Текст книги "Анна Болейн. Принадлежащая палачу"

Глава 7
Жизнь при дворе

Дни проходили, недели пробегали, а месяцы пролетали. Зима сменилась весной, весна, в свою очередь, – знойным летом. Жизнь шла своим чередом, ничем особо не удивляя. Двор переезжал с места на место. Это было хлопотно, но очень весело. Анна продолжала исправно выполнять свои обязанности перед королевой, которая с каждым днем становилась мрачнее тучи. Мало того, что ее муж все больше уделял внимание младшей Болейн, малого то, что при дворе все чаще стала появляться бывшая фаворитка со своим бастардом, так ко всему прочему, Генрих решил назначить незаконнорожденного сына своим наследником, в обход законной дочери Мэри. Это вывело обычно спокойную и рассудительную Екатерину из себя. Она позволила себе повысить голос на своего мужа и государя, в чем потом искренне раскаивалась. Генрих ясно дал понять, что у него уже не осталось никаких надежд и иллюзий относительно того, что королева сможет одарить его принцем. И это было только начало. Начало конца Екатерины Арагонской.

Иногда она выгоняла всех фрейлин во внешние покои и, оставаясь наедине, разражалась ругательствами в адрес всех распутных женщин. Чаще всего она говорила на испанском, и никто, кроме Анны, не понимал ее слов. Благо, образование, полученное в Нидерландах и во Франции, давали ей эту спорную привилегию – знать, о чем стенает королева. Потом она замолкала, успокаивалась и истерично молила Бога о прощении и… о сыне.

Каждое утро она тешила себя надеждами, что сегодня, именно сегодня ее повелитель, ее муж и господин, смилуется над своей рабыней и женой, и придет к ней ночью, разделит с ней ложе, и тогда у них родится славный рыжеволосый мальчуган. Но наступал вечер, и она снова ложилась в холодную, давно забытую королем, постель. А когда он все-таки, подобно урагану, врывался к ней, счастью этой гордой женщины не было предела. Только от одного взгляда на него, ее желтая кожа светилась каким-то особенным светом, морщины разглаживались, а глаза… Боже, сколько же любви было в этих глазах! Она ловила каждое его слово, дышала им, втягивая его аромат, когда он проходил мимо. Казалось, начни он давать ей команды, королева завиляет хвостиком и послушно станет их выполнять.

А что же сам король? Он метался. Его сны были похожи на предсмертную агонию, и единственным желанием было увидеть ее. Как? Почему он не замечал ее раньше? Он помнил, как увидел ее впервые на маскараде. Тогда их глаза встретились, а по телу пробежала еле уловимая дрожь. И потом, вечером, она танцевала в дивном зеленом платье. Но ее глаза больше не смотрели на него, они искали другого. А потом она и вовсе пропала, излечив его сердце своим отсутствием от мук и терзаний. Генрих видел в ее глазах страх, когда она смотрит на него, но так же он видел там что-то еще, нечто завораживающее и неимоверно притягательное. Она бросала ему вызов, хоть и сама жутко этого боялась. Ее звонкий смех преследовал его, аромат, тонкий и дразнящий, исходивший от этой девушки, был самым желанным запахом на свете. От Екатерины в последнее время пахло лишь ладаном и отчаянием. Какие же они разные! Куда девалась та утонченная инфанта, какой он впервые увидел будущую жену своего брата?

Скоропостижная смерть Артура не могла омрачить безграничное счастье юного Генриха, когда он узнал, что Екатерина Арагонская теперь достанется ему. Он был влюблен! Настолько сильно и пылко, что верил, верил до последнего, в чудо рождения мальчика. Но по ночам, в своих снах, он видел лицо старшего брата, смотрящего на него с укором, и в ушах у него звучали слова, от которых сердце сжималось так сильно, что дышать было невозможно. Нельзя! Нельзя было жениться на вдове брата своего, ибо брак этот будет проклят.

Артур… Он проклял их брак, сделав их бездетными. Девочка… Лишь одна хилая девочка. Вот и все, что у него было. И Екатерина, терзавшая себя бесконечными постами, молившаяся до потери сознания, с этими вечно виноватыми глазами. Она отринула страсть на брачном ложе, считая, что это грех. Она стеснялась своей наготы, заставляя его заниматься с ней любовью через отверстие, вырезанное в ее ночной рубашке. После очередной близости она вскакивала с постели, хватала свои четки и снова начинала молиться, чтобы Бог смиловался над ними и подарил здорового сына. Но Бог и все ангелы на небе словно оглохли. Никакого здорового принца! Одни выкидыши и мальчик, который прожил всего лишь месяц. И бастард… И пусть проклянут его все, кому не лень, но именно этого мальчишку он сделает своим наследником! Иного выхода у него нет. Мэри, его дочь, была и останется принцессой, но женщине никогда не править Англией.

Но выход появился неожиданно. Вот она, стоит перед ним, прямо глядя ему в глаза. Но как? Екатерина… Екатерина…

А Анне казалось, что король преследует ее, гонится за ней, пытается схватить и сделать пленницей своего желания. Иногда ей хотелось сдаться и быть пойманной. Но потом болейновская расчетливость приходила на выручку, и мозг снова начинал активно вырабатывать тактику и маневры. Нет, не сейчас, еще слишком рано. Каждый раз, когда их взгляды встречались, ее начинало трясти. Было что-то такое в этом мужчине, от чего подгибались колени и ладони становились влажными. Его глаза умоляли, просили и звали. Анна знала: помани она его пальцем – и он молниеносно сорвет с нее платье и уложит в свою постель. Но разве это ей было нужно? Разве для этого она снова вернулась ко двору? Нельзя покоряться мужчине. Нужно, чтобы он покорился тебе. Если сейчас она сдастся, то потом, когда он наиграется с ней…

Она должна покорить его, сделать своим рабом. Она должна довести его до отчаяния, до мольбы и стенаний. Она лишит его сна, заставит отречься от всего, что раньше ему было дорого. Он встанет перед ней на колени и вот тогда, она свершит то, чего она и сама сейчас хочет.

Голова раскалывались от этих мыслей. В своем собственном теле Анне было неуютно – они хотели слишком разного. Поддаться – значит проиграть. Лечь в постель короля – значит стать марионеткой в его руках. Она повторяла себе это снова и снова, пока не поняла, что эти слова звучат в ее голове постоянно. Вышивая в покоях королевы, стоя рядом с ней на мессе, читая книгу, играя в карты, мысленно Анна повторяла одно и тоже: «Еще не время». Это удручало, угнетало, приводило в упадок. Каждая встреча с Генрихом оканчивалась мучительным томлением по ночам и молнеиносной готовностью к капитуляции. Каждый раз он смотрел так, словно это было впервые, словно он заново ее открывал для себя. Этот взгляд преследовал ее, не давал покоя.

– Леди Анна, – обращался к ней король.

– Ваше Величество.

Скорее тихий шепот, чем ответ, покорно склоненная голова, ни единого взгляда прямо в глаза.

– Королева молится?

– Да, государь.

– Давно ли?

– Давно, Ваша милость.

Недовольный, разочарованный вздох. Господи, сколько она еще будет молиться?! Хватит уже утомлять Бога своими просьбами!

– Я слышал, что вчера вам нездоровилось?

Король снова обратился к ней, и теперь она не могла не посмотреть на него.

– Это так, Ваше Величество.

Обычная головная боль переросла в адскую мигрень. Мысли… Ее доконали мысли.

– И что же с вами было?

– Моя хворь, государь, пришла отсюда, – Анна указала рукой на сердце. Она увидела, как вспыхнули его глаза. Понял ли он? Должен был понять.

– Это серьезно? – он все понял.

– Похоже, – печально покачав головой, ответила девушка.

Остальные фрейлины в изумлении пооткрывали рты и, кажется, перестали дышать. Анна не сомневалась – об этом разговоре Екатерина узнает если не сегодня, то завтра утром.

– Сейчас вам тоже плохо?

– Невыносимо, Ваше Величество. Мое лекарство недоступно мне.

– Отчего же?

– Если я его приму, станет еще хуже.

– Но почему? – в его голосе проскользнуло слишком явное отчаяние.

– Это – не простое лекарство, государь, потому как и болезнь моя – не совсем обычна. Сначала, я уверена, мне станет легче, но потом…

– Что будет потом?

– Потом…

Она не успела договорить. В покои вошла королева. Она замерла, увидев эту сцену. Ее муж и ее фрейлина стояли так близко…

– Леди Анна! – несмотря ни на что, она сохранила спокойствие.

– Мадам, – быстро присев в реверансе, ответила та.

– Вчера вы были больны. Можете идти отдыхать.

– Благодарю Вас, Ваше Величество.

Ей бы следовало сразу же развернуться и уйти, но она перевела взгляд на короля, к еще большему изумлению фрейлин и негодованию королевы.

– Вы очень добры ко мне, Ваше Величество. Заслужила ли я эту милость?

Генрих удовлетворенно улыбнулся. Ему нравилась ее дерзость.

Через несколько мину, она уже металась по комнате, заламывая руки. Она позволила себе флирт с королем! И что с того? Ее сестра позволяла себе с ним намного больше и особо не тревожилась по этому поводу. Она спрятала свое лицо в ладони. Слезы текли по ее горевшим щекам. Анна была уверена, что научилась контролировать свою вспыльчивость. Сейчас же присутствие силы духа ей изменило.

Вечером Анна спустилась в зал. Рядом с королем, о чем-то переговариваясь, находился ее злейший, как казалось самой Анне, враг – кардинал Уолси. Он улыбался как черт из преисподней. В его руках то и дело мелькал надушенный платок, который он подносил к своему носу. Уолси что-то шептал королю, убеждая в чем-то, явно настаивая. Генрих, как послушный отрок, кивал и поддакивал его словам. Отчего-то это разозлило Анну, заставило ее действовать. Приняв самый отрешенный вид, она пошла в наступление. Шла медленно, тяжело дыша. Подходя к ним все ближе, она все явственнее ощущала бешено бьющееся в груди сердце, делая вид, что внимательно читает молитвенник, висящий у нее на поясе. В этот же момент, рука уронила точно к ногам Генриха вышитый платочек.

– Леди Анна!

Не оборачиваясь, все так же медленно продвигаясь дальше, Анна приложила указательный палец к виску, показывая свое сосредоточение на чтении. Она знала, что королю не составит труда ее настигнуть – придворные обычно расступаются, когда идет их государь.

– Леди Анна, – он тронул ее за рукав.

Да, – растерянно произнесла девушка, пока медленно оборачивалась, – государь! – она выдохнула это слово и осталась стоять, прямо глядя в его глаза. Ни реверанса, ни даже поклона. Ничего! Она смотрела на него, широко распахнув свои черные, как безлунная ночь, глаза. Блаженная улыбка украсила ее лицо, будто бы говоря: «Я так счастлива, что это Вы! Именно Вы!».

Генрих тоже не мог вымолвить ни слова. Эти глаза лишили его дара речи, а губы, растянувшиеся в такой улыбке, обезоружили его сердце. Он смял ее платок и смущенно протянул ей. Анна опустила глаза вниз и ресницы тенью легли на ее щеки.

– Это мне? – робко спросила она.

– Да, – не сказал, а промямлил король Англии, Франции и Ирландии. – То есть, нет! Вы обронили его. Он упал к моим ногам.

Анна прикоснулась к прохладной ткани платка. Но когда она потянула его к себе, Генрих резко вырвал его.

– Я хочу оставить его себе. На память.

– Это просто платок, Ваше Величество. Тем более, это всего лишь мой платок.

– Именно потому, что он ваш!..

Глава 8
Рыцарский турнир

Это случилось на Масленицу 1526 года. Был устроен рыцарский турнир. Грандиозное, захватывающее зрелище. Король и королева восседали в своей ложе, Анна, в числе других фрейлин, стояла позади Екатерины. Она искренне болела за всех. Ленточка, которую девушка приберегла для кого-нибудь особенного, все еще оставалась в ее руке. Внезапно Генрих бодро вскочил и поднял правую руку вверх. Глашатай объявил о желании Его Величества принять участие в турнире. Он склонился к Екатерине, она что-то прошептала ему на ухо. Его глаза метнулись к Анне, а затем к руке, крепко сжимающей ленту. Не слушая более слов жены, король, сверкая белозубой улыбкой, задорно подмигнул ей.

– Как? Ваша лента все еще у Вас?

– Я не увидела ни одного рыцаря, достойного ее.

Анна склонила голову набок. Хорошо, что королева, демонстрируя свое равнодушие, так и сидела к ней спиной. Зато Генрих… Его дыхание сбилось, глаза загорелись, в горле пересохло. Он медленно сглотнул и кивнул девушке.

Спустя несколько минут, гордо восседающий на белоснежном жеребце король Англии в сияющих доспехах, выехал на ристалище со странным и до этого ни разу не появляющимся девизом: «Объявлять не смею». Рядом с девизом была прикреплена эмблема, на которой был вышит человек с пылающим сердцем. Немного Генрих погарцевал на радость публике, демонстрируя силу и мощь своего коня, ну и, конечно же, свое мастерство наездника. Потом он подъехал к королевской ложе и все, ожидая, что как обычно именно королева подарит ему свое ленту, устремили взгляд на сияющую Екатерину. Она явно этим гордилась. С кем бы ее муж не флиртовал и не крутил романы, ее место в его жизни навсегда останется главным. Но вдруг произошло нечто, что привело всех, и прежде всего королеву, в безмолвный шок. Проехав немного дальше того места, где сидела Екатерина, Генрих остановился напротив Анны Болейн. Протянув к ней свое копье, король почтительно кивнул.

– Окажите мне честь, леди Анна. Мне нравится цвет вашей ленты. Он символизирует любовь.

Анна, не колеблясь ни секунды, повязала алую ленту на копье рыцаря. Так, при всех, Генрих Тюдор «пометил» свою избранницу. Теперь все, включаю Екатерину, знали, кто будет следующей любовницей короля…

После турнира все завертелось так быстро, что у Анны едва голова не шла кругом. В скором времени ей доставили воистину королевский подарок – 4 броши: одна изображала Венеру и Амура; вторая была в форме леди, держащей в руках сердце; третья изображала человека, лежащего в коленях женщины; а четвертая – женщина, держащая венец. Она отослала все обратно. Благо, адресат был известен.

Анна уходила, громко хлопая дверью. Отец был в ужасе – королевский подарки не возвращают! Но и Анна, уже втянувшаяся в игру, не желала уступать! Екатерина смотрела на нее волком, придворные шептались за спиной, Мэри удостаивала лишь презрительным взглядом. Все они, все до одного, уже уложили ее в королевское ложе! Каждое слово, каждый взгляд были наполнены ядом и завистью. Но ей нечего стыдиться, нечего скрывать.

– Мистрис Болейн, – решительно прозвучал голос королевы. – Задержитесь.

Анна замерла и посмотрела на лица нескольких фрейлин. Ее сестра, Мэри, удивленно уставилась сначала на Анну, потом – на королеву. Другие девушки, только выйдя за порог, сразу же стали высказывать предположения, о чем именно пойдет разговор.

– Когда вы прибыли ко двору первый раз, вы буквально сразу же устроили скандал, – начала Екатерина, как только вышла последняя фрейлина, оставив их с Анной наедине. – Сейчас все повторяется снова.

– Я не понимаю, мадам.

– Все вы понимаете! – не сдержалась королева. – Весь двор судачит о ваших словах. Вы снова бросаете на меня тень! Вы сами себя выставляете на смех, Анна Болейн. Да, я знаю, что вы делаете и о чем думаете. Но даже не мечтайте! Король – мой! – она подалась вперед. Серые, казавшиеся измученными глаза, теперь горели огнем. Пальцы слишком сильно сжали подлокотники кресла. – Пусть играет с вами, сколько хочет. Скоро вы станете ему противны. Так было со всеми. И с вашей сестрицей тоже. Но, должна заметить, вы слишком дорого обходитесь моему мужу. Да-да, я знаю о подарке, который он вам прислал. Что же вы не надели ни одну из тех чудных брошек? Мне казалось, дерзости и нахальства вам не занимать.

– Если Вы бы все знали, Ваше Величество, – сухо произнесла девушка и сама удивилась своему спокойствию, – то не стали бы спрашивать меня, почему я не наделала украшения, милостиво подаренные мне королем.

– Не сметь!

Екатерина вскочила и подошла к Анне.

– Как ты вообще посмела заговорить без моего на то дозволения? – прошипела девушке в лицо королева. – Я – королева! А ты – никто! Я – жена и мать единственного дитя Генриха. А ты по-прежнему никто!

Словно осознав недостойность своего поведения, Екатерина тяжело вздохнула и отвернулась от фрейлины.

– Уходи. И не смей являться мне на глаза, пока я сама не позову.

Молча, без каких-либо возражений, Анна покинула спальню королевы.

Как только за девушкой затворилась дверь, Екатерина изнеможенно опустилась в кресло. На ее глазах выступили слезы. Будучи совершенно незлобивой и не вспыльчивой, сейчас она сама себя карала за эту вспышку гнева и ревности. Но почему? Почему так вышло? Ни один из романов Генриха до сих пор не вызывал в ней столько негодования, как этот. Почему ни родившей бастарда Блаунд, ни распутнице Мэри Болейн она ни словом, ни взглядом не выдала своих чувств? Почему позволила Анне лицезреть свою боль и одиночество? Что-то было в этой темноволосой девице… Что-то такое, отчего королева с каждым днем ощущала все больше и больше растущее беспокойство. Когда король начал спать с Блаунт, когда она родила ему бастарда, то, появляясь при дворе, эта девчонка даже не смела глаз поднять на Екатерину. Когда новой любовницей Генриха стала Мэри, то она всячески пыталась услужить своей госпоже, чувствуя вину за связь с королем. Но в глазах этой… Нет, она не видела в них ни сочувствия, ни сожалений, ни вины, ни тем более – рвения загладить эту вину. Эти черные глаза смотрели прямо, нагло и дерзко. Того, что сделано, не исправишь. Единственное, что она сейчас может, – это набраться терпения и ждать. Ждать, пока и эта выскочка не уйдет в забвение. Так было со всеми любовницами Генриха. Будет и с ней.

Анна выскочила из покоев Екатерины, как ошпаренная. Она проигнорировала вопросительные взгляды девушек. Твердой поступью, но с расшатанными нервами, девушка выбрала свой дальнейший путь. Она шла быстро, стараясь достичь цели до того, как ее решительность испарится, поджав хвост.

За поворотом показался страж, стоящий у входа в покои короля, она резко остановилась, набрала в грудь побольше воздуха и приблизилась к дверям.

– Доложите Его Величеству, что пришла Анна Болейн.

Как повелительно она это сказала! Стражник хмыкнул от слишком самоуверенного тона. Когда он скрылся за дверью, Анна уже успела несколько раз передумать. Сердце ее билось где-то в горле, колени и руки тряслись, дышать было до невозможности сложно и больно. Но вот снова появился тот самый стражник и жестом пригласил ее войти. Устремив взгляд вперед, девушка вошла в покои короля Генриха.

– Ваше Величество, – присев в реверансе, произнесла Анна.

Генрих стоял у камина. Его взгляд выражал удивление, смущение и… радость. Анна задохнулась от того счастья, которое светилось в его холодных голубых глазах.

– Леди Анна, – кивнул король. – Чем обязан в такой-то час?

Он сохранял дистанцию и вежливый, но совершенно равнодушный тон. Подарки! Он обижен, что она их вернула, все до одного.

– Ваше Величество, благодарю, что приняли меня. Знаю, мне не стоит здесь находиться, но у меня нет иного выхода.

Генрих понимающе кивнул и подошел к столу, на котором стоял кувшин с вином. Он протянул кубок Анне, но она вежливо отказалась. И снова она ощутила исходящую от него силу и энергию. Обведя глазами покои Генриха, она невольно восхитилась их красотой и богатством.

Генрих проследил за взглядом своей гостьи и почувствовал, как внутри все напряглось. Неужели? Неужели она пришла, чтобы разделить с ним ложе? Неужели гордячка решила смиловаться над ним? Точно так же, как сейчас в его личные покои, она ворвалась в его жизнь, изменив ее коренным образом? Он мечтал о ней, во сне звал ее и молил отдаться ему. Но она всегда ускользала – и во сне, и наяву. Но сейчас она здесь, стоит совсем рядом. Но отчего ее лицо кажется ему таким бледным, а в глазах столько злости?

– Королева знает, что вы здесь? – нарушил молчание король.

– Нет, милорд.

Он снова кивнул ей в ответ.

– Так что привело вас ко мне?

Его голос был вкрадчивым, тягучим, словно мед. Он обволакивал Анну, лишая способности трезво мыслить.

– Я пришла сказать, что Вы… – она запнулась, пытаясь решить, какого черта она вообще творит. Но дороги назад уже не было. – Государь, – вздохнув, начала Анна, – я преклоняюсь перед Вами и боготворю Вас. Я – Ваша верная подданная, можете не сомневаться…

– Я не сомневаюсь.

– Вы ставите меня в неловкое положение.

– Я бы не посмел.

Генрих обогнул стол, разделяющий их, и медленно направился к своей цели.

Анна запаниковала, когда увидела жадный взгляд короля, и поняла, что он становится с каждой секундой все ближе. Осторожно она сделала шаг назад, что вызвало новую улыбку на лице Тюдора.

– Все уже знают о посланных Вами подарках, и все считают меня Вашей любовницей. Они думают, что Вы купили меня, как какую-то дешевку.

– Кто-то посмел вам что-то сказать? – сурово спросил король.

– Нет, Ваша Милость. Нет.

– Тогда в чем же дело, леди Анна?

Она подняла на него свои глаза. Боже, как же она прелестна! Не красива той обычной, приевшейся и смазливой красотой, но неимоверно притягательна.

– Я пришла Вас попросить больше никогда так не делать.

Не делать чего? Не присылать подарки? Не проявлять внимание? А как? Как еще показать ей, что она стала для него всем?! Боже милосердный, как же ему хотелось прикоснуться к ней! Она стояла так близко, что он улавливал ее тонкий аромат, слышал ее судорожное дыхание, отчетливо видел, как в такт этим вдохам поднималась ее грудь.

– Нет, Ваше Величество… – до его одурманенного сознания стал постепенного доходить смысл сказанных слов. Ее голос был сейчас скорее похож на слабый стон.

Анна отскочила от короля.

– Доброй ночи, милорд, – быстро присев в реверансе, она поспешила к выходу, но тщетно. Мгновенно Генрих перекрыл ей путь к бегству.

– Я не позволял вам уходить, – хрипло прорычал король, прямо глядя в ее лицо.

Анна побледнела и нервно сжала губы в тонкую линию.

– И что же Вы сделаете? Возьмете меня силой? Вам это не составит труда.

Ее слова для него были, словно удар кнутом. Никогда еще ни одна женщина не говорила с ним подобным тоном. Никогда ему в голову не приходило брать женщину силой, принуждать к любви. Сами! Они всегда сами с готовностью отдавались ему и ни одна не жалела об этом.

– Анна, ради всего святого, о чем вы говорите?!

Каким же беспомощным он сейчас казался самому себе! Эта девушка лишала его сил и чувства собственного достоинства, заставляла забыть, что он король. Рядом с ней он был просто мужчиной, упорно добивающимся ее благосклонности.

Она увидела, уловила слабость в его глазах и решила не упускать эту возможность.

– Я говорю Вам, что я не такая, какой, возможно, Вы меня увидели. С Вашего разрешения, – она снова присела в реверансе, и на этот раз ей удалось покинуть его покои.