Текст книги "Судьба России. Духовная история страны"

В 1492 году заканчивалась седьмая тысяча лет от Сотворения мира. Нарастало предчувствие конца света. Ожидание было более чем серьезным. Уже в 1491 году многие не засеяли на будущий год свои поля, из-за чего вскоре наступил голод.

Авторитетный старец св. Иосиф Волоцкий даже написал «Сказание о кончании седьмой тысячи». Самые, казалось бы, далекие от суеверий люди и отцы Церкви соглашались с приближающимся апокалипсисом. Еще в начале века святитель Киприан, митрополит Киевский, писал:

«Ныне последнее время, и летам скончание приходит и конец веку… Ибо оскудела добродетель, перестала любовь, удалилась простота духовная, и зависть, лукавство и ненависть водворились».

Да еще и сокрушительное падение нашей праматери Византии усилило чувство того, что Антихрист воцарится здесь у нас, преемников Византии!

Символично, что в этом же 1492 году в России меняется календарь – Новый год переносится на 1 сентября, как было в Византии (в память императора Константина Великого и победы христианства). Этим подчеркивалось, что Русь считает себя преемницей умершей империи и теперь мы несем ее миссию в мире.

В нынешнем Стамбуле Золотые ворота в старых городских стенах когда-то считались самым парадным входом в город. Через них в город заходили либо императорская армия после побед, либо самые почетные гости. Раньше они были действительно золотыми, со многими украшениями, с прибитыми датами побед, со скульптурами и посвящениями… Сейчас эти ворота заложены серыми неровными камнями. Они заросли настенным сорняком.

Это те самые Золотые ворота, над которыми когда-то русский князь Олег прибил свой щит.

Последний раз Золотые ворота использовались торжественно в 1261 году, когда в Константинополь вновь вступал император Михаил Палеолог после освобождения города от латинской оккупации.

По преданию (то самое пророчество на порфировом саркофаге царя Константина!), через Золотые ворота в город должен войти новый православный Император, Освободитель. Кто-то понимает это еще конкретнее: через них в Стамбул зайдет в свое время русская армия.

Турки, захватив Константинополь, камнями заложили Золотые ворота, оставив в них лишь маленький проход. Кроме того, вокруг ворот они построили страшную тюрьму – крепость Едикуле «Семь башен» и устроили кладбище, и это дало пищу для разговоров о том, что пророчество начало сбываться, ведь турки «заранее устлали костями путь будущему Императору».

Эти ворота – символ не только главной надежды греков. Они символ того, что и Византия жива. Протоиерей Александр Шмеман писал:

«Византия никак не может считаться только прошлым, завершенной и изжитой главой церковной истории. Она не только продолжает жить в православной Церкви, но, в известном смысле, до сих пор определяет само Православие, составляя его “историческую форму”. Современная Православная Церковь есть, с исторической точки зрения, – Византийская Церковь, на пятьсот лет пережившая Византийскую Империю».

Какой урок извлечен из этого XV века? Из Византийского крушения и последующего стремительного преображения России? Лишь один: нам свыше предназначено хранить в себе универсальную истину, то есть Православие, в неповрежденном виде, в таком виде, в каком она была дарована апостолам самим воплощенным Богом. Всякий раз, когда мы отступали от этой своей миссии, Господь возвращал нас к ней, иногда очень болезненными путями. Через плен, войны, боли, иго, лишения, потрясения… Но все это случалось только с тем, чтобы мы усвоили простую евангельскую формулу успеха:

«Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6:33).

ВРЕМЯ РОССИИ. СВЯТЫЕ ВЕКА СТРАНЫ

Миссия, миссия России! Вот она, миссия – Бога найти Живого, всю жизнь Богом наполнить, Бога показать родине и миру.

Иван Шмелев

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Христос посреди нас» – этими словами Божественной литургии можно описать главное настроение русской жизни XVI и XVII веков. Ни до, ни после них присутствие и близость Бога не ощущались у нас так остро и в то же время так буднично: живая, простая, родная реальность. Никогда Бог не отражался с такой ясностью в каждом событии, как в событиях этой исторической поры.

Мы вглядываемся в логику Творца истории, пытаясь в любом фрагменте русских хроник увидеть Промысл Божий: к чему Бог вел и ведет нашу страну, какие у Него планы на нас, к чему вся эта невероятная красота, мощь и труднопостижимость русской истории, ее потрясающие достижения и сокрушительные поражения?

В первом томе книги мы прожили шесть веков истории России – самое начало. Увидели, как зарождалась наша цивилизация, корнями уходящая в вифлеемские события двухтысячелетней давности, как очень логичным водительством рука Божия соединила на путях истории славян и Христа. Как христианство пришло к нам, уже очищенное от ересей и домыслов прошедшими Вселенскими соборами, – когда в мире окончательно оформился трагический раскол Церкви на Западную и Восточную, а в «родном доме» Православия, Византии, оно начинало медленно иссякать.

Мы увидели, как христианство изменило нас – на примере одной русской цивилизации произошло то, что происходит с каждым человеком, которого касается Христос: преображение.

А потом были гражданские войны и исцеляющая сила ига – оно стало страшной трагедией, затормозившей развитие страны на столетия, но оно же стало и лучшим уроком единения, смирения и исцеления от междоусобиц. Мы смогли скинуть иго тогда, когда этот урок был достаточно усвоен, когда народная душа снова вместила Бога, когда от одного светильника – Сергия Радонежского – по всей земле возжигались десятки и сотни лампад святых подвижников, вдохновляя на эту святость всю страну. Именно тогда родится понятие «Святая Русь» и придут первые сформулированные идеи о смысле существования России и ее миссии на земле.

Теперь мы входим в XVI и XVII столетия – время русского духовного пика, за которым неизбежно следует пик государственный. Это века великих потрясений, но и великой России. В этот период, который начнется с того, что сам Бог Троица ступит на русскую землю, явившись северному подвижнику Александру Свирскому в глухих лесах, Россия станет действительно великой державой, и будет осознана по-настоящему Святой землей. Именно в эти века Москву будут называть и «новым Иерусалимом», и «Третьим Римом».

Сибирь станет русской, мы дойдем до берега Тихого океана, и размеры России сделают ее единственной на планете страной круглосуточной Литургии.

И все это будет происходить на фоне тектонических потрясений и духовных перемен в остальном христианском мире: Запад в эти века переживает протестантскую революцию, и духом протеста заражается вся Европа: бунт отливается в культуре, в эпохе, прозванной Просвещением, в революциях и мятежах, в церковных расколах и грандиозных европейских войнах. Россию такой Запад понимает все меньше и меньше: отсюда, из этих веков, берут исток и поныне хорошо знакомые нам традиции западных информационных кампаний, состоящие из дискредитации нашей страны и мифов о ней. А затяжная Ливонская война – прообраз всех наших будущих столкновений с Европой: в этом конфликте впервые проявятся основные черты и любимые приемы европейских военных альянсов и их стратегии против России. Например, неумение биться на открытом военном поле – и, как следствие, стремление разрушить Россию исподволь, изнутри. Эта стратегия будет применена в Смутное время России, когда государство будет просто уничтожено и только чудом Божиим и порывом духа некоторых святых – возродится.

Это будут века непрестанной борьбы с опасным врагом – Крымом, странного явления нашей внутренней политики – опричнины, – и возвращения домой исстрадавшейся от чуждых влияний и интересов Украины.

Объяснимо, почему на фоне таких событий вдруг невероятно оживится русская мысль – наполнится то богоискательством, то исканием собственного пути. Главный русский вопрос – о смысле нашего существования в истории – в эти два века приблизится к самым пронзительным ответам. Во многом именно напряжение русской мысли ускорит последнюю трагедию этих веков: раскол.

Если представить себе духовную хронологию нашей истории как полет кометы, то мы нынешние – это уже затухающий след, «хвост», а самое яркое свечение пришлось на XVI и XVII века. В них – ключ, без которого не разгадать Код России.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
XVI ВЕК

1507 год. Маленькая часовня в заброшенном диком краю близ реки Свирь. В ней уже 23 года в одиночестве жил преподобный Александр Свирский. Во время ночной молитвы святому является Троица.

Это три сияющих Мужа. Александр кланяется Богу. Они поднимают Александра с земли, уверяют его, что он видит «Того, Кого прославляет», что в нем за чистоту сердца живет Святой Дух. Три сияющих мужа благословляют Александра построить Церковь в честь Святой Троицы, обещая, что в этой пустыне он устроит большую обитель с братией и многие души приведет к Богу.

Такого никогда прежде не было! Святому Сергию Радонежскому являлась Божия Матерь. Воины и простые люди в разных ситуациях видели святых. Но чтобы на Землю ступил Сам Господь – сама Троица! Лишь ветхозаветная история знает: это явление Троицы праотцу Аврааму. И все.

Так начинается самый сложный век в тогдашней истории России. Век, когда государство, с одной стороны, вырастет до неслыханного прежде величия Третьего Рима, приблизится в территории к Тихому океану и целиком осознает свою христианскую миссию. А с другой – когда страна столкнется с неслыханными вызовами со всех сторон: с Запада – разрушительная Ливонская война, с Востока – угрозы от мусульманских ханств, осколка Золотой Орды, с Юга – разорители-крымчаки. И внутри самой себя – в России у самой верхушки окажется «пятая колона» изменников, которая будет вести страну к уничтожению.

Скоро сами эти земли, где подвизался Александр, будут раздирать литовцы и поляки. Родину Свирского – карельское село Мандеры – захватят шведы. Святой Александр – из тех русских людей, которые уже стали нравственным идеалом молодого русского общества. Он родился в середине прошлого, XV века, на реке Ояти. Это чуть севернее Свири. Село стоит и теперь. А во Введено-Оятском монастыре похоронены родители святого Александра – Стефан и Васса.

Еще подростком он решил отправиться на «северный Афон» – в Валаам. Александр пришел сюда 26-летним. Очень скоро он перебрался на небольшой островок Святой. К нему и теперь в непогоду непросто добраться – ветры и шторма. Здесь в безмолвии он прожил 10 лет – в сырой и узкой пещере, в которой с трудом может уместиться один человек, – эта обитель Александра сохранилась на острове Святом до сих пор. Там же сохранилась и могила, которую Александр Свирский выкопал для себя. Здесь, в этом скиту, в 1485 году он услышал голос, велевший идти на Свирь.

И вот Александр на Рощинском озере. На месте явления Троицы – песок. Его сегодня касается каждый паломник. А что стало с тем, кого коснулся Сам Бог – коснулся не духа, а самой плоти?!

Его плоть не умерла! Мощи святого Александра Свирского нетленны. Совершенно нетленны! Видны руки и ноги. И они мироточат и благоухают. Из всех известных в мире таких чудес – мощи святого Александра подают их наиболее обильно! Потому что это особый святой. Для всей страны. Единственный, видевший самого Бога!

Символично, что, когда после революции Бога стали из России вытравливать, большевики свою кампанию начали именно с Александро-Свирского монастыря. Осенью 1918 года Олонецкая ЧК направила в монастырь отряд. Монахов разогнали, многих расстреляли, монастырь ограбили, мощи вскрыли. Цель была – показать, «как дурачили попы народ». Но для главного большевика в этой комиссии – Вагнера – в мощах преподобного было что-то шокирующее. Он не решился их выставить на обозрение публике, в своем отчете мощи святого назвал «восковой куклой». «Для разоблачения поповского обмана» мощи тайно, с соблюдением всех мер секретности перевезли в город Лодейное Поле и под строжайшей охраной поместили в больничной часовне. Восемьдесят лет считалось, что мощи уничтожены. Только в 90-х годах ХХ века начался детектив по их розыску и вскрылось, что тайные христиане сохранили мощи в закрытом музее (между стенкой и шкафом) Военно-медицинской академии Ленинграда.

Есть видеосъемки и тысячи свидетельств обильного мироточения и благоухания святыни, когда над ней служился первый после обретения молебен еще в рентгенологическом кабинете академии (многие врачи после этого стали верующими), когда мощи переносили в храм и служили первые службы. Было это в 1998 году, во многом переломном для России.

Современники понимали особость святого для России. Уже в 1555 году, во время строительства храма Собор Покрова Пресвятой Богородицы на Красной площади – один придел посвятили Свирскому. Его чудотворная икона есть и в Успенском соборе Кремля.

В день памяти святого Александра в 1552 году русские одержали важную победу над казанским царевичем. Какая-то особая связь у этого сокрытого от мира молитвенника с каждым из нас, со всей огромной Россией, которую Бог Троица Своим явлением здесь благословил. Не случайно именно в Свирском монастыре в куполе храма – редчайшее (их всего три на всю Россию) изображение Христа: Он поднимает вверх зажатый кулачок, как бы показывая, что держит всех нас в Своей руке! Есть предание, что художники рисовали по-другому. Но трижды наутро видели «самопереписанное» изображение с кулачком.

В этом изображении будто иллюстрируется наше нынешнее самоопределение. Оно сформулировано в этом веке, здесь же, на севере страны, сравнительно недалеко от обители святого Александра.

В XVI веке в Спасо-Елеазаровском Великопустынском монастыре под Псковом жил старец Филофей. Дожил почти до 100 лет. Он родился в пору падения Константинополя. Вся его жизнь прошла на фоне бурных перемен и становления новой православной России – преемницы византийского Духа.

Преемство в главном – в хранении веры – символизировало и внешнее событие: брак великого князя Ивана III с племянницей последнего византийского императора Константина XI Софьей Палеолог.

Ученому иноку Филофею, скромному монаху, о котором известно очень немного (лишь в 2009 году была найдена его могила), надлежало сформулировать государственную концепцию России. Первый раз он сделал это в 1523 году, в царствование Василия Иоанновича, отца Ивана Грозного, написав тогда государеву дьяку:

«Да вѣси, христолюбче и боголюбче, яко вся христианская царства приидоша в конецъ и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческимъ книгамъ, то есть Ромеиское царство: два убо Рима падоша, а третий стоитъ, а четвертому не быти».

Два Рима пали, а Третий – то есть Москва – стоит, четвертого же не будет.

Старец ссылается на ветхозаветного пророка Даниила – это у него взята идея о «странствующих царствах». Вообще же само понятие «Третий Рим» не было новым тогда. Карл Великий называл Римом свой Аахен, Оттон – свой Магдебург, Тирсо де Молино называл Римом Толедо, болгарский летописец – Тырново. Римом кто-то метафорично называл и весь мир. То есть у этой идеи – западные корни. Но только в России «Третий Рим» обозначал метафизический, а не империалистический концепт! Это очень важно понять!

Московского князя старец Филофей ставил в один ряд с императором Константином Великим:

«Не преступай, царю, заповѣди, еже положиша твои прадѣды – великий Константинъ, и блаженный святый Владимиръ, и великий богоизбранный Ярославъ и прочии блаженнии святии, ихьж корень и до тебе… блюди и внемли, благочестивый царю… Уже твое христианьское царство инѣмъ не останется».

Филофей поддерживал и наставлял молодого царя. Так осознанная еще в прошлом веке миссия России была теперь – на фоне все более растущей мощи нашей страны – еще и сформулирована.

Концепция «Третьего Рима» родится на фоне все большего отпадения от апостольской веры Рима первого, ветхого – Европы. Различия между нами и Западом преодолевать становится все сложнее.

31 октября 1517 года в немецком Виттенберге на двери местного храма активный католический проповедник, 34-летний священник Мартин Лютер, вывесил 95 тезисов против католической Церкви. Так рождалась религия, которую позже назовут Реформацией, или протестантизмом, – в честь так называемой «Шпайерской протестации» – документа-возражения против преследования лютеран, поданного в 1529 году шестью князьями и четырнадцатью свободными немецкими городами на рейхстаге в Шпайере.

За две недели до опубликования тезисов Лютера папа римский Лев Х выпустил буллу об отпущении грехов и продаже индульгенций – Католическая Церковь тогда очень нуждалась в средствах на завершение строительства собора Святого Петра в Риме. Этим документом была как бы легитимизована уже устоявшаяся практика отпущения грехов за деньги.

Сейчас трудно понять, откуда в католицизме выросло это «коммерческое покаяние», ведь ранняя Церковь не знала ничего похожего. Возможно, «торговля таинством» вызрела как следствие юридического духа отношений с Богом – он свойственен католицизму и чужд православию, где внешнее исполнение правила и обряда без внутреннего искреннего обращения сердца – пустота, ничто. А возможно, индульгенции возникли как дань новому времени, эпохе Возрождения, воскресившей античные, языческие страсти, которыми заражался в том числе и Ватикан, – его придворным нравам ужасались многие. Почитайте, к примеру, «Декамерон» Боккаччо. Был потрясен этими нравами и сам наивный еще Мартин Лютер, когда побывал в Ватикане в 1511 году по делам своего ордена августинцев.

Протест против индульгенций вызревал в любом здравомыслящем христианине. Вот забавный, но показательный случай, который произошел с главным защитником индульгенций, монахом-доминиканцем Иоганном Тецелем из Лейпцига: он утверждал, что у индульгенций сила большая, чем у крещения. За немедленную плату он однажды согласился отпустить будущий, еще не свершившийся грех одному богатому аристократу. Когда Тецель вышел за пределы города, то этот аристократ нагнал его и жестоко избил, объяснив, что именно этот грех он имел в виду.

«Я добьюсь, чтобы через три недели этот еретик взошел на костер и в урне проследовал к небу», – в ярости сказал Тецель, когда прочитал 95 тезисов Лютера. Потому что как раз по индульгенциям наносился главный удар в этих тезисах. Здесь Лютер еще не объявил войны католической Церкви и не отделил себя от нее, напротив, защищал чистоту веры. Он подчеркивал, как это свойственно в начале пути многим еретикам, что борется с «отдельными недостатками» в Церкви: индульгенциями, нечестивыми епископами и проповедниками, портящими «образ» Церкви и самого папы. И с некоторыми ложными, на его взгляд, суждениями о чистилище (это только в католичестве существует представление, что между землей и раем есть некоторый буфер – чистилище, в котором приготовленные для рая души должны вконец очиститься) – при этом сам догмат о чистилище пока еще не отрицает. Не отрицает он ни священства, ни действия Святого Духа в папе, ни покаяния, которым должна быть наполнена вся жизнь христианина. Все это будет после, когда Лютер задумается над правом священника в принципе отпускать грехи.

Он поставил вопрос, который многие не знающие Церкви ставят и сегодня: «А зачем нужен посредник между мной и Богом?» Он не додумался до ответа, который есть у Церкви: священник – никакой не посредник, а только совершитель таинств, они же свершаются таинственной божественной энергией благодати, передающейся именно через человека. Эту благодать может ощутить на себе (и узнать ее действие в своей жизни) любой человек в истинной Церкви. Если бы не эта благодать, то Церкви стояли бы пустыми.

Право совершать таинства и быть своего рода «хранилищем благодати» дано священнику самим Христом. Он сказал: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18:18), кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20:22–23). Этот дар апостолы получили в момент нисхождения на них Святого Духа в Пятидесятницу, и далее они по своему усмотрению передавали его своим ученикам через рукоположение в сан епископа, и эта цепочка не рвется до сих пор. Так Господь доверяет своим ученикам самое ответственное из всех возможных прав – право участия в спасении других людей, в решении их посмертной участи.

Может быть, Лютер этого не понимал или не знал. А может быть, ослепленный гневом на очевидно процветающий формализм в вере, уже не видел в католических священниках апостольского духа. И додумался до того, что «посредник», священник, и вовсе не нужен. Что никакие человеческие дела якобы, не имеют вообще никакой силы для спасения, а спасается человек «только верой» (лат. sola fide). А раз так, то и все содержание церковной жизни, все таинства и само священство – бессмыслица. Так Лютер доходит до того, что отвергает все Священное Предание Церкви: труды святых отцов и Вселенских соборов, а также сокровенное знание о Боге и человеке, которое есть у Церкви и которое столетиями помогало нам погрузиться в глубины Божьи и собственные. Знание, за которым стоит не просто чье-то измышление, а авторитет всей Церкви, собраний людей и святых, которым это знание открывалось соборно и от Бога.

Но для Лютера Предание – собрание более-менее авторитетных христианских наставлений, не более. В таком случае все Церковные Соборы – просто конференции, а их каноны – просто условные правила.

Что же тогда остается от всего христианства? Только само Евангелие и вся Библия, которую Лютер старательно переводит на немецкий язык, за что его и называют родоначальником немецкого литературного языка. Так к принципу спасения «только верой» добавляется принцип спасения «только Писанием» (лат. sola Scriptura). В этой ситуации функция священника сводится в первую очередь к знанию и толкованию Писания.

А если нет никакого авторитета, то авторитетом для себя самого становлюсь я сам, и я сам решаю, что написано в Евангелии и как это понимать.

Спустя несколько лет во дворе Виттенбергского университета Лютер публично сжег папскую буллу о своем отлучении от Церкви – «Exsurge Domine» («Восстань, Господь…»), а следом огласил, что борьба с папским засильем – дело всей немецкой нации. И отступник победит: уже при его жизни почти вся Северная Европа откололась от Римско-католической церкви и покрылась конфедерацией лютеранских епархий. Вероятно, делу помогло и то, что его проповедь оказалась выгодной реальной политической силе – владетельным немецким князьям, ландграфам и курфюрстам, которые давно мечтали о полной религиозной независимости от Рима.

Кстати, и Лютер, и его последователь Кальвин также боролись и за экономическую независимость от Ватикана.

Христос говорил: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7:16). Вот плоды трудов Лютера: Реформация расколола западный мир и породила эпоху религиозных войн – как гражданских, так и международных. Они длились более 100 лет. Европа была залита кровью и слезами. В этих бойнях погибли сотни тысяч людей. Запад изменился бесповоротно. Ведь что сделал Лютер только двумя своими коренными тезисами:

1. Тезисом о том, что спасают не дела, а вера, он как бы сказал, что делать добрые дела необязательно (хотя фразы апостола «вера без дел мертва» (Иак. 2:20) он, возможно, просто не заметил). Некоторые исследователи полагают, что отдаленным плодом этого догмата будет рождение капитализма и нынешней религии цифры.

2. Тезисом о том, что каждый может сам изучать Писание, он санкционировал мир без Церкви и рождение тысяч и тысяч «христианских» сект, которыми полнится сегодняшний протестантский Запад.

Действительно, уже при жизни Лютера протестантизм начал дробиться и колоться на разные учения по воле свободных от Предания и авторитета Церкви толкователей Писания. Сегодня Евангелическо-лютеранская церковь – далеко не самая крупная протестантская деноминация в мире, даже баптистов и пятидесятников больше. За четыре с половиной века этих «церквей» появятся и исчезнут сотни и тысячи. Это отсюда, из тезиса «соло скриптура» выродится все то, о чем сам Лютер и помыслить не мог: например, епископ-женщина во главе государственной лютеранской церкви Швеции, или же «церкви» во главе с содомитами и извращенцами.

Как писал протоиерей Максим Козлов в книге «Западное христианство: взгляд с Востока», «Лютер имел намерение освободить верующих от духовного деспотизма и произвола. Но, отвергнув авторитет папы, он, в силу логической необходимости, отверг и авторитет римско-католической иерархии, а затем Святых Отцов и Вселенских соборов, то есть отверг все вселенское Священное Предание. Отвергнув же во имя личной свободы весь авторитет Церкви, Лютер тем самым дал полный произвол в делах веры, что привело к разделению и отпадению от Римской Церкви. Дав народу Библию на немецком языке, немецкий реформатор считал, что Священное Писание ясно само по себе и что всякий человек, не закоснелый во зле, будет правильно понимать его без руководства Преданием Церкви. Однако он ошибся: даже ближайшие сподвижники его различно толковали одно и то же библейское место. Итак, полное отрицание всех авторитетов и возведение в степень авторитета личного мнения… – вот к чему пришел Лютер в борьбе со злоупотреблениями католичества».

А кем же был в личной жизни этот человек, которого на картинах современников пишут с немного, как может показаться, нездоровым, даже одержимым, взглядом? Он был предателем монашеских обетов. В 1525 году он женился на 26-летней Катарине фон Бор – девушке, которая с юных лет посвятила себя Богу, была пострижена в монахини, но, зачитавшись сочинениями Лютера, бежала с другими сестрами из монастыря и стала женой и помощницей своего кумира. Жили они в бывшем августинском монастыре, в котором Катарина занималась хозяйством, в том числе разведением скота и пивоварением. У четы родилось три мальчика и три девочки. Полагают (может, и напрасно), что Лютер был еще и антисемитом: у него есть памфлет «О евреях и их лжи», который даже заставил поздних исследователей назвать Лютера «теологом холокоста». Так называемую Хрустальную ночь еврейских погромов в 1938 году нацисты обозначили как празднование дня рождения Лютера. Он открыто признавался в том, что ему являлся дьявол. Как и многие, кто сталкивался с такими явлениями, Лютер покончил с собой – удавился в собственной спальне. Возможно, это слухи, как и информация об убийстве реформатора. Но какой бы ни была его смерть, насильственной или ожидаемой, едва ли человек, перевернувший весь мир и погрузивший его в вековую кровавую междоусобицу, сам мог уйти из жизни тихо и безболезненно. Все-таки смерть очень многое говорит о жизни человека. Как-то нелепо и неожиданно умрет и вдова Лютера, богатая наследница Катарина: она погибнет в Торгау из-за несчастного случая на дороге.

И при этом немцы до сих пор называют Лютера в ряду национальных героев. Гёте говорил, что «немецкий народ стал нацией благодаря Лютеру».

Хотя страшных плодов Реформации трудно не разглядеть: то, что началось с богословских возражений Мартина Лютера, закончится призывом Вольтера «раздавить гадину», кощунственной антихристианской французской революцией и нынешним постхристианством на Западе, где теперь вызревает уже совсем невоцерковленное безбожное общество, самостоятельно (без гонений и нажима официального атеизма, как было в СССР!) отказывающееся от Бога. Католическая церковь высмеивается, а протестантизм, со своими тысячами сект и учений, часто не удовлетворяет человека – рано или поздно люди чувствуют отсутствие благодати. Западное искусство XX века так часто говорило про это: про потерю человеком «протестантского» Бога.

Вот чему было положено начало в XVI веке. В притворе Виттенбергской церкви открыли путь к «светскому» (т. е. безбожному) государству. А вирус протеста и мятежа – по разным причинам – начинает расползаться по миру и России.