Текст книги "Песни (сборник)"

 
У нее такая древняя кровь
Что те, кто казались, – стали как есть,
Как будто бы их здесь нет.
И они не знали, зачем она здесь,
И они пытались ее купить,
Не зная, что это нельзя купить,
И они вились вокруг ее ног,
Как мотыльки на свет,
А он пил спирт где-то в углу,
Глядя на них как в огонь,
И он сказал как будто ей вслед:
Если падают звезды –
Подставит ли кто-то ладонь?
 
 
От него ждали больших проблем,
Как будто бы он учебник неврозов
С ответами в самом конце.
И он был пойман и отдан в плен,
И каждый был волен, не вытерев рук,
Собрав семью и накрыв на стол,
Смотреть кино о запретных плодах
На белом как снег лице.
И я кричал: «Ну как вы могли!
Не подходи! Не тронь!
Но он сказал: «Здесь нет козырей.
Просто падают звезды –
Подставит ли кто-то ладонь?»
 
 
И когда этот фильм будет кончен и снят,
И когда отзвенит последний звонок,
И затихнет прощальный вальс,
Мы останемся здесь словно бы после грозы.
Я не помню всего, я, кажется, спал.
Я видел свет и я слышал удар.
Слава Богу, гроза прошла стороной,
Не задев ни меня, ни вас.
Но почему-то на стуле в углу
Несколько роз, как сон,
И я не помню, кто это сказал:
Просто падают звезды –
Подставишь ли ты им ладонь?
 

1983

 
Стой тихо; ты слышишь шаги внизу?
Кто-то движется, но я бы не стал называть имен.
В повестке дня – история странных людей,
Они открывают двери – те, что больше нельзя закрыть…
 
 
Я не из тех, кому дано видеть свет,
Я не в силах помочь тем, кто попался в сеть.
Но если идет игра за стенами дня,
Пускай я всего только зверь, я хотел бы сказать тебе:
Видимо, новые дни не требуют слов…
 

1983

 
В этом городе снег,
Я видел – это был снег.
В этом городе снег,
Но в воздухе пахнет весной.
 
 
И я не знаю, что будет со мной,
Когда в реках двинется лед.
Но я вижу свет в этом окне.
 
 
Я не знаю, как ждать тебя,
Но ждать тебя – великая честь.
Я боюсь назвать тебя,
Достаточно того, что ты есть.
 
 
Не знаю чем это кончится здесь,
Но я слышу, как сводят мосты,
И я вижу эти руки в окне.
Никто не сможет дать мне,
Никто не сможет дать мне,
Никто не сможет дать мне,
Того, что можешь дать ты,
Только ты.
 
 
Я не знаю, как ждать тебя,
Но ждать тебя – великая честь.
Я не знаю, как мне назвать тебя,
Но ты есть.
 
 
Не знаю, чем это кончится здесь,
Но я слышу, как сводят мосты,
И я видел все это во сне.
Никто не сможет дать мне,
Никто не сможет дать мне,
Никто не сможет дать мне,
Того, что можешь дать ты,
Ты.
 

1985

 
Не трать время,
Милая, не трать время!
Солнечный свет на этих ветвях,
С нами ничего не случится;
Не трать время!
 
 
Как много над нами светил, горящих для нас
Торжественно и безначально,
Как много кораблей в небесах, следящих за тем,
Чтобы каждый из нас был любим.
Как много замечательных книг, объясняющих нам,
Почему мы должны жить печально,
Как много научных открытий о том,
Что мы должны стать чем-то другим…
 
 
Не трать время,
Милая, не трать время!
Солнечный свет на этих ветвях,
С нами ничего не случится;
Не трать время!
 
 
А по белому свету гуляют жильцы и соседи,
Лишенные плоти и крови.
Мы подходим к ним ближе и вдруг замечаем в них
Наши глаза и наши сердца.
Мы проводим полжизни в кино, где нам доказали,
Что мы лишились любови,
Мы выходим наружу и видим, что это любовь
Никогда не имела конца.
 
 
Не трать время,
Милая, не трать время!
Солнечный свет на этих ветвях,
С нами ничего не случится;
Не трать время!
 

1987

 
Она движется,
Ее движения, как архитектура,
Вспоминая об этом…
Нет, лучше не вспоминать об этом.
Что делать смертному с плотью,
В которой нет ни цветов, ни ветра.
Она всегда заставляет нас ждать себя
Так божественно долго.
 
 
Она – моя драма,
Что я могу сказать больше,
Она – моя драма.
 
 
Это совершенный мир,
Это – дорога в другую страну.
Мы встретились с наукой дважды,
Я так и не понял, что делать с этим.
Теперь мы будем петь о любви,
Мы найдем ее на завтрашних картах,
И когда наступит финал,
Мы будем смеяться,
Мы не были слепы.
 

1987

 
В моей альтернативе есть логический блок,
Спасающий меня от ненужных ходов;
Некий переносной five o’clock,
Моя уверенность в том, что я не готов.
И когда я был начеку,
Сигнал был подан, и выстрел был дан.
И меня спасло только то,
Что я в тот момент был
Слегка пьян.
 
 
В моей альтернативе ни покрышки, ни дна;
Я правда стою, но непонятно на чем.
Все уже забыли, в чем наша вина,
А я до сих пор уверен, что мы ни при чем.
И нелепо делать вид, что я стою у руля,
Когда вокруг столько кармы – и инь, и янь;
И в самом деле, пусть все течет, как течет;
Ну а я слегка пьян.
 
 
Мой друг-критик сказал мне на днях,
Что мой словарный запас иссяк.
Ну что же, я попытаюсь спеть
О том же самом в несколько более сложных словах:
 
 
Я очень люблю тех, кто рядом со мной,
Но моя синхронность равна нулю.
Я радуюсь жизни, как идиот,
Вы все идете на работу, а я просто стою.
И что мне с того, что я не вписан в план,
И даже с того, что я не растаман?
Вы заняты спорами между собой,
Ну а я слегка пьян.
 

1987

 
Waves outside my window
Whispering slowly,
Waves outside call your name.
It may be the reason I’m waiting
Stay silent.
 
 
Could have laid a spell on you –
But who’s to guide me?
Spell on you means one thing –
Spell on me.
It may be the reason I’m waiting
Stay silent.
 
 
This is a great day – with no beginning,
This is a great step – like children running.
This is the way it goes.
So sweet and sudden it hurts me.
 
 
They say it’s over now.
Welcome, ye keys and cages.
It’s over now – I can’t hear
The sound of your simple name
That keeps these waves from stopping –
I’m waiting.
 
 
This is a great day – with no beginning.
Great day – with no tomorrow.
This is the way it ends – so sweet and sudden…
I’m watching…
 
 
I’m looking at the white sail burning
…And it hurts my eyes.
 

1987

 
Между Bleeker и McDougal,
Много маленьких кафе,
Я хотел купить наркотик,
А он уехал в Санта-Фе.
 
 
Над Нью-Йорком небо хмуро,
Дождь над парком Гранмерси.
Звонит Статуя Свободы,
Предлагает XTC.
 
 
Дует ветер с Брайтон Бича,
С эмигрантским запахом.
Пойду выпью рюмку водки
Закушу наркотиком.
 
 
Летом здесь едят пейотль,
А ЛСД едят весной.
Страсть как много телефонов
В моей книжке записной.
 
 
А по ночам в Центральном Парке
Небо дивной синевы.
А мой менеджер – дурак,
Не принес опять травы.
 
 
Извела меня кручина,
Подколодная змея.
Как тут жить без кокаина –
Восемь девок, один я.
 
 
Я бы жил себе в России,
Да дали мне задание:
Ты езжай, браток, в Manhattan,
И там расширь сознание.
 

1989

 
Лой Быканах,
Лой Быканах,
Бы-шли-хлаи
Бы-шли-хлаи
Бы-шли-хлаи
Лой Быканах…
 

1990

 
You are opera backwards
Reasons to be sad.
And if something snaps apart
In my head,
Then you’ll know
You’ve picked the right one for that.
 

1991

 
Talk with me.
Don’t stare me down
The pages of your rosary,
Illustrious and fair;
Talk with me.
The windy beach, the night is near.
Deliver me
From brimstone and shadow.
 
 
I can talk with you,
I can walk with you,
All throughout your life;
Stay with you, smile on you,
Light in your fire.
Laugh with you, starve with you –
Man and a wife,
Stay with you. Say to you –
Axios.
 
 
Once in a while. Never again.
Laws of multiplicity applied to me,
In black and white.
Why should I care?
Just talk with me. Talk with me.
Pages of your rosary;
One by one.
Deliver me from brimstone and shadow.
 
 
I can talk with you,
I can walk with you,
All throughout your life;
Stay with you, smile on you,
Light in your fire.
Laugh with you and starve with you,
Man and a wife,
Stay with you. Say to you –
Axios.
 
 
Axois, zaharios – all throughout your life.
Axios, zaharious – Light in your fire.
Axios, zaharios – man and a wife.
Stay with me. Stay with me.
Axios. Axios. Axios.
 

1991

 
Смотри, как детский хор поет,
Дивно и светло;
И там, где шел алмазный дождь,
Теперь лежит стекло.
 
 
Но стекла суть хрусталь сна
И ворон вьется зря –
На свете нет алмазней и светлей,
Чем отблеск Тебя.
 
 
Еще одно движенье век,
Двадцать дюжин дней;
Из Калимпонга в Дарджилинг,
Где бьет ключом Earl Grey.
 
 
Пешком идти печально,
Плоть неймет огня;
Но нет колес прекрасней и прочней,
Чем отблеск Тебя.
 
 
Пусть Дарья вносит дордже,
Пускай трещит броня –
Меня хранит Великий Черный Плащ
И отблеск Тебя.
 

1991

 
Ты – животное лучше любых других,
Я лишь дождь на твоем пути.
Золотые драконы в лесах твоих,
От которых мне не уйти.
И отмеченный знаком твоих зрачков
Не сумеет замкнуть свой круг,
Но пески Петербурга заносят нас
И следы наших древних рук.
 
 
Ты могла бы быть луком – но кто стрелок,
Если каждый не лучше всех?
Здесь забыто искусство спускать курок
И ложиться лицом на снег.
И порою твой блеск нестерпим для глаз,
А порою ты – как зола;
И пески Петербурга заносят нас
Всех
По эту сторону стекла…
 
 
Ты спросила: «Кто?»
Я ответил: «Я»,
Не сочтя еще это за честь.
Ты спросила: «Куда?»
Я сказал: «С тобой,
 
 
Если там хоть что-нибудь есть».
Ты спросила: «А если?» – и я промолчал,
Уповая на чей-нибудь дом.
Ты сказала: «Я лгу»; я сказал: «Пускай,
Тем приятнее будет вдвоем»;
 
 
И когда был разорван занавес дня,
Наши кони пустились в пляс,
На земле, на воде и среди огня,
Окончательно бросив нас.
Потому что твой блеск – как мои слова:
Не надежнее, чем вода.
Но спросили меня: «Ну а жив ли ты?»
Я сказал: «Если с ней – то да».
 

1979

 
Я не знаю, при чем здесь законы войны,
Но я никогда не встречал настолько веселых времен.
При встрече с медвежьим капканом
Пойди объясни, что ты не медведь.
Господи, помилуй меня; все, что я хотел,
Все, что я хотел – я хотел петь.
 
 
На паперти как-то странно с весельем,
В подвалах – могильный мрак.
Ты знаешь, когда все время стреляют,
Наверное, что-то не так.
Спасибо за этот подарок,
Но раньше он назывался плеть.
Господи, ты знаешь меня: все, что я хотел,
Все, что я хотел, – я хотел петь.
 
 
Ты знаешь сам, мне нужно немного –
Хотя бы увидеть весну;
И я не знаю, зачем мне привесили груз,
Который тянет ко дну.
Но я знаю, что, если загнать меня в угол,
Едва ли я буду там впредь.
Господи, ты знаешь меня: все, что я хотел,
Все, что я хотел, – я хотел петь
 

 
Она не знает, как жить, ей слишком тяжело быть одной,
Она не помнит, как звучит ее имя, когда его произносит другой,
Она воет на Луну, как ребенок, распугивая стаи зверья,
Но ей не нравится то, что принимаю я.
 
 
Ее нежность бесценна, ее святость ведет поезда,
Ее любовь тает радугой в небе, в том месте где, должна быть звезда,
Ей нравится пожар Карфагена, нравится запах огня,
Но ей не нравится то, что принимаю я.
 
 
А ты волнуешься, зачем эти дети задумчиво глядят тебе вслед?
Они знают, что слепой станет принцем, если в доме не платят за свет.
 
 
А в монастырских садах за звуком колокола слышно свирель,
На черно-белой листве уже написано слово «Апрель»;
Я знаю, где здесь газ и где тормоз, но не стану касаться руля,
Ведь ей не нравится то, что принимаю я.
 

 
Горят-шумят карденовские склады,
Гудят гудки, волнуется народ.
И лишь один бродяга беспризорный
В немой тоске невесть куда бредет.
 
 
У него два мильона медных денег,
У него двор в парче и жемчугах,
А он, подлец, любовь свою покинул
На диких чужеземных берегах.
 
 
Он был второй помощник капитана,
Она была, как юное вино.
Пропел гудок, и песня оборвалась,
И корабли давно ушли на дно.
 
 
Что мне теперь позор и состраданье;
Что мне теперь погибель и тюрьма?
Ох, моя кровь, ох, Катя-Катерина,
Разве ж я знал, что ты – моя жена?
 
 
Горят-шумят карденовские склады,
Гудят гудки, волнуется народ.
И лишь один бродяга беспризорный
В немой тоске невесть куда бредет.
 

1994

 
Паленое виски и толченый мел –
Кто смел, тот и съел;
Кто съел, тот и сыт,
Еще чуть-чуть, и он уже спит.
 
 
Он спит, ему снится покой.
Ты погоди, ты не трогай его рукой;
Не трогай рукой, чтобы он не вставал –
Парадоксальный, как коленчатый вал.
 
 
Паленое виски и толченый мел:
Скажи, зачем ты так побледнел?
Скажи, зачем ты глядишь сквозь кусты?
И клянись Христом Богом, что ты – это ты.
 
 
Зачем этот якорь у тебя во рту,
Зачем дыра в твоем левом борту,
И долго ли нам ходить здесь с трубой,
Пока нас не вынесет на берег прибой?
 
 
А на берегу ждет родник с водой.
Смотри – какой ты стал молодой,
Сквозь твои пальцы плывут облака,
И в твоих волосах заблудилась река.
 
 
Значит, это было совсем неспроста,
И наша природа нежна и пуста;
И Млечный Путь шумит, как шумел –
Как паленое виски и толченый мел.
 

 
Остается мало времени:
Практически совсем чуть-чуть.
Но я еще раз наберу
Этого сладкого воздуха в грудь,
Еще раз разделю с тобой
Глоток огня и воды
И двинусь дальше –
Вслед за пламенем Зеленой Звезды.
 
 
Накидывали сети,
Вязали к ногам валуны;
Но нельзя поймать феникса,
Он ходит по дорогам Луны;
Пятна крови на груди,
Последний бросок с высоты;
Мы встретимся опять
В момент восхода Зеленой Звезды.
 
 
И я не извиняюсь –
Я делал именно то, что хотел:
Я пил, как я пил,
И я пел, как я пел;
Вперед, через пламя,
Мы выйдем отсюда чисты;
Мы увидимся опять
В момент восхода Зеленой Звезды.
 

 
Расти, борода, расти.
Нас некому больше пасти.
По метру в день,
По ветру в день,
По метру в день –
Расти, борода, расти.
 
 
Стальное сплетение стрел – вода,
Но кораблям Одиссея сюда не плыть.
Эта гавань закрыта на цепь,
Цепь весом в года;
Значит, все как всегда,
Значит, пить так пить.
 
 
Расти, борода, расти.
Нас некому больше пасти.
По метру в день,
По ветру в день,
По метру в день –
Расти, борода, расти.
 
 
А голос лапши звучит, как звон;
Голос лапши жжет горячечный бред.
Волхвам никогда не войти в этот загон.
Но закон есть закон,
А нет – значит нет.
 
 
Так трезвитесь и падайте ниц,
Чтобы не видеть лица;
В моих небесах нет границ,
И жажде моей нет конца –
Пить так пить.
 
 
Расти, борода, расти.
Нас некому больше пасти.
По метру в день,
По ветру в день,
По метру в день –
Расти, борода, расти.
 

 
Как это произойдет – Бог с ним,
Но произойдет – это точно.
Время перестанет быть твердым,
Станет абсолютно прозрачным.
Не надо пытаться быть смирным,
Притворяться, что ты здесь случайно –
Не надо никаких оправданий…
Послеполуденный отдых фавна.
 
 
Солнечный свет сквозь листья.
Тишина такая, что слышно,
Как медленно движутся мысли,
Одна за другой по кругу;
А за пределами круга
Золото и зелень беспечны…
Наступает то, в чем сложно признаться –
Послеполуденный отдых фавна.
 
 
А я, пожалуй, даже не выйду.
Моему появленью нет места.
Останусь то ли быль, то ли небыль.
Фрагментом между тенью и светом,
Прикосновением ветра,
Как часы, у которых нет стрелок, –
Я здесь, чтоб напомнить о главном.
Послеполуденный отдых фавна.
 

 
У нас в деревне праздник,
Горит небесный свод,
На пепелище сельсовета
Водят хоровод;
Губернатор – пляши;
У нас есть новость, губернатор,
Новость для тела и души.
 
 
Ты думал шито-крыто,
Ты думал нож на дне,
Проплата в Дойче-банке,
Но губерния в огне;
Губернатор,
как сладко пахнет дым,
Уже недолго, губернатор,
Осталось оставаться молодым.
 
 
Под рубашкой от Бриони
Наколки на груди,
А мертвых журналистов
Без тебя хоть пруд пруди,
Губернатор,
Труби отбой полкам;
Из центра, Губернатор,
Пришел сигнал
скормить тебя волкам.
 
 
Забудь квартиру в Ницце,
Грядет девятый вал;
Не время суетиться,
Запрись с ружьем в подвал;
Губернатор,
На зоне учат – жизнь это бой;
Еще не поздно, Губернатор –
А впрочем думай сам,
Господь с тобой.
 

2013

Доисторические альбомы

Притчи графа Диффузора

 
Граф Диффузор,
Граф Диффузор – наследник вселенной,
Граф Диффузор – мистический гость,
Граф Диффузор – чудес соплеменник,
Возлюбленный неба и звезд.
 
 
Песни его подобны касанью,
Сны его слов чисты и честны.
Граф Диффузор под небесами –
Единственный брат весны.
 
 
Граф Диффузор разбудит нас в полночь,
Он даст вам ключи от завтрашних дней.
Граф Диффузор молчанье наполнит
Цветами небесных огней.
 
 
Граф Диффузор…
 

1974

 
Я ищу тебя на улицах снов,
В подземельях зеленых теней;
Я вижу след твой у далеких холмов;
Уходит полночь – ты ушла за ней.
 
 
Там, где бешеный бег часов,
Я увидел твой светлый след;
Ты растворилась в тени лесов,
Превратилась в солнечный свет.
 
 
Твой отец – владыка чудес,
Он научил тебя летать и петь;
Твоя мать – пришелец с небес,
Она не знает, что значит смерть.
 
 
Сана…
 

1974

 
Она придет ко мне по тысяче ветров,
Пройдя по радуге над городом мостов;
Алмазы звезд в ее руках –
Она их бросит в полночь…
 
 
Она ведет меня сквозь каменные тени,
Она хранит меня, любовь ее священна,
В чугунном мире вашем, как рассвет
Ее дыханье…
 
 
Как я люблю ее; слова ее – как свечи;
Я говорю с ней, но всегда меж нами вечность,
Она всегда со мной
В печали наших песен…
 
 
Она придет ко мне по тысяче ветров,
Пройдя по радуге над городом мостов;
Алмазы звезд в ее руках –
Она их бросит в полночь…
 

1974

 
На каменных кострах
Ветер целует траву семи ветров.
Вернулся в небеса
Путник, одетый в шелк змеиных слов.
 
 
Чудовища в ночи
Не властны имена твои назвать.
Пришла пора любви.
Кто здесь твоим любимым должен стать?
 
 
Время любви пришло.
 
 
Не видит лишь слепой:
Любовники спят у ночи на груди.
Негромко песню пой,
Они лишь заснули, не стоит их будить.
 
 
Смелей войди в рассвет,
Ветер любви не знает стона стен.
Его прозрачный след
Подобен бесконечности небес.
 
 
Время любви пришло.
 

1974

 
До свиданья, аппарат;
Я уйду в далекий сад,
На берегу реки;
 
 
Я покину отчий дом;
Объявляется прием
В мозговые рыбаки…
 
 
Там живет тиранозавр,
Там зарезал хлеб кадавр
И повесил на крюки;
 
 
Чтобы не было беды,
Там сидят вокруг воды
Мозговые рыбаки…
 
 
Стану я одним из них:
Я спою им «Блюз свиньи»,
Спою им «Бэби квак»;
 
 
Там не страшно быть горой,
Охраняет гор покой
Мозговой рыбак…
 

1974

 
Уйдут года, уйдут и дни,
Но не погаснут те огни,
Огни, которые впервые мы зажгли
Над островом Сент-Джорджа.
 
 
Вокруг него течет река,
Она хранит слова его песка;
Мы будем счастливы, пока бегут века,
Хранит нас остров Сент-Джорджа.
 
 
Моим друзьям – моя рука,
Пусть мы идем издалека,
Мы будем счастливы, пока бегут века;
Хранит нас остров Сент-Джорджа.
 

1974

 
Проснись в безумном потоке,
Июнь за окном.
Ты ждешь того, кто
Сможет поджечь
Мечты твоей дом;
 
 
Не спи в ожидании чуда,
Держись за солнечный луч.
В сказку поверь – и что-нибудь будет,
Чем сможешь ты себя обмануть…
 

1974

 
Что может быть в жизни проще:
Купи себе фуз и квак,
Купи усилитель мощный,
Подай музыкантам знак,
И стань поп-звездой…
 
 
Вокруг завизжат мочалки,
Поп-фаны забьют косяк.
И это всего лишь начало;
Чего ж ты хотел, чудак?
Ты стал поп-звездой.
 
 
В «Сайгоне» тебя полюбят,
И ты, разучившись петь,
Пьешь кофе, подобно людям,
Кто в жизни уже успел
Стать поп-звездой.
 
 
Но смех перемешан с болью,
И я от нее устал.
Кто есть здесь, кто хочет больше,
Чем просто и страшно стать –
Стать поп-звездой?
 

1974

 
Кто-то стал отныне богом
И простил себе грехи;
«За стихи мне все простится», –
Но стихи его плохи.
 
 
Кто-то в музыку подался,
Человечество любя,
Но его никто не слышит,
Он певец внутри себя.
 
 
Ты запой, а я услышу,
Для того и голос дан
Всем, кто любит, всем, кто дышит,
Кто поет свои года;
 
 
Так пускай не даст мне совесть
Ни молчать, ни богом стать.
Стать бы честным пред собою,
Вот и вся моя мечта.
 
 
Но уходят люди в боги,
И в себя погружены –
Принимают за реальность
Ложь и сны.
 
 
Все пловцы давно уплыли,
Все певцы давно молчат,
Кто в себе – тот как в могиле,
Кто кричал – устал кричать;
 
 
И несказанная песня
Нас задавит, словно боль,
И придут другие – те, кто
Не боятся быть собой…
 
 
Так пускай не даст им совесть
Ни молчать, ни богом стать,
Будут искренними строки
И собой не будут лгать.
 
 
Ну а мы уходим в боги –
Так пускай звенит по нам,
Словно месса по убогим,
Колокольчик на штанах.
 

1974

 
В озере слов я нашел свою душу,
Читая следы свои на зеркалах.
Ты думаешь, я буду вечно послушен?
Думай, пока это так;
 
 
Когда-нибудь в час неясный и сонный
Снова проснутся в глазах облака;
Придет этот час, и я уйду вместе с солнцем
Дорогой, ведущей в закат.
 

1974

 
Куда ты из дома,
В дождь, туман или снег?
Что тебя гонит
В неисповедимый бег?
 
 
Но бьется у сердца жажда,
Которую, словно боль,
Одни называют блажью,
Другие – судьбой.
 
 
Нет на тебя управы,
Твое печальное право –
Оставить любимых сзади…
 
 
И двери раскрыты в полночь,
Бешеный стук часов,
Горечи сладкой полон
Ветер в лицо.
 
 
И, кажется, вот он, рядом,
Тот, ради кого бежишь.
Но снова погаснут взгляды,
 
 
Словно погаснет жизнь.
Нет на тебя управы,
Твое печальное право –
Оставить любимых сзади…
 

1974

 
«Любовь – это чушь», – говоришь ты.
«Любовь – это ложь»;
Но если ты женщина вправду,
Зачем ты живешь?
Воздайте хвалу Шри-Кришне,
Воздайте любви хвалу,
Воздайте хвалу Шри-Радхе.
 
 
«Любовь умерла», – говоришь ты.
«Осталась постель»;
Как смеешь ты лгать во храме,
В сплетении тел?
Воздайте хвалу Шри-Кришне,
Воздайте любви хвалу,
Воздайте хвалу Шри-Радхе.
 
 
Ведь Радха и Кришна – не боги,
Но дети земли,
И стал человек человеком
Во имя любви;
Воздайте хвалу Шри-Кришне,
Воздайте любви хвалу,
Воздайте хвалу Шри-Радхе.
 

1974

 
Ушла «Аббатская дорога»,
Ушли «Орбита» и «Сайгон»,
Нам остается так немного
От наших сказочных времен;
 
 
Остались цифры телефонов,
В которых нас не узнают;
Осталось в улицах знакомых
Опять искать себе приют.
 
 
Пускай
Уходят годы, друзья и боги,
Для нас
Поют неназванные дороги,
Других
Мы назовем своими друзьями,
Если нам не по пути…
 
 
Но все ж ночами вижу лица,
И здесь не властен циферблат;
Боюсь проснуться, если снится
Тот, кто мне раньше был как брат.
 

1974