Текст книги "Жизнь – сложная штука. Рассказы"

– Вы чем-то расстроены. Я вижу. Голос какой-то не такой…

– Тебя увидел, разволновался.

– Классно! Вы не без чувства юмора.

Роза успокоилась, прошла на кухню, села за стол, сделала волосы на глаза, потом убрала назад.

– Моя бывшая воспитательница из детдома вчера сделала мне замечание, чтобы я волосы не зачесывала на глаза– не хорошо. Антон Павлович, у вас есть тушеная картошка?

– Есть.

Антон Павлович достал из холодильника картошку, поставил на газовую плиту разогревать. Роза была голодная, утром только чай выпила с хлебом, а уже вечер.

– Вы хорошо готовите картошку. Вам надо поваром работать.

– Спасибо за комплимент.

– Нет, вы сегодня какой-то не такой.

– Хуже? Лучше?

– … лучше, – смутилась Роза. – Какой-то крутой. Сейчас мы с Галькой еле убежали от Бараташвили. Шли по дороге. Бараташвили ехал на машине. Поравнявшись с нами, остановился, схватил меня за руку, чуть не втащил в машину. У Бараташвили такой большой живот… Он противный. Вы знаете Бараташвили?

– Нет.

– У меня сегодня день рождения. Правда, не получилось ничего… – грустно заметила Роза.

Антон Павлович вышел из кухни, вернулся с большой красивой коробкой конфет.

– Поздравляю, милая! Будь умницей. Дай я тебя поцелую.

– Вы с ума сошли! – была ошарашена Роза подарком. – Они, наверное, дорого стоят?

– Не дороже тебя, милая.

Роза встала, крепко обняла Антона Павловича, стоявшего у газовой плиты в неприкаянной позе, лизнула ушко.

– Подождите, сейчас…. – скоро приду.

– Куда ты?

– Надо! Засекайте время. Сейчас приду. Не закрывайте дверь.

Роза вышла и, действительно, скоро вернулась. Она, не раздеваясь, прошла на кухню, достала из внутреннего кармана пуховика бутылку водки, поставила на стол.

– Нашла вот. Иду, смотрю – бутылка летит с третьего этажа. Взяла ее. Хорошо, хоть на голову не упала, – взахлеб рассказывала Роза.

Вся эта история с бутылкой была ею придумана: водка была спрятана ею в снег на день рождения. Со складчиной ничего не получилось. Пить одна Роза не хотела, да и не любила.

– …вы сами говорили, что водка лучше всякого вина.

Антон Павлович ничего не ответил, опять стал разогревать картошку. Роза сидела на кухне, курила, все смотрела на конфеты на столе. На коробке были красные розы, целый букет роз. Роза осторожно взяла коробку, близко поднесла к лицу.

– Чем пахнет? – улыбнувшись, спросил Антон Павлович.

– Розами, – быстро ответила Роза. – Спасибо вам. Вы такой добрый. Почему вы такой добрый?

– Ну, начали… – сел Антон Павлович за стол.-Отметим твой день рождения

– Мне много не наливайте.

– Как скажешь.

Роза брала пример с Антона Павловича: он много не пил.

– Может, еще выпьешь? – на всякий случай спросил Антон Павлович.

– Нет. Давайте лучше чай пить.

– С лимоном?

– С лимоном.

Антон Павлович нарезал лимон, достал печенье, масло из холодильника. Роза выпила два стакана чая: один с хлебом с маслом, другой – с печеньем. Чувство голода все не проходило. Роза хотела бы научиться быть умеренной в еде, как Антон Павлович, но не получалось. К подарку Роза не притронулась, жалко было открывать коробку. Роза все смотрела на цветы на коробке.

– Антон Павлович, если бы у меня много было денег, знаете, что бы я купила?

– И что?.

– Я купила бы мешок муки, сахара и хорошего душистого мыла.

– Интересно…

– А что? Пекла бы лучше сама хлеб, чем покупать. Хлеб сейчас дорогой. Говорят, еще дороже будет.

– Так оно, милая, – зевая, согласился Антон Павлович. – Что-то на сон меня потянуло. Ты как насчет поспать?

– Я не против, милый. Когда я была против, чтобы поспать? – усмехнулась Роза. – Посидите со мной…

– Ешь, не торопись. Я пойду полежу.

– Можно я еще чаю налью?

– Конечно.

– Вам со мной не интересно?

– Почему не интересно? Очень даже интересно. Как может быть мужчине не интересно с женщиной?

Перед тем как уйти из кухни, Антон Павлович включил радио, висевшее на стене. Зазвучала симфония.

– Выключите эту похоронную музыку. Она как моя непутевая жизнь.

Антон Павлович выключил радио и вышел из кухни. Роза пила чай с хлебом без масла, масла было немного, и она экономила. Прибравшись на кухне, Роза прошла в комнату. Антон Павлович ничком лежал в кровати, укрывшись одеялом. Горел торшер. В комнате был полумрак.

– Можно я покурю?

– Кури.

Антон Павлович встал, открыл форточку, обратно лег. Роза принесла с кухни пепельницу, окурки и села на диван.

– Насобирала вот себе, – показала Роза окурки. – Зачем тратиться на сигареты?

Она наслюнявила узкую полоску газеты, склеила два окурка вместе, приставив один к другому, закурила.

– Дядя Антон, можно я ванну приму, погреюсь? – спросила Роза.

– Конечно, милая дочь, – ласково, по-отцовски ответил Антон Павлович.

Роза потушила сигарету, встала, два раза прошлась мимо дивана, виляя задом, и пошла мыться. Греться она не стала, постиралась и прошла в комнату, легла.

– Роза, у тебя такие лимончики… Я люблю тебя.

– Я не верю.

– Для тебя, дорогая, я на все готов. Хочешь, я с балкона брошусь?

– Хочу.

– Ты хочешь, чтобы меня не стало? – жадно прильнул Антон Павлович к груди, потом с головой залез под одеяло

– Не надо. Не красиво… – попросила Роза.

Антон Павлович откинул одеяло.

– Холодно, – потянула Роза одеяло на себя.

Но Антон Павлович крепко держал одеяло.

– Ой! Роза, перестань! Я не переношу щекотки. Сдаюсь! Все!

Но Роза, разыгравшись, не унималась. Антон Павлович с одеялом скатился на пол, Роза тоже сползла с дивана.

– Пошли чай пить, -предложила Роза

– С конфетами?

– С конфетами.

– О, с конфетами я люблю.

Антон Павлович встал, оделся, пошел на кухню. Роза забросила на кровать одеяло, немного полежала и пошла на кухню, взяла с холодильника коробку конфет, поцеловала ее, села за стол, стала снимать с коробки целлофан. Целлофан был приклеен, тогда Роза взяла нож, разрезала целлофан, открыла коробку. Конфеты красиво были уложены в ячейки.

– Тебе, Роза, чай покрепче?

– Ага. Так жалко…

– Чего их жалеть?

– Они такие хорошие, – любовно провела Роза рукой по шоколадной глазури.

– Бери, Роза, которая тебе больше нравится.

– А вы выбрали?

– Вон та, с желтой полоской– моя.

– А моя вот эта, круглая, – ткнула Роза пальцем в шоколад. – Три штучки возьму – и хватит…

Роза любила сладкое. Она, наверное, за раз съела бы всю коробку конфет, но жалко было. После чая она положила конфеты опять на холодильник.

– Пусть у вас полежат.

Роза хитрила, специально оставляла подарок, чтобы можно было за ним придти.

– Хорошо быть мужчиной. Ни месячных, ничего…

– У мужчин тоже свои проблемы.

– Я хотела бы быть мужчиной, как вы, – Роза закурила.

– Роза, зачем ты все время убираешь с губ табачную крошку? У тебя нет на губах табака.

– Привычка, – смутилась Роза, легкий румянец проступил на ее бледном, лице.

– … О, уже второй час ночи! – воскликнул Антон Павлович. – Завтра рано вставать.

– Идите ложитесь, я вымою посуду.

Антон Павлович почистил зубы и пошел в комнату. Роза покурила, вымыла посуду, плотно закрыла за собой дверь, прошла в комнату, легла. Антон Павлович полез целовать.

– Хватит вам… – устала Роза от ласк. – Вы меня раздразнили.

Роза не поняла, был оргазм – нет, но– было хорошо.

– Антон Павлович, погладьте мне спину.

Теплая рука Антона Павловича послушно скользнула вниз по спине к ягодицам, потом медленно поползла вверх, вниз… Роза спала.

4

Пошла вторая неделя ночной жизни Антона Павловича с Розой: в девять часов вечера начиналась и в семь утра заканчивалась. В пятницу Роза сильно припозднилась. Антон Павлович открыл дверь только после третьего звонка, и то– не сразу, Роза уже спустилась на третий этаж, когда щелкнул замок.

– Можно? – просяще заглядывая в глаза, спросила Роза. – Вы на меня, наверное, сердитесь. Но я не хотела так поздно. Так получилось. Я знаю, что поздно, но раньше я не могла

Антон Павлович ничего не ответил, прошел в комнату, лег.

Роза села на пол у кровати.

– Разборка у нас с Сонькой Светловой была. Мы ее напоили пьяной и побили немного. За дело, чтобы не болтала лишнего. За просто так я не стала бы ее бить. Все справедливо. Вы не подумайте ничего плохого. Потом мы с Галькой притащили ее домой. Антон Павлович, вы не сердитесь на меня?

– Иди ешь. Там бери в холодильнике яйца, картошку – что найдешь.

– Я не хочу есть. А вы будете есть?

– Я не ем по ночам! – Отвернулся Антон Павлович

– Если бы вы пошли, я тоже бы пошла.

Роза не стала раздеваться, сняла только кофту, в гетрах, рубашке залезла под одеяло и почти сразу уснула.

– Роза, вставай, завтракать, – будил Антон Павлович. —Вставай. Я пошел.

Антон Павлович прошел на кухню и скоро вернулся в комнату:

– Роза, вставай! Скоро семь часов! У меня дела Вставай!

– Сейчас, встаю, – не открывая глаз, отвечала Роза.

– Вставай! Я не могу ждать!

– Сегодня суббота. Какие могут быть дела?

– Ну и что, если суббота! У меня дела!

– Отстаньте! – отмахнулась Роза. – Какие могут быть в выходные дела? Я спать хочу!

– Ну ладно, – с тайной угрозой в голосе произнес Антон Павлович. – Спи. Твоя взяла. Потом я с тобой поговорю. Я подожду, когда ты выспишься, будь по-твоему.

Роза хотела бы встать, но не могла, не было сил подняться, а вставать надо было. Антон Павлович, насупившись, сидел в кресле, читал. Роза на цыпочках подошла сзади, обняла, покусала ушко;

– У-тю-тю-тю! Вкусные ушки. Не обижайтесь на меня, дядя Антон, – часто заморгала Роза глазами.

– Чего мне обижаться, – спокойно заговорил Антон Павлович. – Ты своего добилась. Я опоздал. Можешь быть довольна.

– Нет, вы меня обманываете. Никуда вам не надо, – чувствовала Роза. – Только я уйду, как вы опять ляжете.

Роза села на диван. Она хотела курить, но боялась спросить.

– Виновата я. Я выпивши была. Вы бы меня окатили холодной водой.

– Ты бы набросилась на меня с кулаками, – хмыкнул Антон Павлович.

– Нет. Я бы расцеловала вас.

– Хорошо говоришь. Молодец! Но это не умаляет твоей вины. Из-за тебя я опоздал…

– Ну куда вам надо было? Ну скажите…

– Какая тебе разница?

– Ну скажите, ну скажите…

– Иди ешь. Все уже остыло. Разогревай, – сердился Антон Павлович.

Роза не стала греть, съела все холодное и прошла в комнату, села в кресло. Антон Павлович лежал на диване, заложив руки за голову.

– Слушай, Роза… – осторожно, вкрадчиво начал Антон Павлович.

Роза не знала, что и подумать: было как-то не хорошо. Любопытство брало вверх.

– …извини. Мне все это порядком надоело.., – наконец выдал Антон Павлович. – Этот твой ночной визит…

– Надоело? – спросила Роза.

– Да, надоело, – не вставая с дивана, повторил Антон Павлович.

– Я вам верну коробку конфет, рубашку. Куплю шампанское, – часто заморгала Роза глазами.

– Дело не в рубашке и конфетах.

Роза прошла в прихожую, стала одеваться. Антон Павлович встал с дивана, вынес в прихожую пакет-сумку, Роза пришла с пакетом. В нем было нижнее белье, гетры, юбка. Роза все свои вещи держала у знакомых: красное летнее платье было у Верки Хохриной, туфли – у Григорьевой.

– Возьми, Роза, пакет.

– Можно он у вас полежит два дня, потом я заберу.

– Ладно, – не сразу согласился Антон Павлович.

Оставляя пакет, Роза хотела еще придти – главное, чтобы Антон Павлович открыл дверь, а там… можно сослаться на холод, остаться: Антон Павлович не должен прогнать. – Проходи, проходи, извини, я в прошлый раз нагрубил.., – просил Антон Павлович прощения.

– Вы говорите, я вам надоела… – мысленно возвращаясь к неприятным минутам расставания, слабым голосом протянула Роза, укоризненно качая головой. Она не держала зла, но неприятный осадок остался.

– Сколько мы не виделись?

– Около недели. Я так по тебе, милая, соскучился.

– Если ко мне хорошо, то и я – хорошо. Для хорошего человека мне ничего не жалко. Вот свою мать я, наверное, убила бы. Подкараулила бы ее где-нибудь…

Роза ушла в свой, только ей известный душевный мир. Взгляд ее остановился. Не охотно Роза возвращалась в мир настоящий, взгляд – оживал.

– Антон Павлович, я наглая? – имела Роза в виду свое появление.

– Я от тебя дурного слова не слышал.

– Если надо, я могу кусаться, пинать… могу притворяться.

– Чуть не забыл…, – Антон Павлович быстро встал, достал из холодильника плитку шоколада, сел за стол. – Это тебе, дорогая.

– У меня не слипнется?

Роза встала поцеловала Антона Павловича в губы, лизнула ушко, села за стол.

– Сейчас Гальку еле затащили домой… «Ой! – кричит. – Режет! Режет!» А что режет? – с трудом подбирая слова, рассказывала Роза. – Кричит: «Режет!» Пойми ее. У нее плавки порвались… режет задницу. Антон Павлович, вы такой добрый. Почему вы такой добрый?

Роза тоже хотела бы сделать Антону Павловичу подарок, что-нибудь купить, но она нигде не работала, кормилась у знакомых. Можно было купить за бесценок дорогую икону, а потом перепродать. Роза знала одного пьяницу: он за бутылку последнее готов отдать. Иконы у него были хорошие.

– Я тут одного знаю. Иконы думаю у него купить. Потом продать подороже. Сделать бизнес.

– Давай ешь! Я все, – быстро поднялся Антон Павлович.

Роза хотела попросить посидеть, но Антон Павлович уже вышел. Роза съела всю яичницу с колбасой, выпила два стакана чая и довольная прошла в комнату. Антон Павлович лежал в кровати, не спал.

– Спасибо вам за еду.

– Ага, – открыл Антон Павлович глаза.

Роза не стала курить, разделась, легла.

5

Роза завилась, накрасила губы, надушилась.

Антон Павлович ноль внимания. – Хорошо, что пришла. Проходи.

– Я на пять минут. На пикник спешу с Галькой.

– Проходи! Проходи!

Роза сняла пуховик, шапочку, встала перед зеркалом в прихожей– в коричневой мужской рубашке навыпуск

– Проходи!

Роза прошла на кухню.

– Садись! – указал Антон Павлович на табурет напротив. – Разговор у нас с тобой будет серьезным.

Роза села, но тут же встала.

– Хотите шоколад? Меня угостили.

– Нет, – отмахнулся Антон Павлович. – Садись!

Роза села. Она находила поведение Антона Павловича более чем странным.

– Разговор у нас с тобой, Роза, будет не из приятных. Знаешь… Так вот… Я от тебя заразился… Догадываешься, о чем речь.? Вчера я был в больнице. Я еще в пятницу все понял. Роза, у нас с тобой сложились неплохие отношения, давай их сохраним, если ты, конечно, этого хочешь, но надо лечиться.

– Чем заразился? – в страхе спросила Роза, побледнев, часто заморгав глазами.

…убежать, скрыться, забиться в щель, как таракан, чтобы ничего не слышать и не видеть! Но как? Роза даже встать не могла, словно кто держал.

– Ты не догадываешься? – ровным голосом продолжал Антон Павлович.

Роза с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься, – уже глаза повлажнели.

– Вы такой добрый… Почему от вас жена ушла? – с нехорошим, вымученным выражением лица, спросила Роза.

– Может, я ушел.

– Наверно. А у вас спрашивали в больнице, с кем вы имели…?

– Конечно.

– Вы сказали?

– А что мне оставалось делать. Оказывается, ты человек известный. Лечилась уже.

– … меня изнасиловали тогда, – не хотела Роза рассказывать– вырвалось. – Тогда я получила целый букет заболеваний. Мне надо было обратиться в милицию, я не пошла.

Роза утаила, что тогда была пьяная и ничего не помнила.

– Ладно. Дело прошлое. Вместе пойдем в больницу?

– Я здесь не буду лечиться. Здесь врачи плохие.

– Ты знала, что больная?

– Нет, – соврала Роза.

– Сам виноват. Надо было поостеречься. Есть будешь?

– Я на пикник иду. Чай выпью.

Антон Павлович достал из холодильника масло, небольшой кусочек колбасы, нарезал хлеб.

– Антон Павлович, будь у меня 100 тысяч, я бы поехала в Крым. Позагорала. Купила бы себе просвечивающие сексуальные плавки за двадцать пять тысяч, яркую губную помаду… Тут у нас на базаре я видела лифчик просвечивающий. На месте сосков темные точки. Красивый. Хочу купаться!

Роза примерно знала, от кого заразилась. Хорошо было бы начать жизнь с нуля, чтобы мать прописала в квартире, чтобы не было детдома… Мальчишки в детдоме часто дрались. Дрались до крови. Было страшно.

– Роза, чай остынет.

– За что вы на меня сердитесь? Я наглая? Да?

– Я не сержусь. Сам виноват. Ешь…

Антон Павлович ушел в комнату. Роза хотела вымыть посуду, но вспомнила: когда лежала в венерическом отделении, посуда дезинфицировалась.

– Посуду надо хлоркой мыть? – спросила она.

– Оставь! Я вымою!

Роза прошла в комнату. Антон Павлович сидел на диване, закинув ногу на ногу.

– Можно покурить? – спросила Роза.

Антон Павлович разрешал курить в комнате, но Роза все равно каждый раз спрашивала: так было лучше, по-честному. Роза принесла из кухни пепельницу, закурила, села в кресло и тоже закинула ногу на ногу, как Антон Павлович.

– Ну что будем делать? – спросил Антон Павлович. – Расстаемся?

Роза отвернулась, в глазах защипало от слез.

– Надо лечиться, только не здесь. Надо куда-то ехать – в большой город. За границу.

– Роза, какая разница, где лечиться? – усмехнулся Антон Павлович. – Главное – лечиться. Курс лечения небольшой.

– Я здесь не буду лечиться!

Роза не хотела бы опять попадать в городскую больницу, афишироваться. Хватит и одного раза, прославилась.

– Сколько сейчас времени? – встала Роза с кресла.

– Без двадцати час.

– Дайте мне эту… – сконфузившись, часто заморгала Роза глазами; лицо приняло умоляюще-скорбное выражение. —Резиночку.

Антон Павлович встал, достал из платяного шкафа две резинки.

– Спасибо.

Роза прошла в прихожую, стала одеваться. Антон Павлович вышел из комнаты.

– А вы молодец, мне подсказали… что надо резиночку… Можно подушиться дезодорантом?

Антон Павлович принес из комнаты дезодорант.

– Вы меня сами побрызгайте, – расстегнула Роза пуховик, закрыла глаза.

Антон Павлович быстро прошелся дезодорантом по волосам, груди и-ниже..

– Ой, – рассмеялась Роза, широко расставив ноги. – Все, хватит. Спасибо. Роза одетая стояла в прихожей ждала, когда Антон Павлович подойдет, обнимет.

– Я тороплюсь, – открыла Роза дверь в надежде, что Антон Павлович все же подойдет.

Антон Павлович как стоял у стены напротив ванной, сложив на груди руки, так и остался стоять, как неживой.

– Роза, если что надо будет… помощь какая– заходи.

Роза вышла. Она думала еще вернуться. Она знала, что делать: в Колесино, два часа на электричке, жила бывшая воспитательница детдома Сухарева Ольга Константиновна, добрая, в годах женщина, если поплакаться, она поможет, надо было как-то выходить из положения. А еще Роза хотела бросить курить. Она все собиралась спросить Антона Павловича, как он бросил курить, – забывала.

6

Роза легко вошла в доверие к своей бывшей воспитательнице. Ольга Константиновна даже была польщена, что Роза именно к ней обратилась за помощью; как могла ей помогала, кормила. За время лечения, 20 дней, Роза два раза ездила к Антону Павловичу. Он неплохо встречал, настроен был доброжелательно. Прошло две недели, как Роза выписалась, вчера гостила у Антона Павловича, сегодня – опять шла, словно кто за руку тянул. Антон Павлович сразу открыл дверь, словно ждал.

– Проходи, милая, – сладким голосом пропел Антон Павлович. – Радость моя!

– Вы пьяный, что ли?

– Конечно, пьяный… от счастья, что снова вижу тебя.

– Вы выпили?

– Не пил я. Тебе показалось.

– Показалось… Значит, надо креститься, – громко рассмеялась Роза.

– Проходи. Есть будешь?

– Я только чаю выпью. Горяченького.

Роза сняла пуховик, расчесалась перед зеркалом, прошла на кухню, закрыла дверь.

– Мой руки.

Роза сначала не поняла.

– Правильно. Спасибо, что напомнили.

Антон Павлович налил чай, достал из холодильника сыр, масло, нарезал хлеб.

– Вы, наверное, меня приворожили.

– Да, я колдун. Водку будешь?

– Нет, – скривилась Роза. – Я не люблю горькое.

– Я и забыл.

– Ну кем вы работаете?

– Плотником.

– Нет, вы работаете начальником. Я знаю. Возьмите меня к себе на работу.

– Секретаршей?

– Классно. Пришли бы и сказали: «Ноги на стол…» – представляла Роза.

– Мда… Ты ешь, я не буду тебя отвлекать.

– Опять пошли читать газету? – легко догадалась Роза.

– Надо просмотреть. Как ты не можешь без сигарет, так и я не могу без газеты.

Роза выпила чай с хлебом с маслом, сыром и, облизываясь, прошла в комнату. Антон Павлович сидел в кресле, читал. Роза села на диван, закурила. Антон Павлович встал, чуть приоткрыл балкон.

– Если я что-то делаю не так, так вы говорите, не стесняйтесь, – насторожилась Роза.

– Все о’кей! – успокоил Антон Павлович.

– Телевизор не показывает?

– Нет. Надо как-то отвезти его в ателье. Все никак не соберусь.

Роза вспомнила: Антон Павлович уже как-то говорил, что телевизор надо отвезти в ремонт, но нет времени.

– Знаете, меня сегодня чуть замуж за нерусского не выдали… Азербайджанца. У него уже есть одна жена. Он хочет еще одну. Наревелась я, – жаловалась Роза. – Я хочу выйти замуж по любви. Чтобы муж понимал меня. За вас бы я пошла замуж. Моя воспитательница говорит, что мне нужен мужчина в годах. Давайте поженимся.

– Давай. Готовь приданое.

– У меня есть два комплекта постельного белья. Мне дали в детдоме. Если я выйду замуж за нелюбимого человека, я к вам буду приходить. Ладно?

– Ладно.

Антон Павлович зачем-то пошел на кухню. Роза быстро соскочила с дивана, на цыпочках прошла к книжному шкафу, взяла ручку, написала на газете наверху:». Я люблю вас!» Потом она еще нарисовала два улыбающихся сердечка – и скорее на диван. Антон Павлович вернулся в комнату, сел в кресло, взял газету, но читать не стал.

– Вы ничего не замечаете? – с обиженным видом, чуть не плача, спросила Роза, не в силах таиться. – В газете у вас. Посмотрите хорошо.

– «Я люблю вас», – скучно, неинтересно прочитал Антон Павлович, отложил газету, перебрался на диван.

– А! Насилуют! – громко закричала Роза, скрестив ноги.

Антон Павлович отступился.

– Пойду приму ванну. Или не стоит? – встала Роза.

– Иди! – грубо как-то ответил Антон Павлович.

– Что с вами?

– Ничего, – лежал Антон Павлович на диване, устремив взгляд в потолок.

– Лицо у вас недовольное.

– Почему недовольное?

– Я вижу.

Роза помылась, постиралась и голая, с перекинутым через плечо полотенцем прошла в комнату. Антон Павлович лежал в кровати под одеялом. Горел в углу торшер. Было прохладно – открыта форточка. Роза встретилась с испытующим взглядом Антона Павловича, отвела глаза в сторону.

– Ноги у меня некрасивые. Одна нога длиннее. Такая уж уродилась, – виновато опустила Роза голову.

Антон Павлович ничего не ответил, вроде как не слышал

– У вас в ванной краска стоит… Можно я понюхаю, мультики посмотрю. Я токсиманка. Можно?

Антон Павлович слышать не хотел ни о какой краске, потом разрешил. Роза принесла в комнату банку с краской. Банка была железная. Нитроэмаль зеленого цвета. Роза с трудом открыла присохшую крышку. Краски было немного.

– Можно я газету возьму?

Роза оторвала от газеты небольшой листок, перегнула его пополам, вырвала середину, накрыла им горловину банки, потом взяла гетры, бросила их в дальний угол комнаты, села них по-турецки и через отверстие в газете стала шумно вдыхать пары нитроэмали. То ли краска была старая, то ли ее было мало – ничего не получалось.

– Роза, иди ко мне, дорогая…! – в страстном любовном порыве прохрипел Антон Павлович. – Ты неподражаема… Иди ко мне.

Не дождавшись, Антон Павлович сполз с кровати на пол.

– Не мешайте мне! Видите, у меня ничего не получается.

Что вы на меня легли? Мне тяжело…

– Тяжело в учении-легко в бою.

– Антон Павлович, вы..непредсказуемы…

– ..как найдет. – Вы еще хотите? – обрадовалась Роза, -Давайте.

Антон Павлович ничего не ответил, лег.

– От меня, наверное, плохо пахнет. Краской.

– Лежу точно с банкой с краской, а не с женщиной, -грубил Антон Павлович. Роза встала, прошла в ванную, прополоскала рот и легла.

– Вы спите? Сделайте мне массаж, погладьте спинку, – попросила Роза

И теплая сильная рука Антона Павловича легла на спину, скользнула вниз к ягодицам, потом поползла вверх…

– Хорошо, – закрыв глаза, в изнеможении простонала Роза.

Антон Павлович убрал руку. – Еще… Мне так нужна ваша рука.

И опять рука легла на спину – вверх, вниз, и замерла на ягодицах.

Роза повернулась к Антону Павловичу и тихо прошептала:

– Я вас никому не отдам. Вы – мой. Единственный. Я все для тебя сделаю. Ты мой малыш, – точно с ребенком, разговаривала Роза с мирно посапывающим Антон Павловичем.

7

– Проходи.

Не было еще такого, чтобы Антон Павлович отказал, но все равно Роза каждый раз спрашивала. Это был как пароль, визитная карточка.

– Есть будешь?

– Не хочу. Я у Светки съела две тарелки супа. Пирожки с картошкой.

Антон Павлович был в рубашке с короткими рукавами, спортивных брюках. Роза сняла пуховик, шапочку, любовно расчесала волосы перед зеркалом, прошла в комнату, села на диван. Антон Павлович сидел, развалившись в кресле.

– Что нового? Рассказывайте, – приготовилась Роза слушать.

– Ничего нет нового.

– Идите сюда, – взглядом указала Роза на диван.

Антон Павлович перебрался на диван.

– Я вас не узнаю. Что-то случилось? Вы какой-то сегодня не такой.

– Ничего не случилось, – с улыбкой отвечал Антон Павлович.

– У вас, наверное, новая любовница появилась? Сколько мы не виделись?

– Около двух недель.

– Около двух недель… Вы меня приворожили. Точно приворожили. Вы ничего не замечаете?

– Ничего, – пожал плечами Антон Павлович.

– Я курить бросила. Я, Антон Павлович, хочу одну аферу провернуть. Одна женщина меня пускает в частный дом пожить. Она в нем не живет. Дом пустует. Понимаешь? Мужчина тут хочет обменять однокомнатную квартиру на частный дом. Пьяница. Надо мне с ним переговорить. Я потом продам его квартиру. Поеду на море. Не знаю, что у меня получится с обменом. Надо, чтобы женщина не прознала, – перешла Роза на шепот. – Мне надо 400 рублей для дела. – Роза обманывала, надо было на блузку. – Дадите 400 рублей? – Конечно, дам, дорогая. Как тебе откажешь?

– Я серьезно. Дадите 400 рублей?

– Я тоже серьезно. Когда я тебя обманывал?

– Никогда не обманывали, – затрясла Роза головой. – Тут один мой знакомый обещал меня устроить продавцом в коммерческий киоск. Сначала я буду работать на пару с продавцом, а потом одна. Классно? Вам не надо димедрол? Таблетки «Элениум». От них крыша едет. В субботу галькина мать на нас набросилась. Мы замешали ей в водку димедрол. Так она полтора суток спала. На работу проспала. Вы только не смейтесь, когда галькину мать увидите. Я вчера ходила к одной девчонке. Это было вечером, часов в 11. Стала выходить, спускаюсь по лестнице – и сзади волосатая мужская рука. Схватить хочет. Классно, да? Я как закричу на весь подъезд… и скорее вниз. И никто даже не вышел на мой крик. Наверное, мне показалось. Крыша поехала. А может, кто-то хотел подшутить надо мной. Страшно было. Ой! – вздрогнула Роза. – И никто даже не вышел на мой крик. Почему?

– Потому что своя рубашка ближе к телу, – легко объяснил Антон Павлович.

– Страшно стало жить. Вот так убьют, и никто знать не будет. Страшно.

– Конечно, страшно, милая, – потянулся Антон Павлович рукой к лимончикам.

Роза в свою очередь запустилу руку в семейные трусы Антон Павловича – Почему вы меня стесняетесь? – встав на колени, заунывно протянула Роза. – У-тю-тю-тю-тю. Сладкие ушки.

Антон Павлович крутил головой, было щекотно.

– Роза, когда я тебя увижу в платье? Меня уже тошнит от твоих дырявых гетр.

– Денег жалко. Мне самой надоела эта рвань. Меня называют обдергайкой. Дадите мне 400 рублей?

– Мы же договорились. Слово мужчины. Я тебе охотно помогу. Я твой друг. Чай будешь? – встал Антон Павлович.

– Давайте.

– Я не буду. Я уже ужинал.

– Поднимите меня, – протянула Роза руку.

Антон Павлович встал с дивана, подал руку.

– Тяжелая я? Да? – поднявшись, робко спросила Роза.

– Нет. Яичницу сделать?

– Сделайте.

– Пошли.

Пройдя на кухню, Роза закрыла дверь, села за стол. Антон Павлович нарезал хлеб, достал печенье, сделал яичницу, налил чай, как всегда, и ушел. Роза осталась одна. Стало страшно. Эта волосатая рука. Роза не стала пить чай, съела яичницу без хлеба, скорее прошла в комнату, плотно закрыла за собой дверь.

– Поела?

– Поела, – села Роза на диван. – Курить так хочется.

– Вытри подбородок. Он у тебя сальный.

– Извините, – быстро провела Роза тыльной стороной ладони по губам, облизнулась. Мне бы 20 тысяч – я бы оделась от и до. Была бы у меня квартира рядом с твоей…

– Да…

Роза не поняла, иронизировал Антон Павлович или тоже хотел, чтобы квартиры были рядом.

– Знаете, о чем я вас хочу попросить? – часто заморгала Роза глазами.

– О чем? Говори.

– Можно я подышу краской?

– Опять.

– Я немного. Мультики посмотрю.

– Ничего в этом хорошего нет.

Антон Павлович был непреклонен. И Роза не стала больше настаивать, просить. Она скоро забыла о краске.

– Вы мне дадите 400 рублей?

– Как договаривались.

– Вы такой добрый. Почему вы такой? – хотела бы Роза знать.

– Я твой друг.

– Как вас отблагодарить? Что подарить?

– Ты– мой самый лучший подарок.

Роза хорошо понимала, что Антон Павлович имел в виду, чего хотел.

– Принять ванну, что ли? – спросила Роза.

– Сходи.

– Вы только не спите.

Роза быстро ополоснулась прошла в комнату. Антон Павлович, лежал, не спал.

Роза прошла к дивану и встала перед Антоном Павловичем, чуть раздвинув ноги.

– О…, – тяжело вздохнул Антон Павлович и закрыл глаза. – Ты меня, Роза, с ума сведешь.

Роза два раза прошлась по комнате от книжного шкафа к окну и обратно и забралась под одеяло. Антон Павлович с жадностью набросился на молодое женское тело; обнимал, целовал без устали… Роза лежала на спине и слабо улыбалась. Ей было хорошо. Антон Павлович был мастер на ласку. Скоро голова Антона Павловича исчезла под одеялом. И, чтобы сделать Антону Павловичу приятное, Роза тоже с головой укрылась одеялом.

– Вам хорошо?

– Конечно.

– Мне тоже приятно. Спасибо. Вы– сексуальный маньяк.

Антон Павлович зашелестел резиночкой, никак не мог порвать пакет.

– Вы мне дадите 400 рублей? Мне они нужны для важного дела. Давайте сверху.

– Сверху так сверху.

Роза с радостью отдалась. Антон Павлович был хороший человек… и 400 рублей поднимали настроение.

8

Антон Павлович только после второго звонка открыл дверь.

– Тише, тут за мной следят, куда я хожу, – приставив палец к губам, заговорщически повела себя Роза. – Можно?

– Проходи.

Роза на цыпочках прошла в прихожую.

– Я Гальке говорю, что хожу к Васильеву. Автобуснику. Не пойман – не вор. Мне надо завтра встать в семь часов утра. В Колесино съездить. Чтобы не опоздать.

Роза сняла пуховик.

– Ух ты! – отпрянул Антон Павлович назад, сделал большие глаза. – Ты в платье! В колготках. Тебя не узнать.

– Так уж и не узнать, – сконфузилась Роза, выгнулась назад.

– Есть будешь?

– Нет.

– Может, водочки хочешь?

– Нет, – встала Роза перед зеркалом, расчесала волосы, привела себя в порядок, прошла в комнату. Горел торшер. Антон Павлович редко пользовался люстрой, не любил яркий свет.

– Темнота – друг молодежи.

– Да! В платье… – не переставал удивляться Антон Павлович. – Совсем другой вид. Ты так сексуальна в этом коротком красном платье. Женщина что надо!