Текст книги "Военное искусство. Опыт величайшего полководца"

Ни один из французских батальонов не перешел за Тортону. Генуэзская революция восторжествовала благодаря влиянию одного третьего сословия.

Если бы не проделки инквизиторов и клуба Моранди, она была бы проведена без нарушения порядка, без потрясений и без всякого, даже косвенного, вмешательства Франции.

III

Сардинский король находился в ложном положении. Болонский договор одновременно и существовал и не существовал. Директория не высказывалась ясно, но было очевидно, что она не хотела его ратифицировать. Наполеон же продолжал считать, что эта ратификация необходима. В Италии и так уже было достаточно поводов для раздора. Он считал ратификацию этого договора нужной для того, чтобы оказать давление на Австрию и ускорить переговоры. В случае их неудачи и войны он придавал большую важность присоединению к его армии прекрасной дивизии старых пьемонтских войск, цену которым он знал. Считая себя лично связанным статьями этого договора, он употреблял все средства, чтобы гарантировать внутреннее спокойствие во владениях короля. Но такое поведение подверглось сильной критике. Недовольных пьемонтцев с каждым днем становилось все больше и больше. Они прибегли к оружию, но революционеры были разгромлены. Подобное крайне щекотливое положение вызывало недовольство всех якобинцев Франции и Италии, и когда королевская партия восторжествовала, аресты и притеснения, к которым она прибегла, явились постоянным поводом для жалоб в главную квартиру.

Представители Совета пятисот и Директории в парадной одежде, 1794–1799 гг. Гравюра из цикла «История костюма» (Мюнхен, 1861–1880)

Когда Директория в конце сентября подписала свой ультиматум по поводу переговоров в Кампо-Формио, она уведомила Наполеона, что настаивает на своем решении не ратифицировать договор о союзе с Сардинией. Министр иностранных дел, сообщая Наполеону о намерениях Директории, посоветовал ему переманить сардинских солдат при помощи итальянских вербовщиков и таким образом получить поддержку 10 000 человек пьемонтского контингента, без всяких обязательств перед Туринским двором. Но кадровых солдат, составляющих всю силу войска, нельзя было переманить, притом подобная операция потребовала бы длительного времени, а речь шла о немедленном выступлении в поход. Подобное поведение Директории было одной из причин, побудивших Наполеона подписать мир в Кампо-Формио, не принимая во внимание ультиматум французского правительства от 29 сентября, включение которого в протокол привело бы, по его мнению, к разрыву. Однако Директория поняла, наконец, сколь важно усилить Итальянскую армию 10 000 человек пьемонтского контингента, она решила ратифицировать Туринский договор и 21 октября направила его в Законодательный корпус. Но было уже поздно: 17-го в Кампо-Формио был подписан мирный договор с Австрией. Таким образом, после кампаний Наполеона в Италии сардинский король сохранил свой трон, но могущество его было ослаблено потерей Савойи и графства Ницца, а также крепостей, часть которых была разрушена, а другие отданы французам, державшим в них свои гарнизоны. Но зато он приобрел огромное преимущество в союзе с республикой, гарантировавшей неприкосновенность его владений. Однако этот государь был свободен от каких-либо иллюзий относительно своего положения. Он знал, что обязан сохранением своего трона одному Наполеону, знал, как мало было искренности в дружбе к нему Директории, и не забывал, из-за каких политических соображений был принят этот союз. Он предчувствовал свое падение. Окруженный со всех сторон демократиями – французской, лигурийской и цизальпинской, он должен был еще бороться с мнением своего народа. Пьемонтцы громкими криками призывали революцию, и двор рассматривал уже Сардинию, как вероятное убежище.

Эмманюэль-Жозеф Сийес (1748–1836). Портрет работы У. Г. Моута

IV

Сначала Римский двор точно соблюдал условия Толентинского договора, но, подпав потом под влияние кардиналов Буска и Альбани, стал снова набирать армию и имел неблагоразумие открыто бросить вызов Франции, призвав в главнокомандующие генерала Провера. В то же время он отказался признать Цизальпинскую республику. Победы республики, угрозы французского посланника быстро заставили его прекратить эти тщетные проявления независимости. Провера прожил в Риме всего несколько дней и должен был возвратиться в Австрию. Цизальпинская республика, пользуясь счастливым случаем овладеть некоторыми провинциями святейшего престола, объявила войну Ватикану. Увидев, какая гроза собирается над ними, расслабленные и безрассудные старцы Римского двора пали на колени и дали цизальпинской Директории все, чего она потребовала. Если в подобном поведении нельзя найти и следа той древней политики, которая так прославила Ватикан за последние столетия, то это объясняется тем, что римский режим обветшал. Светская власть папы не могла больше держаться; она шла к своему концу так же, как суверенитет князей церкви в [Германской] империи.

V

Неаполитанский двор находился под руководством королевы, женщины умной, но понятия которой были столь же беспорядочны, сколь и страсти, владевшие ее сердцем. Договор, подписанный в Париже в октябре 1796 г., не изменил настроений этого правительства, не перестававшего вооружаться и причинять беспокойство в течение всего 1797 г. Между тем никакой договор не мог быть для него более благоприятным. Когда Наполеон находился в Комарке, угрожая Риму, князь Пиньятелли-Вельмонте, неаполитанский посланник, следовавший за главной квартирой, передал ему при свидании с глазу на глаз письмо королевы с заявлением, что она готова двинуть 30 000 человек для защиты Рима. «Благодарю вас за это откровенное признание, – отвечал ему главнокомандующий, – и могу вам ответить подобной же откровенностью». Он позвонил своему секретарю, распорядился принести досье Неаполя и вынул из него депешу, которая была им послана Директории в ноябре 1796 г., до взятия Мантуи. В депеше говорилось: «Затруднения, которые я испытываю с приближением Альвинци, не мешают отправке 6000 ломбардцев и болонцев для наказания Римского двора; но необходимо предвидеть, что неаполитанский король может двинуть 30 000 человек для защиты святейшего престола. Следовательно, я пойду на Рим только тогда, когда Мантуя сдастся и прибудут подкрепления, которые вы мне обещали, чтобы в случае, если Неаполитанский двор нарушит Парижский договор, я мог располагать 25 000 человек для овладения Неаполем и принуждения двора искать убежища в Сицилии». Специальный курьер, которого этот посланник отправил в ту же ночь, без сомнения, имел назначение уведомить королеву, каким образом был встречен ее намек.

Мария-Каролина Австрийская (1752–1814), супруга короля Неаполя Фердинанда IV. Портрет работы Э. Виже-Лебрен, 1791 г.

Фердинанд IV (1751–1825), король Неаполя. Портрет работы А. Р. Менгса, 1870-е гг.

Со времени Парижского мира неаполитанские послы при иностранных дворах стали вести себя более враждебно и нагло по отношению к французам, чем это было во время войны. Нередко эти послы позволяли себе говорить вслух, что мир будет непродолжителен, и т. д. Такое безумное поведение не мешало Неаполитанскому кабинету строить воздушные замки. Во время совещаний в Момбелло, в Удине и в Пассерьяно уполномоченный королевы пытался заполучить острова Корфу, Занте, Кефаллинию, Сент-Мор, округа Мачерета, Феррара, Анкона и герцогство Урбино; он зашел настолько далеко, что выразил желание обогатиться за счет наследства папы и Венецианской республики; все эти приобретения королева хотела сделать при содействии Франции, а особенно многого ждала она от вмешательства Наполеона. Эти претензии были только забавны. Они являлись доказательством безрассудства и развращенности лиц, управлявших самым капризным и самым непоследовательным в Европе кабинетом, в то время как неаполитанская армия была самая худшая из армий Италии. Неаполитанский трон пережил Кампо-Формийский мир и мог бы существовать спокойно и счастливо среди бурь, потрясавших Европу и Италию, если бы он руководствовался более здравой политикой.

VI

Пришлось уступить мольбам ломбардцев и установить для них республику под названием Транспаданская.

В нее входила вся Ломбардия, т. е. вся местность, расположенная на левом берегу По, от Минчио до Тичино.

Циспаданская республика протянулась по правому берегу По – от пармских владений, которые не вошли в ее состав, до Адриатического моря. Ее конституция была установлена декретом конгресса депутатов, избранных нацией, и передана на всенародное утверждение. Она собрала громадное большинство голосов и в конце апреля была введена в действие. Дворянство и духовенство сумели добиться избрания своих представителей на все должности. Буржуазия обвиняла их в отсутствии приверженности к новому порядку вещей. Недовольство было всеобщим. Наполеон почувствовал необходимость дать обеим республикам окончательное устройство.

Как только Момбелльская конвенция, содержавшая основы окончательного мира и подписанная маркизом Галло, была отвергнута Венским кабинетом, Наполеон создал Цизальпинскую республику. Он решил образовать ее из двух республик – Циспаданской и Транспаданской. Это объединило бы под единой властью 3 или 4 миллиона жителей и придало бы государству большую силу, способную влиять на дальнейшие события. Переговоры с властями этих обеих республик, чтобы побудить их к добровольному объединению, и подробности устройства Цизальпинской республики составляли часть его работы во время пребывания в Момбелло. Власти Циспаданской республики упорно отказывались от объединения, противоречащего их областническим предубеждениям. Власти Реджио, Модены, Болоньи и Феррары с трудом подчинились необходимости объединения, во главе с единым правительством. Дух партикуляризма повсюду препятствовал объединению населения обоих берегов По. Вероятно, это не удалось бы произвести с их полного согласия, не возбудив надежды на то, что такое слияние – лишь прелюдия к объединению всех народов полуострова под властью одного правительства. Тайная склонность всех итальянцев к образованию единой и великой нации взяла верх над мелкими страстями местных властей. К этой общей причине присоединились еще два частных обстоятельства: Романья, уступленная папой по Толентинскому договору, объявила себя независимой под названием Эмилия и не пожелала присоединиться к Циспаданской республике из-за антипатии к Болонье. Однако народ Романьи воспринял с энтузиазмом мысль о вхождении в состав Цизальпинской республики и в многочисленных петициях просил об ее образовании. В то же время Венеция и материковые области, обеспокоенные тайной переговоров о предварительном мире, голосовали в народных собраниях за образование Итальянской республики. Этими двумя обстоятельствами устранялись все препятствия; дух партикуляризма склонился перед государственным разумом и частные интересы стушевались перед общими. Общее соглашение об объединении было достигнуто.

Армия Цизальпинской республики в 1797 г. Художник Р. Кнётель

Новая республика была названа Цизальпинской республикой. Милан объявлен ее столицей. Этим были недовольны в Париже, где хотели назвать ее Трансальпийской, но поскольку мечты итальянцев постоянно стремились к Риму и к объединению всего полуострова в одно государство, слово «цизальпинская» льстило этим стремлениям, и итальянцы хотели его держаться, не осмеливаясь принять наименование «Итальянская республика». По Кампо-Формийскому договору часть венецианских областей, расположенная на правом берегу Адидже, была присоединена к Цизальпинской республике, а после вхождения в ее состав еще и Вальтелины население ее достигло 3 600 000 душ. Эти провинции – самые прекрасные и богатые в Европе – составили 10 департаментов. Они простирались от Швейцарских гор до Тосканских и Римских Апеннин и от Тичино до Адриатического моря. Наполеону хотелось дать этой новой республике конституцию, отличную от французской. Он просил, чтобы в Милан прислали для этого выдающихся французских публицистов, вроде Сийеса; но эта мысль не понравилась Директории, которая потребовала, чтобы конституция Цизальпинской республики была составлена по образцу конституции Франции 1795 г. Первыми директорами сделались Сербеллони, Парадизи, Москати, Алессандри, Фенароли. Это были вожди французской партии в Италии. Первый из них являлся одним из самых знатных вельмож Ломбардии. 30 июня они были водворены в миланском дворце. Тогда же были провозглашены независимость Цизальпинской республики и отказ от права завоевания.

В миланском госпитале состоялось общее собрание национальной гвардии и представителей властей новой республики. 14 июля 30 000 национальных гвардейцев и депутатов от различных департаментов приняли присягу на верность братству между ними, поклялись приложить все усилия к возрождению свободы и итальянского отечества. Цизальпинская директория назначила министров и должностных лиц, установила размер вооруженных сил и управляла республикой как независимым государством. Ключи от Милана и других крепостей были возвращены французскими офицерами цизальпинским.

С этого момента нравы итальянцев начали изменяться; через несколько лет они превратились в совсем другую нацию. Ряса, бывшая в моде у молодых людей, была заменена военным мундиром. Вместо того чтобы проводить жизнь у ног женщин, молодые итальянцы стали часто посещать манежи, стрелковые тиры, учебные плацы. Дети не играли больше в богослужение, у них появились полки оловянных солдатиков, и они в своих играх подражали военным действиям. В прежних театральных комедиях и в уличных фарсах итальянца всегда представляли как большого труса, хотя и остроумного, а рядом с ним всегда был некий грузный вояка, иногда француз, а всего чаще немец, очень сильный, очень смелый, очень грубый, заканчивающий сцену нанесением нескольких палочных ударов итальянцу под громкие аплодисменты зрителей. Народ больше не выносил подобных зрелищ; теперь авторы показывали на сцене, к радости зрителей, смелых итальянцев, которые, поддерживая свою честь и права, обращали в бегство иностранцев.

Национальное сознание сложилось. В Италии появились свои песни, одновременно и патриотические и воинственные. Женщины с презрением отвергали ухаживания мужчин, напускавших на себя, чтобы понравиться им, изнеженную томность.

VII

Вальтелина состоит из трех долин: собственно Вальтелина, Бормио и Киавенна. Ее население составляет 160 000 человек. Жители исповедуют римско-католическую религию и говорят по-итальянски. Географически она принадлежит к Италии. Она тянется по берегу Адды, до впадения ее в оз. Комо, и отделена от Германии главным хребтом Альп. Ее протяжение в длину 18 лье, в ширину 6 лье. Киавенна, ее главный город, расположена в двух лье от оз. Комо и в 14 – от Койре, от которого Бормио находится в 17 лье. В древности она составляла часть Миланской области. Барнабе Висконти, архиепископ и герцог миланский, отдал в 1404 г. эти три долины коирской церкви. В 1512 г. граубюнденские общины получили от Сфорца верховную власть над Вальтелиной на основании договорных статей, гарантом которых должны были сделаться герцоги миланские. Таким образом, вальтелинцы оказались подданными граубюнденских общин, жители которых говорят преимущественно по-немецки, протестанты и отделены от них главным хребтом Альп.

Франсуа Бартелеми (1747–1830). Из «Альбома столетия…» (Париж, 1889)

Нет состояния более ужасного, чем подчинение одного народа другому. Подобным образом Нижний Валлис был подчинен Верхнему Валлису и область Во была в подданстве Берна. Долгое время несчастные вальтелинцы жаловались на притеснения, которым они подвергались, и на унизительное иго, которому они подчинены. Граубюнденцы, бедные и невежественные, наживались на них, более богатых и более цивилизованных. Последний крестьянин граубюнденских общин считал, что между ним и самым богатым жителем Вальтелины такое же расстояние, как между государем и его подданным. И, конечно, если бывает положение, которое делает законным восстание и требует перемен, то это относится как раз к положению страждущей Вальтелины.

В мае 1797 г. население трех долин подняло восстание, взялось за оружие, изгнало своих самозваных властителей, водрузило трехцветное итальянское знамя, назначило временное правительство и обратилось с воззванием ко всем державам, уведомляя их о своих обидах и о принятом ими решении отвоевать права, которых ни один народ не может быть лишен. Они послали делегатами в Момбелло Гюиччиарди, Планта и Парибелли, людей достойных, с требованием восстановления договорных статей, нарушенных по всем пунктам граубюнденцами. Наполеон не хотел вмешиваться в вопросы, касающиеся Швейцарии и с этой точки зрения способные приобрести общее значение. Однако, когда ему представили документы из миланских архивов, относящиеся к этому делу, он увидел, что миланскому правительству предоставлено право гаранта, так как со своей стороны граубюнденские общины просили его покровительства, чтобы призвать вальтелинцев, их подданных, к порядку и заставить их вновь подчиниться, – он принял на себя посредничество и предложил обеим сторонам явиться к нему в июле на суд для защиты своих прав. В течение этого времени граубюнденские общины просили о вмешательстве и Гельветский союз. Бартелеми, французский посланник в Берне, энергично поддерживал их ходатайство. Наконец, после многочисленных происков обеих сторон, Наполеон, прежде чем принять окончательное решение, порекомендовал им сговориться полюбовно и предложил им, чтобы в порядке примирения Вальтелина образовала четвертую граубюнденскую лигу, во всем равную с тремя первоначальными. Это предложение глубоко оскорбило самолюбие граубюнденских крестьян. Как допустить, чтобы крестьянин, пьющий воду из Адды, был равен крестьянину, пьющему воду из Рейна? Они возмутились этим предложением еще и потому, что крестьяне-католики, говорящие по-итальянски, богатые и образованные, должны были сравняться с ними, крестьянами-протестантами, говорящими по-немецки, бедными и невежественными. Вожаки граубюнденцев не разделяли этих предубеждений, но были ослеплены своими интересами: Вальтелина была для них источником очень значительного дохода и больших богатств, с которыми они никак не могли решиться расстаться. Они интриговали в Париже, в Вене, в Берне. Им надавали обещаний, советовали выиграть время. Их упрекали за то, что они накликали на себя и приняли посредничество. Они отклонили путь примирения и не выслали делегатов к назначенному времени для обсуждения перед посредником вопроса о выполнении договорных статей и дискуссии с делегатами Вальтелины.

Наполеон вынес заочно решение против граубюнденских общин. Как арбитр, избранный обеими сторонами, а равно как представитель миланского властителя – гаранта договорных статей Вальтелины, он вынес 19 вандемьера VI года (10 октября 1797 г.) свое постановление, составленное в следующих выражениях:

«Народы Вальтелины, Киавенны и Бормио восстали против законов граубюнденских общин и объявили себя независимыми в минувшем прериале. Правительство республики Граубюнден, после применения всех средств для приведения к повиновению своих подданных, прибегло к посредничеству Французской республики, в лице генерала Бонапарта, и направило к нему Гауденцио Планта в качестве делегата.

Так как народы Вальтелины со своей стороны также просили посредничества, то главнокомандующий собрал делегации обеих сторон в Момбелло 4 мессидора (22 июня) и после довольно продолжительного совещания принял на себя от имени Французской республики просимое посредничество. Он написал Граубюндену и Вальтелине, чтобы они выслали к нему поскорее делегатов.

Народы Вальтелины, Киавенны и Бормио пунктуально выслали требуемых делегатов.

Прошло несколько месяцев, а граубюнденское правительство все еще не прислало своих делегатов, несмотря на повторные настояния гражданина Комейраса, резидента республики в Койре.

6 фрюктидора (23 августа) главнокомандующий, видя анархию, в которую оказалась погруженной Вальтелина, распорядился написать граубюнденскому правительству уведомление о присылке делегации до 24 фрюктидора (10 сентября).

Наступило 19 вандемьера (10 октября), но граубюнденские делегаты не прибыли.

Они не только не прибыли, но не остается никаких сомнений в том, что, вопреки принятому ими посредничеству Французской республики, граубюнденские общины предрешили вопрос и что отказ от посылки делегатов является следствием интриг.

Вследствие этого главнокомандующий от имени Французской республики и приняв во внимание:

1) что прямодушие, лояльное поведение и доверие народов Вальтелины, Киавенны и Бормио в отношении Французской республики должны вызвать в этой республике чувство взаимности и готовность помочь им;

2) что Французская республика вследствие просьбы, заявленной граубюнденцами, стала посредником и как бы арбитром судьбы этих народов;

3) что нарушение граубюнденцами договорных статей, которые они должны были соблюдать относительно народов Вальтелины, Киавенны и Бормио, не подвергается сомнению и что последние, следовательно, вновь приобрели естественные права, данные природой всем народам;

4) что народ не может быть подданным другого народа без нарушения общественного и естественного права;

5) что жители Вальтелины, Киавенны и Бормио ясно высказались за присоединение к Цизальпинской республике;

6) что общность религии, языков, природных особенностей, путей сообщения и торговых интересов также допускает такое присоединение Вальтелины, Киавенны и Бормио к Цизальпинской республике, из состава которой эти три страны к тому же некогда были вырваны;

Граубинден (Граубюнден). Карта из «Военной энциклопедии» (СПб., 1911–1915)

7) что после декрета общин, составляющих три лиги граубюнденского союза, решение, которое принял посредник о преобразовании Вальтелины в четвертую лигу, оказывается отвергнутым, и вследствие этого у Вальтелины не остается другого средства избавиться от тирании, как присоединение к Цизальпинской республике;

8) в силу полномочий, предоставленных Французской республике согласно просьбе Граубюндена и вальтелинцев о посредничестве, главнокомандующий постановил, что народы Вальтелины, Киавенны и Бормио имеют право присоединиться к Цизальпинской республике».

Вопрос оказался разрешенным. Радость и восторг охватили несчастных обитателей Вальтелины. Злоба и оскорбленное самолюбие заставили содрогнуться Граубюнден. Тотчас же после этого арбитражного решения Вальтелина и Цизальпинская республика вступили в переговоры и объединились. Граубюнденцы тогда поняли свою ошибку. Они написали Наполеону, что высылают делегатов для защиты своих прав перед ним, притворившись таким образом, будто они не знают того, что произошло. Он им ответил, что они опоздали, что его решение было уже вынесено, 10 октября Вальтелина уже объединилась с Цизальпинской республикой и этот вопрос разрешен раз и навсегда.

Справедливость, оказанная этому маленькому народу, тронула и изумила все благородные сердца. Принципы, на которых было основано решение Наполеона, прогремели по всей Европе и нанесли смертельный удар узурпаторским действиям швейцарских кантонов, имевшим другие народы в качестве подданных. Казалось бы, этот пример должен был просветить бернскую аристократию и заставить ее почувствовать, что наступил момент для некоторых уступок духу времени, французскому влиянию и справедливости. Но предрассудки и самомнение никогда не прислушиваются к голосу разума, природы и религии. Олигархия уступает только силе. И поэтому лишь много лет спустя обитатели Верхнего Валлиса согласились смотреть на обитателей Нижнего Валлиса как на равных себе и крестьяне области Во и Аргови принудили бернскую олигархию признать их права и независимость.