Текст книги "Порочная любовь"

Глава 19

– Оба.

Рэмскар вздрогнул. Судя по грозному выражению лица, его злость готова была выплеснуться наружу.

– Я могу назвать оба эти имени своими, и это действительно так, – поспешно пояснила Пэйшенс, когда он угрожающе склонился над ней. – Прошло уже четыре года с тех пор, как меня называли Пэйшенс Фарнали. Если честно, я буду только рада, если никогда больше не услышу фамилию Фарнали.

Рэм протянул руку и приподнял голову Пэйшенс за подбородок.

– Все это кажется мне полнейшей бессмыслицей. Ты дочь баронета. Так почему же ты с четырнадцати лет предоставлена самой себе? С тобой плохо обращались в семье?

Солги! Пусть он тебе посочувствует.

Желание солгать буквально жгло Пэйшенс изнутри. С его стремлением защищать и оберегать он никогда не позволит Фарнали приблизиться к ней, если узнает, что они были жестоки с дочерью. Глядя в его спокойные, чистые зеленовато-карие глаза, Пэйшенс подумала, а готов ли он услышать правду, которую так хотел знать.

– В семье ко мне относились неплохо. Так что в этом смысле оснований для побега у меня не было. – Она глубоко вздохнула, собираясь с силами. – Дело было в мужчине.

Рука Рэмскара безвольно упала. Этот красноречивый жест больно задел Пэйшенс.

– Какой смысл говорить правду, если ты не хочешь ее слушать? – воскликнула она. – Если вы помните, милорд, то я пришла к вам не девственницей. Или вы думаете, что это связано с романтической историей любви и разлуки? Как вы думаете, что происходит с прелестными, невинными созданиями, которых вы и ваши друзья, les sauvages nobles, соблазняете, а затем, насытившись, бросаете, отправляясь за новыми приключениями?

Ее гневный тон задел его до глубины души.

– Господи, так вот какого ты обо мне мнения! Может, мы своим поведением и заслуживаем дурной славы, которая ходит о нас в обществе, но хладнокровно совращать юных девушек только от скуки – это не о нас. – Рэм чувствовал себя необоснованно оскорбленным, и в его глазах полыхало зеленое пламя. – Это то, что случилось с тобой? Какой-то мужчина соблазнил тебя, после чего тебя с позором выгнали из дома?

Пэйшенс наконец-то оставила в покое подушку, которую крепко прижимала к себе, и, положив ее на колени, принялась разглаживать складки на ткани.

– Нет. Возможно, вы во мне разочаруетесь, но я сбежала с Джулианом Фениксом по собственной воле.

– Думаю, этот Феникс был последним мерзавцем.

– Да, – просто ответила она. – И хотя он называл себя актером, эту профессию он использовал скорее для того, чтобы скрыть свой настоящий дар.

– Какой же?

Она опустила голову, спрятав лицо за волосами. Ей было стыдно.

– Он был жуликом. У Феникса очень хорошо получалось втираться в доверие к людям… И с помощью собранной им труппы он похищал у них ценности.

Рэмскар поиграл желваками.

– Как ты с ним познакомилась?

По крайней мере, он пока еще не обвинил ее в воровстве. Она откинула волосы с лица и убрала пряди за уши.

– Нас познакомил мой отец, сэр Рассел. Джулиан Феникс со своей труппой выступал в нашем округе, и моя семья побывала на одном из спектаклей. В четырнадцать лет я была без ума от сцены, и отец решил, что меня порадует знакомство с настоящим актером. – Она вздохнула, сожалея об утраченной невинности. – Так оно и было. Мистер Феникс умел произвести впечатление. Не успела я опомниться, как этот красавец уже умолял меня о тайном свидании, говоря, что влюбился с первого взгляда. Мне польстило, что такой опытный человек смог по достоинству оценить мои актерские способности, а заодно и мою красоту. Я настолько увлеклась, что не усомнилась в его клятвах любить меня вечно. Он предложил отправиться в Гретна-Грин, после чего, став мужем и женой, мы смогли бы делить постель и сцену. О, как же красочно он обрисовал нашу жизнь!

– Подонок! – Рэмскар презрительно сплюнул на пол. Уголки ее губ приподнялись.

– Согласна.

Он сердито взглянул на нее.

– У этого Феникса и в мыслях не было на тебе жениться.

Рэмскар никогда не встречал этого человека и все же сразу разгадал его. В какой-то мере он презирал ту наивную четырнадцатилетнюю девочку, которая так охотно способствовала крушению собственной жизни.

– Конечно, не было. Он уделял мне внимание в надежде, что это заметит мой отец и даст ему денег, лишь бы Джулиан от меня отстал. – Она досадливо сморщила нос. – Отличный план, но сэр Рассел был… – Она замялась, подыскивая подходящее слово, чтобы охарактеризовать своего отца. – Целиком и полностью поглощен своими изобретениями. Всеми делами у нас в семье ведает мать. Держу пари, отец не замечал повышенного интереса Феникса ко мне до тех пор, пока мать не указала ему на это. Но к тому времени было уже поздно.

– Зачем же этот подлец держал тебя при себе? – Тут же Рэмскару стало смешно от того, что он сболтнул явную глупость. – Ну конечно, а почему бы и нет? Уверен, ты была очень красивым подростком.

От слов Рэмскара сердце Пэйшенс учащенно забилось.

– Отчасти да. Но еще больше Джулиана Феникса привлекали качества, которые он во мне разглядел. У меня были все данные для того, чтобы стать актрисой и членом его преступной шайки. Я была юной и легко обучаемой. Его и всех остальных забавляло то, что они превращают благовоспитанную барышню из хорошей семьи в мелкую воровку.

Пэйшенс было очень больно вспоминать прошлые ошибки, и она неохотно говорила о своей тяжелой жизни в труппе Джулиана Феникса. В горле ее стоял комок, а голос дрожал от переживаний, которые воскресли вместе с воспоминаниями. Она рассказала о своих мечтах вырваться из-под власти Феникса и о том, как отец решительно отказался принять ее, когда однажды вечером она попыталась вернуться домой.

– Что это тут у нас?

Сэр Рассел вышел из кареты и огляделся по сторонам. Не слышит ли кто его разговора с дочерью, которую он уже не чаял увидеть? Неожиданное появление Пэйшенс и ее сбивчивые оправдания явно заставляли его нервничать.

– Думаешь, одними извинениями ты сможешь добиться прощения? Заносчивая девчонка! Твоя вызывающая выходка – предательство не только по отношению ко мне и к матери, но и к сестре и братьям. Как можно ходить с гордо поднятой головой, когда скоро всем – и соседям, и знакомым – станет известно, что ты сбежала к какому-то мужику и стала шлюхой?

Пэйшенс поднесла дрожащую руку к груди, словно слова отца оставляли глубокие раны в ее сердце. Она ожидала его гнева и понимала, что заслуживает этого. К одному она не была готова – увидеть, как омерзение превращает родное лицо в холодную, незнакомую маску.

– Папа, пожалуйста… Я тебя умоляю…

Рука сэра Рассела хлестнула ее по щеке.

Казалось, оба – и отец, и дочь – пришли в ужас от подобной жестокости.

Трясясь всем телом, он сжал кулаки.

– Послушай, девочка, во мне не осталось ни капли сострадания к тебе. Если хочешь молить о прощении, преклони колени перед Господом, хотя я сомневаюсь, что даже Он станет слушать такое жалкое, самовлюбленное существо. С этого дня и впредь я… не хочу иметь с тобой ничего общего.

Пэйшенс скривилась, отгоняя неприятное воспоминание, и посмотрела на Рэмскара. Он слишком долго молчал. О, как же ей хотелось разгадать его мысли!

Ни одна мышца не дрогнула на лице Рэма, когда Пэйшенс призналась, что ее обучали воровству. Отсутствие какой бы то ни было реакции на ее слова сбивало с толку. И хотя граф много раз заявлял, что не считает ее способной на воровство, Пэйшенс боялась, что ее откровение может заставить его изменить свое мнение.

– Рэм?

Он пошевелился.

– Ты, должно быть, очень сильно его любила.

Она была потрясена таким умозаключением.

– Любила? Да я его ненавидела! – Пэйшенс отшвырнула в сторону подушку, вскочила с кровати и принялась мерить шагами комнату. – Он брал у меня все, а я… – Она ударила себя кулаком в грудь. – А я ему позволяла!

– Пэйшенс, ты была совсем еще ребенком, когда сбежала с Джулианом Фениксом, – сказал Рэмскар, тоже поднимаясь, и остановился перед ней, чтобы прекратить это нервное хождение. Заслышав в его голосе сочувствие, Пэйшенс едва не расплакалась, настолько сильно ее это потрясло. – А что касается того, оставаться с ним или нет… Разве у тебя был выбор? Родные от тебя отвернулись, ты была напугана и без гроша в кармане. А Феникс предложил тебе некое подобие семьи и средства к существованию. Многие девушки на твоем месте поступили бы так же.

– Ты так говоришь только по доброте душевной, – пробормотала она, гоня прочь слабый лучик надежды. – Я тебе уже однажды солгала. Откуда ты знаешь, что я не лгу и на этот раз, лишь бы вызвать у тебя сочувствие?

Рэмскар прижался лбом к ее лбу и шумно вздохнул.

– Если я узнаю, что ты лжешь, Пэйшенс, мне это, конечно, не понравится. Но я стараюсь понять тебя.

Она легонько коснулась его щеки и тут же отступила назад, пытаясь заставить себя ему поверить. Подобное умение прощать было редкостью. В тот единственный раз, когда она обратилась к отцу в надежде, что он спасет ее от Джулиана Феникса, он бессердечно от нее отвернулся.

– Да неужели? Любой другой на твоем месте задумался бы, не является ли мое признание в том, что я была добровольной соучастницей многочисленных краж, доказательством того, что это я украла ожерелье леди Дьюберри!

В уголках его глаз появились озорные лучики морщинок.

– Так и норовишь влезть в драку, да? – сказал он, оставляя этот выпад без ответа. Его руки скользнули к ее плечам, и он привлек ее к себе. – Бедная, милая Пэйшенс! Ты, похоже, твердо решила упиваться своим несчастьем и терзаться прошлыми ошибками.

– Перестаньте насмехаться надо мной, милорд! – сердито воскликнула она. От Рэма пахло чистой постелью и весенним дождем, и Пэйшенс с трудом подавила желание прижаться к его рубашке и вдыхать его запах. – Я не строю из себя великомученицу и не занимаюсь самобичеванием.

– Вот и хорошо. – Он поднял ее опущенную голову. – Поскольку у меня другие планы.

Рэмскар прикасался к ней с такой почтительностью и благоговением, как никто другой. Его губы, легкие, как крылья бабочки, едва касались ее приоткрытых губ, заставляя забыть о том, что ждет их за закрытыми дверьми.

– Ты такая красивая, что у меня даже руки дрожат от того, что я могу до тебя дотронуться, – выдохнул он.

Пэйшенс откинула голову назад и бросила на него озорной взгляд.

– Вы любите меня, милорд?

Рэмскару нравилось, что из одежды на ней только тонкая ночная рубашка. После того как Пэйшенс попыталась сбежать, его чувства к этой загадочной, сводящей с ума девушке стали слишком явными. Ему срочно нужно было подтверждение, что она принадлежит ему одному, он не мог больше ждать.

– Да, и это навсегда! – пообещал он, лаская губами ее соблазнительную шею. – Ты просочилась мне под кожу, Пэйшенс. Ты разливаешься по моему телу, словно лихорадка.

Рэмскар, устраняя досадную помеху, стащил с Пэйшенс ее ночную рубашку, которая тут же улетела прочь. Представ перед ним полностью обнаженной, девушка выгнулась, как грациозная кошка.

– Ты тоже, – промурлыкала она и потерлась лицом о его грудь. – Мне нравится тебя ощущать.

Не дожидаясь разрешения, она подняла край его рубашки, и он покорно ее снял. Затем его пальцы переместились вниз и принялись расстегивать пуговицы на бриджах.

Пэйшенс обошла его и остановилась сзади.

– Ты первый мужчина, которого я вижу обнаженным. Надо сказать, ты очень волосатый. Никогда не думала, что можно получать такое удовольствие от жара, которым ты обдаешь, двигаясь во мне, или когда ты трешься об меня волосами на руках, груди, ногах. Джулиан Феникс по сравнению с тобой был жалким, эгоистичным мальчишкой.

Обжигающая ревность захлестнула Рэма, превращая его в зверя. При мысли о том, что какой-то мужчина посмел прикасаться к Пэйшенс, у графа возникало желание разыскать его и уничтожить.

– Надеюсь, он мертв?

Ногти Пэйшенс впились ему в бедра. Она прижалась к нему щекой, и он чувствовал ее теплое дыхание на спине.

– Да. Это был несчастный случай. Его раны оказались смертельными.

Рэмскар предположил, что там было что-то серьезнее, чем просто случайность. Что-то, о чем она не хотела говорить. Но пока того, что он узнал, достаточно. Феникс мертв, а Пэйшенс принадлежит ему.

– Хорошо. Значит, мне не надо его убивать, – спокойно и совершенно серьезно сказал он.

Он повернулся и оказался с ней лицом к лицу. Просунув руку ей между ног, он поднял ее. Пэйшенс прильнула к нему всему телом и принялась горячо целовать. Он отнес ее в постель. Эта острая необходимость защищать женщину, которую он держал в объятиях, немного тревожила Рэма. Это давало ей власть над ним, а он не был тем мужчиной, который станет охотно кому-то подчиняться.

Он нежно опустил ее на кровать.

– Пообещай, что никогда больше от меня не сбежишь.

С некоторым запозданием граф понял, что поступок Пэйшенс слегка его задел. Она не доверяла ему настолько, чтобы открыть свои секреты.

Пэйшенс нетерпеливо наблюдала за тем, как он раздевается.

– Обещаю. Да и как можно противостоять человеку, на стороне которого силы природы?

Рэмскар рассмеялся. Его пенис уже набух от нетерпения. Только Пэйшенс могла дать ему облегчение, которого он так страстно желал.

– Считай, тебе повезло, что гроза тебя задержала. Если бы мне пришлось прочесывать всю местность, я бы хорошенько отшлепал тебя за то, что доставляешь мне столько хлопот.

Он опустился на кровать рядом с ней.

– О-о… да ты еще и угрожаешь! – шутливо возмутилась она. – Кто сказал, что ты меня вообще поймаешь?

Он усмехнулся ее самонадеянности. Будучи благовоспитанной барышней, она не до конца понимала, что ее ждет.

– Я так сказал, – заявил он, поворачиваясь на бок, и ласково взъерошил завитки волос у нее внизу живота. – Этим вечером или другим, результат все равно будет один.

– Открыться? – переспросил лорд Хэлторн. Он почувствовал ее нарастающее волнение, и тревога омрачила его красивые черты. – Вы попали в беду?

– Нет, – Мередит немного отодвинулась, стараясь не утратить смелости. – Я заманила вас сюда, милорд, под фальшивым предлогом. Я пригласила вас сюда не потому, что настолько сильно переживаю за брата и мисс Винлоу, что боюсь оставаться одна.

Тревога на его лице сменилась удивлением.

– Так вы позвали меня потому, что боялись грозы?

Мередит очень хотелось воспользоваться невинным предлогом, который он ей подсказал, но вместо этого она отрицательно покачала головой.

– Единственное, чего я сейчас боюсь, так это вашего отказа.

– Миледи, я вас не понимаю.

– Я знаю, – сказала Мередит, уже жалея о том, что выбрала такой сложный путь. – И ваша растерянность заставляет меня задуматься, правильно ли я расценила ваш интерес. Наверное, вам лучше уйти.

Она решительно направилась к двери, но виконт удержал ее за руку, препятствуя поспешному отступлению.

– С чего бы мне уходить, если у нас в самом разгаре игра в признания? Смелее, леди Мередит, вы не можете вот так просто струсить. И какова же настоящая причина, по которой вы позвали меня сюда?

У Мередит пересохло во рту. Она провела такой чудесный вечер с лордом Хэлторном. Что же заставило ее взять и все испортить?

– Отвернитесь! – велела она, не в силах смотреть ему в глаза.

– Это полный бред, – раздраженно пробормотал он, но все же отвернулся.

Мередит, в свою очередь, тоже отвернулась, так что теперь они стояли спиной друг к другу. При этом они были настолько близко, что она через ткань платья чувствовала жар его тела. Мередит покачнулась и легонько задела лорда Хэлторна.

– Я попросила вас быть у меня сегодня вечером, потому что имела твердое намерение вас соблазнить.

Он вполголоса, но отчетливо выругался, а она зажмурилась и вздрогнула.

– Это была дурацкая идея. Теперь я это понимаю. – Мередит сжала руки и поднесла их к лицу. – Если вы действительно так добры и порядочны, как кажетесь, умоляю, забудьте о столь нелепом признании. Подобное больше не повторится.

– Леди Мередит… – мягко произнес лорд Хэлторн, обрывая поток извинений.

Мередит почувствовала, что он повернулся к ней лицом, и его руки у нее на плечах были тому подтверждением. Она не сопротивлялась, когда он медленно повернул ее лицом к себе. Он обнимал ее, а она стояла не двигаясь, готовая услышать отказ.

Когда Мередит набралась храбрости и взглянула на него, то заметила, что он как-то странно на нее смотрит.

– Итак, сегодня вечером вы собирались меня соблазнить?

Ее глаза наполнились слезами, отчего очертания его лица расплылись.

Сбитый с толку такой реакцией, лорд Хэлторн нежно обхватил ладонями лицо Мередит.

– О нет, миледи, не плачьте.

Наклонившись, он принялся собирать губами каждую слезинку, что скатывалась по ее лицу. Мередит вздрогнула, когда его губы коснулись шрамов на ее щеке.

– Не надо! – Она попыталась отстраниться, но он не позволил. Она не видела разумной причины, почему бы ему вдруг захотелось целовать ее обезображенную щеку, и раздраженно отвернулась. – Пожалуйста, милорд, прекратите!

– Почему? – В его голосе не было злости, только любопытство.

Почему?

– Эти рубцы грубы и отвратительны. Кому же захочется к ним прикасаться? – с горечью сказала Мередит, и нижняя губа ее задрожала.

Лорд Хэлторн улыбнулся.

– Мередит, вы слишком красивы, чтобы страдать из-за мелких изъянов.

Он продолжил было и дальше изучать ее черты, но Мередит приложила пальцы к его губам.

– У меня шрамы повсюду. Пожар…

Виконт поцеловал кончики ее пальцев и положил ее руку себе на талию.

– Теперь это не имеет значения. Когда я впервые увидел вас, то почувствовал, что вы будете сопротивляться и никого не подпустите слишком близко. Я планировал добиваться вашего расположения постепенно. Представьте же мое удивление, милая, прекрасная Мередит, когда вы сознались, что хотели соблазнить меня.

– Так вы не сердитесь?

Вместо ответа лорд Хэлторн наклонился и поцеловал Мередит. Легкое прикосновение его губ напоминало тихий, убаюкивающий шепот. От его поцелуев по телу разбегались мурашки.

Виконт, казалось, был потрясен не меньше, чем она.

– М-м… Я буду крайне разочарован, если вы откажетесь от намерения соблазнить меня этим вечером.

Мередит только крепче сжала руки.

– Никогда еще до этого я не пыталась соблазнить мужчину, – робко призналась она.

Лорд Хэлторн прижался губами к ее изуродованной шрамами щеке, и на этот раз Мередит не сопротивлялась.

– Неужели? Думаю, у вас все получится как нельзя лучше, – прошептал он, покрывая поцелуями ее шею.

Спустя три часа Пэйшенс поняла, что задремала. Зевнув, она убрала с лица непослушные пряди волос. Если Рэмскар собирался заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не устанет настолько сильно, что не в состоянии будет подняться с постели, то он в этом преуспел. Тело Пэйшенс ныло, но она не жаловалась. Граф подходил к вопросам любви очень основательно.

С улыбкой на губах она перекатилась на его часть кровати. Она допускала, что он, возможно, еще спит. Но оказалось, что он лениво наблюдает за ней из-под полуопущенных век.

– Ты спал?

– Может, несколько минут и подремал, – хрипло ответил Рэм. – Ты своим храпом не давала мне уснуть.

Пэйшенс села на кровати и ударила его кулачком в плечо. Он рассмеялся над ее праведным негодованием.

– Какая вопиющая бестактность! Я не храплю! – возмутилась она, сопровождая последние слова тычками.

– Перестань! Я беззащитен перед этими крошечными кулачками, – воскликнул он смеясь. – Никудышняя из тебя возлюбленная. Вместо того чтобы осыпать меня жаркими поцелуями, как и положено послушной любовнице, ты пытаешься меня изрешетить.

– Послушной? – Она уселась сверху и буквально распяла его на кровати. – Ха! Никогда! Слово «послушная» приберегите-ка лучше для жены, лорд Рэмскар.

Он замер.

– Тогда выходи за меня замуж.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Пэйшенс отпустила его руки и выпрямилась.

– Это что, новая шутка?

Рэмскар схватил ее за талию, не давая подняться.

– Хочешь сказать, что я только что провалил свое первое предложение руки и сердца? И кто из нас после этого поступает бестактно? – шутливо спросил он, хотя его зеленовато-карие глаза говорили о серьезности намерений.

Она сдула надоедливую прядь, которая щекотала ей нос.

– Ты же не хочешь на мне жениться, – заявила она с показным недовольством.

Он высокомерно приподнял бровь.

– У тебя есть дар заглядывать в души мужчин? Выкинь из головы сцену или работу компаньонки по найму, Пэйшенс. Даже король будет рад исполнить твои самые заветные желания, лишь бы получить возможность наслаждаться твоими выдающимися способностями.

Пэйшенс показала ему язык.

– Очень остроумно. После таких комментариев твое предложение выглядит довольно сомнительным.

Она снова попыталась с него соскользнуть. Рэмскар схватил ее за руки и усадил на место.

– О нет! Поверь, ты обладаешь очень полезным умением перекрутить то, что говорит мужчина, на свой лад. Если тебе нужно, ты можешь быть скользкой и изворотливой, как угорь. Но я все равно тебя раскусил, Пэйшенс Фарнали.

При звуке имени, от которого Пэйшенс отреклась, у нее пересохло во рту.

– Умоляю, не называй меня так! Девушки с этим именем больше не существует, как бы сильно ты этого ни желал.

Внезапно она почувствовала, что озябла, и попыталась завернуться в одеяло. Но в том положении это было невозможно, а граф, похоже, не собирался ей уступать.

– А-а… – протянул Рэмскар, не обращая внимания на ее нерешительные попытки подняться. Он посмотрел на нее. – Кажется, я понял, почему ты медлишь с согласием.

Ей так нестерпимо захотелось стереть с его лица самодовольную ухмылку, что даже руки зачесались.

– Медлю? Да ваша самонадеянность не знает границ, милорд! Если я и медлю, то только из-за того, что не хочу задеть ваше самолюбие. Но если вам нужен моментальный ответ, то вы его получите. Я вынуждена отклонить ваше великодушное предложение.

Пэйшенс яростно заморгала, стараясь отогнать слезы.

Стоило Рэмскару столкнуться с таким открытым актом неповиновения, как маска снисходительности тут же сползла с его лица.

– Великодушие не имеет к этому шагу никакого отношения. Или ты думаешь, что я предложил тебе руку и сердце лишь из жалости?

Он сжимал ее, будто в тисках, и это причиняло боль.

– Нет! – воскликнула она, чувствуя себя загнанным животным. – Я вообще не хочу слышать таких предложений!

Он вздохнул, ослабляя хватку, но не бдительность.

– Тогда ты, должно быть, первая женщина со времен Евы, которая не хочет привязать к себе мужчину.

Но Пэйшенс не так-то просто было провести. Если бы она сейчас попыталась вырваться, он бы тут же накрыл ее своим телом. Она откинула волосы и взмахнула рукой.

– Зачем нам жениться? Тебя ведь устраивает нынешнее положение вещей.

Он скрестил руки на груди.

– И каково же это нынешнее положение?

Она вспыхнула. Было ужасно неловко обсуждать с ним такие вопросы.

– Мы делим постель. Могу даже предположить, что я твоя любовница. – Он поморщился от столь грубой формулировки. – Ой, только не надо скромничать, Рэмскар! Я знаю, что у тебя и до этого были любовницы, или ты уже успел забыть об Анжелине Грасси?

Рэмскар нервно потер лоб. Ему было неприятно, что Пэйшенс мучилась при мысли о том, что только за этот сезон он уже успел сменить любовницу и она у него вторая.

– Между тобой и Анжелиной Грасси есть существенное различие. Тебе я предложил стать моей женой.

Пэйшенс закрыла глаза и попыталась представить себя в роли графини. Но все, что она увидела, это свою мать, которая пристально следила за ней с хищным блеском в глазах. Да как она вообще смеет думать о том, чтобы выйти за него замуж теперь, когда между ними стоит эта чудовищная ложь? А как быть с ужасной связью с Джулианом Фениксом?

– Брак все только усложнит. К тому же я не буду тебе хорошей женой.

– Возможно. – Он усмехнулся, когда она гневно прищурилась в ответ на это быстрое согласие. – Но с таким же успехом и я могу не стать тебе хорошим мужем, Пэйшенс. Это риск, на который идет каждый, вступая в союз с другим человеком. Возьми себя в руки, ты же не из тех, кто станет малодушничать.

Он знал, как ее спровоцировать. Рэмскар предпочел видеть только преимущества их связи, но никак не недостатки.

– Я с четырнадцати лет предоставлена самой себе. В моем прошлом много моментов, о которых мне стыдно даже вспоминать. Своим титулом и личными качествами ты заслуживаешь женщину, которая…

– Была бы самим совершенством? – перебил он ее с вызовом. – Могла бы приумножить мое состояние? Быть девственницей с молочно-белой кожей и родословной, достойной моего благородного семени?

Он смеялся над ее страхами.

– Нет, – сухо сказала Пэйшенс. – Я сомневаюсь, что в высшем обществе найдется кто-то, кто смог бы обнаружить у les sauvages nobles хоть какие-то добродетели. До меня дошли кое-какие слухи о тебе и о твоих друзьях.

– Все это сильно преувеличено, я уверен.

Нелепо было ревновать к его прошлому, к которому она не имела никакого отношения, но все же мысль о том, что он увивался за другими женщинами, не давала Пэйшенс покоя.

– Вас четверых называют порочными, сластолюбивыми негодяями…

Вместо того чтобы все отрицать, у него хватало наглости еще и ухмыляться.

– Почему вдруг сластолюбие – это грех? Лично я настойчиво рекомендовал бы всем ежедневно в нем упражняться.

Он провел рукой по ее бедру и игриво ущипнул за ягодицу.

Пэйшенс покачала головой.

– У вашей четверки есть род, титул и богатство, которые могут вас защитить. Остальные же, простые смертные, не могут позволить себе подобного безрассудства.

Он неодобрительно поглядел на нее.

– Ты, моя дорогая, оказалась одной из нас.

Пэйшенс уставилась на него. Рэм упорно отказывался ее понимать. Родство с Фарнали не могло служить оправданием той жизни, что она вела после того, как ушла из семьи.

– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать. Я не одна из вас! – фыркнула она в ответ на это нелепое предположение, – Пэйшенс Винлоу – натура бунтарская и своенравная. Такая при необходимости солжет – и глазом не моргнет. Пэйшенс Винлоу – это еле сводящая концы с концами актриса и по совместительству воровка. А теперь иди и поговори с друзьями. Держу пари, они скажут, что с этими блестящими качествами из меня получится отличная любовница, но никак не графиня.

Рэмскар устало вздохнул, не скрывая разочарования.

– Значит, ты решаешь не только за меня, но и за моих друзей тоже?

Он был к ней несправедлив. Она всего лишь пыталась предостеречь его от неверного решения.

– Постарайся быть более практичным, Рэм, – взмолилась она. – Через некоторое время ты опомнишься и пожалеешь о своем импульсивном поступке.

– Не думаю, – отрезал Рэмскар. Он приподнялся на постели и подпер голову рукой. – К твоему сведению, я в тебя влюбился.

Пэйшенс, потеряв дар речи, уставилась на него. Мужчины и раньше, оставляя на ее губах мокрые поцелуи и норовя пощупать за грудь, лихорадочно шептали ей на ухо подобные слова. Их целью было затащить ее в постель с помощью слащавой лести. Что касается Рэмскара, то он уже не раз воспользовался ее телом, и Пэйшенс не покидала его постель по собственной воле. Так что от женитьбы на ней он ничего не выигрывал, разве только одни неприятности.

От осознания того, что есть одна вещь, которой она не может пренебречь, сердце Пэйшенс учащенно забилось. Она положила руку на грудь, боясь произнести эти слова вслух.

Рэмскар влюблен в нее!

Это молчание задевало его гордость. Граф почесал в затылке и сердито взглянул на нее.

– Вижу, мое признание оставило тебя безучастной. В следующий раз, когда я захочу, чтобы ты замолчала, всего-то и нужно будет сказать, что я…

Пэйшенс подалась вперед, страстным поцелуем прерывая эту гневную тираду. Когда он отдышался, она улыбнулась, понимая, что теперь полностью завладела его вниманием.

В сердцах выругавшись, Рэмскар схватил ее за руки и повалил на спину.

– В какие игры ты играешь, Пэйшенс?

И он легонько ее встряхнул.

– Ни в какие, милорд, – ответила она, борясь с желанием засмеяться. – Это была всего лишь награда за то, что вам хватило смелости влюбиться в меня.

Кипящие в нем усталость и раздражение готовы были выплеснуться через край, нарушив внешнюю невозмутимость.

– Когда мужчина признается возлюбленной в своих чувствах, насмехаться над ним – довольно опасное занятие.

Пэйшенс обняла его и поцеловала в висок, желая переубедить.

– Рэм, я совершенно не хотела выставлять тебя на посмешище. Просто твоя прямолинейность всегда меня смущала.

Рэмскар погладил ее по щеке.

– Давай начистоту. То есть ты хочешь сказать, что не можешь ответить мне тем же?

Она покачала головой и прижалась к нему.

– Нет, ты неправильно меня понял. За последние четыре года многие мужчины утверждали, что любят меня. – Она отстранилась и заглянула в его чудесные зеленовато-карие глаза. – Но никто из них не говорил это искренне. Ты первый.

Обхватив Пэйшенс рукой, он притянул ее к себе и поцеловал.

– Пэйшенс, скажи мне то, что я хочу услышать, – сказал он, покусывая ее нижнюю губу. – Я так в этом нуждаюсь!

Если бы она сейчас открыла ему свои истинные чувства, они, скорее всего, не нашли бы отклика в его душе. Рэмскар счел бы, что она сделала это через силу. Он не думал о проблемах, связанных с ее прошлым или с ее родителями. Она не была уверена, что сможет пережить потерю, если сейчас проявит слабость и позже граф ее отвергнет. Пэйшенс наклонилась к нему, касаясь уха губами.

– Твои чувства полностью взаимны, – прошептала она. И улыбнулась, когда его восставшее мужское достоинство уткнулось ей в ягодицу.

В глазах его было написано жестокое разочарование.

– Пэйшенс…

Она легонько укусила его за мочку уха.

– Тише… – Скользнув вниз по его телу, Пэйшенс уселась на корточки. – Если не в состоянии выразить чувства словами, можно продемонстрировать их на практике.

Она опустила голову, медленно обвела языком головку члена, и Рэмскар содрогнулся, чувствуя возбужденной плотью влажную шероховатость ее языка. Феникс хорошенько вымуштровал ее по части оральных ласк. Тогда это казалось унизительным, неприятным занятием, но все же она предпочитала немного поработать ртом, иначе Феникс стал бы измываться над ее телом.

Пэйшенс обхватила ртом гладкую пылающую плоть Рэмскара, пытаясь заглотнуть ее как можно глубже.

– Боже, до чего искусен ваш похотливый ротик, юная леди! – Рэмскар говорил с придыханием, больше напоминавшим шипение, вырывающееся сквозь стиснутые зубы. Он приподнял бедра, чтобы она могла захватить как можно больше.

Соски Пэйшенс затвердели в ответ на его глухое постанывание. Она начинала постепенно возбуждаться, и это открытие ее поразило. Прежде ей никогда не доставляло удовольствия касаться мужчины таким образом. С Рэмскаром все было по-другому. Ей нравилось в нем практически все. Чтобы доказать это, она взяла его за яички, и теперь граф всецело был в ее руках. Языком она провела по всей длине – начиная от солоноватого кончика и заканчивая мягкими мешочками у нее в руках.