Текст книги "Звезда балета"

Рядом с ней сидел Стив. Время было благосклонно к толстощекому мальчугану, который когда-то, спотыкаясь и плача, вошел в зал, полный веселящихся взрослых людей. Стив по-своему так же хорошо выглядел, как и Риппл. Прошло время, когда красивому мужчине обязательно было иметь бычью шею, широкие, как дверь, плечи, мускулы, похожие на бутылки кьянти, крупные черты лица, руки и ноги, подобные древесным стволам.

Понятие о мужской красоте уже не связано с грубой силой. Красота современников Риппл – в их хорошем сложении, ловкости и упругой мускулатуре, в легкости и красоте движений.

Стив был мотоциклистом 1923 года, и на его характер наложили отпечаток отличительные особенности испытываемых им машин. Он был молод, но разве 20-е годы не были особенно благоприятны для молодежи? За его гибкой грацией и легкостью угадывалась стальная упругость тренированных мышц. Правда, у него была опасная профессия: он имел дело со скоростью, участвовал в дерзновенных состязаниях мускулов и машин с самими законами тяготения, но это только закалило его волю.

Благодаря всем этим качествам Стефан Хендли-Райсер мог со временем занять не менее прочное положение в современном мире, чем любой из наиболее выдающихся деловых людей прошлых десятилетий. Он и внешне, и по своей сути принадлежал к иному поколению, чем, например, капитан Барр. Может быть, дело не в поколении, а в человеческом типе? Очень давно, еще во времена королевы Виктории, некий писатель сожалел о «тех мужчинах, у которых нет примеси женского серебра в их мужской глине».

Эта примесь просвечивала во всем облике Стива. Но никто не мог бы назвать его женственным. Он был так же мужествен, как и изящен, но его красивая мать вместе со стройным, грациозным сложением передала ему и некоторые духовные качества, которые делали его симпатичным. Он не смотрел на женщин снизу вверх, не ставил их на пьедестал с выгравированными чужими, символическими именами, не глядел на них и сверху вниз, как на очаровательных приятных созданий, лишенных, однако, чувства юмора, чести и понятия о справедливости, но дружески и приветливо относился к ним, как к равным. Он мог быть и другом, и поклонником. И таким же безупречным возлюбленным, как и другом.

Сейчас, сидя рядом с Риппл, Стив не только любовался красотой девушки, но и старался проникнуть в ее мысли, ибо он любил ее. Да, он полюбил ее, полюбил второй раз в жизни. В первый раз это было, когда ему исполнилось семнадцать лет. Затем он забыл о своей любви. Постепенно, как нередко бывает, другие впечатления заслонили это чувство.

Пролетели годы. В его жизни появились новые интересы, новые люди, дали о себе знать новые стороны характера юноши. На смену мечтательности и страсти к книгам пришли практические наклонности. Затем произошел неожиданный разрыв с семейными традициями и с заранее определенными планами на будущее. Отказавшись от официальной карьеры, Стив выбрал технику, к которой относился с романтической увлеченностью.

Потом совершенно случайно он встретил свою первую любовь. Риппл выросла и тоже имела профессию. Она была помолвлена и собиралась выйти замуж. Стив не сразу вновь ее полюбил. Нет, хотя это было странно. Он гордился Риппл точно так же, как мог бы гордиться любой из ее братьев. Он считал, что она превратилась в изящную, прелестную, одаренную девушку. Другое чувство, казалось, умерло; умерло настолько, что он мог поцеловать ее совсем по-братски. Он знал, что и она отнеслась к этому так же спокойно.

Но то, что казалось умершим, только дремало в молодом человеке. Наступил момент, когда былая страсть мгновенно в нем проснулась. Это случилось во время поездки на мотоцикле, когда Риппл обратилась к нему с мольбой о помощи.

Легкий огонь в крови мальчика, вспыхнув вновь, превратился в страсть мужчины. Все лето Стив усилием воли сдерживал ее, но она все разгоралась. Он уехал и ждал. Заставил себя ждать, пока Риппл сама к нему не вернется. Она не сделала этого тогда, ибо ее отвлекали другие дела, она была поглощена своим успехом, утомлена бесчисленными заботами. Но теперь…

Стив отлично понял, что его время пришло. Теперь, что бы ни случилось, будет ли Риппл продолжать танцевать, бросит ли она все и уедет с ним за границу или он уладит свои дела так, чтобы иметь возможность следовать за ней повсюду, куда бы ни увлекла ее профессия, как ни устроят они свою жизнь как мужчина и женщина, он знал, что Риппл к нему вернется.

Мысли быстро мелькали в голове Риппл; она и не пыталась себя обманывать: «Не этого ли человека мне суждено полюбить? Я хочу любить, а не мучить себя и его озлобленными рассуждениями. С таким человеком, как Стив, у женщины просто не должно быть конфликта между работой и замужеством, между любовью и карьерой. Эта проблема даже не возникнет».

Риппл думала: «Что же тогда произойдет?»

«Можно будет с успехом совместить то и другое, – быстро соображала она, – ведь есть много замужних женщин – художниц, актрис, врачей, писательниц и деловых женщин. Или же можно только стремиться к этому, как та девочка, которая на вопрос, чего она хочет – яблочного пирога или лимонного пудинга, ответила: «И того и другого, пожалуйста, и каждого столько, как если бы мне дали только одного».

Но разве настоящий мужчина не поймет, что женщина выбрала замужество потому, что оно кажется ей более привлекательным? Настоящий мужчина, однако, не будет настаивать на этом. Он не станет читать нравоучений об истинном призвании женщины или надоедать банальными рассуждениями о домашнем очаге и о готовности защитить свою спутницу жизни. Он никогда не скажет: «Оставь это ненавистное занятие» – и предоставит женщине самой сказать это, если уж ей придется выбирать.

Стив увидел, как Риппл улыбнулась, но не спросил, чему она улыбается. Он не спросил ее и о чем она думает. Пристально глядя на нее, он только очень мягко сказал:

– Барр никогда не умел с вами обращаться.

– Пожалуй, да, – согласилась Риппл, – но это была не его вина.

– Хотя, – продолжал Стив, снова принимая веселый разговорный тон, – тут скорее можно сказать, что горшок котлу не товарищ. Я тоже не умел с вами обращаться.

Риппл подняла голову: – Вы? Вы и не пытались.

– Я пытался поцеловать вас однажды, – уже серьезно сказал он. – Вам тогда было пятнадцать лет. Мне пришлось с позором отступить. Вы помните?

– Я была тогда только девочкой, – сказала Риппл Мередит.

Они снова замолчали. В этом молчании ей слышалось несколько голосов. Один из них – голос ее матери: «Но Стив – всего лишь мальчик» (когда она так говорила, это была правда, но теперь Стив мужчина).

Второй – голос Мадам: «Были прославленные женщины, говорившие: «Я отдала бы свою карьеру, чтобы иметь детей», – но никогда не было матери, которая бы сказала: «Я променяла бы своих детей на карьеру».

Третьим был непреклонный голос Виктора Барра: «Они знали, в чем состоит счастье женщины».

Как странно, как несправедливо! Впервые Риппл, всегда озлобленно воспринимавшая все замечания Виктора по этому поводу, почувствовала, что вполне с ним согласна. В конце концов он был совершенно прав. Но счастье для женщины мыслимо только с мужчиной, которого она могла бы любить. «Нет, – думала Риппл, сжав губы, – не с таким человеком, как Виктор. Только с таким, как Стив… Я допускаю, что ради этого можно отказаться от всего. Можно пойти ради него в огонь и в воду». – Она повернула голову и посмотрела на Стива.

– Вы любите меня? – просто спросил он. Риппл, глядя в сторону, тихо сказала: – А почему вы не скажете мне, когда снова меня полюбили? Я хочу сказать, по-настоящему.

Он улыбнулся. Риппл с замирающим сердцем не могла подавить в себе мысль о том, что будь в этот момент на месте Стива Виктор Барр, он привлек бы ее к себе и закрыл ей рот страстными поцелуями, так что она ничего не могла бы сказать. Но Стив ответил, как на вопрос, заслуживающий внимания:

– Когда? Дорогая моя, это было где-то около Кингстона.

– Около Кингстона?

– Во время нашей поездки, в вечер премьеры. Когда я увидел, как распустились ваши волосы. Прядь волос зацепилась за застежку моей перчатки. Я все вспомнил. Прошлое встало передо мной. Я подумал тогда… с тех пор я всегда думал о вас, Риппл… – Стив улыбнулся и нежно спросил: – А вы?

Риппл, очень счастливая, слишком счастливая, чтобы улыбаться, ответила, слегка задыхаясь: – Я скажу вам потом.

– О, это гораздо лучше, – подхватил Стив Хендли-Райсер. – Гораздо лучше, дорогая. Это будет не так плохо, знаете… Я постараюсь, чтобы вы не относились ко мне слишком скверно…

Нежно, как будто они снова танцевали вальс, он положил руку ей на плечо. Так же как когда-то у солнечных часов, он прошептал:

– Риппл, я хочу… – и поцеловал ее, как тогда.

Но как непохож был ее ответ! Риппл порывисто и страстно прильнула к нему («Ах, только бы он никогда не выпускал меня из своих объятий!»). Она обвила его руками, склонив ему на плечо свою темноволосую головку.

Первые слова, которые она смогла произнести, были: – Как жаль. Мои волосы. Так жаль, что я их остригла.

– Отпусти их опять, Риппл. Хорошо? Пусть они растут, я хочу, чтобы они скорее связали нас с тобой…

VII

Распахнулась стеклянная дверь, и до них донеслись шум, смех, веселая музыка:

 
О, я танцы ненавидел,
Пока не встретил вас!
 

Дверь снова захлопнулась.

– Ах! – воскликнула Риппл, отстраняясь от его плеча и изумленно оглядывая коридор, пальмы и зеркала, в которых отражались их фигуры: ее – серебристая и цвета слоновой кости и его – черно-белая. – Мы на балу…

– А где же, ты думала?

– Я… не знаю.

Стив восторженно засмеялся: – Слушай! Ты знаешь, что моя мать рассказала мне недавно? Знаешь, когда мы с тобой в первый раз были вместе на балу? Нет, не тогда, когда ты меня отчитала. Это было за пятнадцать лет до того. Ведь ты родилась на балу. Я тоже там присутствовал. Я тогда был маленьким ребенком. Представь себе!

Ожило ли в тайниках его сердца замолкнувшее эхо? Вспомнил ли он мелодию, простую и сентиментальную, которой придали новое звучание их переживания? Мелодию, в которой слышались звуки рояля и скрипки, и пение арфы?

 
Заблестит моя звезда, когда ты, любовь моя,
Придешь в тихом лунном сиянии…
И жди меня
У восточного моря,
Под тенью пальмы…
 

– И вот тоже на балу, – засмеялся Стив, поднося ее руки к губам, – на балу ты становишься моей невестой…

– Я счастлива, – прошептала Риппл, и взор ее был полон весенней радости. В глазах девушки, устремленных на возлюбленного, сияли, танцевали звезды…