Электронная библиотека » Брита Осбринк » » онлайн чтение - страница 17


  • Текст добавлен: 29 марта 2015, 13:25


Автор книги: Брита Осбринк


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +
«Ага, англичанин… сейчас мы его прикончим!»

При первой национализации «Товарищества бр. Нобель» сто главным управляющим в Баку был Артур Лесснер. Bcex начальников оставили, но под надзором рабочих комитетов. По свидетельству Вильгельма Хагелина, Лесснер стал единственным из руководителей товарищества, кого преследовали большевики. Ему пришлось съехать с квартиры и отказаться от служебного автомобиля. Вместе с еще несколькими начальниками Лесснера бросили за решетку: они не согласились платить дань, которую вымогали рабочие. Позднее Лесснера объявили контрреволюционером и, согласно армянским источникам, тайно приговорили к смерти; впрочем, этот приговор был заменен высылкой из Баку. Несколько томительных недель Лесснер прождал в Петрограде, а после ухода большевиков, в августе 1918 г., он с последним пароходом снова едет туда. B мемуарах Хагелина есть рассказ Лесснера о том, что начинает твориться в Баку в середине сентября, с приходом турок:

«Нобели потеряли мало людей и мало имущества. Объяснялось это тем, что у нас служило немного армян, а еще мы всегда поддерживали добрые отношения с мусульманским населением – и с верхами, и с низами. Bce же совсем без жертв не обошлось. Вместе с другими армянами убили нашего замечательного, преданного, проработавшего много лет телефониста Минаca. Потом на заводе взорвалась бомба. Я кинулся туда и увидел, как из здания теплоэлектростанции выносят тяжело раненного пожилого механика. Одновременно сообщили о гибели госпожи Власенко – в ее квартиру тоже бросили бомбу».

B конторе Лесснеру докладывают по телефону: «Мелик-Нубаров умоляет, ради всего святого, спасите его и манташевского управляющего!» Эти двое скрываются у бельгийского консула Айвазова (армянина). Кругом грабежи и убийства, если не прийти людям на помощь, они погибнут. Лесснеру не остается ничего иного, как ехать в город, на Старополицейскую улицу. Баку еще никогда не производил на него столь грустного впечатления: в этот погожий сентябрьский день ему не встретилось ни одного человека. Лесснер уже почти добрался до дома Айвазова, но тут из-за угла выскакивает орава татар с криками: «Ага, англичанин… сейчас мы его прикончим!» – «Я вступаю в переговоры, представляюсь, объясняю, что мне нужно по срочному делу к бельгийскому консулу. Ha мое счастье, в толпе нашелся татарин, узнавший нобелевского начальника – и принявший мою сторону. Тут по лестнице спустился сам консул, в парадной форме. Татары решили не убивать нас на месте, а доставить в штаб турецкого главнокомандующего. Hac препроводили туда с вооруженной охраной, ввели в просторный зал, где было полно народа. B штабе велись переговоры с представителями города (среди коих был и наш Тагианосов) о передаче власти туркам. Начальник штаба принял и нас с Айвазовым за представителей народа, нам предложили сесть и участвовать в переговорах. Я потом без прикрас описал этому начальнику, что видел кругом – толпы обезумевших татар, грабящих и убивающих направо и налево, – и просил защитить мирных граждан. Он обещал, но ничего не сделал. Затем мы вернулись на квартиру к Айвазову, уже вместе с Тагианосовым и датским консулом Биерингом. По дороге мы видели, как в город входят турецкие войска. У Айвазова оказался убит слуга. Te двое, которых мы должны были спасти, хорошо спрятались. Оттуда мы пошли к Биерингу, где собралось множество армян во главе со священниками».

Выстрелов на улице стало больше, и Лесснер остался ночевать у Биеринга. Там его застал телефонный звонок из поселка Петролеа – от Тагианосова, умолявшего помочь армянским семьям, которые искали там защиты. Увы, жаждущие крови татары добрались и туда, троих армян убили на месте. «Прибыв наутро к “Вилле” я увидел на площади массу конных татар, всех тамошних жителей и армян. Армянки кинулись ко мне, заклиная спасти их мужей, которых собираются увести на расстрел. Мы идем в татарское село, там армян запирают во дворе, татары остаются со мной снаружи. Я снова уговариваю их, пытаясь объяснить, как несправедливо и неразумно убивать невинных людей. Я так долго стою на своем, что татары смягчаются. Армян обещают освободить, но не раньше, чем я заплачу за них несколько сотен тысяч. Ha чужом коне я поскакал к шведскому консулу Кнуту Мальму, он ведал всеми нашими деньгами. Мальм одолжил мне необходимую сумму, и татарское требование было удовлетворено.

Вместе с отпущенными на свободу армянами мы вернулись в поселок Петролеа. Благодарность их семей не знала границ. Заемные деньги были со временем возвращены. Террор продолжался, работать было невозможно. Я обратился к турецкому главнокомандующему с просьбой оградить от посягательств заводы и промыслы. Я также встретился с несколькими немецкими офицерами, служившими в армии Турции, и в открытую объяснил им, что защита Баку и нефтяной промышленности отвечает их интересам. Взяв с собой умного и энергичного турецкого офицера, я посвятил целый день объезду заводов и их окрестностей. Ужасов мы насмотрелись вдосталь: кругом валялись трупы, видны были следы разбоя. Мой офицер не церемонился: если нам попадался подозрительный человек, он избивал его, а потом приказывал солдату из нашего сопровождения отвести его на виселицу.

Недалеко от вокзала, где зверствовали особенно сильно, навстречу нам ехала целая вереница автомобилей. Это в столицу прибыло новое азербайджанское правительство. Заметив среди пассажиров нашего сотрудника и друга Джеваншира, я остановил кортеж и, крайне возмущенный, выложил этим господам все, что я думаю о происходящем. Мне обещали вмешаться, и уже к вечеру фабрично-заводской район был взят под охрану турецкими войсками. Когда турки показали, что не любят шутить, воцарилось спокойствие. Теперь можно было даже после наступления темноты идти куда угодно, не опасаясь нападения.

За два месяца мира жизнь стала налаживаться. Ho вот союзники одержали победу, туркам привьюсь уйти из Баку, и 17 ноября город снова заняли английские войска, простоявшие там до августа 1919 г. He могу сказать, чтобы “английский” период пошел на пользу Баку или нефтяной промышленности. B это время азербайджанские власти стали прибирать к рукам все, что можно… и кое-что из того, что нельзя. Денационализировать промышленность они не собирались, зато наложить лапу на запасы продукции – это пожалуйста. Многократные долгие и нудные заседания с участием “правительства” были безрезультатны. Отношения с рабочими портились – прежде всего благодаря странной тактике англичан, всегда выступавших против работодателей. Они что, хотели так привлечь рабочих на свою сторону? Работа и на заводах, и на промыслах шла туго: все больше чувствовалась нехватка материалов. A потом возникла проблема с хранилищами. C августа 1918 г. всякая перевозка по Каспийскому морю приостановилась. Что было делать с сырой нефтью, с не находившим спроса мазутом?

Так прошел 1919 г. и начало 1920-го. C севера Баку был полностью отрезан от внешнего мира, связь с ним осуществлялась только через Батум. B конце апреля 1920 г. к городу подошли большевики. Азербайджанское правительство считало, что обороняться бесполезно. Начались мирные переговоры, и 28 апреля 1920 г. большевики вступили в столь любимый нами всеми город, который до сей поры остается под их властью. Теперь национализировали уже всю собственность, а тех, кто артачился (в числе многих был директор Азов-банка), просто расстреляли.

Bce либо боялись большевиков, либо и впрямь ничего не могли с ними поделать. Они же всячески старались отравить жизнь “буржуям”.

Мы исполняли свой долг, считая, что трудимся на благо Товарищества и что большевиков скоро прогонят. Проработав четыре месяца, я воспользовался благосклонностью советского нефтяного начальника Серебровского и получил разрешение съездить в Боржом для поправки своего вконец расстроенного здоровья. A Боржом находится в Грузии, и, поскольку эта республика еще не была присоединена к Советской России, я смог через Тифлис, Батум и Константинополь попасть на германский курорт Бад-Киссинген. Там в это время находились мои друзья Эмануэль Нобель и Вильгельм Хагелин, которые 2 сентября 1920 г. и встретили меня на вокзале».

Одновременно Баку покинули управляющий Балаханскими промыслами Кристиан Ваннебу и шведский консул Кнут Мальм. A Ханс Ольсен преспокойно сидел у себя в Христиании за письменным столом, занимаясь годовым отчетом. B дебет он внес российские активы на сумму в 800 тыс. крон – в основном акции «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель».

Глава 13

Революция – временное явление?

Ha Рождество 1918 г. все Нобели собрались в Стокгольме. После революции Эмануэль, Эмиль и Иоста вместе с Вильгельмом Хагелином и его секретарем Рагнаром Вернером пытались из небольшой парижской конторы спасти или ликвидировать активы в России, а также помочь выехать оттуда своим сотрудникам. Снова предпринимаются деловые поездки из Парижа в Лондон и из Лондона в Париж. B феврале 1919 г. Йоста едет в Англию, чтобы обсудить с правительством работу САИК, которая занимается сбытом смазочных масел. Возобновлены контакты и с Генри Детердингом. Рольф, Эмануэль, Эмиль, Людвиг (Луллу) и Йоста Нобели весной 1919 г. в Стокгольме «Ройял датч» уже присоединила к себе ротшильдовские предприятия в России, гак что теперь, когда Нобели предложили Детердингу целое товарищество, он увидел для себя возможность стать нефтяным гигантом свободной России и заправлять там всей отраслью. Детердинг считал, что большевики продержатся у власти не более полугода, и приглашал в пайщики разные компании, в том числе англо-персидские, с которыми можно будет взять в свои руки «Товарищество бр. Нобель». Ho Детердинг хотел заручиться поддержкой английского правительства, а оно ему отказало, так что переговоры с Нобелями были прерваны.

У Нобелей, однако, имелся в запасе другой вариант и другой партнер, с куда более значительными ресурсами, – компания «Стандард ойл оф Нью-Джерси». Попытки объединения со «Стандард ойл» предпринимались еще с 80-х годов XIX века, теперь же час настал. Американцев крайне соблазняла перспектива продавать российскую нефть в Средиземноморье, поэтому они готовы были рискнуть, выкупив у Нобелей фирму, которая, возможно, им уже не принадлежала. B январе 1919 г. «Стандард ойл оф Нью-Джерси» заплатила правительству независимого Азербайджана 330 тыс. долларов за право разрабатывать 11 нефтеносных участков. Теперь она с Нобелями получала доступ к 60 % российского рынка, а также контроль над третью добываемой там сырой нефти и 40 % нефтепродуктов. За половину акций товарищества была назначена цена в 11,5 миллиона долларов. Заключению сделки мешало несколько обстоятельств: во-первых, из 140 тысяч обыкновенных акций 26 тысяч остались вне пределов досягаемости в Петрограде, во-вторых, нефтяная промышленность совершенно точно была национализирована и, в-третьих, Эмануэль, по обыкновению, никак не мог решиться. Впрочем, сначала представители «Стандард ойл оф Нью-Джерси» хотели проинспектировать предприятия в пока еще свободном Баку. Отчет об этой инспекции был настолько положительным, что в марте 1920 г. начались парижские переговоры, а 12 апреля был подписан предварительный контракт.

Спустя две недели в Баку прибыла по железной дороге Красная армия под предводительством Тухачевского, комиссаром у которого был Сергей Киров (с ними приехал и Анастас Микоян). Участников переговоров это несколько смутило, однако обе стороны были крайне заинтересованы в сделке. После серии встреч в США все формальности были завершены, и произошло это 30 июля 1920 г. Ханс Ольсен не мог сопровождать Йосту Нобеля и Рагнара Вернера в Нью-Йорк, но «Стандард ойл» потребовала, чтобы его подпись тоже фигурировала на договоре! Йоста провернул блестящую операцию, обеспечив Нобелям «американского наследника» в виде юридического лица – с большой выгодой для семьи. Впоследствии, когда американские власти завели речь об имуществе, конфискованном Советской властью, десятая его доля пришлась на «Товарищество бр. Нобель» с новым пайщиком, «Стандард ойл оф Нью-Джерси».

Любая квартира и жалованье золотом – от таких предложений не отказываются…

C самого 1917 г. обстановка в конторе и домах на Биби-Эйбатском месторождении не располагала к оптимизму, а там, между прочим, еще оставалось трое шведов: Эрик Делин, управляющий, Отто Тулин, заведующий производством, и Аксель Блумгрен, который отвечал за электроснабжение. Продуктов питания вечно не хватало, одежда поизносилась. Власти конфисковали оружие, серебро, разное прочее имущество. Отто Тулин умер, заразившись оспой, Акселя Блумгрена донимала испанка. Над трубой реял шведский флаг.

Через месяц после вступления в Баку Красной армии, случившегося 28 апреля 1920 г., были национализированы уже не только промыслы, но и банки, магазины, особняки. Роскошное, похожее на дворец, здание на бульваре перешло к комитету по нефтяной промышленности, Нефтекому (возглавлявший его инженер Серебровский раньше руководил золотыми приисками в Сибири, на Лене)[35]35
  По российским данным, А.П. Серебровский стал начальником Главзолота лишь в 1926 г.


[Закрыть]
.

Теперь все компании слились воедино под началом Серебровского, и электрификация промыслов шла без больших помех. Аксель Блумгрен по-прежнему получал жалованье – примерно столько же, сколько его кучер. Вызывала тревогу нехватка продуктов, а еще у Акселя конфисковали дрожки, на которых он инспектировал дальние промыслы. B беседе с шведским консулом Кнутом Мальмом Аксель предложил ему план эвакуации немногих оставшихся в Баку шведов: добраться до любого черноморского порта, а оттуда их заберет какое-нибудь шведское судно. Сам Мальм уже обращался за разрешением на выезд, но ему было отказано. Русские власти объяснили, что как Швеция не признает Советов, так и Советы не признают ни Швеции, ни ее консулов. Мальм – обычный гражданин, и его дело исполнять свои обязанности. Вот и весь ответ.


Красная армия в Баку. Май 1920 г.


«Значит, мы в плену?»

«Да, – отвечал Мальм. – Спасайся, кто может».

Москва, по-видимому, придавала нефтяной промышленности большое значение.

Согласно приказу Троцкого, тот, кто не вносил свою лепту в производство или пытался его саботировать, подлежал аресту и расстрелу. Новая власть нуждалась в каждом человеке, мало-мальски смыслящем в нефти, тем более в занимавших руководящие должности иностранцах. Ho почему инженер Ceребровский предложил Акселю Блумгрену место в правлении Нефтекома. Пускай Аксель выбирает любую квартиру в городе, Серебровский се для него освободит, а причитающееся жалованье будет платить золотом. Акселю удалось отвертеться от предложения под предлогом, что он тяжело болен и ему просто не хватит сил справиться с напряженной работой. Между тем он принялся тайно готовить бегство в Швецию. Так выглядел довольно потрепанный документ, служивший Акселю паспортом…

Одна из трудностей состояла в том, как вывезти из страны русскую мать Александры, тещу Акселя. Весной 1921 г. Блумгренам помог представлявший Красный Крест импозантный доктор Линдхольм. Он прихватил с собой в Баку еще одного шведа кроткою и деликатного Антона Пильсона, красноармейского военного авиатора, о котором впоследствии выяснилось, что он принадлежал к группе террористов, устроивших взрыв на «Амальтее»[36]36
  История с подрывом судна «Амальтея» в городе Мальме тремя молодыми социалистами произошла еще в 1908 г. Антон Нильсон был приговорен к смертной калии, потом к пожизненному заключению, но в 1917 г. помилован и выпущен из тюрьмы.


[Закрыть]
. Линдхольм играл в побеге Блумгренов роль организатора, тогда как переговоры с властями вел Нильсон. Овдовевший торговец Видлунд тоже хотел попасть в Швецию, а в его паспорте по-прежнему числилась скончавшаяся супруга. He слишком охотно, но он все же соглашается стать «мужем» блумгреновской тещи, иначе добиться для нее разрешения на выезд было бы невозможно.

Следовало еще обеспечить себе сопровождение до железнодорожного вокзала. Начальником оперативного отдела в авиации тоже был швед, некий «товарищ Гарри» (в прежние времена он гастролировал по России с цирком, выступая как заклинатель змей). Этот Гарри и устроил так, что Блумгренов и Видлунда отвез на вокзал грузовик авиационного отряда. Антон Нильсон и Линдхольм ехали в Москву на конгресс, и в переполненном поезде компания объединилась. Аксель Блумгрен рассказывает: «На пересадке мы очутились в гуще великого переселения народов, эдакого пеструшечьего исхода несчастных, бездомных, ополоумевших от нужды и лишений людей, гонимых по некогда плодородным российским равнинам, которые ныне вспахиваются снарядами и засеваются пулями». После некоторого ожидания в Москве Блумгрены и «супруги» Видлунд получили разрешение на выезд через Фииляидию. B Петрограде случилась очередная задержка, поэтому пришлось разыскивать шведского представителя Красного Креста (вероятно, Йона Тунельда).

Bce были изнурены голодом, и кастрюля овсяной каши с кусочком масла стала памятным событием для выбирающихся из России в товарном вагоне греков, французов, англичан и голландцев. Ha собранные вскладчину средства пассажиры подкупили машиниста паровоза, и тот доставил их к самой границе. Последовали досмотр и обыск: рылись в мужских подштанниках и пляжных нарядах дам. Из Финляндии Аксель телеграфировал родным в Смедьебаккен: застряли в карантине, однако все живы и здоровы. «В один прекрасный день меня разыскал элегантный господин, который вручил мне от имени Нобелей изрядную сумму денег, выразив надежду, что ее хватит до Стокгольма, где я встречусь с начальством лично. Ha радостях я устроил для всех беженцев вечеринку с кофе. Каждый выпил столько чашек и съел столько пирожных и булочек, сколько хотел, и это было оценено – не в последнюю очередь кондитером!»

Карантин закончился, но Александра и их маленькая дочь заболели скарлатиной. Видлунд с «супругой» и Аксель с сыном Сашей оставили их в надежных руках в Финляндии, а сами поехали дальше. «Изумительным погожим утром наш пароход неторопливо скользил по бликующей от солнца водной глади между шхерами, на которых стояли красивые домики с желто-голубыми стягами, отчетливо выделявшимися на фоне ясного неба и буйной зелени. Я вспомнил, как под прикрытием дымовой трубы поднимал над нашим домом такой же шведский флаг, когда по крыше цокали турецкие пули. Ha глаза у меня навернулись слезы. Заметив это, Саша взял меня за руку и крепко сжал ее.

– Ты плачешь, папа?

– Да, милый, наконец-то я дома».

Эпилог

Большевики национализировали все предприятия «Товарищества бр. Нобель» промыслы, заводы, дома, верфи, суда и хранилища не только в Петрограде и Баку, но и по всей России. Нобели потеряли и ряд компаний, в которых были пайщиками: «Волжско-Бакинское товарищество», «Товарищество Манташева», «Московско-Кавказское товарищество», «Волжско-Черноморское общество», «Товарищество братьев Мирзоевых», «Арамазд», «Атхан-Юртовское нефтепромышленное общество», «Нефтеразд», учрежденное в Лондоне «Англо-русское максимовское общество» и «Г.М. Лианозов и сыновья». Кроме того, они единолично владели такими фирмами, как «Восточное общество товарных складов» (BOTC) с их хранилищами и цистернами, товарищества «Рапид» и «Колхида», компания «И. В. Рагозин» и пароходство обществ РУНО и «Кама» с его 13 буксирами и 50 баржами, были совладельцами «Челекено-Дагестанского общества», не говоря уже о доле в грозненских и чимионских промыслах, в месторождениях CAHTO и Эмба – Каспийское.

Иными словами, они утратили целую промышленную империю. «Капиталисты» бежали из страны. Нобели целыми и невредимыми вернулись в Швецию.

После года в Париже «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» официально обосновалось в Стокгольме. Поскольку в Первую мировую войну Швеция сохраняла нейтралитет, оттуда было удобно вести переговоры со странами, в которых у товарищества оставались имущественные интересы. Была открыта контора в Старом городе, на улице Шепсбрун.

Руководили конторой в основном Йоста Нобель с Рагнаром Вернером, время от времени к ним присоединялись в качестве консультантов Артур Лесснер, Вильгельм Хагелин и Эмануэль Нобель. Михаил Белямин-младший с семьей тоже бежал из Баку – через Константинополь в Париж, так что вполне возможно, что он некоторое время работал в парижской конторе Йосты. Шведское правительство создало «русскую комиссию», и в 1922–1923 гг. она пыталась добиться от Советской власти возмещения убытков за утраченную собственность, которой шведы владели в царской России. Среди выставивших претензии были Эдла, Йоста, Эмиль, Людвиг (с женой Луиз), Мэри и Рольф Нобель, а также Анна Шегрен. Речь шла о компенсации в миллионы рублей – за недвижимость, компании, счета в банках, облигации, акции. Эдла упоминает также ковры и столовое серебро.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации