Текст книги "Звёздные Войны. Последствия"

Норра резко толкает его локтем под ребра, и он невольно стонет.

– Не знаю, – говорит Теммин. – Понятия не имею! Просто я слышал, как рассказывали, из-за чего остановили фабрику. Там появились призраки, и ее закрыли. Знаете, сколько там пропало народу?

– Они пропали потому, что у них не было карты, – отвечает Норра. – Вероятно, они просто заблудились, Теммин. Или вообще никто не пропадал, и это лишь страшные сказки, вроде тех, что рассказывают друг другу ученики в джунглях у костра. Это самый простой и быстрый способ добраться до места.

– Может, знаешь способ получше? – спрашивает Джес у Теммина.

– Знаю.

– И какой же?

– Вообще никуда не ходить! Послушайте, нам всем хочется совершить подвиг во благо Галактики, но это не наша работа. Ладно, возможно, это твоя работа. – Он показывает на Джес. – Но для остальных? Все так или иначе решится, с нашей помощью или без нее. И… кто знает, будет ли лучше при Новой Республике? Может, вообще ничего не изменится. Может, даже станет хуже. Мы – Внешнее Кольцо. Часть освежителя, которую никто не хочет чистить.

– А я-то думал, будто я тот еще циник, – присвистнув, качает головой Синджир.

Норра приседает рядом с сыном и берет его руки в свои, с болью в сердце глядя ему в глаза. Да, он стал циником, и она это понимает. И у нее нет никаких сомнений, что главным образом виновата в этом она сама. А значит, ее задача – исправить свою ошибку.

– Темм, – говорит она. – За это сражались твой отец и я. Да, мы хотим сделать Галактику лучше. Для тебя и твоих детей. – Теммин морщится, и она вспоминает, что ни один подросток не желает слышать о супружестве и детских пеленках. – Пожалуйста, поверь мне. Мы поступаем справедливо, и многое можем поменять. И небольшая группа способна изменить Галактику. Даже одиночки достаточно, чтобы плюнуть в глаз великану и ослепить его. Так давай же сделаем это – плюнем в глаз великана.

– Твоя мать права, – добавляет Джес. – Если мы ничего сейчас не предпримем, имперцы во дворце ускользнут, и тогда нам ничего не заплатят. Ты ведь хочешь заработать?

– Хочу, – кивает Теммин.

Норре отчасти жаль, что его убедила вовсе не ее страстная мольба, а практичный деловой аргумент охотницы за головами.

Но, так или иначе, Теммин теперь с ними.

Зов Адеи о помощи услышан, и Веджа Антиллеса находят в помещениях для прислуги на нижнем этаже дворца. На витражных окнах уже опущены стальные жалюзи, двери заперты. На этом уровне шум толпы напоминает вздымающийся волнами рев зверя – Рей кажется, будто он пронизывает ее до самых костей, несмотря на толстые стены.

Она заходит в комнату в сопровождении троих штурмовиков. Адеи с ней нет – та уже под опекой дворцовых врачей.

Антиллес лежит ничком у дальней стены, мертвый. Рука его откинута в сторону, пальцы согнуты, словно изуродованная артритом клешня. В нескольких сантиметрах – голопланшет, который он похитил у ее помощницы после того, как в нее выстрелил.

Шагнув к нему, Слоун внезапно видит, как едва заметно поднимается и опускается его спина. Он всего лишь потерял сознание от боли и ран. Что ж, оно и к лучшему. Проблема решилась еще до того, как о ней узнали другие участники встречи.

Адмирал дает знак штурмовикам поднять Антиллеса.

– Отнесите пленника обратно наверх и на этот раз закуйте его в настоящие кандалы – не может быть, чтобы таковых не нашлось у сатрапа в столь древнем дворце. – Она щелкает пальцами. – И дайте мне этот голопланшет. Я должна вернуть его Адее.

Даже раненная, Адея вполне может работать. Рей без нее не обойтись.

Штурмовик протягивает ей планшет.

И у нее тотчас же стынет кровь в жилах.

На экране – сеанс связи. Пилот взломал канал и, сняв защиту с линии, настроился на частоту повстанцев.

Антиллес призвал их к войне.

Интерлюдия
Тид, Набу

Рыжеволосый мальчишка с заячьей губой стоит среди разновозрастной компании детей всевозможных рас, доставленных со всех уголков Галактики. Большинство из них младше него, и чем младше ребенок, тем больше внимания на него обращают собравшиеся вокруг потенциальные усыновители.

Мальчик наклоняется к стоящей рядом хвостоголовой девочке.

– Никто из них никогда нас не возьмет, – говорит он.

– Заткнись, Иггс, – бросает она. – Что ты все ноешь?

– Я просто знаю, – пожимает он плечами. – И ты тоже это знаешь, Стрикс. Им нужны малыши, а мы слишком взрослые.

– Не такие уж мы и взрослые, – шепотом возражает она. – К тому же мы герои.

– Герои? – Он закатывает глаза. – Да брось. Откуда им знать? А даже если бы и знали – вряд ли бы считали так же.

– Мы были в Бригаде Спиногрызов из Коко-Тауна. Это кое-что значит.

– Да ничего это не значит. Никто даже толком не знает, чем мы занимались. Думаешь, кому-то интересна стайка сирот, которые прятались в канализации, досаждая ведроголовым и прочим имперцам? Может, ты не заметила, но мы уже не на Корусанте. Да и даже если бы мы были там – что с того?

Их всех собрали и привезли сюда – как им сказали, подальше от беды. Но Иггс и Стрикс сами были настоящей бедой для имперцев, вместе с другими сиротами занимаясь подрывной деятельностью. Они нападали из темноты, прячась в переулках и грузовых контейнерах. Им удалось захватить целый имперский фрегат, снабжавший Имперский фронт.

– Но почему так? Мы же не только этим занимались. Мы доставляли сообщения, докладывали о перемещениях войск. Мы снабжали их разведданными, Иггс. Как, по-твоему, повстанцам удалось вновь захватить Коко-Таун? Благодаря нам.

– Знаю, – отмахивается он. – И ты знаешь. Но никому из них это не интересно. Им все равно.

– Думаешь? – насупившись, спрашивает девочка.

Внезапно ему становится ее жаль, и он сжимает ее руку.

– Мы всегда будем рядом. И остальные тоже.

К ним приближается женщина с зеленой кожей и другая, пожилая – посредница, которая до этого разговаривала с сиротами и потенциальными родителями. Иггс слышит, как зеленая женщина беседует с парой розовощеких людей в причудливых одеждах. Они говорят о том, как важно попытаться вернуть Галактику к нормальной жизни, о множестве несчастных ребятишек, потерявших родителей, которые погибли на полях сражений или стали случайными жертвами, и о том, что пора вернуть семье ее надлежащую роль. Иггс слушает их, корча рожи и закатывая глаза. Стрикс стоит рядом, дрожа от волнения.

– Может, они подойдут и поговорят с нами, – шепчет она. – Может, уже сегодня мы улетим с кем-нибудь домой.

В ее голосе слышится надежда, будто она хочет сказать: «Может, у нас снова будут родители?»

– Никто к нам не подойдет. Мы похожи на грязных оборванцев.

– Но ведь могут!

– Вот увидишь.

И все-таки к ним подходят – зеленая женщина и посредница. Взрослые приседают, и зеленая женщина спрашивает обоих:

– Как вас зовут?

Они отвечают – его Иггс, ее Стрикс.

Женщина с трудом скрывает улыбку. «Смейся, смейся», – мрачно думает Иггс. Она беседует с детьми о всяких глупостях – какой у них любимый молочный коктейль, надеются ли они, что в этом году снова начнется чемпионат по гравболу, и тому подобное. Вокруг собирается небольшая группа потенциальных родителей – богатые жители Набу в пышных нарядах. На их фоне Иггс чувствует себя грязным пятном на белоснежной скатерти.

– Что случилось с вашими родителями? – спрашивает женщина.

Иггс замирает. Ему не хочется об этом думать, тем более говорить. Он изо всех сил гонит прочь воспоминание об обоих своих отцах, лежащих словно…

Стрикс, однако, с ходу выпаливает:

– Мои родители были повстанцами, их транспортный корабль подбили возле Таниса, и я тоже повстанец, мы с Иггсом сражались в детском отряде, который назывался Бригада Спино…

Нет, только не это. Иггс вновь ощущает себя комком грязи на чистой полке. Пока они беседуют со Стрикс, он прячется за палаткой, думая, как бы отсюда половчее смыться. У него уже начинает складываться план. Найти канализацию – куда-то же она ведет. Добраться до центра Тида. Отыскать космопорт. Спрятаться на корабле, летящем на Корусант. И вернуться домой, в Коко-Таун, где Бригада Спиногрызов снова сможет вступить в бой, помогая повстанцам.

Есть! Решетка. Похоже, не привинчена. Золоченая, красивая – как и все в этом городе-музее.

Иггс выглядывает из-за палатки, уже собираясь крикнуть Стрикс, что пора бежать отсюда, забыть про всю эту чушь насчет усыновления, но, оглядевшись вокруг, нигде ее не видит. Нет, вот она – в нескольких метрах от него, разговаривает с симпатичной парой розовокожих с ухоженными волосами и сверкающими зубами. Похоже, она счастлива. И они тоже счастливы.

Что ж, думает Иггс, удачи ей. Удачи.

А потом он незаметно ускользает. Никто не обращает на него внимания. Добравшись до канализационной решетки, он поднимает ее и ныряет во тьму. Пора домой. Пора сражаться дальше.

Глава двадцать девятая

Несмотря на то что Теммину уже приходилось его поднимать, парень все равно удивляется, что запертый на замки ящик оказывается удивительно легким. Судя по виду, он должен весить тонну. Вполне логично ожидать, что оружие вроде этого (гм… а вроде чего, собственно?) будет тяжелым. Но ящик легок, словно пушинка. Словно воздушный шарик.

Пока остальные выходят в коридор, ведущий в катакомбы под городом, Теммин берется за ящик с одной стороны, а Костик – с другой. Дроид помогает ему не потому, что ящик тяжелый, а скорее потому, что тот слишком громоздкий.

Они вытаскивают свою ношу за дверь.

Теммин оглядывается на лавку, молча прощается с ней и запирает дверь. Синджир включает осветительных дроидов – маленькие парящие фонари, каждый с тремя болтающимися внизу руками-щупальцами с клешнями на концах.

Дроиды грязные и помятые, и свет от них тусклый и неровный, но его вполне хватает.

Норра и Синджир спешат вперед. Теммин собирается последовать за ними, но Джес хватает его за руку.

– Что в этом ящике? – спрашивает она.

– Оружие Сурата, – отвечает он, пытаясь придать голосу пренебрежительный оттенок. Мол, это оружие Сурата, я его украл, и что с того?

– Это не оружие.

– То есть?

– Скажем так, оно может быть оружием. Но не в буквальном смысле.

– Не понимаю, откуда ты… – Он дотрагивается до одного из замков, и тот с щелчком открывается. Глаза Теммина расширяются. – Как? Я много дней пытался его открыть. Много дней!

– Я вскрыла замки.

– Ты… просто их вскрыла? У тебя волшебные пальцы? Или ты сама волшебница?

– У меня есть способности. И я воспользовалась ими, пока чинила свою винтовку перед тем, как помочь твоей матери захватить тот СИД-истребитель. – Она показывает на ящик. – Давай открывай.

Теммин открывает крышку, жадно вглядываясь внутрь, словно разворачивающий подарок ребенок. Из ящика вырывается голубое сияние, столь яркое, что приходится прищуриться. А потом он видит содержимое ящика – множество инфокубов.

– Инфокубы? – спрашивает он. – И все? Никакого оружия?

– Да это куда лучше, чем оружие. Это информация.

– Сурат прятал информацию?

– Этого я не знаю. Но если мы останемся живы, я помогу тебе выяснить, что это за данные. А потом мы вместе сможем их продать.

Вот, значит, к чему она клонит. Он так и знал.

– И полагаю, ты хочешь свою долю, – усмехается он, цокая языком. – За твою помощь, твой ум, твои связи с теми, кто может ее купить…

– Шестьдесят на сорок.

– Эй, это нечестно…

– Шестьдесят твоих.

Гм… Теммин колеблется. В коридоре мерцает удаляющийся свет дроидов.

– Где вы там? Идете? – зовет их Норра.

– Договорились. – Он пожимает руку Джес.

– Договорились.

– Идем! – кричит он и еле слышно добавляет: – И чего вам не терпится?

Синджир привык к тесноте. Империя никогда не славилась просторной архитектурой. Она гордилась своим строгим прагматизмом (данный термин, «строгий прагматизм» или иногда «прагматичная строгость», встречался во многих имперских брошюрах и пропагандистских трактатах), и потому ее коридоры всегда отличались узостью и низкими потолками. Именно по этой причине штурмовиков в буквальном смысле приходилось подбирать по росту и весу – он вовсе не шутил, когда говорил, что слишком высок для того, чтобы быть штурмовиком.

Катакомбы как таковые не вызывают у него приступов клаустрофобии. Причина его тревоги в другом – в том, как они извиваются. Мало того что приходится постоянно петлять то влево, то вправо, то идти прямо, так некоторые коридоры еще и уходят вверх, другие вниз, третьи закручиваются спиралью. В одном тоннеле сухо, как в пустыне, и из него исходит запах превратившихся в пыль костей. В другом сыро и воняет грибами. Они идут по лужам, перешагивая куски камня и штукатурки. Иногда дроиды освещают стену, и на ней видны грязные отпечатки ладоней или надписи на незнакомых языках – может, ругательства, а может, угрозы.

Порой раздаются звуки: царапанье, шорох, шипение. Как-то раз им встретилась пара сверкающих в темноте зеленых глаз, но, когда их коснулся луч света, Синджир понял, что это всего лишь фенгла – бледный безволосый грызун с длинными задними лапами и кривыми зубами, который бросился прочь, шипя и стуча когтями.

Время от времени они останавливаются, сверяясь с картой, затем идут дальше. Сверху падают капли – как успокаивает их Теммин, это застоявшаяся дождевая вода, а не испражнения какого-нибудь иторианца, делающего наверху свои дела. Они пересекают длинный узкий мост, и лишь на его середине Синджир понимает, что тот чем-то похож на боевого дроида Теммина, потому что состоит в основном из костей. Большие нечеловеческие кости связаны ржавой проволокой. Мост покачивается над пропастью, вероятно соединяющуюся с городскими подземельями, и Синджир вспоминает бездну, над которой он болтался в темнице Сурата Нуата.

Вскоре им начинают попадаться части дроидов и бластерные отметины на стенах. Синджиру даже кажется, будто он видит борозды от ударов световых мечей, – когда-то давно, во времена Войн клонов, тут разыгралась битва. Джедаи тогда были еще многочисленны, а не стояли на грани полного исчезновения.

– Мы приближаемся к мусорным свалкам, – замечает Теммин.

«Это ясно и по карте», – думает Синджир.

Он смотрит на Теммина. Тот, похоже, держится молодцом, хотя и заметно, что в последние пару дней ему немало пришлось пережить, – впрочем, ничего удивительного, учитывая, что сперва его едва не прикончил салластанский гангстер, а потом он чуть не потерял мать.

И все же что-то не так. Парень нервно озирается, словно что-то скрывает. У Теммина есть какая-то тайна.

Синджир слегка отстает и дает знак Джес, чтобы та тоже задержалась.

– В чем дело? – тихо спрашивает она.

– Нам надо поговорить.

– Угу, – кивает охотница, словно речь идет о чем-то неизбежном. – Я так и знала. И да, я согласна.

– Согласна с чем?

– Ты мне нравишься.

– Я… не понимаю. Нравлюсь? В каком смысле? Как-то по-дурацки звучит. Стакан белковой смеси тоже может понравиться, когда ты всерьез голоден. Но вкус от этого не менее отвратителен.

Джес устало смотрит на него:

– Я имею в виду, что ты вполне для меня годишься. Ты мне интересен. И да, когда все закончится, мы можем сойтись.

– Сойтись? То есть? – Синджир неожиданно краснеет. – Ты и я? Вместе?

– Именно.

– Ничего себе, – смеется он.

– Если тебе смешно, – неожиданно резко бросает девушка, – можешь засунуть мое предложение себе в выхлопную трубу и забыть о нем.

– Нет, я просто… Меня как-то не тянет.

– Не тянет? – Взгляд ее становится еще более хмурым, губа приподнимается, обнажая зубы. – На инородок?

– На женщин.

– Ах вот оно что…

– Ага.

– Гм…

Между ними повисает неловкая тишина, подобно облаку мух, от которого никуда не скроешься, как ни пытайся.

– Ты ведь хотел поговорить со мной о чем-то другом? – наконец нарушает молчание Джес.

– Ну да. Про мальчишку, Теммина.

– Для тебя он явно чересчур молод.

– Может, хватит? Я не об этом. Мне кажется, он нам лжет.

– Все постоянно лгут, Синджир. Я понимаю, что твоя бывшая должность в Империи сделала тебя законченным параноиком, но…

– Карта, – наконец говорит он. – Я про карту.

– Что с ней?

– Теммин сказал, что карта старая. Что она неточная.

Джес смотрит на Синджира, и он понимает, что до нее дошло.

– Но на самом деле карта вполне точная, – говорит она.

– Именно.

– Он что-то скрывает. – Лицо ее мрачнеет. – Видимо, что-то такое, что он не хотел бы нам показывать.

– Может, какое-нибудь спрятанное сокровище?

– Возможно. Будь начеку.

– И ты тоже.

Перед ними мусорные свалки – огромные воронки, вырытые в катакомбах. Кирпич в коридорах сменяется природным камнем, в стенах – входы в просторные помещения, заполненные грудами старого металлолома. В основном это детали дроидов, по большей части изуродованные до неузнаваемости и непригодные к использованию. Все уцелевшее, вероятно, давно собрано и унесено. «Моим сыном», – думает Норра.

Оглядевшись вокруг, она бросает перед собой булыжник. Тот ударяется о нечто похожее на оплавившуюся руку протокольного дроида. Другие детали с лязгом и звоном соскальзывают вниз, вызывая небольшую лавину.

– Незачем так шуметь, – говорит Теммин, боком подходя к ней.

– Тут больше никого нет.

– Это ты так считаешь.

Норра закатывает глаза.

– Где остальные?

В трех метрах от них стоит Костик с ящиком термодетонаторов, негромко гудя себе под нос. Но Синджира и Джес не видно.

– Они немного отстали. О чем-то разговаривают. Я видел свет от их дроида.

– Гм… – хмурится она. – Теммин, ты доверяешь Синджиру?

– Не знаю. А что?

– Он имперец. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что мучил других.

– Ты доверяешь охотнице за головами, но не имперцу?

– Охотники за головами придерживаются определенного кодекса, – пожимает плечами Норра. – Они трудятся за кредиты, и Джес рассчитывает хорошо заработать. И в этом смысле я ей доверяю.

– Но Синджиру – не слишком?

– Я… не знаю. Мне хотелось бы ему доверять.

– До сих пор он нам помогал.

– Верно.

– И пока ни в какое дерьмо мы из-за него не вляпались.

– Следи за языком, – упрекает его Норра.

– Извини.

– Да, ты прав. Но вполне возможно, что мы идем прямо в ловушку.

Теммин вздрагивает и отводит взгляд. Похоже, слова матери слегка его напугали.

– Они не члены семьи, – говорит он. – Мы – семья.

– Да. Но я уверена, все будет хорошо.

– Ага. – Он облизывает губы и шевелит ногой камешек. – Мама… прости.

– За что?

– За то… что вел себя с тобой как последний слимо. Я был не прав. Я просто… – Он глубоко вздыхает. – Мне очень тебя не хватало. И отца тоже. И я злился, что ты улетела, а потом разозлился еще больше, потому что ты могла погибнуть, а я… не такой, как ты. У меня нет твоей… отваги, я не смог бы отдать всю свою душу Новой Республике, как ты. Я просто…

– Все в порядке, – говорит Норра, обнимая сына за плечи. – Ты еще очень молод, Тем. У тебя и без того проблем хватает, зачем тебе новые? Я тебя люблю.

– И я тоже тебя люблю.

При этих словах у нее сжимается сердце. Она знает, что он ее любит. Но услышать такое – совсем другое дело.

Позади них доносится голос Джес:

– Что, привал?

– Нет, – отвечает Норра. – Просто ждем, когда вы нас нагоните.

Они идут дальше.

Пора кое-что разведать, думает Синджир.

Они идут мимо мусорных свалок в ту сторону, где, судя по карте, находится старая фабрика дроидов – или, по крайней мере, вход в нее. Теммин говорит, что им придется пройти прямо перед ним, но, к счастью, внутрь заходить не потребуется.

Стена поросла светящимся грибком, камни под ногами покрыты губчатой массой, которая скользит под ногами. Синджир нагоняет Теммина и его боевого дроида, Костика.

– Крутой у тебя дроид, – замечает Синджир.

Теммин хмуро смотрит на него.

– Ну я в курсе.

– Ты что, нашел его тут?

– Угу. На одной из свалок.

Боевой автомат семенит рядом, тихо – впрочем, не так уж тихо – напевая себе под нос:

– ДУ-ДИ-ДУ-ДУ-БА-БА-ДУ-ДУ…

– Явно нестандартная конфигурация, – продолжает Синджир. – Ты ведь его слегка модифицировал?

– Спасибо, Дарт Очевидность. Или лучше звать тебя Император Ясностин? В следующий раз расскажешь, с какого конца бластер делает пиф-паф или почему мне ничего не светит в вукийской лиге по армрестлингу?

– Ты от меня не отбрешешься, даже не пытайся. Я просто хотел спросить – как ты сумел его запрограммировать, что он… стал таким? – Он показывает на дроида, который перестает петь и выбрасывает ногу высоко вверх.

Теммин вздыхает, словно вопросы успели ему надоесть и приходится отвечать через силу.

– В Костика закачана высокооктановая смесь самых разных программ. Эвристические алгоритмы ведения боя, видеозаписи по боевым искусствам, стратегии некоего генерала-киборга времен Войн клонов, а также интерактивная запись движений труппы танцовщиц ла-лея с Рилота.

Танцовщицы. Собственно, это кое-что объясняет – как изящные движения дроида, так и песенки, которые он то и дело напевает.

– Хитро, – говорит Синджир.

– Вот и я так считаю.

– Что тут еще есть, кроме фабрики?

– Понятия не имею. Знаю не больше, чем ты.

Похоже, Теммин не лжет, но, как только что отметил Синджир, парень и впрямь хитер.

– Может, тут есть нечто такое, что ты не хотел бы нам показывать, Теммин?

– Что? Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Просто хочу, чтобы ты знал – мы не собираемся… красть твой товар.

– У меня тут нет никакого товара, который можно было бы украсть.

– Я думал, может, ты не хотел, чтобы мы добрались до сокровищ фабрики дроидов раньше тебя, – усмехается Синджир. – Значит, речь о чем-то другом.

– О чем другом?

– Ты что-то скрываешь, Теммин. Я чувствую.

Вот оно! Выражение лица Теммина на долю секунды меняется – будто прошла помеха по голограмме. Синджир прав – парень действительно что-то скрывает.

– Я… Я ничего не…

– Фабрика, – объявляет идущая впереди Джес.

– Продолжим позже, – бросает Синджир Теммину, и оба ускоряют шаг. В метре позади жужжит маленький осветительный дроид.

Перед ними вход на фабрику дроидов: широкий проем в обрамлении металлических арок, двух будок и старой ржавой вывески с надписью: ПОДДЕРЖИ КОНФЕДЕРАЦИЮ НЕЗАВИСИМЫХ СИСТЕМ! Еще одна вывеска гласит: КУПИ ДРОИДА У АЛЬЯНСА СЕПАРАТИСТОВ! Наверху, покачиваясь на одном болте, криво висит третья: СПЛОТИМСЯ ПРОТИВ ГНЕТА РЕСПУБЛИКИ. Некоторые буквы на последней едва удается разобрать.

– Это осталось с тех дней, когда сепаратисты принесли войну во Внешнее Кольцо. Под конец Войн клонов, – объясняет Норра.

– Как отсюда вывозили дроидов? – спрашивает Джес. – Не через эту же… канализацию?

Теммин нервно переминается с ноги на ногу. Синджир пристально за ним наблюдает.

– Тут раньше была выдвижная платформа, – отвечает парень. – Дроидов поднимали наверх, и их забирали корабли. Там теперь все разрушено и замуровано. Я думал, что оттуда можно как-то спуститься сюда, но там все всмятку. – Он в замешательстве скребет затылок. – Может, пойдем? А то у меня от этого места аж мурашки по коже.

Простейшая методика извлечения правды состоит в том, чтобы заставить подозреваемого – тут скорее подошло бы слово «жертва», но Синджир пытается загнать подобные мысли подальше в глубины сознания – нервничать. Стоит вывести его из душевного равновесия, и он начнет совершать ошибки, говоря о том, что говорить не собирался. Именно таков сейчас план Синджира.

– Здесь нет никаких призраков, – уверяет он, подбирая с земли камень. – Смотри.

Синджир с размаху швыряет голыш в сторону ворот. Тот с грохотом ударяется об одну из будок и падает. Дождем сыплются хлопья ржавчины.

– Не надо! – предупреждает Теммин.

– Бояться нечего, на фабрике нет никаких…

Где-то в глубинах здания раздается механический, нечеловеческий вой. И дроид вряд ли бы издал подобный звук.

– Ворота, – говорит Джес. – Они должны быть заперты.

– Похоже, нет, – замечает Норра. – Все открыто.

Вой слышится снова, потом еще раз, уже ближе.

– У МЕНЯ ПЛОХОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ, – произносит Костик.

– Нужно уходить отсюда, – настаивает Теммин.

Изнутри старой фабрики внезапно доносится лязг металла о металл, похожий на шаги. Они приближаются, и причем весьма быстро.

– Бежим! – кричит Синджир.