Текст книги "Одинокие люди живут у моря"

– Спасибо. Теперь, когда мне стало значительно лучше, я могу соблюдать все правила нашего случайного, или лучше сказать, вынужденного знакомства. Меня зовут Ник.

Я хотела было ответить на его какое никакое проявление вежливости, но новый знакомый повелительным знаком велел мне попридержать свои эмоции и продолжил.

– Наверное, ты ждёшь, что я стану извиняться, что так получилось и нести всякую чушь, какую обычно принято говорить в ситуациях, подобного рода. Но вот незадача – виноватым я себя совершенно не чувствую. А врать просто не умею. Ведь это не я засыпал снегом всё побережье. Так уж вышло. Я рад, что этот дом оказался неподалёку. Всё, что мне нужно – отдельная постель и чашка горячего чая. Все расходы и хлопоты я компенсирую.

Я стояла на месте, будто вкопанная. Жизнь не просто столкнула меня с мужчиной один на один. Она отлично постаралась и выбрала один из самых худших экземпляров. Но делать нечего – я уже на ринге.

– Ну, что ж, отлично. Располагайтесь. Меня зовут Анна. Наверное, Ты ждёшь, что я сломя голову побегу тебе прислуживать, как это принято делать, в ситуациях подобного рода. Но вот незадача – обязанной я себя не чувствую. А притворяться просто не умею. Ведь это не я вломилась в совершенно чужой дом посреди ночи. Так уж вышло. Чайник, вода и чай есть на кухне. Спать будешь здесь, на диване. Сейчас принесу одеяло. Если на этом наше «вежливое» общение закончится – мне это подойдёт в качестве компенсации.

Я была в не себя от ярости. А он стоял напротив меня и улыбался. Это бесило ещё больше.

– Что ж, Анна, условия мне подходят, как нельзя лучше.

Первым делом я принялась собирать вещи, которые в хаотическом беспорядке были разбросаны мной на ковре перед пылающим камином. Ник разместился на диване. Без единого намека на стеснение он стал стягивать свитер. Хорошо, что под ним оказалась белоснежная, хотя и слегка помятая, майка. Потом его руки принялись за ремень. Пока он ещё оставался в своих черных потёртых джинсах, я убежала наверх и плотно закрыла за собой дверь спальни.

Мои виски судорожно пульсировали. Всё, что мне нужно – срочно посмотреть прогноз погоды на завтра. Надеюсь, она не подведёт.

Я забралась под одеяло. Два раза нажала пробел, экран ноутбука ответил яркой вспышкой. Итак, прогноз погоды на день грядущий. Обильный снегопад. Порывы ветра до 20 м/с. Температура воздуха – 10. Объявили штормовое предупреждение. Что ж, лучше и быть не может.

Думаю, многие женщины, окажись они в подобной ситуации, позвонили бы своей лучшей подруге. Я бы тоже позвонила ей, если бы она у меня была. Остаётся только отчаяться, глубоко и бесповоротно. Но ночь, слишком хороша для отчаянья. К тому же у меня есть книга. Отличная замена суровой реальности. Если в какой-то момент твоя жизнь перестаёт тебя устраивать или загоняет в тупик, всегда есть возможность погрузиться в другую. Своё утешение я всегда находила под разнообразными картонными обложками, скрывающими чужие фантазии. Книги. Они всегда рады спасти тебя, надёжно спрятать в своих шуршащих страницах, запутать следы твоего исчезновения множеством напечатанных строк. Мои руки коснулись приятной гладкой поверхности, я вдохнула такой знакомый запах. Вот они – лучшие антидепрессанты. Медленно, страница за страницей, я погружалась во времена Джейн Эйр. Вкушала вместе в ней постигшие бедную девочку разочарования и прелести первой любви. Отличная фантазия Шарлотты Бронте, пережившая саму фантазёрку на века.

В мой сон, с возрастающей силой, врывался шум воды, грохот кухонной посуды, отрывки какой-то странной и незнакомой песни в ужасном исполнении. Ресницы задрожали, в следующий миг я открыла глаза. Голова раскалывалась от невыносимой боли. С трудом отрывая голову от подушки, щуря глаза от ослепительного дневного света, я посмотрела в окно. По-прежнему валил снег. Моря не было видно. Только сплошная белоснежная стена из тысяч летящих ажурных снежинок.

Нужно спускаться, принять душ, поесть, выпить свой утренний кофе. Чашка с ароматной чёрной жидкостью. Дневная порция надежд. На что? На то, что, в конце концов, жизнь приятная штука.

По привычке собрав волосы в высокий пучок, я спустилась на первый этаж и проскользнула на кухню. В стальной пасти кофемашины стояло две белоснежные чашки. На плите, в фирменной сковороде, с антипригарным покрытием, красовался омлет с овощами, вернее оставшаяся половина этого кулинарного шедевра. Ник сидел на диване, с тарелкой в руках и доедал свой завтрак.

– Знаешь, я никак не мог уснуть. Всё думал, почему ты живёшь здесь, совсем одна. Думаю, ты либо чокнутая, или столько натерпелась от людей, что решила попросту сбежать. Так что скажешь?

Проигнорировав размышления Ника вслух, я отправилась в ванную комнату.

Влажный тёплый воздух ванной свидетельствовал о том, что Ник уже успел здесь побывать. О, Боже, я удивлена! А как же миф о поднятой крышке унитаза? Однозначно развенчан. Обтянутая белоснежным кожзаменителем, с поролоновой мягкой подкладкой, крышка унитаза была на своём привычном месте.

Я включила горячую воду, чтобы смыть весь вчерашний негатив. Мысленно я провожала его до отверстия в полу и смотрела, как он утекает сквозь металлическую решётку. Затем, одев футболку, рваные домашние джинсы, вышла в гостиную.

– Анна, я смотрел погоду, снег не перестанет идти до завтра. Так что смени свой гнев на милость. Поверь, мне самому не так уж приятно оказаться в совершенно чужом доме.

– По-моему, я просила, в качестве компенсации, оставить меня в покое. В гараже есть пара лопат, так что нет необходимости задерживаться до завтра. Хотя гостем ты себя здесь не чувствуешь. Я с удовольствием помогу тебе, лишь бы ты убрался, как можно скорее.

Ответ его явно не обрадовал. Но блеск глаз, искорки, вспыхивающие в бешенном ритме, словно салют в праздничный день, всё это говорило о том, что он тоже не намерен сдаваться.

– Отлично. Как только ты покончишь со своим завтраком – можем двигаться в путь.

Ела я, как всегда, молча, в привычной тишине. Омлет оказался слегка пересоленным. О вкусе кофе говорить не приходится. Это то, без чего жизнь невозможна, по крайней мере, для меня.

После завтрака оказалось, что тёплых зимних сапог у меня нет. Пришлось обходиться своими ярко-жёлтыми резиновыми сапогами, одев под них шерстяные вязаные носки.

Ник несколько раз недовольно покосился на мою обувь, но говорить ничего не стал.

Сначала мы очистили крыльцо и проделали уютные дорожки во дворе. Разогревшись, таким образом, мы отправились к машине. Оба молчали.

Ник, откровенно согрешил, сказав, что машина находится недалеко от дома. Стоя на вершине холма, я с трудом разглядела внизу небольшое чёрное пятнышко, которое судя по всему и было современным транспортным средством, попавшим в капкан природы.

Спуск был завален снегом. В резиновых сапогах мне было холодно, подошвы оказались слишком скользкими. Всё дело в том, что для этих мест такой снегопад является аномальным. Поэтому покупать обувь для такой погоды у меня не было необходимости. К тому же, это моя первая зима в этих местах. Изучить её характер у меня ещё не было возможности.

К тому времени, как мы добрались до машины, я окончательно замёрзла и совсем не чувствовала ног. Резиновые сапоги одеревенели, в них было очень больно передвигаться.

Ник яростно боролся со снегом вокруг автомобиля. Как только ему удалось расчистить немного пространства, необходимого, чтобы выехать из засыпанной снегом ямы, он завёл джип. Внедорожник ответил чёрными клубами дыма, вырывающегося из выхлопной трубы. Ник смотрел на меня, через лобовое стекло и улыбался. Возможно, он боялся, что машина не заведётся.

Борьба со снегом окончательно меня утомила. Я настолько выдохлась, что была готова расплакаться. Каждое моё движение сопровождалось невыносимой болью. Но сдаваться я не собиралась. Ещё немного и я вернусь домой. Ещё совсем чуть-чуть.

– Анна, ты умеешь водить машину?

– Анна?

***

К обеду ветер усилился. Снег не переставал идти. Побережье превратилось в белоснежное море. Огромный чистый лист. Прекрасный холст, для игры воображения, когда кисть держит сама жизнь, лучший из художников всех времён.

Рука художника умело скользит, создавая прекрасные образы. Вдалеке, размытый силуэт. Мужчина. У него на руках хрупкое, нежное создание. Женщина. Чтобы это стало началом новой истории, между ними не хватает всего лишь союза – «и». Мужчина и Женщина. Начало новой истории. Никто из них пока не знает об этом. Это к лучшему. Знание всегда всё портит. Особенно, когда дело касается любви. В любви главное чувства. Но об этом ещё очень рано. Любовь художник дорисует позже. Когда придёт время. Когда перестанет идти снег. Когда идёт снег, картина получается слишком размытой. В любви необходима ясность.

***

Это был всего лишь сон. Моя голова, будто двадцати пятикилограммовая гиря. Я ни за что не оторву её от подушки.

Я чувствовала, как задрожали ресницы.

Дневной свет яркой вспышкой ворвался в мои грёзы. От него ужасно резало глаза, из них, против моей воли потекли слёзы. Подняться с постели я не могла. Каждая часть моего тела существовала отдельно от меня. Я чувствовала себя фарфоровой чашкой, которая разбилась на мелкие кусочки. Было невыносимо жарко. Спёртый воздух, который я вдыхала, вызывал тошноту. Что, чёрт возьми, происходит?

Мои попытки приподнять голову и хоть немного оглядеться ни к чему не привели. Глаза по-прежнему слезились. Я вытерла их тыльной стороной ладони. Немного прояснело. Это моя гостиная. По треску, раздающемуся за спиной, стало понятно, что в камине горит огонь. Я лежу на диване, он повёрнут и придвинут ближе к камину. На мне несколько одеял, теперь понятно, почему так жарко. Футболка вся мокрая, неприятно прилипает к телу. Я хочу встать. У меня получается. Голова кружится так, словно я минуту назад сошла с карусели.

– Анна, тебе ещё рано вставать. Сейчас же вернись на место.

Чужой голос. Мужской. Грубый и раскатистый. Словно барабанная дробь.

– Я рад, что ты понемногу приходишь в себя. Честно говоря, ты здорово меня напугала.

Я в полном недоумении смотрела прямо перед собой. Потом покорно опустила голову на подушку. Так лучше.

– Скажи, ты хоть иногда звонишь кому-то? У тебя есть знакомые, друзья? Когда ты упала в обморок, там, на побережье, я принёс тебя в дом. Первым делом кинулся к телефону, но список набранных номеров, ровно, как и принятых, оказался совершенно пуст. Телефонной книжки я тоже не обнаружил. Это чуть сума меня не свело. Из всех визитных карточек, у тебя только две – контактные данные юриста и курьерской службы. На ноутбуке у тебя пароль, но полагаю, что там тоже не густо. Мне пришлось набирать общепринятый номер службы спасения. Зато, удалось вызвать врача.

– Врача?

– Да, Анна, ты упала в обморок из-за сильного переохлаждения. Температура была под сорок. Сутки ты боролась с горячкой. Но, думаю – это не самая большая твоя проблема.

– Что ты имеешь в виду?

– От кого ты прячешься и почему?

– Я не прячусь, просто люблю быть одна.

– Я тоже не сторонник шумных компаний, но дела у меня обстоят лучше твоего. По крайней мере, случись такое со мной, ты без труда смогла бы вызвать помощь.

– Рада за тебя.

– А вот я не очень рад.

– Анна, пока ты была не в себе, я кое-что узнал. О тебе. Поверь, мне не хотелось. У тебя была горячка, ты несла всякую чушь. Но есть что-то, что не даёт мне покоя. Как, впрочем, и тебе самой.

– Ты что видел меня без одежды?

– Анна, ты обнажила душу, твоё тело здесь ни при чём.

Глаза были по-прежнему закрыты. Что значит, я обнажила душу, неужели призраки прошлого пробили брешь в моей памяти, неужели им удалось вырваться на свободу. Сейчас самое главное узнать, что стало известно Нику. Но меня предали. Мой ослабший организм настойчиво увлекал меня в сон. Веки тяжелели. Дыхание становилось ровным и спокойным. Лучшее лекарство от беспокойства. Иногда мне кажется, что настоящая жизнь начинается тогда, когда в ночной тьме закрываются наши глаза. Во сне не может случиться ничего страшного, всегда есть выход – проснуться. В жизни всё по-другому.

Сквозь сон, я слышала, как Ник что-то готовил на кухне. Кто этот человек? Что он узнал обо мне? Почему он думает, что я прячусь? Нелепые догадки. Жить в одиночестве, не значит сбегать от чего-то или кого-то. Это был мой осознанный выбор. Что это? Вернее, кто это?

Нежное прикосновение к моему плечу. Тёплые, слегка шершавые руки.

– Анна, Анна, просыпайся, тебе опять что-то приснилось.

В ответ я пробормотала что-то нечленораздельное. Ника такой ответ не удовлетворил.

– Анна, я приготовил суп. Тебе необходимо поесть. Ты не ела целые сутки. Не считая воды и медицинских препаратов. Пора подкрепиться чем-то более съедобным.

Я привстала, голова всё ещё кружилась. Но чувствовался прилив новых сил. Я шла на поправку.

– Как там с погодой?

– Не терпится избавиться от меня? Я же спас тебе жизнь!

– Ник, я тебе благодарна, правда. Но не из-за тебя ли мне пришлось полдня бороздить метровые снежные сугробы побережья?

Ник налил мне суп. Скорее это бульон. С вызовом поставил передо мной тарелку.

– Так что там с погодой?

– Снег перестал идти ещё вчера вечером.

– Хорошие новости, – проворчала я с полным ртом ароматного, вкусного варева.

– Есть и плохие – дороги, на побережье, скорее всего, прочистят только завтра. Вся техника задействована в деревне. Прочищают путь к городу. Я звонил в деревенский паб. Прекрасный источник свежих новостей.

Я рассмеялась. Что бы сказала Мария, услышав, как её заведение назвали – источником свежих новостей? Наверное, умерла со смеху.

– Когда ты смеёшься, выглядишь намного лучше.

– Да, сейчас я, можно сказать, нахожусь на пике своей красоты и привлекательности. Тебе повезло, – съязвила я.

– Что тебе снилось?

– Ничего. Я редко запоминаю свои сновидения.

– Тебе часто снятся кошмары?

– Не чаще, чем другим. Мои демоны тьмы предпочитают спящий режим. Копят силы, чтобы в очередной раз ударить, как следует.

– Две ночи подряд это уже часто. Тебе снится что-то, что пугает тебя. Не даёт покоя.

– Наверное, всё дело в высокой температуре. У меня ведь была горячка, могу я позволить себе нести всякий бред, в таком состоянии.

– Анна, у тебя есть семья?

– Была. Мама.

– Она умерла?

– Вскрыла себе вены. Слушай, к чему все эти вопросы? Ты что, агент спасения одиноких девушек, живущих вне цивилизации? Так вот знай, меня не нужно спасать. Я давным-давно спасла себя сама. И не единожды.

Оставив свои тарелки, я вернулась в гостиную. Необходимо поменять постель и срочно принять душ. От меня пахнет хуже, чем от мусорного бака.

Я знала, что Ник не причинит мне зла. Все эти вопросы были типичным любопытством человека, заскучавшего вдали от привычной жизни. Только вот мне не хотелось воскрешать события, давно ушедших дней.

В ванной я включила воду по горячее. Спустя несколько минут моя болезнь утекла сквозь знакомое решётчатое отверстие. После продолжительных водных процедур, я насухо вытерлась и одела тёплую пижаму. Ну вот, так я нравлюсь себе гораздо больше.

В гостиной ярко горел камин. Ник сидел с чашкой свежезаваренного чая. Он, не отрываясь, смотрел на огонь.

– Любишь смотреть на огонь?

– Он такой же, как ты. Дарит тепло, ощущение уюта, но стоит нарушить его пространство, больно обжигает.

– Просто не переходи границу.

– Анна, кто такой Боб?

Чашка в моих руках задрожала. Я быстро поставила её на стол.

– Почему ты спрашиваешь о нём? Откуда тебе вообще известно имя этого урода?

– Давай, сначала ты успокоишься. Во сне, ты орала, как сумасшедшая, чтобы Боб не трогал тебя, чтобы он убирался, чтобы не смел прикасаться к тебе. Я пытался тебя успокоить, но ты колотила меня, царапала, извивалась. Должен заметить, ты невероятно сильна, хотя кажешься такой хрупкой. Только спустя полчаса тебе удалось успокоиться и уснуть. Анна, я хочу знать, тебе причинили боль?

От услышанного, не в силах стоять, я опустилась на пол.

Мне придётся всё рассказать, просто, чтобы он оставил меня в покое. Это как в поезде, довериться случайному попутчику. На одной из станций он покинет общий вагон, а его багаж будет тяжелее на ещё одну историю из жизни.

– Боб – один из демонов моего прошлого. Слушай, Ник, я расскажу тебе, только обещай больше не задавать вопросов. Почти полгода, море врачует мои душевные раны. Каждый твой вопрос вскрывает ещё не полностью зажившие рубцы. К тому же, мы чужие люди. Хотя это скорее плюс. Чужому всегда легче раскрыть душу, потому что у него нет никаких убеждений на твой счёт.

– Обещаю. Никаких вопросов.

– Боб был очередным маминым бойфрендом. Когда мать привела Боба в дом, мне было четырнадцать. Я была нескладным подростком, который вечно всё роняет, расстраивается по мелочам, с несформировавшейся фигурой и разлаженным душевным состоянием. Долгое время Боб странно на меня посматривал. Однажды, когда мама объявила, что у неё время Спа процедур и заперлась в ванной, Боб усадил меня на диван. Он крепко обнял меня за плечи, одной рукой плотно закрыл рот, потом я ощутила его прикосновения у себя между ног. Это было отвратительно. Боб был отвратительным. Я смотрела сквозь пелену слёз в его наглые, изнемогающие от желания глаза и знала, что помочь мне некому. Кроме себя самой. На подлокотнике дивана стояла увесистая настольная лампа. Не знаю, как мне только хватило сил. Но это случилось. Я разбила Бобу голову. Вообще-то я думала, что убила его. Мне было ужасно страшно. Дальше воспоминания не совсем чёткие. Я бежала. Долго и быстро. Опомнилась в парке.

Позже мать сказала мне, что будь я хоть немного разумней, я бы позволила Бобу довести всё до конца. Это сделало бы меня настоящей женщиной и придало уверенности в будущем. Как ни как, у этого мужчины богатый сексуальный опыт. К тому же, прояви я покорность и доверься собственной матери, я сохранила бы голову Боба целой, это касается и безумно дорогого светильника.

Она имела смелость заявить, что это была их общая идея. Таким образом, она хотела удержать его. Она всегда страшилась одиночества и была готова заплатить любую цену.

В тот вечер ему не удалось. Но с тех пор, Боб врывается в мои сны, чтобы завершить то, что однажды начал. Уже долгих тринадцать лет мне приходится ему противостоять.

– Ты поэтому избегаешь людей? Потому что однажды тебя пытались обидеть? Потому что тебя предали?

– Я не избегаю людей. Это первое впечатление. Дело даже не в Бобе. Дело в моей матери. Своим примером, она наглядно показала, как растрачиваются в пустую целые жизни, когда ты боишься остаться наедине с самим собой. Когда ты не знаешь, кто ты. Мама панически боялась одиночества. Она не могла остаться с собой наедине даже на одну минуту, у неё тут же начиналась истерика. Когда мы оставались одни, она умоляла меня спать с ней в одной постели. Наш телевизор не умолкал ни днём, ни ночью. Она постоянно кому-то звонила, с кем-то встречалась. Мама вращалась в круговороте всевозможных вечеринок, встреч и мужчин. Я видела, как с годами в ней росла пустота, как заполнять её становилось всё сложнее и сложнее. Она осознано тащила в свою душу то, что называют хламом – пустые разговоры, мужчин, которые пользовались её телом и подруг, которые отравляли её душу. Я ужасно из-за этого страдала. Дети всегда страдают, от своей беспомощности. Мне хотелось её спасти, но она отвергала все попытки.

Каждый день я слышала, как она обсуждает меня с очередной подругой. Моё нежелание общаться со всеми подряд, бойкоты, которые я устраивала очередному ухажёру, мою чрезмерную замкнутость и увлечения книгами.

Я слышала, как она говорила, что, если бы не боязнь остаться в одиночестве, она никогда бы не родила такое чудовище. «Подумать только, сегодня она совсем не выходила из комнаты, сидит и часами смотрит в свои книги. Ну что в них такого можно увидеть?! Когда вокруг столько всего происходит. Взять хотя бы то, что у моего соседа появилась любовница. Ах, как жаль, дорогая, что я ему не приглянулась. Шикарный мужчина». Её голос вновь звучал в моей голове.

Однажды, после очередного разрыва со своим ухажёром, моя мама, с глазами, опухшими от слёз, сказала мне, что нет ничего страшнее, чем прийти домой, закрыть за собой дверь, крикнуть «Я дома!», а в ответ услышать лишь размерное тиканье настенных часов.

Думаю, она родила меня лишь для того, чтобы в перерывах между сменой бойфрендов, ей было с кем делить кровать.

Ребёнком я подолгу оставалась одна. Много думала. Читала. Мечтала. С раннего детства я была одиноким ребёнком, только не спеши меня жалеть, ведь я искренне любила это чувство.

Мне сложно определить, когда именно я полюбила одиночество, ведь оно всегда было моим верным спутником.

Больше всего на свете я любила бывать одна, мне бывало очень досадно, когда кто-то нарушал мой покой. Одиночество придавало мне сил, в нём я черпала жизненную энергию. Я старательно ограждала себя от влияния мамы. А она стремилась исправить меня, пока не поздно. Ей не удалось. Она рано меня потеряла. Мама так и не смогла простить мне, что в тот вечер, я её бросила. Мне не оставалось ничего другого. Своим предательством она нанесла глубокую рану моему сердцу. Она ещё кровоточит. Наверняка такие раны не заживают, но я не теряю надежды.

– Ты хочешь сказать, что ушла из дому в четырнадцать и твоя мать позволила тебе? Но как? Как ты жила и где?

– В четырнадцать у меня началась новая жизнь. Совсем не похожая на ту, которая была раньше. Я бросила учёбу. Мне приходилось подрабатывать. Я выгуливала собак. Знаешь, собаки намного лучше людей.

Жила у одной странной старухи. Она согласилась меня приютить, в обмен на то, что каждый вечер я буду читать ей вслух. Мы встретились в парке. Я сидела на скамейке, уплетала свой бутерброд с сыром и запивала всё это самым вкусным из существующих напитков – книгой. Моя любимая «Мастер и Маргарита». Книга – способная круто изменить твою жизнь. Она сидела, напротив. Затем, спустя какое-то время подсела ко мне. Без всякого вступления, она попросила – почитай мне вслух. Я согласилась. Я читала ей вслух целых пять лет.

Вообще интересная была женщина. Мы с ней часто гуляли по окрестным кладбищам. Она говорила – прежде, чем въехать, необходимо тщательно осмотреть будущие апартаменты.

Она научила меня любить хороший кофе, себя и жизнь.

Она была похожа на море, такая же бесконечная, полная энергии и жажды жизни. Её звали Мари. В свои семьдесят она выглядела на сорок пять. Однажды я сказала ей, что она отлично выглядит. «О, всё дело в том, что я удачно вышла замуж…, а потом так же удачно развелась». Благодаря ей я усвоила, что счастье не в мужчинах. Оно вообще не приходит извне. Оно рождается и живёт в нас самих.

Элегантная, живая, уверенная в себе женщина. Когда я спросила Мари о возрасте, она рассмеялась. «Дитя, ну что они могут рассказать обо мне, эти цифры? Возраст. Бесполезные цифры. Я о них давно позабыла. О возрасте думают лишь те, кому больше не о чём думать. О чём же думаю я? Точно не о цифрах. Сейчас я радуюсь тому, что столько сделала в жизни. Радуюсь даже тому, о чём раньше сожалела. Бережно храню в своей душе ребёнка, никому его не показывая. Пусть всегда живёт во мне. Ведь только благодаря его присутствию я по-настоящему жива. Нам незачем бояться смерти. Все мы умираем, когда перестаём чувствовать себя детьми. В то время, когда взрослые лишь готовятся к смерти, дети мечтают о жизни».

Её уютная квартирка, с антикварной мебелью и необъятными стеллажами книг стала для меня тихой гаванью на долгие годы.

Мари всегда повторяла: «Дорогая, у тебя всегда должна быть урна для критики и копилка для похвалы, комплиментов, а также прочих житейских радостей».

– Звучит неплохо.

– На деле это работает ещё лучше.

Она любила читать. «Анна, когда твоей жизни недостаёт опыта, открывай новую книгу». У Мари было немало связей в литературном мире. Не удивительно, ведь много лет она посвятила поиску новых талантов. Мари была литературным агентом. Первооткрывателем. Она помогла мне с работой. Благодаря Мари, меня взяли курьером в одно крупное издательство. Она никогда не пыталась меня изменить. Никогда не навязывала своё мнение. Она воспитывала своим примером. Как-то я призналась, что переживаю по поводу того, что бросила школу. Мари улыбнулась: «Всегда ставь своё самообразование на первое место. Если бы мои дети не захотели ходить в школу, что ж, я бы не слишком расстроилась. Так у них могло появиться время на то, чтобы читать, развивать свои сильные стороны и думать самостоятельно, а не шаблонно. Кто знает, может этим самым, я бы обеспечила себе достойную старость».

Весной, спустя пять лет, я её потеряла. Она умерла во сне. Ещё долго я не могла поверить, что Мари больше нет. Ещё долго я читала вслух, сидя, поджав ноги, на своём привычном месте, в опустевшей квартире. Я верила, что она рядом, пока однажды она не явилась ко мне во сне, такая же восхитительная, как всегда. Мари сказала: «Живи дальше, Дитя, я сменила апартаменты. И ещё, Дитя, в последние минуты вся жизнь проносится перед глазами, позаботься, чтобы последнее, что ты увидишь, было достойным». Это была самая большая утрата в моей жизни. Знаешь, я всегда мечтала о такой маме. Хотя по возрасту она скорее годилась мне в бабушки. Мари была человеком, вдохнувшим в меня жизнь.

Её смерть я переживала очень тяжело. Этот период в моей жизни не повод для гордости, я буквально пустилась во все тяжкие. Ночные клубы, выпивка, случайные знакомства.

Однажды, посреди ночи зазвонил телефон. Уставшая, после бурного отдыха в ночном клубе, с головой, разрывавшейся от количества выпитых коктейлей, я сняла трубку. То, что я услышала, навсегда отрезвило мне душу. Той ночью моя мать покончила с собой. Вскрыла себе вены. Странно, но я испытала что-то вроде облегчения. В этот день жизнь настойчиво протянула мне коктейль, который я не заказывала. В нём смешались чувства утраты, скорби, невыносимая боль потери родного человека. Наконец-то её муки закончились.

С момента её ужасной смерти прошло больше пяти месяцев, а рана в моём сердце ещё жива. В ту ночь, как я уже сказала, меня разбудил мобильный телефон. На моё сонное «Алло», отработанным монотонным голосом полицейский сообщил, что моя мать мертва. Её нашли в собственной ванной комнате в луже крови. Она не смогла пережить в одиночестве даже одну ночь.

Что бы она сказала, увидев, как за медленно ползущим катафалком иду одна я. Никто из её многочисленной армии поклонников и подруг не почтил эту мрачную процессию своим присутствием. В её последнем земном пути одна я скрашивала её одиночество.

Позже, когда я немного оправилась, я посадила на её могиле клён. Пусть шум его ветвей нарушает её вечное уединение. Она бы этого хотела. Прозвучит странно, но именно в тот миг, я почувствовала себя свободной. Мне хотелось снова отыскать себя, не просто проживать день за днём, а жить! Если, конечно, ты понимаешь, о чём я.

Я продала мамин дом, собрала свои вещи, села в автомобиль и опомнилась лишь на морском берегу. Море манило меня, притягивало словно магнит.

Желудок сводило от голода, в голове была полная неразбериха. Я заказала картошку с курицей и зелёным горошком. Пока готовили еду, я смотрела сквозь огромные окна на море. Оно слилось с ночью, такой же тёмной и необъятной. Лишь лунная дорожка поблескивала чудесным светом. Светлый путь во тьме. Не знаю, сколько времени я безмолвно созерцала этот вид. Именно в тот миг мне стало ясно, море притягивает людей, влюблённых в одиночество. Все одинокие люди живут у моря. Меня охватило непреодолимое желание поселиться на морском побережье, здесь и сейчас. Я приложила массу усилий, чтобы исполнить это желание. Хотя, думаю, я поселилась здесь значительно раньше, в своих мыслях, с той самой поры, когда впервые увидела море.

– Неужели ты счастлива здесь? Вокруг ни души и этот постоянный шум моря.

– Счастье не в этом месте, счастье во мне. Вокруг свобода и эта музыка моря.

Я вновь обрела себя, когда ко мне пришло понимание, что однажды моя жизнь может закончиться также. В луже собственной крови, а всё потому, что у меня не хватает времени для знакомства с собой.

Остаток той ужасной ночи я просидела на холодном кафельном полу с телефонной трубкой в руках. Я смотрела в пустоту. В ней ничего было не разглядеть. Одна чернота. Такой же, в эти минуты была моя жизнь. Постепенно ночь стала рассеиваться. Сначала мои глаза стали различать контуры старой антикварной мебели гостиной. Позади, у задней стены вырисовывались огромные, словно стражи, стеллажи с бесконечным количеством книг. Когда в последний раз, я открывала одну из них. Уже и не вспомнить.

Тем утром рассвет рассеял ночную мглу моей души.

Ник, посмотри, во что превратились наши жизни. Во что они вместились? В экраны ноутбуков, планшетов, телефонов. Жизнь современного человека измеряется количеством лайков в социальных сетях. Сейчас, чтобы избежать одиночества, нам даже приходиться вставать с дивана. Достаточно зайти в интернет. Мы чувствуем свою значимость, обсуждая чужие жизни, чужие фото. Но фото, это всего лишь миг, это ещё не вся жизнь. Мы играем в игру, кто быстрее, у кого лучше. Мы знаем марки дорогих авто, лучших дизайнеров, названия модных курортов. Но мы не знаем главного – мы не знаем себя.

Человек нашего времени не перестаёт удивлять. Мы верим в силу анальгина, но не верим в себя, мы влюбляемся в вещи, панически страшась отношений с людьми, мы всё чаще доверяем своё здоровье, образование чужим людям. Забывая об умеренном питании, спорте и книгах. Мы не уверенны в себе. Мы прощаемся со своими мечтами, даже не попробовав. Мы жалеем себя, мы не любим себя, мы не уважаем себя. Мы – герои своего времени, герои «instagram», «facebook» и «twitter». Мы жестокие убийцы своего времени. В конце, концов, я знаю это не понаслышке. Этот образ жизни стал частью моего опыта. Я не говорю, что необходимо перестать пользоваться современными гаджетами. Просто хочу, чтобы мы понимали, что жизнь не вместить в «instagram», она гораздо шире, чем экран ноутбука. Она, словно море, поражает своей глубиной, скрытыми подводными мирами, богатством красок, особым ритмом.

В следующий миг Ник притянул меня к себе. Я задрожала. Такой реакции я не могла ожидать.

– Не бойся, я не причиню тебе вреда, сегодня ты моё море.

Он бережно уложил меня к себе, на колени. Я свернулась калачиком.

– А я думал, ты чокнутая.

– Отчасти. Все мы немного не в себе. А как на счёт тебя, Ник? Как ты оказался здесь, в такую метель? Неудачное время для прогулок по прибрежным пустошам.

– Изначально я думал, что меня привела сюда работа, но сейчас, не уверен.