Текст книги "История философии"

В восьмом круге десять рвов, тут наказываются разного рода обманы. Здесь казнятся обольстители; льстецы; симонисты,[38]38
  От симония – в Средние века в Западной Европе продажа и покупка церковных должностей или духовного сана. Название происходит от имени Симона Волхва (Деяния апостолов, 8:9-24), который предложил деньги апостолам Петру и Иоанну за «секрет» их чудес. Продажа практиковалась папством, королями, крупными феодалами.


[Закрыть] торговавшие святыми вещами (сюда помещены многие папы, в том числе Николай III и Бонифаций VIII); волхвы и прорицатели («За желание заглянуть слишком далеко вперед они смотрят теперь назад и движутся вспять»); взяточники, продажные люди; лицемеры; воры; злые и лукавые советчики; сеятели соблазна, раскола, всяких раздоров, политических и семейных, и наконец, люди, посягавшие на различные подлоги.

Вергилий и Данте подходят к мрачному, тесному колодцу, стены которого поддерживаются великанами. Это дно Вселенной и вместе с тем последний, девятый круг Ада, где карается высшее человеческое преступление – измена. Круг этот – ледяное озеро, в центре которого резиденция Сатаны, «владыки царства скорби». Строже всех казнится Иуда, предавший Христа, затем Брут и Кассий, убившие Цезаря.

«Чистилище». Оно имеет вид горы и состоит из семи кругов, в каждом из которых искупается один из семи смертных грехов. Гордые двигаются, сгибаясь под тяжелой каменной ношей. Завистливые одеты в грубые власяницы, их веки сшиты проволокой. Гневные бродят в непроницаемом мраке и густом смрадном дыму; ленивые беспрерывно бегают. Скупые и расточительные, имевшие привязанность лишь к земным благам, лежат на земле ничком, со связанными руками. Обжоры, страшно худые, с бесцветными глазами, испытывают муки Тантала. Увлекавшиеся чувственной любовью искупают свой грех в пламени.

«Рай». Данте и Вергилий достигли наконец вершины горы, осененной прекрасным вечно зеленеющим лесом. Это Земной Рай. Здесь, в Эдеме, где все дышит истиной, невинностью и любовью, происходит встреча поэта с Беатриче, любовь к которой он пронес через всю свою жизнь.

Рай у Данте (по системе Птолемея) состоит из десяти сфер. Первые семь сфер – это семь планет, населенных праведниками. Первая, ближайшая к Земле планета – Луна; здесь обитают души девственников, оскорбленные насилием. Вторая планета – Меркурий – жилище праведных и сильных государей, составивших счастье своих подданных посредством добрых дел и мудрых законов. В их числе император Юстиниан. Третья планета – Венера; здесь находятся души людей, любивших высшей, духовной любовью, вдохновлявшей их на Земле на добрые дела. Четвертая планета – Солнце – населена теми, кто посвятил себя исследованию тайны веры и богословия; здесь Данте встречает Франциска Ассизского, Фому Аквинского и др. На пятой планете – Марсе – обитают души лиц, распространявших христианство и жертвовавших своей жизнью за веру и церковь. Шестая планета – Юпитер; здесь находятся души тех, кто на Земле были истинными блюстителями правосудия. Наконец, седьмая планета – Сатурн – обитель душ, живших на Земле созерцательной жизнью.

Восьмая сфера – сфера неподвижных звезд. Здесь глазам поэта раскрывается роскошный сад, растущий под лучами Божества; он видит таинственную розу, окруженную благоухающими лилиями, и над ней луч света, падающий от Христа.

Девятая сфера – кристальное небо. Тут, в виде ярко светящейся точки, без определенного образа, присутствует Слава Божья, сокрытая еще завесою из девяти огненных кругов.

И наконец, последняя сфера – Эмпирей – жилище Бога и блаженных духов. Кругом сладостное пение, дивные пляски, река со сверкающими волнами; из нее брызжут яркие искры, поднимающиеся в воздух и обращающиеся в цветы, чтобы снова упасть в реку, «как рубины, оправленные в золото». Данте смачивает веки водой из реки, и его духовный взор получает полное просветление, так что он может теперь понять все окружающее его.

Философия средневекового Востока.

Ученый, философ, врач и музыкант Абу Али ибн Сина (Авиценна, ок. 980–1037) в философии продолжал традиции арабского аристотелизма. Его основные философские сочинения – «Книга исцеления», «Книга указаний и наставлений» и др. содержат также и естественно-научные воззрения. Авиценна трактовал мир как произведение божественного разума, но не божественной воли. Он считал, что мир сотворен из материи, которая вечна; Бог является первым двигателем этой материи, формой форм, однако после первого толчка мир развивается сам по себе. Что касается универсалий, то они, по мнению Авиценны, существуют в божественном разуме; в реальных вещах – как их сущность, а также как понятия, образованные людьми на основе изучения конкретных вещей.

Арабский философ и врач Абу-ль-Валид Мухаммед ибн Рушд (Аверроэс, 1126–1198) также придерживался традиций арабского аристотелизма. Идеи Ибн Рушда оказали большое влияние на средневековую философию, особенно в Европе (аверроизм). Согласно Ибн Рушду материальный мир вечен, он бесконечен во времени, но ограничен в пространстве; форма присуща самой материи; Бог превратил потенциальные формы материи в действительные.

Одним из наиболее существенных разделов учения Ибн Рушда является его трактовка взаимоотношения философии и религии. Защищая философское знание от атак мусульманских ортодоксов, прежде всего последователей Газали,[39]39
  Мухаммед Газали (аль-Газали, 1058/1059–1111) – мусульманский теолог, философ, мистик. В основном сочинении «Возрождение наук о вере» называл богопознание иррациональным актом индивидуального экстатического переживания, опровергал все философские системы, особенно восточный аристотелизм, дав, однако, его классическое изложение. Оказал влияние на средневековую философию, в том числе европейскую.


[Закрыть] автора знаменитого «Опровержения философов», Ибн Рушд разработал концепцию, согласно которой, по мнению одних толкователей, философский разум находится в гармонии с религиозной верой, а по мнению других – религия ставится в подчиненное положение по отношению к философии. В своем основном трактате «Опровержение опровержения» он отверг отрицание философии, с которым выступил Газали. Разграничение Ибн Рушдом «рациональной» религии (доступной образованным) и образно-аллегорической религии (доступной всем) явилось одним из источников учения о двойственной истине. Согласно Ибн Рушду разум бывает пассивный и активный. Пассивный разум присущ отдельному человеку, воспринимающему мир посредством чувств, активный разум – это общий разум всего человечества. Высокая нравственность присуща человеку, когда он стремится к добру, не побуждаемый к этому страхом наказания. В этой связи Аверроэс отвергает идею бессмертия души.

Закат схоластики и появление рационалистических идей.

В XIII в. формируется и укрепляется оппозиция схоластике. Английский философ и естествоиспытатель, францисканский монах Роджерс Бэкон (1214–1292) полагал, что главное – это опытное знание. Посредством внутреннего опыта – интуитивного, мистического – постигается Бог. Природные вещи познаются во внешнем опыте с помощью чувств.

Иоанн Дунс Скот (1265–1308) индивидуальное почитал высшей реальностью. Многие моменты учения Дунса Скота резко противоречили идеям томизма. Так, Фома Аквин-ский говорил о примате разума и знания над волей, Дунс Скот, наоборот, отводил первое место воле. Он учил, что у Бога, как и у человека не воля зависит от разума, а разум от воли. Доказывалось это утверждение исходя из того, что не все представляющееся разумным соответствует Божественной воле, следовательно, разум не первичен. Учение Дунса Скота о примате воли над разумом открыло дорогу иррационализму.

Творчество английского философа-схоласта, главного представителя номинализма XIV в. Уильяма Оккама (ок. 1285–1349) приходится на период заката схоластики. В своей книге «Сумма логики» Оккам доказывает, что между верой и разумом – целая пропасть: вера – это одно, разум – совсем другое. Говоря о Святой Троице, Оккам полагает, что это превосходит любой смысл, любой разум, здесь только вера. Не «понимаю, чтобы верить» (Фома Аквинский), не «верю, чтобы понимать» (Ансельм Кентерберийский), но «верю и понимаю» – вот позиция Оккама. Будучи номиналистом, Оккам отдает приоритет индивидуальному. Универсалии – это всего лишь имена. Реально только отдель ное. В отдельном нет ничего общего, неизменного, необходимого. Универсалии – полезны, но нереальны. Согласно принципу «бритвы Оккама»[40]40
  «Не следует умножать сущности сверх необходимости».


[Закрыть] понятия, несводимые к интуитивному и опытному знанию, должны удаляться из науки. Чувственный опыт – вот главное: мы знаем только качества вещей, постигаемые в опыте. Никакого бытия, субстанции самих по себе не существует, как не существует и действующих, целевых причин: признание таковых противоречит принципу «простоты», «экономии» мышления. Причина – это нечто, за которым следует другое нечто, и все.

Оккам полагал, что папа – не наместник Христа, но его служитель, а церковь – это свободное сообщество верующих. В церкви нет места теократии и аристократии; церковь должна вернуться к евангельской бедности.

В качестве попытки противодействия нарастанию рационалистической тенденции в XIII–XIV вв. выступил мистицизм. Приверженцы мистицизма доказывали, что Бог может быть понят только в результате «энтузиазма», т. е. эмоционального подъема личности. Выдающимися представителями мистицизма были Майстер Экхарт и Томас Мюнцер.

Основатель немецкого мистицизма Майстер Экхарт (1260–1327) доказывал, что Бог – во всем, но он невыразим. Вне Бога все лишено смысла; чтобы обрести смысл, человек должен вернуться к Богу. Бог – это истина, милосердие, любовь. Человек становится свободным, когда воспламеняется любовью к Богу. Подлинная любовь к Богу требует самоотречения, свободы от вожделений. Праведник имеет Бога в своей душе, поэтому ничто не может поколебать покоя его души, он все принимает с благодарностью и без ропота. В мистическом духовном порыве «человек созерцает Бога уже в этой жизни с той же полнотой и бывает блажен совершенно в той же мере, как и после этой жизни», считает Экхарт, ибо, по его мнению, царство Божие есть не что иное, как душа человеческая, созданная подобной божеству, а в царстве Божием человек есть бог («О царстве Божием»).

Для мистиков встреча с Богом возможна не только в храме, но повсюду: и в хлеве, и у костра. Понятно, что такой слившийся с богом человек не нуждался ни в церкви, ни в церковных ритуалах, поэтому в 1329 г. папа признал ряд положений Экхарта еретическими.

Учение Экхарта получило дальнейшую интерпретацию в творчестве Николая Кузанского (1401–1464). Если схоластика базировалась на идее личного Бога и конечности созданного им мира, то Кузанский обосновывал идею обезличенного Бога, понимаемого как «абсолютный максимум». В сущности, он пантеистически сближал природу и Бога: Бог – статическая божественная сущность, актуальная бесконечность; природа – изменившаяся сущность, потенциальная бесконечность. В божественной сущности «свернуты» все вещи, таким образом, природа – это результат «развертывания», а не творения.

Николай Кузанский предугадал гелиоцентрическое понимание мира. Он считал, что мир – это бесконечный шар, не имеющий ни границ, ни определенного центра: его центр – везде и нигде (с точки зрения Аристотеля центр мира – Земля). В мире нет ничего абсолютного, кроме бесконечности; движение, покой – относительны.

Познание Бога в «свернутом» виде – дело веры. Познание «развернутого» мира, т. е. Бога в единстве с природой, – дело разума. Разумное познание осуществляется диалектически, через преодоление противоречий. Поскольку в Боге как в абсолюте все противоречия слиты, постольку его познание невозможно с помощью разума, познать Бога возможно лишь посредством веры.

Воззрения Николая Кузанского во многом послужили основой взглядов Джордано Бруно (1548–1600). Развивая идеи Николая Кузанского и гелиоцентрическую космологию Коперника, Бруно отстаивал концепцию бесконечности Вселенной и бесчисленного множества миров. У Бруно Бог, Материя, Вселенная – понятия, в сущности, тождественные. Вселенная едина и беспредельна, она существует вечно и состоит из множества миров. Материя, состоящая из атомов, – активное, творческое начало; условиями ее существования являются пространство и время. Способность Материи-Бога к движению есть «душа мира».

Водораздел Средневековья и Ренессанса.

Безусловно, все эти идеи были уже разрывом со средневековьем, прорывом в новую эпоху. В точном смысле слова новая эпоха Ренессанса началась с глубоких преобразований в сфере искусства, но чтобы понять, почему наступил Ренессанс, необходимо разобраться, почему Средневековье победило Античность?

Фридрих Ницше (1844–1900) в свое время охарактеризовал христианство как тотальную революцию против античных ценностей. Если античные люди – греки и римляне – верили в себя и в свои силы, в могущество добра и бессилие зла, то христианство своей фундаментальной ценностью, своей главной добродетелью провозгласило смирение. Если у греков плоть – источник зла, а стремящаяся к благу душа бессмертна, то христианство апеллировало не к бессмертию души, а к воскрешению из мертвых, что подразумевало возвращение к жизни и даже телесное. Если греков не интересовали идеи смысла истории, исторического прогресса и т. п. (у Аристотеля: эволюция – катастрофа, снова эволюция – снова катастрофа и так до бесконечности), то в христианстве история прямолинейна и обретает смысл: наступление царства Божия. Если греки и римляне жили для государства, то христиане должны жить в Церкви, т. е. не в этом мире и не для него.

Очевидно, античная философия была благородной и гуманной, но она была ориентирована на человека, точнее, на идеал человека (греки искали в человеке то, что можно найти только в Боге). В построения античных мыслителей не вписывались зло, страдание, грех, смерть (по Сократу, это только ошибка в расчете; и труп живет, говорил Парме-нид; смерть – это ничто, утверждал Эпикур). Однако жизнь оказалась сложнее античной мудрости. Страдающий человек нуждался в утешении, спасении, и христианство ему это обещало.

Анализируя причины «поражения» античной философии, французский философ Анри Бергсон (1859–1941) считает, что одной из таких причин явился недостаток энтузиазма, жизненного порыва. Так, в «Двух источниках морали и религии» (1932) он пишет: «Геометрия древних… была способна решать жизненные проблемы… Но она не была способна вычленить методы, поскольку не обладает тем жизненным порывом, благодаря которым статика переходит в динамику… Аналогичная картина открывается нашему взору, когда мы сравниваем учение стоиков с христианской нравственной доктриной. Стоики смотрели на себя как на граждан мира. Они считали, что все люди – братья. Это почти повторяет слова Евангелия. Но слова стоиков не нашли аналогичного отзыва, потому что они не были сказаны с должным акцентом. Стоики дали ряд великолепных примеров. И если им не удалось повести за собой человечество, то это только потому, что стоицизм – философия. Философ, целиком захваченный своим учением, без сомнения, готов посвятить свою жизнь воплощению его в практику. Любовь Пигмалиона вдохнула жизнь в мрамор, но существует большая дистанция между любовью и тем энтузиазмом, который передается от одной души к другой, подобно пожару».

А. Дж. Тойнби (1889–1975) также указывает на холодность эллинистического идеала стоиков как на одну из причин его поражения: «…Мудрец не должен был заботиться о своих братьях… Он преисполнен снисходительности, но одного у него нет – это любви. Он… сохранял полное равнодушие. Жалость… считалась пороком… Он должен был готов пожертвовать здоровьем… состоянием, пожертвовать своей жизнью, но одним он не должен был жертвовать никогда – своим вечным покоем». Христианство, противопоставив стоическому идеалу мудрости идеал жертвенной любви, победило, должно было победить. «Философское евангелие, пропагандировавшееся Сенекой, – пишет, в частности, Ш. Диль, – было скорее эзотерическим или аристократическим учением. При всем его либерализме, космополитизме, его ясном понимании человеческой природы и братства, Сенека всегда оставался наставником ему подобных, тех, кто окружен богатством, терзаем опустошенностью усталых нервов, напуган ужасами цезарей. Действительно, стоицизм всегда был верой скорее образованного высшего класса, чем толпы. Он выработал аппарат логических формул, системы физики и метафизики, его интеллектуальное решение проблем вселенной и человеческой жизни только затрудняло распространение его в народной среде…»[41]41
  Тойнби, А. Постижение истории. – М., 1991. – С. 442.


[Закрыть]

Конечно, эпоха победившего христианства, эпоха Средневековья была противоречивой. В целом, однако, вряд ли можно согласиться с французским философом-просветителем Ж. А. Кондорсе (1743–1794), оценившим Средневековье как «ночь», или с французским историком Жюлем Мишле (1798–1874), который полагал, что в Средние века, особенно в период с XII по XV в., история совершала ретроградное движение. Попятное движение, бесспорно, имело место. Были варварство, жестокость, насилие. Вместе с тем шел процесс утверждения цивилизации, характеризующийся, по мнению французского историка Франсуа Гизо (1787–1874), двумя признаками: прогрессом общества и прогрессом человека.

К X в. из варварства вырос феодализм. В нем можно выделить четыре класса людей: 1) свободные люди; 2) ленники, сначала связанные отношениями дружинника к предводителю, затем вассала к сюзерену, которому они были обязаны службою в замен полученных от него земель или других даров; 3) вольноотпущенники; 4) рабы.

В древних республиках гражданам не было присуще чувство личной свободы, все одинаково были преданы городу-полису; именно варвары привнесли в европейскую цивилизацию чувство личной независимости, ощущение личной связи (отсюда и родились феодальные отношения).

Феодальное общество создало два вида собственности:

1) собственность аллодиальная, или вполне свободная;

2) собственность бенефициальная, обремененная обязательствами в отношении к высшему лицу; она давалась на определенное число лет, пожизненно, могла также и передаваться по наследству. Если до VI в. в обществе руководствовались обычаями, то в VI–VII вв. начался процесс кодификации законов, облечения их в письменную форму (в VI в. король вестготов Аларих на основе римских законов обнародовал для своих подданных соответствующий кодекс).

В эпоху феодализма берут начала такие категории, как народ, нация, патриотизм.[42]42
  Позднее, в период Французской революции, Э. Ж. Сиейес (1748–1836) «уточнит»: среднее сословие – это французский народ, за исключением дворянства и духовенства.


[Закрыть] Именно в эту эпоху создавались также предпосылки для перехода к итальянскому Ренессансу и европейскому Возрождению. Философия конца XV – начала XVI в., конечно, была еще связана с теософией, мистическими доктринами, но в то же время все в большей мере уже обращалась к познанию мира природы, становилась натурфилософией.

В XI–XIII вв. были созданы величайшие творения в области архитектуры. В частности, XI–XII вв. отличает романский стиль; ему присущи сдержанность, даже суровость, массивность, настороженность, замкнутость форм; пылкая экспрессия, благородство. Таковы соборы в Вормсе, Майн-це. Очевидно, романский стиль отражает время феодальной раздробленности и вражды.

Шартрский собор – это уже переход к готике – искусству готов XIII в. Готический стиль выражает религиозную одухотворенность, земную красоту и наряду с этим – идею личности. Как подчеркивает немецкий философ Освальд Шпенглер (1880–1936), идея личности – открытие готики, а отнюдь не Ренессанса («Закат Европы»).

Немецкий критик, философ культуры Фридрих Шлегель (1772–1829) в свое время, отвергая негативные оценки Средневековья, даже утверждал, что «средние века в моральном и политическом отношении стоят выше любого другого периода истории».

Выдающийся французский историк Марк Блок (1886–1944) также отвергает характеристику Средневековья как только «ночи», бесплодной пустыни. По его мнению, Средние века были богаты в области технических изобретений, в искусстве, в чувствах, в религиозных размышлениях. Эти века видели первый взлет европейской экономической экспансии. Наконец, они дали нам родину, утверждает Блок. Какое же может быть основание смешивать в обманчиво-единой рубрике Галлию Хлодвига и Францию Филиппа Красивого, Алкуина и Святого Фому или Оккама, звериный стиль «варварских» украшений и статуи Шартра, маленькие скученные города каролингских времен и блистательное богатство Генди, Брюгге или Любека? – пишет Блок.

Оригинальную оценку эпохе Средневековья дает испанский философ и писатель Мигель де Унамуно (1864–1936) в романе «Туман» (1914). «Европейские народы, как показывает их литература, сначала были воинственны и религиозны, а затем стали склонны к эротике и метафизике.

В средние века общество было полно экзальтации религиозной, даже мистической, а также воинской, и рукоятка меча имела форму креста; но женщина занимала в их воображении очень небольшое, явно второстепенное место, а собственно философские идеи дремали в покровах теологии на монастырских советах. Эротика и метафизика развиваются одновременно. Религия воинственна, метафизика эротична и сластолюбива. Религиозность делает человека воинственным, и наоборот: воинственность делает человека религиозным. С другой стороны, существует метафизический инстинкт, стремление познать то, что нас не касается, короче, первородный грех, – и это пробуждает в человеке чувственность. Или наоборот. Именно чувственность пробуждает в нас, как в Еве, метафизический инстинкт, жажду познания добра и зла. Кроме того, существует еще мистика, то есть метафизика религии, порождение чувственности и воинственности».

И все же Ренессанс (конец XV – начало XVI вв.), бесспорно, утверждался под знаком возвращения к гуманистическим образцам античного искусства.