Текст книги "Невеста тролля"

26

Чудесный был дом у волшебника. Найти в нем дорогу в нужное тебе место невозможно. Едва ты начинаешь двигаться в некоем направлении, как сразу на твоем пути появляются непреодолимые препятствия. Сколько ни пытайся их обойти, ничего не выходит. Я хочу сказать, что с моими мозгами не надо и пробовать разгадать все эти странности. Существа поумнее, конечно, справятся с задачей, но и им потребуется время. Если бы не метла-проводник, я бы, наверное, заблудился в доме Чиквасора насмерть. Лет через пятьсот кто-нибудь нашел бы в углу, заросшем паутиной и мухоморами, мои косточки. Чтобы попасть куда надо, требуется хитрость. Тебе надо сделать вид, что вообще никуда не идешь, а просто прогуливаешься. И тогда нежданно-негаданно перед тобой окажется тайная цель твоего пути. Одним словом, тролли из нашей деревни назвали бы дом Чиквасора Заколдованным Местом и постарались бы обходить его десятой стороной.

Я могу долго размышлять, как я это понимаю, но рассказать хочу не о своих интеллектуальных мучениях.

В бане со мной случилась странная история, которая, по сути, изменила всю мою дальнейшую жизнь. Если вы заметили, что я начинаю выражаться слишком правильно и даже витиевато для существа с мозгами полевой мышки, то это как раз и имеет отношение к необычному происшествию.

Так вот, преодолев некую несуразность в виде нескольких лестничных пролетов, никуда не ведущих и не собирающихся вести уважаемого гостя волшебника, мы с метлой оказались в большой комнате. Отделана она была толстыми деревянными панелями и пахла замечательно, разными травами, мылами и притираниями. Во всяком случае, я так решил. Потолок здесь тоже не очень-то подходил под мои размеры, так что я по привычке стоял, согнув голову и плечи. Метла пробежалась по бане и зажгла светильники. В них не было настоящего огня, а был какой-то другой, должно быть, состоящий из магии.

В углу помывочной располагался небольшой загончик с какой-то штукой, которая торчала из потолка. Я решил сначала, что это украшение, но метла замахала руками и показала мне на картинки, прибитые к стене гвоздями. На первой тощий человечек заходит в загончик, на второй он стоит под струями воды, которые льются из штуки на потолке, на третьей этот же доходяга вытирается полотенцем.

Засмотревшись на изобразительное искусство, я простоял у стены не меньше получаса, пока метла едва не сломалась пополам в попытках привлечь мое внимание. Еще бы немного – и она отправилась бы к своим праметлам. Из ее панической жестикуляции я понял, что мне надо сделать.

Никогда в жизни не принимал душ. Оказывается, на этих картинках показан процесс его принятия – какой имеет место быть в обществе существ с нормальными мозгами. Когда до меня дошла истина, я подумал, что все это не очень сложно, и принялся раздеваться. Метла привалилась к стенке, испытывая удовлетворение от того факта, что ей удалось разъяснить мне суть вещей, а я подергал за чугунную ручку, приводящую в действие душ.

И тут на меня, голого, полилась ледяная вода. Тролли – народ крепкий и не особенно восприимчивый к водяным сюрпризам, но тут я почему-то отреагировал, словно изнеженный теплом принц.

Фплиф дернулся от неожиданности, и боковая стенка загончика свалилась набок. Пытаясь ее поднять, я ткнулся задом в угол, и вся постройка затрещала. Потом пришел черед полок с принадлежностями для гигиены, скамеек и шкафчиков. Все, что я пытался удержать и сберечь от разрушения, наоборот, разрушалось на глазах. В конце концов, словно бы в наказание за то, что я такой бессовестный увалень, моя нога наступила на мыло. От моего столкновения с полом произошло небольшое землетрясение – всего баллов на шесть по меркам научной общественности, – и в башке моей вспыхнули звезды. По некой закономерности она встретилась со стеной, и это было бы рядовым явлением, вот только дом волшебника едва не развалился в ту же секунду. Сами его основы подверглись основательному встряхиванию.

Когда я проморгался, лежа кверху пузом, то увидел целую делегацию на юг от себя. Они стояли, вернее, жались на входе и, выпучив глаза, смотрели на мое поверженное тело. Поверженное тело было без одежды, но в тот миг я этого не понимал. Меня охватило чувство глубокого раскаяния. Не будь я таким здоровенным и неуклюжим, то дому не угрожала бы столь великая опасность.

– Никогда не думала, – проговорила принцесса. (Кстати, я был рад, что она проснулась от наведенного Чиквасором заклинания.) – Никогда не думала, – повторила она медленно. – Что это так„. так… о-о-о-о… магистр Мухомор, он всегда такой здоровенный? Я никогда в книгах ничего подобного не видела…

Рофиррик закашлялся.

– Стоматит и коклюш! – добавила Бьянка, держась за стену. – Я ж вообще никогда не видела, не то что этаких масштабов!

Королевский писарь вдруг сделался красным, словно ему довелось только что свалиться в чан, где варили томатный соус. Он встал перед принцессой, но она оттолкнула его с воплем: «Дай посмотреть, а то у меня больше такой возможности может и не быть!»

О чем это они, собственно? Чиквасор сделал несколько шагов в мою сторону.

– Хм… с точки зрения науки, – скрипнул он. – С точки зрения науки… это очень даже интересно… анатомия и физиология некоторых существ нашего мира… она, как бы сказать, весьма внушительна…

– Внушительна? – подпрыгнула Бьянка. – Это вы называете внушительна… да это… принцесса в шоке! Кто бы мог подумать, что такое встречается в природе! Жила я вот в своем дворце, как дура последняя, и ничего не знала! Вы только посмотрите!

– Ваше вы… словом… кхе… госпожа, давайте не будем смущать этого достойного мужа своим присутствием, – сказал Рофиррик, по-прежнему вклиниваясь между мной и принцессой. – В бане такие вещи случаются. В особенности, когда места мало…

– Да. Места действительно не хватает, – ответила Бьянка, качая головой. Кажется, ее глаза прочно прописались на лбу. Неужели ее так ошеломили причиненные мной разрушения? Впрочем, может быть. Ведь я – что там ни говори – ее жених.

Но самое плохое, кажется, позади. Дом магистра устоял. Когда приду в себя, обязательно извинюсь, а то нехорошо как-то получается.

В голове моей звучали молоты невидимой кузницы. Стоило мне потрогать затылок, как под моими пальцами вспухла приличная шишка. Огорченный этим обстоятельством, я сел.

– Тролль, – сказал мне Рофиррик, – ты это… того… вон, рядом с тобой полотенце!..

Я проследил за его пальцем и обнаружил, на какой фрагмент моего тела он направлен. Писарь краснел, корчил какие-то странные гримасы и извивался всем телом. Я, впрочем, не стал разбираться, в чем дело, ибо в тот же миг до моей сотрясенной головы дошло, какой случился конфуз. Жизненная мудрость и тролльский здравый смысл подсказывают, что в таких положениях мужчина обязан поступить только одним образом. И я поступил, как всякий добропорядочный субъект. Взял полотенце и закрыл «центральную часть тролля», по выражению одного бывалого свиновода в Вороньем Глазу.

– Ну вот, – сказала принцесса с вызовом всему миру и ткнула кулачки в бока. – На самом интересном месте! Фплиф! А ну…

– Не надо! – взмолился Рофиррик. – Давайте не будем! Помните, дом едва не развалился, когда он поехал на мыле! Представьте, что будет, если тролль смутится до самых крайних пределов?

– А что случится? – рявкнула моя невеста.

– Стеснительные существа, к которым он, несомненно, принадлежит, любят в таких случаях убегать подальше, причем на большой скорости, и где-нибудь в уголке переживать свои чувства. Вообразите, если Фплиф захочет убежать прямо отсюда! Найдется ли в доме хотя бы одна стена, что будет ему помехой? – пытаясь удержать взбесившуюся принцессу, Рофиррик возопил: – Магистр Чиквасор, ну скажите вы ей!

– А? Что? – прекратив издавать похожие на храп звуки, старикан встрепенулся и закрутил головой.

– Магистр! Ну скажите ей, что на голых мужиков глазеть неприлично! – взревел писарь, сражаясь с фурией.

– А где тут голые мужики? – спросил Чиквасор, заинтересованно озираясь.

Вот примерно так они и разговаривали в полуразгромленной бане. Часть всего сказанного я не понял – как всегда – из-за быстроты артикуляции, другая часть привела меня в неописуемое смущение. Я залился краской, да так, что вроде бы даже уши раскалились. Уши были мокрые, и по комнате пополз пар.

Я сидел на полу и думал, что же теперь делать, и думал, видимо, долго, пока не обнаружил, что остался один. Бывает, знаете ли, вы уже заметили. Если я начинаю буксовать, как похоронные дроги в весенней грязи, то всегда пропускаю важные моменты.

Крики моей невесты стихли вдали, хотя и не сразу. Остался только звук льющейся воды. Поняв, что сидеть дальше бессмысленно, я поднялся на ноги и решил продолжить принятие душа. Магистру не нравятся грязные тролли, и против этого я нисколько не возражаю. Чистота есть чистота. Некоторые люди думают, что все мы грязнули и засранцы, как говаривала мамаша Глибба. Хорошо бы развеять этот миф раз и навсегда.

Немного успокоившись после своих злоключений, я смог добиться от штуки под потолком, чтобы она обеспечила меня горячей водой, и без труда намылился и поскреб свои ландшафты ветошкой. Скрести пришлось порядком, ибо грязюки накопилось много. Промычав от удовольствия несколько тролльских песен, тех, что обычно у нас исполняются за столом в большой компании с пивом, я ополоснулся и взял полотенце.

И тут мне под ногу что-то попало. Твердое. Я наклонился и поднял интересную вещицу с мыльного мокрого пола. Ба! Я совсем забыл про Амулет, который мне подарил старик тролль при нашей единственной недолгой встрече. Что он там говорил про этот зуб дракона? Что-то про силу и всяческие предназначения, которые должны меня настигнуть. А когда настигнут, этого он, по-моему, не сказал. На мою память полагаться целиком нельзя. При попытке вспомнить в деталях нашу странную мистическую беседу в пещере она затрещала по швам. Нет, лучше оставить это опасное занятие.

Оказалось, упал Амулет потому, что каким-то образом порвался крепкий сыромятный ремешок. Прежде чем вернуть подарок на место, я решил почистить его, ибо на вид он был грязнее меня немытого. Однако тут случилась новая неприятность. Стоило потереть драконий зуб, как на мою многострадальную черепушку сбросили с огромной высоты телегу с камнями. Я рухнул на пол и услышал громкий треск.

Никогда меня еще не окружала такая густая двусмысленная темнота. Не темнота – темнотища. Продолжительное время невозможно было определить пространственные координаты. Лишь придя в себя, я узрел результаты того, как меня ни за что ни про что прибили телегой с камнями.

Лежал я этажом ниже, а надо мной располагался пол бани – либо потолок того помещения, куда меня зашвырнули превратности судьбы. Я видел дыру, которой кто-то придал форму моего тела. Сразу узнать можно – руки и ноги растопырены, голова торчит из шеи бугром, словом, все как полагается. Прежде чем восстать из небытия, я осмотрелся. Угодить меня угораздило в большую кладовую, набитую всякими съестными припасами. При падении мне довелось придавить мешки с мукой, поэтому всю мою свежевымытость покрывал тонкий белый слой мелкодисперсной субстанции. Неужели снова принимать душ? И что скажет на все это хозяин? Старикан-то нрава скверного, дома он чувствует себя полновластным господином и вполне способен устроить несчастному Фплифу головомойку.

Так, будем мыслить логически. Что-то хряснуло меня по голове и отправило в нокаут, и вот я валяюсь в кладовой Чиквасора совершенно голый, не считая полотенца, которое последовало вниз со мной за компанию. Пока не поздно, надо выбраться отсюда и привести себя в порядок.

В своем кулаке я обнаружил драконий зуб. Именно после того, как я попытался вымыть подарок старого тролля, меня и звездануло… Есть ли связь между двумя этими событиями? А вдруг есть? Похоже, придется провести небольшое частное расследование.

Поднявшись на ноги, я подумал: что-то не так. Можно сказать, совсем не так, как раньше. Голова не болит, ясность в мыслях необыкновенная. Хочется сочинить стихотворение, если вы поняли, о чем я, но, к сожалению, я просто не знаю, как это делается. Хорошо же меня стукнуло. Шишка на месте, та, что от соприкосновения со стеной, однако ничего нового не прибавилось. Странности продолжаются.

Дверь в кладовую держали под замком, и выйти мне этим ходом не удалось. Тогда я подошел к дыре в потолке и подпрыгнул. Подтянулся и вылез в баню. Ополоснулся, выключил воду, вытерся, оделся, повесил на шею драконий зуб. И тут увидел над входом надпись, ранее не замеченную. «В здоровом теле – здоровый дух!» – сообщали нарисованные через трафарет руны. Что ж – вполне справедливое замечание…

Стоп! Я же не умею читать! Вы же знаете – могу определить еле-еле, где гномские руны, а где эльфийские, свое имя могу накорябать, но не более того. А тут прочел целое изречение.

В общем, я так и сел. Пол снова затрещал, выражая этим свое несогласие, но проявил стойкость. Я этого почти не заметил, потому что застыл на месте с отверстым ртом. Жутко мне сделалось в тот момент, просто мочи нету. Захотелось убежать, круша все на своем пути, а где-нибудь далеко найти спасительную пещерку. Там бы я сидел, пока… Пока что?

Теперь в моей голове воцарился еще более сильный разброд. В сочетании с появившейся в организме легкостью, казалось, я просто пьян – на первой стадии, когда выдуешь примерно кружек десять пива. Но пива тут не было, значит, дело не в нем. Колдовство Чиквасора. На сей момент я мог сделать единственный вывод. Магистру надоело, что я все ломаю и дважды едва не развалил его жилище, вот он и наслал на меня какие-то особенные чары. Ну, если они помогут мне стать чуточку более ловким и сообразительным, огорчаться не стоит. Думаю, мамаша Глибба только одобрила бы такой поворот событий.

С этими бодрыми мыслями я вышел из бани.

27

Дом чародея наполняли странные звуки. Многие из них я идентифицировал еще на подходе к большой гостиной. Иной раз стучали ножками подпрыгивающие в танце скамейки, стулья и табуретки или скрипели ржавыми боками отправившиеся на прогулку из кухни котлы и кастрюли. Или же портреты серьезных личностей на стенах принимались бормотать всякую дребедень, обращаясь к самим себе, к соседям или ко мне, когда я проходил мимо. Одна дама тучной наружности даже вздумала смеяться надо мной. Я резко повернулся, чтобы переспросить, что она только что сказала, но она юркнула за край своего портрета и испуганно воззрилась на меня из убежища. Я не стал вступать с ней в пререкания, тем более что мне надо было поскорей оказаться среди людей. Проще всего было спросить у них насчет того, что произошло. Это ведь у них в голове мозги, а не льняная пакля, как у вашего покорного слуги.

Поплутав в дебрях необычного дома Чиквасора, я через каких-то полчаса отыскал большую гостиную. Только я собирался войти, мимо меня на бешеной скорости пронеслись по воздуху труба и флейта, наигрывающие визгливыми голосами какую-то мелодию. Пока я хлопал ушами, они скрылись за поворотом, проявляя такую ловкость и грацию, словно всю жизнь только и летали, состоя в близком родстве со шмелями, мухами или стрекозами.

Чудо на чуде сидит, подумал я и оказался в гостиной. На мой тролльский взгляд, здесь была красотища. Такого не увидишь в Вороньем Глазе. Если бы даже там у нас нашелся собственный волшебник такого уровня, вряд ли ему хватило бы ума отгрохать этакие хоромы, украшенные резным деревом, всякими блестящими побрякушками, расшитыми гобеленами, шторами, занавесями. К такому надо иметь вкус, если вы понимаете, о чем я. Хоть Чиквасор и был, на мой взгляд, старее всех старых, соображения по части стиля ему не занимать. Один камин, в котором, как водится, потрескивают смолистые поленья, чего стоит, поглядите!

В общем, пока я глядел на этот камин и отдыхал глазами на его отделке, в гостиной что-то происходило.

– Магистр? – сказал я. – Магистр, я тут… в общем… немного набезобразил… То есть там, в бане вашей!..

И вот тут мне впору было начать делать то, что делали мои спутники. Вести себя неадекватно. Приведу пример. Стоит Магистр Чиквасор в самом углу гостиной и сердитым голосом отчитывает железного рыцаря с копьем и щитом. Не знаю уж, чем этот бедняга провинился перед магом, но он явно не был «молодым человеком», которого пора «научить наконец уважению к старшим». И сомневаюсь, чтобы этот рыцарь, как всем известно, пустой изнутри, мог пять минут назад разбить футбольным мячом окно в спальне. Что такое футбол, я не знаю и не верю, что сам рыцарь в курсе дела.

Другим примером был Рофиррик. Примостившись у окошка, он с выпученными глазами жевал край шторы, и в его намерения, несомненно, входило умять ее всю, не прибегая к помощи горчицы или томатного соуса. Челюстями королевский писарь работал с полнейшим самозабвением.

Что касается Бьянки, то ее поведение не вписывалось даже в ту картину, какую мне живописал ее несчастный папаша-король и какая была известна мне. Она стояла на голове посреди стола и издавала звук, больше всего похожий на долгое «у», изредка хихикая, точно ее щекотали под мышками.

Это что – новое развлечение моей невесты? Или все трое проводят здесь мистический ритуал? Все же люди – странные существа, боюсь, мне их никогда до конца не понять. Удерживать равновесие у Бьянки получалось великолепно, и возникал вопрос: не собралась ли моя суженая переквалифицироваться в гимнастки?

Однако все бледнело перед тем ошеломительным открытием, какое я сделал пару мгновений назад. Если заметили, я перестал заикаться. Я тоже заметил – и вообразите мое душевное и умственное состояние.

Чтобы обдумать сложившееся положение, я сел на пол. Пока я сидел (пока принцесса стояла на голове, пока Рофиррик жевал штору, пока магистр отчитывал рыцаря), моему взору предстал стеллаж с книгами. Я давно подозревал, что любой адепт Искусства просто обязан иметь кучу книг, содержащих Мудрость Веков, а тут, пожалуйста – часть Мудрости стоит в десяти шагах от меня. Вероятно, где-то в доме должна быть библиотека побольше, ибо такой маленький стеллажик неспособен удовлетворить жажду интеллектуала, но мне и этого было достаточно. Я хотел кое-что проверить. Способность читать настенные надписи натолкнула меня на устрашающее подозрение.

Добравшись до стеллажа, взял одну из книг, самую большую. Тролльская стойкость и немалое природное мужество помогли мне одолеть робость, и я открыл инкунабулу наугад, примерно в середине.

– …посему, так как все восемь граней стихий непременно переплетутся, мы обязаны совершить еще одну немаловажную, а очень даже важную манипуляцию, дабы скрепить положительным образом заранее согласованные координаты с эманациями Зефарода и Гемарода, чтобы при определенных циркумстанциях…

Вот до чего докатился Фплиф из Вороньего Глаза. До циркумстанций. Ни больше ни меньше. И это не считая Зефарода и Гемарода.

Дрожащей рукой я вернул книгу на место и пробежался взглядом по корешкам остальных. На каком языке были эти названия, я не имел представления, однако читал без труда. И главное – понимал. Понимал то, что в принципе мне от природы понять было не суждено.

На меня навалился огромный груз. Груз Знания. И в тот момент я, простой тролль-недоумок, осознал, каково это – быть ученым. Надо вам заметить, что чувство не из приятных. Может, дело в чересчур резком переходе, может, еще в чем-то, но повода для безудержной радости я не находил.

Рассчитывая, что магистр Чиквасор поможет мне во всем разобраться, я подошел к нему и попытался привлечь его внимание. Не тут-то было. Старикан так увлекся спором с пустыми доспехами, что не хотел замечать никого и ничего. После каждой своей обличительной реплики он подставлял к уху слуховую трубу в надежде расслышать ответ оппонента, но оппонент отмалчивался. Чиквасор кипятился еще больше.

Не зная, с какой стороны подобраться к нему, чтобы соблюсти деликатность, я так ничего и не придумал, рассердился сам, сграбастал ворчуна за шиворот и отнес на диванчик перед столом. Чиквасор что-то прокрякал, но сопротивления не последовало. Я усадил его на подушечки и занялся Рофирриком. Писарь ни в какую не хотел отдавать завоеванное. Хорошо, что проглотить кусок шторы не успел. Даже я с трудом вырвал у него «съедобный» трофей и присоединил Рофиррика к магистру. С принцессой все оказалось легко. Она явно не соображала, где находится, зачем и почему. Когда я посадил ее рядом со стариканом, Бьянка захихикала и задрыгала ногами, точно ей лет пять или шесть.

– Итак! – сказал я громко, услышав слабый треск одного из оконных стекол. – Кто-нибудь объяснит мне наше положение? В особенности мое! Эй, кто-нибудь слышит меня? Понимает, о чем я говорю? Ау!

Несколько раз повторив «ау», я проверил свое новое звучание. Голос мой лился свободно, глубоко. Я бы сказал: исполински и могуче! Эхо его гуляло по дому волшебника, заставляя дрожать все, с чем сталкивалось на своем пути. В моей нынешней странной метаморфозе это был единственный положительный момент, ибо от заикания я всегда страдал гораздо больше, чем от тупости. Все тролли тупые, но заики – считаные единицы.

Чиквасор, Бьянка и Рофиррик сидели рядком на диване. Я не был сделан из прозрачного льда или стекла, но все трое как-то умудрялись глядеть сквозь меня. Вот так новости, вот так положеньице!

Нависнув грозной тенью, я пощелкал пальцами у них перед глазами и никакой реакции не добился.

– Да вы что, совсем одурели, что ли? Это шутка? Не надо так шутить над бедным троллем… между прочим, я могу обидеться на то, что вы пытаетесь меня передразнивать! Вроде бы я ничего плохого вам не делал. Бьянка! Ваше… Ну то есть, госпожа, может быть, объяснение придет с вашей стороны?

Мои надежды были напрасны – объяснения не пришло. Глядя на принцессу, даже не подумаешь, что она человек из высочайшего общества. В эту минуту между ней и какой-нибудь деревенской дурочкой не было ни малейших различий. Будто подтверждая это мнение, Бьянка стала пускать пузыри из слюны.

Однако попыток привлечь их внимание и вернуть им разум я не оставил. Вспомнив один тролльский танец, какой я видел однажды на празднике в Вороньем Глазе, я изобразил его в деталях. Изображал до тех пор, пока с потолка что-то не посыпалось. Пришлось остановиться, пока не произошла очередная катастрофа с моим участием. Также я прибег к следующим методам: щекотание ноздрей перышком, вынутым из диванной подушки, встряхивание, переворачивание вверх ногами, похлопывание по спине. Ничто из этого не помогло. Наибольшая реакция была от щекотания перышком. Чиквасор чихнул, Рофиррик тоже – показав из носа две зеленые гусеницы соплей, Бьянка захихикала и оттолкнула мою руку. Ох и нелегкая эта работа…

Пока мы таким образом развлекались, я взмок. Не хотелось прибегать к радикальным средствам – хотя бы ввиду очевидной хрупкости человеческих тел. Будь на их месте тролли, уж я быстренько отыскал бы способ привести их в чувство. К примеру, ничего нет лучше, чем огреть какого-нибудь мордоворота выдернутым из забора колом. Правда, для начала надо запастись ведром воды – тушить искры, которые полетят у него из глаз (прецеденты бывали – целые деревни выгорали дотла, хотя об этом говорят лишь легенды и сам я не видел). Или вот еще один метод. Взять полведра свежих мухоморов, полведра…

– Я вот все смотрю, когда тебе надоест или ты устанешь! – сказал чей-то голос, раньше незнакомый. – Но, видимо, тролли вообще не устают.

Источник голоса сидел на каминной полке. Большой белый кот. С наглой мордой, какая бывает у подобных субъектов, питающихся свежей мышатиной.

Засомневавшись, я отвел взгляд, но кот поднял лапу и сказал:

– Разве ты не поумнел? Твои глаза тебя не обманывают!

– Откуда ты взялся?

– Меня зовут Аспарагус, и я тут живу. Магистр Чиквасор мой хозяин.

– Ну дела!

– Многие кошки в нашем мире хозяев не имеют. Я – одно из счастливых исключений. Как тебя зовут?

– Фплиф из Вороньего Глаза.

Я вспомнил, как тяжело это мне раньше давалось, и снова немного порадовался перемене.

– Уже лучше, – кивнул кот. – Хотя бы что-то понятно.

– Кому? Я лично ничего не понимаю.

– Неудивительно.

Недавно кот сказал, что я поумнел, но теперь мне так не казалось. Кто-то в этой гостиной явно слишком умничал. Это, конечно, не ваш знакомый тролль и не троица полудурков. Остается котяра с торжественным именем Аспарагус.

– И что дальше? – спросил я.

– Вижу, ты понятия не имеешь, что происходит.

– Ты прав. Жду не дождусь, когда кто-нибудь меня просветит.

– Знаешь, тролль, в кошачьей жизни не так часто выпадают подобные моменты. Когда ты можешь посмотреть свысока на созданий, которые в несколько десятков раз больше, чем ты, и которые обычно взирают на тебя, словно ты всего лишь наглая образина, ворующая сметану и масло.

Я моргнул.

– А что – это не правда?

– У меня тоже есть душа! – надулся Аспарагус. – Да-да, представь себе. И личность со своими слабостями и достоинствами.

– Да ну!

– Ну да. Я и говорю.

– И что из этого следует?

– То, что меня надо воспринимать со всей серьезностью. При сложившихся обстоятельствах мы должны быть внимательны друг к другу. Я был бессловесным существом, а теперь я говорящий кот… ну, во всяком случае, для тебя.

– Только для меня?

– Почти. Как бы я хотел, чтобы меня понимали все эти людишки. Тогда бы я высказал им все, что думаю! – Аспарагус проникся воинственным настроением и сделался похож на меховой шар. – Думаешь, почему кошки так любят царапаться? Да потому, что нас никто не слышит и слушать не хочет. У нас нет других способов бороться за свои права…

– Подожди, подожди, – сказал я. – Разве ты пришел поговорить об этом?

– В частности, и об этом, – ответил кот. – Ты против того, чтобы я занял свое положение в обществе?

– Нет. Но зачем тебе положение в обществе людей?

– Не подхожу, стало быть!

– Не знаю. Я всего лишь тролль. Еще час назад я с трудом мог произнести свое имя и был, мягко говоря, не слишком сообразительным. Сейчас все очень изменилось.

– Да, как ты обошелся с ни в чем не повинной баней, это надо видеть! – захохотал кот. Аспарагус упал на спину и задрыгал ногами. И с такими манерами он хочет стать уважаемым членом общества? Он явно себя переоценивает. – У Чиквасора еще никогда не было таких гостей, уж на моей памяти точно. Хотя появлялись всякие чудилы, в аккурат для книги про самых ненормальных обитателей этого мира.

– Значит, я всех переплюнул?

– В общем, да. После хозяина ты здесь самая примечательная личность.

– Что ж, спасибо. Хоть в чем-то я достиг высот.

– О! Стоит троллю поумнеть, как бедолага начинает сыпать саркастическими комментариями…

– Не знаю, поумнел ли я…

– А как ты все это объясняешь? Ты научился вдруг читать, причем на разных языках, включая мертвые, а эти вот книги написаны на древнебаркарийском. Ты рассуждаешь, как вполне зрелый образованный муж. Уверен, что дай тебе задание вычислить годовой параллакс звезды Сириус, ты без труда с ним справишься.

– Что такое годовой параллакс?

– Ничего. Я просто, к слову говорю. Суть в том, что с тобой произошла большая метаморфоза.

– Я уже заметил. И не могу добиться ответа. Если ты знаешь, что произошло, скажи, потому что вот эти, включая… мою госпожу, вдруг перестали блистать умом.

– Погоди, Фплиф, не все сразу, – поднял лапку Аспарагус. – В таком деле нужна последовательность. Что ты помнишь о происшествии в бане?

– Ну… Я мылся, потом произошел тарарам, потом поехал на мыле, потом… короче говоря, я оказался в кладовой, что внизу. Я хочу извиниться за причиненные неудобства и обещаю, что все починю, и заметно не будет, что произошло.

– Понятно. А чем ты занимался до этого досадного происшествия?

– Не помню.

– Напрягись. Нет у тебя случайно небольшой такой штучки?

– Какой?

– Шевели своими новыми умными мозгами, – промяукал Аспарагус. Этому мохнатому паршивцу нравилось измываться над бедным троллем. Кошка и есть кошка. Чем бы его безболезненно пристукнуть, чтобы не отправить на тот свет, а, наоборот, указать верную дорогу к истине? Боюсь, однако, что одного моего щелчка хватит, чтобы его котята остались сиротами, а женушка безутешной вдовой.

– Пытаюсь. Однако от подсказки не отказался бы.

Кот вздохнул, словно разом разочаровался во всех троллях на свете.

– Я имею в виду вещицу, которая, видимо, висела у тебя на шее. Вспоминай! Вещица упала, ты нашел ее на полу в бане… ну же!

– Амулет!!! – грохнул я.

Поколебленные звуковыми волнами, исторгшимися из моего горла, доспехи рухнули на пол. Аспарагус подлетел к потолку, размахивая всеми четырьмя лапами и вопя что-то панически кошачье. Шмякнувшись обратно на каминную полку, он попытался бежать. Глаза на лбу, уши прижаты к черепушке. Забуксовав на полированном камне, он свалился на ковер, словно дохлый индюк, а потом спрятался под кресло.

Я посмотрел, как дела у рыцаря. Его конец был логичным – он развалился на части. Чиквасор, Рофиррик и Бьянка, занятые своими делами, вообще этого не заметили.

– Эй, тролль! Ты это специально? – спросило кресло.

– Что?

– Так орешь?

Кресло фыркнуло, словно кошка. Ну, собственно, автором фырканья и был Аспарагус, представитель этого славного семейства.

Он осторожно выглянул из своего убежища, оглядел комнату, принюхиваясь.

– Я не специально, – сказал я. – Извини. Вырвалось от переизбытка эмоций. Ты же хотел, чтобы я вспомнил.

– Но не так же громко, – возразил кот, вскакивая на спинку кресла. – Если ты не знал, то заруби себе на носу. Кошки – существа с тонкой душевной организацией и очень возбудимой нервной системой. Нельзя с ними обращаться подобным образом.

– Запомню.

– Так о чем мы говорили?

– О моем Амулете. Ты что-нибудь о нем знаешь, Аспарагус?

– Знаю ли я? Ты спрашиваешь, знаю ли я? Хе-хе… А кто же еще знает, если не известный тебе кот?

– Не знаю, кто знает…

– Странно! Очень странно! Создается впечатление, что ты остался прежним остолопом! – бросил котяра, оскорбленный тем, что я не понял его иносказаний. – Короче, объясняю для самых умных! Я знаю, что такое твой Амулет, и, если сам ты не в курсе, а в этом я не сомневаюсь, Аспарагус по доброте душевной поможет тебе. Желаешь ли ты этого, о мой большой непонятливый собеседник?

– Желаю. Знал бы ты, сколько раз старик тролль предпринимал попытки все мне рассказать! Так и не сумел, потому что в самый важный момент я начинал тупить или нам мешали неблагоприятные внешние обстоятельства. В этом зубе дракона содержится какая-то тайна… я хочу ее разгадать. – С этими словами я снял с шеи подарок шамана. Аспарагус потянулся с кресла.

– Дай понюхаю, – попросил он и сунул нос в мою большую ладонь. – Да, так и есть. Он самый. Зуб дракона Креккелота.