Текст книги "Схизматрица Плюс"

В своей черной броне я правлю Полиуглеродной Кликой. Их элита – мои советники. Я помню о холоде, но больше не страшусь его. Я похоронил его навсегда – как холод Марса похоронен под кишащим ковром зелени. Я и Уэллспринг, теперь единые, вырвали из-под власти смерти целую планету. И я не страшусь холода. Нет, больше нет.

Глубинные сады

Краулер Мирасоль скакал по колдобинам Моря Адриана под истерзанным марсианским небом. Близ границ тропосферы на бледно-сиреневом фоне извивались грязные ленты струйных течений. Мирасоль наблюдала за ветром сквозь изъеденное песком, почти матовое лобовое стекло. Ее преобразованный мозг предлагал череду визуальных аналогий: змеиные гнезда, сети, полные темных угрей, паутина черных артерий.

С утра краулер упорно спускался на равнину Эллады, и атмосферное давление возрастало. Марс лежал под толстым воздушным одеялом, как больной в лихорадке, истекая подпочвенным льдом.

На горизонте под извечными письменами струйных течений с головокружительной скоростью поднимался грозовой фронт.

Мирасоль эту равнину не знала. Восстановительный лагерь, закрепленный за ее группой, паттернистами, располагался в северной части Большого Сырта. Ветры там были обычным делом и достигали двухсот миль в час, и их загерметизированный лагерь трижды оказывался погребенным под барханами.

Мирасоль понадобилось восемь дней непрерывного передвижения, чтобы достичь экватора.

Сверху, из заоблачных высот, Властители помогали ей держать курс. Их орбитальный город-государство, Терраформ-Кластер, был узловым центром системы спутников слежения. Оказывая Мирасоль помощь, Властители тем самым давали ей понять, что она находится под их неусыпным надзором.

Краулер резко накренился – шесть его острых ног заскребли по крутому склону ямы. Мирасоль внезапно увидела в стекле отражение своего лица, бледного и напряженного, с темными глазами, мечтательно погруженными в себя. Это было неприметное лицо, красивое обезличенной красотой, характерной для шейперов. Мирасоль протерла глаза пальцами с обгрызенными ногтями.

На востоке, на большой высоте отплыла в сторону массивная, висящая прямо в воздухе земляная глыба, и показалась Лестница в Небо – мощный якорный канат с Терраформ-Кластера.

Над поясом ветров канат исчезал из виду в металлическом блеске Кластера.

Мирасоль смотрела на город, нависший над планетой, со смешанным чувством зависти, страха и уважения. Ей еще не случалось оказаться так близко к Кластеру или к столь важной для них всех Лестнице, соединявшей его с поверхностью Марса. Как и большая часть молодого поколения из ее группы, она ни разу не бывала в космосе. Властители бдительно держали их на карантинном положении в лагере на Сырте.

Жизнь пришла на Марс нелегко. Сотню лет Властители с Терраформ-Кластера бомбардировали поверхность планеты гигантскими глыбами льда. Этот проект «планетарной инженерии» был самым масштабным, дерзким и успешным деянием человека в космосе.

Колоссальной силы удары пробили огромные кратеры в марсианской коре и выбросили в жиденькую атмосферу планеты тонны пыли и пара. С ростом температуры глубинные океаны, скованные вечной мерзлотой, с ревом вырвались на поверхность, образовав переплетения оврагов и необъятные поля жидкой грязи, гладкие и неживые, как телевизионный экран. На этих просторах, на стенах каналов, скованных морозом, на скалах и в кратерах расплодился трансплантированный лишайник – и стал бурно захватывать территорию, пожирая всё и вся. На ступени Эридания, в извилистых каньонах Копрата, в сырых и стремительно убывающих зонах полярных льдов поверхность покрывали колоссальные и цепкие заросли зловещего вида. Для неживой природы это было настоящим экологическим бедствием.

По мере того как набирал силу терраформинг, росло и могущество Терраформ-Кластера.

Будучи нейтральным пунктом в междоусобных войнах человечества, ТК был жизненно важен для финансистов и банкиров каждой из сторон. Даже Инвесторы, эти несказанно богатые рептилии, свободно путешествующие по Вселенной, сочли ТК полезным и почтили его своим покровительством.

И пока граждане ТК, Властители, наращивали свою мощь, мелкие группировки слабели и оказывались в их власти. На Марсе оказалось множество групп-банкротов, которые, попав в финансовую зависимость от плутократов ТК, были переселены на поверхность планеты.

Потерпев поражение в космосе, переселенцы были вынуждены пользоваться благотворительностью Властителей, которые поручили им заняться экологией глубинных садов. Десятки групп жили на карантинном положении в безрадостных восстановительных лагерях, обособленно друг от друга, скудно и невесело.

А прозорливые Властители пользовались своей властью весьма искусно. Неожиданно для самих себя группировки попали в ловушку запутанной биоэстетики постгуманизма, постоянно подвергаясь развращающему воздействию телевидения Властителей, учений Властителей, культуры Властителей. Со временем даже самая стойкая группа будет сломлена и поглощена культурой ТК. Тогда ее членам разрешат покинуть лагерь и подняться по Лестнице.

Но сначала придется доказать свое право на это. Такую возможность паттернисты ждали долгие годы. Наконец она появилась в виде турнира на кратере Ибис – экологического состязания между группами, победители которого получат право на статус Властителей. Шесть групп послали своих представителей к древнему кратеру Ибис, и каждый был вооружен сильнейшими биотехнологиями. Это будет война глубинных садов, а призом станет Лестница.

Краулер Мирасоль полз вдоль расселины по каменистой пересеченной поверхности, где вечная мерзлота, оседая, оставила карсты и карстовые воронки. Через два часа расселина внезапно кончилась, и перед Мирасоль вырос горный хребет из массивных глыб и валунов. На некоторых проступал глянец расплава, образовавшегося при ударе, другие покрывали пятна лишайника.

Когда краулер полез вверх по склону, выглянуло солнце, и Мирасоль увидела внешний ободок кратера, причудливо разрисованный зеленью лишайников и сияющий белизной снега.

Уровень кислорода в атмосфере неуклонно возрастал. Теплый влажный воздух сочился из-под карниза кратера, оставляя тонкую пленку изморози. Сюда со скоростью пятнадцати километров в секунду рухнул астероид с колец Сатурна весом в полмиллиона тонн. Но затем на протяжении двух столетий дождь, ползучие ледники и лишайники грызли вершину кратера – и рваные края давней раны сгладились и зарубцевались.

Краулер с трудом поднимался по бороздчатому желобу ледникового русла. Вдоль желоба завывал, как на похоронах, холодный горный ветер, а по стенкам к обнаженным прожилкам льда лепились цветущие заплаты лишайника.

На некоторых камнях виднелись полоски отложений из древних марсианских морей. Ударная волна подняла их на поверхность и перевернула.

Была зима – время подстригать глубинные сады. Ненадежную осыпь вокруг кратера сковала смерзшаяся грязь. Краулер обнаружил ледник и, цепляясь, пополз по ледяной поверхности вверх. Сырой склон испещряли сотни красно-белых складок, образованных зимним снегом и летней пылью, которую занесли сюда ветры. С годами полосы покоробились и пошли пузырями по гладкой поверхности ледника.

Мирасоль достигла гребня. Краулер, как паук, побежал по заснеженной кромке. Внизу, в чаше кратера глубиной в восемь километров, кипел воздушный океан.

Мирасоль с изумлением смотрела на него. Внутри этого гигантского воздушного поддона диаметром в двадцать километров величественные дождевые облака, образовав разомкнутое кольцо, влачили темные шлейфы по зеркальной глади линзовидного моря, словно герцогини, танцующие кадриль на паркетном полу бальной залы.

Густые желто-зеленые мангровые леса окаймляли мелкое море и захватывали расположенные в центре островки. Деревья усеивали ярко-алые точки. Это были ибисы. Внезапно целая стая расправила крылья и взмыла в воздух, рассеявшись по всему кратеру. Мирасоль была потрясена простотой и смелостью этого экологического творения, его грубой, первобытной жизненной силой.

И вот это она пришла уничтожить. Такая мысль наполнила ее сердце печалью.

Потом ей вспомнились те годы, когда она стремилась всячески подольститься к своим учителям-Властителям, помогая им уничтожать свою собственную культуру. И когда появился шанс подняться по Лестнице, группа выбрала ее. Мирасоль заставила себя забыть о печали, вспомнив о своих честолюбивых помыслах и о соперниках.

Собственно говоря, вся история человечества в космосе представляла собой длинную череду честолюбивых помыслов и соперничества. Космические колонии с первых дней стремились к самодостаточности и очень быстро разорвали отношения с истощенной Землей. Благодаря автономным системам жизнеобеспечения они приобрели менталитет независимых городов-государств. В тепличной атмосфере о'нилов расцветали причудливые идеологии, и отколовшиеся группы стали обычным явлением.

Поддерживать порядок на просторах космоса было невозможно.

Возникали элиты первопроходцев, дерзко бросавшие в лицо остальным свои аномальные технологии, развитию которых никто не мог воспрепятствовать. И совершенно неожиданно степенная поступь научного прогресса превратилась в дикий, беспорядочный бег. Ударные волны новых наук и технологий разнесли в клочья целые сообщества.

Осколки прежних культур сливались в группировки, столь чужие друг другу, что «человечеством» их называли лишь за отсутствием более точного термина. Например, шейперы подчинили себе собственный генетический механизм и, вызвав искусственный эволюционный взрыв, далеко оторвались от прочего человечества. Их соперники, механисты, заменили плоть усовершенствованными протезами.

Паттернисты – группировка, к которой принадлежала Мирасоль, – откололись от фракции шейперов.

Паттернисты специализировались в церебральной асимметрии. Имея чрезмерно развитые правые полушария мозга, они отличались выдающейся интуицией, склонностью к метафорам, параллелям и внезапным озарениям. Их творческие умы и прихотливая, непредсказуемая гениальность поначалу давали им некоторую фору в конкурентной борьбе. Но эти преимущества породили и очень серьезные недостатки, такие как паранойя и аутизм. Их образные системы, они же паттерны, выходили из подчинения разума и превращались в причудливые сплетения фантазмов.

При таких дефектах колония стала быстро хиреть. Пришла в упадок промышленность, задавленная предприимчивыми соседями. Конкуренция стала намного жестче. Картели шейперов и механистов превратили коммерческую деятельность в некое подобие тотальной войны. Паттернисты свою партию проиграли, и настал тот день, когда их зону обитания на корню скупили плутократы-Властители. В некотором смысле это был акт милосердия. Властители были публикой учтивой и гордились своим умением ассимилировать беженцев и неудачников.

Сами Властители тоже начинали свой путь диссидентами и перебежчиками. Их постгуманистическая философия придала им моральные силы и спокойную уверенность в своем праве господствовать над группировками, оказавшимися на задворках человечества, и поглощать их. К тому же они пользовались поддержкой Инвесторов, которые обладали несметным богатством и секретами звездоплавания.

Радар краулера предупредил Мирасоль о появлении транспортного средства конкурирующей группы. Приподнявшись с водительского кресла, она вывела на экран изображение этой машины. Шишковатый шар, неловко балансирующий на четырех длинных и тонких ножках. Выделяясь на фоне горизонта, он быстро, враскачку, прошелся по противоположному карнизу кратера, а потом исчез из виду, спустившись по внешнему склону.

Мирасоль подумала, нет ли тут какого-нибудь жульничества. Ее саму так и тянуло смошенничать – спустить в кратер несколько пакетиков с замороженными аэробными бактериями или пару десятков капсул с яйцами насекомых. Но она боялась кружащих по орбите контролеров, принадлежащих наблюдателям из ТК. Ставка была слишком высокой – не только ее собственная карьера, но и дальнейшая жизнь всей группы, прозябающей в нищете и отчаянии в своем восстановительном лагере. Говорили, что сам повелитель ТК, постчеловек, которого все называли королем Омаром, будет лично наблюдать за состязанием. Опозориться у него на глазах, под его холодным и равнодушным взглядом, было бы просто ужасно.

Прямо под ней на внешнем склоне кратера появилась вторая машина соперников, скользя и извиваясь с безумно-агрессивной грацией. Длинный и гибкий корпус двигался, петляя, словно змея, и гордо сияя массивной головой, похожей на зеркальный фасетчатый шар.

Оба конкурента стремились к одному месту – сборному пункту, где шестеро участников получат последние инструкции от Властителей. Мирасоль прибавила скорость.

* * *

Когда на экране высветился лагерь, Мирасоль остолбенела от изумления. Он был нелеп и огромен – наркотический мираж из геодезических куполов и разноцветных минаретов, рассыпавшихся по поросшей лишайником степи, словно осколки упавшей хрустальной люстры. Лагерь Властителей.

Здесь расположатся арбитры и знатоки био-арта, которые будут принимать решение по кратеру, когда внедренные экосистемы начнут бороться за первенство.

Шлюзы лагеря окружали глянцевитые зеленые заросли лишайника: растительность жадно пожирала просачивающуюся изнутри влагу Мирасоль проехала через распахнутый шлюз в гараж. Там два робота-механика драили кольца стометровой змеи-вездехода и сверкающее черное брюхо восьминогого краулера. Черный, тот стоял на полусогнутых ногах, втянув телескопическую голову, словно изготовившись к прыжку. На его раздувшемся брюхе красовались изображение красных песочных часов и корпоративные эмблемы группировки.

В гараже пахло пылью, смазкой и цветочными духами. Мирасоль не стала мешать механикам и на негнущихся ногах направилась по длинному коридору, на ходу разминая затекшие мышцы спины и плеч. Ажурная металлическая дверь упруго разлетелась на проволочки и, пропустив Мирасоль, вновь приняла прежний вид.

Она оказалась в столовой, которая сотрясалась и звенела от пронзительных монотонных звуков музыки Властителей. Стены были оборудованы высокими мониторами с изображениями поразительно прекрасных садов. Упитанного вида робофициант с раздутым, словно больным, корпусом из металлоорганики и тыквообразной улыбающейся головой провел Мирасоль к ее креслу.

Она села, продавив коленями тяжелую белую скатерть. Всего за столом было семь мест. Во главе стояло высокое кресло, предназначенное для Властительного советника. Место, отведенное Мирасоль, не оставляло иллюзий касательно ее статуса – она сидела в самом конце, по левую руку от советника.

Двое из соперников уже сидели за столом. Один из них был высокий рыжеволосый шейпер с длинными и тонкими руками. Заостренные черты лица и блестящие настороженные глаза придавали ему вид сварливой птицы. Вторым был мрачный, зловещего облика механист с руками-протезами и в полувоенном кителе с красными солнечными часами на погонах.

Мирасоль молча и искоса смотрела на двух своих соперников, изучая их. Оба они были молоды, как и она. Властители благоволили к молодежи и всячески поощряли рост населения среди плененных ими группировок.

Эта хитроумная политика подрывала позиции старой гвардии в каждой группировке посредством их же детей, с рождения подвергавшихся идеологической обработке Властителей.

Рыжий в своем кресле, расположенном по правую руку от кресла советника, чувствовал себя явно неловко. Вид у него был такой, будто он хотел что-то сказать, но все не решался. Пиратского обличья механист сидел, уставившись на свои протезы. Уши у него были заткнуты наушниками.

Возле каждого места стояла груша со спиртным. Властители, привыкшие на орбите к невесомости, пользовались такими грушами по привычке, и наличие их на этом столе было одновременно и почетным, и унизительным.

Дверь, затрепетав, растворилась вновь, и в комнату ввалились, словно наперегонки, еще два участника состязания. Первым был упитанный мех, еще не привыкший к силе тяготения, – его обвислые конечности поддерживал экзоскелет. Второй была серьезно мутировавшая шейперка, ноги у нее заканчивались ладонями, а вместо коленей были локти. Пальцы нижних рук украшали толстые кольца, позвякивавшие друг о друга, когда шейперка вперевалочку шла по паркету.

Ногорукая женщина уселась напротив рыжего. Они стали с запинками переговариваться на языке, который всем прочим был непонятен. Человек в экзоскелете, шумно дыша, рухнул в кресло напротив Мирасоль. Он явно страдал. Его пластиковые глаза были не выразительнее осколков бутылки. Муки, вызванные притяжением, показывали, что на Марсе он новичок, а его место за столом свидетельствовало о принадлежности к довольно влиятельной группировке. Мирасоль таких презирала.

Она словно попала в дурной сон. Все в облике ее соперников говорило о полной неспособности к выживанию. Вид у них был загнанный и голодный, как у потерпевших кораблекрушение: вот они сидят на плоту, полуживые от голода, и с тайным вожделением ждут – кто же подохнет первым.

Она увидела в ложечке свое отражение и тут же представила, как сама выглядит в глазах окружающих. Правое, интуитивное полушарие, разбухшее до нечеловеческих размеров, деформированный череп. Стандартно-красивое лицо, продукт генетических манипуляций, но выражение усталое и безрадостное – она чувствовала это всей своей кожей. Ее фигура казалась бесформенной под клетчатой водительской курткой, полувоенной рубашкой цвета хаки и точно такими же штанами. Кончики пальцев воспалены из-за привычки грызть ногти. Мирасоль чувствовала, как от нее веет аурой обреченности и умирания, типичной для старшего поколения ее группы – тех, кто дерзнул попробовать силы в великом мире космоса, но не преуспел. И возненавидела себя за это.

Они все еще ждали шестого участника, когда грохот музыки внезапно усилился, и прибыл Властительный советник, точнее, советница. Ее звали Аркадия Сорьенти Инкорпорэйтед, и она принадлежала к правящей олигархии Властителей. Она вошла в разлетевшуюся дверь, чуть покачиваясь, аккуратными шажками женщины, не привыкшей к тяготению.

На ней было облачение дипломата высокого ранга, сшитое по моде Инвесторов. Властители гордились своими дипломатическими контактами с пришельцами, поскольку именно покровительство Инвесторов обеспечило им несметные богатства. На носках сапожек Сорьенти, доходивших до колен, имелись накладные птичьи когти, чешуйчатые, как шкуры Инвесторов. Ее корпоративное превосходительство была одета в тяжелую юбку из золотых нитей, усеянных драгоценными камнями, и строгий официальный пиджак с расшитыми манжетами. Позади головы возвышался стоячий воротник, образуя разноцветный гребень. Ее светлые косички были переплетены невероятно сложным образом и напоминали провода в компьютере. Кожа голых ног ослепительно блестела, будто ее только что покрыли эмалью. Веки отливали мягкими пастельными тонами, как у рептилии.

Один из двух личных роботов помог ей сесть. Сорьенти приветливо наклонила голову и переплела пальцы красивых маленьких рук, столь густо усаженных кольцами и браслетами, что они напоминали сверкающие рукавицы.

– Надеюсь, что все вы с удовольствием воспользовались возможностью непринужденной беседы, – сладко проворковала она, будто нечто подобное было на самом деле возможно. – Прошу извинить меня за опоздание. Шестой участник соревнования не почтит нас своим присутствием.

Объяснений не последовало. Властители никогда не оповещали о своих действиях, могущих быть истолкованными как наказание. Взгляды соперников, удивленные и в то же время расчетливые, показывали, что они воображают самое худшее.

Двое приземистых робофициантов обходили стол, раскладывали еду из подносов, пристроенных на их раздутых головах. Соперники безо всякой охоты ковырялись в тарелках.

За креслом советницы вспыхнул экран, и на нем появилось схематическое изображение кратера Ибис.

– Прошу обратить внимание на измененные линии границ, – сказала Сорьенти. – Надеюсь, что каждый из вас постарается избежать вторжения на чужой участок не только физически, но и биологически. – Она серьезно посмотрела на соперников. – Возможно, некоторые из вас намереваются воспользоваться гербицидами. Это не возбраняется, однако попадание струи за пределы отведенного сектора считается грубым нарушением. Создание бактериологических систем – весьма тонкое искусство. Распространение специально разработанных болезнетворных организмов – это искажение с эстетической точки зрения. Прошу, пожалуйста, не забывать, что ваши действия являются нарушением естественного процесса, точнее, того, что в идеале должно быть таковым. Поэтому период биотического осеменения ограничен двенадцатью часами. После чего мы дадим новому уровню сложности стабилизироваться без какого-либо дальнейшего вмешательства. Не лезьте из кожи вон, постарайтесь ограничиться самой важной ролью – ролью катализаторов.

Речь Сорьенти была официальной и торжественной. Мирасоль внимательно смотрела на экран дисплея, с большим удовлетворением отмечая, что ее территория увеличилась.

При взгляде сверху кратер оказался вовсе не идеально круглым.

По сектору Мирасоль, самому южному, пролег глубокий и плоский шрам от большого оползня. В том месте стена кратера осела и обвалилась вглубь. Простая экосистема быстро оправилась, и нижний край осыпи густо порос манграми. Сверху же склон обглодали ледники и лишайники.

Шестой сектор перестал существовать, и доля Мира-соль выросла почти на двадцать квадратных километров.

Это даст экосистеме ее группы больше пространства, на котором можно закрепиться, прежде чем смертельная схватка начнется всерьез.

Такое состязание было далеко не первым. Властители проводили их уже несколько десятилетий как объективную проверку способностей конкурирующих групп. Подобное стравливание вполне отвечало принципу политики Властителей – «разделяй и властвуй».

А в грядущие столетия, когда климат Марса станет более благоприятным для жизни, сады вырвутся из кратеров и полностью покроют поверхность планеты. Марс станет джунглями, где закипит война между раздельно сотворенными экосистемами. Для Властителей состязания представляли собой тщательно изучаемые модели будущего.

А группировкам состязания давали стимул к труду. Экологические науки достигли небывалого прогресса – ведь их подстегивали садовые войны. Уже сейчас с развитием знаний и хорошего вкуса многие из самых древних кратеров стали выглядеть с экоэстетической точки зрения совершенно позорно.

Кратер Ибис был ранним грубым экспериментом. Группировки, создавшей его, уже давно не существовало, а ее примитивное творение ныне считалось безвкусицей.

Каждая садоводческая группа ставила лагерь возле своего кратера, стараясь заронить в него жизнь. Но кратчайшим путем к Лестнице стали состязания. Мировоззрения и таланты соперников, претворенные в жизнь, оказывались критериями в опосредованной борьбе за превосходство. Синусоиды развития, восходящие и нисходящие линии экспансии или затухания прочерчивали мониторы судей-Властителей, как графики фондовой биржи. Многосторонняя борьба оценивалась в каждом ее аспекте: технологическом, философском, биологическом и эстетическом. Победители покидали свой лагерь и обретали богатство и могущество Властителей. Они разгуливали по унизанным драгоценностями коридорам ТК и наслаждались всеми привилегиями Кластера: увеличенной продолжительностью жизни, корпоративными титулами, просвещенной терпимостью и межзвездным покровительством Инвесторов.

* * *

Когда над горизонтом заалел рассвет, вся пятерка расположилась вокруг Ибиса, ожидая сигнала. День выдался тихий, и лишь далекая цепочка струйных течений омрачала небо. Мирасоль наблюдала, как солнечный свет розовыми пятнами сползает по внутреннему склону западной стены кратера. В мангровых зарослях пробуждались птицы.

Мирасоль напряженно ждала. Она заняла позицию в верхней части осыпи, оставленной оползнем. Радар показывал расположение ее соперников на внутренних склонах. Слева разместились паук с песочными часами и змея с блистающей головой; справа – краулер, похожий на богомола, и шар на ходулях.

Сигнал был дан неожиданно, будто молния: с орбиты просвистел ледяной метеор, оставив полосу абляционного пара. Мирасоль рванулась вперед.

Стратегия паттернистов заключалась в том, чтобы основное внимание сосредоточить на верхних склонах и осыпи – именно в этой окраинной эконише они рассчитывали преуспеть. В холодном кратере на Большом Сырте они обрели некоторый опыт по части высокогорных биологических видов и надеялись использовать это свое преимущество. Длинный склон, по которому прошел оползень, расположенный намного выше уровня моря, был призван стать их опорным пунктом. Краулер накренился вглубь кратера и выпустил тонкую струйку раствора с бактериями, пожирающими лишайник.

Внезапно воздух заполнился птицами. На противоположной стороне кратера шар добежал до береговой линии и взялся крушить мангровый лес. В тех местах, где прошел луч мощного лазера, клубился редкий дымок.

Тучами взмыли птицы, покидая гнезда, кружа и мечась в ужасе. Поначалу их исступленные крики доносились как пронзительный шепот. Потом, по мере того как ширилась зона страха, их хриплые голоса начали отдаваться эхом двойным, тройным, – перерастая в обезумевший шквал боли. В воздухе кратера, нагретом утренним солнцем, висели миллионы алых точечек, вихрясь и слипаясь, словно капли крови в невесомости.

Мирасоль разбрасывала семена высокогорных растений. Краулер осторожно спускался по осыпи, распыляя удобрения по трещинам и расселинам. Она выворачивала камни и небольшими партиями выпускала беспозвоночных нематод, клещей, мокриц, преобразованных сороконожек. Чтобы им было чем питаться, пока не укоренятся мхи и папоротники, поливала камни желатином.

Птицы кричали душераздирающе. Внизу орудовали другие группы, барахтаясь в грязи на уровне моря, круша все на своем пути, истребляя лес, чтобы освободить место под собственные творения. Громадная змея, петляя, носилась по чаще, складывалась узлом, с корнем вырывала целые пучки мангров. Мирасоль увидела, как распахнулась макушка фасетчатой змеиной головы, и оттуда вылетело облако летучих мышей.

Богомол методично вышагивал вдоль границ своего сектора. Его зазубренные лапы превращали все, что попадалось на пути, в щепу. Паук пропахал всю свою территорию, оставляя за собой грязные полосы выжженной земли. Позади него поднималась стена дыма. Это был рискованный шаг. Стерилизация сектора огнем могла дать новой жизни некоторое преимущество. А даже самый малый толчок может оказаться решающим, когда система пойдет развиваться по экспоненте. Но кратер Ибис представлял собой замкнутую систему. Огнем можно было пользоваться лишь с очень большой осторожностью. Количество воздуха в чаше было ограничено.

Мирасоль работала с мрачной сосредоточенностью. Теперь насекомые. Насекомыми часто пренебрегали, отдавая предпочтение массивным морским животным или импозантным, красивым хищникам. Но в пересчете на биомассу, грамм на грамм, насекомые вполне могли перевесить. Контейнер она бросила вниз, к самому берегу. Там он разморозится и выпустит на волю водяных термитов. Мирасоль сдвинула плоский каменный карниз и посадила в открывшуюся почву капсулы с яйцами. Потом выпустила облачко листоядных мошек, крошечные тела которых были напичканы бактериями. В чреве краулера размораживались обоймы капсул, которые затем выстреливались из сопел, выбрасывались через отдушины или высаживались в ямки, пробитые заостренными концами ног.

Каждая группа создавала потенциальный мир. У края воды богомол выпустил двух существ, похожих на гигантские черные планеры. Они проносились сквозь стаи ибисов, раскрыв громадные сетчатые рты. На островах в центре кратерного озера по скалам карабкались чешуйчатые моржи, выдыхая клубы пара. Шар на ходулях разбивал на останках мангрового леса сад. Змея уползла в воду. От ее фасетчатой головы расходящимися дорожками разбегались волны.

В секторе, где орудовал паук с песочными часами, все так же клубился дым. Пожар распространялся, и паук, бешено перебирая лапами, носился по своему поделенному на зоны участку. Мирасоль следила за перемещением дыма, одновременно выпуская стада горных белок и сурков.

Произошла ошибка. При слабом марсианском притяжении дымный воздух стремительно рвался наверх, а вниз устремился, заполняя вакуум, холодный свирепый ветер с долин. Остервенело полыхали мангры. В воздух взлетали изломанные сплетения горящих ветвей.

Паук кинулся в пламя, круша и топча огонь. Мирасоль рассмеялась, представив себе, как в банке данных у судей накапливаются штрафные очки. Ее осыпям огонь не грозил – нечему было гореть.

Стая ибисов образовала огромное крутящееся кольцо. В их разрозненных рядах метались темные силуэты летающих хищников. Полоса пара, оставленная метеором, начала скручиваться и ломаться. Угрюмый ветер набирал силу.

Загорелось в секторе змеи. Сама змея плавала в мутных водах моря, окруженная грудами ярко-зеленых водорослей. Прежде чем пилот змеи успел это заметить, пламя уже бушевало в огромной куче оставленного на берегу мусора. Преграды от ветра больше не существовало. Воздух устремился вниз по оголенному склону. Извиваясь и сверкая искрами, встал черный столб дыма.

От влетевшей в него стаи ибисов осталось совсем немного – некоторые птицы горели на лету. Мирасоль стало страшно. Поднимаясь к ободу кратера, дым остывал и начинал распространяться вниз и в стороны. В воздухе возник вихрь, бублик из горячего воздуха и холодного ветра.

Краулер разбрасывал охапки сена с высоким содержанием семян для карликовых архаров. Прямо перед Мирасоль с неба упал ибис; к шее его присосалось темное выгибающееся нечто – сплошь когти и зубы. Мирасоль рванулась вперед и раздавила хищника, потом остановилась и встревоженно посмотрела на другую сторону кратера.

Пожар распространялся неестественно быстро. Маленькие клубы дыма появлялись в десятках мест – кучи сваленных деревьев вспыхивали одна за другой. Преобразованный мозг Мирасоль начал искать в происходящем систему. Огонь в секторе богомола разгорался в таких местах, куда горящие обломки явно не могли долететь.

В зоне паука пламя перекидывалось через просеки, словно бы их не замечая. Система была, но какая-то нездоровая, неестественная; казалось, разрушение наделено самостоятельной силой и черпает силы само в себе.

Всепожирающий пожар принял вид полумесяца. Мирасоль почувствовала глубокий, парализующий страх из-за утраты контроля над ситуацией – такой испытывает космонавт, заслышав свист воздуха, уходящего через пробоину, или самоубийца при виде первого фонтанчика алой крови.