Текст книги "Led Zeppelin. Самая полная биография"

«Ты хочешь развлечься? – сказали они ей. – Тогда раздевайся».

«Как только она разделась, ее начали хлестать рыбой. На спине у девушки оставались отметины от рыбьих зубов. Мы сочли ситуацию неприятной, и вышли в коридор. Там к нам присоединились Бонзо и его жена Пэт: за происходящим мы наблюдали через дверь», – говорит Эппис.

Скоро в отель стали возвращаться другие постояльцы и аудитория шоу выросла. «Нам предложили посмотреть на это зрелище вместе с женами, но мы очень скоро ушли, потому что все это было довольно гадко», – вспоминал вернувшийся с концерта Роберт.

При появлении директора отеля, которому кто-то пожаловался на шум в номере, все разошлись. Когда тот немного успокоился и ушел, вся компания перебралась в номер Эпписа и заказала доставку еды и выпивки. В какой-то момент на пороге опять появилась Джеки: на ней был только халат Джона Пола.

Джон Пол пришел в ярость: «Чертова сука! А ну-ка снимай мой халат!» – заорал он.

Отдав ему халат, голая Джеки села на кровать. Жалкая и всеми забытая, она просидела там, пока остальные заканчивали трапезу. Вскоре в дверях снова показались Коул и Бэтмен, с ведром дохлой рыбы в руках.

Эппис вспоминает: «И тут начался полный беспредел. Схватив сливочное масло с тележки, они размазали его по промежности Джеки. Затем они взяли окуней и старались запихнуть их как можно глубже внутрь. А как только им это надоело, они помочились и испражнились на нее».

Если когда-либо существовал пример поведения, которое было больше связано с доминированием, чем с сексуальностью, то это был именно он. И это шокирующее зрелище предлагалось посмотреть всем собравшимся.

«Чел, это была жесть. Мы все испытали отвращение», – говорит Эппис. Впрочем, несмотря на отвращение, участник его группы задокументировал происходящее на видеокамеру, а затем в деталях описал событие Фрэнку Заппе, с которым Vanilla Fudge столкнулись в аэропорту О’Хара на следующий день во время задержки рейса. Заппа не удержался и написал об этом песню. «Lemme tell you the story ‘bout the mud shark. A succulent young lady! With a taste for bizzare» («Позвольте мне рассказать историю о грязевой акуле. Сочная юная леди! Со склонностями к извращениям»), – звучит песня на его концертном альбоме Filmore East.

Вокруг Led Zeppelin сгущались сумерки.

Вот еще пример. Эллен Сандер из журнала «Life» разъезжала с группой по городам, выполняя редакционное задание. Однажды она случайно подслушала разговор парней: они обсуждали, как заманить в мотель в Детройте двух фанаток, «чтобы забросать их кремовыми пончиками, а затем пустить по кругу». Их разговор не укладывался у нее голове. Безусловно, сказывались издержки гастрольной жизни – бесконечные переезды, скука, тяжелейшие выступления перед огромной аудиторией, физическое и психологическое напряжение. Только в этом туре, состоящем из 13 концертов, Led Zeppelin проехали порядка 23 тысяч километров, параллельно пытаясь записать второй альбом. «Рок-бизнес изменчив, стремителен и опасен», – сделала вывод Сандер. Но она и подумать не могла, насколько была близка к ней эта опасность. Второй американский тур подходил к концу, и группа отыграла заключительный концерт в нью-йоркском «Fillmore». Сандер зашла в гримерку, чтобы попрощаться с музыкантами. Там на нее напал Бонзо, разорвав платье ей на спине. С ним было еще несколько человек, которых она не смогла опознать. Она отбивалась, боясь, что ее изнасилуют, и так бы и случилось, если бы вовремя не вмешался Питер Грант и не вывел ее из гримерной.

Где же проходили границы дозволенного? Где можно провести черту? Или, как говорил Роберт, «молодые ребята хорошо проводили время»? «Во всем этом присутствовала определенная доля гедонизма, – признавался Джимми. – А почему бы и нет? Мы были молоды, и мы взрослели».

* * *

События лета 1969 года накалили ситуацию до предела. Ставки были высоки как никогда. Давление нарастало, зрителей на концертах становилось все больше, а их ожидания – выше. Джимми не давал группе спуску: желая закрепить и развить невероятный успех группы, при первой же возможности он загонял музыкантов в ту или иную студию.

«Это было безумие. Мы писали треки в отелях, потому что времени катастрофически не хватало. Мы записывали ритм-трек в Лондоне, вокал – в Нью-Йорке, губную гармошку – в Ванкувере, а затем возвращались в Нью-Йорк для сведения».

Карта записи второго альбома и правда напоминала маршрут странствующего художника. В крохотной «Morgan Studios» Северного Лондона группа записала треки для песен «Thank You», «Livin’ Lovin’ Maid (She’s a Woman)» и «Sugar Mama» (работа над ней не была закончена). В качестве звукорежиссера выступил брат Глина Джонса, Энди. «Heartbreaker» писалась в Нью-Йорке на «A&R Studio». Ритм-трек уже был на пленке, а соло Джимми вставлено гораздо позже, когда группа приехала на студию «Atlantic». Пейдж вспоминал, что «идея соло пришла гораздо позже, и потому пришлось добавить его в уже готовую запись, где, условно говоря, заранее было подготовлено свободное место». Здесь же он добавил последние штрихи в «Bring It On Home», изначально записанную на модной «R&D Studios» в Ванкувере. «Moby Dick» появился на свет в стенах «Mirror Sound» в Лос-Анджелесе, а «Ramble On» – на «Juggy Sound» в Нью-Йорке. А чтобы закончить сведение «What Is and What Should Never Be», пришлось вернуться в Лондон на студию «Olympic».

«По сути, мы записали и свели в одну пластинку весь наш путь от Западного до Восточного Побережья», – Джимми явно был доволен результатом.

Необъяснимым образом группе удалось подготовить однородный альбом с отличной «атакой», как говорил Пейдж. Так Джимми называл энергию и драйв, с которыми его группа вгрызалась в материал, стараясь «передать все свои эмоции куску винила». Очень важно, чтобы студийная запись могла передать концертную динамику с присущими ей спонтанностью и импровизацией. «Мы смогли вложить в пластинку нашу концертную и гастрольную энергию, и это отчасти определило ее драйв».

Деятельность группы, как на сцене, так и вне ее, становилась интенсивнее. Когда в августе 1969 года Led Zeppelin вернулись в Лос-Анджелес, они выбрали для себя новый «командный центр». «Chateau Marmont», при всех заслугах, сделал музыкантов чересчур доступными, вплоть до того, что в дверь их бунгало мог постучаться кто угодно. Чем все и пользовались. Территория отеля не предполагала уединения, так нужного любому человеку, тем более творческому. Последней каплей стало 8 августа, когда группа, возвращаясь с концерта в Сан-Бернардино, услышала новости о зверском убийстве актрисы Шэрон Тейт и ее друзей на Голливудских холмах, совсем недалеко от отеля. Питер Грант, от греха подальше, перевез группу в другое место на несколько кварталов западнее бульвара Сансет. «Continental Hyatt House», типичный многоэтажный отель, часто принимал в своих стенах неугомонных мастеров рок-н-ролла.

Безопасность «Хаятта» была в глазах смотрящего. «Он скорее напоминал ночной клуб, чем отель», – говорила завсегдатай гостиницы, знавшая все его закоулочки, Биби Бьюэл[71]71
  Беверли Лоренс «Биби» Бьюэлл (род. 1953) – американская фотомодель и певица, бывшая возлюбленная музыканта Стивена Тайлера и мать актрисы Лив Тайлер. Прим. ред.


[Закрыть]. Глядя на обстановку в вестибюле, можно было подумать, что здесь проходит Национальная конференция групи. Холл облюбовал рой полуодетых молодых девушек, не оставлявших сомнений, что это их территория. Они приходили и уходили, когда им вздумается, и мечтали провести время с кем-то из музыкантов. Безусловно, Led Zeppelin производили эффект валерьянки для кошек. Репутация любителей шалостей шла впереди них, и установленный перед входом транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, LED ZEPPELIN» едва ли мог отвадить все больше разраставшуюся толпу поклонниц.

Всего за несколько дней отель навсегда нарекли «Райот-Хаус» («The Riot House», дом кутежа и разврата) из-за того, что творилось под его крышей. По словам Майкла де Барреса, «это был эпицентр рок-н-рольной жизни». Led Zeppelin заняли весь девятый этаж. Питер Грант и Джимми Пейдж забронировали себе по несколько номеров, так что их не могли найти даже другие участники группы. Дэнни Голдберг, часто пересекавшийся здесь с «Цепеллинами», вспоминал: «Отель стал похож на одну большую игровую площадку. Там царила полная анархия. Уже в 3–4 часа ночи Бонэм врубал на полную громкость свои любимые пластинки в номере». Если кто-то из гостей жаловался на шум, администрация отеля его переселяла. «И таким образом у группы формировалось ни с чем не сравнимое чувство вседозволенности».

Несмотря на усиление охраны, девушки легко проникали на верхние этажи. Ричард Коул обеспечивал группе стабильный приток самых привлекательных и податливых фанаток: резким «Отвали!», а то и похуже, он отсеивал тех, кто не подходил под его взыскательные стандарты. Когда секс надоедал и накатывала тоска, они бросали из окна телевизор или устраивали соревнование на меткость, бросая бутылку от шампанского в рекламный щит на бульваре Сансет. Тротуар и проезжая часть перед отелем были усеяны битым стеклом. Перебрав пива, Бонзо мочился с балкона, целясь в припаркованный внизу автомобиль с открытым верхом.

Музыканты демонстрировали высшую степень анархии и вседозволенности.

Свободный доступ, словно по спецпропуску, к святилищу на девятом этаже получили наркоторговцы, или как их называли, «поклонники с фармацевтическими подарками». Травка всегда являлась таким же непременным атрибутом гастрольной жизни как набор новых гитарных струн, и недостатка в ней не было. Но в Лос-Анджелесе, где все было ярче и чересчур, место основного рок-н-рольного наркотика начал занимать кокаин. Доза притупляла усталость от бесконечных выступлений и гастролей. Бенджи Ле Февр, который не один год работал звукорежиссером на концертах Led Zeppelin, вспоминал: «А как вы спасаетесь от дорожной скуки? Сначала начинаете с нескольких косяков, ловите кайф забавы ради. Затем знакомитесь с метаквалоном и мандраксом. А потом появляется кокаин, от которого чувствуешь себя потрясающе, потому что он делает тебя неуязвимым».

Даже златокудрый бог теперь чувствовал себя более живым, уверенным в себе и своей форме. Даже секс стал ярче. «Разгульный образ [гастрольной] жизни стал шоком и откровением для нас, юных британских ребят», – говорит Майкл де Баррес. Наркодилеров на девятом этаже всегда ждали благодарные клиенты и море наличных. По мере того как росли в цене акции Led Zeppelin, росли и гонорары артистов. Теперь Питер Грант требовал, чтобы выступления оплачивались наличными. Нередко после концерта он садился в лимузин, сжимая в руках сумку, набитую сто– и пятидесятидолларовыми купюрами. Он был щедр, и его подопечные получали все, что хотели. Только теперь часть денег шла на кокаин.

Гастроли становились еще более экстраординарными. В своей нашумевшей книге «Лестница в небеса»[72]72
  Русскоязычному читателю должен быть известен русскоязычный интернет-перевод этой книги «Лестница в небеса. Led Zeppelin без цензуры», подготовленный пользователем pyostriy в 2011–2012 гг. Прим. ред.


[Закрыть] Ричард Коул вспоминает случай, как он и Бонзо тщетно пытались заставить немецкого дога заняться сексом с юной групи. Летом 1969 года он подошел к этой затее иначе.

Джо Райт вспоминает: «Ричард пригласил нас с Робертом на вечеринку на Голливудских холмах. Вместе с нами там были мои друзья из Pacific Gas & Electric», относительно известной местной блюзовой группы. «Он предупредил нас: “Будьте спокойны: то, что вы увидите, может вас напугать”». Вечеринка проходила в современном, окруженном пальмами особняке. Из окон открывались живописные, как с открытки, панорамные виды города. Немного выпив и употребив несколько дорожек кокаина, компания общалась с гостями и проводила время у бассейна. В какой-то момент Ричард потащил Джо и Роберта в одну из спален с опущенными шторами. «Только сохраняйте спокойствие», – повторил Коул. Когда их глаза стали привыкать к темноте, они разглядели огромную кровать, ложе для оргий, где могло поместиться немало людей. «На кровати сидела красивая амазонка, с телом танцовщицы из Лас-Вегаса, абсолютно голая, и гладила живот немецкого дога», – говорит Райт. Сцена постепенно переросла в полноценный половой акт, аккурат, когда Коул шепотом упрекал брезгливых Планта и Райта: «Тссс! Не смущайте нас».

Мир Led Zeppelin уже не был прежним. Они все больше отдалялись от дома.

[3]

Последний день августа ознаменовался окончанием американского тура Led Zeppelin. Их приглашали выступить на Вудстоке, но Питер Грант отказался. «Я не хотел, чтобы мы были одной из групп в длинном списке, поэтому сказал “нет” Вудстоку». Тур был завершен на Международном техасском поп-фестивале в Далласе. Ребята вернулись домой, помня, что через 6 недель им снова надо быть в Штатах по случаю выхода второго альбома.

Джимми остался в Нью-Йорке. На пару дней он засел в «A&R Studios» сводить альбом вместе со звукоинженером Эдди Крамером, ветераном студийных сессий The Beatles и Джими Хендрикса. Поскольку треки записывались в разных студиях, существовали серьезные опасения, что с общим уровнем записи возникнет проблема – и прежде всего в том, что группа, по его словам, «могла перегнуть палку». Вместе с Крамером им удалось достичь общего баланса, творя чудеса за относительно примитивным микшерским пультом.

Вернувшись в Лондон, Джимми обнаружил, что его менеджер занят двумя новыми проектами. Питер Грант взялся за новую группу Джеффа Бека с остатками ритм-секции Vanilla Fudge в лице Тима Богерта и Кармайна Эпписа. Попытки уговорить Рода Стюарта остаться в группе оказались безуспешными. Стюарт поспешно присоединился к The Faces, предупредив Эпписа: «Не работай с Джеффом. Он будет бездельничать и загубит твою карьеру». Тем не менее, став сильным трио, ВВА, как они себя назвали, записали альбом на «Colubmia Records». «У нас был хорошо продающийся тур по Югу, десять концертов. Отыграв первые пять, мы поехали на следующий и… Джефф удрал домой. Это был конец группы BBA».

Со вторым проектом, группой Cartoone, Гранту повезло больше: «Atlantic» заключили с ними контракт на выпуск нескольких альбомов. После провала первого из них, гитарист группы Лесли Харви сказал Питеру, что в Шотландии его ждет подруга Мэгги Бел, участвующая в группе Power, которая лучше нынешней во всех отношениях. Грант скептически воспринял эту идею, но сказал: «Что ж, давайте поедем туда, посмотрим, что к чему».

Power регулярно играли в «Burns House» в Глазго. Они как раз давали концерт, когда рядом с клубом припарковался лимузин Гранта. «Увидев, что к клубу подъехали Питер Грант и Ричард Коул, Том Уотерсон, управляющий клубом и мелкий засранец, предупредил нас, что к нам приехали мошенники», – вспоминает Мэгги Белл. И это говорил Уотерсон, чей контракт с Power подразумевал жалкие 12 с половиной фунтов за концерт для переполненного зала.

Лесли Харви не обманул: группа играла с драйвом, у них были классные песни и – вокалистка! Какой голос! Что-то от Дженис Джоплин, что-то от Билли Холидей. Мегги была самородком и потенциальной звездой, и Грант был покорен ей. «После выступления мистер Уотерсон запер нас в гримерке за сценой, а Питер сказал ему: “Или ты откроешь дверь, или я ее выломаю!” Он посадил нас в лимузин и отвез в отель, чтобы обсудить планы. Уже через две недели мы были в Лондоне».

Грант переименовал группу в Stone The Crows. Он отправил их в Эрлс-Корт, в квартиру на цокольном этаже, репетировать с новыми музыкантами: бывшим участником Thunderclap Newman Джимми Маккалоком и гитарным виртуозом из Fleetwood Mac Питером Грином, который недавно вышел из реабилитационной клиники и рвался в бой.

На ВВА и Stone The Crows не хватало времени. С 17 октября 1969 года Led Zeppelin отправлялись в очередной североамериканский тур. Всего за три недели группа должна была отыграть 19 концертов. Группа была на пике популярности: предстоял выход нового альбома и престижное открытие тура ни много ни мало в Карнеги-Холле в Нью-Йорке.

К рок-н-роллу в Карнеги-Холле относились настороженно. Это была легендарная музыкальная площадка, на открытии которой в 1891 году присутствовал сам автор главной программной симфонии Петр Ильич Чайковский. The Beatles и The Rolling Stones выступали здесь в 1964 году. Их диким и обезумевшим фанатам была безразлична престижность площадки. С тех пор администрация зала запретила исполнять в зале любую музыку, громче и агрессивнее, чем, скажем, репертуар Джонни Мэтиса. Поразительно, но совет директоров Карнеги-Холла счел, что аудитория Led Zeppelin окажется благовоспитанной и цивилизованной.

Предстоящий вечер вызвал небывалый ажиотаж в Нью-Йорке. Спрос был так велик, что в полночь к выступлению добавили второй полноценный концерт. Вплоть до начала шоу спекулянты промышляли на углу 57-й улицы и Седьмой авеню: они в два раза завышали цену на самые дорогие билеты в 5.5 долларов (какие были времена!). Нью-йоркские ценители рок-музыки изо всех сил стремились попасть на концерт. Один из репортеров заметил, что «каждый музыкант, оказавшийся в городе, во время концерта стоял у края сцены». Представители массовой и андеграундной прессы прибывали толпами.

Джи, как теперь называли Питера Гранта в кругу посвященных, по-прежнему относился к журналистам с презрением. Для общения он тщательно отбирал дружелюбно настроенных к группе репортеров. Критерием отбора стала возможность их контроля, предоставление различных бонусов и привилегированного доступа за сцену в обмен за хороший отзыв или статью. Эта бизнес-стратегия успешно оправдывала себя на протяжении многих лет. Многие журналисты были не прочь почувствовать себя частью близкого окружения Led Zeppelin в обмен на щедрое вознаграждение. Начиная с концерта в Карнеги-Холле, такой привилегированный статус получил Крис Уэлч из «Melody Maker». Ричард Коул считал его «своим парнем». Его перелет из Лондона в Нью-Йорк оплачивали Led Zeppelin, а не редакция журнала. Новые хозяева поселили журналиста в люксовом номере отеля «Hilton», поддерживая его расходы и оплачивая приятные подарки. «Оказалось, что они договорились о доставке в мой номер нескольких проституток, порнофильмов и плетей, но охрана отеля задержала девочек прежде, чем они поднялись на мой этаж», – вспоминал Уэлч.

Впрочем, Уэлч не подкачал. В своем «эксклюзивном репортаже» он вовсю восторгался шоу и в данном случае вполне заслуженно. Это был один из тех нью-йоркских концертов в Большом яблоке, который вошел в историю рок-музыки. Мало найдется более парадоксальных сочетаний, чем Led Zeppelin в Карнеги-холл. Этикет и цивилизованное поведение сразу испарились из здания. «Я впервые видел нью-йоркских зрителей и не мог поверить, какими они были необузданными и шумными, – вспоминал Уэлч, – они буквально обезумели, как только группа вышла на сцену».

Именно тогда публика впервые услышала песни, запустившие электрический блюз на орбиту хэви-метала: «Whole Lotta Love», «The Lemon Song», «Heartbreaker». Соло Бонзо в «Moby Dick» растянулось на долгие 25 минут. Отдавая дань уважения своим кумирам Джину Крупе и Бадди Ричу, чьи выступления здесь были такими же сенсационными, он играл на тамтамах руками, локтями и всеми предметами, что попадались под руку. Три выхода на бис на полуночном шоу поставили жирную точку в конце этой великой истории. Казалось, что где-то здесь Чак Берри распевает свое знаменитое: «Roll over Beethoven – and tell Tchaikovsky the news» («Перевернись, Бетховен, и расскажи Чайковскому последние новости»).

Пять дней спустя вышел второй альбом. От побережья до побережья гудели о фантастических новых песнях. Пластинка с лаконичным названием Led Zeppelin II была выпущена золотым тиражом, ведь только предварительный заказ был равен 500 тысячам копий исключительно в США. К концу года он стал самым продаваемым альбомом в Америке.

Отдельного внимания заслуживало оформление пластинки. На обложку поместили фотографию в оттенках сепии дивизии Люфтваффе, которая управляла бомбившими Англию дирижаблями во время Первой мировой войны. Лица четырех пилотов в центре были заменены портретами Пейджа, Планта, Джонса и Бонэма. Лица остальных – на фотографии Питера Гранта, Ричарда Коула, блюзмена Слепого Уилли Джонсона и актрисы Глинис Джонс, в качестве шутки в адрес звукорежиссера первого альбома Глина Джонса, все еще обиженного на группу.

Альбом получил много восторженных рецензий. Хвалебные отзывы публиковали специальные журналы музыкальной индустрии, чем еще больше стимулировали продажи и активную ротацию на радио. Однако несколько рецензентов все же сочли своим долгом проехаться по «измученному голосу Роберта и гитаре Пейджа, звучащей как тревожный визг автомобильных шин перед аварией». Редактор «Rolling Stone» Грейл Маркус лукаво поручил рецензию старому «другу» группы Джону Мендельсону. Конфликт с Мендельсоном перешел в открытую фазу. В частности, на концерте в Анахайме Роберт Плант лично ему угрожал со сцены. «Редактор, вероятно, считал, что это меня повеселит. Как сам бывший ударником, я должен был похвалить пластинку хотя бы за игру Бонэма. Слушая сейчас эту запись, я спрашиваю себя: “Неужели ты тогда не заметил, насколько он крут?”» – вспоминает раскаявшийся спустя 50 лет критик.

Как бы там ни было, новая рецензия только подлила масла в огонь вражды «Цепеллинов» с «Rolling Stone» и, возможно, с музыкальными критиками в целом. «Led Zeppelin были очень обидчивы, когда дело доходило до замечаний в их адрес. От групп типа The Who любая критика словно отскакивала, а у них, и особенно у Джимми, была очень тонкая кожа. По мере роста популярности росло и число агрессии, которая очень жестко пресекалась их менеджерами. Особенно запомнился Питер Грант. Мы его действительно боялись. Серьезно. Боялись. Мне с Уэлчем он до сих пор снится в кошмарных снах», – признается Крис Чарльсворт, который вместе с Крисом Уэлчем освещал группу для «Melody Maker».

Ник Кент из «New Musical Express» был еще одним журналистом, который играл по правилам менеджмента группы и получил пропуск за кулисы. «Питер совершенно ясно дал понять, что совсем не обрадуется, если в моих материалах появится хоть что-то негативное», – говорил Кент.

Хамство Гранта обострялось прямо пропорционально росту успеха группы. Если раньше эти качества, спрятанные глубоко внутри, проявлялись лишь в действительно важных ситуациях, то теперь он вновь вернулся к бандитским замашкам, которым научился на улице. «Не в моих правилах ходить вокруг да около», – говорил Питер со свойственной ему прямотой. Как правило, менеджеры были жесткими персонажами, поскольку им приходилось иметь дело с сомнительными промоутерами, скользкими адвокатами, музыкальными пиратами и охотниками за чужими исполнителями. Если на него давили, менеджер должен был уметь дать отпор и защитить своих подопечных во что бы ни стало. Лучшая защита по Питеру Гранту – спустить обидчика с лестницы. Как правило, это сопровождалось тычком четырьмя пальцами прямо под грудную клетку, или шлепком по затылку с фирменным прощанием: «Вали отсюда, придурок!» Питер Грант привнес в музыкальный бизнес менталитет гангстера.

Через день после триумфа в Карнеги-Холле, Led Zeppelin играли на стадионе «Олимпия» в Детройте вместе с местной группой Grand Funk Railroad. Питеру не понравились какие-то детали в выступлении второго коллектива: то ли их заносчивость перед фанатами, то ли затянутый сет, то ли слишком теплый прием публики. Рассвирепев, Питер разыскал их менеджера Терри Найта, схватил его за шею и приподнял на несколько сантиметров от земли. «Скажи своей группе, чтобы проваливали со сцены…сейчас же!» – взревел он. Найт послушно свернул выступление. Через два дня, когда группы снова играли вместе в «Public Hall» Кливленда, Терри Найта и след простыл.

«Заслуживающий наказания будет наказан».

Наказание полагалось и поклонникам, если они смели сфотографировать группу во время концерта, что категорически запрещалось. Известно, что Грант сам ходил по залам выхватывал фотоаппараты у зрителей и разбивал их. Однажды в Ванкувере он заметил, что какой-то фанат тайком записывает концерт, и разбил его аппаратуру вдребезги. Вдобавок, бедняга получил пару ударов в солнечное сплетение. Вскоре оказалось, что он не фанат и не бутлегер, а инспектор Общества по борьбе с шумом, проверявший уровень звука в зале с помощью децибелметра. «Четыре мужика потащили меня наверх и стали избивать», – заявил инспектор Мак Нельсон, который собирался обратиться в суд. Потребовалось молниеносное вмешательство Стива Вайса и пачка наличных, чтобы аннулировать ордер на арест Питера.

Но даже этот случай не пошатнул неоспоримый авторитет Гранта в делах, касающихся интересов группы и требований, его требований, к тем, кто имел с ним дело. Он стремился создать вокруг Led Zeppelin защитный пузырь, изолировав их от внешнего вмешательства, чтобы ничто не помешало им заниматься творчеством.

После выхода Led Zeppelin II Грант потребовал у «Atlantic Records» выполнить свое обещание. Согласно старой договоренности, в преддверии выхода альбома группа не должна была выпускать синглы. Никаких синглов? Неслыханно. Они не только стимулировали продажи альбомов, но и приносили дополнительный доход и лейблам, и исполнителям. Более того, синглы были движущей силой хит-парадов, вещающих в АМ-диапазоне радиостанций. Не надо быть гением, чтобы выбрать очевидный хит на альбоме LZ II. FM-радиостанции вцепились в «Whole Lotta Love» и играли ее полностью – все 5 минут 35 секунд, пока от нее не начинало штормить.

Несмотря на невероятный успех трека, Питер стоял на своем. Он напомнил «Atlantic Records», что согласно контракту группы с лейблом, именно за ней сохранялось право полного контроля над выпуском записей. И это касалось не только альбомов, но и синглов. На случай, если ребята из лейбла забыли, он напомнил им еще раз: никаких синглов.

Конечно, глава департамента по продвижению «Atlantic Records» Джерри Гринберг был разочарован. Он курировал крупную сеть радиостанций, и все они умоляли предоставить им версию песни в подходящем формате. «AM-радиостанции не собирались играть пятиминутную версию песни, поэтому я позвонил Питеру и сказал: “Сделай одолжение, попроси Джимми сделать укороченную версию”. Грант перезвонил уже через несколько минут: “Джимми просил передать, что синглы – не наш профиль. Забудь об этом”». И повесил трубку.

С каждым днем радиостанции все сильнее давили на Гринберга. Менеджер ведущей AM-станции Сан-Франциско KFRC позвонил ему и сказал: «Мы не можем играть эту песню, но – черт возьми! В городе она сейчас номер один. Сделай же что-нибудь!»

Оказавшийся между молотом и наковальней, Гринберг снова набрал Гранта. «Пожалуйста, пришли мне укороченную версию, или давай я сам попробую сделать ее и пришлю тебе», – умолял он.

Грант объяснил, что, скорее всего, это бесполезно, но потом немного смягчился и разрешил Гринбергу попробовать.

Джерри вспоминал: «Я сидел в студии и смотрел на часы. Уже прошло 2 минуты 40 секунд, а песня только выходит на припев “Need a whole lotta love, need a whole lotta love, need a whole lotta love…”. Я даю команду плавно убавлять звук, и песня заканчивается на отметке 3:05».

Он записал дубль и выслал его в офис Гранта с сообщением: «Вот так мы можем сделать группу еще популярнее в Америке. Я хочу отпечатать несколько копий и разослать их на десять крупнейших радиостанций, пусть крутят». Спустя несколько томительных дней, в течение которых Джерри не получал из Англии никаких вестей, Джимми, к его огромному удивлению, дал свое благословление.

Несколько копий превратились в две тысячи. На первой стороне пластинки была короткая, а на обратной – оригинальная версии песни.

«Бум! Она действительно выстрелила!» – вспоминает Гринберг.

Через пару недель Грант позвонил ему и спросил: «Джимми тут интересуется, когда песня попадет в чарты».

Гринберг опешил: «Питер, она не попадет в чарты, она не выпускалась в качестве сингла».

Буквально через несколько минут Грант перезвонил и сказал: «Джимми дал добро на сингл, но только для Америки».

Вероятно, что офис «Atlantic» в Лондоне не получил это замечание. Незадолго до этого британский лейбл возглавил Фил Карсон. Да, тот самый басист, которого семью годами ранее Питер Грант с угрозами вытягивал из машины Кола Денжера. За это время Карсон успел поиграть на басу в поп-трио Springfields, в котором пели Дасти Спрингфилд и ее брат Том. Фил поучаствовал и в английской кантри-группе Houston Wells & The Marksmen, что выступала на разогреве в одном из ранних туров The Beatles по кинотеатрам Шотландии. Старый «приятель» Питера распорядился выпустить «Whole Lotta Love» синглом и приготовил на продажу около четырех тысяч копий. В результате его вызвали на Оксфорд-стрит, 155, где ему пришлось отчитываться перед Питером Грантом.

«Общение с Питером приятным не назовешь», – признается Карсон.

Джи, в присутствии Микки Моста, прижал Карсона к стенке и проревел: «Какого хрена ты делаешь? Кем ты себя возомнил, черт возьми?»

Карсон, который был не из робкого десятка, вспоминает: «Я ответил ему, кто я, черт возьми, такой, но разве это имело значение? Он был в ярости, но и я стоял на своем, рассказывая про мой солидный опыт в маркетинге, и что я знаю, о чем говорю».

«Да ни черта ты не знаешь!» – взорвался Грант.

Они оба кричали, дело едва не дошло до потасовки, пока Карсон не ретировался, осознав, что физическое превосходство было не на его стороне.

После нескольких трансатлантических переговоров президент «Atlantic» Ахмет Эртегюн велел Карсону «отозвать эту чертову пластинку».

Позже Карсон оценил смекалку Гранта, назвав его «гением маркетинга» за отказ от сингла в Великобритании: «Поскольку подростки не могли достать сингл, они вынуждены были покупать весь альбом. Led Zeppelin II продавался так, словно это и есть один большой сингл». Выпустив сингл в США, они обеспечили себе ротацию на сотнях радиостанций в АМ-диапазоне. В Англии в то время таких станций было всего ничего. В свою очередь, Би-Би-Си не транслировали бы «Whole Lotta Love» ни в длинной, ни в короткой версии. Так что выпускать сингл на Альбионе не было целесообразно.

Дела шли в гору. В феврале 1970 года альбом попал в британские чарты, где прочно обосновался на девяносто восемь недель, вытеснив с первой позиции битловский Abbey Road. К апрелю пластинка стала дважды платиновой. Всего было продано больше 3 миллионов копий пластинки только в США, а выручка, по скромным оценкам, составила «более 5 миллионов долларов».

С 23 февраля по 12 марта Led Zeppelin отправились в небольшое турне по Европе. У аудитории Старого света снова появился шанс увидеть квартет, заявивший о себе так громко. В последний раз они выступали на тех же площадках, что и The New Yardbirds, взяв напрокат низкопробное оборудование. На сей раз они возили с собой собственную пи-эй систему «Watkins», точную копию той, с помощью которой The Who сносили крыши домов. Стокгольмская пресса писала, что Led Zeppelin «полностью подчиняли себе публику» везде, куда бы они ни приехали. И не только в Швеции, но и в Хельсинки, Вене, Мюнхене, Гамбурге и Дюссельдорфе.