конце концов они до чего-то договорились. Сцена эта была из ряда вон и потому прочно засела в памяти.

Жалею, что я тогда не вник в суть разногласий. Имя Пискарева уже тогда было для меня именем большой книжной знаменитости, именем историческим. Поэтому поразил его внешний вид, такой обыденный, такой скромный, казалось бы совершенно не подходящий для человека, вписавшего свое имя в историю русской книги.

Второй знаменитостью, увиденной мною в редакции, был Сергей Владимирович Образцов. В то время театроведческая редакция «Искусства» готовила к изданию его книгу о посещении Японии с впечатлениями о японском театре. Редактор книги Ольга Николаевна Россихина спустилась со своего третьего этажа в нашу редакцию на первом, чтобы посоветоваться со мной об оформлении сложного входа в книгу. Не успел я разобраться, что к чему, как в редакцию вбежал нетерпеливый Образцов, который хотел знать, как проходит консультация и к какому решению мы с Россихиной пришли. С какими трудностями встретился редактор, я в памяти не сохранил, зато увидел, каким любознательным и активным был Сергей Владимирович Образцов.

Третьей знаменитостью, посетившей нашу редакцию, был Корней Иванович Чуковский. Заведовавший тогда редакцией Г.А. Виноградов, видимо с подачи своей жены, профессиональной переводчицы, вынашивал идею издания книги Чуковского об искусстве перевода. Вот Корней Иванович и пришел, чтобы обсудить условия договора. Ничего из этой идеи не вышло. Обязательным условием автора был самый высокий гонорар – 400 р. за авторский лист, невиданный для нашей редакции, да и редчайший даже для редакций искусствоведческих. Это и послужило главным препятствием для издания прекрасной книги, но зато я увидел близко замечательного сказочника, историка литературы и критика. Поразила его привычка постоянно улыбаться, а может быть, точнее сказать, усмехаться. Каждую реплику он произносил с веселой усмешкой. Думаю, что это была такая защитная маска.

Основатель этого издания – Соломон Бенедиктович Телингатер, один из ведущих советских художников книги. Он задумал, собственно говоря, не альманах, а альбом-ежегодник, который бы демонстрировал в репродукциях лучшие работы художников книги за год. Таким и был первый выпуск «Искусства книги» (М., 1960) – альбом репродукций переплетов, обложек, иллюстраций, признанных лучшими в предшествующем году.

Но затем издание подобного ежегодника застопорилось. Причин, вероятно, было несколько. Подготовить такой альбом было совсем не просто, требовались энергичные действия и финансовая база, а также составитель-энтузиаст или группа таких составителей, способных, не жалея времени, отбирать лучшие работы года, организовать их съемку и т. д.

Однако, как ни удивительно, такие энтузиасты нашлись. За составление второго выпуска «Искусства книги» взялись по собственному почину преподаватель художественно-оформительского факультета МПИ и один из теоретиков художественного оформления книги Воля Николаевич Ляхов и старший редактор редакции литературы по изобразительному искусству искусствовед Юрий Александрович Молок. Принцип альбома-ежегодника они полностью не отвергли, но задумали и подготовили подлинный альманах, который предполагал не только показ лучших работ года, но и искусствоведческий их анализ, обзоры выставок художников книги, портреты выдающихся художников книги, если на год, который был отражен в альманахе, приходился их юбилей. Таким и стал второй выпуск «Искусства книги», вышедший уже в 1961 году. Оформил его художник Б.А. Маркевич. Художник, которого приглашали оформить очередной выпуск альманаха, почитал за честь такую работу, и каждый выпуск был в этом отношении по-своему хорош, не похож на другой.

Союз художников создал общественную редколлегию издания, в которую вошли ведущие художники книги, искусствоведы и представители издательств: Д.А. Шмаринов (председатель), Т.Г. Вебер, А.А. Каменский, Е.И. Коган, К.С. Кравченко, С.Б. Телингатер. С седьмого выпуска в редколлегию был включен Д.С. Бисти. Он практически заменил скончавшегося С.Б. Телингатера. Редколлегия обсуждала состав каждого выпуска, ее члены читали материалы, которые также обсуждались на заседаниях. Мне приходилось принимать участие в этих заседаниях, и должен засвидетельствовать тщательность и обдуманность подхода членов редколлегии к составу и материалам альманаха. У каждого выпуска, начиная с третьего, помимо издательского редактора был ответственный редактор, выбранный редколлегией, – либо ее член, либо искусствовед, так сказать, со стороны (так, редактором шестого выпуска был Ю.Я. Герчук). Альманах выходил до 1987 года; всего вышло десять выпусков.

Очень жаль, что в ХХI веке нет такого издания: не показываются и не подвергаются искусствоведческому анализу лучшие работы, не обобщается и не обсуждается новый опыт.