Текст книги "Ласточки и Амазонки"

Артур Рэнсом
Ласточки и Амазонки

Посвящается шестерым, для кого это было написано в обмен на пару шлепанцев

Arthur Ransome

SWALLOWS AND AMAZONS

Copyright © Arthur Ransome 1930

First published as Swallows and Amazons by Jonathan Cape

Jonathan Cape is an imprint of Vintage, a part of the Penguin Random House group of companies

All rights reserved

Иллюстрации в тексте созданы автором при участии Нэнси Блэкетт

© М. В. Семёнова, перевод, 2017

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство АЗБУКА®

1
Дарьенский пик

 
Как смелый Кортес, что орлиным оком
С горы, что весь Дарьен собой венчала,
Глядел на Тихий океан широкий,
А воинство дар речи потеряло…
 

В свои семь лет Роджер уже не был самым младшим в семействе. Сейчас он широкими зигзагами – туда-сюда – поднимался по крутой луговине, что тянулась от озерного берега до самого Холли-Хоу. Холли-Хоу – так называлась ферма, где они проводили часть летних каникул. Почти достигнув живой изгороди у тропы, Роджер поворачивал и мчался до череды кустов на другой стороне поля. Там он вновь поворачивал и вновь бежал через поле. Встречный ветер мешал ему, но каждый такой галс[1]1
  В этой книге вам встретится очень много морских терминов – иначе и быть не может: ведь речь в ней пойдет об отважных первооткрывателях и пиратах. Поэтому мы решили поместить в конце книги небольшой морской словарь. Если вам вдруг попадается непонятное или малознакомое слово, отмеченное звездочкой (например, форштаг*), это означает, что вы можете справиться о нем в словарике. (Здесь и далее, кроме особо указанных, примеч. ред.)


[Закрыть]* приближал мальчика к ферме, где у ворот его терпеливо ждала мама. Двигаться прямо против ветра Роджер не мог: ведь сейчас он был парусным кораблем, и не просто парусником, а чайным клипером «Катти Сарк»[2]2
  Чайный клипер «Катти Сарк» действительно не просто парусник. Клиперы – это очень быстроходные трехмачтовые суда, бороздившие моря до конца XIX века. На чайных клиперах из Индии и с Цейлона привозили в Европу чай. В чайном деле скорость играла огромную роль: наибольшую прибыль получала та компания, которая первой доставляла в Старый Свет чай нового урожая. «Катти Сарк» – один из самых известных чайных клиперов и единственный сохранившийся до наших дней. Сейчас «Катти Сарк» – это парусник-музей, стоящий в сухом доке в Гринвиче (Лондон).


[Закрыть]. Не далее как нынешним утром его старший брат Джон заявил, что пароходы были всего лишь жестяными банками с двигателями внутри. Парус – вот оно, настоящее! Потому-то Роджер, не считаясь со временем, и одолевал поле галсами, как надлежало парусному кораблю.

Приблизившись к матери, он увидел, что она держала в руке красный конверт и небольшой листок белой бумаги. Телеграмма! Роджер сразу понял от кого и даже испытал искушение броситься напрямик. Телеграфировать на ферму мог только отец. Наверно, он ответил на мамино письмо. А еще – на письма Джона, Сьюзан, Титти и его собственное. Все они, хотя и очень по-разному, задавали один и тот же вопрос. Сам Роджер сформулировал его очень коротко: «Папочка, ну пожалуйста, можно и мне тоже? С любовью, Роджер». Письмо Титти вышло более пространным, даже длинней, чем у Джона. Сьюзан, хоть и была старше сестренки, отдельного письма не написала. Просто приставила свою подпись к подписи Джона, так что письмо получилось общее. Ну а самым обширным из писем было мамино, только Роджер не знал, о чем в нем говорилось. Все послания вместе отправились к отцу. Путь предстоял долгий: папин корабль стоял на Мальте, собираясь идти в Гонконг. И вот он наконец у мамы в руке – красный конвертик с ответом! Роджера так и подмывало рвануть по прямой. Но настоящему чайному клиперу подобное не пристало: он ведь не какой-нибудь пароход! И Роджер продолжал лавировку, ну разве что взял покруче к ветру. Только приблизившись, он позволил себе встать в левентик*, замедлил ход, убрал паруса рядом с мамой, чуть сдал назад – и замер на якоре, в безопасности гавани.

– Ответил? – пропыхтел он, еще не отдышавшись после бега против ветра и вверх. – Что там? «Да»?

Мать улыбнулась и стала читать вслух.

УТОПЛЕННИКИ ЛУЧШЕ ХЛЮПИКОВ, ЕСЛИ НЕХЛЮПИКИ НЕ УТОНУТ

– Это значит «да»? – спросил Роджер.

– Ну, я так полагаю.

– Это значит, что и я тоже?

– Да, если Джон и Сьюзан тебя возьмут. И если ты пообещаешь делать все, что они скажут!

– Урра-а! – завопил Роджер и запрыгал на одной ножке, на некоторое время даже забыв, что на самом деле он величавый клипер, стоящий на якоре в тихой гавани.

– А остальные где? – спросила мама.

– В Дарьене, – ответил Роджер.

– Где?..

– На вершине. Это Титти ее так назвала. Оттуда остров видно!

Поле, примыкавшее к Холли-Хоу, круто спускалось к небольшой бухте, где виднелись лодочный сарай и небольшой мол. Широкий вид на озеро, правда, не открывался, поскольку оба мыса, замыкавшие бухту, были довольно высокими. От фермерского дома к лодочному сараю вела тропинка. На середине спуска в поле виднелись ворота, и оттуда тянулась еще одна тропа, уводившая в сосновый лес на южном, более высоком мысу. Эта тропинка вскорости пропадала, но в первый вечер по прибытии, то есть две недели назад, дети добрались до дальнего конца мыса, где он круто обрывался в озерную воду. Оттуда была хорошо видна широкая водная гладь, что расстилалась меж невысоких холмов и к югу, и к северу. За извивами берега таились неведомые дали. Вот тогда-то, когда они в самый первый раз стояли над высоким обрывом, разглядывая эту великолепную ширь, Титти и дала имя найденному ими местечку. Они как раз в школе читали вслух этот сонет. Титти успела забыть длинное стихотворение, но образ землепроходцев, впервые взирающих на воды Тихого океана, в памяти задержался. В общем, мыс назвали Дарьеном, а на высшей точке устроили лагерь. Там-то Роджер и оставил всех остальных, а сам вышел на край поля и, увидев маму возле ворот, поспешил домой на всех парусах.

– Отнесешь им ответ, Роджер?

– А можно, я им скажу, что «да» касается и меня?

– Можно. Отдай телеграмму Джону. Это от него зависит, чтобы вы не оказались хлюпиками!

Мать вложила телеграмму в красный конверт, вручила Роджеру. Поцеловала его, стоящего на якоре, и сказала:

– Ужин в семь тридцать – и ни минутой позже! И не вздумайте разбудить Вики, входя в дом!

– Есть, кэп! – бодро отозвался Роджер и заработал руками, выбирая якорную цепь. Заложил поворот – и, опять же галсами, полетел через поле, раздумывая на ходу, как преподнесет новости.

Мать рассмеялась.

– Эй, на борту! – окликнула она.

Роджер остановился, оглянулся.

– Это ты сюда против ветра лавировал, – сказала она. – Теперь ты идешь в фордевинд* – галсы тебе не нужны!

– Точно! – обрадовался Роджер. – Ветер попутный! Я теперь шхуна – поставлю паруса бабочкой* и ка-ак полечу!

Он широко раскинул руки, изображая развернутые на разные борта паруса, – и со всех ног помчался за ворота и в лес.

Оказавшись среди деревьев, Роджер перестал считать себя парусником, потому что в лесу под парусами не ходят. Теперь он был исследователем, землепроходцем. Отстав от основного отряда, он шел по следам, зорко оглядываясь: не таятся ли где-нибудь в кустах дикари, нацелившие отравленные стрелы? Петляя между стволами, мальчик выбрался на самый верх мыса. Наконец впереди открылась прогалина: вереск, голые камни. Вот она, дарьенская вершина! Всюду кругом стояли деревья, но между ними ярко блестела озерная гладь. Под свесом скалы горел небольшой костер. Джон поддерживал огонь, Сьюзан намазывала хлеб джемом. Титти сидела между двумя деревьями над самым обрывом. Поджав ноги и оперев на колени подбородок, она несла стражу и заодно поглядывала на остров.

Джон поднял голову, увидел у Роджера телеграмму и так и вскочил:

– Депеша?

– Ответ пришел, – объявил Роджер. – Он гласит «да», и это «да» касается и меня, если буду слушаться и если вы со Сьюзан меня возьмете. А еще, если можно мне, значит можно и Титти!

Джон взял у него телеграмму. Титти поспешно вскочила и подбежала. Сьюзан держала нож с вареньем на нем над ломтем хлеба, чтобы ни капли не уронить, однако намазывать прекратила. Джон открыл конверт и вынул белый листок.

– Читай вслух! – сказала Сьюзан.

И Джон прочитал:

УТОПЛЕННИКИ ЛУЧШЕ ХЛЮПИКОВ, ЕСЛИ ХЛЮПИКИ НЕ УТОНУТ

– Ура нашему папе! – заорал Джон.

– Что это значит-то? – спросила Сьюзан.

– Это значит «да», – сказала Титти.

Джон подытожил:

– Это значит, папа думает, никто из нас не утонет. А если кто утонет, значит туда и дорога.

– Что-то я запуталась, – сказала Сьюзан. – Значит, тонут только хлюпики?

– Нет, папа совсем не то имеет в виду, – пояснила Титти. – Там говорится, что если мы хлюпики, так и не жалко, если утонем. Потом вроде как точка, и дальше сказано, что никакие мы не хлюпики, а значит…

– Скорее уж «если», – вставил Джон.

– В общем, если не хлюпики, значит не утонем.

– Папа это добавил, чтобы мама не волновалась, – сказала Сьюзен и снова стала размазывать джем.

– Тогда чего же мы ждем? Вперед! – закричал Роджер, но в это время изменилась песенка чайника. Прежде он уже некоторое время булькал, а теперь негромко и ровно зашипел, а из носика вырвалась длинная струйка пара. Сьюзан сняла чайник с огня и вытряхнула в кипяток небольшой пакетик чая.

– На ночь глядя мы все равно никуда не отправимся, – сказала она. – Лучше попьем чаю, а потом составим список всего необходимого.

– Пойдемте пить чай туда, откуда остров видно, – сказала Титти.

Они поставили чайник и кружки на жестяной поднос, где уже горкой лежали куски черного хлеба с джемом, и отнесли все на край обрыва. Их отделяла от острова примерно миля воды, а дальше виднелся низменный южный берег озера. В тихой глади отражались деревья. Ребята разглядывали остров уже десять дней, но телеграмма как будто сделала его совсем настоящим. В тот первый вечер, когда они только заселились в домик, выбранный их матерью, и вышли на «пик», где Титти вспомнила стихотворение, озеро показалось им этаким внутренним морем. И конечно, в этом море обнаружился остров. Вот тогда-то всю четверку и посетила одна и та же мысль. Остров, подумали они, был не простой. Это был Тот Самый Остров, их остров, только ждавший своих открывателей! Каждый день созерцая его, кто бы удовольствовался жизнью на материке с постоянным ночлегом в теплой постели? Они тут же сообщили о своем открытии матери и дружно принялись умолять: давай завтра же туда переселимся из этого домика! И останемся на острове навсегда!..

Вот только в семье была еще Вики, пухленькая малышка, смахивающая на портреты королевы Виктории в старости, и с ее многочисленными нуждами приходилось считаться. Мама, конечно, не могла взять ни ее, ни няньку даже в самый лучший лагерь на самом чудесном на свете необитаемом острове. Да и четверых старших без папиного разрешения не могла отпустить туда без присмотра. Джон и Сьюзан умели уже управляться с парусной лодкой, но вот Титти и Роджер едва начали постигать плавание под парусом, и было это год назад, когда папа приезжал в отпуск. В лодочном сарае на берегу имелось крохотное парусное суденышко под названием «Ласточка». Еще там была большая, тяжелая гребная лодка, но кто, испробовав паруса, захочет куда-либо грести?..

Правду сказать, не будь здесь острова или парусной лодки или окажись озеро не так велико – дети вполне удовольствовались бы греблей туда-сюда в пределах бухты возле сарая. Но когда под боком плещется небольшое море, а в сарае ждет не дождется плавания четырнадцатифутовая шлюпка, оснащенная бурым парусом, и кто-то обязательно должен исследовать вон тот заросший лесом островок, о чем вообще можно думать, кроме открытий?

Так и вышло, что были написаны и отправлены несколько писем, а ребятишки день за днем просиживали на своем Дарьенском пике, уходя в дом только спать. Они уже плавали на гребной лодке со своей мамой, но всегда сворачивали прочь от заветного островка, чтобы не испортить удовольствия, которое им предстояло. Вот только с каждым днем, проходившим после отсылки писем, надежды на ответ оставалось почему-то все меньше. Остров даже начал казаться одним из тех мест, которые мы видим в окно, проезжая мимо на поезде: там, за стеклом, идет какая-то своя жизнь, с которой нам не суждено соприкоснуться.

И вот теперь несбыточное вдруг стало реальным! Остров на самом деле будет им принадлежать! Им разрешат самостоятельно воспользоваться парусной лодкой! Им разрешат покинуть маленькую, безопасную бухту, обогнуть мыс, пересечь озеро! Им разрешат высадиться на острове и пожить там, пока не придет пора собирать пожитки и возвращаться домой, в школу, на уроки.

В общем, новость была настолько великолепна, что на всех напала серьезность. Ребята молча уплетали хлеб и варенье. Перспективы, распахнувшиеся перед ними, были слишком величественны для болтовни. Джон думал о переходе под парусом, спрашивая себя, все ли он помнит из выученного в прошлом году. Сьюзан размышляла о припасах и готовке. Титти мысленно рисовала себе остров, кораллы, сокровища, неведомые следы на песке. Роджер смаковал тот факт, что ему предстояло отправиться вместе со всеми. Похоже, здорово все-таки, когда ты уже не самый младший в семье! Теперь эта роль перешла к Вики. Она и останется дома, а он, Роджер, – он теперь член команды. Команды корабля, отплывающего в неизведанные дали…

Наконец Джон вытащил из кармана листок бумаги и карандаш.

– Давайте-ка, – сказал он, – судовые роли* распишем.

С хлебом и джемом было покончено, так что он перевернул поднос, устроил на нем бумажку и начал писать, лежа на животе на камнях.

– Название корабля: «Ласточка». Порт приписки: Холли-Хоу. Владельцы…

– А кто владельцы?

– Мы. По крайней мере на время каникул, – сказала Сьюзан.

– Напишу «Уокерс лимитед», – решил Джон. – Пусть будет общий.

И он написал: «Владельцы – компания „Уокерс лимитед“», после чего столбиком:

Капитан: Джон Уокер.

Старпом: Сьюзан Уокер.

Матрос: Титти Уокер.

Юнга: Роджер.

– Вот так, – сказал он. – Теперь каждый распишитесь против своего имени.

Так они и сделали.

– Что ж, мистер старший помощник… – начал Джон.

– Да, сэр, – отчеканила Сьюзан.

– Как по-вашему, когда мы будем готовы к отплытию?

– Как только ветер посвежеет, сэр!

– А как вам наш экипаж?

– С лучшим я еще не плавала, сэр!

– Все плавать умеют?

– Матрос Титти умеет. Юнга Роджер еще одной ногой дно цепляет.

– Он должен подучиться!

– И вовсе я не цепляю, – сказал Роджер. – Ну… не все время.

– Значит, должен совсем перестать, и как можно скорее.

– Ну хорошо, – согласился Роджер.

– Неправильно, Роджер, – вмешалась Титти. – Вот как надо: «Есть, сэр!»

– Я все время так говорю, – сказал Роджер. – Почти. Я и маме так ответил…

– Ты всегда должен так отвечать капитану и старпому. Может, даже и мне, но, поскольку нижних чинов у нас всего двое, уж как-нибудь обойдемся без «сэров»…

– Еще бумага есть? – спросила Сьюзан.

– Только изнанка телеграммы, – ответил Джон.

– Мама, наверно, не заругается, если мы ее используем, – сказала Сьюзан. – На самом деле с первым ветром мы, конечно, не отплывем – сперва надо все приготовить. Давайте составим список всего, что нам пригодится!

– Компас, – сказал Джон.

– Чайник, – добавила Сьюзан.

– Флаг, – сказала Титти. – Я сделаю флаг с ласточкой!

– Палатки, – сказал Роджер.

– Подзорную трубу, – сказал Джон.

– Сковородку, кружки, ножи, вилки, чай, сахар, молоко… – перечисляла Сьюзан, записывая со всей мыслимой быстротой.

– Ложки, – сказал Роджер.

Они вспоминали то одно, то другое, застревали, вспоминали что-то еще… пока на обороте телеграммы совсем не осталось свободного места.

– Все, бумага кончилась, – объявил Джон. – Даже судовую роль с другой стороны исписали. Ладно, хорош! Пошли попросим у мамы ключ от лодочного сарая…

Но когда они вернулись к домику, мать встретила их на пороге, прижав палец к губам.

– Вики уснула, – прошептала она. – Смотрите мне, потише внутри! Ужин как раз готов.

2
Приготовления

 
Что мне до перины лебяжьего пуха
И накрахмаленной простыни, эй!
В цыганских лохмотьях, под пологом неба
Сегодня ночую средь мерзлых степей!
 

Судовая роль – вещь, конечно, важнейшая. Но с ней одной дальние страны открывать не отправишься. Нужно еще множество всяких дел переделать. К счастью, мама почти докончила шить палатки. Еще когда отправляли письма отцу, она, оказывается, решила: если он позволит устроить плавание на остров, палатки понадобятся наверняка. А не позволит – можно устроить вылазку с ночевкой на берегу, тоже неплохо. Поэтому она закупила тонкого брезента и целыми днями занималась шитьем, пока крошка Вики спала, а остальные дети рыбачили у лодочного сарая или жгли костерок на Дарьенском пике.

В тот вечер, когда капитан Джон и старпом Сьюзан последовали за своим экипажем на боковую, мама как раз дошила обе палатки.

На другое утро, сразу после завтрака, Джон и Сьюзан одну из них натянули между деревьями в саду Холли-Хоу. Мама им помогала, Титти наблюдала со стороны, Роджер старался поменьше путаться под ногами. Палатки были самого немудреного образца. Каждая – с треугольным матерчатым задником, к которому пришивались стенки, а внутри проходила крепкая веревка, служившая коньком крыши. Поэтому палатка не требовала подпорок. По низу стенок и задника были пришиты вместительные карманы, чтобы наполнять их камнями. Это весьма удобно на скальном грунте, где колышки не очень-то забьешь. С передней стороны к стенкам были пришиты свободные клапаны: можно завернуть их кверху и подвязать парными шнурками. Как паруса, когда берут рифы.

– Вообще-то, – сказал Джон, – палатки нам ни к чему. Нам следовало бы сделать полог из паруса, натянутого на рею, подпертую на концах парами скрещенных весел. Правда, под один полог мы все не поместимся… Понадобится два больших паруса и восемь штук весел. На «Ласточке» их всего два, а парус один, и тот маленький. Так что палатки весьма даже кстати!

Мама сказала:

– Палатки не подведут, если только не будет слишком сильного ветра. Мы с вашим папой в молодости часто ночевали в таких.

Титти очень серьезно посмотрела на маму.

– В молодости? А теперь ты что, старая? – спросила она.

– Ну, пока еще не очень, – ответила мама. – Однако тогда я была помоложе.

Она принесла две квадратные непромокаемые подстилки, по штуке на палатку. Одну из них расстелили в натянутой палатке.

– Следите за тем, – предупредила мама, – чтобы края подстилки всегда были внутри. Не то, если дождь пойдет, в луже проснетесь.

Все набились в палатку и уселись на пол. Титти на время забрала пухлую малышку Вики у няньки и тоже принесла ее внутрь. Сьюзан запахнула входные клапаны изнутри.

– Можно вообразить, что мы где угодно находимся, – сказала Титти.

– В следующий раз мы ее натянем уже на острове, – сказал Джон.

– А матрасики? – спросила мама.

– Коврики сойдут, – ответил капитан Джон.

– Не сойдут, – возразила мама. – Иначе будет с вами как с той дамочкой, которая удрала с чумазыми цыганами и насмерть простудилась среди стылых степей.

– В песне этого нет, – заявила Титти. – Там просто говорится, что ей все равно.

– Ну и что, по-твоему, сталось с этой Все Равно?

– Плохо кончила, наверно, – сказал Роджер.

– Простудиться во время ночевки, особенно на безлюдном острове, – это и называется «плохо кончить», – заключила мама. – Нет уж, спать надо хотя бы на тюфячках, набитых сеном. Разло́жите их на подстилках, закутаетесь в теплые одеяла… Вот тогда с вами вправду ничего не случится.

Капитану Джону не терпелось испытать «Ласточку» под парусом.

– Пошли-ка в гавань: надо наш корабль тщательно осмотреть, – сказал он. – Нам ведь можно его теперь на воду спустить, правда, мама?

– Конечно. Только на первый раз я с вами пойду.

– Отлично! Идем! Ты будешь королевой Елизаветой: она ведь посещала в Гринвиче корабли, уходившие в Индию!

Мать рассмеялась.

– И это вовсе не важно, что волосы у тебя не рыжие, – заметила Титти.

– Отлично, – сказала мама. – Вот только Вики, я думаю, все же лучше с нянькой оставить.

На этом все они выбрались из палатки наружу. Пухленькую малышку вернули няне, а королева Елизавета проследовала к лодочному сараю, сопровождаемая Джоном, капитаном парусника «Ласточка», а также старпомом Сьюзан, матросом Титти и юнгой Роджером – тот мчался впереди всех, неся большой ключ – отпирать ворота сарая.

Лодочный сарай был сложен из камня. Внутри с обеих сторон тянулись узкие причальные стенки, снаружи в озеро выдавался небольшой мол.

К тому времени, когда приблизилась торжественная процессия, Роджер успел распахнуть двери, хотя замок и потребовал некоторой возни. Войдя, он стал рассматривать «Ласточку». Это была парусная шлюпка, предназначенная для плаваний в мелководных речных устьях, где в отлив обнажается песчаное дно. Большинство таких шлюпок оснащается швертом* – грубо говоря, доской, выпускаемой в воду сквозь отверстие в киле, чтобы суденышко могло идти под углом к ветру. Шверта у «Ласточки» не было, зато имелся достаточно большой выступающий киль. Лодочка была неполных четырнадцать футов длиной и вполне широка. Снятая мачта лежала внутри, а рядом, аккуратно упакованные, – гик*, реёк*, парус, два коротких весла. На корме красовалось название.

Капитан Джон и команда с нежностью разглядывали свой корабль. Свой собственный, горячо любимый!

– Лучше выведите шлюпку наружу и привяжите у мола, пока будете мачту прилаживать, – сказала королева Елизавета. – Если поставите мачту в сарае, она в ворота не пройдет: притолока низковата.

Капитан Джон уже был на борту. Старпом Сьюзан отдала швартов, и вдвоем они вывели «Ласточку» из сарая. Там Сьюзан привязала конец к железному кольцу на молу и тоже спустилась в шлюпку.

– А мне можно к ним? – спросил Роджер.

– Мы с тобой и с Титти подождем, пока они парус поставят, – сказала королева Елизавета. – Пусть спокойно работают. Если мы сейчас сядем к ним, будем только мешать.

– Ух ты! – обрадовался Джон. – На ней и флагшток есть! И фалы* на мачте, чтобы флаг поднимать!

И он в самом деле показал крохотный шток с треугольным голубым флажком.

– Я получше флаг сделаю, – сказала Титти.

– Возьми этот за образец, чтобы с размером не ошибиться, – посоветовала королева Елизавета.

Джон и Сьюзан были не новички под парусом, но к лодке, на которой ни разу прежде не плавал, сперва надо привыкнуть. Они чуть не поставили мачту задом наперед, но быстро заметили и выправили ошибку.

– Форштага*, похоже, нет, – заметил капитан Джон. – И даже места нет на носу, чтобы фал закрепить.

– Дайте-ка я гляну, – сказала королева Елизавета. – Да, такие маленькие шлюпки часто обходятся без форштага. Есть шпенек для троса в банке*, куда вставляется мачта?

– Целых два, – ощупав банку, сообщил Джон. Мачта вставлялась в носовую банку. Она имела квадратный шпор, входивший в паз на кильсоне*.

– Приготовьте парус, – распорядилась королева Елизавета. – Попробуйте поднять и закрепить. Посмотрим, как все будет выглядеть.

– Вот интересно, много ли настоящая королева Елизавета знала о кораблях? – сказала Титти.

– Та королева Елизавета и близко к сиднейской гавани не подходила, – сказала мама.

Сьюзан приготовила парус. На рейке имелся блок, вернее, простая петля, цеплявшаяся за крючок на боку железного кольца, называвшегося бегунком, поскольку оно скользило по мачте вверх-вниз. Фал от него тянулся на самый топ мачты, через шкив (это такое отверстие с колесиком внутри) и обратно. Джон пристегнул угол паруса к бегунку и потянул фал. Коричневый парус послушно скользил вверх, пока бегунок не достиг почти самого верха. Тогда Джон заложил фал за утку, состоявшую из двух деревянных шпеньков под банкой, державшей мачту.

– Похоже, все в порядке, – констатировала с пирса королева Елизавета. – Только, чтобы как следует натянуть парус, спустите сперва реёк. Тогда не будет морщить!

– Так вот зачем тут, на кильсоне, кольцо с целой системой блоков! Только все перепутано…

– А нет еще одного кольца под гиком, у самой мачты? – спросила королева Елизавета.

– Нашел! – воскликнул капитан Джон. – Один блок цепляется за кольцо под гиком, другой – к кольцу на дне. Это чтобы легче было гик тянуть, правильно?

– Теперь морщины на парусе не поперек, а снизу вверх пошли, – заметила старпом Сьюзан.

– Это нормально, – сказала королева Елизавета. – Их на ходу ветер разгладит. Можно мне ступить на борт, капитан Дрейк?

– Прошу, ваше величество, – сказал Джон. – Мам, только давай ты пока не будешь королевой Елизаветой.

Он собирался в самый первый раз вести «Ласточку» под парусом – ему хватало забот и помимо игры.

Титти, Роджер и мама спустились с мола в «Ласточку». Парус полоскался на ветру, все было готово к отплытию.

– Возьмешь румпель*, мама, пока я отчаливаю? – спросил капитан Джон.

– Нет уж, – сказала мама. – Королева или нет, я всего лишь пассажирка. Хочу посмотреть, как вы справитесь сами!

– Верно, – сказал капитан Джон. – Итак, старпом, ступайте на бак и приготовьтесь к отплытию. Да, и велите нижним чинам пригнуть голову, чтобы гиком не зашибло!

– Слушаюсь, кэп! – ответила старпом Сьюзан. – Вы двое, а ну-ка пригнитесь!

Юнга с матросом распластались на дне, старательно держа голову ниже планширя*. Джон сам сел к рулю. Сьюзан отвязала носовой фал, продела в кольцо на молу и стала держать.

– Готово! – объявила она.

– Отчаливаем! – сказал капитан, и мгновением позже шлюпка пришла в движение.

– Мы на остров пойдем? – спросил юнга.

– Нет, – сказала мама. – Туда и обратно слишком долго получится, а у нас еще уйма дел, если вы вправду хотите отправиться завтра утром. Просто давайте немного пройдем против ветра, а потом сразу назад, чтобы приготовить тюфяки, съестное и вообще все, что нужно для путешествия!

Так что пробное плавание «Ласточки» выдалось очень недолгим. Джон немного полавировал против ветра, двигаясь короткими галсами – почти как Роджер накануне по полю. Потом «Ласточка» повернула, легла в фордевинд и помчалась назад, вспенивая волну.

– Отличный у тебя корабль, капитан Джон, – сказала мама, когда шлюпку заново причалили к молу, а Сьюзан и Джон сворачивали парус и снимали мачту, чтобы завести суденышко обратно в сарай.

– Она прелесть, – сказал Джон.

Остаток дня прошел в хлопотах. Мама шила из мешковины чехлы для тюфячков. Титти принесла в дом снятый с мачты флагшток и теперь кроила треугольный флажок из белого брезента, оставшегося от палаток. Мама уже нарисовала на листке бумаги ласточку, и Титти вырезала силуэт из голубой саржи, бывшей некогда брюками для гольфа. Наложив ласточку на материю флага, она вновь заработала ножницами, потом стала вшивать ласточку в вырезанное отверстие. Когда Титти закончила работу, флаг получился что надо. Белый, двусторонний, с летящей голубой ласточкой. Титти прикрепила его на флагшток, на место прежнего флага. Только поставить на мачту – и вперед!

Капитан Джон со старпомом укладывали все действительно необходимое, решая по ходу дела, без чего можно было обойтись. Накануне после ужина список значительно разросся. Роджер тоже не сидел без дела – знай сновал к сараю и обратно, таская всякую всячину, без которой, по общему мнению, обойтись было никак невозможно.

Главной обязанностью старпома было обеспечение камбуза. Сьюзан оказывала всемерную помощь миссис Джексон, фермерше, одолжившей путешественникам все необходимое.

– Перво-наперво пригодится чайник, – сказала миссис Джексон.

– А еще кастрюлька и сковородка, – просматривая список, заявила старпом. – Мое коронное блюдо – яичница!

– В самом деле? – удивилась миссис Джексон. – У большинства это просто яйца вкрутую…

– Вареные я за блюдо не считаю, – ответила Сьюзан.

Следующими на очереди были ножи, вилки, тарелки, кружки и ложки. Большие жестянки для съестного. Жестянки поменьше для чая, соли и сахара.

– Которая побольше, в ту сахар, – сказал Роджер. Он как раз подошел за поклажей для очередного рейса в сарай.

– Полагаю, печь вы там вряд ли что-нибудь соберетесь, – сказала миссис Джексон.

– Да, думаю, не будем, – сказала Сьюзан.

Куча всякой всячины на кухонном столе росла и росла. Сьюзан зачеркивала в списке одну позицию за другой.

Джон и Титти заглянули показать ей новый флаг и посмотреть заодно, как дела.

– А доктором кто у нас будет? – спросила Сьюзан.

– Хирургом, – поправила Титти. – Доктор на судне всегда хирург.

– Ты будешь, – сказал Джон. – Ты старпом, а это в ведении старпома. В нужный момент он всегда появляется и спрашивает матроса: «Ну, дружок, как тут наши руки, ноги, всякие кости, легкие и прочие потроха?» Помнишь?

– Значит, надо захватить бинты, лекарства и всякое такое.

– Ну уж нет, – сказала Титти. – На необитаемых островах все лечат травами. Нас ждет куча всяких болезней, поветрий, лихорадок и прочего, перед чем бессильны пилюли, и мы все это вылечим травами, которые нам покажут туземцы!

Тут вошла мама и положила конец спору.

– Никаких лекарств! – сказала она. – Все, кто нуждается в помощи врача, объявляются инвалидами и остаются на берегу!

– Правильно, если случай серьезный, – поддержала Титти. – Мы, конечно, столкнемся с парочкой лихорадок, но ничего – сами справимся!

Джон сказал:

– А как насчет карты?

Титти ответила, что раз океан впереди совершенно не исследован, значит о картах не может быть никакой речи.

– Да, но самые интересные карты – это те, на которых присутствуют белые пятна с надписью «не изучено»…

– Если заберемся в такое место, что толку от карт, – сказала Титти.

– Все равно какая-никакая карта будет нужна, – сказал Джон. – Возможно, она будет вся неправильная, с неправильными названиями… чтобы нам правильные придумывать!

В местном путеводителе скоро обнаружилась вполне приличная карта озера. Титти сказала, что это вовсе даже не карта. Джон сказал: сойдет. Миссис Джексон позволила им взять карту, только попросила по возможности ее не мочить. Путешественники добавили к путеводителю несколько тетрадей, чтобы вести судовой журнал, и еще бумагу для писем домой. Составили и корабельную библиотеку. На полке в гостиной Титти обнаружила словарь немецкого языка, оставленный каким-то прежним жильцом.

– Иностранный язык! – сказала она. – Пригодится для переговоров с туземцами!

Словарь все же оставили дома, потому что он был большой и тяжелый, да и к языку дикарей, скорее всего, не подходил. Вместо него Титти взяла «Робинзона Крузо».

– Тут все написано, как себя вести на необитаемом острове, – сказала она.

Джон взял «Наставление по морскому делу» и третью часть «Балтийской лоции»*. Обе книги принадлежали отцу, но Джон всюду брал их с собой, даже на выходные. Старпом Сьюзан запаслась «Простой кулинарией для небольшого хозяйства».

Наконец, когда почти все было сложено в лодочном сарае, а Роджеру и Титти почти пора было укладываться спать, вся команда в полном составе отправилась на Дарьенский пик – созерцать остров.

Солнце садилось на западе за холмы. Стоял полный штиль. Остров лежал вдалеке, за неподвижной озерной гладью, не нарушенной ни малейшим подобием ряби. Зеркало воды тянулось во все стороны, насколько хватало глаз.

– Поверить не могу, что мы правда там высадимся, – сказала Титти.

– Все зависит от того, будет ли завтра ветер, – сказал капитан Джон. – Надо будет свистеть, пока не подует.

Титти и Роджер тут же сговорились и по дороге до самого дома высвистывали одну мелодию за другой. Прием сработал: когда они подошли к порогу, листья берез начали шептаться.

– Вот видите, – сказала Титти. – Ветер уже есть. Надо будет проснуться пораньше, чтобы до завтрака пойти еще посвистеть!