Текст книги "Цезарь и Клеопатра (сборник)"

Цезарь. Его зовут Марк Антоний.

Клеопатра (мелодично). Марк Антоний… Марк Антоний… Марк Антоний… Какое прекрасное имя! (Она бросается обнимать Цезаря.) Ах, как я люблю тебя за то, что ты послал его на помощь отцу! Ты очень любил моего отца?

Цезарь. Нет, детка. Но твой отец, как ты сама говоришь, никогда не работал. А я всегда работал. Так вот когда он потерял свою корону, ему пришлось пообещать мне шестнадцать тысяч талантов за то, чтобы я вернул ему ее.

Клеопатра. А он тебе заплатил?

Цезарь. Не все.

Клеопатра. Он правильно поступил. Потому что это уж слишком много. Весь мир не стоит шестнадцати тысяч талантов.

Цезарь. Возможно, что это и так, Клеопатра. Так вот те египтяне, которые работают, заплатили мне за это как раз столько, сколько он мог вытянуть из них. Остальное еще не уплачено. Но так как похоже, что мне уж не видать этих денег, надо снова приниматься за работу. А ты пойди погуляй немножко и пришли ко мне моего секретаря.

Клеопатра (ласкаясь). Нет, я хочу остаться с тобой, а ты мне расскажи про Марка Антония.

Цезарь. Если я не примусь за работу, то Потин и все прочие отрежут нас от пристани, и дорога в Рим будет закрыта.

Клеопатра. Мне все равно. Я не хочу, чтобы ты уезжал в Рим.

Цезарь. Но ведь ты хочешь, чтобы оттуда приехал Марк Антоний.

Клеопатра (вскакивая). О да, да, да! Я забыла! Иди скорей, принимайся за работу, Цезарь. И смотри, чтобы путь с моря был открыт для моего Марка Антония. (Бежит через лоджию, посылая воздушный поцелуй Марку Антонию через море.)

Цезарь (поспешно идет на середину зала, к лестнице лоджии). Гей, Британ! (Сталкивается на верхней ступени с раненым солдатом.) Что случилось?

Солдат (показывая на свою перевязанную голову). Вот, Цезарь. А два моих товарища убиты на рыночной площади.

Цезарь (спокойно, но озабоченно). Так. Как же это случилось?

Солдат. К Александрии подошла армия, которая называет себя римской армией.

Цезарь. Римская оккупационная армия?

Солдат. Да, под началом какого-то Ахилла.

Цезарь. И что же?

Солдат. Жители восстали против нас, как только эта армия вошла в город. Я был с двумя другими на рыночной площади, когда разнесся слух об этом. Они бросились на нас. Мне удалось пробиться, и вот я здесь.

Цезарь. Хорошо. Рад, что ты жив.

В лоджию поспешно входит Руфий, проходит мимо солдата и смотрит через арку на набережную внизу.

Руфий, нас осаждают.

Руфий. Как? Уже?

Цезарь. Сейчас или завтра, какое это имеет значение? Этого нельзя было избежать.

Вбегает Британ.

Британ. Цезарь!..

Цезарь (перебивая его). Да, я знаю.

Руфий и Британ спускаются из лоджии по обе стороны Цезаря, который задерживается минуту на ступенях, разговаривая с солдатом.

Передай приказ, друг, чтобы наши вышли на набережную и были наготове возле галер. Пусть позаботятся о твоей ране. Ступай.

Солдат поспешно уходит.

(Цезарь сходит в зал, останавливается между Руфием и Британом.) В Западной гавани стоят несколько наших кораблей, сожги их.

Руфий (смотрит на него непонимающим взглядом). Сжечь?

Цезарь. Возьми все лодки, что стоят в Восточной гавани, и захвати Фарос, остров с маяком. Оставь половину наших людей охранять часть берега и набережную позади дворца, то есть наш путь домой.

Руфий (с крайним неодобрением). Значит, отдаем город?

Цезарь. Мы не брали его, Руфий. Мы удерживаем этот дворец и… какое это там здание рядом?

Руфий. Театр.

Цезарь. Так вот и его тоже. Они господствуют над побережьем. А остальное: Египет – египтянам!

Руфий. Хорошо. Тебе лучше знать, я полагаю. Это все?

Цезарь. Все. А те корабли еще не горят?

Руфий. Будь покоен, я не стану терять времени. (Убегает.)

Британ. Цезарь, Потин просит тебя поговорить с ним. Мне кажется, его следует проучить. Он держит себя крайне вызывающе.

Цезарь. Где он?

Британ. Ждет снаружи.

Цезарь. Эй, там, пропустите Потина!

Потин появляется в лоджии, очень высокомерно проходит в зал и останавливается слева от Цезаря.

Цезарь. Что скажет Потин?

Потин. Я принес тебе наши требования, Цезарь.

Цезарь. Требования? Путь был свободен, ты мог уйти до того, как вы объявили войну. Теперь ты мой пленник. (Подходит к креслу и развязывает тогу.)

Потин (презрительно). Я твой пленник? Да знаешь ли ты, что ты в Александрии и что царь Птолемей с армией, которая во сто раз превосходит твое маленькое войско, держат Александрию в своих руках?

Цезарь (невозмутимо снимает с себя тогу, бросает ее на кресло). Ну что ж, друг, уйди, если сумеешь. И скажи твоим друзьям, чтобы они больше не убивали римлян на рыночной площади, а то мои солдаты, которые не обладают моим прославленным великодушием, пожалуй, убьют тебя. Британ, предупреди стражу и дай мои доспехи.

Британ выбегает. Руфий возвращается.

Ну что?

Руфий (показывает через арку лоджии на клубы дыма, поднимающиеся над гаванью). Смотри!

Потин с любопытством подбегает к ступенькам и выглядывает.

Цезарь. Как? Уже пылают? Невероятно!

Руфий. Да, пять добрых галер, и при каждой барка, груженная маслом. Но это не я. Египтяне избавили меня от хлопот. Они захватили Западную пристань.

Цезарь (с беспокойством). А Восточная гавань, маяк, Руфий?

Руфий (внезапно разражаясь бешеной руганью, сбегает к Цезарю и накидывается на него). Да разве я могу в пять минут погрузить легион на суда? Первая когорта уже на берегу. Больше сделать невозможно. Если тебе нужно скорей, пойди и делай сам.

Цезарь (успокаивает его). Ну хорошо, хорошо! Терпение, терпение, Руфий.

Руфий. Терпение! Кому здесь не терпится, мне или тебе? Разве я был бы здесь, если бы не мог наблюдать за ними через арку?

Цезарь. Прости меня, Руфий, и (нетерпеливо) поторопи их как только можно…

Его прерывает отчаянный старческий вопль. Этот вопль быстро приближается, и в лоджию врывается Теодот, который рвет на себе волосы и издает горестные душераздирающие возгласы.

Руфий отступает, глядя на него в недоумении и удивляясь его безумию. Потин оборачивается и прислушивается.

Теодот (на ступенях, потрясая руками). Ужас неслыханный! Горе нам, горе! Помогите!

Руфий. Что такое?

Цезарь (нахмурившись). Кого убили?

Теодот. Убили? Да это хуже убийства десяти тысяч человек! Утрата, непоправимая утрата для всего человечества!

Руфий. Что случилось?

Теодот (бросаясь к ним). Огонь перебросился с ваших кораблей. Гибнет величайшее из семи чудес мира! Горит Александрийская библиотека!

Руфий. Фу-у! (Совершенно успокоенный, поднимается в лоджию и следит за посадкой войск на берегу.)

Цезарь. Это все?

Теодот (не верит своим ушам). Все? Цезарь, потомство сохранит о тебе память как о варваре-солдате, который был так невежествен, что не знал, какова цена книгам.

Цезарь. Теодот, я сам писатель. И я скажу тебе: пусть лучше египтяне живут, а не отрешаются от жизни, зарывшись в книги.

Теодот (падая на колени, с фанатизмом истинного книжника, со страстью педанта). Цезарь! Десять поколений сменятся одно другим, и за все это время однажды рождается бессмертная книга.

Цезарь (непреклонно). Если она не льстит человечеству, ее сжигает палач.

Теодот. Если не вмешается история, смерть положит тебя рядом с последним из твоих солдат.

Цезарь. Смерть всегда так делает. Я не прошу лучшей могилы.

Теодот. Но ведь это горит память человечества!

Цезарь. Позорная память! Пусть горит.

Теодот (вне себя). Ты готов разрушить прошлое?

Цезарь. Да. И построю будущее на его развалинах.

Теодот в отчаянии бьет себя кулаком по голове.

Но послушай, Теодот, наставник царей! Ты, оценивший голову Помпея не дороже, чем пастух ценит головку лука, вот ты теперь стоишь передо мной на коленях, и слезы льются из твоих старых очей, и ты умоляешь меня пощадить несколько овечьих кож, исцарапанных знаками заблуждений! Я не могу сейчас уделить тебе ни одного человека, ни одного ведра воды; но ты можешь свободно уйти из дворца. Иди, ступай к Ахиллу и проси у него его легионы, чтобы потушить огонь. (Подталкивает его к ступеням и выпроваживает его.)

Потин (многозначительно). Ты понимаешь, Теодот? Я остаюсь пленником.

Теодот. Пленником?

Цезарь. И ты будешь тратить время на разговоры, в то время как горит память человечества? (Кричит из лоджии.) Эй, там! Пропустите Теодота! (Теодоту.) Ну, ступай!

Теодот (Потину). Я должен идти спасать библиотеку. (Поспешно уходит.)

Цезарь. Проводи его до ворот, Потин. Скажи ему, пусть он внушит вашим людям, чтобы они, для твоей безопасности, не убивали больше моих людей.

Потин. Моя жизнь дорого обойдется тебе, Цезарь, если ты захочешь отнять ее. (Идет вслед за Теодотом.)

Руфий, поглощенный наблюдением за посадкой, не видит, что оба египтянина уходят.

Руфий (кричит из лоджии на берег). Все готово?

Центурион (снизу). Готово! Мы ждем Цезаря.

Цезарь. Скажи им, канальям, что Цезарь идет. (Кричит.) Британник! (Это пышное производное от имени его секретаря – одна из обычных шуток Цезаря. Впоследствии это вполне серьезно и официально означало бы – завоеватель Британии.)

Руфий (кричит вниз). Отваливай все, кроме баркаса! Становись на посадку, стража Цезаря! (Идет через лоджию в зал.) А где же египтяне? Опять милосердие? Ты отпустил их?

Цезарь (посмеиваясь). Я отпустил Теодота спасать библиотеку. Мы должны уважать литературу, Руфий.

Руфий (в бешенстве). Да падет это безумие на голову безумца! Я думаю, что если бы ты мог вернуть к жизни всех перебитых в Испании, Галлии и Фессалии, ты бы сделал это, чтоб нам опять с ними драться и драться.

Цезарь. Ты думаешь, боги не разрушили бы вселенной, если бы их единственной заботой было сохранить мир на ближайший год? (Руфий, потеряв терпение, с раздражением отворачивается. Цезарь внезапно хватает его за рукав и шепчет лукаво ему на ухо.) Кроме того, каждый пленный египтянин – это два римских солдата, которые должны стеречь его. Ясно?

Руфий. А! Я должен был догадаться, что за этими высокими разговорами скрываются какие-то лисьи хитрости. (Отходит от Цезаря, раздраженно пожимая плечами, и идет в лоджию посмотреть на погрузку войск, затем уходит.)

Цезарь. Что же это Британ спит? Я послал его за моими доспехами час назад. (Кричит.) Британник! Эй ты, британский островитянин! Британник!

Клеопатра бежит через лоджию с мечом и шлемом Цезаря, которые она выхватила у Британа. Тот следует за ней с латами и поножами. Они подходят – она слева, Британ справа.

Клеопатра. Я буду облачать тебя, Цезарь. Садись.

Цезарь повинуется.

Какие красивые эти римские шлемы! (Снимает с его головы венок.) Ах! (Покатывается с хохоту.)

Цезарь. Что ты смеешься?

Клеопатра. У тебя лысина? (Она не договаривает и снова разражается хохотом.)

Цезарь (почти рассердившись). Клеопатра! (Встает, чтобы Британ мог надеть на него латы.)

Клеопатра. Так вот зачем ты носишь венок! Чтобы ее не было видно.

Британ. Замолчи, египтянка, это лавры победителя. (Затягивает латы.)

Клеопатра. Сам молчи, островитянин! (Цезарю.) Ты должен втирать в голову крепкий сахарный настой. Они будут расти.

Цезарь (с кислой миной). Клеопатра, тебе приятно, когда тебе напоминают, что ты очень молода?

Клеопатра (надувшись). Нет.

Цезарь (снова садится и подставляет ногу Британу, который надевает ему поножи). Ну а мне не нравится, когда мне напоминают, что я не молод. Хочешь, я отдам тебе десять моих лишних лет? Тебе будет двадцать шесть, а мне только… ну не важно. Согласна?

Клеопатра. Согласна. Двадцать шесть, запомни. (Надевает на него шлем.) Ах, как красиво! Тебе в нем никак не больше пятидесяти.

Британ (строго смотрит на нее). Ты не должна так говорить с Цезарем.

Клеопатра. А правда, что, когда Цезарь поймал тебя там, на твоем острове, ты был весь-весь выкрашен синей краской?

Британ. Синий цвет – это цвет бриттов высокого рождения. На войне мы окрашиваем наши тела в синий цвет. Наши враги могут снять с нас одежду, отнять нашу жизнь, но они не могут отнять у нас нашу респектабельность. (Поднимается с колен.)

Клеопатра (держа в руках меч Цезаря). Дай я надену его на тебя. Теперь ты прямо замечательный! А в Риме есть твои статуи?

Цезарь. Да. Немало.

Клеопатра. Ты должен послать за одной и подарить мне.

Руфий (возвращается в лоджию в страшном нетерпении). Ну, Цезарь, наговорился ты? Как только ты вступишь на борт, задержки не будет. Галеры наперегонки летят к маяку.

Цезарь (вытаскивая меч и пробуя лезвие). Хорошо ли он наточен, Британник? Под Фарсалой он был туп, как втулка от бочки.

Британ. Рассечет волос египетский. Я точил его сам.

Клеопатра (в внезапном страхе бросается на шею Цезарю, обнимает его). Нет, нет! Неужели ты в самом деле идешь затем, чтобы тебя убили?

Цезарь. Нет, Клеопатра, ни один человек не идет в бой затем, чтобы его убили.

Клеопатра. А их убивают. Муж сестры моей был убит в бою! Ты не должен уходить. Пусть он идет. (Показывает на Руфия.)

Все смеются над ней.

Пожалуйста, пожалуйста, не уходи! Что же будет со мной, если ты больше не вернешься?

Цезарь (внушительно). Ты боишься?

Клеопатра (съеживаясь). Нет.

Цезарь (спокойно и властно). Иди на балкон, и ты увидишь, как мы возьмем Фарос. Тебе следует приучаться смотреть на бой. Иди!

Она идет, поникшая, и смотрит с балкона.

Вот и хорошо. Ну, Руфий, марш!

Клеопатра (хлопая в ладоши). А вот ты и не сможешь уйти, Цезарь!

Цезарь. Что там еще?

Клеопатра. Они осушают гавань, они сейчас вычерпают оттуда всю воду ведрами. Сколько солдат! Вон там. (Показывает налево.)

Руфий (поспешно выглядывает). Верно. Египетская армия! Усеяли всю Западную гавань, как саранча. (Разозленный, подходит крупными шагами к Цезарю.) Это все твое проклятое милосердие, Цезарь! Их привел Теодот.

Цезарь (в восторге от собственной проницательности). Я так и полагал, Руфий. Они пришли тушить огонь. Они будут возиться с библиотекой, а мы пока захватим маяк. (Решительно идет через лоджию в сопровождении Британа.)

Руфий (с отвращением). Опять лисьи хитрости. Эх! (Бросается за ними.)

Крики солдат внизу возвещают появление Цезаря.

Центурион (внизу). Все на борт! Расступись! Дай дорогу!

Снова крики.

Клеопатра (машет шарфом из арки лоджии). Прощай, милый Цезарь! Возвращайся невредимый! Прощай!

Действие третье

Набережная перед дворцом, обращенная на западную сторону Восточной гавани Александрии; отсюда открывается вид на остров Фарос, на одном конце которого, выступающем узкой косой, стоит знаменитый маяк – громадная квадратная башня из белого мрамора, сужающаяся кверху от этажа к этажу и заканчивающаяся сигнальной вышкой. Остров с материком соединен Гептастадием – это большая дамба длиной в пять миль, она примыкает к гавани с южной стороны.

Посреди набережной стоит на посту римский Часовой. В руке у него пилум, он с напряженным вниманием, прикрыв левой рукой глаза, смотрит на маяк. Пилум – это толстый деревянный кол в четыре с половиной фута длиной, с железным наконечником длиною примерно в три фута. Часовой так поглощен своими наблюдениями, что не замечает, как с северной стороны набережной приближаются четверо египтян-носильщиков, которые несут тюки свернутых ковров. Впереди идут Фтататита и сицилиец Аполлодор. Аполлодор – блестящий молодой человек лет двадцати четырех, красивый, с непринужденными манерами; он одет с вычурной изысканностью – в серо-голубую с бледным пурпуром одежду с украшениями из бронзы, оксидированного серебра, нефрита и агата. Вороненое лезвие его меча, отделанного не хуже, чем средневековые кресты, блестит в прорезях пурпурных кожаных ножен с филигранным узором. Носильщики вслед за Фтататитой проходят позади часового к ступеням дворца, где они складывают свои тюки и присаживаются на корточки. Аполлодор отстает от них и останавливается, заинтересованный поведением часового.

Аполлодор (окликая часового). Кто идет? Эй!

Часовой вздрагивает, круто поворачивается с пилумом наперевес; теперь видно, что это маленький, жилистый исполнительный молодой человек с несколько старообразным лицом и волосами песочного цвета.

Часовой. Что такое? Стой! Ты кто такой?

Аполлодор. Я Аполлодор, сицилиец. О чем это ты задумался? С тех пор как я провел караван через караул у театра, я прошел мимо трех часовых, и все они до того заняты маяком, что ни один из них не окликнул меня. Это что, римская дисциплина?

Часовой. Мы сторожим здесь не сушу, а море. Цезарь только что высадился на Фаросе. (Смотрит на Фтататиту.) А это что такое? Что это еще за египетская посудина?

Фтататита. Усмири эту римскую собаку, Аполлодор. Скажи ему, чтобы он придержал язык в присутствии Фтататиты, царской домоправительницы.

Аполлодор. Друг мой, это знатная особа, которая пользуется покровительством Цезаря.

Часовой (на которого это не произвело никакого впечатления, указывая на ковры). А это что за добро?

Аполлодор. Ковры для покоев царицы. Я выбрал их из самых лучших ковров в мире, а царица выберет лучшие из тех, что отобрал я.

Часовой. Так ты, значит, торговец коврами?

Аполлодор (задетый). Друг мой, я патриций.

Часовой. Патриций! Хорош патриций, который держит лавку, вместо того чтобы носить оружие.

Аполлодор. Я не держу лавки. Я служитель в храме искусства. Я поклоняюсь красоте. Мое призвание – находить прекрасные вещи для прекрасных цариц. Мой девиз – искусство для искусства.

Часовой. Это не пароль.

Аполлодор. Это всемирный пароль.

Часовой. Я ничего не знаю насчет всемирных паролей. Или говори мне сегодняшний пароль, или проваливай назад в свою лавку.

Фтататита, возмущенная его враждебным тоном, подкрадывается шагом пантеры и становится позади часового.

Аполлодор. А если я не сделаю ни того ни другого?

Часовой. Проткну тебя пилумом.

Аполлодор. Я готов, друг. (Обнажает свой меч и наступает на часового с невозмутимым изяществом.)

Фтататита (неожиданно хватает часового сзади за руки). Воткни меч в глотку собаке, Аполлодор!

Рыцарственный Аполлодор, смеясь, отрицательно качает головой; он отходит от часового, идет к дворцу и опускает свой меч.

Часовой (тщетно пытаясь вырваться). Проклятие! Пусти меня. Гей! На помощь!

Фтататита (поднимая его на воздух). Проткни эту маленькую римскую ехидну! Посади его на свой меч!

Центурион с римскими солдатами выбегает с северной стороны набережной. Они выручают товарища и отбрасывают Фтататиту так, что она катится кубарем по земле налево от часового.

Центурион (невзрачный человек лет пятидесяти; краткая и отрывистая речь и движения; в руках жезл из виноградной лозы). Что такое, что здесь творится?

Фтататита (Аполлодору). Почему ты не проткнул его? У тебя было время.

Аполлодор. Центурион, я здесь по повелению царицы, ибо…

Центурион (прерывая его). Царицы? Да, да. (Часовому.) Пропусти его. И пропускай всех этих рыночных торговцев с товарами к царице. Но берегись, если ты выпустишь из дворца хотя бы одного из тех, кого ты не пропускал туда, хотя бы саму царицу.

Часовой. Вот эта вредная старуха – она сильней троих мужчин – подговаривала купца заколоть меня.

Аполлодор. Центурион, я не купец. Я патриций и служитель искусства.

Центурион. Эта женщина твоя жена?

Аполлодор (испуганно). Нет, нет! (Спохватившись, учтиво.) Конечно, нельзя отрицать, что по-своему эта дама весьма замечательна, но (внушительно) она не жена мне.

Фтататита (центуриону). Римлянин, я – Фтататита, домоправительница царицы.

Центурион. Руки прочь от наших мужчин, красотка, или я сброшу тебя в гавань, хотя бы ты была сильней десяти мужчин. (Солдатам.) Марш на посты! (Уходит с солдатами.)

Фтататита (провожая его злобным взглядом). Мы еще увидим, кого больше любит Исида – свою служанку Фтататиту или эту римскую собаку!

Часовой (Аполлодору, показывая пилумом на дворец). Проходи. Да держись подальше. (Обращаясь к Фтататите.) Подойди хоть на шаг ко мне, древняя крокодилица, и я тебе всажу вот эту штуку (потрясает пилумом) прямо в глотку.

Клеопатра (из дворца). Фтататита! Фтататита!

Фтататита (смотрит с возмущением наверх). Отойди от окна, отойди от окна, здесь мужчины!

Клеопатра. Я иду вниз.

Фтататита (растерянно). Нет, нет! Что ты выдумала! О боги, боги! Аполлодор, прикажи твоим людям взять тюки. И следуйте за мной во дворец, скорей!

Аполлодор. Повинуйтесь домоправительнице царицы.

Фтататита (нетерпеливо носильщикам, которые нагибаются поднять тюки). Скорей, скорей, а то она сама придет сюда.

Клеопатра выходит из дворца и бежит по набережной к Фтататите.

О, лучше бы мне не родиться!

Клеопатра (оживленно). Фтататита, ты знаешь, что я придумала? Мне нужно лодку, сейчас же.

Фтататита. Лодку? Нет, и думать нечего. Аполлодор, поговори с царицей.

Аполлодор (галантно). Прекрасная царица! Я – Аполлодор, сицилиец, твой слуга. Я принес тебе с базара на выбор три прекраснейших в мире персидских ковра.

Клеопатра. Мне сейчас не нужно никаких ковров. Достань лодку.

Фтататита. Что за прихоть? Кататься по морю ты можешь только в царской барке.

Аполлодор. О Фтататита! Царственность не в барке, а в самой царице. Едва нога ее величества ступит на дно самой жалкой посудины в гавани, эта посудина станет царственной. (Поворачивается к гавани и кричит в море.) Эй, лодочник! Греби ко дворцу!

Клеопатра. Аполлодор, ты достойный рыцарь мой. И я всегда буду покупать ковры только у тебя.

Аполлодор радостно кланяется. Над парапетом набережной поднимается весло, и лодочник, бойкий круглоголовый ухмыляющийся парень, почти черный от загара, поднимается на ступеньки справа от часового и останавливается с веслом в руке.

Ты умеешь грести, Аполлодор?

Аполлодор. Весла мои будут крыльями твоему величеству. Куда прикажет отвезти себя царица?

Клеопатра. На маяк. Идем. (Сбегает по ступеням.)

Часовой (преграждая путь пилумом). Стой! Тебе нельзя.

Клеопатра (гневно вспыхивает). Как ты осмелился? Знаешь ты, что я царица?

Часовой. Я повинуюсь приказу. Не велено пропускать.

Клеопатра. Я скажу Цезарю, и он убьет тебя за то, что не повинуешься мне.

Часовой. Он поступит со мной еще хуже, если я ослушаюсь моего начальника. Назад!

Клеопатра. Фтататита, задуши его.

Часовой (с опаской глядя на Фтататиту, размахивает пилумом). Не подходи, ты!

Клеопатра (бросается к Аполлодору). Аполлодор, скажи твоим рабам, чтобы они помогли нам.

Аполлодор. Мне не нужна их помощь, повелительница. (Обнажает меч.) Ну, воин, выбирай – чем будешь защищаться? Меч против пилума или меч против меча?

Часовой. Римлянин против сицилийца, будь он проклят! На, получай! (Бросает свой пилум в Аполлодора, который ловко припадает на одно колено, и пилум со свистом пролетает над его головой, не причинив ему вреда. Аполлодор с криком торжества нападает на часового, который обнажает меч и, защищаясь, кричит.) Эй, стража, на помощь!

Клеопатра, замирая от страха и восторга, прижимается к стене дворца, где сидят среди своих тюков носильщики. Лодочник в перепуге бросается вниз по ступеням, подальше от поединка, но останавливается так, что над парапетом набережной видна его голова, и следит за боем. Часовому приходится трудно, так как он боится, как бы на него не напала сзади Фтататита. Его искусство фехтовать довольно грубо и не блещет изяществом, тем более что, нанося удар и отражая выпад Аполлодора, он нет-нет да и замахивается и на Фтататиту, чтобы отогнать ее. Центурион снова входит с несколькими солдатами. Аполлодор при виде этого подкрепления отскакивает назад, к Клеопатре.

Центурион (подходя к часовому справа). Что здесь еще?

Часовой (отдуваясь). Я бы отлично справился, коли бы только не эта старуха. Уберите ее от меня. Больше мне ничего не надо.

Центурион. Докладывай по порядку. Что случилось?

Фтататита. Центурион, он чуть не убил царицу.

Часовой (грубо). И скорей убил бы, а не выпустил. Она хотела взять лодку и отправиться, как она сказала, на маяк. Я остановил ее, как было приказано. А она натравила на меня вот этого молодца. (Идет, поднимает свой пилум и возвращается обратно.)

Центурион (Клеопатре). Клеопатра, я не хотел бы прогневить тебя, но без особого приказа Цезаря мы не смеем пропустить тебя за линию римских постов.

Аполлодор. Скажи, центурион, а разве маяк теперь не в пределах римских постов, с тех пор как Цезарь высадился на Фаросе?

Клеопатра. Да, да! Что ты на это ответишь?

Центурион (Аполлодору). Ты, Аполлодор, благодари богов, что пилум не пригвоздил тебя к двери дворца за твое вмешательство.

Аполлодор (очень любезно). Друг мой воин, я рожден не для того, чтобы меня убили столь уродливым оружием. Если мне суждено пасть, так меня сразит (выхватывает свой меч) вот этот владыка всех клинков, единственное оружие, достойное служителя искусства. И так как ты теперь убедился, что мы не думаем выходить за пределы римских постов, дай мне прикончить часового и отправиться с царицей.

Центурион (на гневное движение часового). Спокойствие! Клеопатра, я подчиняюсь приказу, а не хитроумным толкованиям этого сицилийца. Тебе должно уйти во дворец и заняться там этими коврами.

Клеопатра (надувшись). Я не пойду. Я царица. Цезарь так не говорит со мной, как ты. Или центурионы Цезаря учатся говорить у судомоек?

Центурион (хмуро). Я исполняю мой долг. Это все.

Аполлодор. Царица, когда глупец делает что-нибудь, чего он стыдится, он всегда заявляет, что это его долг.

Центурион (гневно). Аполлодор…

Аполлодор (перебивая его, с вызывающим изяществом). Я готов дать тебе удовлетворение мечом в надлежащее время и в надлежащем месте. Артист всегда готов к поединку. (Клеопатре.) Послушайся моего совета, о звезда востока! Пока этим солдатам не придет приказ от самого Цезаря, ты – пленница здесь. Отправь меня с поручением к нему и с подарком. И прежде чем солнце, склонясь в объятия моря, пройдет половину своего пути, я привезу тебе обратно приказ Цезаря.

Центурион (издеваясь). И ты, конечно, продашь царице ее подарок Цезарю?

Аполлодор. Центурион, царица получит от меня безо всякой мзды, как добровольную дань сицилийца, поклоняющегося египетской красоте, самый прекрасный из этих ковров для подарка Цезарю.

Клеопатра (торжествуя, центуриону). Ты видишь теперь, какая ты грубая, невежественная скотина!

Центурион (отрывисто). Глупец скоро расстается со своим добром. (К солдатам.) Еще двоих на этот пост, и никого не выпускать из дворца, кроме этого молодчика с его товаром. Если он обнажит меч в пределах поста – заколоть! Марш на посты! (Уходит, оставляя двух лишних часовых.)

Аполлодор (вежливо и дружелюбно). Друзья мои, не зайти ли нам во дворец и не утопить ли нашу размолвку в чаше доброго вина? (Вытаскивает кошель, позвякивая монетой.) У царицы нашлись бы подарки для всех вас.

Часовой (очень угрюмо). Ты слышал приказ? Иди своей дорогой.

Первый подчасок. Да, должен понимать. Убирайся.

Второй подчасок (горбоносый мужчина, не похожий на своего товарища, у которого грубое, толстое лицо, с жадностью поглядывает на кошель). Не искушай бедняка.

Аполлодор (Клеопатре). Жемчужина среди цариц! Центурион в двух шагах, а римский солдат неподкупен, когда на него смотрит его начальник. Мне придется отвезти твое поручение Цезарю.

Клеопатра (задумчиво, уставившись на ковры). Эти ковры очень тяжелые?

Аполлодор. Не все ли равно, тяжелы они или нет? У нас хватит носильщиков.

Клеопатра. А как они спускают эти ковры в лодки? Просто бросают их?

Аполлодор. В маленькие лодки, твое величество, их нельзя бросать, лодка может утонуть.

Клеопатра. Вот в такую лодку, как эта? (Показывает на лодочника.)

Аполлодор. Нет, эта уж слишком мала.

Клеопатра. Но ты сумеешь отвезти в ней ковер Цезарю, если я пошлю?

Аполлодор. Без сомнения!

Клеопатра. И ты будешь осторожно нести его по ступеням? И будешь очень беречь его?

Аполлодор. Положись на меня.

Клеопатра. Ты будешь очень-очень беречь его?

Аполлодор. Больше, чем свою голову.

Клеопатра. Ты обещаешь мне, что присмотришь за носильщиками, чтобы они не уронили его, не бросали кое-как?

Аполлодор. Положи в него кубок из самого тонкого стекла, что только есть во дворце, и, если он разобьется, я заплачу за него своей головой.

Клеопатра. Хорошо. Идем, Фтататита.

Фтататита подходит. Аполлодор собирается сопровождать их.

Нет, Аполлодор, ты не должен идти. Я сама выберу ковер. Жди здесь. (Бежит во дворец.)

Аполлодор (носильщикам). Следуйте за этой особой (показывает на Фтататиту) и повинуйтесь ей.

Носильщики встают и поднимают тюки.

Фтататита (обращаясь к носильщикам так, словно это нечто нечистое). Сюда. И снимите обувь, прежде чем ступить на эту лестницу.

Входит во дворец, за ней носильщики с коврами. Аполлодор тем временем подходит к краю набережной и смотрит на море. Часовые враждебно косятся на него.

Аполлодор (часовому). Друг мой!

Часовой (грубо). Молчать!

Первый подчасок. Закрой пасть, ты!

Второй подчасок (полушепотом, с опаской поглядывая на северный край набережной). Чего тебе не терпится? Не можешь подождать немного?

Аполлодор. Терпение – достопочтенный осел о трех головах!

Часовые ворчат.

(Он не проявляет ни малейшего страха.) Послушайте, вы что – за мной здесь наблюдаете или за египтянами?

Часовой. Мы свое дело знаем.

Аполлодор. Тогда почему же вы не делаете его? Глядите-ка, что там творится. (Показывает на юго-западную часть мола.)

Часовой (желчно). Мне не нужны советы такого, как ты.

Аполлодор. Чурбан! (Кричит.) Эй, там, центурион! Хо-хо!

Часовой. Проклятие на тебя. Чего ты лезешь. (Кричит.) Хо-хо! Тревога! Тревога!

Первый и второй подчаски. Тревога! Тревога! Хо-хо!

Центурион бежит со своими солдатами.

Центурион. Что такое еще? Опять на тебя старуха напала? (Видит Аполлодора.) Ты все еще здесь?

Аполлодор (указывая снова туда же). Посмотри-ка, египтяне зашевелились. Они собираются отбить у вас Фарос. Вот они уже готовы напасть и с суши, и с моря. С суши – по большому молу, с моря – из Западной гавани. Поворачивайтесь вы, воины! Охота началась.

С разных сторон набережной раздаются звуки труб.

Ага! Я говорил!

Центурион (поспешно). Вы, двое лишних, передать тревогу на южные посты! Одному остаться на часах. Остальные – за мной! Живо!

Два подчаска бегут в южную сторону. Центурион с солдатами – в противоположную сторону. Сейчас же вслед за этим раздается рев букцины. Четверо носильщиков выходят из дворца, неся свернутый ковер. За ними Фтататита.

Часовой (с опаской поднимая пилум). Опять ты!

Носильщики останавливаются.

Фтататита. Потише, римлянин: ты теперь остался один. Аполлодор, этот ковер Клеопатра посылает в подарок Цезарю. В нем завернуты десять драгоценных кубков тончайшего иберийского хрусталя и сотня яиц священной синей голубки. Поклянись честью, что ни одно из них не будет разбито.

Аполлодор. Клянусь головой. (Носильщикам.) Несите в лодку. Осторожней!

Носильщики сходят с тюком по ступеням.

Первый носильщик (смотрит вниз на лодку). Поостерегитесь, господин! Яйца, о которых говорит эта госпожа, весят, должно быть, каждое по фунту. Эта лодка не выдержит такой тяжести.

Лодочник (в бешенстве вскакивает на ступени). О ты, злоязычный носильщик! Ты, противный естеству сын верблюдихи! (Аполлодору.) Моя лодка, господин, возила не раз по пять человек. Неужели она не свезет вашу милость да сверток с голубиными яйцами? (Носильщику.) Ты, облезлый дромадер! Пусть боги покарают тебя за твою злобу и зависть!