Текст книги "Схизматрица Плюс"

Прошлое висело на волоске.

Но он не мог сделать последнего шага.

Он повернул назад…

… и почувствовал его.

– Ты здесь. Покажись.

Присутствие мягко опустилось с наклонной зелено-голубой мембраны стены, растеклось по полу зеркальной лужицей и завозилось, обретая форму.

Линдсей зачарованно смотрел на него. Присутствие, очевидно, обладало собственной гравитацией – прилепилось к полу, словно кто-то его прижал. Оно корчилось и комкалось, принимая форму ради своего удовольствия, и наконец превратилось в маленького четвероногого зверька. Вроде ласки, подумалось Линдсею. Или лисицы.

– Она ушла, – сказал он зверьку. – Ты ее отпустил.

– Полегче, гражданин, – отвечал лис. Голос его не отдавался эхом – он не был звуком. – Не мое это дело – кого-то там удерживать.

– Европа не в твоем вкусе?

– Хрен его знает. Там у вас, конечно, здорово, чистая сказка, но это копия, а я-то видел оригинальный вариант, помнишь? На Земле. Ну а ты, бродяга? Ты тоже вроде не очень торопишься.

– Я стар. А они молоды. Это – их мир. Я им не нужен.

Лис, потянувшись, покрылся рябью.

– Так я и знал, что ты придумаешь какую-нибудь отговорку. Ну и что же ты скажешь теперь, получив возможность… ну, скажем… пораскинуть мозгами?

Линдсей улыбнулся собственному искаженному отражению в туловище зверька.

– Теперь я вроде как ни при чем.

– Замечательно! – Беззвучный голос залился смехом. – Я так полагаю, тебе сейчас осталось только помереть.

– Да? – Линдсей поразмыслил. – Это может оказаться преждевременным.

– Может, может, – охотно согласилось присутствие. – Значит, поживешь здесь еще несколько сотен лет? В ожидании последнего перехода?

– К пятому пригожинскому уровню сложности?

– Называй как хочешь, слова тут ни при чем. Но это так же далеко от жизни, как жизнь – от инертной материи. Я много раз уже такое видел. И, вижу, оно идет сюда. Чую, как оно витает в воздухе. Люди… Ну, твари, существа; для меня все – люди… Так вот, они задают абсолютные вопросы. Ну, и получают абсолютные ответы, и – до свидания. Это – Божественная Сущность. Или же нечто настолько похожее, что нам с тобой разницы не просечь. Может, ты этого и хочешь, бродяга? Абсолюта?

– Абсолют… – пробормотал Линдсей. – Абсолютные ответы… А твой-то ответ каков, дружок?

– Да нет у меня никакого ответа! Мне плевать, что там, под этой шкурой, творится; я желаю видеть и ощущать! Начала и судьбы, предсказания и воспоминания, жизни и смерти – мне все это как-то до лампочки. Я слишком скользок, меня и время-то не ухватит, сечешь, бродяга?

– Так чего же ты хочешь, присутствие?

– Того, что у меня есть! Вечности, полной чудес. И даже не вечности, а неопределенной длительности, в ней-то самый и кайф. Подожду тепловой смерти Вселенной и погляжу, что будет потом! А все, что произойдет тем временем, – это же кое-что!

– Да, – согласился Линдсей. Сердце его молотом колотило в ребра. Робот снова потянулся к ноге иглой с успокаивающим, но Линдсей со смехом выключил ее и выпрямился. – Это кое-что!

– Я прекрасно провел здесь время, – сказало присутствие, – неплохое у вас тут местечко, под этим маленьким солнышком.

– Спасибо.

– Да нет, гражданин, все «спасибо» – тебе! Но меня ждут другие места. – Присутствие помолчало. – Хочешь со мной?

– Да!

– Тогда держись.

Линдсей протянул к нему руки. Его накрыла серебряная волна, звездный холод, плавящий жар и…

…освобождение.

Все вокруг стало поразительно новым и свежим.

Он увидел свою одежду, медленно оплывающую на пол. Протезные руки выпали из рукавов, волоча за собой дорогую электронику. Пустой череп, венчающий лесенку позвонков, ухмыляясь, провалился в ворот пальто.

В холле появился Инвестор, подпрыгивающий в невесомости. Линдсей рефлекторно прижался к стене, чтобы не быть замеченным. «Пелеринка» Инвестора вздыбилась. С сорочьей жадностью обшарив кости, он упрятал все, что его заинтересовало, в и без того распухший мешок.

– Всегда поспеют, где что плохо лежит, – сказало присутствие. – Но они тоже ребята полезные, вот увидишь.

Линдсей тем временем осваивался с новым самим собой.

– Рук же нет…

– А на что тебе? – захохотало присутствие. – Давай за ним! Они скоро куда-то отправятся.

Они догнали Инвестора в конце холла.

– А куда? – спросил Линдсей.

– Какая тебе разница? К чудесам!

Рой

– Мне будет не хватать наших разговоров до конца путешествия, – сказал инопланетянин.

Капитан-доктор Саймон Африэль сложил украшенные драгоценностями руки на расшитом золотом жилете.

– Я тоже об этом сожалею, лейтенант, – сказал он на шипящем языке инопланетянина. – Наши разговоры были для меня весьма полезны. Я бы заплатил за такие знания, но вы отдали их даром.

– Но это же всего лишь информация, – инопланетянин скрыл яркие глаза-бусины за толстыми мигательными перепонками. – Мы, Инвесторы, торгуем энергией и драгоценными металлами. Только незрелые расы ценят и ищут одно лишь знание, – он приподнял пелеринку за крохотными ушками.

– Не сомневаюсь в вашей правоте, – сказал Афри-эль, презирая пришельца. – Но мы, люди, в сравнении с другими расами все равно что дети; так что неизбежная незрелость для нас вполне нормальна.

Африэль снял темные очки, чтобы потереть переносицу. Каюту корабля заливал ослепительно-синий свет, практически ультрафиолетовый. Такое освещение предпочитали Инвесторы, и они не собирались его менять ради одного пассажира-человека.

– Вы неплохо справляетесь, – великодушно ответил инопланетянин. – Вы из тех рас, с кем нам приятно иметь дело: молодая, нетерпеливая, пластичная, готовая к широкому разнообразию товаров и переживаний. Мы бы вошли с вами в контакт намного раньше, но ваши технологии все еще оставались слишком слабыми, чтобы заработать на них.

– Сейчас все иначе, – сказал Африэль. – С нами вы разбогатеете.

– Именно, – пелеринка за чешуйчатой головой Инвестора быстро затрепетала – его явно что-то позабавило. – Через двести лет вам хватит средств купить наш секрет межзвездных перелетов. Или, возможно, ваша фракция механистов откроет его сама благодаря исследованиям.

Слова инопланетянина задели Африэля. Ему, как члену фракции перестроенных, было не по душе упоминание противников-механистов.

– Не стоит во всем доверяться одним техническим знаниям, – сказал он. – Взгляните на языковые способности у нас, шейперов. Благодаря этому наша фракция куда лучше подходит на роль торгового партнера. Для механиста же все Инвесторы одинаковы.

Инопланетянин заколебался. Африэль улыбнулся. Последней фразой он затронул личные амбиции пришельца – и намек был понят. Вот где всегда ошибались механисты. Они пытались относиться ко всем Инвесторам единообразно, каждый раз пользуясь одними и теми же алгоритмами. Им не хватало воображения.

Но что-то с механистами делать придется, подумал Африэль. Одними мелкими, пусть и смертоносными столкновениями отдельных кораблей в Поясе астероидов и ледяных кольцах Сатурна уже не обойтись. Обе фракции постоянно маневрировали, выискивали возможность для решающего удара, переманивали друг у друга лучшие таланты, не брезговали засадами, покушениями и промышленным шпионажем.

Капитан-доктор Саймон Африэль давно был мастером этого дела. Вот почему фракция перестроенных отдала миллионы киловатт, чтобы оплатить его перелет. Афри-эль получил докторские степени по биохимии и инопланетной лингвистике, магистерскую – по проектированию магнитного оружия. Ему было тридцать восемь лет, во время зачатия его перестроили по передовым технологиям. Гормональный баланс слегка изменили, чтобы компенсировать долгие периоды жизни в состоянии невесомости. У него не было аппендикса. Строение сердца обновили для большей эффективности, а толстую кишку изменили для производства витаминов, которые обычно создают кишечные бактерии. Благодаря генной инженерии и строгой подготовке в детстве его коэффициент интеллекта равнялся ста восьмидесяти. Не самый гениальный из агентов Совета Колец – но один из самых психически стабильных и надежных.

– Обидно, – сказал инопланетянин, – что человеку ваших способностей придется два года гнить на этом жалком и бесприбыльном форпосте.

– Эти годы не пройдут зря, – сказал Африэль.

– Но зачем вы решили заняться исследованиями Роя? Они ничему не могут научить, потому что не могут говорить. У них нет желания торговать, нет инструментов или технологий. Это единственная космическая раса, у которой, по сути, отсутствует интеллект.

– Уже благодаря этому они достойны изучения.

– Значит, вы желаете им подражать? Вы превратите себя в чудовищ, – и снова лейтенант заколебался. – Возможно, у вас и получится. Однако это плохо скажется на бизнесе.

В динамиках корабля раздалась флейтовая трель инопланетной музыки, затем скрежещущий обрывок речи Инвесторов. Слишком высокий для ушей Африэля, потому он ничего не разобрал.

Инопланетянин поднялся, его разукрашенная юбка коснулась когтей на птичьих лапах.

– Прибыл симбиот Роя, – сказал он.

– Благодарю, – ответил Африэль. Когда лейтенант открыл дверь, Африэль и сам все почувствовал без лишних слов; теплый дрожжевой запах нового существа стремительно разошелся в переработанном воздухе корабля.

Африэль быстро посмотрел в карманное зеркальце. Припудрил лицо, поправил круглую бархатную шляпу на рыжевато-светлых волосах, спадающих на плечи. В мочках поблескивали добытые на Поясе астероидов красные рубины-импактиты – толстые, как кончики его больших пальцев. Мундир длиной по колено и жилет были из золотой парчи; рубашка под ними – поразительного мастерства, связана из красно-золотой пряжи. Он оделся, чтобы впечатлить Инвесторов, которые ожидали и ценили в своих клиентах цветущий вид. Как впечатлить этого нового инопланетянина? Возможно, запахом. Он заново опрыскался одеколоном.

Рядом со вторым шлюзом корабля симбиот Роя быстро щебетал с командиром, старой и сонной Инвесторшей, в два раза крупнее большинства членов своего экипажа. На ее массивной голове покоился шлем в драгоценных камнях. Из-под шлема блестели, как камеры, затуманившиеся глаза.

Симбиот поднялся на шести задних лапах и слабо жестикулировал четырьмя когтистыми передними. Похоже, его беспокоила искусственная гравитация корабля – на треть больше земной. Рудиментарные глаза на стебельках зажмурились от света. Должно быть, он привычен к темноте, подумал Африэль.

Командир отвечала существу на его родном языке. Африэль поморщился – он понадеялся, что симбиот говорит по-инвесторски. Теперь придется учить новое наречие – наречие созданий без языка во рту.

После очередного короткого обмена репликами командир обернулась к Африэлю.

– Симбиот недоволен вашем прибытием, – сказала она Африэлю на языке Инвесторов. – Оказывается, в недавнем прошлом здесь произошли какие-то неприятности в связи с людьми. Однако я убедила его допустить вас в Гнездо. Этот инцидент задокументирован. Оплата моих дипломатических услуг будет оговорена с вашей фракцией, когда я вернусь в вашу родную звездную систему.

– Благодарю вас, Ваше Руководство, – сказал Афри-эль. – Прошу передать симбиоту мои наилучшие пожелания и заверения в безвредности и скромности моих намерений… – он осекся, когда симбиот скакнул к нему и зверски вцепился зубами в левую икру. Африэль вырвался и отскочил назад в тяжелой искусственной гравитации, принимая защитную стойку. Симбиот оторвал от штанины длинную полосу; теперь он присел и тихо ее доедал.

– Он передаст ваш запах и состав своим соотечественникам, – сказала командир. – Это необходимо. Иначе вас примут за чужака, и каста воинов Роя убьет вас на месте.

Африэль быстро расслабился и зажал рукой колотую рану, чтобы остановить кровотечение. Он надеялся, Инвесторы не заметили его рефлексивного действия. Оно не увязывалось с легендой о мирном исследователе.

– Скоро мы вновь откроем шлюз, – флегматично сказала командир, опираясь на свой толстый рептильный хвост. Симбиот продолжал чавкать клочком ткани. Африэль пригляделся к его сегментированной голове без шеи. У симбиота были пасть и ноздри; круглые атрофированные глаза на стебельках; раскрывающиеся, как жалюзи, щели – возможно, радиоприемники – и два тесных параллельных ряда шевелящихся антенн, которые росли среди трех хитиновых пластин. Их функция была Африэлю неизвестна.

Открылся шлюз. В выходную кабину ворвался густой копченый аромат. Похоже, он не понравился Инвесторам, которые быстро удалились.

– Мы вернемся через шестьсот двенадцать дней по вашему времяисчислению, как и договаривались, – сказала командир.

– Благодарю вас, Ваше Руководство.

– Удачи, – ответила командир на английском.

Африэль улыбнулся.

Симбиот, по-змеиному извиваясь сегментированным телом, заполз в воздушный шлюз. Африэль последовал за ним. Двери закрылись. Существо ничего не сказало, только продолжало громко жевать. Открылась вторая дверь, и симбиот прыгнул в широкий и круглый каменный туннель, тут же пропав во мраке.

Африэль убрал темные очки в карман и достал инфракрасные гогглы. Закрепил на голове и вышел из шлюза. Искусственная сила тяжести пропала, сменившись почти неощутимой гравитацией астероидного гнезда Роя. Африэль улыбнулся, расслабившись впервые за недели. Большая часть его взрослой жизни прошла в невесомости – в колониях шейперов на кольцах Сатурна.

В темной нише сбоку присело мохнатое существо размером со слона, с головой-диском. Его можно было в деталях разглядеть благодаря инфракрасному свечению, идущему от тепла массивного тела. Африэль слышал, как оно дышит. Оно терпеливо дождалось, пока человек пролетит мимо. Затем заняло место в конце туннеля, надуваясь воздухом, пока разбухшая голова не заткнула выход в космос. Множество ног прочно встали в выемки в стенах.

Корабль Инвесторов отбыл. Африэль остался здесь – в одном из миллионов планетоидов, которые кружили вокруг гигантской звезды Бетельгейзе опоясывающим кольцом, весившим почти в пять раз больше Юпитера. Как источник потенциального богатства оно превосходило всю Солнечную систему, а принадлежало более-менее одному только Рою. По крайней мере, ни одна другая раса на памяти Инвесторов не оспаривала его права.

Африэль вгляделся в коридор. Тот казался пустым, а без других тел с инфракрасным свечением просматривался плохо. Оттолкнувшись от стены, Африэль нерешительно поплыл вперед.

– Доктор Африэль! – раздался человеческий голос.

– Доктор Мирная! – откликнулся он. – Сюда!

Сперва он увидел семенящую к нему пару молодых симбиотов – их когтистые лапы почти не касались стен. За ними появилась женщина в таких же очках, как у него. Она была молодой и привлекательной, но подтянутой и безликой, как и все генетически усовершенствованные люди.

Мирная что-то крикнула симбиотам на их языке, те замерли в ожидании. Сама же поплыла вперед, и Афри-эль поймал ее за руку, мастерски погасив инерцию.

– Вы без багажа? – нервно спросила она.

Он покачал головой:

– Мы получили ваше предупреждение перед моей отправкой. У меня только та одежда, что на мне, и пара вещей в карманах.

Она окинула его критическим взглядом:

– Вот что сейчас носят люди на Кольцах? Все изменилось сильнее, чем я думала.

Африэль взглянул на парчовый мундир и рассмеялся:

– Вопрос политики. Инвесторы всегда охотнее общаются с человеком, по внешности которого видно, что он готов заниматься бизнесом в крупных масштабах. Сегодня так одеваются все представители шейперов. В этом мы на шаг опережаем механистов; они все еще ходят в своих спецовках.

Он замолк, не желая ее обидеть. Интеллект Галины Мирной доходил почти до двухсот. Мужчины и женщины такого ума иногда становятся ветреными и нестабильными, с легкостью погружаются в личные выдуманные мирки или плетут странные и непостижимые паутины заговоров и доводов. Высокий интеллект – стратегия, которую шейперы выбрали в борьбе за культурное доминирование, и теперь они были вынуждены ее придерживаться, несмотря на отдельные недостатки. Они уже пытались выводить сверхспособных – с коэффициентом за двести, – но те начали дезертировать из колоний шейперов в таких количествах, что фракция остановила их производство.

– Вас наверняка заинтересовала моя одежда, – сказала Мирная.

– Она определенно привлекает своей новизной, – улыбнулся Африэль.

– Сплетена из волокон кокона. Мой собственный гардероб съел симбиот-мусорщик во время происшествия в прошлом году. Обычно я хожу голой, но не хотела задеть вас неожиданной интимностью.

Африэль пожал плечами:

– Я и сам часто хожу голым – не вижу большой пользы в одежде, не считая карманов. При себе у меня есть несколько инструментов, но в основном небольшой важности. Мы – шейперы, наши инструменты – здесь, – он постучал пальцем себе по голове. – Если покажете безопасное место, где можно оставить одежду…

Она покачала головой. Гогглы полностью скрывали ее глаза, а потому понять настроение Мирной было сложно.

– Вот ваша первая ошибка, доктор. Здесь нет личных мест. Ту же ошибку совершили агенты механистов, та же чуть не прикончила меня. Здесь нет понятия приватности или собственности. Это Гнездо. Если захватите любую его часть – для хранения оборудования, сна, чего угодно, – вы становитесь чужаком, врагом. Двое механистов – мужчина и женщина – пытались обезопасить для своей компьютерной лаборатории пустующую пещеру. Воины выбили дверь и сожрали их. Мусорщики подъели все оборудование – стекло, металл и прочее.

Африэль холодно улыбнулся:

– Должно быть, доставить сюда столько материалов стоило целое состояние.

Мирная пожала плечами:

– Они богаче нас. С их машинами, шахтами. Думаю, они хотели меня убить. Тайком, чтобы воинов не потревожило проявление насилия. У них был компьютер, который учил язык ногохвосток быстрее меня.

– Но вы выжили. А ваши записи и отчеты – особенно ранние, когда у вас еще было оборудование, – представляют огромный интерес. Совет поддерживает вас во всем. За время своего отсутствия вы стали на Кольцах настоящей знаменитостью.

– Да, я так и думала, – сказала она.

Африэль растерялся и осторожно произнес:

– Если я и нашел в них недостаток, то только по своей специальности – инопланетной лингвистике, – он неопределенно махнул рукой на двух сопровождавших ее симбиотов. – Как я понимаю, вы добились большого прогресса в общении с симбиотами, ведь, похоже, за Гнездо говорят именно они.

Она взглянула на него с непроницаемым выражением лица и пожала плечами.

– Здесь по меньшей мере пятнадцать разных видов симбиотов. Те, что сопровождают меня, называются ногохвостки и говорят только за себя. Это дикари, доктор, которые привлекли интерес Инвесторов только потому, что еще сохранили речь. Когда-то их расе были доступны космические перелеты, но они уже давно об этом забыли. Они нашли Гнездо и были поглощены, стали паразитами, – Мирная похлопала одного по голове. – Этих двух я приручила, потому что научилась воровать и попрошайничать еду лучше их. Теперь они держатся меня и защищают от крупных особей. Они ревнивы, знаете ли. Провели в Гнезде, наверное, десять тысяч лет, но все еще не уверены в своем положении. Они все еще мыслят, иногда задают вопросы. После десяти тысяч лет у них осталось хотя бы это.

– Дикари, – сказал Африэль. – Вполне могу в это поверить. Один из них укусил меня на борту корабля. Ему еще есть чему поучиться в роли посла.

– Да, я предупредила его о вашем прилете, – сказала Мирная. – Ему не очень понравилась эта мысль, но я смогла подкупить его едой… Надеюсь, он не сильно вас ранил.

– Царапина, – ответил Африэль. – Как я понимаю, опасности заражения нет.

– Очень в этом сомневаюсь. Если только вы не привезли свои бактерии.

– Маловероятно, – обиженно сказал Африэль. – На мне нет бактерий. И я бы в любом случае не принес микроорганизмы в инопланетную культуру.

Мирная отвернулась:

– Я предположила, что у вас могут быть какие-нибудь генетически модифицированные. Думаю, можно идти. Ногохвостка передаст ваш запах изо рта в рот в подсобном зале впереди. Через несколько часов он разнесется по всему Гнезду. Как только он доберется до матки, дальше дело пойдет очень быстро.

Она уперлась ногами в твердый панцирь молодой ногохвостки и оттолкнулась, поплыв в коридор. Африэль последовал за ней. Воздух был теплым, Африэлю уже стало жарко под многослойной одеждой, но его антисептический пот не имел запаха.

Они вышли в просторный зал, вырубленный в скале; сводчатый и вытянутый, восьмидесяти метров в длину и около двадцати в диаметре. В нем роились жители Гнезда.

Их были сотни. Большинство – рабочие, восьминогие и лохматые, размером с догов. Тут и там мелькали члены воинской касты – мохнатые монстры ростом с лошадь, с тяжелыми клыкастыми головами, размером и формой напоминающими мягкие кресла.

Чуть подальше двое рабочих несли сенсора – существо, чья огромная плоская голова держалась на атрофированном тельце, состоящем в основном из легких. У него были большие глаза-пластины, а из мохнатого хитина росли длинные спиральные антенны, слабо подрагивающие на ходу. Тащившие его рабочие цеплялись за каменные стены зала ногами с крючками и липучками.

Мимо в теплом смердящем воздухе проплыло чудовище с безволосой, безликой головой и конечностями-веслами. Вместо морды у него был кошмар из острых скрежещущих челюстей и тупых армированных кислотных трубок.

– Туннельщик, – сказала Мирная. – Он заведет нас глубже в Гнездо – идите за мной.

Она подлетела к существу и схватилась за меховую сегментированную спину. Африэль последовал за ней в компании двух молодых ногохвосток, вцепившихся в шкуру передними лапами. Его передернуло от теплого маслянистого ощущения вонючей сырой шерсти. Туннельщик продолжал грести вперед – восемь лап-весел вдоль тела перебирали в воздухе, как крылья.

– Их тут, должно быть, тысячи, – сказал Африэль.

– В последнем отчете я сказала, что около ста тысяч, но это было до того, как я исследовала Гнездо целиком. Даже сейчас остаются протяженные участки, которых я не видела. Здесь примерно четверть миллиона обитателей. Этот астероид размером с самую большую базу механистов – Цереру. Внутри до сих пор остались богатые жилы углеродистых материалов. До полной выработки ресурсов еще далеко.

Африэль закрыл глаза. Если он потеряет очки, придется пробираться на ощупь, вслепую, через кишащие, подергивающиеся, корчащиеся полчища.

– Значит, численность населения увеличивается?

– Определенно. Более того, скоро колония выпустит рой. В залах рядом с маткой – три десятка крылатых самок и самцов. Стоит им покинуть Гнездо, как они спарятся и начнут создавать новые Гнезда. Скоро я вас к ним отведу, – Мирная замялась. – Сейчас мы входим в один из грибных садов.

Молодая ногохвостка тихо сдвинулась с места. Хватаясь за мех тунелльщика передними лапами, она принялась жевать штанину Африэля. Тот от души ее пнул, и она отдернулась, втягивая глаза-стебельки.

Когда он снова поднял взгляд, то увидел, что они попали во второй зал, куда больше первого. Стены вокруг, вверху и внизу были погребены под бурным изобилием грибка. Самым распространенным типом казались раздутые купола, похожие на бочки, ветвистые густые рощи и спутанная поросль в виде спагетти, которая слегка покачивалась на слабом и пахучем ветерке. Некоторые из бочек окружал тусклый туман выброшенных спор.

– Видите те спекшиеся кучи под грибами, их питательную среду? – спросила Мирная.

– Да.

– Не уверена, что это: растительная форма или какая-то сложная биохимическая кашица. Суть в том, что оно растет при солнечном свете, на поверхности астероида. Источник пищи, произрастающий в открытом космосе! Вообразите, сколько это будет стоить на Кольцах.

– Словами не описать его ценность, – сказал Африэль.

– Сама по себе эта штука несъедобная, – сказала Мирная. – Однажды я попробовала маленький кусочек. Как пластик ешь.

– А вообще говоря, вы нормально питаетесь?

– Да. Наша биохимия довольно схожа с биохимией Роя. Сами грибы вполне съедобны. Впрочем, погадка питательнее. Внутренняя ферментация в толстом кишечнике рабочих повышает ее пищевую ценность.

Африэль воззрился на нее.

– Ко всему привыкаешь, – сказала Мирная. – Позже я научу вас выпрашивать у рабочих еду. Это простой вопрос рефлекторного перехвата – в отличие от остального поведения, оно не контролируется феромонами, – она смахнула с лица длинную прядь свалявшихся и грязных волос. – Надеюсь, образцы феромонов, которые я отправляла, стоили своей транспортировки.

– О да. Их химический состав изумителен. Мы сумели синтезировать большую часть компонентов. Я сам состоял в исследовательской группе, – Африэль замялся. Насколько он готов ей доверять? Ей не сообщали об эксперименте, который он задумал со своим начальством. Насколько известно Мирной, он простой безобидный исследователь, как и она. Научное сообщество шейперов подозрительно относилось к меньшинству, замешанному в военных работах или шпионаже.

Вкладываясь в будущее, шейперы разослали ученых по всем девятнадцати инопланетным расам, описанным Инвесторами. Это стоило экономике немалого числа гигаватт драгоценной энергии и тонн редких металлов и изотопов. В большинстве случаев можно было послать только двух-трех исследователей; в семи случаях – лишь одного. Для Роя отобрали Галину Мирную. Она отправилась без оружия, надеясь, что выживет благодаря своему интеллекту и добрым намерениям. Те, кто ее послал, не знали, будут ли иметь пользу или значение ее открытия. Понимали только, что послать ее необходимо, даже одну, без снаряжения, пока какая-нибудь другая фракция не отправит своих исследователей и не обнаружит, например, какую-нибудь технику или факт решающей важности. И доктор Мирная действительно открыла что-то подобное. Так ее миссия стала вопросом безопасности Кольца. Поэтому Африэль и прибыл сюда.

– Вы синтезировали компоненты? – сказала она. – Зачем?

Африэль обезоруживающе улыбнулся:

– Наверное, просто хотели доказать себе, что можем.

Она покачала головой:

– Не надо со мной играть, доктор Африэль, очень вас прошу. Я отправилась так далеко отчасти для того, чтобы сбежать от подобного. Скажите правду.

Африэль уставился на нее, жалея, что из-за очков не может посмотреть ей в глаза:

– Ну хорошо. Тогда вы должны знать, что Совет Колец приказал мне провести эксперимент, который может подвергнуть угрозе жизни нас обоих.

Мирная на миг замолчала:

– Значит, вы из Службы безопасности?

– У меня звание капитана.

– Так и знала… Знала, когда прибыли те два механиста. Такие вежливые – и такие подозрительные; думаю, они бы убили меня на месте, если бы не надеялись узнать какой-нибудь секрет взятками или пытками. Они перепугали меня до смерти, капитан Африэль… Вы меня тоже пугаете.

– Мы живем в страшном мире, доктор. Это вопрос безопасности фракции.

– Для таких, как вы, все на свете – вопрос безопасности фракции, – сказала она. – Мне не стоит вести вас дальше и что-то показывать. Это Гнездо, эти существа – они не разумны, капитан. Они не могут мыслить, не могут учиться. Они невинны – по-первобытному невинны. Они не знают о добре и зле. Они ничего не знают. Последнее, что им нужно, – стать пешками во внутренней борьбе за власть какой-то другой расы, в световых годах от них.

Туннельщик свернул на выход из грибных залов и медленно греб в теплой темноте. В противоположном направлении проплыла группа существ, похожих на серые спущенные баскетбольные мячи. Одно уселось на рукав Африэля, вцепившись в ткань хрупкими щупальцами, напоминающими кнутики. Африэль аккуратно его смахнул, и оно отвалилось, роняя ручеек зловонных красноватых капель.

– Разумеется, в принципе я с вами согласен, доктор, – аккуратно начал капитан. – Но задумайтесь о механистах. Некоторые из их радикальных фракций – машины уже больше чем наполовину. И вы ожидаете от них гуманистических мотивов? Они хладнокровны, доктор. Это хладнокровные и бездушные существа, способные разрезать живого человека на кусочки и не почувствовать чужой боли. Большинство их фракций ненавидит нас. Называет расистами и сверхлюдьми. Вы бы предпочли, чтобы одна из таких сект сделала то, что должны сделать мы, и обратила результаты против нас?

– Это демагогия, – Мирная отвернулась. Вокруг них в Гнездо стремились рабочие, груженные грибами – с полными челюстями и набитыми животами, – они семенили рядом или исчезали в ответвляющихся туннелях, уходящих во всех направлениях, в том числе прямо вверх и прямо вниз. Африэль заметил, как в противоположном направлении, над головой, пробежало существо, напоминающее рабочего, но только с шестью ногами. Это был мимик-паразит. Сколько лет ему понадобилось, задумался Африэль, чтобы эволюционировать до такого внешнего вида?

– Неудивительно, что у нас на Кольцах столько диссидентов, – сказала Мирная грустно. – Если человечеству хватает глупости загнать себя в угол, о котором вы говорите, лучше не иметь с ним ничего общего. Лучше жить одному. Лучше не помогать безумию распространяться.

– Такие разговоры доведут только до гибели, – сказал Африэль. – Мы обязаны фракции, что нас породила.

– Скажите правду, капитан, у вас никогда не было желания бросить все – всех, все ваши обязанности и ограничения, – и просто уйти куда-нибудь, чтобы спокойно подумать? О мире и своем месте в нем? Нас столько учат, с самого детства, и столько от нас требуют. Вы не думаете, что в процессе мы как-то забыли о своих целях?

– Мы живем в космосе, – сухо ответил Африэль. – Космос – неестественная среда, и, чтобы преуспевать в нем, нужны неестественные усилия неестественных людей. Наш разум – это инструмент, а философия должна стоять на втором месте. Конечно, я испытывал порывы, о которых вы говорите. Это просто очередная угроза, которой надо остерегаться. Я верю в общественный порядок. Технология высвободила огромные силы, разрывающие общество. Какая-то фракция должна подняться над борьбой и объединить всех. У нас, шейперов, хватает мудрости и самообладания, чтобы сделать это гуманно. Вот почему я занимаюсь своей работой, – он заколебался. – Я не ожидаю увидеть день нашей победы. Я ожидаю, что погибну в какой-нибудь далекой горячей точке или от рук убийцы. Мне достаточно того, что я могу предвидеть этот день.

– Но какое самомнение, капитан! – сказала вдруг Мирная. – Самомнение насчет вашей мелкой жизни и ее мелкой жертвы! Взгляните на Рой, если правда хотите видеть гуманный и идеальный порядок. Вот он! Где всегда тепло, темно и приятно пахнет, и легко наесться, и все бесконечно и идеально перерабатывается. Единственные ресурсы, которые расходуются, – это тела роев для спаривания да немного воздуха. Подобное Гнездо может существовать без перемен сотни тысяч лет. Сотни… тысяч… лет. Кто или что вспомнит нас и нашу дурацкую фракцию хотя бы через тысячу?