Текст книги "Затерянный мир / The Lost World"

Никогда еще наша экспедиция не была так близка к гибели. Надутая мембрана с ужасной скоростью рванулась в воздух. Через мгновение Челленджера сбило с ног и потащило за ней. Я сумел обхватить его руками за талию – и взмыл в воздух. Лорд Джон схватил меня за ноги, но я чувствовал, что он тоже отрывается от земли. На мгновение я представил, как четыре авантюриста, словно связка сосисок, висят над землей, которую они исследовали. Но, к счастью, прочность веревки имела какой-то предел. Раздался резкий треск, и мы кучей повалились на землю. Когда мы встали, то увидели далеко в синем небе темное пятно – это воздушный шар набирал скорость и улетал вверх.

– Блестяще! – крикнул Челленджер, потирая ушибленную руку. – Показ удался как нельзя лучше! Я не мог и представить такого успеха. Обещаю, джентльмены, что через неделю будет готов новый воздушный шар!

Переломный момент в нашей судьбе наступил в тот вечер, когда произошло это приключение с воздушным шаром Челленджера. Я уже говорил, что единственным человеком, который испытывал некоторое сочувствие в отношении наших попыток выбраться, был спасенный нами молодой вождь. Он один не испытывал никакого желания удерживать нас против воли на этой чуждой земле. Мы поняли это по его выразительной жестикуляции. В тот вечер он пришел к нам в лагерь, протянул мне маленький кусочек древесной коры, а затем, торжественно показав на череду пещер над собой, приложил палец к губам в знак тайны и ушел.

Я поднес этот кусочек коры к свету от костра, и мы вместе исследовали его. На белой стороне этого кусочка была нарисована последовательность палочек, напоминающая безлинейное нотное письмо.

– Что бы это ни было, для нас это важно, – сказал я. – Я понял это по его лицу.

– Это явно какой-то шифр, – сказал Челленджер.

– Похоже на ребус, – заметил лорд Джон, изучая на надписи.

Потом он внезапно протянул руку и выхватил кусочек коры.

– О боже! – воскликнул он. – Полагаю, что разгадал его. Юноша оказался прав. Смотрите сюда! Сколько отметин на этом куске? Восемнадцать. А на горном склоне над нами – восемнадцать пещер. Это – карта, а вот и крестик на ней. Им отмечена та пещера, которая намного глубже других.

– Та, которая проходит насквозь, – крикнул я.

– Думаю, что наш юный друг разгадал эту загадку, – сказал Челленджер. – Если пещера эта действительно сквозная и с другой стороны располагается на таком же уровне, то до земли будет не более ста футов.

– А ведь наша веревка длиннее ста футов, – воскликнул я. – Мы смогли бы спуститься вниз.

– Как насчет индейцев в пещере? – возразил Саммерли.

– Ни в одной из пещер над нами никаких индейцев нет, – сказал я. – Все они используются как склады. Почему бы нам не подняться прямо сейчас и не произвести разведку?

Мы поднялись по ступенькам к пещере, отмеченной на рисунке. Она была, как я и говорил, пустой, за исключением большого числа огромных летучих мышей, круживших у нас над головами. Так как мы не хотели привлекать к себе внимание индейцев, то начали свой поход в темноте. Мы зажгли факелы, только оказавшись в глубине пещеры. Мы нетерпеливо устремились вперед – и потом застонали от горького разочарования: мы оказались в тупике. Выхода не было.

– Выше нос, друзья мои, – сказал Челленджер. – Ведь я обещал вам новый воздушный шар.

– Может, мы попали не в ту пещеру? – предположил я.

– Нет, – сказал лорд Джон. – Семнадцатая справа и вторая слева. Это та самая пещера.

Я посмотрел на отметину и вдруг вскрикнул от радости.

– Но ведь здесь она отмечена как пещера с развилкой, и в темноте мы проскочили развилку до того, как зажгли факелы. Когда мы выйдем, то с правой стороны найдем более длинный туннель.

Вышло всё так, как я и сказал. Мы не прошли и тридцати ярдов, как в стене зачернело большое отверстие. Мы свернули в него – и обнаружили, что находимся в туннеле побольше. Несколько сотен ярдов мы бежали по нему, затаив дыхание от нетерпения. И потом внезапно в черной тьме арки перед собой мы увидели свет. Мы изумленно смотрели на него.

– Луна, о боже! – закричал лорд Джон. – Мы прошли насквозь, друзья! Мы прошли насквозь!

Это действительно была полная луна. Пролом оказался маленьким, не больше окна, но для нас этого было достаточно. Через окно мы видели, что спуск будет не очень трудным. С помощью веревки мы можем спуститься вниз. Ликуя, мы вернулись в лагерь, чтобы подготовиться к следующему вечеру.

Мы должны были проделать всё быстро и тайно. Мы решили взять с собой только оружие и патроны. У Челленджера были кое-какие вещи, которые он пожелал взять с собой, а также один сверток, причинивший нам больше всего забот, но об этом мне сейчас не время распространяться. День тянулся медленно, а когда наступила темнота, мы уже были готовы к отбытию. Мы втащили свои пожитки вверх по ступенькам, а затем, оглянувшись назад, бросили последний долгий взгляд на эту загадочную землю, мечту охотников, страну, где мы так много страдали и где так многому научились… НАШУ страну. Пока мы стояли и смотрели, из темноты вдруг раздался пронзительный крик какого-то странного животного. Это прозвучал голос самой Страны Мэйпл-Уайта, прощавшейся с нами. Мы повернулись и вошли в пещеру, которая вела домой.

Через два часа мы со всем своим скарбом были уже у подножия утеса. Рано утром мы подошли к лагерю Самбо и остановились в изумлении. На равнине горело множество костров. Прибыла спасательная экспедиция. Мы увидели около двадцати индейцев с реки – с шестами, веревками и всем, что могло быть полезным для переброски моста через пропасть. Теперь, по крайней мере, у нас не будет трудностей с доставкой багажа. Завтра мы начнем свой обратный путь к Амазонке.

И вот я прекращаю писать. Наши глаза видели величайшие чудеса. Каждый из нас по-своему стал лучше и серьезнее. Возможно, в Паре мы сделаем остановку, чтобы обзавестись всем необходимым. В таком случае это письмо опередит нас. Если мы не будем останавливаться, то оно дойдет до Лондона одновременно с нами. В любом случае, мой дорогой мистер Макардл, надеюсь очень скоро пожать вам руку.

Глава 16
Несите их! Несите их!

Я могу заверить наших друзей в Англии, что у нас не было ни малейшего представления о том, какую шумиху во всей Европе вызовут неясные слухи о наших приключениях. Между тем, мы договорились, что не будем сообщать прессе ничего определенного до тех пор, пока не увидим членов Зоологического института, потому что – как делегаты – мы должны были сначала отчитаться перед органом, поручившим нам произвести расследование. Хотя мы увидели, что Саутгемптон кишит репортерами, мы наотрез отказались предоставлять какую-либо информацию, и поэтому публика с интересом ждала заседания, которое было назначено на вечер 7-го ноября. Для подобного собрания зал Зоологического института, в котором была создана комиссия расследования, сочли слишком маленьким, и заседание было решено провести в Куинс-Холле на Риджент-стрит. Теперь уже никто не сомневается, что если б даже устроители сняли Альберт-Холл, то всё равно бы места для всех желающих не хватило. Знаменательное заседание было назначено на второй вечер после нашего приезда.

А теперь я перейду к последнему важному событию наших приключений. Когда я задавался вопросом, как лучше всё это описать, мой взгляд упал на номер «Дэйли Газетт» от 8-го ноября с полным и прекрасным отчетом моего друга и коллеги-репортера Макдоны. Вот его отчет:

НОВЫЙ МИР

ГРАНДИОЗНОЕ СОБРАНИЕ В КУИНС-ХОЛЛЕ

БУРНЫЕ СЦЕНЫ В ЗАЛЕ

НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

ЧТО ЭТО БЫЛО?

ДЕМОНСТРАЦИЯ НА РИДЖЕНТ-СТРИТ (специальный репортаж)

«Вчера вечером в Куинс-Холле состоялось долгожданное заседание Зоологического института, и оно, по-видимому, ознаменует новый поворот в истории науки, поскольку слушания носили столь необычайный и сенсационный характер, что вряд ли они когда-нибудь изгладятся из памяти присутствующих. Большой Зал был набит битком. Без четверти восемь публика штурмом взяла двери, несколько человек были даже ранены, включая инспектора Скобла из подразделения Х, чья нога была, к сожалению, сломана. После этого вторжения прибытия путешественников, как показывают подсчеты, ожидали пять тысяч человек. Когда они, в конце концов, появились, то заняли места у эстрады, на которой уже присутствовали все ведущие ученые – не только из Англии, но также из Франции и Германии. Появление четырех героев было встречено грандиознейшими овациями, весь зал встал и приветствовал их в течение нескольких минут. Но никто не предвидел невероятного поворота событий.

Когда все расселись по местам после оваций в честь путешественников, председатель, герцог Дархемский, обратился к собравшимся. Он выразил радость, что джентльмены вернулись целыми и невредимыми из своего трудного и опасного путешествия, ибо нельзя отрицать, что любая неудача, произошедшая с подобной экспедицией, нанесла бы огромный урон зоологической науке.

Появление профессора Саммерли вызвало новую бурю восторга. Он описал их путешествие, публично принес извинения профессору Челленджеру за свой скептицизм и рассказал о маршруте поездки, тщательно избегая такой информации, которая помогла бы публике определить местонахождение этого замечательного плато. Описав в общих чертах переход от главной реки, он дошел до момента, когда они добрались к подножию скал. Он сообщил слушателям о трудностях, с которыми столкнулась экспедиция, неоднократно пытаясь забраться наверх. Потом профессор перешел к описанию ужасов и достопримечательностей той замечательной страны. Он мало говорил о личных приключениях, но придал особое значение богатому урожаю, собранному наукой: наблюдения за удивительными животными, птицами, насекомыми и растительной жизнью плато. Публика, однако, интересовалась крупными животными, особенно теми, которые считались давно вымершими. Поэтому он упомянул темно-пурпурную змею длиной в пятьдесят один фут, а также некое белое существо, по всей вероятности, млекопитающее. Плато изобилует известными науке доисторическими животными, некоторых из которых следует отнести к раннему юрскому периоду. Среди них он упомянул гигантского стегозавра, которого однажды заметил мистер Мелоун у водопоя на озере и которого изобразил в своем альбоме отчаянный американец, первым проникший в этот неизвестный мир. Он описал также игуанодона и птеродактиля. Потом он напугал аудиторию упоминанием об ужасных плотоядных динозаврах. Тайны центрального озера вызвали живой интерес публики. Хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон, что наяву слышишь речи здравого профессора, который холодным тоном описывает кошмарных трехглазых рыбоящеров и гигантских водяных змей, населяющих центральное озеро. Затем он рассказал об индейцах и необычной колонии человекообразных обезьян, недостающего звена между обезьяной и человеком. Наконец он описал остроумное, но очень опасное воздухоплавательное изобретение профессора Челленджера, сообщив в заключение, как они нашли путь назад к цивилизации.

Предполагалось, что на этом слушания закончатся, но стало очевидно, что события не будут развиваться так уж гладко. Со своего места в центре зала встал доктор Джеймс Иллингворт из Эдинбурга. Доктор Иллингворт спросил, не следует ли до принятия резолюции обсудить поправку.

Председатель: Да, сэр, если таковая имеется.

Доктор Иллингворт: Ваша светлость, поправка у меня есть.

Председатель: В таком случае огласите ее!

С того момента, как он поднялся, стало ясно, что у него в зале много друзей и сочувствующих, хотя они и составляли меньшинство аудитории. Отношение большей части публики было нейтральным.

Настрой доктора Иллингворта почти совпадал с настроем профессора Саммерли на прошлом заседании. Но он попросил доказательств. Подтверждение этих поразительных рассказов носит легковесный характер, сказал он. Что нам показали? Несколько фотографий. Возможно ли, что в век изобретательных манипуляций фотографии могут считаться доказательствами? А что еще? Нам рассказали историю о побеге и о спуске по веревке. Это замечательно, но не убедительно. Лорд Рокстон утверждал, что у него имеется череп фороракоса. Доктор Иллингворт желал бы взглянуть на этот череп.

Лорд Джон Рокстон: Этот парень называет меня лгуном? (Шум в зале.)

Председатель: Тише! Тише! Доктор Иллингворт, я должен попросить вас сформулировать свои замечания для внесения поправки.

Доктор Иллингворт: Ваша светлость, у меня есть еще замечания, но я повинуюсь регламенту. Я вношу предложение поблагодарить профессора Саммерли за его интересный доклад, но факты в целом считать недоказанными, и поручить их проверку более крупной и, возможно, более авторитетной Комиссии по исследованиям.

Трудно описать беспорядки, вызванные этой поправкой. Большая часть аудитории негодовала. Другие, напротив, приветствовали такую поправку. И лишь присутствие дам позволило предотвратить потасовку. Между тем, внезапно на какое-то время возникла пауза, потом послышались шиканья, а затем воцарилась тишина. На эстраде стоял профессор Челленджер. Его внешность и манеры производили впечатление.

– Вы помните, – сказал профессор Челленджер, – что подобные глупые сцены разыгрывались и на прошлом заседании, на котором я выступал. Тогда главным обидчиком был профессор Саммерли, но, хотя теперь он на моей стороне, о том инциденте полностью забывать нельзя. Сегодня вечером я услышал более оскорбительные нападки от человека, который только что сел на свое место. Нет нужды напоминать этой аудитории, что, хотя сегодня вечером и выступал профессор Саммерли как глава комиссии расследования, именно я был настоящим вдохновителем данного мероприятия и что, главным образом, благодаря мне были достигнуты успешные результаты. Я благополучно довел этих трех джентльменов до указанного места и, как вы слышали, убедил их в правильности своих утверждений. Однако наученный прошлым опытом, я приехал не без доказательств, способных убедить разумного человека. Как объяснил профессор Саммерли, наши фотографические камеры были сломаны человекообезьянами, когда они напали на наш лагерь, и большинство наших негативов оказалось испорчено. (Смех с галерки и крики: «Ну-ну, рассказывай!») Несмотря на порчу очень многих бесценных негативов, в нашей коллекции осталось еще некоторое количество фотографий, показывающих условия жизни на плато. Негативы были представлены для экспертизы. Но какие еще могут быть доказательства? Учитывая то, как путешественники спаслись, было просто невозможно захватить с собой большое количество багажа, но они спасли коллекции бабочек и жуков профессора Саммерли, содержащие множество новых разновидностей. Это ли не доказательство? (Несколько голосов: «Нет!») Кто сказал «нет»?

Доктор Иллингворт (вставая): Мы считаем, что данная коллекция могла быть сделана в других местах, а не на доисторическом плато. (Аплодисменты.)

Профессор Челленджер: Сэр, без сомнения, я могу показать вам рисунок птеродактиля с натуры из моего собрания, который убедил бы вас…

Доктор Иллингворт: Рисунки нас ни в чем не убедят.

Профессор Челленджер: Вы хотели бы взглянуть на саму натуру?

Доктор Иллингворт: Несомненно.

Профессор Челленджер: И тогда бы вы поверили?

Доктор Иллингворт (смеясь): Без сомнения.

И тут мы подошли к сенсации всего вечера, сенсации настолько потрясающей, что ее невозможно сопоставить с каким-либо событием в истории научных открытий. Профессор Челленджер поднял руку в качестве сигнала – и сразу с места встал наш коллега, мистер Э. Д. Мелоун, который направился вглубь эстрады. Через миг он вновь появился – на этот раз в сопровождении гигантского негра, они вдвоем несли большой квадратный контейнер. Ящик был, очевидно, тяжелым; они медленно пронесли его вперед и поставили напротив стула профессора. В зале повисла тишина. Профессор Челленджер открыл крышку и, как было слышно с того места, где сидела пресса, тихим голосом сказал: «Ну, выходи, красавчик, выходи!» Через мгновение, издавая царапающие звуки, появилось омерзительнейшее существо. Даже неожиданное падение герцога Дархемского в оркестровую яму не могло отвлечь внимание аудитории. Мордой существо походило на дичайшую горгулью: два маленьких красных глаза, длинный полуоткрытый рот, который был полон зубов, как у акулы. Это был дьявол, которым нас пугали в детстве. Среди публики начались беспорядки, кто-то закричал, две леди в переднем ряду упали со своих стульев в обморок. На мгновение возникла опасность паники. Профессор Челленджер попытался усмирить аудиторию, но его движение испугало находящееся рядом с ним существо. Оно распростерло кожистые крылья. Хозяин схватил существо за ноги, но было слишком поздно. Оно взлетело и начало медленно кружиться по Куинс-Холлу, взмахивая своими десятифутовыми крыльями. В это время по залу распространилась ужасная вонь. Крики людей напугали существо еще больше. Оно металось всё быстрее и быстрее, в слепом безумии страха натыкаясь на стены и лампы. «Окно! Ради Бога, закройте окно!» – заревел с эстрады профессор, приплясывая и заламывая руки от ужаса. Но он спохватился слишком поздно! Через мгновение существо, бившееся о стены, наткнулось на окно, просунуло в него свое отвратительное тело – и улетело. Профессор Челленджер упал на стул, закрыв лицом руками, а зал, убедившись, что инцидент исчерпан, разом глубоко и облегченно вздохнул.

А потом – о! Как мне описать то, что случилось потом… все вскочили, двинулись к эстраде, крича и размахивая руками. Толпа ликующих людей окружила четырех путешественников. «Качать их! Качать их!» – кричали сто голосов. Через мгновение четыре фигуры взлетали над толпой. Напрасно они пытались вырваться на свободу. «На Риджент-стрит! На Риджент-стрит!» – раздавались голоса. Людской поток, неся на своих плечах четырех путешественников, медленно двинулся к дверям. На улице началось невообразимое. Там собралось в ожидании не менее ста тысяч человек. Толпа стеной стояла от отеля Лангхэм до Оксфорд-сквер. Когда появились четыре путешественника, их приветствовал рев одобрения, их несли высоко над головами, процессия двигалась под яркими электрическими фонарями уже за пределами зала. «Несите их! Несите их!» – раздавались крики. Образовавшая толпа запрудила улицы, двигаясь по Риджент-стрит, Пэл-Мэл, Сент-Джеймс-стрит и Пикадилли. Всё движение в центре Лондона было остановлено. Наконец, уже после полуночи четырех путешественников освободили, доставив к дверям квартиры лорда Рокстона в Олбани, а толпа завершила свою программу гимном «Боже, храни короля». Так закончился один из самых замечательных вечеров, которые Лондон знавал за многие годы».

Так писал мой друг Макдона, и это может считаться довольно точным отчетом о заседании. Что же касается главного инцидента, то он вызвал удивление у публики, но не у нас. Читатель помнит, как я однажды встретил лорда Рокстона, когда он шел в защитной клетке добыть для профессора Челленджера «дьявольского птенчика», как он его называл. Я намекнул также на неудобства, которые причинял нам багаж профессора, когда мы покидали плато. Профессор опасался, как бы слухи не просочились прежде, чем он повергнет своих врагов.

Пара слов о судьбе лондонского птеродактиля. Имеется свидетельство двух испуганных женщин, согласно которому существо сидело на крыше Куинс-Холла и оставалось там в неподвижности, как статуя, в течение нескольких часов. На следующий день в вечерних газетах появилось сообщение, что некий гвардеец, стоявший на часах у Мальборо-Хауса, покинул свой пост, и был поэтому предан суду. По его словам, он бросил винтовку и побежал по Пэл-Мэлу, потому что, посмотрев наверх, внезапно увидел дьявола, который заслонил от него луну. Это объяснение не было принято судом. Еще одно свидетельство, которое я могу привести: капитан американского судна «Старт Пойнт» сообщил, что как только они покинули порт, в юго-западном направлении очень быстро пролетело нечто среднее между крылатым козлом и огромной летучей мышью. Если природный инстинкт вел это существо правильно, то, несомненно, последний европейский птеродактиль встретил свою кончину в водах Атлантического океана.

А Глэдис? О, моя Глэдис! Глэдис, чье имя было дано таинственному озеру, которое теперь будет переименовано в Центральное. Разве не замечал я и раньше некую черствость в ее характере? Разве не чувствовал я, что это, несомненно, никудышная любовь, которая посылает влюбленного на смерть или вынуждает подвергаться опасности? Разве я не видел ее эгоизм? Любила ли она всё героическое и захватывающее только ради них самих, или же всё это было ради славы, которая могла – без усилий и жертв – отразиться и на ней самой? Для меня это был удар. Но с тех пор уже прошла неделя, и за это время у нас состоялся важный разговор с лордом Рокстоном и… возможно, всё не так уж плохо.

Позвольте мне рассказать в нескольких словах. Я не получил от нее ни письма, ни телеграммы, и около десяти часов вечера я в тревоге добрался до ее небольшой виллы. Жива ли она или мертва? Куда делись все мои грезы о раскрытых объятиях, улыбающемся лице, словах, восхваляющих ее возлюбленного, рискнувшего ради нее жизнью? Я уже спустился с заоблачных высот и стоял на земле. Я бросился по садовой дорожке и вошел в дом. Она сидела за роялем. За три шага я перелетел через комнату и схватил ее руки в свои.

– Глэдис! – воскликнул я. – Глэдис!

Она изумленно посмотрела на меня. Она изменилась: выражение ее глаз, жесткий взгляд, сжатые губы, – всё это было для меня внове.

– Что вам нужно? – спросила она.

– Глэдис! – крикнул я. – В чем дело? Вы моя Глэдис, разве вы не… малышка Глэдис Хангертон?

– Нет, – сказала она, – я Глэдис Поттс. Позвольте представить вам моего мужа.

Как нелепа жизнь! Я механически обменялся рукопожатием с маленьким рыжеволосым человеком.

– Отец разрешил нам пожить здесь. Наш дом еще не готов, – сказала Глэдис.

– Вот как, – сказал я.

– Вы не получили моего письмо в Паре?

– Нет, я не получал никакого письма.

– О, какая жалость! Оно бы всё объяснило.

– И так всё ясно, – сказал я.

– Я рассказывала о вас Уильяму, – сказала она. – У нас нет тайн. Мне очень жаль. Но ваше чувство, вероятно, не очень глубоко, ибо, в противном случае, разве бы вы уехали на другой конец света и оставили бы меня здесь одну? Вы не сердитесь, нет?

– Нет, нет, нисколько. Я, пожалуй, пойду.

– Выпейте что-нибудь, – сказал маленький человек и добавил доверительным тоном: – Вот так всегда и бывает, верно?

Он рассмеялся, как идиот, а я направился к двери.

Я уже уходил, когда внезапный импульс подтолкнул меня вернуться к своему счастливому сопернику, который нервно посмотрел на электрический звонок.

– Вы ответите на один вопрос? – спросил я.

– Ну, если в пределах разумного, – сказал он.

– Как вы добились этого? Вы разыскали спрятанное сокровище, открыли полюс, плавали пиратом, перелетели через Ла-Манш, – или что? Как у вас это получилось?

Он уставился на меня с выражением недоумения на добродушном маленьком личике.

– Вам не кажется, что это чересчур личное? – спросил он.

– Хорошо, только один вопрос, – крикнул я. – Кто вы? Какова ваша профессия?

– Я письмоводитель, – сказал он. – Работаю в нотариальной конторе «Джонсон и Мериваль», дом 41 по Ченсери-лейн.

– Доброй ночи! – сказал я и, как все безутешные герои, исчез во тьме, обуреваемый горем, гневом и смехом.

Еще одна небольшая сцена. Вчера вечером мы все ужинали в апартаментах лорда Рокстона. Было странно видеть знакомые лица и фигуры. Присутствовал Челленджер, со своей улыбкой, презрительным взглядом, торчащей бородой и огромной грудью. Там был также и Саммерли – с серой козлиной бородкой и желтоватым лицом. И, наконец, наш хозяин, со своим орлиным лицом и холодными голубыми глазами, в глубине которых всегда тлеет веселый огонек. Такими они останутся в моей памяти.

После ужина лорд Рокстон пожелал нам кое-что сказать в кабинете с трофеями. Он достал из шкафчика старую коробку из-под сигар и положил ее перед собой на стол.

– Есть кое-что, – сказал он, – о чем мне следовало сказать раньше, но я хотел сначала немного прояснить ситуацию. И сейчас перед вами факты. Вы, вероятно, помните день, когда мы нашли на болоте гнезда птеродактилей. И вот, кое-что там привлекло мое внимание. Может быть, вы не заметили, поэтому я скажу вам. Это была вулканическая воронка, полная голубой глины.

Профессора кивнули.

– Только раз в жизни мне довелось видеть подобную вулканическую воронку с голубой глиной. Это было на больших алмазных россыпях Дэ Бээра в Кимберли. Как вы понимаете, алмазы не выходили у меня из головы. Я построил хитрое изобретение для защиты от тех зловонных гадов, и провел там удачный день, вооружившись лопатой. Вот что я там добыл.

Он открыл коробку из-под сигар и показал нам около двадцати или тридцати неотшлифованных камней разных размеров – от боба до каштана.

– Вероятно, вы скажете, что я должен был раньше вам об этом рассказать. Может и так, только я знаю, что с камнями связано много проблем и нужно в них разбираться. Поэтому я привез их сюда и в первый же день отнес один камушек Спинку и попросил, чтобы он отшлифовал его и примерно оценил.

Он вытащил из кармана коробочку из-под пилюль и достал из нее великолепный блестящий бриллиант, один из самых прекрасных камней, которые я когда-либо видел.

– Вот результат, – сказал он. – Вся партия оценивается минимум в двести тысяч фунтов. Конечно, они будут поделены между нами поровну. Я не желаю ни о чем ином слышать. Итак, Челленджер, что вы сделаете со своими пятьюдесятью тысячами?

– Если вы действительно настаиваете на столь великодушном решении, – сказал профессор, – то я организую частный музей, о котором давно мечтаю.

– А вы, Саммерли?

– Я бы бросил преподавание и посвятил свое время окончательной классификации ископаемых мелового периода.

– Я потрачу свою часть, – сказал лорд Рокстон, – на организацию хорошо экипированной экспедиции, чтобы еще раз взглянуть на милое сердцу плато. А вы, друг мой, конечно, потратите свою долю на свадьбу.

– Пока нет, – сказал я с улыбкой. – Пожалуй, если вы не возражаете, я бы лучше отправился с вами.

Лорд Рокстон ничего не сказал, но ко мне через стол протянулась смуглая рука.