Текст книги "Вечная жизнь Смерти"

Таким образом, облако, образовавшееся после атаки «темного леса», обеспечит комфортную жизнь для 10 миллиардов человек, оставляя более чем достаточное пространство для развития цивилизации.

VIII. Влияние проекта космических убежищ на международные отношения

Строительство нового мира стало беспрецедентным явлением в истории всего человеческого общества. Самым мощным барьером на пути его осуществления были не технические трудности, а международная политика. Общественность беспокоилась, не истощит ли проект ресурсы Земли и не обратит ли он вспять глобальный прогресс в области политики, экономики и всеобщего благосостояния, приведя ко второй Великой пади. Но Конгресс Флотов и ООН единодушно заявили, что подобной опасности можно избежать. Проект будет осуществляться исключительно за счет внеземных материалов, по большей части лун и колец Сатурна, Урана и Нептуна. Он никоим образом не затронет положения дел на Земле, даже больше того: на определенной стадии разработка космических ресурсов может оказать положительное влияние на земную экономику.

IX. Временны́е рамки проекта в целом

На создание промышленной инфраструктуры для извлечения и эксплуатации внеземных материалов потребуется 20 лет. На строительство космических городов – 60 лет. Период взаимного наложения фаз – 10 лет.

X. Вероятность второго удара «темного леса»

Результаты первой атаки должны убедить большинство сторонних наблюдателей в том, что вся жизнь в Солнечной системе погибла. В то же время разрушение Солнца лишит потенциальных агрессоров источника энергии для малозатратного удара. Таким образом, вероятность второй атаки «темного леса» представлялась низкой. Условия, сложившиеся в системе 187J3X1[40]40
  Напомним, что это та самая звездная система, на которую Ло Цзи в романе «Темный лес» наложил заклятие. – Прим. перев.


[Закрыть] после катастрофы, подтверждали данную точку зрения.

Эра Космической Передачи, год 7-й
Сказки Юнь Тяньмина

Началась подготовка к строительству убежищ, и внимание общественности к Юнь Тяньмину ослабло. КРИ продолжал работать над дешифровкой послания, но эта программа рассматривалась всего лишь как одна из многих, разрабатываемых под эгидой Совета обороны планеты. С каждым днем надежда на извлечение из сказок значимой информации таяла. Некоторые члены КРИ даже начали видеть в историях Юнь Тяньмина намеки на проект космических убежищ и выдвинули несколько толкований, якобы подтверждающих его правильность. Например, говорили они, каменные шарики на концах спиц зонтика – это планеты юпитерианской группы. Однако планет, которые могут послужить защитным барьером, в Солнечной системе всего четыре. В сказках число спиц не называлось, но если рассудить здраво, четырех спиц для зонтика все-таки маловато. Само собой, эти объяснения не нашли широкой поддержки, но в некотором смысле сказки Юнь Тяньмина стали чем-то вроде Священного Писания. Люди теперь не стремились извлечь из них действительно полезную стратегическую информацию; им просто хотелось получить подтверждение тому, что они находятся на верном пути.

И вот тогда случился неожиданный прорыв.

* * *

Однажды 艾 АА пришла навестить Чэн Синь. АА уже давно перестала сопровождать подругу на заседания КРИ. Всю свою энергию она направляла на вовлечение компании «Гало» в проект космических убежищ. Строительство нового мира за орбитой Юпитера давало безграничные возможности для развития бизнеса. Какое же удачное имя они выбрали для своего космического строительного концерна – «Гало»! Ведь именно «гало-кольца»[41]41
  Гало-кольцом (halo ring), или просто гало, называют толстый тор из пылевых частиц вокруг планет – газовых гигантов. Такие гало имеются, например, у Юпитера и Сатурна. – Прим. перев.


[Закрыть] планет юпитерианской группы станут источником материала для строительства космоградов.

– Мне нужно мыло! – заявила АА.

Подруга не обратила на нее внимания. Не отрывая глаз от раскрытой перед ней электронной книги, она задала АА вопрос из области термоядерной физики. После своего пробуждения Чэн Синь углубилась в изучение современной науки. К настоящему моменту технологии космических полетов Общей Эры ушли в прошлое; даже на маленьких шлюпках стояли термоядерные двигатели. Чэн Синь пришлось начать с самых основ, но она продвигалась быстро. Собственно говоря, годы, которые она провела в анабиозе, мало что изменили в состоянии науки, потому что основные открытия в фундаментальных теориях произошли после наступления Эры Устрашения. Приложив некоторые усилия, большинство инженеров и ученых из Общей Эры могли наверстать упущенное и вернуться к избранной профессии.

АА выключила читалку Чэн Синь.

– Мыло дай!

– Да откуда оно у меня? Надеюсь, ты понимаешь, что реальное мыло не обладает той магией, которая описана в сказках Тяньмина?

Чэн Синь намекала АА, чтобы та перестала вести себя как раскапризничавшийся ребенок.

– Знаю. Но я хочу ванну с пеной, как у той принцессы!

Мыло и ему подобные туалетные принадлежности исчезли более столетия назад. Пенные ванны ушли в прошлое. Люди мылись с помощью сверхзвуковых волн или специальных чистящих средств. Последние представляли собой нанороботов, невидимых невооруженным глазом. Их можно было использовать с водой или без нее. Кожа и другие поверхности становились чистыми практически мгновенно.

Пришлось Чэн Синь отправляться вместе с заупрямившейся АА покупать мыло. Это был обычный прием АА: когда Чэн Синь была чем-то опечалена или озабочена, подруга вытаскивала ее из дома, чтобы взбодрить.

Взглянув на расстилающийся перед ними гигантский лес города, женщины подумали-подумали и решили, что наиболее вероятное место, где можно раздобыть мыло, – это музей. Им повезло: они обнаружили то, что искали, в городском историческом музее, в экспозиции, посвященной повседневному быту Общей Эры. Здесь были выставлены домашние бытовые приборы, одежда, мебель и тому подобное. Все предметы в отличной сохранности, некоторые даже выглядели совсем новыми. У Чэн Синь не укладывалось в голове, что всем этим вещам несколько сотен лет; ей казалось, что она видела их не далее как вчера. Хотя с того момента, когда ее вывели из гибернации в первый раз, случилось много всякого, нынешние времена представлялись ей каким-то сном. Ее дух упрямо продолжал жить в прошлом.

Банное мыло обнаружилось за стеклянной витриной вместе с другими туалетными принадлежностями. Чэн Синь во все глаза смотрела на просвечивающий брусочек со знакомым товарным знаком – орлом. Продукция Nice Group. Белоснежное мыло, точь-в-точь такое, как в сказках…

Директор музея объявил, что это ценнейший экспонат, не продается и все такое, и тут же заломил баснословную цену.

– За такую сумму можно построить небольшую фабрику по производству чистящих средств! – сказала Чэн Синь подруге.

– Ну и что? Я руковожу твоей компанией уже много лет. Могла бы и раскошелиться мне на подарочек! К тому же кто знает, может, его цена в будущем вообще взлетит до небес.

И они купили «ценный экспонат». Чэн Синь предложила, что если уж АА позарез понадобилась пена, то они могли бы купить бутылку специального средства для ванн. Но АА заупрямилась: мол, принцесса пользовалась мылом, и баста. Белый брусок осторожно достали из стеклянного шкафа, Чэн Синь взяла его и заметила, что, несмотря на прошедшие века, от мыла все еще исходит едва уловимый аромат.

Вернувшись домой, АА сорвала упаковку и закрылась в ванной, откуда вскоре раздался шум набирающейся воды.

Чэн Синь постучала в дверь:

– Слушай, лучше не надо им мыться! Оно щелочное. Ты никогда не пользовалась таким. А вдруг твоя кожа его не переносит?

Ответа не последовало. Плеск воды утих, но гостья еще долгое время не издавала ни звука. Потом дверь в ванную отворилась, и на пороге появилась АА, все еще сухая и одетая. Помахав листком бумаги, она спросила:

– Ты умеешь складывать лодочку-оригами?

– Это что, тоже забытое искусство? – осведомилась Чэн Синь, забирая листок из пальцев подруги.

– А то. Сейчас и бумаги-то днем с огнем не сыщешь.

Чэн Синь присела и начала сгибать листок. Мысленно она вернулась в тот дождливый день в колледже, когда они с Тяньмином сидели на берегу водохранилища и смотрели на маленький бумажный кораблик, уплывающий вдаль по подернутой туманом и дождевой рябью воде. И тогда ей вспомнился белый парус в конце его сказок…

АА залюбовалась сложенным из бумаги корабликом. А потом жестом поманила Чэн Синь в ванную. Карманным ножом она отрезала от кусочка мыла маленький уголок, затем проковыряла в корме лодочки крохотное отверстие и сунула в него мыло. Таинственно улыбнувшись, АА опустила бумажный кораблик на спокойную водную поверхность, и…

…кораблик поплыл сам собой от одного края ванны к другому.

Чэн Синь мгновенно все поняла. Мыло, растворяясь, уменьшало поверхностное натяжение воды за кормой лодочки. Но поверхностное натяжение перед ней оставалось неизменным, и это заставляло ее двигаться вперед.

Словно разряд молнии пронзил Чэн Синь. В ее воображении спокойная поверхность воды в ванне сменилась чернотой космоса, и белый бумажный кораблик скользил в этом бескрайнем море со скоростью света…

Но тут Чэн Синь вспомнила кое о чем еще: о безопасности Тяньмина.

Натянутая струна ее мысли тут же прекратила вибрировать, как будто заглушенная невидимой рукой. Чэн Синь заставила себя не смотреть на лодочку, всем своим видом стараясь показать, как все это скучно и неинтересно. Кораблик в этот момент остановился, уткнувшись в противоположную стенку ванны. Чэн Синь вынула его из воды, отряхнула и положила на полочку. Ее так и подмывало разорвать его, а клочки смыть в унитаз, но она удержалась – такая реакция могла бы показаться чрезмерной, а значит, подозрительной. Однако лучше больше не спускать кораблик на воду.

Опасность!

Хотя Чэн Синь склонялась к мысли, что в Солнечной системе больше не осталось софонов, лучше проявлять осторожность.

Они с АА обменялись взглядами и увидели в глазах друг друга одно и то же: воодушевление, пляшущие искры озарения. Чэн Синь отвела взор.

– Нет у меня времени на твои глупости. Хотела пену – вот тебе пена. – С этими словами она вышла из ванной.

АА последовала за ней. Подруги налили себе по бокалу вина и принялись болтать о том о сем. Сначала обсудили перспективы концерна «Гало» в проекте космических убежищ. Затем припомнили, как учились в колледже в разные временны́е эпохи. Потом поговорили о нынешней жизни. АА спросила, почему Чэн Синь после стольких лет в новом времени не найдет себе мужчину по душе, на что та ответила, что ей пока не до того. И тут же упрекнула подругу в том, что она встречается с целой кучей мужчин одновременно. Нет, конечно, АА может приводить к ней в гости своих бойфрендов, но лучше только одного зараз. Они также обсудили моду и вкусы в одежде у женщин времен их юности, их сходство и различия…

Язык был лишь средством, выражавшим охватившее их волнение. Ни одна не отваживалась закрыть рот, как будто молчание притушило бы их сокровенную радость. Наконец, когда в разговоре настала естественная пауза, на которую возможный шпион не обратил бы внимания, Чэн Синь проронила:

– Складки, изгибы…

Глаза же ее говорили: «Искривление пространства!»

АА кивнула. Ее глаза ответили: «Двигатель, искривляющий пространство!»

Отрывок из «Прошлого вне времени»

Двигатель, искривляющий пространство

Пространство не плоское. Оно искривляется. Если представить себе Вселенную как огромную тонкую мембрану, то она походила бы формой на чашу. А вся мембрана в целом, возможно, даже замкнулась бы в пузырь. И хотя на ограниченном участке мембрана выглядела бы плоскостью, пространству абсолютно повсюду присуща кривизна.

В Общую Эру возникло немало смелых идей относительно космических полетов. Одна из них – свертывание пространства. Предлагалось увеличить существующую кривизну пространства, а затем сложить его как бумажный лист, так чтобы две точки, разделенные десятками миллионов световых лет, соприкоснулись. Строго говоря, речь не о космическом путешествии, а о «подтягивании пространства». Вместо того чтобы лететь из пункта А в пункт Б, предлагалось, изгибая пространство, приближать пункт Б к пункту А.

Претворить в жизнь такую идею мог только Господь, а если принять в расчет ограничения, накладываемые фундаментальной теорией, то, возможно, и он не мог.

Позже появились более умеренные и взвешенные предложения по использованию кривизны пространства для навигации. Предположим, корабль каким-то образом сумеет разгладить пространство позади себя и уменьшить его кривизну – тогда он пойдет в ту сторону, где кривизна больше, то есть вперед. В этом и заключалась идея двигателя, искривляющего пространство.

В отличие от «свертывания», искривляющий двигатель не способен доставить космический аппарат из одной точки в другую мгновенно, зато сможет разогнать корабль почти до скорости света.

До тех пор пока послание Юнь Тяньмина не истолковали правильно, такой двигатель оставался всего лишь одним из сотен несбыточных прожектов. Возможен ли полет со скоростью света как теоретически, так и на практике – этого не знал никто.

Эра Космической Передачи, год 7-й
Сказки Юнь Тяньмина

Ликующая АА сказала Чэн Синь:

– До Эры Устрашения народ очень любил одежду с двигающимися картинками. Каждый сиял и переливался, как рождественская елка. А сейчас так одеваются только детишки. Классика снова в моде.

Но взгляд ее внезапно опечалившихся глаз говорил нечто совсем другое: «Отличная интерпретация, но наверняка-то мы не знаем и подтверждения никогда не получим».

Чэн Синь ответила:

– Меня больше всего удивляет, что больше нет понятий «драгоценный металл» и «драгоценный камень». Золото теперь самый обычный материал, а вот эти бокалы сделаны из алмаза… Ты знаешь, что там… то есть в том времени, откуда я родом, крохотный бриллиантик – вот такусенький! – для большинства девушек был недостижимой мечтой?

Глаза же ее говорили: «Нет, АА, на этот раз все иначе. Мы знаем точно».

– Ну ладно, зато алюминий тогда стоил дешево. А ведь до изобретения электролиза он тоже считался драгоценным металлом. Я даже слышала, что у какого-то монарха корона была из алюминия[42]42
  Действительно, есть такая легенда, рассказанная Плинием Старшим и кочующая из одного древнего произведения в другое. Якобы к императору Тиберию пришел ювелир и поднес ему то ли корону, то ли чашу, сделанную из неизвестного доселе металла, который мастер сумел выплавить из глины. Корона (или чаша) блестела, как серебро, но была легкой. Тиберий, испугавшись, что так, пожалуй, могут обесцениться золото и серебро, спросил ювелира, знает ли еще кто-нибудь секрет этого металла. Тот ответил «нет». Тогда император отрубил мастеру голову. Тайна выплавки алюминия была раскрыта только в XIX веке. – Прим. перев.


[Закрыть].

«Знаем точно? Откуда?»

У Чэн Синь не получалось высказать все одними глазами. КРИ как-то предложил встроить в ее квартиру софонозащитную камеру. От множества громко гудящих приборов не было бы никакого покоя, поэтому она отказалась. А сейчас пожалела.

– Волноснежная бумага, – прошептала она.

Глаза АА снова заблестели. Пламя радостного волнения разгорелось в них еще ярче.

«– Ты уверен, что больше ничем ее не выпрямить?

– Уверен. Только обсидианом из Хе’ершингенмосикена. Я надеялся отобрать у Остроглаза свою плиту…

И тут начали бить часы в углу. Мастер Эфир поднял голову и увидел, что вот-вот взойдет солнце. Посмотрел на бумагу – только полоска не шире ладони ровно лежала на полу. Этого недостаточно для портрета. Художник отставил утюг и вздохнул…»

Бумага, скрученная в свиток, – это метафора кривизны; часть свитка разгладили – кривизна уменьшилась.

В этом эпизоде явно содержался намек на разницу в кривизне пространства впереди и позади движущегося корабля. Ничего другого это не могло означать!

– Пошли! – сказала Чэн Синь, вскакивая на ноги.

– Ага! – отозвалась гостья. Им срочно нужна была ближайшая софонозащитная камера.

* * *

Два дня спустя на заседании Комитета председатель объявил, что главы рабочих групп единодушно одобрили интерпретацию, представленную Чэн Синь и АА.

Юнь Тяньмин поведал Земле, что двигатели трисолярианских кораблей работают на принципе искривления пространства.

Это была исключительно важная стратегическая информация. Она подтверждала, что с помощью такого двигателя можно достичь скорости света. Послание Юнь Тяньмина, словно маяк, сияющий в ночи, указывало дорогу, по которой должно пойти развитие космических технологий человечества.

Не менее значительным было и то, что интерпретация предлагала общий подход к дешифровке. Тяньмин спрятал в своих сказках важные сведения, задействовав два основных метода: двухуровневые метафоры и планарные метафоры-подсказки.

Двухуровневые метафоры указывали не прямо на истинный смысл, а сначала на нечто гораздо более простое – на осязаемый объект. Это материальное воплощение метафоры первого уровня само являлось метафорой второго уровня, которая и вела к скрытой информации. Например, метафора, включающая лодочку принцессы, мыло из Хе’ершингенмосикена и море Обжор, намекала на бумажный кораблик, двигающийся вперед при помощи мыла. И уже бумажный кораблик указывал на двигатель, использующий искривление пространства. Предыдущие попытки дешифровки проваливались из-за привычной уверенности людей, будто в сказках для сокрытия истинного смысла использован только один метафорический слой.

Планарные метафоры – так назвали технику, применяемую для толкования двусмысленностей, свойственных языковому способу выражения. К двухуровневой метафоре для раскрытия ее истинного смысла добавлялась одноуровневая планарная метафора. Например, скрученная в свиток волноснежная бумага и ее разглаживание служили метафорой искривленного пространства, подтверждающей правильность догадки о бумажном кораблике с кусочком мыла вместо двигателя.

Если представить себе смысловое пространство сказок как плоскость, то двухуровневая метафора служила одной координатой; добавочная одноуровневая метафора-подсказка давала вторую координату, которая и фиксировала толкование в нужном месте плоскости. Поэтому метафору-подсказку, перебрав топографическую терминологию, решили называть дирекционной координатой. Сама по себе дирекционная координата не имела смысла, зато в комбинации с двухуровневой метафорой помогала правильно истолковать присущую литературному выражению многозначность.

– Тонкая и отлично продуманная система, – с восхищением сказал эксперт из Агентства стратегической разведки.

Все члены Комитета поздравили Чэн Синь и ее ассистентку. Статус АА, на которую в КРИ всегда смотрели сверху вниз, в одночасье взлетел на невиданную высоту.

На глаза Чэн Синь навернулись слезы. Она думала о Тяньмине – человеке, ведущем неравную борьбу в бесконечной ночи глубокого космоса, в непостижимом, безжалостном обществе нелюдей. Чтобы передать человечеству важные сведения, он, должно быть, довел себя до умственного истощения, изобретая хитроумную систему метафор, а потом потратил много одиноких лет, сочиняя целую сотню сказок и старательно зашифровывая информацию в трех из них. Триста лет назад он подарил Чэн Синь звезду. Сейчас он принес надежду всему человечеству.

После этого процесс расшифровки пошел вперед. К открытию метафорической системы добавилась еще одна догадка, хотя и не подтвержденная, но принятая всеми: тогда как первая, успешно разгаданная часть сообщения Юнь Тяньмина рассказывала о способе побега из Солнечной системы, вторая, скорее всего, касалась космического мирного послания.

Интерпретаторы вскоре поняли, что истолковать эту часть будет несравненно труднее, чем первую.

На следующее заседание председатель принес зонтик, изготовленный по описанию в сказке. У него было восемь спиц, на концах которых висели каменные шарики. В современную эпоху зонтиками практически не пользовались. Чтобы не мокнуть под дождем, пешеходы использовали так называемый дождевой щит – устройство размером с карманный фонарик, с помощью потока воздуха формирующее над головой невидимый купол. Люди, конечно, знали про зонтики, видели их в кино, но управляться с настоящим зонтиком никто толком не умел. Члены Комитета с любопытством рассмотрели диковинку и обнаружили, что, как и в сказках, ее можно раскрыть, покрутив. Зонтик издавал звуки, если его вращали быстрее или медленнее.

– Как же это утомительно! – пожаловался кто-то, крутя зонтик.

Все прониклись уважением к кормилице принцессы, умудрявшейся выполнять эту работу день напролет.

Зонтик перешел к АА. Ее руки не отличались силой, и купол вскоре стал опадать. Зазвучала птичья трель.

Чэн Синь не отрывала глаз от зонтика с того самого момента, когда его раскрыл председатель. Сейчас она крикнула подруге:

– Не останавливайся!

АА завертела зонтик быстрее, и трель умолкла.

– Быстрее! – потребовала Чэн Синь.

АА завертела зонтик что было сил. Затренькали воздушные колокольчики. Затем Чэн Синь попросила крутить медленнее, пока не зазвучала птичья трель. Потом опять быстрее. Потом опять медленнее. И так несколько раз.

– Никакой это не зонтик! – заявила Чэн Синь наконец. – И теперь я знаю, что это такое.

Би Юньфэн, стоявший рядом с ней, кивнул:

– Я тоже, – и повернулся к Цао Биню: – Возможно, только мы трое и можем опознать это устройство.

– Да, – согласился Цао. – Но даже в наши времена его мало кто видел.

Половина присутствующих уставилась на троицу из прошлого, остальные – на зонтик. Во взглядах и тех, и других читались недоумение и нетерпеливое ожидание.

– Это центробежный регулятор, – пояснила Чэн Синь. – Для паровых двигателей[43]43
  Центробежный регулятор – механизм для регулировки скорости вращения в машинах разнообразных принципов действия и назначения. Часто называется «регулятором Уатта», но на самом деле механизм применялся и раньше при работе ветряных мельниц. Джеймс Уатт усовершенствовал его для парового двигателя. – Прим. перев.


[Закрыть].

– Что-что? Какое-то электронное устройство?

Би Юньфэн покачал головой.

– Когда придумали эту штуковину, мир еще не знал электричества.

Цао Бинь принялся объяснять:

– Этот механизм изобрели в XVIII веке для регулировки скорости вращения вала паровой машины. Он состоит из двух или четырех рычагов с массивными шарами на концах и центрального стержня со скользящей муфтой – очень похоже на этот зонтик, только у него больше спиц. Паровой двигатель вращает вал. Если вращение слишком быстрое, шары под действием центробежной силы расходятся и поднимают рычаги, которые тянут кверху муфту, а та через специальную тягу закрывает дроссельную заслонку. Подача пара или топлива уменьшается, и вал вращается медленнее. И наоборот: когда вращение слишком замедляется, шары падают; рычаги регулятора опускаются – в точности как закрывающийся зонтик, – и муфта, идя вниз, открывает дроссельную заслонку; вал начинает вращаться быстрее. Это была первая промышленная автоматическая система управления.

Так расшифровали первый слой двухуровневой метафоры с зонтиком. Но в отличие от кораблика с мыльным приводом центробежный регулятор на первый взгляд ни на что прямо не указывал. Его метафору второго уровня можно было истолковать на множество ладов, но два из них посчитали наиболее вероятными: контур отрицательной обратной связи и постоянную скорость.

Расшифровщики начали искать соответствующую дирекционную координату для этой двухуровневой метафоры. И вскоре остановились на принце Глубокой Воде. Рост принца в глазах наблюдателя не менялся в зависимости от расстояния. Это явление тоже можно было объяснить по-разному, но два толкования выглядели самыми подходящими: 1) метод передачи информации, при котором мощность сигнала не уменьшается с расстоянием, или 2) физическая величина, остающаяся постоянной в любой системе координат.

При сопоставлении этой дирекционной координаты с центробежным регулятором сразу выявился подлинный смысл метафоры зонтика: постоянная скорость, не зависящая от системы координат.

Речь, безусловно, шла о скорости света.

Неожиданно расшифровщики наткнулись еще на одну дирекционную координату для метафоры зонтика.

«Из этих пузырей и делают хе’ершингенмосикенское мыло. Но собрать пузыри – задачка не из легких: они летят с огромной скоростью и к тому же почти прозрачны, поэтому их чрезвычайно трудно увидеть. Чтобы их разглядеть, надо двигаться очень быстро – так, чтобы казалось, будто пузыри стоят на месте. Это возможно, только если скакать на самых резвых лошадях особой породы… Всадники садятся на лошадей и несутся вслед за ветром, собирая пузыри сачком из тончайшей марли… У пузырей нет веса, поэтому чистое, настоящее мыло из Хе’ершингенмосикена тоже невесомое. Это самое легкое вещество в мире…»

Нечто самое быстрое, невесомое, то есть не имеющее массы, – однозначно имеется в виду свет!

Итак, зонтик указывал на свет; но для ловли пузырей, слетающих с мыльных деревьев, снова выдвинули два разных толкования: либо извлечение энергии из света, либо снижение его скорости.

Большинство экспертов склонялось к мысли, что первая интерпретация не имеет значения для стратегических целей человечества, поэтому внимание сосредоточили на второй.

Хотя интерпретаторы все еще не могли объяснить точно смысл сообщения, они принялись обсуждать вторую гипотезу, сфокусировавшись на связи между понижением скорости света и космическим мирным посланием.

– Предположим, мы сумеем понизить скорость света в Солнечной системе. Другими словами, в пределах пояса Койпера или орбиты Нептуна мы смогли бы создать эффект, видимый с большого, по масштабам космоса, расстояния.

Все загорелись этой идеей.

– Предположим, нам удастся понизить скорость света в пределах Солнечной системы на десять процентов. Наведет ли это космического наблюдателя на мысль, что мы не представляем собой угрозы?

– Несомненно. Если у людей будут корабли, способные двигаться почти со скоростью света, то этим кораблям понадобится больше времени на выход из Солнечной системы. Но это как раз не имеет такого уж большого значения.

– Чтобы и в самом деле показать всем, что мы не представляем угрозы, снижения на десять процентов недостаточно! Надо уменьшить скорость света до десяти, а то и до одного процента от ее первоначальной величины. Вот тогда наблюдатели увидят, что мы окружили себя буферной зоной и нашим кораблям нужно много времени, чтобы выйти за пределы Солнечной системы. Тогда они, возможно, почувствуют себя в большей безопасности.

– Но если рассуждать так, то даже уменьшения скорости света до одной десятой процента от первоначальной недостаточно! Подумайте сами: при скорости триста километров в секунду на выход из Солнечной системы понадобится не так уж много времени. И еще: если люди способны изменить физическую константу в объеме пространства радиусом в пятьдесят астрономических единиц, то это красноречивое свидетельство того, что человечество обладает высочайшей технологией. Вместо мирного послания получится предупреждение об опасности!

Итак, на основании двухуровневой метафоры зонтика и дирекционных координат принца Глубокой Воды и мыльных деревьев исследователи смогли понять общий смысл сообщения, но конкретной информации так и не выудили. Планарная метафора превратилась из двумерной в трехмерную. Кое-кто начал подумывать, а не зашифрована ли где-то еще одна дирекционная координата. Сказки опять изучили вдоль и поперек. Безрезультатно.

И тут опять случилось неожиданное: была раскрыта тайна названия «Хе’ершингенмосикен».

* * *

Чтобы разобраться с Хе’ершингенмосикеном, Комитет создал группу экспертов-лингвистов. В нее вошел филолог и лингвоисторик Палермо, подвизавшийся в довольно специфичной области. Круг его профессиональных интересов не замыкался на какой-то одной языковой семье; он работал с древними языками, принадлежавшими к разным языковым семьям. Но даже Палермо не удавалось проникнуть в тайну этого странного наименования. А когда удалось, то причиной тому были не его профессиональные знания, а чистое везение.

Однажды утром к едва продравшему глаза Палермо пристала с расспросами его девушка, белокурая уроженка Скандинавии. Она интересовалась, не бывал ли он у нее на родине.

– В Норвегии? Нет, никогда.

– А почему ты бубнил эти названия во сне?

– Какие еще названия?

– Хельсегген и Москен.

Слова показались Палермо смутно знакомыми. Поскольку его девушка не имела никакого отношения к КРИ, слышать эти названия из ее уст было жутковато.

– Ты имеешь в виду Хе’ершингенмосикен?

– Да, только ты их сливаешь вместе и произносишь не совсем как надо.

– Это название одного места, не двух. А звучит не совсем как надо, потому что это китайская транслитерация. Если разбить слоги на произвольные группы, то, наверно, получатся названия многих местностей на разных языках.

– Да, но оба места находятся в Норвегии!

– Случайность, только и всего.

– Знаешь, это старинные названия. Их больше не употребляют, и обычным норвежцам они вряд ли знакомы. А я знаю их потому, что моя специальность – история Норвегии. Оба места находятся в провинции Нурланн.

– Солнышко, все равно это всего лишь случайное совпадение! Разбей эту цепочку слогов в любом другом месте и…

– Да послушай же! Тебе известно, что Хельсегген – так называется гора, а Москен – это крохотный островок Лофотенского архипелага?

– Нет, вообще-то неизвестно. Понимаешь, существует такой лингвистический феномен, когда слушатель, не знающий языка, почти подсознательно делит серию слогов на случайные группы. Вот и с тобой так же.

Работая на КРИ, Палермо не раз сталкивался с подобным явлением, поэтому не воспринял «открытие» своей девушки всерьез. Но ее следующие слова произвели переворот:

– Не веришь – ладно. Но вот что я тебе еще скажу: Хельсегген расположен на берегу моря. С его вершины можно увидеть Москен – это ближайший к Хельсеггену остров!

* * *

Два дня спустя Чэн Синь стояла на островке Москен и смотрела через пролив на скалистые утесы Хельсеггена. Скалы были черными, море под затянутым тучами небом тоже казалось черным, лишь у подножия скал виднелась белая полоса прибоя. Еще до поездки сюда Чэн Синь слышала, что, хотя места эти лежат за Северным полярным кругом, благодаря теплым морским течениям климат здесь относительно мягкий. И все равно холодный ветер с моря пронизывал ее до костей.

Крутые, скалистые Лофотенские острова, изрезанные ледниками, стояли 160-километровым барьером между Норвежским морем и глубоким проливом Вестфьорд. Стена архипелага отгораживала Скандинавию от Северного Ледовитого океана. Между островами проходили мощные, стремительные течения. В прошлом здесь жило немного народу, в основном рыбаки-сезонники, но сейчас, когда морепродукты по большей части производились на аквафермах, промысел в открытом море почти прекратился. Острова обезлюдели. Теперь они выглядели, возможно, так же, как во времена викингов.

Москен был всего лишь маленьким островком в архипелаге, а Хельсегген – ныне безымянной горой. Она утеряла былое название в конце Эры Кризиса[44]44
  В наши дни Хельсегген называется Хельсегга – это гористая местность (выс. 600 м) на самой южной оконечности острова Москенес, в архипелаге Лофотенских островов. Узкий пролив отделяет его от маленького необитаемого островка Москен. – Прим. перев.


[Закрыть].

Край света, безотрадная пустыня… И все же Чэн Синь взирала на них с умиротворенностью в душе. Еще совсем недавно она думала, что подошла к последнему рубежу, а сейчас у нее появилось множество причин, чтобы продолжать жить. В свинцовом небе над горизонтом вдруг приоткрылась узкая голубая полоска, и на несколько минут проглянуло солнце. Холодный пейзаж мгновенно преобразился. Чэн Синь вспомнилась фраза из сказки Тяньмина: «…будто художник осыпал свою картину пригоршней золотой пыли». Такой стала теперь ее жизнь: надежда посреди отчаяния, тепло в одеянии холода…

АА тоже приехала сюда. Здесь были также и несколько экспертов из КРИ, в том числе Би Юньфэн, Цао Бинь и лингвист Палермо.

Единственного обитателя Москена звали Джейсон. Старику было за восемьдесят, и происходил он из Общей Эры. Его квадратное лицо, изборожденное морщинами, напомнило Чэн Синь Фрейса. Когда Джейсона спросили, нет ли в окрестностях Москена и Хельсеггена чего-нибудь примечательного, тот указал на западную оконечность острова.