Электронная библиотека » Брита Осбринк » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 29 марта 2015, 13:25


Автор книги: Брита Осбринк


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +
«Ни одному человеку на свете не заполнить оставшейся после него пустоты!»

Осенью 1888 г. в Баку пожаловали царь Александр III и Мария Федоровна с чадами и домочадцами, с министрами и огромной свитой. B товариществе их принимали Эмануэль и Анна Нобель, а также директоры Бильдерлинг и Неллис. Самодержец, обычно окруженный видимыми и невидимыми полицейскими ищейками, разгуливал по нобелевским предприятиям в Черном городе без единого шпика в округе! За безопасность отвечал инженер Эдвин Бергрот. Впрочем, угроз в адрес царской фамилии было столько, что по всему Баку рыскали переодетые жандармы. Среднему сыну царя, Георгию, подарили серебряную модель буровой вышки с насосом, и мальчик восхищенно вскричал: «Вышку я понесу сам!» Ha обратном пути царский поезд подвергся самой настоящей диверсии и около 20 пассажиров погибло.

По настоянию Александра III Эмануэль взял русское подданство. Вскоре его наградили первым орденом, за которым последовало множество почетных званий и избрание в члены различных учреждений. Эмануэль был польщен: он питал слабость к официальным отличиям.

Сразу после царского визита Эдла пишет в Баку Анне:

«Мы рады, что у вас побывали император с императрицей и что все прошло удачно. Неужели у тебя не трепетало сердце, пока ты стояла перед Его Величеством? Мне кажется очень лестным, что император серьезно интересовался нефтяным производством и посвятил ему так много времени. Жаль, что ваш дорогой отец не приобщился этой радости… он бы с удовольствием показал величайшему из цезарей предприятие, которое стоило ему стольких забот и хлопот. Ни одному человеку на свете не заполнить оставшейся после него пустоты! У твоих братьев, при всей их доброте и прочих достоинствах, нет его ума, а без такого ума невозможно управлять колоссальным предприятием, доставшимся им по наследству от вашего незабвенного отца».

20 ноября 1888 г. Анне пишет бабушка Андриетта:

«Нежнейшее спасибо за твои письма, любимая моя Аннушка; я безмерно обрадовалась, узнав, что ты смогла оставить дом уехать, немного развеяться после постигшего нас горя – утраты столь близкого и дорогого человека. Хотя утрата эта осталась в прошлом, ее не забыть, и теперь каждый шаг моих родных близких напоминает мне о его отзывчивом сердце и великих жизненных свершениях – ведь он успел за короткий срок бесконечно много. Да, дорогая моя Аннушка, на долю каждого из нас выпадают свои испытания! Твоей старенькой бабушке тоже досталось немало, взять хотя бы, что ей пришлось пережить горячо любимого сына; но время лечит, а у твоих братьев теперь полно забот с огромной компанией, так что дай им Бог здоровья и сил справиться с ней! Память о том, кто брал на себя эти заботы раньше, священна; я вспоминаю его с такой любовью, что могу лишь пожелать всего наилучшего его отпрыскам.

Мне очень дорого было получить весточку от моей дорогой Анны: ты замечательно описала прием императорской семьи, и я радовалась за своих внуков, за то, что император выказал удовольствие достижениями вашего отца, который бился за свои идеи не только мыслью, но и большим вложенным капиталом, что, хотелось бы надеяться, в самом скором времени начнет давать отдачу. Как жаль, что по дороге из Баку членов императорской семьи поджидала беда, и какое счастье, что их спасли. A что случилось с дорогими подарками?

Очень хочется знать, нравится ли твоей матушке новая кухарка <…>. Пожалуйста, Анна, напиши два слова об этом».

Карл посылает Альфреду газетную вырезку о царском визите. «Кажется, Эмануэля удостоили за его труды ордена Станислава третьей степени. Ему было бы куда лучше и полезнее обойтись без этой милости».

B письме к Анне Эдла делится своими мыслями об Эмануэле:

«(Ему. – Б.О.) надо бы соблюдать диету, чего он, конечно, не делает, пораньше ложиться спать, чего он тоже не делает, жениться, чего он опять-таки не делает, тем не менее Эмануэль честно и добросовестно исполняет свои обязанности, поскольку наивен достойнейшей душой, за которую все его ценят и любят».

Она винит себя в том, что «Эмануэль никак не женится, хотя попыток связать его узами брака предпринималось немало. Он чувствует себя хорошо в большом доме с большой семьей, ему приятно находиться среди близких – и быть избавленным от тревог за собственную семью».

И все же, если на его горизонте появится подходящая девушка, Эмануэлю следует прислушаться к голосу сердца. Ho заставлять человека делать то, что противно его натуре, нельзя, считает Эдла.

Петербургская семейная жизнь протекает в минорных тонах. B августе 1889 г. Эдла проезжает через Берлин. «Я снова бродила подле гостиницы "Майнхардт" однако войти не решилась: слишком мною с ней связано воспоминаний. Там мы всегда останавливались с вашим отцом». Она везет в Давос сына Луллу, которому скоро исполнится 14 лет. B Швейцарии мальчик будет учиться в дорогой школе и жить в семье молодого врача (возможно, на протяжении долгих лет), чтобы излечиться от астмы, «вернуть себе телесное и душевное здоровье». Эдле нелегко оставить сына одного, но: «За последнее время я привыкла к трудным вещам и должна спокойно принять и это». B письме из Берлина у нее вырывается:

«Где теперь Роберт? Он обманулся в своих ожиданиях, мечтая, что его выберут либо в, правление, либо в дирекцию, тогда как его не выбрали никуда. До Неллиса дошли из-за границы слухи, что Роберт выдавал себя там за “нефтяного короля” и что теперь ему придется ехать на Кавказ в надежде получить хоть какую-нибудь должность в Товариществе. Избави Бог!»

Эдла сидит у Людвиговой могилы, прикрытой на зиму еловыми ветками, и слушает унылую песнь ветра о смерти и бренности всего живого.

Жизнь, однако, идет вперед. Дочь Людвига Анна влюбляется в геолога Яльмара Шёгрена и обручается с ним – как пишет бабушка Андриетта, «на радость всей родне». И далее, из того же письма:

«Перипетии нашей жизни нам предусмотреть не дано, ибо они в руках Всевышнего, но, когда семейный союз освящен взаимной любовью и доверием, легче переносить уготованное нам Богом в Его премудрости. Поверь, милая Анна, я говорю по собственному опыту. Здоровье мое пошатнулось, силы подорваны преклонным возрастом, и все же я благодарю Господа! Прежде всего за сыновей, от которых мне столько радости, хотя кончина одного из моих любимцев состарила меня сразу на десять лет».

Смерть Людвига тяжело отразилась на Андриетте, и она умерла в 1889 г., в возрасте 86 лет. B письме к Альфреду Карл сожалеет, что из Петербурга на ее похороны никто не приедет: «Как ни плохо о нас могут подумать, <…> прошу Вас, дядя, не сердиться, мы бы очень хотели, и нам самим больно, что не сумеем отдать последние почести своей нежно любимой бабушке». Доверенность на устройство наследственных дел и согласие на любые распоряжения по этому поводу даны Адольфу (дяде но матери). Альфред свою долю наследства – одну треть от 280 800 крон – направляет на благотворительность, медицинские исследования и детскую больницу.

«Здоровье и счастье почти всегда идут рука об руку»

Альфред оказывает большое внимание своим юным родственникам. Ha Рождество он обычно посылает племянникам из модного Парижа необыкновенные заводные игрушки. Для детей Роберта Яльмара, Людвига, Ингеборг и Тюры – он учреждает специальный фонд, куда кладет деньги для их будущих надобностей. Он также приглашает всех четверых погостить у него в прекрасном Сан-Ремо – подольше, чтобы как следует «развеялись», – но у Ингеборг возникают «проблемы», и Альфред показывает ее докторам.

Сын Роберта и Паулины Яльмар Нобель с 1884-го по 1890 г. работает под началом Эмануэля в Баку и Тифлисе. B кризисном 1886 г. Яльмар пытается из петербургского особняка на набережной успокоить отца и дядю Альфреда, объясняя им, что спад вызван естественными колебаниями спроса и предложения на нефтепродукты. Ему, однако, трудно примириться со своим зависимым положением в доме Эдлы. Его «кормят там из милости» и чуть ли не упрекают в том, что «не умеет выказывать достаточной благодарности и достаточно низко гнуть спину».

Отец бранит Яльмара: гостя у Эдлы и Эмануэля, он давал прислуге слишком большие чаевые. Яльмар храбро защищается:

«Возможно, сумма в 24 рубля с полтиной, которую я дал на чай, кажется тебе завышенной, но я должен был учитывать свой бесплатный пансион, к томуже, по-моему, она не была слишком большой на каждого (то бишь на каждую служанку), поскольку деньги эти следует поделить на 6 частей. Прежде всего, мне нужно было дать кухарке, которая варит мне по утрам кашу, затем – девушке, которая чистит мое платье, горничной, которая подает мне завтрак, той служанке, что убирает мою комнату, (той. – Т.Д.) что готовит для меня ванну (а я принимаю ее весьма часто), и, наконец, той, что стоит в прихожей и надевает на меня пальто».


Общий вид домов и завода Эмануэля Людвоговича Нобеля в Санкт-Петербурге


Яльмару поручают в товариществе все более ответственные задания. После Царицына он работает в бакинской лаборатории, где обжигает пальцы парафинистой челекенской нефтью. После этого Яльмар ведет бухгалтерию и немецкую переписку на Балаханском промысле. B 1889 г. он пишет Роберту о наслаждении, которое получает от работы, но также о своей лихорадке и «малярийных бактериях».

Яльмара корят за то, что «деньги утекают у него между пальцев», но он отвергает эти обвинения: нечего делать из мухи слона. Впрочем, он глубоко сожалеет о своей легкомысленной жизни и надеется восстановить доверие отца. «Иначе я не смогу посмотреть тебе в лицо», – пишет он. B 1890 г. Яльмар рассказывает Роберту о своих планах создать в Баку синдикат по производству серной кислоты, который он сам намерен возглавить.

B августе того же года Эмануэль не поддерживает предложение доверить Яльмару руководство батумскими предприятиями возможно, из-за приступов малярии, которой страдает Яльмар. Тот парирует удар фразой в одном из писем: «Эмануэль – юноша замечательный, но я не желаю иметь с ним никаких дел».

B письме к Роберту в Йето Альфред упоминает о разногласиях между кузенами, благодарит за фотографию Яльмара:

«Яльмар – единственный жизнерадостный человек из всех Нобелей, а я считаю жизнерадостность величайшим достоинством, и, хотя она нередко ведет к порокам, все же это добродетель, из которой берут начало все прочие добродетели… Как гам Яльмар? Он по-прежнему сидит в Баку? Я бы с удовольствием повидался с ним».

B другом письме Роберту Альфред рассуждает о характерах Яльмара и Эмануэля:

«Письмо от Яльмара, которое я тебе пересылаю, красиво по стилю и разительно отличается от сухих писулек Эмануэля, подозрительно напоминающих школьные сочинения. Впрочем, у Эмануэля масса других достоинств, и вообще он парень милый и порядочный. Нелады с Яльмаром имеют совершенно естественное объяснение: начальствовать над родней всегда дело докучное и тяжкое. Поверь мне, Эмануэль целиком признает заслуги Яльмара. Уж не знаю, кто мог оговорить твоего сына. Moe предположение о том, что Яльмар бросается деньгами, проходящими через его руки, было подсказано опытом: во-первых, это свойственно людям с веселым норовом, во-вторых, шведский характер заметно отличен от еврейского. У меня есть друзья, которые вечно просят в долг, и, если ты не будешь проявлять в таких случаях еврейской прижимистости и неумолимости, твоя казна будет постоянно убывать».

Роберта и его усадьбе на берегу Бровикена волнует прежде всего то, что дочь Ингеборг выбрала в мужья графа Карла фон Фришен Риддерстольпе. Ни Альфред, ни Роберт не питают иллюзий по поводу дворянства как общественного явления, но Альфред пытается быть терпимым к жениху, репутация которого, по-видимому, отнюдь не безупречна, – о чем и пишет Роберту в августе 1893 г.:

«По крайней мере, у него нет привычной для шведского дворянства спеси. Это тем более приятно в стране, где и без него хватает так называемых аристократов, щеголяющих устарелыми идеями, словно вывесками закрытых за ненадобностью сумасшедших домов. <…> Он не виноват в том, что общество наделило его дворянским достоинством.

Здоровье твоей дочурки недостаточно крепко, чтобы его следовало подвергать жесткому обращению, пусть даже с самыми благими намерениями. <…> Ha вид твой будущий зять решителен и мужествен, однако не суров, поведение его привлекает своей непосредственностью, к тому же я не встречал среди шведских [Уточнить эту фамилию. – 5.0.][22]22
  Уточнить эту фамилию не удалось.


[Закрыть]
дворян ни одного (за исключением Ноллана Пирре), кто был не удалось, бы столь лишен аристократического снобизма. Юный Риддерстольпе производит впечатление зрелого человека, способного брать на себя серьезную ответственность. Как личность, он похож на начальствующего, а не на подчиненного. Твоя Ингеборг скромна до невозможности. Ни она, ни ее супруг не станут кичиться ливрейными лакеями. B заключение скажу (отнюдь не претендуя на роль советчика), что, по моему мнению, самый большой недостаток молодого человека – его отец, чье безрассудное мотовство принесло ему много ущерба… и, возможно, способствовало его развитию; одним словом, он будет обращаться со своей женушкой куда лучше, чем ты себе воображаешь».

Анна, дочь Людвига, вышла замуж за Яльмара Шёгрена и живет в Швеции. Перед свадьбой Ингеборг и Риддерстольпе Альфред обращается к Анне за помощью:

«Эмануэль сообщил мне, что Ингеборг получила на свой наряд всего тысячу крон. Это похоже на выдумку, и все же я телеграфировал тебе, что предоставляю в се распоряжение пять тысяч. Я выбрал кружной путь, дабы избежать возможных посягательств на эту сумму, так что попроси Ингеборг не болтать об этом. Думаю, ты поняла, что я имел в виду, упомянув в телеграмме про соблюдение осторожности.

Самые сердечные пожелания вам с Яльмаром от преданного тебе дяди Альфреда».

B письме к Роберту Альфред с некоторой безнадежностью замечает:

«Да, я прекрасно понимаю, хоть сам и холостяк, насколько трудно заботиться о дочерях и обеспечивать их будущее счастье. (И уже после свадьбы прибавляет: – Б.О.) Я очень рад слышать, что Риддерстольпы довольны друг другом и что Ингеборг поздоровела. Здоровье и счастье почти всегда идут рука об руку».

Усиление российского гнета в Финляндии и Закавказье

B конце 80-х гг. XIX в. соседние государства по-прежнему были для большинства шведов далекой заграницей, и внешней политикой почти никто не интересовался: в стране царило спокойствие. Впрочем, там всегда мог вспыхнуть страх перед русскими. При Александре III могущественный восточный сосед занялся обрусением Финляндии, которое все более тревожило и финнов, и шведов.

Впрочем, шведскому правительству пришлось столкнуться и с иной «опасностью со стороны русских». B начале 80-х Россия продвинулась в Среднюю Азию, что англичане восприняли как угрозу своим владениям, то есть Индии. Весной 1885 г усилилось давление русских на Афганистан, к которому они питали особый интерес. Сообразив, что, если дело дойдет до войны, англичане могут через Балтийское море нанести удар по Петербургу, российское правительство запретило шведским властям предоставлять остров Форе под базу для английского флота. Шведы ответили на это закрытием острова и возведением на нем собственных оборони тельных сооружений.

Одновременно нарастали разногласия в рамках шведско-норвежской унии. Германский канцлер Отто фон Бисмарк предупредил короля Оскара II о республиканской заразе, которая в случае обретения Норвегией независимости распространится и на Швецию. Новые идеи, пропагандируемые нигилистами и анархистами, также подрывали устои шведского общества.

B 90-е годы кризис шведско-норвежской унии усилился. Норвегия требовала учреждения собственной консульской службы. Когда норвежский стортинг таки учредил ее, расторжение унии становится вопросом времени. Оскар II воспринимает решение норвежцев как оскорбление себя и шведского государства и отказывается утвердить закон о консульствах. Король боится, что, если норвежцы вырвутся из унии, Россия может захватить часть Северной Норвегии. Идет борьба за колонии, страны вооружаются и объединяются в союзы, предвосхищающие расклад сил в Первой мировой войне.

Цены на нефть в международном масштабе резко падают. Рокфеллеру необходимы новые рынки сбыта: потоки дешевой нефти из Баку создают угрозу благополучию «Стандард ойл». Ротшильды скупают мелкие перегонные заводы и сливаются с главным конкурентом «Товарищества бр. Нобель» на внутреннем рынке фирмой «Мазут».

Александр III берет Финляндию в ежовые рукавицы, расширив полицейское ведомство и введя строжайшую цензуру. Финскому народу навязывают российскую валюту, российскую почту и российскую таможню, всякие сношения с Финляндией теперь следует производить через государственного секретаря Плеве в Санкт-Петербурге. Европейская печать следит за развитием событий. Малым странам приходится бороться с Российской империей за свою самобытность и независимость – это касается не только Финляндии, но и Закавказья.

Бакинские нефтяные магнаты создали совместный фонд для развития города. Фонд возглавил господин Гукасов, директор-распорядитель уважаемой армянской компании под названием «Каспийское товарищество», его заместителем стал Карл Вильгельм Хагелин. Постепенно фонд преобразовался в своеобразный орган местного самоуправления со штабом, в который вошли управляющие заводов и промыслов. Фонд растет, на его средства прокладывают новые дороги и электрические линии, содержат полицию и собственные школы, строят больницы и амбулатории.

Несмотря на обширнейшие запасы нефти, русское правительство видит в Баку лишь отдаленную колонию. Сельское хозяйство находится в упадке по всей стране; в южных районах выдался неурожай, за которым неизменно следует голод. A тут еще разражается эпидемия холеры, охватывающая значительную часть населения. Дела идут из рук вон плохо, цены падают. Пуд сырой нефти, стоивший 8 копеек, теперь можно купить за копейку. B письме Альфреду из Петербурга Эмануэль рассказывает: «В городе собирают пожертвования для нуждающихся в Южной России. Почти во всех конторах вычитают по одному-два процента жалованья, только что так решили поступить служащие нашей компании, и их примеру последовали заводские рабочие».

Новые участники и новый расклад сил в нефтяной войне

Помимо Рокфеллера, Ротшильдов и Нобелей, в последнее десятилетие XIX века в нефтяную войну включился еще один клан. Родоначальником этого клана, благодаря которому появилась на свет компания «Шелл», стал бизнесмен англо-еврейского происхождения Маркус Сэмюэл.

Приложив немалый труд, Маркус Сэмюэл наладил тесные связи с шотландскими торговыми домами в Калькутте, Сингапуре, Бангкоке, Маниле, Гонконге и других городах Индостана и Дальнего Востока. Маркус Сэмюэл обожал разные безделушки и весьма успешно торговал в Лондоне шкатулками с инкрустацией из раковин. После открытия в 1869 г. Суэцкого канала морской путь из Европы в Азию и обратно значительно сократился. K отцовскому предприятию были привлечены и оба сына, Маркус Сэмюэл-младший и Сэмюэл Сэмюэл, которые тоже оказались удачливыми дельцами.

Приехав в 1890 г. на Кавказ, Маркус Сэмюэл-младший тут же смекнул, какую выгоду сулит морская перевозка нефти на Дальний Восток. Простор для деятельности открывался невероятный! Маркус решил втайне наладить сбыт ротшильдовской нефти одновременно во многих восточных портах, чтобы «Стандард ойл» просто не успела снизить цены и выбить нового конкурента. C помощью отцовских связей Маркус Сэмюэл-младший и его брат Сэмюэл развернули на Дальнем Востоке широкомасштабную нефтяную торговлю. B августе 1892 г. по Суэцкому каналу прошел первый наливной пароход, названный в честь раковины – «Багрянка» (он был построен по проекту Маркуса Сэмюэла и застрахован лондонской компанией «Ллойд»). Это обстоятельство чрезвычайно раздосадовало руководителей «Стандард ойл», которым отказали в разрешении проводить танкеры через Суэц. Почти вся нефть, впоследствии шедшая на Восток этим путем, принадлежала компании Маркуса Сэмюэла-младшего, совместно с домом Ротшильдов построившего целую флотилию нефтеналивных судов.

Из-за низкой конъюнктуры «Товарищество бр. Нобель» переживает трудные времена. B декабре 1892 г. Эдла рассказывает падчерице Анне: «Вчера я получила из Ростова телеграмму, которую подписали семь крупнейших бакинских предпринимателей – Гукасов, Тагиев, Манташев, Будагов, Арамянц, Лианозов и Шибаев». Они объединились с Нобелями в синдикат, призванный помочь им выдерживать натиск «Стандард ойл» в течение последующих пяти лет. «Если это удастся, мы сможем долго жить спокойно. Что такое объединение состоялось, большая для меня радость <…> и подтверждение великой предусмотрительности моего супруга <…>; не оставлены попытки и совместить наши интересы с американскими». Эдла собирается в Париж, чтобы вместе с Эмануэлем навестить Альфреда и обсудить с ним кое-какие дела. «Хорошо бы итальянское правительство купило паши предприятия в Генуе, сняв с компании огромное бремя <…> об этом можно только мечтать!»

Муж Анны, Яльмар Шёгрен, думает продать акции товарищества. Ha них есть спрос, однако совершенно нет предложения, замечает Эдла.

Нобели берут на себя сбыт 800 тыс. тонн производимой синдикатом нефти, но, как выразился Альфред, «адвокаты и прочие склочники добиваются раскола союза». Сотрудничество семи фирм разлаживается, и «Товарищество бр. Нобель» ищет договоренностей с ротшильдовским БПИТО и армянином Манташевым, бакинская компания которого за годы кризиса заметно расширилась. У Манташева остается монопольное право на поставки нефти в Египет, Палестину, Сирию и Индию. Нобели сохраняют за собой европейский рынок, а Ротшильды – свою обширную торговую сеть.

Теперь цены на бакинские нефтепродукты устанавливал комитет из 14 членов, что было прогрессивным шагом для молодой отрасли промышленности, развитию которой прежде метали соперничество и зависть. Объединение Нобелей, Ротшильдов и Манташева заинтересовало и компанию «Стандард ойл»: она усмотрела в этом зарождающуюся систему, которую можно будет со временем взять под свой контроль. Баку вырабатывало нефти больше американцев, к тому же по опасно низким ценам, что, разумеемся, беспокоило «Стандард ойл».

C начала 1890 г. Вильгельм Хагелин работает в Баку. Он заменяет Яльмара Круселля, когда тот уезжает отдохнуть. Кроме того, Вильгельм нужен управляющему, Леониду Рихтеру.

Рихтер оказывается большим любителем застолий, и Вильгельм пьет шампанское в таких количествах, что его жена Хильда начинает возражать. Работать Рихтеру некогда, так что, когда он увольняется, техническим директором становится K.B. Xaгeлин. Он быстро поднимается по служебной лестнице, о чем свидетельствует повышение жалованья – от четырех до двенадцати тысяч рублей. Когда в разгар летней жары 1892 года вспыхивает холера, Вильгельма вызывают в Баку противостоять ее распространению среди рабочих и служащих товарищества. Жена Хильда с новорожденным сыном живут в поселке среди прохлады Кавказских гор.

Холеру занесли приезжие из Средней Азии, и к появлению в Баку Вильгельма многие его жители прекратили работу. Из-за эпидемии половина города опустела, почти все магазины закрылись. Ha промыслах стояла тишина. Работать продолжали лишь у Нобелей, но настроение было подавленное. Эмануэль Нобель послал в Баку и Астрахань специалистов по холере – русского доктора Шубенко и американца доктора Блэкстайна (Блахштейна). Оба окончили Институт экспериментальной медицины в Петербурге. Штатный врач компании, доктор Петкевич, вместе с несколькими служащими устроил барак для холерных больных и поставил палатку для медперсонала, оборудованную инфекционным аппаратом.

Отряд во главе с Хагелином днями и ночами обследовал дома и предприятия в Черном городе, следил за поддержанием чистоты, за тем, чтобы никто не ел свежих фруктов и не пил сырой воды. B России бывали случаи убийства врачей, поскольку их Считали разносчиками заразы, но к Хагелинову отряду относились с доверием, и он сумел успокоить народ. B Балаханах несколько фирм попыталось совместными усилиями организовать обходы своих сотрудников, как это сделало «Товарищество бр. Нобель» в Черном городе, но балаханские жилые кварталы отстояли слишком далеко друг от друга, и наладить там работу было сложнее. B Петербург ежедневно телеграфировали о положении дел. Среди работников Нобелей оказалось 157 случаев холеры, около 40 из них со смертельным исходом.

B Хагелиновом отряде обошлось без потерь, не заболел и никто из врачей. Осенью в Баку приехал Эмануэль Нобель с сестрой Миной, и в поселке Пстролеа устроили празднество – роскошный ужин с танцами. Доктор Блэкстайн произнес краткую речь о вешкой силе медицины: «Вот перед вами я и доктор Шубенко. Он поглощал огромные количества салола и нафтола (дезинфицирующие средства для кишечника. – Б.О.), я же ограничивался чаем и красным вином. Как видите, мы оба остались живы!»


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации