Текст книги "Дитя Феникса. Часть 1"

Ливелин, прикоснувшись дрожащей рукой к распятию, которое постоянно носил на груди, ответил тогда, посуровев:

– Убийство, сын мой, это не выход, хотя, скажу тебе, я и сам испытываю подобное искушение, сильное и мучительное! Союз с королем Шотландии был бы как нельзя более кстати для Уэльса. – Старик улыбнулся, блеснув глазами, крайне довольный собой, но потом вздохнул: – Но я не хотел бы умереть с чувством того, что гибель этого недостойного молодого человека лежит на моей совести. Или на твоей… – добавил он поспешно.

Оба они в этот момент с сожалением вспомнили Граффида. Уж он-то точно не колебался бы и не раздумывал. Но Граффида рядом не было.

XII

Замок Дамбартон

Уильям, граф Map, сидел возле короля Александра. Укоризненно посмотрев на своих товарищей, он вздохнул. Только что после долгой беседы у камина они поручили ему эту трудную миссию, а сами, тихо беседуя, удалились в угол зала, оставив его один на один с королем.

Александр откинулся на спинку высокого кресла и сказал:

– Ну что, Уильям, еще пара дней, и мы можем возвращаться в Роксбург?

– Думаю, что так, сир. – Уильям снова вздохнул. И зачем он только согласился? Он даже не знал, как начать столь деликатный разговор. Сзади кто-то кашлянул, и Уильям понял, что больше медлить нельзя.

– Я слышал, сир, – начал он, – что сэр Роберт де Куинси хвастается при дворе короля Генриха, будто скоро станет отцом. – Уильям, не поднимая глаз, разглядывал свои руки и делал вид, будто погружен в созерцание отблесков огня в камне своего перстня. – Он заявляет, что его жена была вместе с ним во время его поездки в Шотландию, когда был зачат ребенок, и говорит, что знает, когда тот должен родиться.

Граф Map наконец смог оторвать глаза от рук и посмотреть на короля, но тут же пожалел об этом: на лице Александра отразилась боль. Уильям снова опустил глаза.

– Сэр Роберт также заявляет, что вы, сир, пытались убить его, – продолжал он тихо. – Даже если он отпустит ее… или умрет, то всегда будут присутствовать сомнения, сир! Даже если вы получите разрешение папы на брак, как вдовец ее тетки… – Уильям вздохнул еще раз, набрался смелости и договорил: – Вы не сможете жениться на ней, сир. Иначе Шотландия распадется на части.

– Я знаю.

На какой-то момент Уильям не поверил своим ушам. Король произнес это тихо и сдавленно, но со странным спокойствием.

Остальные трое, исподволь наблюдавшие за ним из угла, увидели, как король закрыл на какое-то время лицо ладонями, а потом так же тихо спросил:

– Как я скажу ей это, Уильям?

Лорд Map задумался.

– Я уверен, сир, что она поймет вас, – сказал он с надеждой, которую на самом деле явно не испытывал. Красавица леди Честер была известна своим вспыльчивым нравом, который, насколько понимал лорд Map, разгорался всякий раз, когда что-то мешало исполнению ее желаний. По иронической усмешке короля Уильям понял, что тот думает точно так же. – Вы можете, сир, просто оставаться вдали от нее, пока не придет ее время.

Александр покачал головой.

– Это было бы жестокостью и малодушием. – Он выпрямился. – Что же, Уильям, скажи мне, на ком, по мнению моих лордов, я должен жениться? У вас есть список ваших дочерей? Или, по-вашему, мне нужно взять в жены иноземную принцессу? – Александр вскочил и голосом, полным муки и страдания, почти выкрикнул: – Я люблю ее, Уильям!

– Она очень красивая женщина, сир. – Лорд Уильям тоже встал. – Я уверен, что она по-прежнему будет… – Он смущенно пытался подобрать подходящие слова.

– Будет моей любовницей? – Александр горько рассмеялся. – Нет, Уильям, она заслуживает большего. Гораздо большего!

XIII

Замок Перт. Февраль 1239

Элейн сидела на галерее и вышивала вместе со своими камеристками. За стенами замка бушевал ветер, срывавший крыши с легких построек, ломавший деревья и завывавший в каминных трубах, словно привидение. Дождь хлестал в узкие окна, неверный свет свечей дрожал, и женщины по преимуществу беседовали, изредка делая стежок-другой в своем рукоделии. Сегодня утром Элейн получила послание от Александра – тот сожалел о том, что дела все еще задерживают его на западных границах, и рассчитывал вернуться не раньше чем через неделю.

До Элейн доходили слухи о том, что Роберт остался жив, но у нее не было никакой возможности узнать правду. Неделя проходила за неделей; она чувствовала себя все более несчастной и теряла уверенность. Она плохо спала и теряла аппетит. То, что ее муж был жив, означало, что Александр не был виновен в убийстве, но в то же время лишало Элейн почти обретенной свободы. Посылал ли Александр прошение Римскому Папе с просьбой признать ее брак недействительным? Может быть, он до сих пор ждал ответа из Рима?

Элейн вздохнула, пробуя поудобнее устроиться на стуле: ребенок опять начал толкаться. Почему Александр задерживается? Неужели он не понимает, что время убежит сквозь пальцы? Им необходимо пожениться, пока ребенок не родился, и это сейчас гораздо важнее, чем решать споры между повздорившими на западе вассалами. У Александра есть люди, которые могут заняться этим, и королю совершенно не обязательно разрешать споры самому… Иголка выскользнула из рук Элейн, и она вскрикнула, уколовшись, и слизнула с пальца капельку крови.

За шумом ветра и дождя никто не услышал приближавшихся шагов, и, только когда дверь распахнулась, дамы с удивлением воззрились на вошедших. Впереди стоял сэр Роберт де Куинси, с обнаженным мечом в руках, а за ним – несколько вооруженных людей, на чьих плащах виднелись вышитые гербы графа Файфа.

– Так вот где ты, радость моя! – Роберт подошел к ней. На его плече вспыхивали неяркие отсветы пламени свечей; одна из дам вскрикнула, остальные смотрели на него, боясь пошевельнуться.

– Собирайся, мы уезжаем. Король Генрих ждет нас в Лондоне.

Элейн, побледнев, поднялась. Сердце ее, казалось, стучало не в груди, а где-то в горле, мешая говорить.

– Я никуда не поеду с вами. Наш брак расторгнут.

– Нет, наш брак вовсе не расторгнут, – сухо засмеялся Роберт, – он только начался, моя дорогая! Приготовь платье госпожи. – Он отыскал глазами Несту. – Мы отправляемся на юг сегодня же вечером!

Неста в волнении облизала губы.

– Моя госпожа не в состоянии ехать верхом, сэр Роберт! – Она, казалось, была удивлена своей смелостью.

– Не в состоянии? – Роберт изогнул бровь. – Моя жена едет со мной, и ничто не помешает этому. – Он повысил голос, стараясь перекрыть шум ветра. – Даже то, что она носит моего ребенка.

– Это не ваш ребенок. – Элейн инстинктивно прикрыла живот руками, защищая его. – И вы знаете это! Я ношу сына короля!

– Вы носите моего сына, мадам. – Голос Роберта был суров. – И он родится под крышей моего дома! Мы отправляемся на юг сегодня вечером, – повторил он.

– Нет. – Элейн отшатнулась от Роберта. – Король…

– Король за сотни миль отсюда, и мы окажемся в Англии раньше, чем даже он узнает, что мы уехали. Ты – моя жена, и ребенок – мой, а я настаиваю на том, чтобы он родился в Англии. Приготовь ее платье! – Последние слова Роберт выкрикнул в сторону Несты, а сам шагнул к Элейн и схватил со за руку. Меч его все еще был обнажен, а под плащом и накидкой Элейн увидела надетые доспехи.

– Стража! – закричала Элейн. – Где стража?

Она попыталась вырваться.

– Стража на месте, – усмехаясь, ответил Роберт, – но у нее нет приказа не пускать меня к моей жене. И я советую тебе, дорогая моя, не поднимать шума, – Роберт обхватил ее за плечи, – если ты не хочешь навредить себе и моему сыну.

Смертельно бледная Неста схватила теплую накидку и стала помогать Элейн надеть ее, но Роберт отпихнул служанку.

– Моей жене не нужны слуги. Прочь с дороги, женщина! – Он повернулся к двери и потащил Элейн за собой. Она вырывалась, но ничего не могла сделать – Роберт был слишком силен.

– Позовите на помощь, – простонала она, обращаясь к женщинам, – сообщите королю, ради Бога!..

Сильным толчком Роберт швырнул Элейн прямо в руки своим людям, один из них подхватил ее ноги, и через мгновение они унесли слабо отбивавшуюся Элейн прочь. Роберт повернулся к замерзшим женщинам и тихо сказал:

– И чтобы никто не звал на помощь, никто! – Он поднял меч и осторожно приставил его острие к шее Несты, окаменевшей от страха. – Иначе я всем вам посворачиваю шеи, как курам. – Роберт сделал едва уловимое движение мечом, и на шее Несты появилась струйка крови, которая поползла вниз и быстро пропитала ворот ее платья. Неста застонала от боли и ужаса, Роберт издал короткий лающий смешок, убрал меч в ножны и вышел вслед за своими сообщниками. Закрыв за собой тяжелую дверь, он повернул в замке ключ, а затем, проходя через двор, бросил его в колодец.

Когда он подошел к воротам, всадники уже поджидали своего господина с зажженными факелами. Посадив Элейн на коня перед собой, Роберт ударил его шпорами, и отряд, взяв галопом с места, направился на юг.

Ветер, к счастью, дул в спину, но дождь через несколько минут промочил их насквозь. Элейн дрожала от холода, страха и злости, но все ее мысли были только о ребенке. Рука Роберта в железной перчатке сжимала Элейн с такой силой, что она еле дышала. В одном месте лошади пересекли небольшую реку, и ледяная вода тут же промочила ее юбки, а брызги из-под копыт залили лицо и пропитали холодом мех накидки.

Скачка продолжалась всю ночь, и только с рассветом они остановились у высокой стены какого-то строения, напоминавшего постоялый двор, хотя и украшенного небольшой башней, словно замок. Роберт спешился, помог спуститься Элейн и сказал:

– Здесь мы передохнем немного. – Он взял ее за руку и повел к двери, где, уже поджидая их, стоял высокий старик.

– Где мы? – спросила Элейн. Она слышала близкий плеск волн и их удары о каменистый берег, в воздухе стоял запах моря и соли. Элейн шагнула вперед и поморщилась: ее ноги онемели от долгой скачки, все тело, казалось, сжалось и болело.

– Где? – переспросил Роберт и усмехнулся. – В замке у друзей. Там, где твой возлюбленный тебя не найдет. – Роберт взял ее за плечо и подтолкнул к воротам.

Старик наклонился и сказал:

– Моя жена и ее служанки приготовили комнату для вашей жены, сэр. Ей будет удобно там.

– Благодарю вас! – Все еще держа Элейн, Роберт прошел вслед за хозяином в дом; потом они поднялись по винтовой лестнице, выбитой прямо в каменной стене, наверх, в башню.

В комнате горел огонь, постель была уже готова. Элейн была слишком усталой, чтобы думать о чем-то, кроме сна. Она еще успела ощутить, как руки хозяйки осторожно снимают с нее мокрую одежду, укладывают на кровать и укрывают чем-то теплым. Через минуту Элейн уже провалилась в сон, поджав колени и прикрывая руками живот…

Когда она проснулась, было уже позднее утро, но в комнате царил полумрак, а из-за стен доносился шум прибоя. Около постели стоял Роберт.

– Нам пора, – сказал он. – Госпожа Гиллеспи приготовила сухую одежду и немного еды.

Отдохнув, Элейн снова обрела былую решительность.

– Я никуда не поеду. Ты хочешь, чтобы я потеряла своего ребенка?

Роберт сощурился.

– Моего ребенка? – тихо переспросил он. – Нет, я не хочу, чтобы ты потеряла его. Я хочу, чтобы он родился дома, в Фозерингее. Когда мы покинем Шотландию, то поедем медленнее, я попрошу найти для тебя какую-нибудь повозку. Завтра мы должны быть в Бервике.

– Я не поеду. – Элейн чувствовала, как внутри нее поднимается волна страха, и постаралась не дать ему овладеть собой. – Ты не можешь этого сделать. Король убьет тебя!..

Роберт хмыкнул:

– Не думаю. Как ты считаешь, почему он до сих пор не женился на тебе, если хотел сделать это? Милая моя, он вовсе не хочет жениться на тебе! И я скажу, почему! Он знает, что твой ребенок – не его!

– Нет, его! – Элейн была готова разрыдаться от бессилия.

Роберт опустил подсвечник с горящей свечой и присел на край кровати.

– Бедная Элейн! Какие высокие мечты! Она не хочет больше быть графиней Честер, она решила стать королевой Шотландии! Нет, моя милая, этому не бывать. Ты – моя жена, и ею останешься. И все твои дети… – Он положил свою руку на ее живот, – будут моими! Тебе понятно? – Роберт еще некоторое время смотрел на нее, потом встал и молча вышел; Элейн услышала глухой стук дверного засова.

Поднявшись с постели, Элейн подошла к окну и открыла ставни. Ветер стих, но воздух был влажным и очень холодным. Башня, в которой она ночевала, стояла на небольшом лесистом холме близ берега. Над морем висело облако тумана, сквозь который угадывались близлежащее островки. Бежать было некуда, поняла Элейн.

Она осмотрела свое вчерашнее пристанище. Круглая комната была обставлена скудно, вся мебель состояла из кровати и двух сундуков. За одной аркой стоял умывальник, за другой, закрытой занавеской, был небольшой алтарь, сделанный в углублении стены, с распятием и маленьким стеклянным окошком над ним.

Элейн захотела помолиться, но не могла сосредоточиться на молитвах. Ее беспокоила ноющая боль в спине, так и не прошедшая за ночь.

Одевшись, она поела то, что ей принесла служанка, и задумалась. Элейн достаточно хорошо знала Роберта, чтобы быть уверенной: никакие угрызения совести не заставят его отказаться от своего решения, и если ему придется силой принудить ее к чему-либо, то он будет только рад еще раз ощутить свою власть над ней. Нет, она не доставит ему этого удовольствия! Единственный шанс убежать надо было тщательно обдумать. Хозяйка, Гиллеспи, как назвал ее Роберт, не решилась даже отвечать на вопросы Элейн, не то что разговаривать с ней, – она лишь сурово покачала головой, когда Элейн спросила, где они находятся. Тем не менее, она полагала, что они все еще находятся в пределах владений графа Файфа, – об этом говорил графский герб, вышитый на накидках, прикрывающих доспехи спутников Роберта. Но почему Малкольм Файф помогает ему? Он вовсе не собирался становиться врагом своему королю, а кроме того, он сам все еще строил планы на Элейн…

Она так ничего и не придумала, когда Роберт поднялся к ней в комнату. Он осмотрел ее одежду, пахнущую дымом, но сухую и теплую, удовлетворенно кивнул.

– Я рад, дорогая, что ты решила быть разумной. Лошади ждут нас!

У Элейн мелькнула мысль, что если у нее окажется хорошая свежая лошадь, то есть шанс на побег. Сжав зубы от мучительной боли в пояснице, она спустилась по лестнице вслед за Робертом.

Заметив с тревогой, что он опять собирается посадить ее на своего скакуна, Элейн сказала:

– Я поеду на собственной лошади!

– Нет, дорогая! Будет безопаснее и для тебя, и для ребенка, если ты поедешь вместе со мной. К тому же здесь совсем недалеко!

Действительно, они проехали меньше полумили вниз по холму и оказались на берегу небольшого залива, где, привязанная к толстому бревну, качалась на воде небольшая лодка.

– Я ни за что не поплыву на этом. – Элейн в ужасе посмотрела не нее. Надежды на побег таяли, и страх снова стал охватывать ее.

– Поплывешь, моя милая. Перевозчик доставит нас на другой берег Форта, а там уже должны ждать свежие лошади.

Роберт соскочил на землю. Двое людей лорда Файфа взяли Элейн под руки и перенесли в лодку.

– Нет! – вскрикнула Элейн, тщетно пытаясь встать, но Роберт уже был рядом и держал ее.

– Сиди спокойно, иначе свалишься за борт! – прокричал он, перекрикивая шум воды.

Лодочник поставил парус, и лодка, подгоняемая ветром, резво понеслась к югу. Не прошло и часа, как они пристали к пустынному песчаному берегу, где под раскидистыми соснами их ждали два всадника с лошадьми. Лодочник выволок свое судно на песок; Элейн вытащили и отнесли на сухое место. Она продрогла до костей, одежда была снова мокрой и тяжелой, спина болела еще сильнее. Она и раньше никогда не страдала от морской болезни, но Роберт почти все плавание провел, свесившись за борт, и, даже выйдя на берег, был совершенно зеленым.

Элейн отдышалась и, опустившись на мягкий песок, сказала:

– Дальше я не пойду.

Роберт стоял, прислонившись к дереву, ноги едва держали его. Чувствовал он себя отвратительно; хотя он понимал, что им необходимо продолжить свой путь на юг и как можно быстрее покинуть пределы Шотландии, его желанием в этот момент было лечь на землю и умереть.

– Хорошо, – сказал он. – Я спрошу у всадника, может быть, у них найдется место, где ты сможешь отдохнуть. – Элейн видела, что Роберт сам тоже не в силах сделать и шага, но голосу своему он старался придать недовольство.

Их привели в небольшой дом на окраине ближайшей рыбацкой деревни. Лошадей увели, Роберту уотроили место для отдыха в сарае, полном сена, а молодая, веселая женщина, по-видимому, хозяйка, провела Элейн в дом. В комнате сильно пахло рыбой, а кровать представляла собой ворох высушенных веток вереска и папоротника, покрытых овечьими шкурами. Элейн показалось, что это самое прекрасное место на земле. Снова, как и вчера, она упала на постель, но уже другая хозяйка сняла с нее промокшее платье и укрыла еще одной теплой овечьей шкурой.

Проснулась Элейн от неожиданной и жестокой боли, пронзившей ее спину и задержавшейся где-то в животе. Был уже поздний вечер; очаг горел неярко, и в его слабом свете Элейн разглядела фигуру своей хозяйки, дремавшей в кресле у огня. Внезапно снова подступила боль, и Элейн не смогла сдержать стон.

– Что с вами, миледи? – Молодая женщина проснулась, вскочила и подошла к Элейн.

Элейн пыталась не шевелиться, но дрожь пробирала ее, и мелкие бисеринки пота быстро сохли на ее горевшем лице.

– Ребенок!.. – прошептала она. – Кажется, начинается…

Женщина проворно раскидала куски торфа, которыми был прикрыт огонь, и подбросила несколько сухих толстых веток. Потом она взяла большую сальную свечу, зажгла ее и поставила на стоявший в углу сундук. Подойдя к постели, она потрогала ладонью горячий лоб Элейн, снова застонавшей в этот момент.

– Боже, – забормотала она, – что же делать? Надо позвать на помощь!

Ее испуганный голос услышал Роберт. Он вошел и остановился у двери, а хозяйка, накинув на голову платок, выскочила во двор и поспешила к соседке.

Роберт, с бледным и перекошенным лицом, смотрел на Элейн, не решаясь подойти ближе. Его рот искажала странная злая усмешка.

– Это ты во всем виноват! – прохрипела Элейн. – Если я потеряю ребенка, я убью тебя собственными руками! Александр не успел этого сделать, но я убью тебя!

Роберт не шевелился. Он просто смотрел на Элейн, скорчившуюся на постели, с разметавшимися волосами цвета темной меди и дико блестевшими глазами. На лице Роберта не было ни сочувствия, ни даже любопытства, а только вечное недовольство…

Очень скоро молодая хозяйка вернулась вместе с соседкой, женщиной постарше, чей вид сразу успокоил Элейн – было ясно, что она знала свое дело. Роберта тут же выставили за дверь. Он подошел к берегу и долго стоял, повернув лицо навстречу холодному ветру. Он уже не боялся погони, страх в его сознании уступил место другому, не менее сильному чувству – гневу. И в этот раз она перехитрила его – ребенок все-таки родится в Шотландии!..

Элейн закричала еще только один раз, на рассвете, а затем наступила жуткая тишина. Некоторое время спустя хозяйки вышла из дома и подошла к Роберту, который все стоял на берегу. Он не повернулся к женщине, и тогда она осторожно потрогала его за локоть.

– Ребенок родился, милорд, – прошептала она, – он слишком слаб и, наверное, не выживет. Мне очень жаль, милорд. Вы не хотите взглянуть на него?

– Кто это? – Голос Роберта был пуст и невыразителен.

– Мальчик.

– Мальчик, – повторил он медленно и покачал головой. Нет, я не хочу видеть его. – Роберт отошел в сторону.

Элейн полулежала, опершись на кучу мешков – в доме не было подушек, – и держала в руках крошечное существо, завернутое в грубую тряпицу. Ее сын, ее мечта о будущем Шотландии!.. Она смотрела на темно-золотистый пушок волос, на крошечные сжатые кулачки, на глаза, дрожавшие под полупрозрачными прикрытыми веками, на рот, которому не суждено было найти материнскую грудь…

Слезы медленно катились по щекам Элейн. Она поцеловала лицо своего сына, прижала его к себе и держала так до последнего его вздоха.

… Соседка, принявшая мальчика, по просьбе Элейн успелала окрестить его, дав имя Александр.

Глава пятнадцатая

I

Замок Абердур. Март 1239

Как только Элейн немного оправилась, Роберт перевез ее обратно, в Абердур. Он снова привел ее в комнату в башне, оставив на попечение хозяйки Гиллепси, и послал за Нестой и другими служанками.

С того дня как умер ее ребенок, Элейн молчала. У нее не было ни сил, ни слез, а была только тихая, невыносимая печаль. Много часов она держала в руках бездыханное тельце, пока, наконец, женщины не забрали его и не завернули в лоскут белой шерсти, единственное, что нашлось в доме для савана королевскому сыну, похоронив на церковном дворе. Элейн была слишком слаба, чтобы встать и проводить своего сына к его последнему приюту, а Роберт просто не пришел.

Наступила и прошла Пасха. Роберт вернулся в Англию один. Однажды утром он покинул Абердур, не сказав ни слова. У него не было желания везти Элейн с собой, он совсем не желал видеть ее. Теперь его мысли снова занимал страх: что сделает Александр, когда ему все станет известно. Несколько дней Элейн провела в тревоге, что Роберт вернется, еще через пару дней она поняла, что больше не является пленницей. Еще через неделю приехал Александр.

Король вошел в ее комнату, сел на кровать и взял ее руки в свои. Они оба долго молчали, а когда Элейн наконец подняла глаза, то не узнала своего Александра – его лицо посерело от боли и горя.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Мне сказал Малкольм Файф.

– Это его люди помогали Роберту похитить меня.

– Значит, Роберт обманул и его. Малкольм сказал мне, что разрешил ему воспользоваться этим замком и его людьми на пару дней. Он не знал, что Роберт собирался привезти тебя сюда.

– Ты меня не искал?

– Конечно, искал! – В первый раз голос Александра, дрогнув, выдал его волнение. – Святая Дева! Я чуть не умер, когда узнал, что ты исчезла. Я обыскал все королевство, но никто не знал даже, куда он увез тебя!

– Почему ты так долго не возвращался? Ведь мы могли бы пожениться, у тебя мог быть сын! – Голос Элейн прервался, но она не заплакала: слез у нее больше не было.

– У тебя еще будут дети, Элейн! Ты ведь еще так молода!

Он сказал «у тебя». Не «у нас».

– Ты ведь не женишься на мне, Александр. Ты никогда не собирался сделать этого, – еле слышным шепотом проговорила Элейн.

– Ты же замужем, Элейн. Если бы у тебя не было мужа… если бы ты была моей с самого начала… – Он замолк на мгновение. – Мы даже не знаем, был ли это мой ребенок. – Александр говорил тихо, но твердо.

Элейн закрыла глаза. За стеной опять стонал ветер, и волны опять вели свой бесконечный спор с каменистым берегом.

– Это был твой сын. Он был очень похож на тебя, у него были твои волосы, твои… – У Элейн снова перехватило дыхание, она судорожно сжимала пальцы.

Казалось, прошла вечность, пока Александр заговорил снова.

– Элейн, мы не можем продолжать встречаться. Ты ведь и сама знаешь это, правда? Скандалов больше не должно быть. Я прежде всего должен думать о благополучии моей Шотландии, даже если нужно жертвовать собственным счастьем. Будь я кем-то еще, никто бы не отнял тебя. Но я король!..

– Ты отправишь меня на юг, к Роберту? – Элейн не смотрела на Александра. Она поняла, что ее супругу не грозит даже возмездие за смерть ребенка.

– Ты и не покидала его, Элейн. Ты принадлежишь ему. Это – Божья воля…

– Божья воля? – Голос Элейн протестующе зазвенел. – Нет, это не Божья воля. Бог пожелал, чтобы я родила твоего ребенка, Он хотел, чтобы я дала начало династии королей. Так было предначертано небесами! И если ты не женился на мне, то это ты пошел против воли Господа!

– Нет, милая. Мне жаль, но это не так. – Александр покачал головой.

– Значит, ты не отсылаешь меня в Англию? – Казалось, она только сейчас поняла его. – Ради всего святого! Я не могу жить без тебя! – Элейн прижалась к Александру, сжимая его в своих объятиях и сотрясаясь от еле сдерживаемых рыданий.

Он долго держал Элейн, молча гладя ее волосы.

– Я всегда буду любить тебя, милая, всегда! – сказал он наконец. Он с трудом отстранился от нее, встал и, не оглядываясь, направился к двери.

Когда через десять минут Неста заглянула в комнату, Элейн все так же неподвижно сидела на постели, отстраненно глядя на пустую стену.

II

Апрель 1239

Узнав, что король снова находится в замке Данфермлайн, Элейн велела запрячь своего любимого Там-Лина и отправилась к Александру. Она уже достаточно хорошо чувствовала себя, хотя оставалась еще очень бледной и худой. Когда она не торопясь въехала во двор замка, в белой меховой накидке, на белой лошади, на фоне последних падающих хлопьев апрельского снега, многие во дворе, увидев такое, невольно перекрестились.

Вместе с Элейн приехали лишь ее верная Неста и Гиллеспи. Никто не ожидал ее, не бросился приветствовать графиню Честер и не отвел ее с подобающим почтением в королевские покои. Элейн огляделась вокруг и невесело усмехнулась, обращаясь к Несте:

– Значит, вот как встречают тех, кто впал в немилость!

Неста прикусила губу – ей было страшно.

Элейн направилась к двери. Стражники вытянулись, сохраняя безразличный взгляд, и пропустили ее. Также вежливо-безразличен был и камердинер, сопровождавший Элейп по коридору. Король вместе с лордом Файфом и лордом Маром был у себя в кабинете, им прислуживали два королевских клерка. Александр обернулся на стук открывавшейся двери, и Элейн увидела, как он недовольно сдвинул брови. Она поняла, что надежды на то, что он изменит свое решение, нет.

Она подошла к королю, склонилась в почтительном реверансе.

– Сир!

Он взял ее за руку, помог подняться.

– Леди Честер! – сказал он и смолк, вежливо ожидая, пока она заговорит сама. Краем глаза Элейн заметила, что Малкольм Файф внимательно смотрит на нее, но разглядеть выражение ее лица было невозможно.

– Я приехала, чтобы попрощаться, сир! – Ее голос прозвучал неожиданно громко. Четыре пары глаз следили за ней и Александром, и Элейн стало неуютно, как если бы она стояла обнаженной.

– Вы возвращаетесь в Фозерингей, миледи? – Король говорил сухо.

– Нет, туда я не поеду.

– Тогда куда же? – Александр наконец вспомнил, что женщина, стоящая перед ним, – принцесса королевской крови и к ней не подобает относиться как к простолюдинке. Он негромко хлопнул в ладоши и обратился к стоявшим поодаль графам и слугам: – Оставьте нас. Я хочу поговорить с леди Честер наедине. – Но эти слова не вызвали у Элейн и проблеска надежды. Глаза Александра оставались суровыми.

– Тебе не следовало приезжать сюда, – сказал он, когда дверь за вошедшими закрылась. – От этого не станет легче ни тебе, ни мне!

– Я приехала не за облегчением, – ответила Элейн, изо всех сил борясь с искушением броситься ему на грудь. – Ты уже решил, кого возьмешь в жены? – Она сумела сохранить твердость в голосе.

– Не надо мучить себя, милая. – Александр вздохнул.

– Так решил или нет? – Глаза Элейн сверкнули. – Ты должен сказать мне. Или ты предпочитаешь, чтобы я верила слухам?

Александр пожал плечами:

– Я женюсь на француженке, Мари, дочери барона де Куси. Свадьба состоится в конце весны.

– Понятно. – Элейн вздохнула чуть слышно. – И тогда ты забудешь меня…

– Я никогда не забуду тебя, Элейн! – Он говорил с мукой в голосе. – Как я могу забыть все это, Боже милосердный! Ведь ты – часть меня… – Помолчав, Александр вдруг спросил: – Ты сохранила мои подарки? Я хотел бы, чтобы они были с тобой. Может, они смогут… – он запнулся в поисках подходящего слова, – защитить тебя!

Элейн сжала губы. Ей хотелось швырнуть его подарки ему под ноги, но она не могла. Король был прав. Это было единственным, что могло защитить ее от бедности, если, конечно, она не решит вернуться к Роберту.

Александр смотрел на нее с болью в сердце; он боялся дать слабину и прикоснуться к своей принцессе, принцессе Уэльской, той, которой был так многим обязан. И если она не могла стать его королевой, он не позволит себе оскорбить ее предложением остаться его любовницей. Сейчас он мог сделать для нее только одно.

– Я дам тебе послание к твоему отцу, Элейн. Доставь его в Уэльс, сделай это для меня! Как королевский посланец, ты получишь эскорт и охранную грамоту, и у тебя будет хороший повод, чтобы поехать домой!

Элейн задумчиво улыбнулась. Что ж, в Гвинеде она сможет спрятать свое разбитое сердце и уязвленную гордость. По крайней мере, Роберт не явится туда, чтобы забрать ее, даже если и узнает, куда она уехала.

Александр шагнул к ней и осторожно поцеловал в лоб. Элейн еще раз поклонилась и вышла.

Утром король вручил ей два послания: одно Ливелину, другое – Даффиду. А еще он держал в руках маленького щенка, помесь собаки и волка, который крутился и повизгивал.

– Это тебе, милая, – сказал Александр. – Я знаю, что он не сможет зализать рану в твоем сердце, но он будет верно служить тебе всю свою жизнь. Он – потомок старого Гелерта; отец Джоанны когда-то подарил одного щенка твоему отцу, а другого – нам.

Элейн обняла щенка, и тот моментально лизнул ее в нос своим торопливым шершавым языком. Отвернувшись, Элейн сглотнула подступавшие слезы, и Александр их не увидел.

III

Ланфаэс, Энглси. Май 1234

Ливелин поселил Элейн в поместье в Ланфаэсе, где ей не приходилось часто видеться с Изабеллой, однако та вскоре появилась сама, как обычно улыбающаяся. Как только Элейн увидела ее в холле, что-то похожее на предупреждение тревожно шевельнулось у нее внутри. Однако виду она не подала, встала навстречу и постаралась изобразить радость. Изабелла прошептала слова приветствия и, шурша шелком одежд, уселась рядом с Элейн.

– Ты знаешь, что Даффиду пришлось отослать Граффида и Оуэйна обратно в Криссет? – спросила она, едва опустившись на стул.

Элейн кивнула. Она знала о том, что Ливелин, усталый и больной, ушел от дел, переселился в аббатство Аберконви, надев монашескую рясу и намереваясь посвятить остаток своих дней молитвам и покаянию; он полностью передал управление своими землями Даффиду. Слышала Элейн и о том, как хитро Даффид заманил своего брата и его старшего сына в ловушку и сделал своими пленниками. Было ясно, что он не собирался терпеть соперников, желая стать единственным наследником старого Ливелина. Впрочем, Элейн собиралась навестить отца и поговорить с ним о судьбе Граффида.

Изабелла загадочно улыбалась. Очевидно, что цель ее визита была совсем иной, и она тут же заговорила об этом.

– Даффид получил письма из Шотландии. – Она слегка понизила голос, чтобы ее разговор с золовкой не привлекал внимания слуг. – И я решила, что будет лучше, если я первой расскажу тебе о них.

Элейн знала, что у Изабеллы на уме; это уже привиделось ей во сне: Александр женился. Его королевой стала другая.