Текст книги "Затерянный мир / The Lost World"

Глава 3
Это совершенно невозможный человек

Однако когда я зашел к другу в среду, у него лежало письмо с западным кенсингтонским штемпелем и моим именем, небрежно нацарапанном на конверте. Содержание было следующим:

«Сэр, я получил вашу записку, где Вы утверждаете, что поддерживаете мои взгляды. Вы цитируете выхваченное из моей лекции предложение и, сдается, испытываете затруднения в его понимании. Я подумал, что только глупый человек не в состоянии понять его, однако если оно действительно нуждается в разъяснении, то я встречусь с Вами в указанное время. Что касается ваших предложений, то мне бы хотелось довести до Вашего сведения, что не в моих привычках менять свои взгляды. Когда Вы придете, будьте любезны показать конверт от этого письма моему лакею Остину, поскольку он предпринимает все меры, чтобы ограждать меня от навязчивых людей, именующих себя репортерами.

Искренне Ваш, Джордж Эдвард Челленджер».

Это письмо я зачитал вслух Тарпу Генри. Он лишь заметил, что я должен взять с собой какое-нибудь кровоостанавливающее средство. У некоторых людей такое необычное чувство юмора.

Кэб привез меня как раз вовремя. Мы остановились у внушительного дома. Дверь открыл странный человек неопределенного возраста. Он осмотрел меня сверху вниз испытующими светло-голубыми глазами.

– Вас ждут? – спросил он.

– Назначена встреча. – Я показал конверт.

– Хорошо!

Он, по-видимому, был немногословен. Я вошел и увидел маленькую женщину. Это была живая темноглазая леди, больше похожая на француженку, чем на англичанку.

– Минуту, – сказала она. – Подождите, Остин. Могу ли я спросить: вы встречались с моим мужем прежде?

– Нет, сударыня, не имел чести.

– Тогда я заранее прошу у вас прощения. Я должна сказать вам, что это невозможный человек… абсолютно невозможный. Если вам покажется, что он выходит из себя, скорее выходите из комнаты. Не спорьте с ним. Уже было ранено несколько человек. Потом разгорается большой скандал, и это отражается на мне и всех нас. Предполагаю, вы собираетесь встретиться с ним не по поводу Южной Америки?

Я не мог лгать этой леди.

– Боже мой! Это самая опасная тема. Вы не поверите ни единому его слову… Но не говорите ему об этом, это его очень бесит. Притворитесь, что верите ему. Если вы сочтете его действительно опасным… позвоните в колокольчик и удерживайте его до тех пор, пока я не приду. Я обычно могу контролировать его, даже когда он находится в самом худшем состоянии.

Так меня проводили до конца коридора. Я вошел в комнату и оказался лицом к лицу с профессором.

Он сидел на стуле за широким столом, покрытым книгами, картами и диаграммами. От его вида у меня перехватило дыхание. Я был готов к чему-нибудь странному, но не к такой выдающейся личности, которую он собой представлял. От его размеров захватывало дух… Его голова была огромной, такой большой я еще не видел. Его волосы и борода были иссиня-черными, борода была в форме лопаты и слегка спадала на грудь. У него были ясные серо-голубые глаза под большими черными бровями, смотревшие очень критически и весьма властно. Всё это вкупе с ревущим голосом составило мое первое впечатление от печально известного профессора Челленджера.

– Ну? – спросил он с самым высокомерным видом. – Что угодно?

– Вы были настолько добры, сэр, что согласились принять меня, – сказал я, протягивая ему конверт.

– О, вы тот самый молодой человек, который не может понять простой английский язык? И вы одобряете мои заключения, как я понимаю?

– Полностью, сэр, полностью! – Я был очень решителен.

– Вот это да! Это весьма укрепляет мое положение, не так ли? Ладно, по крайней мере, вы лучше того стада свиней в Вене.

– Они, кажется, вели себя вызывающе, – сказал я.

– Уверяю вас, что не нуждаюсь в вашем сочувствии. Так, сэр, давайте сделаем всё возможное, чтобы скорее с этим покончить. У вас были какие-то комментарии.

В его речи была такая грубая прямота, что беседа весьма затруднялась. О, моя ирландская смекалка, не выручит ли она меня сейчас, когда я так в ней нуждаюсь? Он смотрел на меня пронзительным взглядом.

– Ну, давайте же! – прогрохотал он.

– Я, конечно, простой студент, – сказал я, улыбаясь, – искренний исследователь. В то же самое время мне показалось, что вы были несколько строги к своим коллегам.

– Строг? Ну… я полагаю, что вы знаете, – сказал он, загибая пальцы, – что черепной указатель – постоянный фактор?

– Естественно, – сказал я.

– И что телегония – вещь до сих пор сомнительная?

– Несомненно.

– И что зародышевая плазма отличается от партеногенетического яйца?

– Конечно! – воскликнул я.

– А что это доказывает? – спросил он вежливым убедительным тоном.

– Ах, что же? – пробормотал я. – Что это доказывает?

– Это доказывает, – проревел он с внезапным приступом ярости, – что вы проклятый репортер, у которого в голове науки не больше, чем правды в его сообщениях!

Он вскочил на ноги с безумным гневом в глазах. Даже в такой напряженный момент я не мог не изумиться, обнаружив, что он был довольно низкого роста, его голова доходила мне до плеча.

– Чушь! – закричал он, наклоняясь вперед. – Вот, что я вам говорю, сэр! Научная ерунда! Вы думали, что сможете провести меня? Вы, с вашим мозгом размером с грецкий орех? Вы играли в довольно опасную игру – и проиграли.

– Послушайте, сэр, – сказал я, отступая к двери и открывая ее, – вы можете меня оскорблять, как вам угодно. Но есть предел. Вы же не наброситесь на меня.

– Неужели? – Он медленно приближался с угрожающим видом. – Я вышвырнул из этого дома нескольких репортеров. Вы будете четвертым или пятым. Почему бы вам не последовать за ними?

Я мог бы ринуться к входной двери, но это было бы слишком позорно. Кроме того, во мне уже начал разгораться праведный гнев.

– Руки прочь, сэр. Я этого не потерплю!

– Да ну! – закричал он, улыбаясь.

– Не будьте таким глупцом, профессор! – крикнул я. – На что вы рассчитываете? Я не тот человек…

Именно в этот момент он набросился на меня. По счастью, я открыл дверь, а то мы бы выломали ее. Мы вместе перекувырнулись колесом вниз по коридору. Мой рот был забит его бородой, наши руки были стиснуты, тела переплелись. Предусмотрительный Остин распахнул дверь зала. Мы покатились кувырком по ступенькам и скатились в сточную канаву. Профессор вскочил на ноги, размахивая кулаками.

– Достаточно? – задыхался он.

– Вы дьявольский хулиган! – крикнул я, приходя в себя.

В тот момент возле нас возник полицейский с записной книжкой в руке.

– Что всё это значит? Постыдились бы, – сказал полицейский. – Так, – настаивал он, поворачиваясь ко мне, – в чем дело?

– Этот человек напал на меня, – сказал я.

– Вы напали на него? – спросил полицейский.

Профессор с трудом дышал и ничего не говорил.

– Это не первый раз, – строго сказал полицейский. – У вас уже были проблемы в прошлом месяце по тому же поводу. Вы предъявляете ему обвинение, сэр?

Я смягчился.

– Нет, – сказал я, – не стану. Это была моя ошибка. Он честно меня предупреждал.

Полицейский закрыл свой блокнот.

– Чтобы этого больше не повторялось, – сказал он и ушел.

Профессор посмотрел на меня, в его глазах было нечто смешливое.

– Входите! – сказал он. – Я еще с вами не закончил.

Я последовал за ним в дом. Лакей Остин закрыл за нами дверь.

Глава 4
Это величайшее в мире открытие!

Едва дверь закрылась, как из столовой выбежала миссис Челленджер. Маленькая женщина была в ярости.

– Ты скотина, Джордж! – закричала она. – Ты искалечил этого милого юношу.

– Здесь он, цел и невредим.

– Одни только скандалы каждую неделю! Все тебя ненавидят, над тобой смеются. Мое терпение в отношении тебя кончилось. Ты – человек, которому следовало бы быть профессором в каком-нибудь знаменитом университете, и тысяча студентов бы тебя уважала. Где твое достоинство, Джордж? Хулиган… вот кем ты стал!

– Веди себя хорошо, Джесси.

– Скандалист и хулиган!

Челленджер разразился смехом. Внезапно его тон изменился.

– Извините нас, мистер Мелоун. Я пригласил вас вернуться с более серьезной целью, чем втягивать вас в наши небольшие семейные перепалки. – Он внезапно поцеловал жену, что меня смутило. – Так, мистер Мелоун, – продолжил он, – сюда, пожалуйста.

Мы снова вошли в комнату, которую столь поспешно покинули десять минут назад. Профессор тщательно закрыл за нами дверь, указал на кресло и сунул мне под нос коробку сигар.

– Теперь слушайте внимательно. Причина, почему я снова привел вас домой, кроется в вашем ответе тому полицейскому. Это был не такой ответ, который я привык связывать с вашей профессией.

Он сказал это как профессор, обращающийся к аудитории.

– Я собираюсь поговорить с вами о Южной Америке, – сказал он и вынул из стола альбом. – Пожалуйста, без комментариев. Прежде всего, я желаю, чтобы вы поняли, что ничто из сказанного мной никоим образом не может воспроизводиться на публике, если у вас не будет моего разрешения. И такое разрешение, скорее всего, никогда не будет дано. Это ясно?

– Это очень строго… Ваше поведение…

– Тогда я желаю вам прекрасного утра.

– Нет, нет! – воскликнул я. – Насколько я могу судить, у меня нет выбора.

– Слово чести?

– Слово чести.

Он посмотрел на меня с сомнением в глазах.

– Что я знаю о вашей чести? – сказал он.

– Честное слово, сэр, – сердито крикнул я, – меня еще никогда в жизни так не оскорбляли.

Он выглядел скорее заинтересованным, чем раздраженным.

– Круглоголовый, – пробормотал он. – Брахицефал, сероглазый, с черными волосами, некоторые негроидные черты. Кельт, я предполагаю?

– Я ирландец, сэр.

– Это, конечно, всё объясняет. Хорошо, вы обещали. Вы, вероятно, знаете, что два года назад я совершил поездку в Южную Америку. Вы осведомлены… или, вероятно, в столь полуобразованный век, вы не осведомлены… что некоторые места, по которым протекает Амазонка, исследованы не полностью. У меня была цель посетить эти малоизвестные места и изучить их фауну. И я проделал большую работу, которая станет оправданием моей жизни. Я возвращался, моя работа была выполнена, когда мне довелось провести ночь в маленькой индейской деревушке. Уроженцы были индейцами племени кукама, милая, но вырождающаяся раса, их умственные способности едва ли превышают способности среднего лондонца. Я прежде вылечил некоторых людей из племени и произвел на них сильное впечатление, поэтому не был удивлен, что там с нетерпением ждут моего возвращения. Я понял из их жестов, что есть человек, нуждающийся в моих медицинских услугах. Когда я вошел в хижину, то обнаружил, что страдалец уже умер. Он был, к моему удивлению, не индейцем, но белым. Насколько я мог понять рассказ аборигенов, он был им совершенно незнаком и набрел на их деревню, пробираясь в одиночку через чащу, он был весь измотан.

Сумка того человека лежала около кушетки, и я осмотрел ее содержимое. Его имя было написано на внутреннем ярлыке… Мэйпл-Уайт, Лэйк-авеню, Детройт, Мичиган. Теперь я могу сказать, что многим обязан этому человеку.

Он был художником. Там лежали несколько простых рисунков речного пейзажа, набор красок, коробка с цветным мелом, кисти, вон та изогнутая кость, которая лежит на моей чернильнице, дешевый револьвер и несколько патронов. Предметы личного обихода он потерял во время странствий. Потом я заметил альбом. Вот этот альбом. Теперь я вручаю его вам и прошу, чтобы вы просмотрели его страницу за страницей и изучили содержимое.

Я раскрыл альбом. Однако первая страница разочаровала меня, поскольку на ней был всего лишь рисунок очень полного человека. «Джимми Колвер на почтовом судне», – значилась подпись. Далее следовало несколько страниц, заполненных небольшими набросками индейцев. Рисунки женщин и детей занимали еще несколько страниц, а затем следовали наброски животных.

– Я не вижу ничего необычного.

– Откройте следующую страницу, – сказал он с улыбкой.

Это был цветной набросок пейзажа во весь лист… тот вид живописи, который служит художнику, работающему на открытом воздухе, наметкой к будущей, более сложной работе. Я мог видеть высокие холмы, покрытые светло-зелеными деревьями. Над холмами вздымались темно-красные утесы. Они были похожи на сплошную стену. Около утесов стояла пирамидальная скала, увенчанная большим деревом. Надо всем этим сияло синее тропическое небо.

– Ну? – спросил профессор.

– Это, несомненно, любопытное образование, – сказал я, – но я не геолог, чтобы утверждать, что это замечательно.

– Замечательно! – повторил он. – Это уникально. Это невероятно. Никто на земле никогда и не мечтал о такой возможности. Теперь дальше.

Я перевернул страницу и воскликнул от удивления. На всей странице было изображено самое необычное существо, которое я когда-либо видел. Это была дикая галлюцинация курильщика опиума. Голова существа походила на птичью, тело – на тело большой ящерицы. Хвост был покрыт острыми шипами. Перед этим существом был маленький человек или карлик, который стоял и смотрел на него.

– Итак, что вы думаете об этом? – крикнул профессор, победоносно потирая руки.

– Это чудовищный… гротеск.

– Но что заставило его нарисовать такое животное?

– Джин, я думаю.

– О, это лучшее объяснение, которое вы можете дать?

– Хорошо, сэр, каково тогда ваше объяснение?

– Эта тварь существует. Это фактически набросок с натуры.

Я мог бы рассмеяться, однако помнил, как мы кубарем катились вниз по коридору.

– Без сомнения, – сказал я, – без сомнения… Но меня озадачивает эта крошечная человеческая фигурка. Если бы это был индеец, то мы могли бы считать это свидетельством присутствия в Америке какой-то карликовой расы, но это европеец.

– Смотрите сюда! – воскликнул он. – Видите вон то растение за животным; предполагаю, что вы приняли его за цветок? Что ж, это огромная пальма. Он сделал рисунок себя самого, чтобы показать масштаб высот.

– О боже! – вскричал я. – Тогда вы думаете, что животное было таким огромным…

Я перевернул еще несколько страниц, но в альбоме больше ничего не было.

– … единственный набросок странствующего американского художника. Вы не можете, как человек науки, принимать всё это всерьез.

Вместо ответа профессор снял с полки одну книгу.

– Здесь есть иллюстрация, которая бы вас заинтересовала. Ах да, вот она! Тут сказано: «…динозавр юрского периода, стегозавр. Нога размером в два человеческих роста». Ну, что вы об этом думаете?

Он вручил мне открытую книгу. Я посмотрел на рисунок. У этого животного из мертвого мира было, конечно, очень большое сходство с эскизом неизвестного художника.

– Конечно, это могло бы быть совпадением…

– Прекрасно, – сказал профессор, – теперь я попрошу вас посмотреть на эту кость.

Он протянул мне то, что уже описал как часть имущества мертвеца. Кость была приблизительно шесть дюймов длиной и толще моего большого пальца.

– Какому известному существу эта кость принадлежит? – спросил профессор.

Я рассмотрел ее.

– Это могла бы быть очень толстая человеческая ключица, – сказал я.

– Человеческая ключица изогнута. Эта же кость прямая.

– Тогда не знаю, что это.

Он вынул из коробочки для пилюль маленькую кость размером с боб.

– Эта человеческая кость – аналог той, что вы держите в своей руке. Это даст вам некоторое представление о размерах существа. Что вы на это скажете?

– Возможно, слон…

– Ни в коем случае! Не говорите о слонах в Южной Америке! Эта кость – от очень большого, очень сильного животного, которое живет на земле. Вы всё еще не убеждены?

– Я, по крайней мере, глубоко заинтересован.

– Тогда ваш случай не безнадежен. Вернемся к моему рассказу. Я вряд ли мог покинуть Амазонку, не выяснив правды. Там были некоторые указатели направления, откуда прибыл умерший путешественник. Моими проводниками могли быть только индейские легенды, ибо я обнаружил, что слухи о странной земле распространены среди всех племен. Вы слышали о Курупури?

– Никогда.

– Курупури – это дух лесов, нечто ужасное, чего следует избегать. Это имя вселяет ужас на Амазонке. Теперь все племена сходятся в том, где именно живет Курупури. Это место находится в том же направлении, откуда явился американец. Там таится нечто ужасное. И моей задачей было узнать, что это такое.

Я взял двух аборигенов в качестве проводников. После многочисленных приключений мы, наконец, напали на след мест, которые никогда не описывал и не посещал никто, кроме художника по имени Мэйпл-Уайт. Взгляните вот на это.

Он протянул мне фотографию.

– Это один из немногих частично уцелевших снимков: на обратном пути наша лодка перевернулась. Ходили слухи о фальсификации. Я не настроен обсуждать подобные темы.

Фотография была, конечно, весьма бледной. На ней была изображена длинная и чрезвычайно высокая линия скал, с деревьями на переднем плане.

– То же самое место, что и на рисунке… – сказал я.

– Да, – ответил профессор. – Мы делаем успехи, не так ли? Теперь, пожалуйста, посмотрите на вершину вон той скалы. Видите что-нибудь там?

– Огромное дерево.

– А на дереве?

– Большая птица, – сказал я.

Он протянул мне лупу.

– Да, – сказал я, смотря сквозь нее, – большая птица сидит на дереве. У нее огромный клюв. Пеликан?

– Вас может заинтересовать, что я подстрелил ее. Это было единственным неоспоримым доказательством случившегося со мной.

– Тогда она у вас?

– Была. К сожалению, она пропала во время той же катастрофы с лодкой, которая уничтожила мои фотографии. В руке осталась только часть крыла.

Он вынул эту часть. Это была кривая кость длиной, по крайней мере, два фута, с перепончатой пленкой.

– Чудовищная летучая мышь! – предположил я.

– Ничего подобного, – сурово сказал профессор. – Крыло летучей мыши состоит из трех пальцев с перепонкой между ними. Вы можете видеть, что здесь всего одна перепонка, висящая на одной кости, и поэтому это не может принадлежать летучей мыши. Что это тогда?

– Я, право, не знаю, – сказал я.

– Здесь, – сказал он, показывая на рисунок необычного летучего монстра, – превосходное изображение птеродактиля, летающего ящера юрского периода. На следующей странице представлена диаграмма механизма его крыла. Сравните это с экземпляром в своей руке.

При первом же взгляде по мне прокатилась волна изумления. Я был убежден. Спорить было нечего. Доказательство было неопровержимым. Рисунок, фотографии, рассказ, а теперь еще и настоящий экземпляр… доказательство было полным.

– Это поистине величайшее открытие, о котором я когда-либо слышал! – воскликнул я. – Это колоссально. Вы обнаружили затерянный мир! Мне ужасно жаль, что я сомневался в ваших словах.

Профессор замурлыкал от удовольствия.

– А потом, сэр, что вы делали потом?

– Мне удалось рассмотреть плато с пирамидальной скалы, на которой я увидел и подстрелил птеродактиля. Оно очень большое: конца не видно. Внизу расстилалась местность, покрытая джунглями, полная змей, насекомых и лихорадки. Это природная охрана затерянной страны.

– Вы видели еще какие-нибудь следы жизни?

– Нет, но мы слышали сверху какие-то очень странные звуки.

– А что насчет существа, которое нарисовал американец?

– Мы можем только предположить, что он, должно быть, пробрался на скалу и увидел его там. Путь туда очень труден. Именно поэтому существа не спускаются вниз и не заселяют близлежащие земли.

– Но как они там оказались?

– Может только быть одно объяснение. Южная Америка – гранитный континент. В этом месте произошло огромное, внезапное вулканическое смещение пластов. Эти скалы, могу заметить, являются базальтовыми, и следовательно плутоническими. Большая часть земли была поднята наверх со всеми населяющими ее обитателями. Что в результате? Выжили существа, которые в противном случае бы исчезли. Вы знаете, что и птеродактиль, и стегозавр относятся к юрскому периоду. Они искусственно сохранились в силу странных случайных событий.

– Ваши сведения не оставляют места для сомнений. Вы должны лишь поведать об этом миру.

– Могу только сказать вам, что я был встречен недоверием, рожденным частично глупостью, а частично завистью. Не в моем нраве, сэр, доказывать факты, если мои слова подвергнуты сомнению. Когда такие люди, как вы, угождающие глупому любопытству толпы, являлись, чтобы нарушить мою частную жизнь, я не мог встречать их с распростертыми объятиями. По своему нраву я вспыльчив. Боюсь, что вы это заметили.

Я потрогал глаз и промолчал.

– Итак, я приглашаю вас соприсутствовать на лекции. – Челленджер протянул мне карточку со стола. – Мистер Персиваль Уолдрон, довольно популярный естествоиспытатель, в восемь тридцать в аудитории Зоологического института прочтет лекцию «Скрижали веков». Я был специально приглашен. Возможно, несколько замечаний смогут пробудить интерес аудитории. Посмотрим… Во что бы то ни стало, приходите. Меня утешит, если я буду знать, что у меня в зале есть союзник, хотя весьма беспомощный и несведущий о предмете. Материал, с которым я вас ознакомил, не подлежит огласке.

– Но мистер Макардл… мой редактор новостей… захочет узнать, что я делал.

– Скажите ему, что хотите. Я полагаюсь на вас: ничто из сказанного не появится в печати. Прекрасно. Итак, сегодня вечером в восемь тридцать в аудитории Зоологического института.