Текст книги "Избранное. Аргонавты западной части Тихого океана"

После завершения сагали лодки были собраны в одно место, и туземцы начали готовить их к рейсу. Были поставлены мачты, приведены в порядок крепления, приготовлены паруса (см. снимок XXXI). Потом все лодки отчалили и собрались в полумиле от берега за окаймляющим его рифом и по знаку кого-то из людей в одной из лодок все они тронулись с места. Как уже было сказано ранее, такие гонки не являются в полном смысле слова состязаниями, когда лодкам положено стартовать строго в один и тот же момент и пройти одно и то же расстояние, всегда, чтобы стало абсолютно ясно, которая из них оказалась самой быстрой. В этом случае, как всегда, был просто смотр лодок, плывущих с той скоростью, которая им привычна, – смотр, когда все они стартовали примерно в одно и то же время, плыли в одном и том же направлении и проплыли практически одно и то же расстояние.

В соответствии с расписанием событий, сагали закончилось перед полуднем. Потом наступил перерыв, а потом, около часа пополудни, туземцы принялись снаряжать лодки. Потом опять наступила передышка, так что регата началась не ранее трех часов пополудни. Все мероприятие закончилось около четырех, а полчаса спустя лодки из других деревень начали отплывать домой; люди с побережья разошлись, так что с заходом солнца (то есть около шести часов) берег уже почти опустел.

Такой была церемония тасасориа, которую я наблюдал в феврале 1916 г. С точки зрения зрелищности она была прекрасна. Поверхностный наблюдатель почти не уловил бы в ней никакого признака влияния или вмешательства белого человека. Я был единственным белым человеком, который там присутствовал, да, кроме меня, всего два-три туземных учителя-миссионера в белых хлопчатых одеждах. А среди всех остальных присутствующих редко-редко у кого был цветной лоскуток, повязанный наподобие шейного платка или головного убора. Все же остальное представляло собой только сборище голых коричневых тел, блестящих кокосовым маслом, украшенных новыми праздничными нарядами и мелькавшими то тут, то там трехцветными женскими юбками из травы (см. снимки XXX и XXXI).

Но, увы: тот, кто постарался бы вглядеться в то, что под этой поверхностью, заметил бы некоторые признаки упадка и те глубокие перемены, которые представляют собой нечто отличное от того, чем должно было бы быть это туземное собрание в его исконном виде. Да и впрямь: всего три поколения назад даже и внешняя форма торжеств была бы совершенно иной. Туземцы тогда были наверняка вооружены щитами и копьями, а некоторые имели украшенное оружие в виде больших мечей-палиц из твердого дерева, массивных эбеновых палиц или небольших метательных палок. Внимательному наблюдателю предстало бы гораздо больше украшений – таких как носовые палочки, изящно вырезанные ложки для извести, сосуды их тыквы с выполненным выжиганием орнаментом. Некоторые из них теперь или совсем вышли из употребления, или сделаны гораздо хуже и лишены украшений.

Однако другие, и гораздо более глубокие перемены произошли в социальных условиях. Три поколения назад и лодок на воде, и людей на берегу было бы значительно больше. Как уже отмечалось выше, в старину в Киривина было около двадцати лодок, против сегодняшних восьми. Кроме того, куда более сильное влияние вождя и большая, в сравнении с нынешней, важность события наверняка привлекли бы больше людей (численность которых тогда тоже была большей). Сегодня внимание туземцев поглощают иные интересы – такие как ныряние за жемчугом, работа на плантациях белого человека, а многочисленные события, связанные с работой миссий, чиновников или купцов, снижают значимость старых обычаев.

Кроме того, в старые времена люди на берегу были бы гораздо теснее привязаны к местным подразделениям: жители одной деревни держались бы вместе плотнее и недоверчиво, даже враждебно смотрели бы на другие группы – а особенно на те, с которыми их связывает наследственная вражда. Общая напряженность прерывалась бы перепалками и даже небольшими драками – особенно в момент расхождения по домам и на обратном пути.

Один из важнейших моментов зрелища, о котором туземцы, пожалуй, думают больше всего – показ провизии, – тоже выглядел бы совсем иначе. Вождь, которого я видел сидящим на помосте в окружении только нескольких жен и не вызывающим почти никакого внимания, в прежних обстоятельствах имел бы втрое больше жен и, следовательно, свойственников. А поскольку именно они служат для него источником большей части дохода, он тогда устроил бы куда больший сагали, чем ему это по силам теперь.

Три поколения назад все событие было бы для туземцев куда торжественней и драматичней. Да и само расстояние до соседнего острова Китава кажется теперь гораздо меньше. В прошлом его нельзя было, как теперь, преодолеть на паровом судне белого человека. Тогда лодки с побережья были единственным средством туда добраться и потому их ценность в глазах туземцев должна была быть еще выше, хотя и сегодня они их чрезвычайно ценят. Очертания далеких островов и маленькая флотилия лодок на берегу были для туземцев первым актом большой заморской экспедиции и куда более значительным, чем теперь, событием. Богатые трофеи браслетов, прибытие многих вожделенных вещей и привезенные из далеких стран новости – все это в давние времена значило гораздо больше, чем может значить теперь. Война, танцы и кула привносили в племенную жизнь романтический и героический элементы. Теперь, когда войны запрещены правительством, танцы под влиянием миссионеров дискредитированы, остается один только обмен кула, но даже и он лишен теперь части своего очарования.

II

Прежде чем перейти к следующему этапу, мы должны прервать описание очередных событий экспедиции кула и рассмотреть некоторые имеющие более общую важность вопросы. В ходе этого повествования я затронул, хотя и не останавливаясь на них подробно, некоторые проблемы социологии труда. В начале предыдущей главы было упомянуто, что постройка лодки требует определенной организации труда, и мы действительно могли убедиться в том, что в ходе постройки употребляются различные виды работ, а в особенности ближе к концу приходится много трудиться коллективно. Мы видели и то, что во время церемонии спуска на воду владелец лодки расплачивается со специалистом и его помощниками. Следовательно, эти два пункта – организация труда, и в частности, коллективный труд и система оплаты работы специалистов – должны быть рассмотрены шире.

Организация труда. Прежде всего важно понять, что киривинец способен работать хорошо, производительно и систематически. Однако он должен иметь эффективный стимул к работе – будь то та или иная обязанность, налагаемая правилами племенной жизни, будь то приманка в виде амбиций и ценностей, подсказанных обычаем и традицией. Перспектива прибыли, зачастую являющаяся стимулом работы в более цивилизованных обществах, в туземных условиях никогда не побуждает к работе. А потому оказываются неудачными попытки белого человека заставить туземца работать под влиянием этого стимула.

Именно поэтому традиционное мнение о ленивом и беспечном туземце не только стало обычной присказкой среднего белого поселенца, но попадается и в хороших книгах о путешествиях и даже в серьезных этнографических описаниях. Для нас труд является (или был до недавнего времени) товаром, который, как всякий прочий товар, продается на свободном рынке. Человек, привыкший мыслить категориями расхожей экономической теории, будет естественно оперировать понятием спроса и предложения и потому применять их к работе туземцев. Люди несведущие думают точно так же, хотя и не такими учеными терминами, и видя, что туземцы работают на белого человека плохо, даже и тогда, когда с ними достаточно хорошо обращаются, приходят к выводу, что они мало способны к труду. Эта ошибка объясняется той же причиной, которая лежит в основе всех наших ошибочных представлений о людях разных культур. Если вы вырвете человека из его социальной среды, то тем самым вы лишите его почти всех стимулов к моральной устойчивости, экономической производительности, лишив его даже и интереса к жизни. И если потом вы будете оценивать его по моральным, правовым или экономическим критериям, так же чуждым его сути, то в результате вы получите только карикатуру на него.

Однако туземцы способны не только к энергичной, систематической и умелой работе; их социальные условия создают еще и возможность применения организованного труда. В начале IV главы мы уже дали очерк социологии постройки лодки, и теперь, когда мы уже знаем подробности ее этапов, представляется возможность подтвердить вышесказанное и сделать некоторые выводы относительно организации труда. А поскольку мы так часто используем это выражение, я должен еще раз подчеркнуть, что туземцы способны к организованной работе и что это спорное утверждение не является трюизмом, что должны показать дальнейшие рассуждения. Уже упомянутое мнение о ленивом, индивидуалистическом и эгоистичном дикаре, который живет дарами природы, дожидаясь, пока они созреют и упадут ему в рот, имплицитно исключает возможность выполнения эффективной работы, интегрированной социальными факторами в организованное усилие. И опять-таки среди специалистов распространено повсеместно принятое мнение о том, что дикари низшего уровня развития находятся на доэкономическом этапе индивидуального поиска пропитания, тогда как дикари более развитые (такие, например, как тробрианцы) живут обособленным домашним хозяйством. И это мнение также игнорирует (если не исключает ее эксплицитно) саму возможность социально организованного труда.

Согласно общему мнению, в туземных обществах каждый работает для себя, или же члены каждой семьи работают так, чтобы добыть для нее все необходимое. Конечно, лодку (и даже масава) члены одной семьи сделать могут, хотя и не так успешно и с большими затратами времени. Так что заранее нельзя предсказать, что именно может потребоваться – организованная работа или труд одного человека либо малой группы без какой-либо поддержки со стороны. Да и впрямь: мы видели, что при постройке лодки действует определенное число людей, каждый из которых выполнял определенное и трудное задание, хотя их объединяла общая цель. Отдельные задания отличались различными социальными функциями: некоторым работникам предстояло стать настоящими владельцами лодки, другие, принадлежа к другому сообществу, выполняли эту работу только по долгу службы перед вождем. Для некоторых стимулом к работе была перспектива получить непосредственную выгоду от пользования лодкой, другие же получали плату. Мы также видели, что сруб дерева, его долбление и украшение в некоторых случаях выполнялись разными людьми, но их мог бы выполнять и один человек. Такие кропотливые работы, как связывание, конопаченье и раскраска, а также изготовление паруса, выполнялись коллективно, а не индивидуально. Все эти различные действия были направлены к одной цели – наградить вождя или главу деревни титулом владельца лодки, а всему сообществу предоставить право пользоваться ею.

Очевидно, что такая дифференциация действий, скоординированных в соответствии с общей целью, требует наличия хорошо развитой социальной системы, чтобы ее поддерживать, и что, с другой стороны, этот социальный механизм должен быть связан с пронизывающими его экономическими факторами. Должен быть вождь, расцениваемый как представитель группы; ему должны принадлежать определенные формальные права и привилегии, а также определенный авторитет; кроме того, он должен иметь в своем распоряжении часть богатств сообщества. Необходим также человек или люди, обладающие достаточным знанием для того, чтобы управлять техническими действиями и координировать их. Все это очевидно. Но нужно еще ясно сознавать, что той реальной силой, которая объединяет всех людей и привязывает их к той или иной работе, является подчинение обычаю, традиции.

Каждый человек знает, чего от него ждут в силу его положения, и делает это – значит ли это для него получение привилегии, выполнение какой-то задачи или же покорность своему status quo. Он знает, что так было всегда, так делается всюду вокруг него, так всегда и будет. Власть вождя, его привилегии, обрядовый обмен дарами между ним и обществом – все это образует, так сказать, просто механизм, посредством которого действует сила традиции. Ведь здесь нет организованных средств принуждения, которыми власть имущие могли бы навязывать свою волю – как, например, в данном случае. Порядок держится благодаря непосредственной силе приверженности каждого к обычаю, правилам и законам, благодаря тем же психологическим влияниям, которые в нашем обществе удерживают светского человека от совершения чего-то такого, что считается «неправильным». Выражение «сила – это закон» наверняка не может быть применено к Тробрианскому обществу. «Традиция – это закон, а то, что законно, обладает силой» – скорее так звучало бы правило, которым подчиняются социальные силы на Бойова, и я даже сказал бы, что и во всех туземных обществах на этом уровне культуры.

Все детали обычая, все магические формулы, все обрамление церемониала и ритуала, сопутствующее постройке лодки, – все это добавляет веса социальной схеме обязанностей. На важность магических представлений и ритуалов магии как составляющих сил уже было указано в начале этого описания. Легко заметить, что все принадлежности церемонии, то есть магия, украшения и публичное участие составляет одно целое с самой работой, служит поддержанию ее порядка и организации.

Следовало бы подробнее остановиться еще на одном вопросе. Я говорил об организованной и коллективной работе. Эти два понятия не синонимичны, и лучше воспринимать их отдельно. Как уже подчеркивалось, организованная работа предполагает кооперацию нескольких социально и экономически отличных элементов. Однако же когда некоторое число людей работает бок о бок, выполняя одну и ту же работу без какого-либо технического разделения труда или без социальной дифференциации функций, то это уже совсем другая вещь. Следовательно, вся постройка лодки в Киривина является результатом организованной работы. Но работа двадцати-тридцати человек, одновременно занятых связыванием или конопаченьем лодки, является совместной работой. Эта форма работы имеет большое преимущество с психологической точки зрения. Она в большей степени стимулирует и гораздо интересней; она допускает соревнование, что повышает качество работы. То, что один или два человека могли бы сделать за месяц работы, двадцать или тридцать человек могут сделать за день. В некоторых случаях (как, например, при перетаскивании тяжелой колоды из джунглей в деревню) объединение сил почти обязательно. На самом деле лодка могла бы быть выдолблена на месте, на раибоаг, а затем всего несколько мужчин при некоторой сноровке могли бы вытащить ее на берег, но это повлекло бы за собой многочисленные трудности. Таким образом, в некоторых случаях совместная работа имеет необыкновенное значение, а во всех – значительно ускоряет дело. С социологической точки зрения это важно, поскольку подразумевает взаимопомощь, обмен услугами и разного рода солидарность в работе.

Совместная работа является важным фактором в племенном хозяйстве тробрианских туземцев. Они прибегают к ней при строительстве жилых хижин и хранилищ, в некоторых ремеслах, при перевозке грузов – особенно в период уборки урожая, когда из деревни в деревню приходится переносить большие количества продуктов – часто на очень большие расстояния. Во время ловли рыбы, когда в море выходит несколько лодок, но каждая ловит для себя, о совместной работе не скажешь. Но, с другой стороны, когда они рыбачат бригадой и каждая лодка выполняет условленную задачу (как это иногда бывает), то здесь мы уже имеем дело с организованной работой. Совместная работа основана также и на обязанностях уригубу, или свойственников. Это значит, что свойственники должны помогать человеку всякий раз, когда он нуждается в их сотрудничестве. В случае вождя эта помощь осуществляется широкомасштабно, так что на него работают целые деревни. Если речь идет об обычном члене племени, то ему будут помогать всего несколько человек. После выполнения работы всегда проводится распределение провизии, что, однако, вряд ли можно считать платой, поскольку оно не пропорционально выполненной каждым работе.

Однако более значительную роль совместная работа играет в земледелии. Здесь существуют по меньшей мере пять различных форм коллективной работы, причем каждая из них имеет отдельное название и отличается своей социальной природой. Когда вождь или начальник зовет членов деревенского сообщества и они соглашаются совместно обрабатывать свои огороды, это называется тамгогула. Если это уже решено и приближается время корчевать заросли под новые огороды, то на центральной площади происходит праздничный пир, после чего все мужчины идут срезать (такайва) заросли на участке вождя. Затем они приступают к корчеванию зарослей на участке каждого: все работают на одной делянке в течение дня, получая в этот день пищу от владельца огорода. Эта процедура повторяется на каждом последующем этапе земледельческой работы, то есть при огораживании, посадке ямса, подноске подпор и, наконец, при прополке, которой занимаются женщины. Некоторые работы часто каждый выполняет в одиночку сам для себя: это, например, приведение огорода в порядок после сжигания зарослей, очищение корней ямса, когда на них начинают образовываться клубни, и некоторые этапы уборки урожая.

Во время всей работы проводится, как правило, несколько общих пиров, а один из них происходит в конце периода тамгогула. Такой порядок во время обработки огородов устанавливается в те годы, когда происходят большие церемониальные танцы или другие племенные празднества. Обычно это очень задерживает ход работы, которую потом делают быстро и энергично, а для этого, судя по всему, очень подходит коллективный труд.

Когда несколько деревень договариваются обрабатывать огороды совместно, это называется лубалабиса. Две эти формы коллективной работы не особенно отличаются одна от другой – скорее своими названиями, а еще тем, что в случае лубалабиса управляет всей процедурой не один, а несколько вождей или начальников. Лубалабиса происходит только в том случае, когда имеется несколько маленьких деревень по соседству друг с другом – например, в случае группы деревень Синакета, Каватариа, Кабваку или Йалака.

Когда вождь, глава деревни, или богатый и влиятельный человек созывает зависимых от него людей или свойственников для работы на него, это называется кабуту. Владелец должен кормить всех совместно работающих. Кабуту обычно организуется для выполнения какого-либо вида земледельческих работ: например, глава деревни может позвать жителей этой деревни вырубить для него заросли, или произвести посадки, или соорудить изгородь. Очевидно, что всякий раз, когда требуется коллективный труд для помощи одному человеку (речь может идти о строительстве его дома или хранилища для ямса), то совершается работа типа кабуту. Так ее и называют туземцы.

Четвертая форма коллективной работы называется та’ула и совершается всякий раз, когда несколько деревень договариваются, что на каком-то этапе земледельческой работы они будут трудиться вместе на основе взаимности. Никаких больших или специальных оплат не производится. Этот же вид совместной работы, распространяющийся на все этапы земледельческих работ, называется кари’ула: его можно считать пятой формой коллективной работы в огородах. И, наконец, специальное слово тавиле’и употребляют тогда, когда хотят сказать, что огороды были обработаны индивидуально и что каждый работал на собственном участке. Однако, как правило, участки вождя (а особенно влиятельного вождя высокого ранга) всегда обрабатываются коллективно, что касается также и некоторых привилегированных участков земли, на которых в данный год магия совершается в первую очередь – совершается необыкновенно зрелищно.

Таким образом, существует несколько различных форм коллективной работы, и они имеют гораздо больше интересных черт, которые мы не можем упомянуть в этом коротком очерке. Совместная работа при постройке лодки, очевидно, принадлежит к типу кабуту. На постройку лодки вождь может собрать большое количество жителей всего района; начальник значительной деревни получает помощь от всего своего сообщества, тогда как человек незначительный (такой, например, как меньшего ранга начальник из Синакета или Вакута) вынужден полагаться на своих друзей из деревни и на своих свойственников. Во всех этих случаях людей побуждает к работе зов долга, поддерживаемый обычаем. Плата имеет второстепенное значение, хотя в некоторых случаях она может быть и существенной. Как мы видели в I разделе этой главы, раздача продуктов во время спуска лодки на воду является именно такой формой оплаты. В прежние времена свинина, большое количество орехов бетеля и кокосов, а также сахарного тростника составляли для туземцев настоящий пир.

Другим важным с экономической точки зрения моментом является плата, какую вождь дает строителю лодки. Лодку Омаракана, как мы видели, сделал для То’улува специалист из Китава, которому за это заплачено продуктами, свиньями и ваигу’а (туземными драгоценностями). В наши дни, когда власти вождей пришел конец, у них для поддержания своего положения гораздо меньше богатства, чем раньше, и они даже не могут применить ни малейшей силы. Общий упадок старинных обычаев подорвал традиционную почтительность и преданность их подданных, и потому строительство специалистом для вождя лодок и других предметов богатства является только бледным подобием того, что было раньше. В прежние времена это считалось одной из важнейших черт тробрианской племенной жизни в ее экономическом аспекте. Примером этому является постройка лодки, которую в старину вождь никогда не строил своими руками.

Здесь достаточно сказать, что всякий раз, когда лодка для вождя или начальника делается мастером, то ему следует заплатить предварительным подношением пищи. В течение всей работы строителя он получает временные дары провизией. Если он живет вдали от своего дома, как строитель из Китава, работающий на побережье Омаракана, то толивага его кормит и дает ему лакомства в виде кокосовых орехов, орехов бетеля, свиного мяса, рыбы и фруктов. Если же он работает в собственном доме, то толивага будет ему через короткие промежутки времени приносить отборную пищу, поглядывая за тем, как продвигается работа. Это кормление работника или доставка ему отборной пищи называются вакапула. После окончания строительства лодки главный строитель во время церемониального разделения продуктов получает существенный подарок. Размер этого дара таков: несколько сотен корзин, полных ямса, одна или две свиньи, связки орехов бетеля и множество кокосовых орехов. Кроме того, ему дают большой каменный топор или свинью, или же пояс из дисков красных раковин и несколько меньших ваигу’а, не относящихся к типу ценностей кула.

В Вакута, где институт вождей не слишком отличен от Синакета и разница в богатстве вождя не так велика, толивага также должен кормить работников во время долбления, изготовления деталей и сборки лодки. Затем, когда лодка уже будет законопачена, строитель получит около пятидесяти полных корзин продуктов. После спуска лодки на воду и пробного рейса строитель передает жене бечеву – символ лодки, а жена, дуя в раковину, дарит ее толивага. Он тут же дает ей охапку бетеля или бананов. На следующий день опять он дает строителю существенный продуктовый дар, известный как йомелу, а затем после ближайшей уборки урожая дает еще пятьдесят-шестьдесят полных корзин ямса в качестве карибудабода, или завершающего дара.

Я взял данные двух конкретных примеров, один из которых я наблюдал в Киривина, а другой – в Вакута, то есть как в том районе, где власть вождя наибольшая, так и там, где дистанция в ранге и богатстве между вождем и обычным членом племени всегда была не больше, чем рудиментарной. В обоих случаях плата дается, но в Киривина она больше. В Вакута она, понятно, является скорее обменом услугами, тогда как в Киривина вождь и содержит строителя, и награждает его. В обоих случаях мы имеем дело с обменом профессиональных услуг на продукты, которые даются строителю во время работы как содержание.