Текст книги "История гангста-рэпа: от истоков до наших дней"

Глава 6
«Черта с два я тебе позволю!»

Квартал Mountain View Estates расположен немного не доезжая Санта-Моники. Даже самые дешевые дома стоят тут несколько миллионов долларов. Из центра Лос-Анджелеса в Mountain View можно попасть минут за сорок, если не будет пробок (а пробки там есть всегда). Но просто зайти внутрь у вас не получится: въезд строго по приглашениям жильцов. Охранник внимательным взором ощупывает тебя и твою машину, но все же разрешает проехать, и первое, что ты видишь внутри, – громадный фонтан. Даже в самую страшную жару окруженный туманом из мельчайших брызг.

Сам квартал можно описать двумя короткими фразами: «очень красиво» и «очень дорого». На улочках пусто – разве что проедет иногда «лексус» или «мерс» последней модели. Черепичные крыши зданий, ворота из кованого железа, безупречно ухоженные газоны, идеально-зеленые даже в летнюю засуху. Во дворе каждого дома не просто большой – гигантский бассейн: богатые и знаменитые покупают недвижимость в этом квартале, чтобы показать всем вокруг, как много у них денег. В двух шагах к востоку от Mountain View Estates располагается еще один престижный квартал Hidden Hills, особняки в котором приобрели Канье Уэст, Ким Кардашьян и Дженнифер Лопес.

Несколько месяцев я безуспешно уговаривал Джерри Хеллера, бывшего менеджера группы и личного менеджера Eazy-Е, на интервью. В самом конце я сказал, что всего лишь хочу увидеть дом, где жил Eazy, и, к моему удивлению, он все же разрешил охране впустить меня внутрь. Я сделал несколько фотографий прежнего дома звезды (шикарные виды, огромный бассейн, странная статуя двух парней на лужайке перед домом, в руке у одного почему-то скрипка). Хеллер встретил меня перед гаражом, внутри которого находились «ягуар» и «фольксваген». Дом был построен в 1990-м: крыша в колониальном стиле, большое пейзажное окно, балкон с кованой решеткой.

«Мы можем пообщаться, но это будет не интервью», – написал мне Хеллер. Я не был уверен, что понимаю формат беседы, но, разумеется, согласился. Мне было любопытно и немного страшно. Практически каждый человек на Западном побережье имел по поводу Джерри Хеллера собственное мнение, так что когда выдался шанс пообщаться вживую, я просто собрался и поехал.

Сегодня ему далеко за восемьдесят. И время не было к нему милосердно. Отекшее лицо, поредевшие волосы, чтобы встать из кресла, ему нужна посторонняя помощь. Во время беседы он был в белых туфлях для тенниса и голубой рубашке поло. Посреди разговора ему кто-то позвонил, и Хеллер отошел, оставив меня в комнате одного. Я встал осмотреться.

На столике лежали журналы с фото хозяина на обложке. Под ними были старые альбомы N.W.A. и ранний сингл Eazy-E – L.A. Is the Place. По стенам развешаны полотна, выглядевшие безумно дорогими. Над камином портрет самого хозяина с чудесной молодой женой Гейл Стейнер. Некогда они познакомились, потому что оба принимали участие в защите бездомных животных, но ко времени, когда я рассматривал портрет, уже несколько лет как развелись.

Поговорив по телефону, Хеллер возвращается. А через пару минут уходит снова. На этот раз ему звонил режиссер Джим Шеридан, который планировал экранизировать мемуары Джимми. Только после того, как он вернулся второй раз, мы смогли нормально поговорить.

– Вы позволите включить диктофон? – поинтересовался я.

– Черта с два я тебе позволю! – ответил Хеллер.

Глядя мне прямо в лицо тяжелым взглядом, он объясняет: интервью, которые прежде он раздавал столь щедро, приносили прибыль телеканалам, но ему лично из этих денег не досталось ни цента. Кроме того, автор предыдущей книги о рэпе вылил на него просто ушаты грязи. В 1998 году Хеллер проиграл в суде дело против автора и издателя книги Have Gun Will Travel («Есть пушка – готов путешествовать»), которая, по его мнению, нанесла урон его репутации[46]46
  Имеется в виду Мартин Грамм-младший (род. 19 апреля 1977), американский историк, чья тема – шоу-бизнес, радио, телевидение и кино.


[Закрыть], а в настоящий момент судился с авторами фильма Straight Outta Compton.

Хеллер мечется между крайностями. Сначала морщится: ему вообще плевать на мнение окружающих. Но тут же, без паузы, бросается отрицать все, что успели о нем понаписать. Беседа оставила у меня скорее приятное ощущение. Возможно, и у него тоже: когда спустя год после того визита у меня умерла бабушка, Джерри выразил соболезнования на моей странице в Фейсбуке.

И в этом весь Хеллер. Ни в кого из героев этой книги не плевали столь часто, как в него. Люди из Ruthless Records, с которыми я разговаривал, признавали: если бы не он, никакого настоящего успеха никому из них не видать. Именно Хеллер превратил N.W.A. в глобальных звезд, мировых знаменитостей, а другие гангста-рэперы так и остались в андеграунде. Но при этом огромное количество людей кривились, как только я произносил его имя.

DJ Speed, крутившийся рядом с N.W.A. называл его не иначе как «чертов ворюга», а журнал HipHop DX озаглавил большую статью о Хеллере единственным словом: Snake («Змей»). Из статьи в статью, из форума в форум кочуют шуточки о евреях-ростовщиках и разного рода антисемитские выпады. Но в самом начале те, кто работал с Хеллером, верили, что вытащили счастливый билет. Его опыт и связи внушали надежду: по итогу все у них получится. «Он был белым евреем, который запросто входил в такие кабинеты, куда нам вход был заказан, – говорит DJ Arabian Prince. – В чеках, которые он выписывал, было такое количество нулей, что мы могли лишь выпучивать глаза и молчать».

И все, с кем я говорил, были согласны: только благодаря Хеллеру мелкий, почти самодеятельный лейбл Ruthless Records превратился в процветающую и коммерчески успешную звукозаписывающую компанию.

Джерри получает второй шанс

Отец Хеллера владел предприятием по переработке металлолома. Он любил ставки на спорт и делал бизнес исключительно с другими евреями. А вот сына отправил учиться в Shaker Heights, где тот оказался практически единственным евреем. Позже в мемуарах Хеллер писал, что это заставляло его жить в постоянном напряжении.

После колледжа он выбрал для себя музыкальную индустрию. Как агент работал с такими звездами, как Марвин Гэй и Creedence Clearwater Revival. Именно он делал первые туры по Штатам для Элтона Джона и Pink Floyd. Всегда старался держать руку на пульсе и, например, в 1975-м взялся вести дела дико новаторской по тем временам группы Kraftwerk, из творчества которых со временем выросла вся музыка техно.

Чем был хорош этот бизнес: отрывался молодой Хеллер наравне со своими подопечными. Психоделические 1960-е, диско-1970-е пролетели весело, но вот к середине 1980-х дела его пошли на спад. Для начала он развелся с первой женой. Потом стали падать продажи. Он все больше пил, и в тот момент, когда ему позвонил давний приятель, лежал в одежде на чумазом диване. Сообразить после вчерашнего, о чем речь, получалось плохо, но Джерри все же сообразил. Приятель говорил, что среди артистов, работающих с мелким лейблом Macola, сумел найти удивительно интересных. Джерри сказал, что скоро будет, и пошел умываться.

В глубине души он понимал: этот шанс для него может стать последним. Поэтому Хеллер (уже немолодой) с головой окунулся в новую и совершенно неизвестную ему стихию лос-анджелесских улиц. Он отслушивал все новинки, поступавшие в магазинчик Roadium, и скоро определил для себя тех, с кем хотелось бы поработать.

Дон Макмиллан, хозяин Macola, вспоминает, что в середине восьмидесятых Хеллер частенько сиживал в его офисе, знакомясь и подолгу болтая с парнями, приносившими сюда свои треки. «Это было время, когда все звезды завтрашнего дня были еще совсем-совсем начинающими, – говорит Дон. – Рэперы лишь учились рифмовать, а диджеи сводили треки на оборудовании, купленном в детском магазине игрушек».

Всем этим парням Джерри казался взрослым и ужасно солидным дядькой. Разумеется, они верили, что он – настоящая акула шоу-бизнеса. Eazy очень желал встретиться с ним – желал настолько сильно, что даже заплатил Алонсо Уильямсу, чтобы тот организовал им встречу. И утром 3 марта 1987 года Eazy-E припарковал своей раздолбанный Suzuki Samurai возле офиса Macola. Для встречи парень оделся поприличнее: темные очки, новые низкие «конверсы», чистая белая футболка и «золотые» часы, «взглянув на которые, можно было на мгновение поверить в то, что они настоящие», – вспоминает Даг Янг.

Янг не был знаком с Eazy, но сразу узнал и его, и MC Ren, который тоже подъехал на встречу.

– Они здесь, – сказал Янг Хеллеру.

– Откуда ты знаешь, что это они? – спросил тот.

– Да ты на них посмотри: типичные бандосы.

Алонсо представил их друг другу, Eazy вытащил деньги (как обычно, из носка) и рассчитался с ним за организацию встречи. Мужчины прошли в офис, сели за стол, и повисла неловкая пауза. Чтобы разрядить обстановку, Хеллер улыбнулся и спросил:

– А что, все те ужасы, о которых поется в песне Dope Man, это и правда про вас?

Eazy помолчал, а потом процедил сквозь зубы:

– Ну да: зарабатывать мне доводилось разными способами.

Все облегченно выдохнули. Обстановка разрядилась, и Eazy принялся излагать свое видение ситуации с их суперпроектом N.W.A. «Это будет крутая группа – самая крутая. Это будет реальный жесткий хип-хоп – олицетворение всего, что творится на улицах. Мы станем читать на том языке, на котором говорят реальные люди Лос-Анджелеса, мы будем рассказывать о том, как люди ведут себя в жизни. Эта группа станет продвигать культуру Лос-Анджелеса».

Хеллер понимал, о какой именно культуре идет речь: песню The-Boyz-N-The-Hood он уже слышал, и она ему понравилась. С Eazy они ударили по рукам. Следующая встреча состоялась уже не в офисе, а в ресторане Martoni на бульваре Кауэнга. Не все деловые партнеры Хеллера были рады тому, что дела приходится вести с этими ребятами, пахнущими опасностью и выглядящими, как стопроцентные уголовники, но сам Джерри считал, что будущее именно за ними.

По итогам ужина договорились, что Хеллер присоединяется к команде и отныне станет заниматься именно подопечными Eazy, а остальными хип-хоперами заниматься не будет. Алонсо Уильямс пытался отговорить Хеллера от этого шага и даже выдвигал ультиматум: «Либо мы, либо Eazy». Но Хеллер свой выбор сделал и в тот вечер сжег за собой все мосты.

Правда, взамен он выставлял Eazy довольно жесткие финансовые условия. «Ты владеешь компанией, а я работаю на тебя. Но из каждого доллара, который будет заработан лейблом Ruthless, я заберу двадцать центов», – заявил он.

Эта парочка (Хеллер и Eazy) собственно и стала фундаментом Ruthless Records. И после того, как их стало двое, дела очень быстро пошли в гору. Только они вдвоем и определяли отныне, куда станет двигаться лейбл. При этом легкими их отношения не были никогда, и вдобавок огромное количество людей постоянно пытались поссорить их между собой. «Люди звонили и спрашивали: почему белый человек работает у тебя менеджером? – вспоминал Eazy. – И мне приходилось отвечать, что когда я искал менеджера, то просто закрыл глаза и сказал, что хочу лучшего. Так уж вышло, что лучшим был Джерри, и он оказался белым».

И постепенно их отношения перестали быть чисто деловыми. Хеллер ввел Eazy в мир, в котором прежде тот не бывал. Например, помог открыть собственный счет в банке (и больше не носить все бабки в носке). А Eazy помог Джерри заново обрести смысл жизни.

«Eazy любил своего отца, хотя толком почти его не знал, – вспоминает Чериз Генри, личный агент Eazy. – Биологический отец Eazy был человеком замкнутым, особого интереса к детям никогда не проявлял, общаться с ним было нелегко. Так что подлинного отца Eazy нашел именно в Джерри Хеллере. Он даже и сам иногда в этом признавался».

Отчаянная попытка

Первое, что сделал Хеллер: взыскал все причитающиеся выплаты еще с прошлой звукозаписывающей компании, с которой работали парни. Dr. Dre вспоминает, как удивился, когда ему позвонили и сказали заскочить за деньгами, получить которые он давно отчаялся. Сам он занимался исключительно музыкой и делами лейбла интересовался мало. Успехи Хеллера казались ему фантастикой.

Следующим шагом было то, что Ruthless Records подписал контракт с девушками-рэперами из J. J. Fad. Благодаря этому лейбл довольно быстро и без особых сложностей стал получать первую прибыль.

Первое время Dr. Dre относился к девушкам с нескрываемой иронией. Но, послушав треки, которые записал с ними DJ Arabian Prince, мнение поменял. Материал оказался интересным и вполне способным взорвать чарты. Так что их песню Supersonic он пересвел, а дальше даже выступил сопродюсером на их дебютном альбоме.

Eazy считал, что их новый лейбл должен выпускать только брутальных и суровых парней. Но иметь в арсенале легонькую группу для подростков было бы логично. Выпущенный девушками альбом уверенно покорял хит-парады, и помешать ему не могло даже то, что релиз совпал по времени с крышесносным Push It от Salt-N-Pepa. В 1989-м диск даже был номинирован на «Грэмми» в номинации «Лучший рэп-исполнитель».

Это был первый год, когда эту номинацию вообще ввели, и ради церемонии девушки из J. J. Fad даже принарядились в самодельные смокинги с мини-юбками. Это был явный успех, и особенно ярким он был на фоне парней из N.W.A. У них дела намертво застряли на нулевой отметке.

Ни одна крупная корпорация иметь дел с ними не желала. Они выглядели по-настоящему опасными, их звучание было по-настоящему жестким, и стоило им постучать в двери крупных лейблов, как изнутри дверь сразу запирали на засов.

Будущее группы выглядело туманным. Парни начинали подумывать об иных видах карьеры. В 1987-м Айс Кьюб окончил школу, и поскольку никаких перспектив в музыке для себя не видел, на год уехал в Аризону учиться на архитектора в Институте технологий. Остальные участники проекта надежды не теряли, но Кьюб понимал: хип-хоп это, конечно, здорово, но впереди взрослая жизнь, на которую придется зарабатывать вовсе не музыкой.

Вспоминая сегодня тот бесконечный год, он видит только занятия в классе и выматывающую зубрежку. «Чтобы стать хорошим проектировщиком, ты должен пройти все круги ада, – говорит Айс Кьюб. – Мы чертили с утра до вечера, чертили и чертили, пока карандаш не падал из рук. С каждой неделей проекты становились все сложнее, а мы просто продолжали чертить». Это было реально тяжело, зато он научился жить самостоятельно. Вдали от родных, приятелей и всего, что окружало его в Калифорнии. Иногда (очень редко) он по старой памяти читал рэп в команде, собранной его институтским приятелем. Но теперь это было всего лишь ничего не значащее хобби.

Он скучал по своим друзьям. «Они звонили и говорили: ну мы сейчас собираемся в Чикаго, а оттуда – в Атланту, а оттуда еще куда-нибудь, – вспоминает Кьюб. – А мне предстояло торчать в чертежном классе еще полгода! Худший год в моей жизни. Все, о чем я до этого мечтал, больше не казалось реальным».

В отсутствие Кьюба его приятель MC Ren поднабрал опыта. Эти двое были младше остальных участников группы. Его старший брат приятельствовал с Eazy, да и жили в Комптоне они совсем недалеко друг от друга.

Подростком MC Ren, Лоренцо Джеральд Паттерсон, состоял в той же банде, что и Eazy. Однажды во время перестрелки его даже немного зацепило пулей. Первые шаги в рэпе он сделал совсем еще пацаном: вместе с дворовым приятелем выступал в дуэте под названием Awesome Crew 2 («Пара Красавчиков»). Они засветились в клубе Roxy на бульваре Сансет, а позже пробовали себя на конкурсе для молодых исполнителей, устроенном Айс-Ти, но MC Ren облажался, и участие в конкурсе ни к чему не привело.

Родители хотели, чтобы он отправился служить в армию. Но парень выбрал хип-хоп. Он круглые сутки торчал в гараже у Eazy и поражал его своим талантом во фристайлах. В гараже стояли вертушки, драм-машина и игровая консоль Asteroids. Если бы ему предложили провести тут всю жизнь, MC Ren бы с радостью согласился.

Первое время он пытался выступать, но Eazy считал, что парню рановато выходить на сцену, и правильнее будет использовать его просто как автора текстов. Именно MC Ren написал ему такие хиты, как Eazy-Duz-It, Radio и Ruthless Villain. Темп у этих треков был настолько быстрым, что во время записи Eazy не успевал за ритмом. Они час за часом сидели в студии, дубль за дублем пытались записаться, но для Eazy эта задача оказалось не по плечу. Сам Рен вспоминает: «И Дре такой: “Да ладно, чувак. Дай ты уже зачитать это Рену!” Ну и я с первого дубля все записал». Вскоре его пригласили стать полноправным членом N.W.A.

Первое живое выступление N.W.A. состоялось в клубе Skateland 11 марта 1988 года. «Мой братишка Eazy-E и вся наша туса отрываются по полной», – читал MC Ren. Сразу после этого у группы начался гастрольный тур. Они садились в синий минивэн Ford Aerostar и ехали, чтобы выступать, выступать, выступать. Ночевали в дешевых мотелях, а потом снова выступали.

Сперва это были совсем крошечные площадки. Потом площадки побольше. Когда в 1988-м Кьюб вернулся из Аризоны, они уже делили сцену с такими мастодонтами, как Salt-N-Pepa, MC Hammer, Heavy D и UTFO. Они ловили на себе косые взгляды: «Да что, вы, ниггеры, себе позволяете?» – но останавливаться не собирались.

Ассиметричный ответ

N.W.A. продолжали колесить по концертным площадкам, но заключить для них хотя бы небольшой контракт Джерри Хеллер так и не сумел. К концу 1987-го супергруппе исполнилось уже почти два года – и ни малейших перспектив в плане гарантированного дохода. Причина лежала на поверхности. Когда чарты возглавляли чернокожие вроде Майкла Джексона или Принца, дальше все было ясно. Публика знала, чего от них ожидать: как они станут себя вести, чем займутся в паузах между турами, что скажут на интервью. А вот чего выкинут эти бандитские рожи не понимал даже их собственный менеджмент. Стоило им появиться, и вы начинали ежиться от неприятных ощущений: N.W.A. слишком сильно пахли реальной улицей.

На самом деле рэп появился всего несколько лет тому назад. Владельцам лейблов хотелось верить, что это ненадолго: как появился, так сам собой и исчезнет. Директор Capitol Records сказал Хеллеру, что N.W.A. никогда не смогут приносить прибыль. Дэвид Геффен выражал беспокойство по поводу того, что N.W.A. «позволяли себе говорить про геев» (и не важно, что Guns’N’Roses, тоже подписанные на Geffen Records, в 1988-м разразились гомофобной, а вдобавок еще и расистской тирадой в песне One in a Million[47]47
  «Один на миллион».


[Закрыть]).

Отчаявшись взять эту крепость лобовой атакой, Хеллер решил зайти с фланга и в августе 1988-го встретился с представителями Priority Records Брайаном Тёрнером и Марком Керами. Кое-каких успехов эти ребята добились, но, мягко говоря, не являлись флагманами индустрии. На тот момент самым ярким достижением Priority были California Raisins: группа, состоявшая из нарисованных мультипликационных изюминок. Озвучивал их Бадди Майлз, выступавший когда-то еще с Джимми Хендриксом, а репертуар группы состоял из ретро-хитов.

Звучит немного придурковато, но альбом California Raisins был продан тиражом в три миллиона копий. Можно было бы подумать, будто продюсерам просто повезло, да только от везения в этом бизнесе мало что зависит. И Тернер, и Керами привыкли полагаться только на точные расчеты. Основные доходы их фирме приносили сборники старых хитов, лично отобранных владельцами. Они по бросовой цене выкупали права на давно отработанный материал, заново раскручивали его через телеэфиры, а потом собирали в сборники с названиями типа «Хит на любой вкус!» или «Твоя любимая коллекция» и продавали их громадными тиражами.

Из-за содержания текстов ни на одну крупную радиостанцию ни один трек N.W.A. попасть так и не смог. Так что теперь Хеллер решил посмотреть: можно ли достичь популярности не через радио, а используя иные каналы. Именно это он с руководством Priority и собирался обсудить в прокуренном зале для переговоров при одном из ресторанов на Голливудском бульваре.

Eazy не очень верил в то, что из беседы выйдет толк. Поэтому сразу положил ноги в кроссовках Air Jordans прямо на стол. В карманах брюк у него, не переставая, пищал пейджер. Неожиданно посреди разговора подъехал еще и Dr. Dre. Он привез кассету с демозаписью Gangsta Gangsta. Этот трек они только что записали, и из всего, что у них было, он оказался самым жестким.

Начинался он сразу со звуков вооруженной погони: выстрелы, визг тормозов, вой полицейских сирен. Бит среднего темпа, за ним вступает гитарный рифф, и Айс Кьюб начинает читать:

 
Выпил восемь по ноль-пять, и до сих пор цел,
вряд ли кто-то захочет брать с меня пример.
но послушай, пацан, если не западло:
в жизни имеют смысл только телочки и бабло[48]48
  About drinkin’ straight out the eight bottle/Do I look like a muthafuckin’ role model?/To a kid lookin’ up to me: Life ain’t nothin’ but bitches and money.


[Закрыть].
 

Брайан Тёрнер родился и вырос в тихой провинциальной Канаде. Он слушал все это и буквально не мог поверить собственным ушам. Позже он скажет: «То, о чем они читали, казалось происходящим в каком-то ином мире – не нашем, не том, в котором живу я и живут обычные люди». Однако некоторое время спустя он посетил живое выступление N.W.A. на роллердроме Reseda и убедился, что иной мир существует. Громадная толпа хором скандировала: «Fuck tha Police! Fuck tha Police!»

В результате Priority согласились профинансировать не один, а сразу два релиза: и сольный альбом Eazy-E, и официальный дебют N.W.A. Причем лейблом оставался принадлежащий группе Ruthless Records. «Лучше быть просто не могло, – потирал ладони Хеллер. – Мы получили деньги от крупной серьезной компании, при этом оставшись независимым лейблом, свободным в своей политике!»

Сотрудница Wherehouse Records Виолетта Браун поясняет: «А дальше нужно было только ждать. Потому что компания делала все сама. У Priority был полный штат сотрудников: от очень мощного рекламного отдела до мерчандайзеров, следящих за тем, чтобы релиз не потерялся на полках музыкальных магазинов. Именно это и гарантировало успех любому, кто работал с Priority».