Текст книги "Как сделать, чтобы государство работало для граждан. Практическое руководство по решению общественных проблем и изменению мира"

Краткая история человекоориентированного дизайна: От проектирования для людей к проектированию вместе с людьми

Целью архитектуры и городского планирования всегда было создание конструкций и пространств, отвечающих потребностям людей. Со временем такой подход к дизайну распространился и на другие дисциплины. В 1950-х и 1960-х двое междисциплинарных специалистов, Б. Фуллер, архитектор, создавший геодезическую сферу, и Г. Саймон из Университета Карнеги – Меллона, работали на стыке разных областей, стремясь создать систематический, научный подход к дизайну, который основывался бы на большей эмпатии к человеческим проблемам и, следовательно, стремился бы к улучшению благополучия отдельных людей.

В конечном итоге, цель дизайна – в создании рукотворных, технологических или иных новшеств, отвечающих на вызовы, с которыми сталкиваются люди, и преобразующих имеющуюся ситуацию, делая ее более благоприятной[276]276
  Herbert Simon, The Sciences of the Artificial, (Cambridge, MA: MIT Press, 1969). Саймон определяет дизайн как знание, присущее таким сферам деятельности, как технические специальности, менеджмент или медицина. Он считал, что эти сферы занимаются тем, «каким все должно быть», в отличие от естественных наук, которые изучают, «как все устроено сейчас».


[Закрыть]. «Наука дизайна» или то, что мы сейчас называем «дизайн-мышлением», описывает набор практик, с помощью которых дизайнеры пытаются понять тех людей, чью проблему они пытаются решить, – что люди делают, как себя ведут, какова их точка зрения[277]277
  See, generally, Peter Rowe, Design Thinking (Cambridge, MA: MIT Press, 1987).


[Закрыть]. Дизайнерский подход строится вокруг того, как эти люди воспринимают проблему: их точки зрения, сопутствующих факторов, желаний и стремлений в индивидуальном масштабе. Дизайн-мышление ставит на первое место осознание потребностей других людей. Этот подход предполагает, что при решении проблемы мы должны видеть в людях не врагов, а тех, кто заслуживает нашей заботы и беспокойства[278]278
  Russell L. Ackoff, The Art of Problem Solving (New York: Wiley, 1978), 38.


[Закрыть]. (Стоит указать на отличие от некоторых профессий, таких как право или медицина, представители которых, хотя и оказывают услугу клиенту, склонны прославлять специалистов как «экспертов, которые знают лучше»).

Методы дизайна, предполагающие более широкое участие людей, начали возникать в 1960-х и 1970-х, как реакция на модернистское, направленное сверху вниз, планирование 1950-х, которое часто критиковали за эмоциональную холодность, неспособность учесть потребности обычных людей или обратиться к ним. В числе других движений, поддерживавших перемены, был скандинавский кооперативный дизайн. Его представители стремились демократизировать процесс, выходя за пределы опыта и интуиции дизайнера, и разрабатывая проекты в сотрудничестве с обычными людьми[279]279
  Jo Szczepanska, “Design Thinking Origin Story Plus Some of the People Who Made It All Happen,” Medium, January 13, 2017, https://medium.com/@szczpanks/design-thinking-where-it-came-from-and-the-type-of-people-who-made-it-all-happen-dc3a05411e53.


[Закрыть]. Они стремились добавить антропологические и наблюдательные практики, чтобы, в конечном итоге, сформировать более партиципаторный подход к обычным лабораторным исследованиям. Одновременно с этим архитектура и городское планирование в США начали смещаться в сторону практик, предполагающих большее общественное участие. Вдохновителями этого движения стали ученые-активисты, такие как Дж. Джейкобс, которая считала, что привлекать людей к разработке проектов для их собственных сообществ особенно важно, если мы хотим сделать города комфортными для обычных горожан. Развитие экологической психологии, которая изучает взаимосвязи между поведением людей с одной стороны и местами и пространствами, в которых они проживают, с другой, еще сильнее поспособствовало тому, чтобы люди оказались теми, кому задают вопросы, а не просто «подопытными»[280]280
  John Zeisel, Inquiry by Design (New York: Norton, 2006) (a classic text on environmental behavior research methods, explaining the similarities and differences between research and design methods).


[Закрыть].

По мере того, как многочисленные практики дизайна развивались в течение ХХ века, они начали включать в себя и нематериальные продукты, такие как компьютерные интерфейсы, а затем и цифровые сервисы. В свою очередь, принципы человекоориентированного дизайна были усвоены в различных индустриях и стали использоваться в продуктовом дизайне, инжиниринге, планировании и во множестве других сфер. Исследования пользовательских интерфейсов и взаимодействия человек-компьютер стали популярными в технической сфере, поскольку давали возможность создавать продукты, над которыми покупателям не придется подолгу ломать голову[281]281
  Ganesh Nathan, “Design Thinking Approach to Ethical (Responsible) Technological Innovation,” in Responsible Research and Innovation: From Concepts to Practices, ed. Robert Gianni, John Pearson, and Bernard Reber (Abingdon, UK: Routledge, 2017).


[Закрыть]. Необходимость прислушиваться к потребностям клиентов и наблюдать за их поведением подразумевает будто бы очевидную идею, что высокотехнологичные продукты должны разрабатываться с опорой на потребности пользователей, а лучший способ выяснить эти потребности – вовлечь самих пользователей в процесс дизайна и разработки[282]282
  International Standardization Organization, “Ergonomics of Human-System Interaction – Part 210: Human-Centered Design for Interactive Systems,” 2010.


[Закрыть].

Конечно, любой пользователь высокотехнологичного продукта, который однажды безуспешно пытался разобраться в интерфейсе сайта или устройства, знает, что реальность далека от идеала. Пионеры дизайн-мышления Д. Норман (отец плохо продуманных и названных в его честь «дверей Нормана», глядя на которые, мы не можем понять, тянуть их или толкать) и Дж. Степперс пишут: «Существует тенденция разрабатывать дизайн сложных социотехнических систем, ориентируясь на технические требования, так, чтобы технология выполнила все, на что она способна, а люди сделали остальное. Настоящая проблема заключается не в том, что люди ошибаются; проблема в том, что они ошибаются потому, что дизайн системы требует от них выполнения задач, для которых они плохо приспособлены. К несчастью, существует тенденция обвинять в таких ошибках людей вместо того, чтобы найти исходную причину и устранить ее»[283]283
  Donald A. Norman and Pieter Jan Stappers, “DesignX: Complex Sociotechnical Systems,” She Ji: The Journal of Design, Economics, and Innovation 1, no. 2 (2015): 83-106, https://doi.org/10.1016/j.sheji.2016.01.002.


[Закрыть].

Рост популярности дизайн-мышления во многом связан с деятельностью братьев Томаса и Дэвида Келли, которые основали дизайнерскую компанию IDEO в начале 1990-х. Их труды, а также поддержка Института дизайна Хассо Платтнера (d.school) при Стэнфордском университете, наряду с финансированием, которое выделил немецкий технологический магнат Хассо Платтнер, имели критическое значение для развития академической теории и практики дизайн-мышления. Сейчас дизайн-мышление вошло во многие образовательные программы, в особенности в сфере взаимодействия человек-компьютер, инженерного проектирования и бизнеса. Дизайн-мышление предлагает размышлять и работать, концентрируясь на нуждах других людей, а также описывает набор конкретных количественных методов и инструментов, с помощью которых их можно понять.

Принципиальные изменения произошли в конце ХХ – начале XXI века, когда дизайн-мышление эволюционировало, превратившись из набора исследовательских практик для изучения пользователей как предмета исследования в систему практик для создания дизайна совместно с пользователями, которые теперь становятся заинтересованными участниками процесса. Существует некоторое напряжение между подходами, присущими в большей степени социальным наукам и предполагающими отстраненное изучение проблемы, и современными дизайн-ориентированными подходами, которые подчеркивают, что нужно выйти за рамки отстраненного исследования, приняв в качестве стандартных практик активное вмешательство и партнерство. Таким образом, сегодня дизайн-мышление включает в себя как старые подходы, в которых понимание потребностей и эмоций пользователей строится на слушании и наблюдении, так и современные практики обсуждений и кооперативного дизайна. Также оно включает в себя новые формы взаимодействия с сообществами и отдельными людьми. «Кооперативный дизайн – это подход к разработке, который предполагает активное вовлечение всех заинтересованных сторон в создание дизайна, – пишет профессор Университета штата Огайо Лиз Сандерс. – Конечная цель – гарантировать, чтобы результат этого процесса был применим на практике и отвечал их потребностям. Также такой подход называют партиципаторным дизайном, и в его основе – понимание, что мы должны не столько создавать дизайн для людей, сколько создавать дизайн вместе с людьми». Лиз Сандерс полагает, что нужно пробуждать воображение и мечты не только у дизайнеров, но и у обычных людей[284]284
  Elizabeth Sanders, Erika Braun, and Sapna Singh, “Co-designing with Communities,” Community Engagement Conference, The Ohio State University, January 24, 2018, https://kb.osu.edu/bitstream/handle/1811/84231/1/ES_V6_2018_Sanders.pdf, 5.


[Закрыть]. Дизайнеры, следующие человекоориентированному подходу, подобно хорошим исследователям в любой другой области, наблюдают за теми, для кого они создают дизайн, разговаривают с ними и слушают их, но, кроме того, они все больше сотрудничают с ними, ориентируясь именно на тех участников процесса, которым они пытаются помочь.

Например, в Новой Зеландии, чиновники стали общаться с молодыми родителями и узнали об их недовольстве государственными услугами, даже такими, казалось бы, очевидными, как получение свидетельства о рождении. Родителям было трудно найти нужную информацию среди множества разных правительственных сайтов. Реагируя на это, должностные лица собрали все необходимые сервисы на одном сайте под названием Smart Start, созданном специально, чтобы молодые родители могли получить все услуги в одном месте[285]285
  Smart Start, https://smartstart.services.govt.nz/#47.


[Закрыть]. Но, если бы должностные лица не начали общаться с молодыми родителями, они бы не смогли понять проблему, увидеть, насколько сильные негативные эмоции испытывают эти люди, и отреагировать на это.

В Мемфисе (штат Теннесси), стремясь сократить количество пустующих площадей в коммерческом секторе, городские чиновники стали сотрудничать с начинающими предпринимателями, чтобы понять, как мотивировать арендодателей сдавать пустующие помещения. Также они общались с жителями – конечными клиентами этих предпринимателей – чтобы понять потребности сообщества и выяснить, в каких магазинах потребность выше всего. Одним из результатов этого процесса стал проект MemFix, в рамках которого городские власти очистили и благоустроили улицы, увеличили число велодорожек и реализовали другие меры небольшого масштаба, позволяющие временно оживить район. Программа MemShop позволяла свести новые компании и предпринимателей, заинтересованных в аренде площадей, с владельцами пустующих комерческих пространств, учитывая при этом потребности сообщества. Компаниям разрешили заключать контракты на особо короткие сроки (например, открывать «поп-ап» магазины, которые будут работать всего несколько дней или недель), с возможностью затем продлить их, перейдя на долгосрочную аренду. По этому случаю в рамках MemFix должны были устраиваться массовые вечеринки для жителей квартала, чтобы они увидели обновленные здания и открывшиеся в них магазины. Такие изменения, в свою очередь, должны были привлечь новые компании и частные партнерства к участию в обновлении районов. В результате этих мер, основанных на дизайн-мышлении, Мемфису удалось сократить количество пустующих коммерческих площадей больше чем на 30 %[286]286
  J. B. Wogan, “How Bloomberg’s Still Changing the Way Cities Operate,” Governing, April 2015, https://www.governing.com/topics/urban/gov-bloomberg-philanthrophies-urban-innovation.html.


[Закрыть].

Почему в государственных органах обычно не владеют дизайн-мышлением

Разумеется, политическим аналитикам и государственным служащим всегда приходилось заниматься «дизайном» – чтобы находить решения проблем. И все-таки в основном они не работают с партиципаторными и человекоориентированными практиками решения проблем, которые были характерны для деятельности наиболее чутких архитекторов и инженеров в последние 50 лет – например, с такими методами, как тщательное этнографическое изучение конечных пользователей и консультации с ними. Законы, правила и профессиональные традиции в той или иной степени заставляли государственных служащих держаться на расстоянии от общественности.

И это не случайность. Профессионализация государственного управления в конце XIX – начале ХХ века разрабатывалась так, чтобы применить научные принципы к государственному управлению, сокращая, таким образом, проявления коррупции, кумовства и неэффективности, которые могли возникать вследствие слишком тесного контакта с общественностью. Такой подход неизбежно приводил к тому, что общественность теряла скольконибудь значимое участие в управлении. Он сложился под влиянием убеждения (и, в свою очередь, поспособствовал формированию этого убеждения), что люди либо не хотят, либо не способны управлять сами собой и могут лишь поддерживать политические партии или преследовать частные интересы[287]287
  eth Simone Noveck, Smart Citizens, Smarter State: The Technologies of Expertise and the Future of Governing (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2015), chap. 2.


[Закрыть].

Передача управления профессионалам развивалась параллельно с тремя социальными трендами, которые стали доминирующими в середине XIX века: индустриализацией и появлением организаций, в особенности бюрократических, которые соответствовали бы масштабу и сложности современной жизни; стандартизацией инструментов для контроля социальных условий; возникновением профессионального университетского образования. Эти три тренда внесли большой вклад в формирование современной структуры закрытых политических институтов. Под их влиянием профессионализм стал преобладающей идеологией, центральным элементом для обоснования легитимности действий правительства. Также из-за них общественное участие стало скорее исключением, чем правилом[288]288
  Noveck, 47-48.


[Закрыть].

Профессионализированная и предполагающая управление сверху-вниз модель государственных услуг – которую предложил президент В. Вильсон, нередко называемый отцом государственного управления, – исходила из утверждения, что университетского образования будет достаточно, чтобы понять любую проблему и найти для нее решения. Между документами об элитном образовании и умением принимать эффективные решения ставится знак равенства. Это объясняет, почему 27-летний выпускник Йельской школы права, в свой первый год работы в департаменте юстиции, не имеющий реального практического опыта, в итоге оказался человеком, который разрабатывал процедуры, согласно которым может вестись расследование против действующего президента после «Уотергейта» и «Уайтвотера»[289]289
  Neal K. Katyal, “Why Barr Can’t Whitewash the Mueller Report: We Have a System in Place for Our Government to Uncover Evidence against a Sitting President. And It’s Working,” New York Times, May 1, 2019, https://www.nytimes.com/2019/05/01/opinion/barr-mueller-report.html.


[Закрыть]. Нередко складываются ситуации, когда на молодых сотрудников, недавно завершивших обучение, возлагается огромная ответственность за принятие политических решений. Таким сотрудником может оказаться судебный клерк, сотрудник Конгресса или стажер, работающий в каком-то подразделении исполнительной власти.

Но, как нам пришлось убедиться в первые десятилетия нового тысячелетия, такой подход к управлению не позволяет адекватно учитывать потребности общественности или продуктивно использовать ее опыт из знания, основываясь на живом, ситуативном и научном опыте[290]290
  Paul Jaeger and John Bertot, “Designing, Implementing, and Evaluating User-Centered and Citizen-Centered E-Government,” International Journal of Electronic Government Research 6, no. 2 (April 2010): 1-7, https://doi.org/10.4018/jegr.2010040101; Noveck, Smart Citizens.


[Закрыть].

Пит Буттиджич, мэр Саус-Бенда (штат Индиана), кандидат в президенты от демократической партии в 2020-м году, красноречиво иллюстрирует опасности подхода «сверху вниз» в своих мемуарах «Самая короткая дорога домой» (The Shortest Way Home). Буттиджич рассказывает, как в 2009 Ричард Мердок, который на тот момент был казначеем штата Индиана, пытался через суд воспрепятствовать банкротству компании Chrysler, которое позволило бы ей получить срочную ссуду и сохранить сотни рабочих мест. Вместо этого Мердок безуспешно пытался добиться ликвидации компании, основываясь на явно идеологизированной позиции, заключавшейся в том, что государство не должно вмешиваться в экономику. Буттиджич задается вопросом о том, общался ли Мердок хоть раз с семьями, которых бы это затронуло: «Для меня вся суть этого эпизода в том, что происходит, когда государственный чиновник становится одержим идеологией и забывает, что шахматная доска, на которой он разыгрывает свою стратегию, – это множество, у каждого из которых своя жизнь. Хорошая политика, как и хорошая литература, должна исходить из личного, прожитого опыта»[291]291
  Pete Buttigieg, Shortest Way Home: One Mayor’s Challenge and a Model for America’s Future (New York: Liveright, 2019), 88.


[Закрыть].

Весьма вероятно, что неспособность политиков считаться с точкой зрения обычных людей и вовлекать их в процесс решения проблем, отчасти объясняет, почему столь многие граждане чувствуют, будто правительство – это что-то, что совершает над ними какие-то действия, не учитывая их нужды.

В прорывной книге антрополога из Йеля Дж. Скотта «Благими намерениями государства: Почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни» (Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed) автор предлагает функциональное объяснение того, почему правительство стало настолько отчужденным от людей. Его теория возводит рост профессионализации к концу XIX – началу XX века. «Премодерное государство, – пишет он, – было частично слепо; оно знало удивительно мало о населяющих его людях, их имуществе, их землевладениях и доходах, их местоположении, о самой их идентичности. Ему сильнее всего не хватало детальной “карты” своей территории и живущих на ней людей. Ему не хватало, по большей части, способа измерения, метрики, которая позволила бы “перевести” то, что было известно, в единый стандарт, позволяющий охватить все одним взглядом»[292]292
  James Scott, Seeing like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed (New Haven, CT: Yale University Press, 1999), 2.


[Закрыть].

Вследствие этой «слепоты» поток информации между государственными органами и теми, кем они управляли, был прерывистым и несовершенным. Например, сбор налогов был в высшей степени неравномерным – большинство регионов платили лишь долю того, что они были должны, – а иногда не платили вовсе. Государства, не в силах стабильно контролировать или планировать прибыли, прибегали к самым разным мерам, включая военные кампании, чтобы получить свой доход. Но развитие новых технологий, открывших возможности для точных измерений и учета времени, предложило правителю инструменты, позволяющие решать эти задачи более рационально. Инженеры, ученые, планировщики и другие профессионалы – те, кого Макс Вебер[293]293
  Макс Вебер – американский социолог, один из основателей данной науки. Получил признание фундаментальной работой «Протестантская этика и дух капитализма». Несмотря на статус классической, данная работа до сих пор вызывает споры ученых. В последние годы была доказана тенденциозность «Протестантской этики…», в частности, что Реформация далеко не везде привела к появлению или ускорению капиталистических отношений, и сам капитализм возник минимум на столетие раньше именно в католических странах. (Прим. ред.)


[Закрыть] называл «лично отстраненными и абсолютно “объективными” экспертами», – проходили обучение, чтобы осуществлять измерения и управление от имени современного государства[294]294
  Max Weber, From Max Weber: Essays in Sociology, ed. H. H. Gerth and C. Wright Mills (1948; repr., Abingdon, UK: Routledge, 1991), 216.


[Закрыть]. В недавно прошедшем индустриализацию мире появились новые инструменты, позволявшие контролировать то, что раньше было неизмеримым и непредсказуемым. При этом передача полномочий прошедшим университетское обучение профессионалам предлагала более эффективный способ привнести в управление экспертные знания в большем масштабе, чем это было возможно в условиях аристократического или политического покровительства прошлых времен[295]295
  Noveck, Smart Citizens.


[Закрыть].

Но Скотт утверждает, что в стремлении улучшения и упрощения понимания принципов работы контроля на местах, бюрократические управляющие структуры плохо справлялись с учетом социального и экологического разнообразия и своеобразия. В качестве характерного примера этого негибкого, присущего позднему модернизму взгляда на мир он указывает на модели городского планирования, которые создавал Ле Корбюзье в середине века. Такова столица Бразилии – город Бразилиа, с его упорядоченными, жесткими, выстроенными на основе прямых углов «сетками» улиц, которые уничтожили «извилистую», но удобную для жителей планировку. По мнению Скотта, как и по мнению Дж. Джейкобс, чья книга «Смерть и жизнь великих американских городов» (The Death and Life of Great American Cities) прославляет разнообразие, развивающееся снизу вверх, и сообщества, сделавшие некоторые города столь процветающими, подобные усилия навязать искусственную простоту приводят к возникновению безликих городов, поскольку в них не учитывается местное, неписаное знание[296]296
  Scott, Seeing like a State, 103-147; Jane Jacobs, The Death and Life of Great American Cities (New York: Vintage, 1992).


[Закрыть]. Такие формы управления в лучшем случае неправильно понимали сложные социальные и природные системы, а в худшем случае поддерживали авторитаризм. Присущее западным правительствам ХХ века следование «научным» и рациональным моделям планирования, администрирования и управления, конечно, стало долгожданным шагом вперед по сравнению с кумовством и коррупцией, которыми были запятнаны предыдущие столетия. Но в то же время оно привело к возникновению новых форм бесполезных трат и всплеска раздражения – из-за того, что точка зрения граждан игнорировалась.

Человекоориентированный дизайн и «Партиципаторный поворот»

Несмотря на то, что на описание человекоориентированных подходов к работе было потрачено изрядно чернил, противопоставление дизайна «для людей» и дизайна, создаваемого «вместе с людьми», по-прежнему существует. Традиционный взгляд на дизайнеров как на творческих акторов и инициаторов перемен вступает в противоречие с их ролью распорядителей и координаторов широкого, партиципаторного обсуждения. Это противопоставление побудило нескольких ведущих сторонников дизайн-мышления поставить под вопрос саму эту область, даже назвать ее «провалившимся экспериментом», который закрепляет превосходство дизайнера, жертвуя при этом более демократизированным подходом к решению проблем[297]297
  Bruce Nussbaum, “Design Thinking Is a Failed Experiment. So What’s Next?” Fast Company, April 5, 2011, http://www.fastcodesign.com/1663558/beyond-design-thinking.


[Закрыть]. Склонность создавать решения для людей, а не вместе с людьми, особенно укоренилась в правительстве (но не только в нем), где решение проблем за закрытыми дверями было нормой. Основатель Apple Стив Джобс, объявленный одним из величайших дизайнеров своего времени, известен своими словами о том, что он не прислушивается к потребителям: «Если бы мы поговорили с потребителями и дали им то, чего они, как они утверждают, хотят, мы бы создали компьютер, которым они были бы довольны в течение года после этого, – а не то, чего они хотят сейчас»[298]298
  Bo Burlingame, “The Entrepreneur of the Decade: An interview with Steven Jobs, Inc.’s Entrepreneur of the Decade,” Inc., April 1, 1989.


[Закрыть].

Вовлечение людей как полноправных участников обсуждений в рамках кооперативной работы над проектом – суть партиципаторной демократии. Кроме того, попросту невозможно адекватно определить проблему, не пообщавшись с теми, кто ей затронут, ведь без этого не получить достоверного понимания ее исходных причин. Именно потому, что очень велико искушение определить проблему слишком широко, рассматривая изменение климата или насилие в отношении женщин в целом, становятся необходимы партиципаторные практики сбора сведений, нужных для понимания проблемы. Гуманизируя процесс ее определения, человекоориентированный дизайн заставляет нас сфокусироваться на конкретном географическом местоположении, конкретном сообществе и ограниченном периоде времени, повышая наши шансы разработать практичные решения.

Но большинство государственных органов редко управляют «вместе с людьми» – они, скорее, осуществляют управление «для людей». В то время как современная политика по большей части формируется элитами, в древних Афинах были созданы уникальные институциональные инновации, дававшие право голоса некоторым гражданам. Гражданами считались исключительно мужчины, которые не являлись рабами. В остальном государственная служба была частью обычной жизни в V веке до нашей эры в Афинах эпохи Перикла. Некоторые граждане имели возможность (и от них ожидали, что они будут ей пользоваться) вносить свой вклад в управление населением в четверть миллиона человек, распределенных по площади в 2500 квадратных километров. Афиняне преодолевали трудности, связанные с координацией выработки государственной политики в таком масштабе, создавая институты, которые позволяли собирать знания и распространять их по всей территории. Все 14 уникальных афинских институтов управления, таких как ежегодно выбираемый голосованием Совет Пятисот, подразумевали участие обычных граждан, не являющихся профессиональными политиками. В управление полисом постоянно вовлекалась значительная часть жителей. В поминальной речи в честь погибших в Пелопонесской войне, Фукидид цитирует следующие слова Перикла: «Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образом для некоторых, чем подражаем другим. Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве их. По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равноправие для всех; что же касается политического значения, то у нас в государственной жизни каждый им пользуется предпочтительно перед другими не в силу того, что его поддерживает та или иная политическая партия, но в зависимости от его доблести, стяжающей ему добрую славу в том или другом деле; равным образом скромность звания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-либо услугу государству»[299]299
  Перевод Ф. Г. Мищенко и С. А. Жебелева. Хрестоматия по античной литературе. В 2-х томах. Для высших учебных заведений.


[Закрыть][300]300
  Alev Scott and Andronike Makres, Power and the People: Five Lessons from the Birthplace of Democracy (London: Riverrun, 2019), 42 (citing Thucydides 2.37).


[Закрыть]. Но экономический и культурный успех этого города в сочетании с его открытостью и возможностями, которые он предлагал, привлек немало талантливых людей со всего Средиземноморья, и они становились участниками этих новых институтов[301]301
  Brook Manville and Josiah Ober, A Company of Citizens: What the World’s First Democracy Teaches Leaders about Creating Great Organizations (Brighton, MA: Harvard Business Review Press, 2003).


[Закрыть].

В XXI веке превращение человекоориентированного дизайна в modus operandi при разработке политик, услуг и платформ становится источником демократического поворота (несмотря на некоторый заметный регресс в области политического лидерства), который оживляет партиципаторную демократию. Например, калифорнийская программа выдачи продовольственных талонов давала людям возможность подать заявку онлайн, но форма была длиной в 50 веб-страниц и содержала более 100 вопросов. Большинство семей, начавших процесс оформления, в итоге бросали его на полпути. Используя человекоориентированный дизайн – а именно, проанализировав процесс с точки зрения приобретателя, – неправительственная организация «Код для Америки» (Code for America) сумела сократить затраты времени на заполнение заявки – теперь на это уходит меньше 10 минут – и в результате количество поданных заявок значительно увеличилось. Вовлекая граждан в разработку и реализацию услуги, организация «Код для Америки» улучшила ее качество и, возможно, укрепила демократию[302]302
  Code for America, “Get CalFresh: Improving How Government Delivers Food Assistance to Californians in Need,” accessed October 20, 2020, https://www.codeforamerica.org/programs/getcalfresh.


[Закрыть].

Многие сферы деятельности, включая разработку политических решений, по-прежнему остаются по большей части иерархическими и закрытыми, но интерес к общению с конечными пользователями растет[303]303
  Lucy Kimbell, Applying Design Approaches to Policy Making: Discovering Policy Lab (Brighton, UK: University of Brighton Press, 2015), 60, https://researchingdesignforpolicy.files.wordpress.com/2015/10/kimbell_policylab_report.pdf.


[Закрыть]. Эти методы, известные скорее как «дизайн-мышление», чем как «партиципаторная демократия», придают большое значение взаимодействию с общественностью, хотя и называют его иначе. Но по результатам проведенного в 2019 году опроса государственных служащих местного уровня в США, практики человекоориентированного дизайна – как и другие навыки решения проблем – не получили широкого распространения. 47 % американских государственных служащих сказали, что они использовали эти навыки. В Австралии, хотя целых 62 % знали о существовании такого подхода, только 45 % ответили, что они или их коллектив его использовали. Но в обеих странах велик процент тех, кто хотел бы знать больше[304]304
  Beth Noveck and Rod Glover, “Today’s Problems, Yesterday’s Toolkit,” ANZSOG, August 13, 2019, 31.


[Закрыть].