Текст книги "Высшая мера наказания"

Юра учился выживать с самого детства. Как мог. Убегая от боли и собственных обид. Мальчик умел радоваться жизни, несмотря ни на что. Она отвечала тем же. Рука судьбы всегда была простерта навстречу ребёнку. Как и случилось однажды весной. Ручейки весело обгоняли друг друга. Капель наигрывала радостную симфонию. Девятилетний мальчик мчался по улице на велосипеде, прямо по лужам. Во все стороны летели брызги. Река была покрыта льдом. Но его голубизна местами темнела проталинами. Не сбавляя хода, велосипедист съехал по пологому берегу. И помчался вперёд, лихо объезжая полыньи. До водонасосной станции оставалось метров сорок-пятьдесят. Вдруг лёд провалился. Велосипед утонул сразу. А мальчик оказался в ледяной воде. И ни одной живой души вокруг. Пытаясь выбраться, он хватался за лёд. Края обламывались. Начал кричать. Звать на помощь. Весна, призывающая мир к жизни, была упряма. Ребёнка спасли. Работники станции, услышав детский крик, поспешили на помощь. Взрослые ползком добрались до полыньи, толкая перед собой широкую доску, на которую и втащили мальчика, обвязав под мышками верёвкой. И поволокли к берегу. Лиц и имён спасителей Юра не помнил. События молниями разрывали грозовое небо детской памяти и замирали в глубине, складываясь в сложную мозаику человеческой жизни. Годы летят незаметно, подгоняемые растущим любопытством. Первые четыре класса был круглым отличником. Удостоился награды – бесплатной путёвки в международный лагерь Артек. Солнечный Крым подарил мальчику самое дорогое сокровище на Земле – любовь всей его жизни! И это была первая счастливая пора детства ребёнка, повзрослевшего в атмосфере суровости и разочарований.

Её искорка замерцала через десять месяцев после рождения Юрия. По другую сторону Кавказских гор, у подножия двуглавого Арарата. Женщина, в лоне которой прорастала новая жизнь, носила красивое имя – Неолина. О ребёнке мечтала всегда. Но лишь в тридцать лет всерьёз об этом задумалась. Не о замужестве. Нет. Печальная судьба матери ещё была свежа в памяти. Измену отца и предательство сводной сестры матери восприняла как личное оскорбление. Как осквернение святости родственных уз. Опасаясь повторения истории, Нелла в каждом потенциальном женихе видела предателя. И всё же желание стать матерью оказалось сильнее. И молодой женщине оставалось разглядеть достойного. Из бесчисленного количества коллег по работе никто не отвечал её критериям. Она всегда говорила:

– Всё или ничего!

«Всё» не приходило. «Ничего» не хотелось. Неолина была ведущим инженером на автомобильном заводе и часто ездила по командировкам. В таких бесконечных разъездах они и встретились. На строительстве нового автомобильного завода в Ереване. Он был весёлый. Вечно окруженный «свитой» из помощников и… дам. Разведённый. Обеспеченный. Видный мужчина. Прекрасный специалист. Умница. Но он был… рыжий. Точно не в её вкусе. Несколько лет с лёгким юмором наблюдала за его балагурством. Слушала «вполуха» своеобразные шуточки. Нередко с удивлением и осуждением. Вроде взрослый, а ведёт себя как ребёнок. Они полюбили друг друга сразу. С первого взгляда. И только привычка одиночества не желала мириться с этим чувством. Стали встречаться под разными предлогами. Гуляли по горной столице, взявшись за руки. Посещали лучшие рестораны. Танцевали под прекрасную музыку Востока. Любовь подарила им себя. И влюблённые были благодарны! Чувство росло. Расцветало. И уже совсем скоро принесло плоды. Вернее, единственный. Прекрасный. Солнечно-рыжий. Смеющийся. Это была девочка. К тому времени счастливая пара навсегда покинула столицу Армении. Построили и уехали. Туда, где их ум и руки были востребованы. На Украине и явилась на свет эта солнечная принцесса. Дочка была ангелочком с золотыми кудряшками, большими красивыми глазами и тонкими чертами лица. Назвали Викторией. Красиво. Победно. И многообещающе. Родители окружили девочку любовью. Баловали. Ни в чём не отказывали. Но и не попустительствовали. Первые слова принцесса произнесла в полтора годика. Они жили рядом с Днепром. Нередко ходили на пляж. В тот день, оказавшись на берегу, малышка Витуся, неожиданно для всех с восторгом закричала:

– Море, мамочка, море!

Мама удивилась:

– Почему «море»?

Маленькая Вика так же как и Юра, рано научилась читать и писать. Огромную книжку «нянчила» гораздо чаще, чем куклу. Книги родители привозили из каждой поездки. Смех малышки хрустальным колокольчиком разносился по дому. Отзывался теплом в сердцах родителей, бабушки, дяди с тётей, не имеющих собственных детей. Витуся обнимала маму и спрашивала:

– Я ведь похожа на принцессу, мамочка?

Мама смеясь, прижимала дочурку к себе. Нежно целовала. И, заглянув в глаза, уже серьёзно говорила:

– Конечно, радость моя! Ты самая лучшая и солнечная принцесса на свете!

Вика недоверчиво шептала, надув губки:

– Правда-правда?

И, не дожидаясь ответа, радостно хлопала в ладоши. И заливалась колокольчиком.

Лео вскоре уехал в Москву. А потом в Набережные Челны. На должность начальника управления оборудования КаМАЗа. Семья оставалась в Запорожье. Неолина часто ездила к мужу. И всякий раз привозила из столицы подарки для Вики. Малышка радовалась каждой новой забаве. Желая разделить радость с другими детьми, выносила игрушки во двор. Там-то, в детской песочнице, ангелочку впервые пришлось спуститься с небес на землю. Мир оказался вовсе не таким гостеприимным и доброжелательным, как в её ранимом сердечке. Дети завидовали красивой одежде и дорогим игрушкам солнечной девочки. Обижали малышку. Исподтишка кололи колючками. Отбирали игрушки. Бросали песок в глаза.

Пачкали грязью её одежду. Малышка никогда не плакала. Никому не жаловалась. Лишь стояла в растерянности, опустив ручонки ладошками вниз. И только маленькие кисти непроизвольно поднимались параллельно земле. Словно подбитые крылышки птички. Неолина догадалась обо всём после очередного похода дочурки по её грустному виду. Усадила малышку к себе на колени и спросила, ласково заглядывая в огромные с грустинкой глаза:

– Ну что, ангелочек? Мир оказался не таким, как в твоих книжках? И тебе больно и обидно, да?

Девочка заплакала. Рыдала так же, как и смеялась. С переливами, перехватами, захлебываясь слезами. Неолина прижала кудрявую головушку к груди:

– Они твои друзья и подруги. Только пока не знают об этом. Помоги им уважать себя. Если обижают, то давай сдачи. Увидишь, как обижают других, – заступись. А эта твоя роскошная одежда не для песочницы.

Назавтра ангелочек появилась во дворе уже в брючном костюме. И в кепочке «а-ля Гаврош». Малышню её вид насторожил. Какой-то мальчишка попытался стянуть кепку с головы Вики. Да не тут-то было. На плач задиры прибежала его мамаша. Не разобравшись, хотела схватить девочку за ушко. Но остановилась как вкопанная. Рука ангелочка в кепке сжимала огромный камень. Разъярённая женщина процедила сквозь зубы:

– От скаженна дытына!..

Дети не сразу примирились с новой реальностью. Всякие попытки обидеть девочку заканчивались одинаково. Забияки с плачем бежали к родителям. Те – к Неолине. Она неизменно отвечала:

– Ваши детки научили её быть такой. Теперь не жалуйтесь!

Но дети есть дети! Они вскоре поняли, что Вика не только себя не даст в обиду, но и других тоже. Её стали побаиваться. И уважать. Так ангелочек стала общепризнанным лидером детворы. На новом месте снова всё повторялось. А переездов было много. Бесконечные родительские командировки. Иные города. Новые знакомства. Характер девочки закалился. В её глазах светились ум и уверенность. И какое-то потаённое превосходство. Ровесники чувствовали себя не очень уютно рядом с ней. И в то же время что-то сплачивало их вокруг этой солнечной девочки. В школе Виктория была одной из самых успешных учениц. Но и самых своенравных и сложных.

Встреча

 
Лето нашего детства, – море, костров огонь…
Девочка – золотая рыбка. Узенькая ладонь.
Неподалеку мальчик, с лазурной волной играл
И вдруг провалился под воду, жертвой проказницы стал.
Не удержалась от шутки несносная егоза.
Он кашляет, и не улыбка, – слезинка блестит в глазах.
«Ох уж, мне эти девчонки!» – подумал, но промолчал.
И руку юной шалуньи в невольной досаде сжал.
– Будем знакомы! Вика! Ты на меня не сердит?..
Ну что с ней, такой, поделать?
– Нет… горло немного болит.
Всё, что случилось позже, – прочно срослось в одно
Сплошное и неразрывное дружбы большой полотно.
Выдумщик и мечтатель, – уверенный, волевой…
Проказница-непоседа с шалостью очередной.
Она его вечно дразнила! Смех эхом в ушах звучал…
А он возле скал пугался и временами ворчал.
– Скажи! Но ведь я не болтушка?
Ну, Юр! Ну, давай, скажи!
– Да нет, Викуль! Ты – молчунья!
Слезай и не мельтеши!..
Они так могли часами и днями вместе гулять,
Не думая, не замечая, что учатся доверять.
– Я, знаешь, что ненавижу? Хитрость и жалкую ложь.
Друг другу мы можем верить? Дай слово, что не соврёшь!
Но громом пришло расставание, —
нежданное как всегда…
Наивные обещания: – Ты будешь писать – да? – Да!
Банально и монотонно – деревья и стук колес.
И поезд, что равнодушно мальчишку домой повез.
«А дальше, мой рыцарь верный,
мой гордый и лучший друг?
Не вспомнишь о нас, наверно,
средь прежних друзей, подруг?»
Мы просто легко, как дети, – день жили, и снова день…
Утром глаза откроешь, – весь мир твой —
и свет, и тень…
Нет в нем ни «вчера», ни «завтра»,
жестокости и доброты.
Есть только сейчас, сегодня, реальность, полет мечты!
Умение быть счастливым и верить всему вопреки.
Даны, как подарок дружбы. Мы, как и тогда, близки.
Лето нашего детства, – море, костров огонь…
Девочка – золотая рыбка, узенькая ладонь.
 

Мальчик стоял по грудь в воде. Пытаясь отдышаться, чтобы вновь погрузиться в накатывающую синеву. И вдруг кто-то коснулся ног. Схватил. И потянул вниз. Лазурные волны предательски расступились и сомкнулись над его головой. Так быстро, что едва успел глотнуть воздуха. И хотя вокруг были дети, мальчик испугался. Растерялся. Но всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Ноги освободились. И мимо, к поверхности, скользнуло тонкое девичье тело. Тёплое море вновь стало дружелюбным. Вытолкнуло его следом за незнакомкой к солнцу. Судорожно глотнув воздух, он оглянулся. И увидел её. Вернее, худенькие плечи и голову. В больших глазах, уголках губ и в каждой черточке лица дрожал еле сдерживаемый смех. Проказница была явно собой довольна. И ждала аплодисментов. Мальчик растерялся ещё больше. Начал краснеть. Он не знал, сердиться на эту красивую рыжую девочку или за что-то просить прощения. Она невинно посмотрела на него. В глазах плескалась морская лазурь. Смешно и обиженно надула губки. И вдруг прыснула смехом, встряхнув рыжими кудряшками. Смех колокольчиком разнёсся по пляжу, вызывая улыбки. Дети оборачивались, приветственно махали руками. Вздёрнув носик, девочка как-то по-взрослому жеманно протянула узкую ладошку:

– Меня зовут Виктория! Можно просто Вика. Ты не обиделся? Вот и хорошо! Так забавно ныряешь, что я не удержалась.

Хрустально рассмеялась:

– Я тоже люблю под водой. Но плаваю лучше. И быстрее. Попробуем?

Он смущённо пожал её руку, недавно тянувшую ко дну. Но от «попробуем» решительно отказался:

– Нет. С девчонкой не буду. Да и не люблю соревноваться. Можно просто поплавать. Меня Юрой зовут.

Так они и встретились. Совершенно разные. И абсолютно одинаковые. Вокруг кипела лагерная жизнь. А эти двое уже жили другой. Той, что зарождалась в сердцах.

Разгар лета. Лазурного цвета вода. Кипарисы. Бамбуковые заросли. Это был настоящий рай! В Артеке проходил международный детский фестиваль «Пусть всегда будет солнце!». Полторы тысячи пионеров. Сотни гостей со всех концов света приехали участвовать в грандиозном шоу. Политики вели большую игру. И главной ставкой были дети. А юные сердца просто радовались жизни. Целебный горно-морской воздух. Туристические походы. Экскурсии. Дети больше не соревновались друг с другом за лучшую успеваемость. Они, наконец-то, отдыхали от гонки, к которой их принуждали взрослые. Спортивные игры требовали лишь участия. Разные творческие конкурсы – того же. Синие ночи у Чёрного моря «взвивались» пионерскими кострами. Днём огонь разжигали исключительно от солнца. Игривые волны ласкали детвору в своих объятиях. Повсюду солёными брызгами разлетался радостный смех, отпугивая чаек и привлекая стаи дельфинов. Но мальчик из таёжной глуши больше не обращал на это внимания. Видел только её. Слушал. Удивлялся новым ощущениям. Вика что-то оживлённо рассказывала, не забывая напоминать, что вовсе не любительница разговоров. Юра молча улыбался. И серьёзно кивал в ответ на милую болтовню. Согла шалея, что она совсем не болтушка. Вытерлись одним полотенцем. Оделись. И пошли гулять. Подальше от шума моря. Детского гвалта. А девочка всё говорила и говорила… Забегала вперёд. И так, глядя ему в глаза и пятясь спиной, рассказывала о своём городе. Родителях. Друзьях. Мечтах. Юра беспокоился за неё. И подстраховывал, чтобы не споткнулась. Проказница весело смеялась этому страху. Дразня его, вскакивала на бордюры. Или близко подходила к краю скалы. Они учились доверять. Время летело. И дружба крепла всё больше и больше. Друзья обследовали каждый уголок лагеря. Но, увлечённые друг другом, почти ничего не запомнили. Неминуемая пора расставанья была забыта. Но она наступила.

Мальчик лежал на верхней полке в купе скорого поезда. И смотрел в окно. Крым остался позади. Величественная гора Аю-Даг. Лазурное море. Там, за окном, насколько хватало глаз, простирались бескрайние степи, изредка пересекаемые лесополосой. Перед его взором сияли глаза Вики. Рыжие кудряшки. Кокетливо надутые губки. Прощались они почти так же, как и познакомились. Она протянула узкую ладошку. И он нежно коснулся её своими пальцами. Мальчик был растерян. Не знал, что говорить, что делать. Вика старалась не показывать волнение. Но огромные глаза блестели от сдерживаемых слёз. Пообещали писать как можно чаще. Поклялись никогда ничего не скрывать друг от друга. Они обменялись пионерскими галстуками, значками и пилотками. Вике от обиды хотелось разрыдаться. Ведь этот мальчик так трогательно заботился о ней. Она дала себе слово, что обязательно разыщет его, когда вырастет. И сделает своим рыцарем. Довольная смелым решением, девочка расставалась более весело. Юра хоть и не подозревал о будущем рыцарстве, но настроение подруги передалась и ему. Они разъехались. Он – на восток. Она – на запад.

Колёса отстукивали увеличивающееся расстояние. Сердце запульсировало тоской. Это была его единственная любовь. На родине мальчика ждали не только родственные объятия. Отчим напивался до белой горячки и не давал пасынкам проходу. Избивал регулярно и безо всякой причины. Ногами и руками. Жестоко. Нередко до крови. Учёбу пришлось забросить. Убегал из дома. Ночевал где попало. Дни проводил в библиотеке или на чердаках бараков. Читал взятые из библиотеки книги. Без Вики прежняя жизнь стала невыносимой. И мальчик погрузился в мир приключений.

Безотцовщина – это вечно кровоточащая рана! Родные никогда не рассказывали мальчику об отце. Но постарались чужие. Армян представлял очень чёрными. Укладывающими асфальт. Рядом с железнодорожным вокзалом находился асфальтозавод. Про битумное озеро этого предприятия рассказывали страшилки. Якобы там гибнут коровы. И туда же бросают людей. Однажды мальчик подошел довольно близко к «асфальтчикам». Хотел услышать их речь. Но язык показался тарабарщиной. Армяне вскоре уехали. Наступили холода, и они улетели. Как птицы – в тёплые края. А с ними и интерес к отцу. Зимние ночи мальчик коротал в колодцах теплотрассы. Питался отбросами возле столовых. Иногда забирался в буфеты кинотеатров и школ. Голод заставил воровать. Риска не боялся. Оказавшись на перепутье, шёл по бездорожью. Подальше от людей. Заранее расписанный сценарий не прельщал. Неизвестность всегда увлекательней. Вначале было трудно. Затем пообвык. Стал беспризорником. Свыкся с холодом и голодом. Школа первой забила тревогу. Вызвали мать. Собрали педсовет. Довели до суда исполкома. Осудили. В школу-интернат. Она находилась далеко-далеко от дома, ставшего чужим.

Жизнь человека – это всегда монолог. Даже когда двое. Пятеро. Целая толпа. Единственным мерилом воспринимаемого мира является сам человек. Именно из себя самого и творится кумир. Из Артека мальчик привёз с собой нежность, любовь. Дома его ждала ненависть. Он родился почти в тюрьме. Тридцатитысячное население городка составляли потомки евреев. Политических ссыльных из Польши. Работали на угольных шахтах, алмазных копях, урановых рудниках. Жили в деревянных двухэтажных бараках. Из прошлого мальчику почему-то запомнилось слово «мусор». Раньше так называли евреев, выслуживающихся во власти. А вскоре это выражение стали употреблять и в блатном жаргоне. По-русски переводится как «предатель».

Отношения сына и мамы не складывались. Возможно, мальчик и был частью её монолога к миру. Может быть, по-своему, она его даже любила. Но – увы! – аргумент оказался несостоятельным. Колёса поезда убаюкивающе выстукивали, и мальчик заснул. Мама разбудила, когда состав уже стоял у перрона. Потом была школа. Что-то вроде казармы. Вокруг глухой забор. Очередная тюрьма в жизни ребёнка.

Нет ничего ужаснее, чем одиночество в стенах людского равнодушия. Тем более для мальчика десяти лет. А прошлое, настоящее и будущее уже лежали в руинах. Он ещё мечтал о далёких морских путешествиях, земных подвигах во имя человечества. Как в книжках. Но только затем, чтобы доказать себе и другим, что он не пустое место. Не «ублюдок». Ради хрустального смеха и полных надежды красивых глаз девочки хотелось жить. Потому что это романтичнее любой поэзии. Всех этих гимнов от искусства. Конечно, играть роль, выбранную родителями и учителями, – задача ответственная. Но прожить собственную жизнь, полную неожиданностей и чудес, гораздо интересней! А главное, никто не сделает этого вместо и лучше тебя. Любая ситуация – это оптимальнейший результат! Не могло быть лучше или хуже. Жизнь никогда не оставляет выбора! Она требует. И ты подчиняешься. Это после кажется, что можно было бы поступить иначе. Лучше. Разумнее. Нет! Человек живёт в одном мгновении. В следующий миг – это совершенно иной человек. Либо вообще перестает им быть. А сейчас, в эту самую секунду – Вот Я! Такой! Годы – как остриженные волосы. Только что они были твоими. И вот уже летят в урну, срезанные беспристрастной рукой. Мусорная корзина времени вместит в себя всю жизнь, как бы высоко человек её ни ценил. Конечно, всё было заранее предопределено. Запланировано. Санкционировано.

Чуть раньше. И так до бесконечности. Люди, в определенном смысле, бессмертны. Отзвук шагов на Земле разносится по всей Вселенной. Вызывает бури. Кто не слышал про эффект бабочки? Или про свет звёзд, умерших миллионы лет назад? Человек всё это видит. Слышит. Чувствует. Никто не вправе судить о собственном поступке, потому что любое действие простирается в вечность. Разве можно увидеть в начале пути всю дорогу, до самого конца? Откуда знать, какие свершения произведет брошенный кем-то камень? Посаженное дерево? Родившийся ребёнок? И это не вопрос времени. Ответа здесь нет. И не может быть. Ни здесь, ни где-либо ещё!

Валерия уехала одна. Наверное, она всегда была одинокой. Трое мужчин, не ставших мужьями. И трое сыновей, лишенных материнской любви. Могло ли быть иначе? Нет. С ней не могло! Да. Это всё тот же взмах крыльев бабочки. Страшно. Может, где-то и больно. Но такова человеческая доля! Кому-то пришлось бы нести её бремя? Тогда почему не Лере? Её сыновьям? Вике? Все люди хотят жить в раю. Но даже там желают получить больше, чем предлагают! В итоге становятся узурпаторами. И пожинают участь изгнанников.

Из тюрьмы-интерната мальчик сбежал на следующее утро. На вокзале уговорил охранников почтово-багажного поезда взять его с собой, до Чернышевска. Откуда к их городку шла отдельная ветка. Наплёл какие-то небылицы о забывчивой старшей сестре. И ещё чего-то… Скорее всего, ему не поверили. Но взяли на поезд. Накормили. И вдобавок ко всему научили играть в шахматы. До родных мест мальчик добрался через сутки. Сразу к бабушке. Своей единственной защитнице. Он никогда не жаловался. Но бабушке этого и не требовалось. Она любила своего первого внука. Чувствовала себя ответственной за него. Мальчик ни в чём не нуждался. Хотя внешняя обеспеченность не могла заполнить бездну души. Он был одинок. В окружении непроницаемой тьмы. Всего лишь сгусток света в коконе мрака. И бабушка приняла окончательное решение! Внука отправила к своей сестре, в город Сретенск. Шилка была самой крупной из рек его детства. Мальчик всё воспринял как новое приключение. Отлично отдохнул. Развлекался купанием и рыбной ловлей. Однажды даже поучаствовал в ночной рыбалке. Тихонько сидел в уголке плоскодонки. Лодка бесшумно скользила по тёмной воде. Один дяденька-рыбак грёб вёслами. А другой, с факелом и острогой, стоял на корме. Вдруг показалась тень, поднявшаяся из глубин и заскользившая им вслед. Такого огромного сома мальчик видел впервые. После того как добычу выловили, ему рассказали, что это – хищник. Зарывается в донный ил и выжидает свою жертву. Но он любопытнее детей. И «летит» на свет факела, как мотылёк. Уха из любознательной рыбины удалась на славу! А Юра получил очередной урок. На следующий день дядька с острогой забрал его к себе, в деревню Утан. Там тоже была речушка. Дяденька оказался двоюродным братом Юриной мамы. Вместо кисти правой руки у дяди был протез в чёрной кожаной перчатке. Он научил мальчика ездить на лошади. Жеребца звали Серко. Красивой, светло-серой масти в белых яблоках. А в начале зимы вернулся домой, к бабушке. В школу он всё-таки пошел. Находилась она в пяти километрах от дома, на другой стороне реки. Юра шёл вместе со своим другом, Мишей Ханкевичем. Перейдя мост, дети заметили мотоцикл с коляской, который мчался на них. Миша вскочил на завалинку водокачки. А Юра бросился через дорогу прямо под носом мотоцикла, надеясь добраться до забора напротив. Вдруг его словно схватили за ноги и потащили вниз. Очнулся в больнице со сломанным ребром, помятой грудной клеткой. В палате находились бабушка, мама и соседи, оказавшиеся хозяевами злополучного мотоцикла. Они принесли фрукты и сладости – дорогое удовольствие в сибирской глуши. Водитель дядя Саша извинялся. Просил не жаловаться в суд. И что-то ещё. Юра посмотрел на бабушку и маму. Ему были до лампочки все эти «суды-жалобы». Внимание льстило детскому самолюбию. Обилие заморских лакомств привлекало не меньше. Мальчик уминал фрукты за обе щёки и соглашался со всем, что ему наказывали взрослые. Вкусный подкуп был благосклонно принят. Вскоре он поправился. И обо всём забыл. Как это часто бывает в детстве.

Над замёрзшей рекой взлетал детский смех. Катались на коньках. Играли. Двоюродные братья веселились со всеми. Кто-то из девчонок сообщил, что их зовёт баба Сара. Побежали домой. Разгорячённые и раскрасневшиеся мальчишки вбежали в зимовье. И растерянно остановились на пороге. Дом был полон людей. Сидели за столом, на стульях, кровати. И даже на старинном сундуке у входа. Вся многочисленная родня. Из стоящей возле печи группы отделился мужчина с черными волнистыми волосами и большим носом. Подойдя к мальчишкам, обнял Ваню. И стал целовать. Вокруг засмеялись. Бабушка Сара насмешливо позвала:

– Эх, папаша, папаша! Это же Нинкин сын! Твой тот, постарше.

И указала на Юру. Встреча состоялась. Отец мальчика отпустил смуглого Ваню и с сомнением посмотрел на сына. Первое впечатление всегда особенное. Своего рода «идея-фикс». Сомнение оказалось непреодолимой стеной между отцом и сыном. Валерия не желала видеться со своим прошлым и была рада, что ничто ей о нём больше не напомнит. С сыном рассталась без колебаний. Татевос задержался ещё на два дня. На семейное торжество. Дочери младшего брата Валерии исполнялся годик. И отец Юры взял на себя все расходы. После этого увёз сына оттуда навсегда. Наверное, человеку свойственно терять. По-видимому, он нуждается в этом время от времени. Если подумать, то мальчик ничего не утратил. Просто, прекратил поиски давно утерянного. Отчаявшись. И устав. Жизнь полна сюрпризов. А ребёнок верил в чудеса. Сказки. Доброту. На фоне печальной реальности отец казался добрым волшебником. К летучести иллюзий мальчик ещё не привык. Начальное образование в школе жизни завершено. Ученик обрёл знания. И смотрел через их призму на мир, живущий совсем по иным законам.

Сутки на поезде. Потом самолетом. Белокаменная столица мальчику совсем не понравилась. Вика рассказывала об этом городе. Красной площади. Мавзолее вождя пролетариата. Кремле. Юра мечтал увидеть мир, восхищающий его подругу. Но там всё оказалось не так, как ожидалось. Слишком каменно. Железобетонно. Люди какие-то отрешённые. Потерянные. Зато Кавказ приятно удивил. Солнечная, волшебная столица Грузии очаровала с первого взгляда. Вечерний Тбилиси излучал тепло недавно зашедшего солнца. И извечного южного радушия. Стоял ноябрь. Город укутался в осенний багрянец листвы. Справа от дороги, на склоне горы, красовался огромный плакат с призывом «Превратим город в сад». И это работало! Он цвёл сказочной осенью, булыжными мостовыми, черепично краснел крышами. И повсюду улыбки людей. Своеобразный герб города. Сердце мальчика билось совсем не по-осеннему, предвкушая весенние перемены. Ведь где-то рядом находится она! Расстояние стало призрачным. В новом доме чувствовалось то же тепло. Вместо двух братьев стало три сестры. Отчима заменил отец. Рядом с ним та, которую мальчик никогда не сможет назвать мамой. И множество родственников, соседей, просто знакомых. Без отца ребёнок словно надломленная ветвь. Разлука с матерью ломает окончательно. Это не сразу осознаётся. Сначала мальчик даже не вспоминал родную даль. Только бабушку. Он с головой окунулся в новые впечатления, сказочную атмосферу изобилия – до поры до времени. Маленький северный гость не был знаком с обычаями Востока, моралью общества, веками культивирующего лицемерие как способ выживания. Притворство было во всём: улыбках, чарах, радушии. Но мальчик принимал всё за чистую монету. Светловолосый, с нездешними чертами лица, он явился живым доказательством супружеской измены. Вслух об этом не говорили. Люди приветствовали. Улыбались. Поздравляли. И… проклинали. Колючие взгляды царапали спину. Родственники. Жена отца. Даже маленькие сестрички. Шла игра. По каким-то непонятным правилам. По-видимому, причиной был он. Мальчик привык к искренним проявлениям чувств. Чистой любви. Открытой ненависти. Но новизна всегда увлекает. Поначалу. И Юра принял вызов.

Школа была огромной. Поделённой на сектора. Только русский насчитывал около тысячи учеников. В их классе – тридцать два. Большинство девочек. И лишь двое русских. Остальные предпочли родному языку чужой. Среди учителей русскими даже не пахло. На новичка косились все. Преподавателям не терпелось доказать, что в другой школе он не приобрёл особых знаний. А одноклассники хотели убедиться, что не претендует на роль реформатора. Ни одна из сторон не была разочарована. В погоне за успеваемостью соперниками были девчонки. Это не слишком привлекало. Участвовать же в мальчишеской борьбе за самоутверждение выглядело как-то по-детски. Ребята комплексовали. Им всегда твердили о мужском превосходстве. Но девочки оказались способнее. Такое фиаско трудно переварить. Никто не объяснил, что такова природа. Она заложила в женский организм более раннее созревание. Именно это и было причиной раздельного обучения в старые времена. Ради самоуважения. И почитания другого пола. Юра тоже не знал этих тонкостей. Но думал, что правильнее будет выдержать паузу. Понаблюдать. А это было ошибкой. Жизнь не допускает пауз. Хотя новая семья позволяла совершать ошибки. Отец – из чувства вины за тяжёлое детство сына. Другие – из подспудного желания показать Татевосу его собственную большую ошибку. Если бы Юра не «падал» добровольно, то получал бы «тычки» в спину. Поэтому всё складывалось как нельзя «лучше». Для взрослых.

С сёстрами было гораздо сложнее. В первый школьный день за старшего брата пришлось вступаться сестре. Он ждал Полю в коридоре. Её одноклассникам это не понравилось. Обступили со всех сторон и стали задирать. Девочка вовремя подоспела на помощь. Разогнала мальчишек портфелем и увела брата домой. Они долго не могли привыкнуть друг к другу. Совместные игры ещё не делали их родными. Сперва это было только в сознании. И лишь позже родились чувства. Детский опыт мало чему учит. Малыш просто подражает взрослым. Встает на ножки. Пробует ходить. И падает. Больно! Но делает новую попытку. Затем другую. Третью. Десятую. И вот малыш пошёл. Побежал. Всё твёрже. Быстрее. Увереннее. Если устанет, то к его услугам рука взрослого. А когда ребёнок взрослеет? Оступается. Падает. Вопит от боли. Или устаёт. Выбивается из сил. Теряет родных. Друзей. Себя. И катится, катится, катится вниз, по наклонной. Что тогда? Где найти те руки, которые бы поддержали? Душу, способную понять. Простить. И согреть. Где?

Страдание не захлебнётся слезами подростка. И боль не утонет в вине. Через всё это мальчик уже прошёл. Самоубийство тоже не решение. Криминал всё только осложнит. Об этом написано много книжек. У отчаявшегося человека остаются два пути. Две древнейшие профессии. Паперть или панель. Одна удовлетворяет чужое тщеславие, другая – похоть. Душа проигрывает в обоих случаях.

Мальчик рассказывал сёстрам о трудностях детского одиночества. И девочки соглашались. Выход находится в самой природе людей. В гордом имени – Человек! Как в любимом мультике. Маугли вырос среди волков, но не стал одним из них. Дети видели, что в решающие моменты Маугли, как заклинание, говорил:

– Я – Человек!

И природа покорялась. Зло отступало. Хищник поджимал хвост. Дети перефразировали известный принцип «Divide et impera!» (Разделяй и властвуй!) в другой – «Объединяй и Властвуй!». Сложи как мозаику. Соедини сердца. Души. Притягивай. А не отталкивай! Если падаешь, где стоишь, – иди! Спотыкаешься при ходьбе – беги! Много препятствий – лети! Только не сковывай себя тем, что внушают взрослые. Потому что подросток, юноша ещё ничего не знает. Только-только хочет спросить. Ответить. Не надо бояться ошибиться. По большому счёту, ошибки исключены. Каждый поступок начинает новую историю. Взмах крыльев бабочки и… Процесс пошёл. Возможно, в этом и нет логики. Но зато какие бури! Только дети умеют радоваться и быть счастливыми без видимых на то причин. В этом он, ребёнок – человек!