Текст книги "Идеальная любовница"

Глава 24

Питер через боковую калитку с Габриэллой на руках вышел во внутренний двор, заполненный рядами элегантных экипажей. Оглядевшись, он увидел свою карету и понес драгоценную ношу прямо к ней. Габриэлла забралась внутрь, а Питер отправился искать Джека, который имел обыкновение коротать время в баре неподалеку. Там он оказался и на этот раз, но когда они подошли к карете, выяснилось, что выехать невозможно. Проезд загораживали другие экипажи.

– Делай, что хочешь, только отвези нас поскорее домой, – приказал Питер и присоединился к жене.

Первой молчание нарушила Габриэлла:

– Прости, Питер… Я только вышла на террасу, чтобы успокоиться, а тут вдруг появляется Эрандейл. Он одолжил мне платок и сказал, что хочет стать моим другом. Потом мы как-то незаметно оказались в саду… Мне следовало бы догадаться, но я была так расстроена, а он казался таким участливым, что дело зашло, пожалуй, слишком далеко.

– Разве ты не слышала поговорки о том, что внешность зачастую бывает обманчива? – сердито буркнул Питер.

– Слышала, да не придавала значения, – она помолчала. – Наверное, я это заслужила, ты ведь предупреждал меня, что Эрандейл подлый негодяй, которому нужно лишь одно… – она сделала судорожный вдох. – Я тогда не поверила тебе, а зря.

– Не переживай, – он страдальчески улыбнулся. – Внешность обманчива, но иногда нечто, напоминающее крысу, и есть крыса.

Питер провел ладонью по ее щеке и обнаружил, что она влажная. Достав из кармана платок, он протянул его Габриэлле. Часом раньше то же проделал Эрандейл. Вспомнив об этом, девушка еще пуще залилась слезами.

– Ну, не надо, не плачь, – пробормотал Питер. – Если хочешь знать, моей вины здесь больше, чем твоей. Когда-то я тоже так «развлекался». Мне понадобилось довольно много времени, прежде чем я понял, как это мерзко. Ты помогла мне это понять.

– Я?

Карета дернулась, и Габриэлла невольно упала Питеру на грудь. Он нежно обнял ее и прижал к себе, чтобы не отпускать уже никогда.

– До встречи с тобой моя совесть молчала. – Но теперь я слышу ее голос на каждом шагу. Когда я вижу одиноких женщин на улице, я беспокоюсь о том, есть ли у них кров, я задумываюсь о судьбах бедняков и ловлю себя на мысли, что хотел бы помочь им. Раскрывая газету, я гадаю, какие подробности не попали в печать. И, как ни странно, уже не так рьяно сужу людей за ошибки и промахи.

– А то, что ты говорил обо мне в саду, это правда? – с возрождающейся надеждой спросила она.

Он кивнул.

– Ты веришь мне? Веришь, что я тебя никогда не предам?

– Верю, – прошептал он и коснулся губами ее лба. Когда Эрандейл выкрикивал свои лживые обвинения, Питер понял, что не может без нее жить. Он почувствовал ее смятение и страх и поклялся защищать эту хрупкую женщину, пусть даже ценой собственной жизни. Он понял, что любит ее.

– Я верю тебе, потому что знаю, как ты честна и великодушна. И еще потому, что ты тоже веришь и любишь меня.

– Я люблю тебя, Питер, – просто сказала она, – всем сердцем.

– Я знаю это и люблю тебя еще больше. Я бежал от тебя, Габби, бежал от контроля, от обязанностей, от перемен, но от себя не убежишь, я хочу, чтобы ты всегда была со мной, вот здесь, – он приложил руку к груди. – Хочу, чтобы ты растворилась во мне.

– А еще? – с сияющей улыбкою настаивала она.

– Этого мало? – он недоуменно взглянул на жену.

– Остался еще вопрос о выборе, который ты должен был сделать.

– Ах, да. Мой выбор, – он погрозил ей пальцем. – Это было очень умно с твоей стороны. Широкий жест, нечего сказать. Но, должен заметить, я не слишком-то разобрался в деталях твоего положения. Почему ты решила, что можешь быть либо женой, либо любовницей, либо другом?

– Что? – улыбка медленно сползла с лица Габриэллы.

Увидев ее растерянную мордашку, Питер расхохотался.

– Я, знаешь ли, собственник и хочу всех трех! – глаза его лукаво блеснули. – Я буду помогать тебе в приюте как друг, сопровождать на балы как муж, а по ночам стану превращаться в любовника.

– О, понимаю, – сердце ее воспарило. – Значит, ты решил заполучить сразу и жену, и любовницу, и друга? Я всегда знала, что вы очень практичный мужчина, лорд Сэндборн.

– Боюсь, практичность, здесь совершенно ни при чем. Видишь ли, дни, которые мы провели вместе в твоем будуаре, создавая видимость греха, были самыми приятными в моей жизни. Надеюсь, приличие мы с тобой изобразим так же успешно.

Она засмеялась.

– Итак, теперь мы будем изображать приличие. Что ж, думаю, мне понравится. Это так похоже на нас… Еще только один вопрос, – Габриэлла наморщила лоб. – Можно ли мне тогда будет делать вот это?

Она приподняла голову и припала к его губам в безумном жадном поцелуе. Ответ прозвучал нескоро. С трудом оторвавшись от ее губ, Питер пробормотал:

– На это придется выхлопотать специальное разрешение, впрочем, можешь считать, что оно уже у меня в кармане.

– А как насчет этого?

Она потянула его за галстук и расстегнула воротничок. Проложив дорожку поцелуев по подбородку и шее, она слегка прикусила кожу в ямочке у горла. Затем в мгновение ока расстегнула рубашку и, приложившись влажными губами к соску, стала дразнить его языком.

– Да, – простонал он. – О, да? Мы определенно разрешим и это.

– А это?

Габриэлла села к чему на колени и спустила лиф платья:

– Я настаиваю, чтобы ты проделывала это, – он прижался губами к ее нежной упругой груди. – М-м-м, постоянно…

Они целовали и ласкали друг друга так самозабвенно, что даже не сразу заметили, что карета уже остановилась. Габриэлла отстранилась и, переведя дух, сказала:

– Мы приехали. Должна признаться, что обратная дорога показалась мне намного короче.

– Да, приехали, – задумчиво пробормотал Питер, выглядывая в окошко. – А ты так и не ответила на мой вопрос.

– Какой вопрос? – искренне удивилась Габриэлла.

– Получу ли я трех женщин в одном лице? Она закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Предлагаю сделку.

– Какую?

– Ты получаешь жену, любовницу и друга, а я… друга, мужа и любовника. По рукам?

В этот момент Габриэлла была чудо как хороша. С обнаженной грудью и рассыпавшимися по плечам волосами, она являла собой воплощенную женственность и выглядела неимоверно эротично. Ну, что Питер мог ей ответить? Разумеется, он сказал:

– По рукам!

– Значит, договорились! – воскликнула Габриэлла, после того как они обменялись шутливым рукопожатием. – Знаешь, я думаю, такую уникальную сделку, как эта, и отметить следует по особенному, – она озорно улыбнулась. – Например, ночью любви…

Питер ринулся было к дверце, но Габриэлла смехом остановила его.

– О, лорд Сэндборн, неужели вы собираетесь выйти из кареты в столь неподобающем графу виде? Мы же решили соблюдать правила приличия.

Питер непонимающе посмотрел на нее, потом перевел взгляд на свои брюки. Они были расстегнуты и держались на одних подтяжках. Приведя одежду в порядок, они вылезли из экипажа и рука об руку вошли в дом. Розалинда благоразумно оставалась в своих покоях, и супруги беспрепятственно взбежали наверх. В спальне Питер зажег свечи и притянул жену к себе.

– Я умираю от любопытства, – промурлыкал он. – Надето у тебя что-нибудь под платьем или нет?

Габриэлла затрепетала.

– Я знаю один верный способ выяснить это.

– Какой же?

– Сними его.

Питер с радостью ухватился за это предложение, преодолев препоны в виде крючков и шнуровки, он сорвал с нее платье и замер в немом восхищении. Кроме чулок и сияющей улыбки, на ней больше ничего не было!

Затем Габриэлла оказала ему ту же любезность. Когда фрак, жилет, рубашка и брюки оказались на полу, она стала перед ним на колени и коснулась волосами изнывающей от желания плоти.

– Боже милосердный, – выдохнул он. – Где ты этому научилась, скверная девчонка?

– Я брала уроки.

Габриэлла отбросила одеяло и легла на кровать, приглашая его присоединиться к ней. Она выглядела настолько соблазнительно, что перед ней не устоял бы сам папа римский.

– Постой-ка, какие уроки? – он тряхнул головой и уставился на жену, уже решительно ничего не понимая.

– Уроки в школе любви. Я хочу стать идеальной любовницей, а для этого нужно многому научиться.

– Раньше у тебя были несколько иные планы.

– Я их изменила. Ну что, приступим к занятиям?

И они вместе провели первый урок.

Позже они, обессиленные, лежали на простынях, тесно прижавшись друг к другу.

– Я очень скучала по тебе, – с мягким упреком прошептала Габриэлла: – А ты? Ты вспоминал обо мне хоть иногда?

Питер, ни слова не говоря, соскочил с кровати и, порывшись в нижнем ящике комода, вытащил оттуда белую туфельку с атласными розочками. Ту самую туфельку, которую она потеряла в день свадьбы. Так значит, он вернулся за ней и хранил все это время!

– Я тоже скучал по тебе, – сказал он, держа в руках яркое тому доказательство. – Я скучал по твоему смеху, твоей искренности и любви. Я скучал по тебе, как скучают по лучшему другу.

Она села и обняла его за плечи.

– Лучший друг… Как чудесно звучат эти простые слова. Еще два месяца назад я и подумать не могла, что мы будем сидеть здесь вот так и ты полюбишь меня… – она улыбнулась. – Знаешь, что нам нужно сделать? Послать мистеру Гладстону благодарственное письмо. Впрочем, если хочешь, можем назвать первенца в его честь. Питер сердито посмотрел на нее, и Габриэлла тут же поправилась:

– Ах, да, я же обещала назвать первого ребенка Питер Сент-Джеймс. Ну, что ж, тогда сэру Уильяму придется довольствоваться вторым или даже третьим. У нас будет и второй, и третий, правда?

Перемена в его лице насторожила Габриэллу. Она заглянула ему в глаза и озабоченно спросила:

– В чем дело? Что-то не так?

Питер, не мигая, смотрел в одну точку.

– Сегодня суббота? Который час?

Он бросился к одежде и, вытащив карманный хронометр, чертыхнулся.

– Дьявольщина! Половина двенадцатого.

– Да что случилось?

Питер, до сих пор нервно вышагивавший по комнате, остановился и уставился на нее так, как будто видел впервые.

– Расскажи мне еще раз, как Гладстон пытался наставить тебя на путь истинный, – неожиданно попросил он. – Скажи мне, что я стал другим человеком, и ответь, что сделала бы ты, узнав, что кто-то готовится совершить подлость? Как бы ты поступила, зная, что твоему противнику расставлена ловушка?

– Питер, я тебя не понимаю, если ты ждешь от меня помощи, то должен немедленно все рассказать.

Питер снова заметался из угла в угол, разговаривая скорее сам с собой, чем с ней.

– Ошибка правосудия – вот как это можно назвать. Пока мы тут с тобой рассуждаем, Глад стона пичкают снотворным! А потом… Знаешь, что они намерены сделать потом? Перевезти его в бордель, где группа добропорядочных граждан и обнаружит нашего премьер-министра в обществе полуголых девиц. И можешь не сомневаться, все проститутки поклянутся, что Гладстон их постоянный клиент. Ну, как тебе это нравится?

– Но это же погубит его карьеру! – глаза Габриэллы расширились от возмущения,

– Вот именно, – хмуро заметил Питер. – Когда новости попадут в газеты, правительству, Гладстона придет конец.

– Какая мерзость! – убежденно воскликнула она. – Сэр Уильям – честный и порядочный чело – век, я в этом уверена. Возможно, к женщинам легкого поведения он относится с излишним предубеждением, но в остальном вполне лоялен. Добрая половина англичан думает так же.

В глубине души Питер был с ней абсолютно согласен, но все еще не знал, на что решиться. Должен ли он помогать человеку, который причинил ему столько зла? А впрочем… может ли он пожаловаться на судьбу? Пожалуй, нет. Определенно нет!

Питер подошел к кровати, нежно поцеловал жену и стал одеваться.

– Куда ты?

– Нужно остановить, – буркнул он. – Надеюсь, еще не слишком поздно.

Габриэлла в мгновение ока оказалась в гардеробной. Не успел Питер опомниться, как она уже застегивала пуговицы на белой блузке» которую обычно одевала, когда шла в приют.

– Что это ты задумала?

– Я иду с тобой, – безапелляционно заявила она, расправляя складки на талии.

– Черта с два! – взорвался Питер. – «Павильон» – это бордель. И тебе там абсолютно нечего делать. Не хватало еще, чтобы жена графа Сэндборна таскалась по злачным местам.

– А я не позволю своему мужу посещать подобные места без меня! – вызывающе парировала она. – А, кроме того, тебе может понадобиться свидетель, если что-то вдруг пойдет не так. Ну, подумай сам, кто еще, кроме жены, согласится поручиться за тебя в столь пикантной ситуации?

– Знаешь, иногда ты говоришь разумные вещи, – рассмеялся Питер.

Десять минут спустя карета несла их к «Павильону».

Большое кирпичное здание «Павильона» располагалось на стыке двух районов. Оно соседствовало с элитарным мужским клубом с одной стороны и третьеразрядным театром – с другой. Это был обычный ничем не примечательный дом. С первого-взгляда его можно было принять за товарный склад или магазин с меблированными комнатами наверху, но так он выглядел только снаружи. Внутреннее же убранство «Павильона» отличалось изысканной роскошью, что делало его самым шикарным борделем Лондона. Лишь избранные клиенты допускались в его гостиные, игровые комнаты и бар на первом этаже, и только очень состоятельным посетителям открывался доступ в личные апартаменты на верхних этажах.

Питер и Габриэлла подъехали к «Павильону» без десяти минут двенадцать. Питер велел жене оставаться в карете, но она тут же выпрыгнула за ним на тротуар и, воинственно поправив шляпку, зашагала к парадному входу.

– Вот упрямица, – проворчал он, обогнал ее и постучал в дверь.

Открывший им дверь детина, похоже, узнал Питера, что, разумеется, нисколько не обрадовало Габриэллу.

– Я хотел бы получить одну из ваших экзотических комнат, для «тайного удовольствия», не тратя времени на долгие объяснения, перешел к деду Питер.

– Мадам это не понравится, – заявил громила, хмуро разглядывая Габриэллу. – Вы привели свою девицу, а наши правила этого не допускают. Мадам мне голову оторвет, если узнает.

После небольшого торга вопрос был улажен.

– Ну, хорошо, – согласился вышибала, чья покладистость легко объяснялась щедрыми чаевыми. – В вашем распоряжении один час. Постарайтесь управиться, добавил он и хихикнул неожиданно тонким голосом.

По черной лестнице они поднялись на второй этаж и остановились в пропитанном ароматами духов коридоре. Вдруг откуда-то сбоку послышались тяжелые чаги. Парень лихорадочно заметался и, отыскав свободную комнату, втолкнул их внутрь. Будуар, в котором оказались Питер и Габриэлла, поражал обилием зеркал. Зеркала были везде: на стенах, потолке, дверях, даже низенький столик имел зеркальную поверхность. В центре комнаты стояла огромная покрытая шелковым покрывалом кровать.

Габриэлла огляделась и изумленно спросила:

– Здесь везде так? – она потрогала узорчатую решетку, прикрывающую камин, обожглась и отдернула руку. – Немного похоже на гарем, и зеркала кругом… Они, наверное, стоят уйму денег.

– Да, уж немало, – согласился Питер. – Но расходы стоят того. Подобный интерьер сразу создает должное настроение. В этом-то и состоит прелесть подобных заведений. На втором этаже каждая комната отдела в своем стиле. Эта, например, арабская, а есть комната, копирующая зеркальный зал в Версале, еще одна имитирует монашескую келью. Она, кстати, довольно необычно устроена. Тут имеются даже апартаменты, подобные королевским в Осборн-хаусе.

– Вот как? – глаза Габриэллы сузились. – Интересно, откуда ты так хорошо об этом знаешь?

– Э-э, – заморгал Питер. – Мне рассказывал один знакомый, – нашелся он и, пряча глаза, вернулся к дверям.

– А хорошо было бы как-нибудь на самом деле придти сюда и… – мечтательно начала Габриэлла.

– Тише, – прошептал он. – Мне кажется, я слышал знакомый голос. Похоже Гладстон уже здесь. Нам придется проверить все двери, чтобы выяснить, какая комната готова к приему «гостей».

Они бесшумно крались по коридору. Судя по шокирующим звукам, которые можно было услышать, даже не напрягая слуха, на этаже не было ни одной свободной комнаты. Питер начал терять надежду, но, наконец, одна дверь поддалась. Они быстро скользнули внутрь и оказались в зале, изображающем египетскую баржу удовольствий. У стен стояли причудливой формы стулья и пышные опахала из страусиных перьев.

– В жизни ничего подобного не видела, – благоговейно прошептала Габриэлла. – А ты?

Питер предпочел промолчать.

Приглушенные голоса в коридоре заставили их насторожиться. Кто-то открыл ключом дверь соседнего номера, затем все стихло. Питер выждал какое-то время, потом вышел в коридор и заглянул в приоткрытую дверь. Гладстона он увидел сразу. Помимо него, в комнате находились еще четыре женщины, на которых не было ничего, кроме чулок и узеньких трусиков.

– Старик не проснулся? – спросила одна из них.

– Даже не шевелится, – зевая, ответила ее товарка.

Питер на цыпочках вернулся к Габриэлле и прошептал:

– У этих подонков извращенное чувство юмора. Зная, как королева Виктория презирает политику Гладстона, они поместили его в точную копию ее спальни.

Глава 25

Собравшись с духом, Питер вытащил Габриэллу в коридор и втолкнул в дверь соседнего номера. Открывшаяся им картина поражала своим бесстыдством. Услышав, что в комнату кто-то вошел, проститутки, до тех пор мирно сидевшие на софе, бросились к широченной кровати, и принялись осыпать поцелуями и одаривать непристойными ласками неподвижно лежащего Гладстона.

– Немедленно прекратите! – крикнул Питер. – Неужели вы не видите: старик без сознания.

– Это теперь, – не моргнув глазом, солгала одна из женщин. – А знаете ли вы, что он вытворял час назад?

– Не трудись понапрасну, – бросил Питер, отталкивая ее. – Мне известно, сколько вам заплатили и за что. Живо одевайтесь, все отменяется.

– Черта с два! – вскинулась худощавая брюнетка с жестким взглядом. – Во-первых, нам еще ничего не заплатили, и мы не уйдем отсюда, пока не получим свои деньги.

Питер, у нас нет времени на споры, – заметила Габриэлла. – Наши противники будут здесь с минуты на минуту.

Она подбежала к кровати и стала легонько похлопывать сэра Уильяма по щекам.

– Мистер Гладстон, мистер Гладстон, пожалуйста, очнитесь!

Веки мужчины дрогнули. Он застонал и слабо пошевелился.

– Кажется, приходит в себя, – радостно объявила Габриэлла. – Мистер Гладстон! – она затрясла его с удвоенной силой. – Вам грозит опасность, немедленно уходите.

– Помогите нам одеть его и вывести на улицу, – обратился к женщинам Питер. – Я удвою, даже утрою ваш гонорар.

Девицы переглянулись и кинулись помогать Габриэлле. Надеть жилет и сюртук оказалось довольно легко, а вот с брюками пришлось повозиться. Они успели натянуть только одну штанину, когда снаружи послышались громкие голоса.

– Это они, – простонал Питер. – Заприте дверь.

Дверь с мягким щелчком захлопнулась, Питер огляделся, лихорадочно пытаясь сообразить, что еще можно предпринять. Он прекрасно понимал, что такая незначительная преграда, как запертая дверь, не остановит его бывших соратников.

– Здесь нет запасного выхода?

Женщины отрицательно покачали головами.

– Проклятье!

– Тогда нам надо его спрятать, – предложила Габриэлла и, подбежав к кровати, приподняла край покрывала. – Кладите сюда. Если покрывало будет свисать до пола, никто ничего не заметит.

– Полная ерунда, – возразил Питер. – В первую очередь они полезут именно под кровать.

– Не полезут, – твердо сказала Габриэлла. – Мы отвлечем их внимание, – она выразительно посмотрела на четырех соблазнительниц. Заметив, что женщины не очень-то довольны таким оборотом дела, напомнила: – Тройной гонорар.

Для того, чтобы очнуться, Гладстон выбрал самый неподходящий момент. Он еще не пришел в себя, но уже начал подавать признаки жизни и немилосердно ворочаться.

– Кому-то придется позаботиться о том, чтобы он не зашумел. Это возьмешь на себя ты, – Габриэлла жестом показала Питеру лезть под кровать.

– Но почему я? – запротестовал он.

– Потому что мне дорога репутация не только премьер-министра, но и твоя. К тому же я его не удержу.

– Ты, как всегда, неумолимо логична, – пробубнил Питер и опустился на четвереньки.

Дверь трещала под натиском яростных ударов. Пришла пора подумать о спасении собственного доброго имени. Габриэлла наморщила лоб. Как объяснить, что она делает ночью в борделе в компании полуголых девиц? Внезапно ее осенило.

– Книга! – воскликнула она. – У вас есть хоть какая-нибудь книга?

– Да, – ответила одна из женщин и взяла с тумбочки потрепанный томик.

– Теперь все на кровать и напустите на себя вид кающихся грешниц. Я хочу, чтобы это выглядело так, будто я наставляю вас на путь истинный.

Габриэлла взяла в руки книгу и придала лицу строгое выражение… и сделала это как нельзя более кстати. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались четыре джентльмена в сопровождении двух констеблей. Девушка обернулась и негодующе спросила:

– Как вы смеете врываться сюда, словно… Она осеклась на полуслове. Перед ней стоял ее отец.

Герцог Карлайлз был озадачен не меньше, чем Габриэлла. Полковник Тоттенхэм уверил его, что кабинету Гладстона пришел конец, и предложил убедиться в этом собственными глазами. И что же он видит? Вместо погрязшего в разврате премьер-министра он находит в борделе родную дочь!

– Что ты здесь делаешь? – взревел Карлайлз, пока остальные не оправились от замешательства.

Для Тоттенхэма и судьи Генри Мейнарда, которого предприимчивый полковник захватил с собой, это тоже являлось большим ударом. Гладстона не было и в помине, зато на софе сидела молодая чопорно одетая женщина в шляпке. И настроена она была отнюдь не благодушно.

Поначалу Габриэлла запаниковала, но быстро взяла себя в руки и сердито спросила:

– Нет, это я хотела бы узнать, что вы здесь делаете? Кто вы такие и почему позволяете себе вламываться в личные апартаменты? – она заговорщицки посмотрела на отца, взглядом умоляя не выдавать ее. Герцог замешкался с ответом, и Габриэлла ловко захватила инициативу. – Видит Бог, – трагическим тоном произнесла она, – эти несчастные женщины уделяют своей душе слишком мало времени. Они плывут по течению, не задумываясь о том, что жизнь коротка, а расплата за порок может быть очень жестока, поэтому я прошу вас немедленно уйти.

– Позвольте, что значит уйти? Что здесь происходит? – нахмурился судья Мейнард.

Разве вы не видите, что я пытаюсь направить этих женщин на путь истинный? – с притворным, но хорошо разыгранным удивлением спросила

Габриэлла. – Я читаю им слово пастыря.

– Где, черт возьми, Гладстон? – вмешался высокий мужчина в одежде военного образца. – Он должен быть здесь. Что вы с ним сделали?

Полковник Тоттенхэм, а это был он, заметался по комнате, срывая драпировки и заглядывая во все углы. Он обратил внимание на кровать, но в это время одна из проституток скрестила руки под грудью и так соблазнительно изогнулась, что у него отпала всякая охота глазеть в этом направлении.

– Миссис пришла, чтобы почитать нам, – невинно опустив глаза, заявила худощавая брюнетка.

– Да-да, она заплатила за наше время и читает библию уже час, – подтвердила ее товарка.

Герцог пришел в полное замешательство, что бы я это ни было, но Габриэллу он решил не выдавать.

– Надеюсь, теперь, джентльмены, вы нас покинете? – спросила Габриэлла, устремив на Тоттенхэма испепеляющий взгляд. – Если же нет, то садитесь и слушайте. Думаю, вам это тоже будет полезно.

Она села, раскрыла книгу и… покраснела до корней волос. Это был «Декамерон»!

– К-как сказано в священном писании, – отчаянно импровизировала девушка. – Что проку в богатстве, красоте или славе, если отсутствует цель, если вы блуждаете в потемках, оторванные от чистоты и добра? – она судорожно сглотнула и продолжила:

– Вы не должны быть рабами мужских желаний и страстей. Ваш удел достоинство и добродетель…

– Я полагаю все ясно, Тоттенхэм, – сердито заметил Карлайлз, поворачиваясь к полковнику. – Его здесь нет.

– Что за смехотворную игру вы затеяли! – негодующе воскликнул судья.

– Но, господа, – промямлил полковник. – Должно быть, сегодня он закончил раньше обычного или же был предупрежден о нашем приходе.

Никто его уже не слушал, Тоттенхэм чувствовал себя последним глупцом. Как же так? Ведь все было очень тщательно подготовлено… Уже в дверях он остановился и буркнул:

– Вы за это ответите, юная леди.

После чего бросился догонять своих свидетелей, многословно извиняясь на ходу.

Какое-то время в комнате царило молчание. Потом из-под кровати раздалось громкое:

– А-ап-чхи!

Женщины подняли покрывало и помогли Питеру и сэру Уильяму выбраться на свет божий. Действие снотворного закончилось, и Гладстон, часто моргая, изумленно спросил:

– Где я?

– Теперь в безопасности, – устало ответила Габриэлла, помогая ему встать с колен.

Вдвоем с Питером они вывели премьер-министра на улицу и усадили в карету. Казалось бы, можно вздохнуть свободно, но не тут-то было. По аллее к экипажу быстро шел какой-то мужчина. Когда он приблизился, заговорщики узнали герцога Карлайдза.

Герцог был страшно зол. Выходя из «Павильона» он заметил карету с гербом Сэндборнов и решил подождать Габриэллу, чтобы задать перца своей взбалмошной дочери. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Габриэлла не одна. Ее сопровождали муж, и не кто иной, как сам Гладстон. Выходит, полковник Тоттенхем все-таки оказался прав?

– Что, черт побери, происходит? – возмутился Карлайлз, обретая дар речи.

– Не стойте, как пень, – резко приказал Питер. – Лучше помогите сэру Уильяму устроиться поудобнее.

Их полнейшее равнодушие к его праведному гневу привело герцога почти в такое же замешательство, как и вид едва живого премьер-министра. Однако он подчинился и полез в карету.

– Получилось! О, Питер у нас все получилось! – воскликнула Габриэлла и уткнулась мужу в плечо.

– Что получилось? – простонал Гладстон. – Моя голова… Боже, как у меня болит голова.

– Мы только что вытащили вас из королевской постели, – смеясь, ответила она. – В этом нам помогали еще четыре леди, чей образ жизни вряд ли найдет у вас одобрение.

Сэр Уильям был совершенно сбит с толку. Королевская постель? Четыре леди? Да на каком он свете!? Питеру пришлось все ему подробно объяснить, не называя, понятно, имен. Надо ли говорить, что после этого у графа Сэндборна стало одним покровителем больше?

Благополучно доставив Гладстона домой, молодые люди снова забрались в карету, где их терпеливо ждал герцог.

– Может быть, теперь вы объясните мне, что происходит? С какой стати вы вдруг решили помочь старому развратнику? – потребовал он ответа, осуждающе глядя на Питера.

– Никакой он не развратник! – бросилась Габриэлла на защиту сэра Уильяма. – Он, действительно, старается помочь женщинам, которые волею судеб оказались на улице. Вы же знаете, как он заботился о моем благополучии, – пояснила она. – И этого великого человека пытались превратить во всеобщее посмешище. Мы обязаны были предотвратить это гнусное преступление.

– Хорошо, допускаю, что нужно было что-то предпринять, – ворчливо согласился Карлайлз. – Но зачем вы, Сэндборн, потащили за собой жену?

– Я потащил? – возмутился Питер. – Да я не мог ее остановить! Уж вам-то должно быть известно, как она упряма.

Супруги обменялись понимающими взглядами, и герцог тоже не смог сдержать улыбки. Однако, когда они подъехали к особняку Карлайлза, герцог задержался в дверях кареты и доверительно шепнул Питеру:

– Послушайте моего совета, Сэндборн. Если у вас есть хоть капля благоразумия, держите свою жену в ежовых рукавицах, иначе, попомните мое слово, всю жизнь будете об этом жалеть.

Когда они остались одни, Габриэлла обняла мужа и задумчиво проговорила:

– Знаешь, пожалуй, он прав, – при этом глаза ее озорно блеснули. – Если у тебя есть хоть капля разума, ты всегда будешь держать меня в руках. Постоянно.

Она поймала его руку и положила себе на грудь.

– Опять что-то замышляешь? – подозрительно спросил Питер.

– Когда это я замышляла что-либо дурное? – возразила она. – Просто я хочу сделать тебе предложение.

– Еще одно!

– Тебе оно понравится, – успокоила Габриэлла. – Поскольку ты уже стал мне мужем, любовником и другом, теперь я предлагаю тебе стать отцом.

Питер притянул ее к себе и зарылся лицом в пушистые волосы.

– Согласен!