Текст книги "Дети этого достойны! Как помочь ребенку обрести внутреннюю дисциплину"

6. Как быть собой?

Я хочу, чтобы вы радовались тому, что имеете, и тому, от чего находитесь в стороне. Я хочу вдохновить вас на то, чтобы, оценив свое настоящее, вы смогли заглянуть в будущее.

Вирджиния Сатир

Вы радуетесь, когда ваш ребенок начинает улыбаться вам. Вы хлопаете в ладоши, когда он делает первый шаг. Вас переполняет счастье, когда ваш малыш первый раз называет вас мамой. Вам кажется, что растить и воспитывать детей – это огромная награда, которую послало нам небо. Затем настает время, когда вы впервые слышите от своего ребенка «нет». Совсем недавно он был несмышленой крохой, а вот уже протестует…

Дети переживают в своем развитии три критических возраста. Первый приходится на два года, второй – на пять, третий – на период активного полового развития, от четырнадцати до шестнадцати лет. В критические возрастные периоды они пытаются дистанцироваться от близких им людей эмоционально и физически, чтобы выразить свою индивидуальность и показать независимость от окружающих. Дети могут быть настроены и против самых близких. В два года они восстают против мам: «Я могу быть сам по себе! Без тебя!» Отец семейства не понимает, почему его супруга не может справиться с очаровательной двухлетней дочуркой. Сама мама от этого ангела приходит в отчаяние, а тут еще непонимание мужа… В пять лет ребенок может быть настроен уже против обоих родителей: «Мне и без вас хорошо!» Теперь в растерянности и папа и мама. Отец негодует, а мать его успокаивает, говорит, что такое уже было. В пятнадцать лет подросток может быть недружелюбно настроен против всех взрослых. «Я могу быть собой только тогда, когда никого из вас нет рядом!» Если вам уже довелось пережить проблемы критического возраста своих детей (вас тогда глубоко ранило их отношение), стало быть, вам понятно: это закономерное явление, сия чаша никого не миновала.

В каждый из таких трудных периодов бунтарства дети разными способами пытаются продемонстрировать свою самостоятельность, заявить о собственной личности, отдельной от личности отца и матери.

Двухлетний малыш, например, настаивает на том, что будет одеваться сам, и путает пуговицы, надевает брюки задом наперед, а ботинки не на ту ногу.

Пятилетний ребенок публично высказывается против родителей, когда те хотят уладить конфликт с его приятелем. («Ты не так поняла, мама! Я этого не говорил!», «Пап, все было совсем по-другому!»)

Четырнадцатилетняя девочка заявляет, что не наденет на школьную дискотеку платье, за которым вы специально ехали в химчистку в час пик. Она наденет брюки и папин свитер. («Кто сейчас ходит на дискотеку в платье!»)

Все три критических возраста по-своему трудны и для детей, и для родителей, но, пожалуй, самым сложным является третий. В это время родители могут увидеть плоды своего педагогического труда во всей красе. Подростки уверены в том, что им вообще никто из взрослых не нужен. Они уже и сами взрослые.

Возьмем, к примеру, самую простую ситуацию. Подросток решил больше не стричься. Отныне у него будут длинные волосы – так называемый хаер, подчеркивающий принадлежность к музыкальной субкультуре.

Родители в семьях типа кирпичной стены тут же вынесут свой вердикт: «Наш сын не будет носить такую невообразимую прическу. Если ты не подстрижешься, вообще не выйдешь из дома». Шестнадцатилетний парень в отчаянии: «Как мне быть самим собой в этой семь е?..»

Старшеклассница приходит на кухню, где пьют чай родители. На ее лице макияж, который мог бы соперничать пестротой и яркостью с таблицей настройки цветного телевизора. В семье типа кирпичной стены реакция будет однозначной: «Это не наша дочь. Это солдат спецназа, воюющего в джунглях, судя по боевой раскраске. Немедленно смой все это безобразие, или тебя умоем мы». Шестнадцатилетняя девочка думает: «Я не смогу быть сама собой, пока живу с ними».

Ребенок выходит из спальни в ботинках, которые зашнурованы сверху вниз. Родители в семьях типа кирпичной стены тут же встрепенутся: «Немедленно перешнуруйся как следует! В таком виде ты в школу не пойдешь». Мальчишка в тоске: «Я никогда не смогу быть самим собой…»

В юности у меня была подруга из семьи типа кирпичной стены. Она делала невообразимую прическу и макияж и сильно подворачивала юбку – придя в школу. Родители, явившись вдруг туда, вполне могли ее не узнать. Моя подружка не могла быть сама собой – выразить собственную индивидуальность – рядом с отцом и матерью. Ее действия могли бы стать посланием родителям: «Я такая, какой вы меня знаете, только рядом с вами. Я не могу сказать вам, какая я на самом деле, – вам это не понравится».

Взрослые члены семьи типа кирпичной стены признают только абсолютное подчинение по иерархии сверху вниз, безоговорочное соблюдение жестких правил поведения. Они не учат детей и не побуждают их к чему-то, просто предъявляют им требования. И если в первые два периода бунта верх всегда одерживают родители, то в третьем возможны варианты. Снова победили отец с матерью? Дети, скорее всего, затаят протесты и злость. А если происходит иначе, то они переходят к серьезному, порой опасному для жизни, морально неприемлемому или нездоровому бунтарству. Началом же было то, что ребенок сказал себе: «Я не могу чувствовать себя самим собой с ними!»

Если один человек стремится выразить свою индивидуальность и при этом старается походить на большинство… он не сможет увидеть в окружающих людях ничего, кроме собственного зеркального отображения.

Мэри Саммер Реин

Родители в семьях типа медузы вида А не хотят, чтобы их дети отдалялись от семьи. Они пытаются настроиться с ними на одну волну. Дочка сделала радикальную стрижку, и мама тоже отправилась в парикмахерскую… В доме может появиться еще один подросток. К отцам это тоже относится. Но сколько бы они ни молодились и как бы ни стремились разделить с детьми их интересы, уважения у младшего поколения это не вызовет. Мысли детей остаются прежними: «Как мне чувствовать себя самим собой в этой семье!..»

Подросток может, например, отрабатывать новое танцевальное движение. Это не опасно, не вредит здоровью и не противоречит нормам морали. Родители в семье типа медузы просят научить и их, а потом парню придется краснеть за то, что на школьном празднике его родители вызовутся танцевать брейк-данс. Мысль у него все та же: «Как мне чувствовать себя самим собой рядом с ними…»

Дети в семьях типа медузы вида А стараются любым способом доказать, что они самодостаточны, отличаются от мамы и папы, уникальны, индивидуальны сами по себе. Но проблема в том, что родители не научили их быть такими. «Я не могу быть самим собой, да и не знаю толком, кто я», – терзаются их сыновья и дочери. Всякого рода несостыковки в отношениях представителей разных поколений в таких семьях, непонятные посылы от родителей так дезориентируют подростков, что те действительно часто теряются: кто же они на самом деле?..

В семьях типа медузы вида В родители в лучшем случае способны создать некоторую структурную организованность «ячейки общества», но чаще всего она вовсе отсутствует. Дети предоставлены сами себе, и чем старше они становятся, тем сложнее у них отношения с родителями. Нередко дети в этих семьях находятся в постоянном состоянии физического и душевного протеста против старших. Для того чтобы проявить свою индивидуальность, они начинают носить ультрамодную – во многом спорно – молодежную одежду или публично демонстрировать экстремальное поведение. По-другому они не умеют… Такие подростки думают: «Никто меня не замечает. Никому я не нужен… Ничего! Придет день, и я покажу им всем, какой я на самом деле! Почему просто быть собой недостаточно, чтобы меня заметили? Почему им все равно?»

Человека, чью личность полностью игнорируют, словно выключают из жизни, как будто гасят свечу.

Эвелин Скотт

Никто из детей в семьях типа медузы и кирпичной стены не может в полной мере осознать свое положение и роль в обществе. Родители в семьях типа кирпичной стены выбирают за детей, кем им быть, либо же их сыновьям и дочерям приходится по-настоящему бунтовать, чтобы доказать, что они имеют право быть не такими, какими их хотят видеть родители. В семьях типа медузы нет никакой структуры или родительского примера, на которые мог бы опираться подросток. Не дождавшись поддержки отца и матери, он найдет кого-то другого, кто окажет ему внимание, даже если ради этого придется отказаться от своей индивидуальности, или же замкнется в себе, чтобы снова не переживать боль. В самоизоляции он закроется и от возможных радостей, которые может получить при общении с окружающими.

Если же вы считаете себя представителями семьи типа основного стержня, то и поведение ваше в ситуации такого бунта должно быть соответствующим. Ваш ребенок пришел домой с невообразимой прической? Скажите ему, что вам его новый стиль не по вкусу. (Если же вы кивнете – мол, вам понравилось, для подростка это уже не будет актом бунта. Он придумает со своей шевелюрой что-то иное – выбреет виски, выкрасится в фиолетовый цвет, да мало что еще… Цель останется прежней – добиться от вас негативной реакции.) В такой ситуации лучше всего сморщиться: «Фу…», а потом добавить: «Ну смотри сам, это же твои волосы». Такое поведение даст ребенку возможность почувствовать себя самодостаточным, и, скорее всего, он подумает: «Я могу быть в семье самим собой!»

Кто-то из ваших более консервативных родственников может с вами не согласиться. Родителям из семей типа основного стержня часто приходится мириться с серьезной критикой со стороны родных – тех, у кого семьи типа кирпичной стены. («И ты выпустишь сына на улицу в таком виде?!») От вас потребуется некоторая решительность, чтобы сказать в ответ: «Конечно. Это же его волосы». Зато ваш ребенок – обладатель этих самых волос – будет уверен в том, что даже в окружении консервативно настроенных дядюшек и тетушек может быть самим собой.

Дети вдохновляют меня по двум причинам: они с уважением относятся к самим себе и уважают, пока еще бессознательно, свое будущее.

Луи Пастер

Протест прически…

Дон Шоу, представитель администрации и руководитель отдела здорового образа жизни в нашем департаменте образования, как-то сказал: «Если вы позволяли ребенку принимать самостоятельные решения до того, как он достиг переходного возраста, он не будет серьезно бунтовать в то время, когда этот самый возраст наступит. Права, которые у тебя уже есть, оспаривать трудно».

Когда нашему сыну Джозефу исполнилось одиннадцать лет, мы испытали педагогический прием, предложенный Доном Шоу, в своей семье. Однажды Джо пришел домой и заявил, что хотел бы побрить половину головы и оставить на ней две тоненькие полоски волос, которые пролегали бы от середины виска до затылка. Я сказала сыну, что эта прическа лично мне не нравится, но я не против того, чтобы он ее сделал. Прическа не опасна для жизни моего мальчика, не меняет его нравственные устои, не наносит вред здоровью, и потом, волосы же отрастут. Словом, я решила – пусть он делает себе эту прическу. Когда мы пришли с сыном в парикмахерскую, я села в холле и раскрыла хорошую книжку. Краем глаза я наблюдала за тем, как мастер мыла Джозефу голову. Она сказала, что любая девчонка отдала бы за такую шевелюру что угодно. Сын объяснил ей, какую стрижку он хочет. Мастер бросилась ко мне: «Это нормально, если я выбрею вашему сыну половину головы и оставлю две тонкие полоски?» Я ответила, что, хотя мне это и не нравится, сие не опасно и не аморально. Волосы у Джо растут быстро, а пока пусть походит с такой головой. Мастер с удивлением посмотрела на меня и пролепетала: «Он сказал то же самое…» Я внутренне возликовала.

Парикмахер побрила Джозефу половину головы, оставив две тоненькие полоски волос. Она даже как-то умудрилась сделать так, чтобы «прическа» хорошо выглядела целый день. Наутро Джозеф уже не знал, что делать с половиной головы, на которой остались волосы. Сестры пытались ему помочь всяческими спреями и муссами. Сын пережил эту куафюру и еще семь или восемь не менее интересных. В седьмой класс он уже пошел со вполне обычной стрижкой. Можно сказать, классической.

Вам стоило бы послушать слова некоторых наших родственников в то время. «Барбара, ты слишком часто уезжаешь по делам», – это самые корректные из них… Родные считали: в том, что мой сын творит со своей головой, виновата я. Это ведь я уезжаю читать лекции на пять или семь дней в месяц. Джозеф так протестует… (Будьте уверены, что, если вы недавно вернулись из рабочей поездки, вас обвинят в том, что дети совсем от рук отбились. А если вы сидите дома безвылазно и что-то идет не так, то оказывается, это все равно ваша вина. Непонятно, как же поступить правильно…)

Еще одним типичным комментарием в случае, если родственникам что-то не нравилось в поведении детей, был вот такой: «Если вы позволяете ему это делать в одиннадцать лет, что будет дальше, в шестнадцать?» Я же уверена, что, если разрешить ребенку делать выбор в малозначимых (или малозатратных) случаях, то в серьезных он редко с ним ошибется. На простых ситуациях люди учатся всему.

Одна тетушка принялась как-то распекать Джозефа за его прическу. За него тут же вступилась сестра Мария: «Тетя, послушайте! Прическа в конце концов не опасна для его жизни, не вредит здоровью, не меняет характер Джо. И вообще, волосы у него уже отрастают!»

Слова, которых не ждали, полярно меняют ситуацию

Как-то раз одна из подруг Марии попросила помочь сделать ей дреды. Поклоннику этой девочки очень понравился результат, и он спросил мою дочь, не может ли она «сообразить» такие же и ему. Мария согласилась и долго делала парню эти дреды, внимательно следя за тем, чтобы каждый торчал вертикально. По окончании работы мальчик стал похож на потревоженного дикобраза. Таким он и пришел домой. Девчонки затаились неподалеку, чтобы услышать, что скажет его мать. Они ожидали бурной реакции. Мама глянула на свое дитятко и сказала: «Как же тебе идет эта рубашка!» О прическе ни слова… Парень не спал две ночи. Как же так?! Родители не собираются гневно реагировать на его новый образ? На третий день поклонник подруги Марии снова пришел к нам – попросил распутать ему дреды.

Как думать, а не что думать

Настоящая сила родителей в том, что они могут вдохновить детей, а не контролировать их и не заставлять смотреть на мир своими глазами. Да, сказать легко… Сделать, конечно, труднее. Мы говорим, что хотим, чтобы наши сыновья и дочери росли жизнерадостными и при этом любящими и ответственными людьми, которые умели бы думать, а не следовали тому образу мышления, который им навязывают. И тем не менее отцы и матери очень часто ловят себя на том, что заставляют детей думать так же, как думают они сами. С самого их младенчества мы непоследовательны – то говорим: «Думай своей головой!», то кричим вслед: «Не забудь застегнуть куртку и надеть варежки!» «Разве ты не должен сейчас готовиться к контрольной?!», «Если бы ты оставлял свои ботинки там, где им следует быть, не пришлось бы их искать!», «Сколько раз я тебе говорила: думай сам, решай сам!». Многие подростки в первые годы своей взрослой жизни пытаются понять, как же это на самом деле – думать самостоятельно, потому что зачастую родители решали за них все и не давали возможности хотя бы обозначить свой выбор.

Человек должен верить, что он в состоянии сам решить свои жизненные проблемы. Для того чтобы такая уверенность сформировалась, он с детства должен иметь чувство собственного достоинства, верить в свои силы, должен быть интегрирован в общество, а не изолирован от него. Самым лучшим способом обучения было бы предоставить ребенку свободу в принятии решения, его осуществлении, анализе результата, но при необходимости помогать ему и направлять. Неверный выбор и как итог этого отрицательный результат, таким образом, попадают в сферу ответственности ребенка. Ошибку нужно будет проанализировать, пережить и запомнить – тогда чувство вины уйдет, а вслед за ним и стыд за неправильно принятое решение. Так у детей повышается самооценка, появляется уверенность в себе.

Твердым характер станет только в том случае, если у ребенка сызмала была возможность принимать самостоятельные решения и он сознавал свою ответственность за них. Безусловно, все это должно быть сообразно возрасту: пятнадцатилетнему подростку, например, можно доверить стрижку газона, а пятилетнему малышу нет. Четырехлетний сын может рассортировать белье, предназначенное для стирки, а двенадцатилетний способен начать и закончить весь цикл: выбрать средство для стирки, программу работы стиральной машины, повесить чистое сушиться, а потом погладить. Не скажу, правда, что все сыновья будут делать это с удовольствием… Шестилетний малыш не всегда в состоянии подобрать себе кружок или секцию по нраву, а шестнадцатилетний подросток уж точно сам определится в перечне школьных факультативов. Восемнадцатилетний может сделать более ответственный выбор: поступать ему в университет или нет? И пусть будет готов к последствиям своего выбора.

Существуют правила, которые выполнять обязательно надо. В частности, в нашей семье, если кто-то собирается покататься на велосипеде, он непременно надевает шлем. Не важно, сколько велосипедисту лет – пять, пятнадцать или сорок. И еще по нашим правилам, автомобиль может тронуться с места только тогда, когда все пассажиры пристегнут ремни безопасности.

Наряду с этим есть такие решения, которые должны принимать исключительно родители, причем разные отцы и матери в одинаковых ситуациях могут сделать подчас диаметрально противоположный выбор. И тут существует динамика. Время от времени родителям необходимо спрашивать себя, почему, собственно, они берут решения на себя. Только ли потому, что оно требует житейской мудрости, настоящей помощи детям со стороны взрослых? Может быть, детям уже под силу решать такие вопросы самим?

Пересматривайте список тех вопросов, по которым вы даете принимать решение своим сыновьям и дочкам. Очень эффективно составление плана по расширению полномочий и возможностей детей по мере их взросления. Когда придет время покинуть родительский дом, они уже будут все решать сами и в полной мере нести ответственность за все свои поступки и действия. Произойдет это не по мановению волшебной палочки – процесс нужно было выстроить.

Красная пижама, синяя пижама или половинки обеих

Анна, Мария и Джозеф принимали участие в решении многих вопросов. Правда, это не означало, что дети все и всегда решали самостоятельно. Когда Джо был малышом, вопрос, хочет он ложиться спать или нет, у нас даже не возникал. Так же обстояло дело и когда сыну было три года. Но я уже задавала ему вопрос, в пижаме какого цвета он хочет лечь спать. Трехлетний малыш думал и отвечал. Мой свободолюбивый, креативный сынок мог пойти в кровать в верхушке от синей пижамы и штанишках от красной. Такое его решение не являлось ни опасным, ни вредным, ни аморальным – так почему бы и нет? Это должно было быть именно его решением, а не моим. Две половинки разных пижам являлись маленькой возможностью заявить о себе, самовыразиться.

Когда Джо начал ходить в подготовительную школу, я предлагала ему на выбор три комплекта одежды. Иногда ему хотелось надеть вместе что-то из одного и что-то из другого набора. Когда мне надоело терпеть на себе косые взгляды окружающих из-за того, что мой сын, по их мнению, был странно одет, я сделала ему значок с яркой надписью: «Я оделся сам!», и Джо с гордостью его носил. Позднее мне хотелось нацепить такой же значок своим детям в их подростковые годы – тогда их гардероб не поддавался никакому рациональному объяснению…

По мере того как дети росли, мы увеличивали число и значимость вопросов, по которым они принимали решения сами. «Мария, здесь лежит твоя школьная одежда, здесь спортивная. Одевайся в школу». Естественно, она все перемешивала и надевала на себя вещи и с одной полки, и со второй. Вот как могла, например, одеться моя дочь в день, когда в расписании были уроки физкультуры: темно-зеленые лосины, салатовый купальник для художественной гимнастики, белые гольфы поверх лосин, высокие кеды без шнурков (до сих пор не понимаю, как они держались у нее на ноге целый день), и висящая на ней мешком полосатая красно-зелено-сине-желтая рубашка с короткими рукавами, так что было видно рукава купальника. Мне приходилось два раза напоминать себе, что это не опасно для жизни.

Наша дочь выбирала себе одежду с двух с половиной лет. Сейчас ей восемнадцать, и мы уже не говорим: «Вот три комплекта одежды, выбери себе один. На этой полке вещи для школы, а на этой для тренировок». Она давно уже решает и не такие проблемы. Сейчас уж что-что, а одежду Мария в состоянии выбрать себе сама. Конечно, я с удовольствием помогаю ей советом, когда она попросит, но и ее собственная манера одеваться мне очень нравится.