Текст книги "История и философия науки"

Российские ученые – профессора, ведущие научные сотрудники – получают довольно низкую заработную плату. Государство должно поддерживать ученого, зарплата его должна быть достаточно велика, чтобы он мог достойно жить. Примечательно, что в уставе Российской Академии наук, подготовленном под наблюдением Петра Великого, было записано: «Ученые люди, которые о произведении наук стараются, обычно мало думают на собственное свое содержание, того ради потребно есть, чтоб Академии кураторы непременные определены были, которые бы на оную смотрели, о благосостоятельстве их и надобном преуготовлении старались, нужду их императору при всех оказиях предлагали и доходы в своем ведении имели». И далее: «Но надлежит, чтобы сии доходы достаточны, верны и неоспоримы были, дабы оные люди непринуждены больше о своем и фамилии своей содержании стараться, нежели о возрастании наук, наипаче понеже все такие люди суть, которым жалованием своим жить надобно, ибо трудно поверить, чтоб кто охоту имел в службе чужого государя то прожить, что он в своем отечестве имеет».

Наши правители проявляют сегодня удивительную близорукость, экономят на науке, научно-техническом прогрессе, не заботятся о том, чтобы поставить ученого, исследователя, учителя на должную высоту: без этого у нас не будет ни профессионализма, ни компетентности. Не будет и успешного экономического развития, ведь главной движущей силой, той силой, которая трансформирует экономику, является все более мощный поток новых знаний, устремляющихся из исследовательских лабораторий. Следовательно, потребности даже одной только экономики требуют развертывания научного поиска, внедрения знаний, уважения к их носителям. Когда мы станем по-настоящему уважительно относиться к ученым, к науке, тогда мы научимся за частным видеть общее, за повседневностью – перспективу, тогда мы точнее определим не только этапы экономического развития, но и гораздо глубже поймем наши социально-культурные задачи.

* * *

Итак, современная ситуация требует корректировки концепции гуманизма, сформу лированной классической европейской философией. Конечно, гуманизм – это позиция, которая стремится все теоретические и практические проблемы решать в перспективе человека. Но сегодня надо иметь в виду, что гуманизм, провозгласивший человека целью развития, постепенно превратился в оправдание индивидуализма. Конечно, и сегодня гуманизм – это совокупность принципов, утверждающих и защищающих достоинство человека, его право на свободное развитие. Вместе с тем в центре современной системы ценностных координат должен находиться человек мыслящий и ответственный, человек разумно и нравственно относящийся к жизни, труду, природе, обществу, человек, верящий в единство человеческого рода.

Сегодня человек должен осознать, что все негативные последствия НТП, и прежде всего экологическая, а может быть следует сказать сильнее – антропологическая, катастрофа, перед которой оказалось человечество, – это результат деятельности самого человека, самих людей, их социального невежества, безумно-хищнического отношения к окружающей природе.

Примечательно, что наши далекие предки интуитивно чувствовали: человек – часть природы. На заре человечества людям был присущ космоцентрический взгляд на природный и социальный мир, который воспринимался как единое целое. Всеобщий закон выражал универсальную рациональность мира. Подчиняться кос мической необходимости было высшее назначение человека.

Сегодня человек должен радикально изменить свои ценностные установки по отношению к природе, окружающему миру. Человек по-прежнему конечно же – мера всех вещей, но человек – «ничто без объекта», без окружающего его мира. Людвиг Фейербах (1804–1872) справедливо писал: «По объекту мы можем узнать человека и его сущность. В объекте обнаруживается сущность человека, его истинное объективное Я». Человек должен осознать свою ответственность за окружающий мир, должен гармонизировать свои отношения с природой, должен понять, что цивилизация выступает как органическое единство природы, человека и общества.

Сегодня уже нельзя смотреть на природу как на «кладовую сырья», а на людей – как на потребителей. Механистическое мировоззрение с его жестким детерминизмом, с его принципом «Бог не играет в кости» рушится. Как отмечает один из осно воположников синергетики, бельгийский физик, лауреат Нобелевской премии (1977) Илья Пригожин (1917–2003), в мире существуют как детерминированные и обратимые явления, так и процессы необратимые, которые как бы несут в себе «стрелу времени». В этой связи представление о том, что все сферы внутри общества жестко связаны, что человек – винтик, функция социальных структур, более неприемлемо, как неприемлемо более и прежнее различие между научными и этическими ценностями. Необходимо осознать, что ныне мы живем в плюралистическом мире.

В свое время наш соотечественник В. И. Вернадский (1863–1945) увидел путь к гармонизации отношений общества и природы в становлении ноосферы, под которой понимался этап разумного управления биосферой. В конечном счете сегодня не столько природу необходимо приспосабливать к потребностям общества и человека, а, напротив, культурная эволюция, развитие человека все в большей мере должны приспосабливаться, должны учитывать естественную эволюцию природы. При этом надо учитывать также, что процессы деградации окружающей среды не знают территориальных границ. Люди, народы, государства должны осознать, что сегодня нужна общая, единая концепция выживания. Она должна базироваться на ясном представлении о том, что человечество едино, что оно живет на одной планете, которая называется Земля и которая уязвима, как никогда прежде. Для этого нужен новый международный экономический, социальный, культурный, политический и научный порядок. На смену зависимости и господству должны прийти независимость и взаимозависимость, утвердиться солидарность между народами. К. Маркс был прав, когда утверждал, что принцип «человек – высшее существо для человека» означает «категорический императив, повелевающий ниспровергнуть отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом».

Итак, чтобы «прогресс» завтра нас не раздавил, мы должны сегодня соединить гуманизм, науку и мораль, должны смотреть на прогресс с точки зрения человечно сти и универсализма. Нам надо осознать, что сциентизм, технократизм, лишенные человечности, вырождаются в бескрылый прагматизм. Они чреваты обессмысливанием прогресса. Вместе с тем важно учитывать, что гуманизм, отвергающий научный поиск, лишенный практического наполнения, преобразующего социального пафоса, также утра чивает свое реальное содержание. Наука, несмотря на известную амбивалентность ее достижений, способствует нашему пониманию истины, усиливает нашу способность прогнозировать и контролировать ситуацию. Фрэнсис Бэкон выразил эту мысль весьма точно: «Знания и способности человека совпадают». Позднее эту же идею остро подчеркнул Огюст Конт (1798–1857): «Видеть – значит знать, знать – значит предвидеть, предвидеть – значит мочь».

Нельзя обеспечить благоденствие человека, развить его способности без достижений современной науки, модернизации всей материально-технической базы. Бесспорно, техника и наука – это еще не все в нашей жизни, но без них все – ничто.

Но можно ли соединить науку, мораль и гуманизм? Возможен ли «зрячий» прогресс, нравственный разум, разумная нравственность? Возможны. Все более значительное число людей, осознав, что «закон» современной цивилизации «больше производить и больше потреблять» несостоятелен, поворачиваются к вечным, абсолютным духовным ценностям.

И. В. Гете (1749–1832) как-то сказал, что эпохи, в которых царит вера в абсолютные ценности, всегда блестящи и продуктивны. Сегодня же, как выразился однажды Альберт Эйнштейн, мы живем в мире «совершенных средств, но беспорядочных целей».

Действительно, проблема сегодня заключается во многом в том, чтобы обрести, найти ценности и идеалы, придающие смысл жизни человека. Для Античности и Средневековья само бытие было истиной, человек в мыслях следовал самому бытию. Вещи в чувствах и сознании античных людей и людей Средневековья оказывались чем-то случайным, преходящим. Их познание было только «техне» (греч. techne – искусство, ремесло, мастерство), только ремесленным, но не действительным познанием, не познанием самого бытия. Мартин Хайдеггер ( 1889–1976) справедливо утверждал, что когда «техне», «конструирование» и т. п. празднуют триумф, человеку грозит утрата мысли. Поэтому главное для современного человека – осмысливание сущего, поиск истинного бытия, а это задача фи лософии. Только философия может осмыслить бытие. Безграничное познание – это суть философии. Для философии нет ничего, не допускающего вопроса. Философия, философствование – это всегда движение мысли, это радикально-критическое мышление.

Русские мыслители всегда связывали смысл жизни с транцедентным началом. Всякая попытка определить смысл человеческого существования исключительно земными целями ущербна. Чтобы в мире смысл преобладал над бессмыслицей, добро – над злом, требуется некое сверхчеловеческое разумно-благое начало – триединство истины, добра и красоты, которое обусловливает равновесие целого и всех его частей, взаимную солидарность людей, «всечеловеческое» единство. Вл. С. Соловьев (1853–1900) отвергал «анархическую множественность»; по его мнению, она так же противна добру, истине и красоте, как и тотально-подавляющее единство. По Соловьеву, добро, отделенное от истины и красоты, есть только бессильный порыв; отвлеченная истина есть пустое слово; а красота без добра и истины есть кумир. Истина есть добро, мыслимое человеческим умом; красота есть то же добро и та же истина, телесно воплощенная в живой конкретной форме. И полное ее воплощение – это совершенство во всем. Вот почему, подчеркивает Соловьев, Ф. М. Достоевский (1821–1881) говорил, что красота спасет мир. П. А. Флоренский (1882–1937) даже провозгласил тождество «метафизической триады»: истины, добра и красоты – это не три разных начала, а одно.

Современные люди должны осмысливать нынешнюю действительность с позиций вечных, абсолютных ценностей: Истины, Добра и Красоты, их неразрывного единства. Это необходимо и это возможно. В сущности, во все времена люди апеллировали к добродетели, мудрости, добру, уважали такие человеческие качества, как благородство, сочувствие, верность друж бе, служение общему благу; ценили искусство, музыку, литературу.

Лидеры франкфуртской школы философии Теодор Адорно (1903–1969) и Макс Хоркхаймер (1895–1973) в своей книге «Диалектика просвещения» (1947) дали беспощадный анализ современного им общества. Бесспорно, Адорно и Хоркхаймер были правы: счет преступлений, совершенных людьми, непомерно велик, поэтому после Освенцима и Хиросимы стыдно безапелляционно твердить о прогрессе, оптимизме и гуманизме. Действительно, можно ли, например, сегодня со всей уверенностью утверждать, что термоядерной войны никогда не будет? Можно ли надеяться, что состоятельные люди и богатые государства откажутся от своих эгоистических интересов и помогут слабым встать на ноги? Можно ли надеяться, что человечество спасет себя от угрозы экологической катастрофы? Отнюдь не исключена и возможность того, что мощная организация государства, контроль за людьми, им осуществляемый, будут столь всеобъемлющими и изощренными, что реализуется ситуация, описанная Джорджем Оруэллом (1903–1950) в его книге «1984». Все это, конечно же, побуждает к сдержанности в оценке того, каким человечество будет в будущем. Пока надежда на осознание людьми угрозы, нависшей над человечеством, их стремлением к высоким, абсолютным ценностям бытия, представляется слабой.

Конечно, в современных условиях быть слепым оптимистом глупо, но быть пес симистом еще более нелепо. По мнению английского философа Гилберта Честертона (1874–1936), опти мист, считающий, что жизнь хороша, все-таки может изменить ее к лучшему. Это кажется парадоксом, но причина проста: пессимиста зло приводит в ярость, оптими ста – удивляет. Оптимисту мало признать действительность мерзкой; он признает ее нелепой, достойной смеха, а не слез. Пессимист, в сущности, и не видит зла на неприглядном, темном фоне: зла нет, потому что все зло. Оптимист же, видя зло, стре мится устранить его, преобразовать мир к лучшему. Оптимизм дает нам надежду.

В современных условиях создаются объективные предпосылки для смены стиля мышления человека, для его ориентации на целое, перспективу. В любом случае человек должен осознать: лишь он сам дает себе шанс. Гуманизм не коренится в биологической природе человека; он не присущ людям от рождения. Каждому индивидууму приходится заново усваивать истины, которые тысячелетиями добывало себе общество труднейшими и опаснейшими путями, ведь инстинкт не запрещает человеку, как большинству животных, умерщвлять своих собратьев по роду. Именно поэтому, чтобы спастись, выжить, люди должны соединить гуманизм, науку и мораль: гуманизм, наука и мораль должны стать ядром современной мировоззренческой культуры.

Философия же, будучи квинтэссенцией культуры, должна указать людям на опасные тенденции современного общественного развития, глобальные и локальные проблемы, долгосрочные и краткосрочные задачи. Она должна акцентировать внимание людей на приоритете глобальных проблем, раскрыть эфемерность сиюминутного эффекта; должна помочь разрешить противоречия между свободой человека и НТП, научить человека управлять этим процессом. Она должна помочь людям договориться относительно целей, путей и средств устойчивого и безопасного развития, а также новых форм международного сотрудничества; должна указать на опасность забвения уникального характера каждой личности, показав вместе с тем, что внутренний рост и расцвет отдельной личности достигает апогея в тот момент, когда ее свобода органически сливается с ответственностью, солидарностью. Философия должна воссоздать в сознании людей твердое ядро таких моральных ценностей, как свобода, справедливость, равноправие, равенство шансов, солидарность, уважение к другим, защита слабых и т. п. Через обретение этих высоких моральных ценностей и возникают та кие психологические установки, которые предопределяют конкретные действия людей в духе гуманизма, упрочения их общности, обеспечения мира и развития в пла нетарном масштабе.

Философия должна утвердить новый – диалогический – тип мышления, идущий на смену картезианскому рационализму, ограничивающему человеческое сознание саморефлексией индивидуального «Я». Предпосылкой, условием того, что это может быть достигнуто, является растущее выравнивание в методологических правах различных принципов освоения мира. Взаимозависимость мира, различных культур и цивилизаций позволяет людям и требует от них учитывать научный анализ и интуицию, формальную логику и нелинейное мышление, свободомыслие и религиозность, веру в поступательный прогресс и убеждение в колебательном движении истории (цикл, спираль, зигзаг и т. п.). Для подлинной философии люди, их благо – всегда цель; вещи и учреждения, идеи, теории и методология познания – всегда средство.

Многие идеи «национальной» философии – западноевропейской (рационалистской), русской (антропологической), китайской (этической) и индийской (одухотворяющей весь окружающий нас живой и неживой мир) следует ввести в современную мировую философию. Во всяком случае нельзя односторонне возвышать одну философию, одну культуру. В современных условиях нужно объединить идеи Будды и Конфуция, И. Канта, Вл. С. Соловьева и М. Ганди; необходимо в равной ме ре исследовать объективную и субъективную реальность, все стороны жизни: познавательную, моральную, религиозно-эстетическую; следует создать всеобъемлющий и согласованный взгляд на мир как единое целое. Лишь разрешив эту задачу, мировая философия сможет стать наставником всех людей во всех странах, сможет объединить их усилия для построения справедливого и счастливого общества на основе глубоко осмысленного прогресса науки и техники. Реализм, т. е. взвешенные оптимизм и пессимизм, гуманизм, стремление к свободе, солидарность и справедливость – вот что необходимо для взгляда в будущее и для движения человечества к этому будущему. Все названные выше задачи – это задачи нашего времени, и их нужно решать сегодня. Их нельзя оставлять будущему: у будущего свои проблемы, будущее будет решать свои задачи.

Глава 2
Онтология и гносеология

Понятие материи. Как известно, с диалектико-материалистической точки зрения материя является носительницей всех изменений, субстанциональной основой всех процессов в мире. Обладая внутренней активностью, материя не нуждается ни в каком внешнем (божественном) толчке, для того чтобы быть приведенной в движение. (А именно такой метафизической концепции «первотолчка» придерживались в свое время некоторые философы-метафизики, рассматривающие материю как инертную, косную массу.) Вместе с тем диалектический материализм отвергает существование первичной и неизменной субстанции как своеобразной «подпорки» для различных предметов и свойств. В. И. Ленин (1870–1924) писал, что «сущность» вещей, или «субстанция», относительна; она выражает углубление человеческого познания объектов, и если вчера это углубление не шло дальше атома, сегодня – дальше электрона, то диалектический материализм настаивает на временном, относительном, приблизительном характере всех этих вех познания природы прогрессирующей наукой человека. Электрон также неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна.[12]12
  См.: Ленин, В. И. Полн. собр. соч. – 5-е изд. – М.: Политиздат, 1963. – Т. 18. – С. 277.


[Закрыть] Отвергая существование «первичной материи» как последней неизменной сущности, диалектический материализм признает субстанциональность материи лишь в том смысле, что именно она (а не сознание, не что-либо сверхъестественное) является единственной всеобщей основой для различных свойств явлений, определяет единство окружающего нас мира.

Материя всегда обладает определенной структурой, она существует в виде конкретных материальных объектов, систем. Существуют такие формы, виды материи, которым присуща вещественная, «телесная» основа. Это тела, обладающие конечной массой покоя, т. е. массой, которую можно измерить в состоянии относительного покоя тел; они включают в себя соответствующие элементарные частицы, атомные ядра, атомы, молекулы, макроскопические неорганические объекты, живые организмы, технические системы, созданные человеком, звезды, галактики, системы галактик. Наряду с этим существуют такие формы, виды материи, которые вовсе не являются веществом (например, электромагнитное поле); им не свойственна масса покоя, они обладают так называемой массой движения, зависящей от энергии их частиц (квантов), которые всегда движутся со скоростью света. Возможны и другие формы материи, которые еще не известны науке. Таким образом, в отличие от предшествующих форм материализма, диалектический материализм не сводит материю к каким-либо определенным ее видам – частицам вещества и т. п. Материя – это все бесконечное множество самых различных объектов и систем, которые существуют в пространстве и времени. Но как дать определение, понятие материи?

Как известно, логическое определение заключается в том, чтобы определяемое понятие отнести к более общему понятию, указав на его отличительные черты. Понятие же «материя» нельзя отнести к чему-либо более общему; у материи нет отличительных признаков, как у конкретной вещи; материю как таковую никто не видел и не испытал каким-нибудь иным чувственным образом. Материя как таковая – это чистое сознание мысли и абстракция, у нее есть единственное (и основное) свойство: существовать независимо от человеческих ощущений, быть объективной реальностью.

Исходя из этого Ленин дал следующее определение материи: «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».[13]13
  Ленин, В. И. Полн. собр. соч. – Т. 18. – С. 131.


[Закрыть] Некоторые философы полагали, что это ленинское определение материи слишком абстрактно, широко, неконкретно; что есть более точные понятия, характеризующие окружающую нас действительность, например «опыт», «реальность» и т. п. Но все дело в том, что понятия «опыт», «реальность» можно толковать и материалистически и идеалистически. Так, под опытом, реальностью можно понимать и материальные объекты, существующие независимо от нашего сознания, и совокупность наших ощущений, впечатлений, представлений. Для Платона, Гегеля идеи, предшествующие и предопределяющие развитие материального мира, – также реальность. Поэтому в любом случае встает вопрос: что понимать под опытом, реальностью? И здесь неизбежен выход на проблему материи и сознания. Конечно, естествоиспытатель, представитель той или иной конкретной науки может и должен стремиться дать конкретное определение материи, указать, перечислить те или иные ее свойства. С точки зрения же философии, пишет Ленин, «невозможно дать… такого определения материи, которое бы не сводилось к повторению того, что материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущения, психическое – вторичное». Ибо понятие материи, подчеркивает Ленин, не означает гносеологически ничего иного, кроме как: объективная реальность, существующая независимо oт человеческого сознания и отображаемая им. Категория «материя» имеет глубокий философский смысл; она отражает в нашем сознании тот факт, что всякая вещь, любой объект – от галактических систем до частиц микромира – существует независимо от нашего сознания. Философское определение материи не включает перечень ее конкретных свойств, поскольку они неисчерпаемы. Материя бесконечна, и она бесконечно существует. Свойства материи могут быть и самыми необычными, «диковинными», в частности с позиций повседневного опыта, но это свойства объективной реальности. Так, космические объекты с непостижимо большой плотностью вещества в них кажутся «диковинными» для нашего сознания, привыкшего иметь дело со сравнительно небольшой плотностью вещества макрообъектов окружающего нас мира. Точно так же материальными являются и объекты, имеющие исчезающе малую плотность и массу, что тоже с позиции повседневного опыта весьма необычно. Материально все, что объективно существует.

Философы-идеалисты, как известно, отвергали понятие материи как объективной реальности, объявляли ее «названием для несуществующего», условным знаком или символом наших ощущений, непостижимой «вещью в себе» и пр. Не только епископ Беркли,[14]14
  Джордж Беркли (1685–1753), английский философ; епископ в Клойне (Ирландия). В «Трактате о началах человеческого знания» (1710) утверждал, что внешний мир не существует независимо от восприятий и мышления.


[Закрыть] но и некоторые мыслители XX в., естествоиспытатели и философы, отвергали понятие материи как объективной реальности. В частности, Вильгельм Фридрих Оствальд (1853–1932), немецкий физикохимик и философ, один из основателей так называемого «энергетизма», в 1895 г. на Любекском съезде естество испытателей утверждал следующее: «Все, что мы знали о внешнем мире, состоит из знания отношений энергии. То, что мы называем „материей“, познается нами лишь в его следствиях, следовательно, в формах энергии. Когда мы измеряем количество материальной субстанции, или массу, посредством веса, то мы ее измеряем посредством энергии. В понятии „материя“ заключается, во-первых, масса, т. е. способность к энергии движения, затем заполнение пространства, или энергия объема, далее вес, или проявляющийся в общей тяжести особый род энергии положения, и наконец химические свойства, т. е. химическая энергия». Оствальд считал, что материя есть лишь мыслимая вещь, которую мы конструируем себе, чтобы представить постоянное в смене явлений. Явления даны нам в форме ощущений, так как очевидно, что мы узнаем о физическом мире лишь то, что до нас доходит через наши органы чувств. Общим условием деятельности этих органов является то, что «аппараты чувств реагируют на различия в энергии между ними и окружающей средой». Лишь разницу между температурой нашего тела и внешней температурой мы ощущаем как теплоту или холод; в мире, в котором температура была бы повсюду и всегда равна температуре нашего тела, мы бы никогда не узнали ничего о теплоте. То, что на нас действует, – это только энергия, лишь ей можно приписать предикат (т. е. свойство).

Основатель «махизма»[15]15
  Философское течение, основанное Р. Авенариусом и Э. Махом, известное также как эмпириокритицизм (от греч. empeiria – опыт и критика); форма позитивизма конца XIX – начала XX в.


[Закрыть] австрийский физик и философ Эрнст Мах (1838–1916) также утверждал: то, что мы называем материей, есть только известная закономерная связь элементов («ощущений»). По его мнению, цвета, тона, различные степени теплоты, давления, время, пространство и т. д. образуют определенные относительно устойчивые комплексы (тела), которые субъект познания, «Я», ощущает, воспринимает, представляет. Иными совами, тела, вещи, материя отнюдь не какие-то неделимые, субстанциональные образования, они – ничто помимо связи их элементов: элементы – вот последняя основа, подлежащая физиологически-физическому исследованию. Не тела являются источником ощущений, а комплексы элементов (ощущений) образуют собой тела – эти мысленные символы для комплексов ощущений. При этом воспринимающее «Я» также не является первоначальным. Это тоже относительно устойчивый комплекс ощущений (элементов), точнее, комплекс воспоминаний, настроений, чувств. Вместе с тем, считает Мах, все эти понятия – «Я», «тело», «материя», «дух», «закон», «сила», «причина» – отнюдь не следует отвергать. Они нужны для особых практических, временных и ограниченных целей; они облегчают ориентирование, создаются в целях экономии мышления. Но в любом случае «атомы», «законы», «материя», «Я» – это только мысленные символы; «от этих символов, как и от символов алгебры, нельзя требовать более того, что нами самими влагается в них; от них нельзя ожидать более света и раскрытия истины, чем от самого опыта». Однако когда мы доходим до первооснов, когда мы рассматриваем ощущения, то убеждаемся, что самые экономные понятия – элементы мира, ибо элементы являются составляющими любого опыта. В конце концов цель науки – охватить мыслью всю совокупность относящихся к явлению фактов, воспроизвести их в мысли, представить их, т. е. установить и воспроизвести связь элементов. Законы и формулы – это только средства, регуляторы наших чувственных представлений, подчеркивал Мах. Он полагал, что органы чувств дают нам сбивчивое, хаотичное свидетельство о мире и лишь с помощью регулятивной деятельности мышления вырабатывается целостная, связная картина мира. В конечном счете целостная картина мира складывается в результате коллективного опыта людей (об опыте других людей я узнаю посредством умозаключений по аналогии).

Суждения Маха, по сути, разделял и швейцарский философ Рихард Авенариус (1843–1896), который подчеркивал «бодрящее» воздействие на него идей Маха. Как и Мах, естественно-научное понимание мира Авенариус рассматривал как складывающееся из опыта и некоторой гипотезы. Опыт – это то, что найдено данным, что обнимает меня самого, окружающую среду, и далее – отношения зависимости между частями опыта. Английский ученый, математик, биолог и философ Карл Пирсон (1857–1936) в своей книге «Грамматика науки» (1892) в том же духе апеллировал к опыту и в этой связи утверждал: с научной точки зрения не может быть возражения против того, чтобы классифицировать известные более или менее постоянные группы чувственных восприятий, данных в опыте, объединяя их вместе и называя материей.

Разумеется, материю как таковую нельзя взять, осязать, видеть, хотя она именно то, что вызывает ощущения. Бесспорно, чувственно воспринимается не материя как таковая, а ее проявления. Материя – это то общее, что заключено во всех вещах и процессах; что делает их реально существующими, но извлечь из вещей их материальность невозможно. Материальность дана вместе с конкретными вещами и воспринимается через вещи и их свойства.

Понятие «материя» имеет огромное значение для развития науки, естествознания. Когда на рубеже ХIХ—ХХ вв. в науке произошел революционный переворот, вызванный новыми открытиями, прежде всего в физике, многие ученые оказались в трудном положении. За сравнительно короткое время были открыты явление радиоактивности, рентгеновское излучение, был установлен факт существования электронов, а значит, и де лимости атома. При радиоактивном распаде некоторая часть вещества как бы превращалась в энергию. Создавалось впечатление, что вещество исчезает, становится энергией, т. е. нарушается закон сохранения массы и энергии. И поскольку материя многими учеными отождествлялась с веществом, появились утверждения об исчезновении материи. Крупнейший физик и математик того времени Анри Пуанкаре (1854–1912) писал в статье «Конец материи»: одно из самых удивительных открытий, о котором физики объявили в эти последние годы, состоит в том, что «материя не существует». Этот вывод привел к острому кризису в физике. Материя исчезла? Но что же осталось? Мысль? В действительности с точки зрения диалектического материализма материя отнюдь не исчезла, ибо понятие «материя» не ограничено никаким физическим или химическим представлением о ней, ее строении и свойствах. Ни атом, ни электрон, ни какая-либо иная частица не исчерпывают понятия материи и представлений о сложности структуры материальных объектов, в связи с чем неисчерпаем и процесс познания материи, обогащения научных и философских знаний о ней. Таким образом, новые открытия в физике на рубеже xix—xx вв. свидетельствовали лишь о неверности метафизических принципов объяснения мира, а не о «крахе» материализма. Более того, делимость атома, неисчерпаемость его, изменчивость всех форм материи и ее движения, по сути, подтверждали диалектический материализм. Ленин, полемизируя с идеалистически мыслящими философами и учеными, отрицавшими объективность, материальность электрона, толковавшими его как некий условный знак, символ, необходимый для научной конструкции, и т. п., писал: «Электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна, но она бесконечно существует, и вот это – то единственно категорическое, единственно безусловное признание ее существования вне сознания и ощущения и отличает диалектический материализм от релятивистского агностицизма и идеализма».[16]16
  Ленин, В. И. Полн. собр. соч. – Т. 18. – С. 277–278.


[Закрыть]

С диалектико-материалистической точки зрения материя не исчезает, не превращается в ничто. Она не может превратиться в энергию или движение, ибо движение без материи – бессмыслица. При радиоактивных процессах материя не превращается в энергию, равно как и не исчезает вовсе; из одного состояния она переходит в другое, принимает другой вид. Многообразие видов материи – одна из сторон ее неисчерпаемости. В современной физике различают материю в виде вещества, обладающего массой и выраженной структурностью, и материю в виде различных полей: магнитного, электрического, гравитационного (или поля тяготения). Поля не имеют массы, как вещество, их структура не получает явного выражения, однако поля существуют объективно как некоторая физическая реальность, а не являются всего лишь плодом воображения, порождением сознания.