Текст книги "Пепел Нетесаного трона. На руинах империи"

Рук хотел ответить, но не стал. Вопрос, говорить или молчать, бледнеет перед вопросом, жить или умереть.

– Так ты согласна?

Он ужаснулся, представив Бьен в дельте, но оставаться в городе было еще хуже.

– Я не вижу выбора, – равнодушно ответила она.

Рук медленно, вглядываясь в ее лицо, кивнул. И понял, что готовился к спору.

– Пойдем. – Чтобы подняться на ноги, понадобились все остатки сил. – Нам надо поесть.

Она тоже встала. Он взял ее за руку. Впервые, сколько он ее знал, Бьен позволила себя вести.

* * *

Ли Рен вскинула голову им навстречу. Она сидела на потертом табурете, помешивая в чугунном котелке большой деревянной ложкой. Улыбка смяла ее лицо сотней морщинок и открыла редкие зубы.

– Как раз к ужину.

– Верно, – кивнул Рук. – Спасибо тебе.

– Стыдно-то как! – пробормотала старуха, опуская взгляд в дымящееся варево. – Стыдно.

«Стыдно». Что-то в этом слове, будто застрявшем у нее между зубов, заставило Рука остановиться. Поздно. Из лачуги посыпались вооруженные люди – двое, четверо, десятеро, – все с копьями или арбалетами.

– Эти, – сказала Ли Рен, не глядя ткнув ложкой в Рука и Бьен.

С ложки капало.

Рук развернулся, схватил Бьен за плечо. Десяток шагов по улице, и они нырнут в переулок, рванут…

– Побег равен смерти. – Голос лезвием рассек его мысли. – Никан не из метких стрелков, но с такого расстояния не промахнется.

В голосе звучала спокойная усмешка.

Бьен не ответила, не шевельнулась, не подняла рук – стояла, склонив голову.

Рук повернулся к врагам лицом.

Стрелки смотрели на него через прицел, пальцы на спусковом крючке, а копейщики набегали, обходя их с боков, окружая. Тот, кто заговорил первым, стоял посередине – невысокий молодой человек с наголо обритой головой. Он не потрудился извлечь висевший на поясе меч, да и нужды в том не было.

– Я Гао Джи, начальник шестнадцатого, беру вас под арест.

– К чему это, начальник? Мы не нарушали никаких законов, – примирительно ответил Рук.

– Не нарушали законов? – Джи вздернул брови. – Не проповедовали аннурской ереси на улицах Домбанга?

– Любовь не ересь, – прошипела Бьен.

– Любовь – это хорошо, – хмыкнул военный. – Любовь – это прекрасно. Кто же против любви?

Он, будто в поисках ответа, обвел глазами дорожную колею, но улица в считаные мгновения опустела, прохожие скрылись в переулках или попрятались в домах. В окне второго этажа блеснули любопытные глаза, и тут же ставень захлопнулся.

– Беда в том, что речь не о любви, а о вашей ложной богине. – Джи покачал головой. – Нет богов, кроме Трех. Все прочие – просто идолы, натыканные аннурцами, чтобы нас ослабить.

– Вы не правы, – возразил Рук.

Джи поджал губы:

– В чем же это я не прав?

– Не правы относительно Эйры и Трех, – ответил Рук, – и в том, что преследуете нас, а не тех мерзавцев, что сожгли храм и убили наших друзей.

Он почувствовал, как дрожит рядом Бьен, и на миг задумался: сумела бы она повторить вчерашнее? Сжать руки в кулаки, выпустить на волю злую силу, что всегда таилась в ее теле. Он молился, чтоб этого не случилось, даже ради их спасения. Впрочем, ему хватило одного взгляда, чтобы понять: она уже сдалась. Пропали страх и вызов, освещавшие вчера ее лицо, всякое чувство стекло с него, как жидкая грязь.

– Мне доводилось ошибаться. – Джи задумчиво покивал. – Может, я и сейчас не прав. Но каждый действует в меру своего разумения истины.

Ли Рен за спинами солдат снова принялась помешивать в горшке.

– Почему? – Рук обратил взгляд к ней. – Почему ты нас выдала? Мы всегда были к тебе добры.

Старуха помедлила, подняла голову и твердо встретила его взгляд.

– Правда, и мне жаль, что так вышло. Но времена теперь суровые, а добротой горшок не наполнишь. Они принесли мне золото.

И она, словно этим все объяснила, снова взялась за ложку. Рук не сводил с нее глаз, ожидая от себя приступа ярости. И находил только печаль. Итак, Ли Рен их предала. Что это меняет? Их предал весь город – не вмешивался, видя, как горит храм, а с ним и жрецы. Гниль глубоко проникла в Домбанг, затронула не одну голодную старуху. И не только командира зеленых рубашек, никогда не видевшего, каким богам поклоняется.

Рук снова обратился к Гао Джи:

– Вы намерены нас убить? – Он сделал шаг, заслонив собой Бьен. – Как перебили всех в храме?

– Меня в храме не было, – холодновато ответил солдат. – Я не люблю толпы и не люблю дураков. То и другое относится к тем, кто перебил ваших друзей.

– Вы им не помешали.

– Шестнадцатый отвечает за весь восточный край Змеиного, – пожал плечами Джи. – Не можем же мы успевать всюду сразу.

Накануне ночью погибли люди, погибли в страшных мучениях, а этот равнодушно бросает: «Не можем мы успевать всюду сразу…»

Рук шагнул вперед.

– Ник, – приказал Джи. – Еще один его шаг – стреляй в грудь.

Рук встретил его взгляд:

– Значит, все же убьете.

– Я надеялся, что не придется.

– Тогда зачем это все? – спросила Бьен. – Копья, луки…

– Ванг Во, узнав о пожаре в вашем храме, приказала искать выживших, – улыбнулся Джи. – Трое любят живучих. Вы послужите цели более высокой, чем заливать кровью грязь на Змеином.

– Достойные… – пробормотал Рук.

Бьен вздрогнула, словно от ядовитого укуса.

– Именно, – улыбнулся солдат. – Я, конечно, знать не знаю, в самом ли деле вы достойны, но есть надежный способ проверить: бронзовые клинки не лгут.

15

Гвенна не сразу уверилась, что это корабль. Уловила сначала на краю зрения, как что-то, похожее на флажок, мелькнуло и пропало, едва она перевела взгляд. Моряк в «вороньем гнезде» молчал, а ведь у него была подзорная труба. С другой стороны, он, как и весь корабль, смотрел, вероятно, на Рабана, одолевавшего последние футы до верхушки мачты. Гвенна, чувствуя, как забухало сердце, уставила взгляд на бритвенное лезвие горизонта и стала ждать.

«Может, никакой это не флаг, – уговаривала она себя. – Может, облачко, или волна, или метнувшаяся за рыбой чайка».

Или просто разыгралось воображение. Видит Хал, она не первую неделю ходит по миру, шарахаясь от собственной тени.

Корабля там быть не могло. Только не там. Если только «Заря» шла намеченным курсом. Гошанский договор, положивший конец морской войне между Аннуром и Манджари, не позволял аннурским судам заходить западнее мыса Арин. Сейчас они были намного западнее мыса Арин – в водах, которые манджарским судам незачем охранять. Имелось в виду, что, заложив большой крюк к западу, они разминутся с каботажными судами – как торговыми, так и военными.

Гвенна до боли в глазах вглядывалась в синеву. Если «Зарю» обнаружат так далеко в манджарских водах, быть войне. Она уже почти убедила себя, что клочок флага ей почудился, когда увидела его снова – чуть выше, чуть яснее. Он палочкой ткнулся в небо и пропал.

По вантам Гвенна слетала так стремительно, что в нескольких шагах над палубой пришлось разжать руки. От сильного удара она поморщилась – боль пронзила колени – и выпрямилась.

Джонон лем Джонон с непроницаемым видом смотрел на нее. Неясно было, разглядел ли он стычку над парусами, да и плевать, когда на горизонте зависла лоханка долбаных манджари.

– Корабль, – выдавила она (дыхание еще не восстановилось после гонки и драки, слова получались рваными). – К западу.

Джонон вздернул уголки губ:

– Уже подыскиваете оправдание своему проигрышу…

– Не оправдания, а корабль под флагом Манджари, он приближается.

– На мачте дозорный. – Адмирал поднял палец к «вороньему гнезду». – С трубой. С единственным заданием – наблюдать за горизонтом.

– Горизонт кругом. Весь сразу не отследишь.

– Мы намного западнее судоходных путей манджари.

– Не все суда держатся этих путей.

– Манджари держатся. Они ходят от Фрипорта до Гоша, от Гоша к Уваши-Раме. Бывает, заходят в селения вокруг моря Ножей. Западнее того только океан и пустынная северо-западная оконечность Менкидока. Им ни к чему…

– Флаг! Флаг на западе! – оборвал его крик дозорного с мачты.

Лицо Джонона застыло. На миг Гвенне показалось, что адмирал готов ее ударить.

Конечно, она понимала, что оказаться правой – промах с ее стороны. И хуже того – оказаться правой здесь, на палубе, на глазах первого помощника и матросов. Такой человек, как Джонон лем Джонон, ошибаться не привык.

К его чести, он мгновенно перешел к делу. Как бы ни ненавидела его Гвенна, адмирал честно заслужил свое звание годами умелого командования.

– Прошу вас, Рахуд, – сквозь зубы распорядился он, – всех по местам.

Половина моряков и так прервала работу, следя за гонкой по мачте. Они расслышали крик дозорного, так что, когда старший помощник Рахуд громовым голосом отдал приказ, почти все уже пришли в движение. После выхода из порта Джонон каждый день проводил учения – их было слышно даже из каюты, – так что моряки и солдаты с похвальной точностью разбежались по своим постам. Легионеры – Гвенна заметила среди них Паттика и Чо Лу – выстроились в очередь к огромным рундукам посреди палубы, где хранились абордажные пики. Пока солдатам раздавали оружие, моряки с арбалетами высыпали на палубу.

У нее у самой чесались руки. Парные клинки остались в каюте, в рундуке вместе со снаряжением, но достать их – минутное дело. Она займет место на средней палубе или на баковой надстройке. Или где-нибудь на вантах, все равно. Главное, после недель заключения в каютах и карцерах, после недель в темноте собственных мыслей, недель пережевывания своих ошибок наяву и кошмарных ночей, когда ей раз за разом виделась гибель Талала и Джака, после недель полного бессилия она наконец видела, с кем сражаться, кого колоть, кого убивать.

Она спохватилась, что скалит зубы, а кое-кто может принять оскал за вызов или насмешку.

– Два корабля! – проревел дозорный. – Два корабля! Оба манджарские!

По палубе прокатилась волна вопросов и проклятий.

Джонон, выпятив подбородок, шагнул на возвышение, протянул руку, и Рахуд передал ему трубу с линзами.

– Кто бы там ни был… – сказал адмирал, озирая горизонт, – все, кто движется с этого румба, идут из Менкидока.

Она так и не привыкла слышать название континента, поминаемого так небрежно, невзначай. Не откопай Киль карты, в Аннуре никто бы и не вспомнил, что там, в тысяче миль западнее Манджарской империи, выдается в море северо-западная оконечность Менкидока. Эта мысль обломком кости засела у Гвенны в голове.

– Что делать манджари в Менкидоке? – спросил Рахуд.

– Будем надеяться, торговать, – угрюмо ответил адмирал.

– Почему «надеяться»?

– Потому что потопить купеческие корабли легче, чем военные.

Что топить придется, никто не сомневался. Возвратившись в Бадрикаш-Раму, те принесут известие об аннурских судах в нескольких днях пути за линией Гошанского договора, а это значит – война. Трудно представить, что судьбы империй могут зависеть от направления ветра, но так уж сложилось.

– Тронные корабли! – Моряк на мачте ткнул пальцем, словно от этого с палубы стало бы виднее.

Джонон спрыгнул с вант и резко сложил трубу. Его лицо было непроницаемо как стена.

– Так, – заговорил он. – Видно, легкий случай не для нас.

Тронные корабли были гордостью Манджарской империи. Немного уступая «Заре» в размерах, они были все же достаточно велики для боя с ней. И притом превосходили в скорости и маневренности. А сейчас и в числе.

– Уйдем по ветру, – решил адмирал. – Они еще на горизонте. До темноты не дадим приблизиться, а потом заложим петлю. При лунном свете им будет труднее сообразовать действия.

Старший помощник кивал, а вот Киль смотрел только вверх, на паруса. Потом он перевел взгляд на горизонт, прикрыл глаза, покачал головой.

– Нет, – сказал он с уверенностью человека, всю жизнь командовавшего парусными судами.

Новый кусочек головоломки, но Гвенне недосуг было пристраивать его в общую картину.

– Что значит «нет»? – с угрожающим спокойствием вопросил Джонон.

– Идут не под тем углом, – ответил Киль. – И ветер. Они настигнут нас, когда солнце будет еще на две ладони над горизонтом.

– Вы историк!

– В том числе, – кивнул Киль.

– Что с обороной? – спросила Гвенна.

Джонон не удостоил ее взгляда.

– Вы, оба, прочь с палубы.

– Если вы намерены дать бой, – возразила она, – ни один боец не будет лишним.

– Забыли, что вы не солдат? Как и этот писака. Вы отправитесь вниз и будете сидеть там, или я велю запереть вас в карцер.

Гвенна хотела ответить, но Киль взял ее за плечо.

– Идемте, командир Шарп, – тихо проговорил он.

– Я не командир, – огрызнулась она, отбросив его руку.

Вслед за Гвенной Киль спустился по трем трапам на главную палубу, через дверь и короткий коридор вышел к следующему трапу, ниже. И задержался перед ее каютой.

Когда она выскочила обратно, он встретил ее так, словно заранее знал – она в каюте не усидит.

– Куда вы?

– На бак! – рявкнула она, застегивая пряжку поясной портупеи.

В ней помещались три «звездочки», несколько дымовух и пара «фитилей». Ножны с мечами уже висели на спине. В другое время ее успокоила бы привычная тяжесть стали и взрывчатки, но сейчас все ремни показались слишком тугими, мешали дышать, пережимали сосуды.

– На бак, драться!

Историк, судя по его запаху, нисколько не разделял ее рвения. Гвенна слышала размеренные неторопливые удары его сердца.

– Вы можете остаться, – не глядя, через плечо бросила ему Гвенна.

– Для отчета об экспедиции, – возразил он, – я должен видеть сражение.

– Я вас избавлю от лишнего беспокойства, – покачала головой Гвенна. – Манджари нас догонят, зажмут в клещи, осыплют стрелами, забросят крючья и попытаются взять на абордаж.

– И вы перед лицом атаки намерены…

Гвенна не стала отвечать на повисший в воздухе вопрос. Голова у нее кружилась, угрожая обмороком. Сердце щемило так, что чудилось: сейчас лопнет.

– Вы драться можете? – требовательно спросила она.

– Могу. – Киль не отставал от нее в тесном коридоре.

– Каким оружием?

– Я умело обращаюсь с разнообразным оружием.

Гвенна проглотила напрашивающийся вопрос: откуда бы у историка такие навыки? Выведать можно и после боя, если жив останется.

– Прекрасно, – коротко отозвалась она. – Что-нибудь на баке найдется.

– Вам не следует показываться на глаза Джонону.

– Когда все кончится, пусть запрет меня в карцер.

– Заметив вас, он отвлечется. Его не следует отвлекать.

– Что за гребаный корабль, что все на меня отвлекаются?! – проворчала Гвенна.

– Адмирал уступает вам в дисциплине.

– Это такая шутка?

– Нет.

– Будь я дисциплинированной, сидела бы в каюте, как приказано.

– Дисциплина дисциплине рознь.

– Ладно, – тряхнула головой Гвенна. – Очень скоро нас ждут дым, огонь, стрелы, трупы и кровь. Джонон займется прущими на мостик манджари, и ему станет не до меня. А до тех пор, хрен с ним, прикроюсь шлемом.

Она сделала короткий рывок – через камбуз, столовую для команды и кубрик, – обогнула одного матроса, другого снесла. Остальные были наверху – по палубе гремели шаги, шаги, шаги, как по огромному деревянному барабану. С тех пор как взошла на борт, Гвенна не покидала кормовой части, но все военные корабли империи были устроены одинаково, так что трап на бак долго искать не пришлось. Она взлетела по нему через две ступени, миновала первую, вторую, третью палубы, выскочила из темноты в солнечный блеск и блики волн.

На баке царил управляемый хаос. Посредине возвышался второй помощник, Пул Гент, во весь голос командуя облепившими такелаж моряками. Если Рахуд был тяжеловесом, то этот – крошкой: сутулый кривоногий любитель резьбы по кости. Гвенне не раз думалось, что ему пришелся бы по росту не огромный аннурский корабль, а маленькая рыбацкая лодка, но сейчас, когда приблизились манджари, она убедилась, что Гент на своем месте. Он распоряжался сухо, точно и уверенно. А когда один из матросов наверху замешкался с концами, взлетел по вантам, буркнув что-то типа: «Все самому приходится, поцелуй их Кент!»

Тем временем примерно взвод солдат занимал полубак. Кто-то вооружился абордажными пиками, другие – луками и арбалетами. Гвенна не без труда высмотрела командира, расставлявшего вдоль правого и левого бортов копейщиков вперемежку со стрелками. Не худшее расположение, но в надвигающейся кровавой бане «не худшее» не годилось. Ей на миг привиделось: все эти люди мертвы, порублены, разбросаны по палубе, смотрят в небо невидящими глазами. Гвенна сама зажмурилась, оттеснила картину бойни на край сознания, заставила себя сосредоточиться на тактике предстоящего сражения.

В морском бою применяются три приема: сжечь вражеский корабль, таранить его или взять на абордаж. Тарана «Заря» не имела, ее проектировали для поджогов и абордажей, соответственно были устроены и надстройки – высокие, с толстыми стенами и почти без окон, не считая кормовых. Верхняя палуба баковой надстройки футов на пятнадцать возвышалась над главной палубой и еще на шесть-семь – над ватерлинией. Стены деревянной башни обили медью. Тяжесть металла лишала «Зарю» остойчивости при волнении, зато медь не так легко поджечь. Команду защищало ограждение высотой по грудь с узкими бойницами. Оборона основывалась на нехитрой идее: с высоты осыпать осмелившихся приблизиться бедолаг чем под руку попадется. На первый взгляд похоже на оборону башни на суше.

Именно поэтому Гвенна от души пожелала командиру не довольствоваться первым, поцелуй его Кент, взглядом.

Удерживать надстройку на корабле – не то же самое, что удерживать каменную башню над горным перевалом. Прежде всего, такая же найдется и у вражеского корабля, а тот может притереться борт к борту. Надстройки на тронных кораблях манджари не уступали в высоте надстройкам «Зари», а значит, легионерам достанутся мишени на уровне глаз. А еще мачты. Манджари наверняка пошлют людей на мачты – людей с луками, и у этих будет преимущество в высоте. Против обстрела сверху прикрыться здесь нечем. Хуже того, изнутри стены деревянные. Металл снаружи отразит большую часть горящих стрел, но палубы, стены, трапы – все, что под ногами и вокруг, вспыхнет от первой залетевшей стрелы.

Она в несколько шагов пересекла палубу.

Легионерами командовал седой угрюмый мужчина лет сорока. На лице скрещивались шрамы, на левой руке недоставало полутора пальцев – все это Гвенна сочла доброй приметой: не первый раз в бою и знает, чем рискует.

Она окликнула его тонким, чтобы было слышнее в гомоне, голосом:

– Я Гвенна Шарп.

Мужчина обернулся и моргнул.

– Вам здесь быть не положено, – покачал он головой.

– Как и манджарским кораблям.

Он фыркнул, оглянулся через плечо на корму, на расхаживающего по мостику Джонона.

– Я не собираюсь перехватывать командование, – заверила Гвенна. – Просто хочу помочь.

– Вы кеттрал.

– Уже нет.

– Не забыли, как мечом махать? – Он кивнул на клинки у нее за спиной.

– Вам сейчас вода нужнее мечей.

– Уже облили. – Он кивнул на мокрую палубу. – Все готово.

– Нет, не готово. Они, как и мы, оборачивают наконечники просмоленными тряпками. Мокрые доски их не потушат. Нужна еще вода.

Командир поцокал языком.

Гвенна вздохнула. Первое и главное, чему научили ее Острова, было терпение. Ну, по крайней мере, пытались научить.

Во взрывном деле без терпения никак. Глупо взрывать мост прежде, чем на него вступит противник. Это она и в шесть лет понимала. В бою такое благоразумие давалось труднее. Ей всегда хотелось идти напролом, не выжидая, не высматривая слабого места, но в конце концов Гвенна и этому выучилась. А вот уговаривать, убеждать – это ей так и не далось. И особенно тяжело вести разговор, когда два манджарских корабля ложатся на атакующий курс. Ей хотелось ухватить легионера за глотку и колотить башкой о стену, пока не поумнеет. Вместо этого она медленно выдохнула.

– Как вас зовут, командир?

– Арон Тесто.

– Тесто? Сдобное?

– Не трудитесь, все шуточки на этот счет я уже слышал.

– Послушайте, Тесто, я не буду вам занозой в заднице. – Она наклонилась поближе, но в таком шуме голоса понижать почти не пришлось. – Я вместо вас командовать не лезу. Вы наверняка слышали, что я, дерись оно все конем, больше не командир. Но за мной пятнадцать лет опыта подрывной работы у кеттрал. Я взрывала мосты, здания, баржи, храмы, башни, даже, чтоб их, деревья! Я годами изучала, что как воспламеняется и что как поджигают. Вот почему я прошу вас приказать своим людям принести еще воды. Иначе эта надстройка сгорит, и мы с ней вместе.

Перед глазами опять встали мертвые тела. И снова Гвенна отбросила видение.

Тесто, скривившись, плюнул на палубу.

– Уже что-то, но этого мало, – покачала головой Гвенна.

Он поднял на нее глаза, ухватил соль шутки и невесело хмыкнул.

– Послушаю вас – адмирал велит меня запороть.

– Кто сказал, что вы меня слушаете? – Она отступила на шаг, вскинула руки. – Вы сами вспомнили про воду.

Он оглянулся на море, на сходящиеся корабли, покосился на корму и, взглянув Гвенне в глаза, кивнул.

– Сколько надо воды?

– Наполняйте все ведра, какие есть. Кончатся ведра, лейте в сапоги.

Пока Тесто выкрикивал новые приказы, Гвенна отошла в сторону. Киль уже стоял у ограждения, смотрел на море. Он раздобыл где-то лук, но не потрудился натянуть тетиву. Вместо этого он разглядывал вражеские суда.

– Занимательно, – пробормотал историк.

– Я бы выбрала другое слово, – уставилась на него Гвенна.

Прежде, на Островах, если кадетам выпадал свободный часок, они большей частью проводили его на восточном берегу Карша, где сильнее всего бывал прибой. Точно рассчитав время и взяв стремительный разгон в сторону берега, можно было поймать, оседлать волну и прокатиться на ней до песка. Гвенна много лет не каталась на волнах, но еще помнила, как это бывало: как бешено гребешь руками и ногами, а потом вода под тобой поднимается, подхватывает и неудержимо несет вперед, и за вспышкой испуга, когда понимаешь, что ты в полной власти воды, приходит восторг полета. То же самое она переживала сейчас, с приближением врага – ход событий завладел ею и неудержимо нес вперед.

Конечно, Гвенна помнила, чем иной раз заканчивалось такое катание. Если волна тебя обгонит – если ты слабо разогнался или не так повернулся, или просто не повезло, – как бы там ни было, ей никогда не забыть ужаса, когда движение замедляется и тебя затягивает в тень гребня, и эта страшная водяная стена обрушивается на голову, сокрушая и загоняя вниз, вниз, в темноту, где нет ни воздуха, ни направлений. И сейчас, на площадке носовой надстройки, она ощущала над собой эту тяжесть – нависшую и готовую рухнуть…

Манджари подошли уже на милю и упорно приближались – можно было рассмотреть тигров на бушприте, отдельных моряков, карабкающихся по вантам, бегущих по палубе к своим местам на надстройках. Готовились к атаке. Что атака будет, Гвенна не сомневалась. Джонон уходил по ветру, выигрывая для своих время на подготовку, но манджарские суда, немногим меньшие по размеру, были и стройнее, и быстрее. Скоро они догонят «Зарю»…

Она развернулась, чтобы оценить расстановку сил на баке. Люди Тесто собрали посреди площадки полдесятка пустых бочек и выстроились с ведрами от них к помпам. Сам командир прохаживался вдоль ограждения, тихо говорил с бойцами, проверял оружие, подбадривал шутками.

– Тесто! – окликнула, подходя к нему, Гвенна (он обернулся). – Дайте мне двух человек.

– Зачем?

– В абордажную партию.

Он вытаращил глаза:

– Нам едва хватит людей отбиться, не то что захватывать их корабль.

– Я не захватывать собираюсь, а потопить.

– Втроем?

– Да.

– Хоть вы и кеттрал, а это безумие, – покачал головой легионер.

Безумие…

Она задумалась, не правду ли он сказал. Желание… нет, жажда боя и вправду пылала в ней жарко, негасимо, вгрызаясь в каждую мысль, в каждое чувство. Она шла не от рассудка, это ясно, но, когда подходят корабли Манджари, безумию, пожалуй, время и место. Так или иначе, она собиралась взять один корабль на абордаж.

– Мне нужны… – Она обвела площадку взглядом. – Эти.

Чо Лу и Паттик стояли в ряду за несколько шагов от нее, из рук в руки передавая ведра с водой. Паттик был серьезен и собран, Чо Лу насмешками подгонял замешкавшихся, но в его голосе слышался нервный звон. Заметив ее жест, он передал ведро соседу и вытащил Паттика из ряда.

– Вы нас ищете, командир? – крикнул он.

– Я вам не командир, – покачала головой Гвенна.

– Полезете на них с двумя людьми, – тихо, чтобы не слышали подчиненные, проворчал Тесто, – сгибнете. Все трое.

Пожар Пурпурных бань бушевал в ее памяти, перед глазами стояли прорубающийся сквозь гущу зеленых рубашек Джак и рассекший его шею меч.

Молодые солдаты с блестящими глазами, тяжело дыша, остановились рядом.

– Что задумали? – жадно спросил Чо Лу, переводя взгляд от Гвенны к командиру и обратно. – Вы ведь что-то задумали?

Гвенне привиделось, как он падает с реи, как его тощее тело разбивается о палубу. Привиделось порванное арбалетным болтом неприглядное лицо Паттика.

– Нет. – Она отвернулась от легионеров, чтобы не видеть их круглых доверчивых глаз. – Я пойду одна.

– Куда? – крикнул Чо Лу, когда она полезла на рею.

Гвенна ему не ответила – ответил Арон Тесто.

– Задумала взять тронный на абордаж. В одиночку. Убьется, дура.

И «убьется» и «дура» звучало правдоподобно, но, по крайней мере, она сама выберет себе смерть.

– Держите корабль, – не глядя крикнула она вниз, как будто вправе была здесь командовать.

– Стойте! – крикнул Чо Лу, но Гвенна не остановилась.

Остановишься – задумаешься, а задумываться она не хотела.

Она подтягивалась по выбленкам, веревочные перекладины врезались в изодранные гонкой ладони. Боль – это хорошо. Боль не даст отвлечься, не даст задуматься об оставшихся за спиной мертвецах и о тех мертвецах, что ждут впереди.

Легкий ветер натягивал снасти, подгонял корабль по ленивым волнам. На палубе крен был почти незаметен, а добравшись до середины мачты, она очутилась на десять шагов за бортом. На реях теснились матросы – одни готовились, согласно приказам Джонона, распустить или зарифить паруса, другие вооружились арбалетами. Кое-кто с изумлением провожал глазами лезущую мимо Гвенну, но большинству было не до нее – смотрели на приближающиеся корабли.

Поднимаясь, она изучала расстановку сил. Корабли Манджари разделились. Более быстроходный почти поравнялся с «Зарей», но между бортами еще было четверть мили. Судно резало воду на всех парусах. Гвенна никогда не была сильна в тактике морских сражений, но замысел был очевиден для всякого. Первый корабль, обогнав их, резко повернет и подрежет «Зарю» с носа, оставив Джонону на выбор: таранить вражеское судно и покалечить свое или отвернуть, теряя скорость и ветер. Если он не сумасшедший – отвернет, и тут его будет ждать второй манджарец. Они зажмут аннурцев, возьмут в клещи, и тогда дело плохо. Против одного «Заря» могла вести бой на равных. Атакованная с двух сторон, будет вынуждена бороться за жизнь.

Гвенна коснулась потной ладонью портупеи на поясе, проверила запалы, потом потянулась к рукоятям мечей. Хуже всего – ждать. Мир становится слишком тесным, слишком ярким, слишком настоящим. Ей следовало бы повторять в уме свой пан – если простенькая задумка с расчетом на немыслимую удачу заслуживает звания плана, – продумывать пути отхода, но головой работать не хотелось. В таких делах все держится на выучке и везении. Она либо схватит шальную стрелу в брюхо, либо не схватит. Либо прорвется в трюм чужого корабля, либо ее срубят по дороге. Не попробуешь – не узнаешь.

Собственная улыбка казалась ей оскалом.

– Командир! Командир!

Она только с четвертого раза поняла, что зовут ее.

– Командир!

Гвенна опустила взгляд, и сердце у нее сжалось.

За ней, отстав на два десятка ступеней, поднимались легионеры. Чо Лу ловко карабкался по вантам, а пепельно-бледный Паттик двигался неуклюже, до белизны в костяшках сжимая пальцы. Гвенну окатила волна ярости.

– Назад! – Она ткнула пальцем вниз.

Паттик замялся. Но не Чо Лу.

– Вы взорвете их корабль?

Она ему этого не говорила. И вообще ничего не говорила. Но мальчишка неглуп. Он явно вырос на сказках о подвигах кеттрал, а в таких сказках часто упоминалась взрывчатка. И что еще может сделать в одиночку женщина на вражеском корабле?

– Вы мне не нужны! – крикнула она. – Я вас не звала! Вам же лучше будет внизу.

– Тесто позволил нам самим решать, – ответил Чо Лу.

– А я не позволяю. Валите на палубу! Это приказ!

Легионер широко и горестно улыбнулся:

– Вы сами сколько раз повторяли – вы нам не командир.

– Болваны гребаные! Это верная смерть!

– На войне такое случается, – кивнул Чо Лу. – Если вы решили взорвать корабль, кто-то должен прикрывать вам спину. Какой у вас план?

Она не успела ответить – «Заря» легла на левый борт. Мачта, качнувшись маятником, склонилась к волнам. Гвенна зацепилась локтем за выбленку, изогнулась, вписываясь в движение. Как она и ожидала, быстроходный манджарец перекрывал им путь к бегству. Неожиданный поворот задержал оба корабля, и враг не замедлил этим воспользоваться для сокращения разрыва. На дальнем корабле солдаты готовили абордажные крючья, пики и даже несколько деревянных лестниц, а с левого борта надвигался второй.

Не осталось времени спорить, даже найди Гвенна убедительные слова. Брать их с собой было ошибкой. Эта ошибка острым камнем засела у нее в груди, но принудить легионеров вернуться она не могла, да и не успевала. Они взрослые люди. Аннурские солдаты. И так же, как она, вправе решать за себя.

– Мы идем туда. – Она указала на судно.

– Как? – опешил Паттик.

– По канату.

Она вытащила нож, ткнула острием в туго натянутый под реей леер. На него опирались моряки, ставя и убирая паруса, но сейчас канат был свободен.

– Не выйдет, – покачал головой легионер. – Он только до конца реи достает.

Гвенна ответила ему хищной улыбкой.

– Подрежу – будет длиннее.

Подтянувшись выше, она принялась пилить конец у самого крепления к мачте.

Прямо под ней работал Киль. Он стрелял так, как упражняются на меткость у себя на заднем дворе, – с завораживающей равномерностью целился и спускал тетиву. Когда в палубу у самых его ног воткнулась манджарская стрела, Киль не моргнул, не замешкался, не переступил ногами. Собранностью этот историк равнялся самым закаленным кеттрал.

Другие аннурцы не были так хладнокровны. Правда, строй держали, но до Гвенны долетал сочившийся от них запах страха. Даже самые зеленые легионеры справились с подсчетом: два манджарских корабля против одного аннурского. В каждом сражении наступает перелом, когда ожидание наконец заканчивается и люди начинают гибнуть, – такой наступил и сейчас. Гвенна еще смотрела вниз, когда по палубе градом застучали стрелы. Только этот град оставил за собой одинокий вопль – невезучий бедолага, один из четырех десятков на площадке полубака, упал с торчащим из брюха древком.

– Нет, – все повторял он, – нет, нет, нет.

Как будто от этого что-то в мире переменится.