Текст книги "Жизнь – сложная штука. Рассказы"

Пенсионер

Воровато озираясь, Николай достал из шкафа с инструментами осколок зеркала и встретился взглядом с мужчиной уже в годах. Сердитые, с иронией глаза, крупный нос, тонкие, волевые губы – мужественное, еще не старое лицо. Мужчина как мужчина, и совсем еще ничего. Довольный, Николай поправил кепку, чуть надвинул ее на глаза, чтобы не видно было плешь, положил зеркало на место. Семен был занят работой, варил бачок на ГСМ, ничего не видел. «А то сейчас бы начал… Как, пенсионер, жизнь? Как, пенсионер, жизнь? Тьфу! – сплюнул Николай. – Посмотрел бы на себя. Худой. В чем душа держится. Зубы вставные, как у старика. Это еще надо доказать, кто пенсионер. Как дурачок! Пенсионер! Пенсионер!» Смена только началась. Николай не хотел себе портить настроение. А разобраться с Семеном, кто пенсионер, надо было, чтобы знал свое место.

Николай тоже был сварщик. У обоих был шестой разряд. И работали они в депо давно. И внешне были похожи – оба худые, примерно одного роста. Оба с характером. Одно их отличало – возраст. Семен в прошлом году разменял пятый десяток; Николай год как был на пенсии.

Семен откинул щиток, потянулся за электродом…

– Что, пенсионер, смотришь? Не узнаешь, что ли? – улыбнулся Семен. – Как жизнь

Не проходила смена, чтобы Семен не спрашивал о жизни, не интересовался здоровьем. «Чего спрашивать? – злился Николай. – Надоел! Жизнь как жизнь. Дать по мозгам, чтобы не приставал. Пенсионер…» Для Николая «пенсионер» было как ругательство. Пенсионер – это старый, немощный человек. Николай таковым себя не считал. Конечно, были проблемы со здоровьем, но у кого их нет. Иной молодой как старик. Как Семен, к примеру. Без зубов. Худой как глист. Один, без семьи. Даже телевизора нет. Как живет человек? Привязался с пенсионером… Николай не знал, что и делать, чтобы Семен забыл про пенсионера, не играл на нервах, все перепробовал: и не обращал внимания, и по-хорошему хотел, и ругался, грозился замочить. Семен каждое утро с завидным упорством интересовался здоровьем и сегодня не забыл. Николай вспылил:

– Ты на себя посмотри, козел! Как старик! – сколько раз давал себе Николай слово не связываться с Семеном, не обращать внимания и все срывался. – Где у тебя зубы? На войне потерял? Тьфу! Ты когда женишься? Или толку нет? А то я тебе найду жену. Жена у меня вчера пельмени стряпала. А у тебя стряпала?! – сорвался Николай на крик, нервы сдавали. – Тебе, наверное, дома поговорить не с кем, вот ты и каркаешь. Как жизнь! Как жизнь! Да за тебя ни одна баба не пойдет, потому что ты говно!

– А что ты, пенсионер, кричишь? Радоваться должен, что у тебя все есть – и баба, и пельмени.

Семен был спокоен. Николай выходил из себя:

– Да за тебя никакая баба не пойдет! Потому что ты импотент!

– Зато ты не импотент. Чего тебе, пенсионер, не хватает? Чего ты злишься? – А ну тебя! – в сердцах махнул Николай рукой и вышел из цеха.

И так почти каждый раз последнее слово оставалось за Семеном. Николай не то что говорить – смотреть на Семена спокойно не мог: все в нем раздражало – и как он говорил, и как ходил. Семен был невыносим.

Погода налаживалась, дождь перестал, стало тепло. Через неделю покос. Николай, как пришел из армии, ни один покос еще не пропустил; любил он эту н хитрую крестьянскую работу. Раньше, когда живы были отец и мать, была скотина. Нужны были корма. С пятнадцати лет Николай косил, помогал отцу. Целый день на свежем воздухе. Вчера Лагутин приходил, просил помочь с покосом. Почему бы не помочь? Силушка была еще. «Семен – пропащий человек, – никак не мог Николай успокоиться. – Ни жены, ни телевизора. Что думает?» Николай уже далеко отошел от цеха, душа совсем не лежала к работе. Все из-за Семена. «Вот придурок! – ругался Николай. – Забыл, как в пятницу чуть не получил у меня по соплям!»

А все началось с того, что Семен заладил: как, пенсионер, жизнь?.. Николай тогда вспылил, схватил Семена за грудки.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы мастер не появился. Семен после этого случая заметно поутих, потом опять начал: как жизнь?.. «Твое время, пенсионер, прошло», – вчера разговорился Семен. «А твое еще и не начиналось, – не собирался Николай потакать Семену. – Много чести будет. Моряки – народ мужественный». Николай служил на Северном флоте и этим гордился. Флот – для настоящих мужчин, а не для хлюпиков вроде Семена. Флот флотом, а годы годами, остановить время нельзя. Это хорошо понимал Николай. Жизнь не вечна. Железо – и то ржавеет. Кажется, совсем недавно, год прошел, самое большое два, как Семен отказывался от работы, не ладил с мастером, и тут – лучший сварщик. Николай не хотел этому верить. Неужели все дело в возрасте? Пенсионер вроде как не человек. Николай как работал до пенсии, так и после пенсии работал, не хуже. Семен был как бельмо в глазу. Николай всегда был в работе первым, а тут… «Рассчитаться? – Николай уже думал об этом. – Пенсия небольшая. Лишний раз в кафе не сходить, пивка не выпить. Да и из одежды уже ничего не купить. Да и как без работы? Вся жизнь – работа». Зимой в выходные Николай не знал куда себя деть, чем заняться. От безделья тянуло на пиво. За спиртным незаметно проходило время. Если бы не Семен, можно было бы работать. «Как придурок! Тьфу! – Николай сплюнул. – Как, пенсионер, жизнь?! Как, пенсионер, жизнь?! Один. Поговорить не с кем. Женился бы. Шестой десяток, а как пацан!» Надо было идти работать, мастер может спохватиться.

Семен все сидел.

– Ты работать пришел или сидеть? – зло бросил Николай, проходя мимо.

Семен крутанул пальцем у виска:

– Находит на тебя?

– Дурак! – Николай хотел послать Семена подальше, с матом, но сдержался

– Сам дурак! – был ответ.

– А ну тебя! – не рад был Николай, что опять связался с Семеном, но и смолчать не было сил. – Когда рубашку менять будешь? Лет, наверное, десять уже носишь

– Пятнадцать.

– Продай на половую тряпку.

– Боюсь, у тебя денег не хватит.

– У… – замахнулся Николай и нехорошо рассмеялся. – Испугался?

– Тебя, что ли?

– Меня, – сердито сдвинув брови, насупился Николай. – Тебя же ветром шатает. Как глист.

– Зато ты – супертяжеловес.

Николай уже говорить спокойно не мог и отошел от греха подальше. Были минуты, когда он убил бы Семена. Была мысль подкараулить его где-нибудь в темном месте и пристукнуть, чтобы не мешал. И искать бы никто не стал. Семен жил один. Кому нужен? Николай смотрел, как Усов стропал насос, и в тоже время не сводил глаз с Семена. Это уже вошло в привычку, было важно, чем Семен занимался, где он. И вообще Николай хотел бы знать о Семене все, начиная с юных лет. Он и так знал немало, хотел бы знать еще больше.. Личная жизнь у Семена не удалась. Жена изменяла. Развод. Были дети – сын, дочь. Николай даже знал пофамильно, кому жена Семена изменяла. И он назвал эти фамилии Семену. Николай ничем не брезговал, на все был готов, только чтобы Семен замолчал, не было «пенсионера».

Не думал Николай, что все так получится с Семеном. Отношения-то были неплохие. Были приятели. На разнарядке Семен что-то выступил, завозмущался… Николай вспылил, нагрубил… И пошло: пенсионер, пенсионер… «Ничего, пробьемся, – усмехнулся Николай. – Моряки – народ бывалый. Будет еще возникать у меня! Говно!»

До обеда Семен слова не проронил. Николай тоже отмалчивался. Семен много курил.

Николай тоже не работал, ходил, отбивал шлак; опять ходил, отбивал шлак. Всем своим нерабочим видом Николай давал понять Семену, что не дурак один работать. Работать – так всем.

На обед Николай уходил на 10 минут раньше, чтобы не встречаться с Семеном. Столовая была сразу за энергоцехом, метров 50 от депо. Столовая небольшая. В обед – очередь. Почти все столы заняты. Правда, раза два-три в месяц очереди не было, было свободно. И сегодня как раз был такой день, без очереди.

Николай уже пообедал, когда появился Семен в столовой. Обычно Семен выходил из цеха в одно и тоже время, без пяти двенадцать: был пунктуален. Что же могло заставить его задержаться? Хотел бы знать Николай. Работа? Семен первое не брал, взял два салата – свекольный и капустный, томатный сок, рыбу, на гарнир – горох. Немного. Николай любил поесть. Всегда брал мясное: без мяса не мог, не наедался. Как это мужик без мяса? Вся сила в мясе. А что салат? Трава. Поел, через пять минут опять есть хочется. Ел Николай быстро, торопился, словно кто подгонял. И в работе он торопился, поэтому было не до качества. Сколько раз Николай давал себе слово не гнать в работе, и все никак не мог заставить себя работать ровно, без спешки, как Семен.

После обеда Семен два раза заговаривал. Николай не отвечал на «пенсионера», держался от Семена подальше. Так оно лучше было. Что с дураком разговаривать. Дурак – он и есть дурак. Полпятого Николай ушел в слесарку и там просидел до конца смены; когда вышел из слесарки, в цехе почти никого уж не осталось. Ушел и Семен. Николай не ходил в душевую: не молодой уже, чтобы размываться. В пятнадцать минут шестого Николай в чистом вышел из бытовой. Семен еще мылся, был открыт его шкаф. Семен ходил быстро, догонял; и тогда Николай отходил в сторону, зажимал уши, чтобы не слышать, что говорил Семен. Семен редко проходил без замечания. Все замечания его были: как, пенсионер, жизнь…

Николай прошел детский садик, еще метров сто – и дом культуры, там Семену направо, не по пути. Семен подходил неслышно, как подкрадывался. Николай не выдержал, оглянулся – Семена не было.

Пари

– …Самые малообеспеченные! Опять себе зарплату добавили! Мало все! Что хотят, то и делают. Хозяева, – возмущался мужик у супермаркета.

Он подошел ближе. Мужик был выпивши, но не пьяный. В годах уже, на пенсии. Пиджак изрядно потрепан, лет 8 будет ему; кроссовки тоже не новые. Не бомж.

– Зарплата 360 тысяч! С ума можно сойти. А ты проживи на 10 тысяч!

Мужик явно преувеличивал, средняя зарплата у депутата 330 тысяч, но все равно по сравнению с пенсией… большие деньги.

– Совсем обнаглели… – и матом.

Он достал из кармана брюк смартфон, хотел вызвать полицию, приструнить хулигана, но жалко стало – пенсионер, нервы сдали, вот и распетушился. Пенсия, конечно, маленькая. А что он мог сделать? Как Ольга Осиповна из партии «Единая Россия», перечислить половину зарплаты в пенсионный фонд? Правда, она перечислила в фонд матери и ребенка. Это не выход из положения. Средняя зарплата в регионах – 24—25 тысяч рублей. Смешно, если пенсия будет как средняя зарплата. Добавить пенсию, конечно, можно, но вырастет инфляция, легче не будет, если не хуже. Надо поднимать производства, повышать производительность труда, внедрять нанотехнологии, привлекать инвестиции. Все это делается не за один год, надо время. 10 тысяч – пенсия маленькая, никто не говорит, что большая. 330 тысяч и 10 тысяч. Разница. 330 тысяч – пенсия за три года. Все познается в сравнении, даже истина. А может, мужик так работал, что такая пенсия? Нет. Это была средняя пенсия по стране. Прожиточный минимум пенсионера – 6 тысяч с копейками, взрослого населения – 8 тысяч. Депутата?

Домой он пришел в седьмом часу, после кафе еще зашел в магазин, взял апельсин, ветчины на завтрак… набрал всего. Вот уж скоро будет год, как жена с сыном уехали в Астрахань и, похоже, возвращаться не собирались. Он все время занят, на работе. Кому понравится? Вот и уехала. Может, что называется, и не доглядел. Только брак – это свободный союз. Он и она. Просить остаться, обещать золотые горы – это уже насилие. Выбор должен быть свободным. И этот свободный выбор был сделан. Он еще на что-то надеялся… Что жена вернется и все наладится. За год много воды утекло. Он уже стал другим, да и супруга уже не та.

Он взял газету, но не читалось. «А ты проживи на 10 тысяч!» Это похоже было на вызов. Пари. За квартиру 7 тысяч, Интернет – 3. Вот и вся пенсия, какое там проживи… На обед на работе уходило 300—350 рублей. Поесть он любил. Хорошо, что он еще не курил и со спиртным было все в порядке. Водка подорожала и сигареты тоже. Люди как-то живут на 9—10 тысяч. Прожиточный минимум и того меньше. Крутятся. Приусадебный участок. Овощи, ягоды – все свое. Дети помогают. С 1 января 2015 года вступает в силу новый закон о пенсии. Учитываться будут заработная плата, стаж и время выхода на пенсию. Он приблизительно уже знал свою пенсию, подсчитал на калькуляторе в Интернете. Вышло 45 тысяч.

…10 тысяч, конечно, мало. «А ты проживи на 10 тысяч!» Мужик достал. Попробовать, конечно, можно. 10 тысяч – тоже деньги, на дороге не валяются. В крайнем случае, если сильно прижмет, он мог снять деньги с карточки. Он ничего не терял. Почему не попробовать. Он как чувствовал, набрал съестного. Из одежды покупать ничего не надо. Обувь тоже была. 10 тысяч на месяц – выходило по 330 рублей в день. Негусто. Если экономить…

В первый день своей новой жизни на пенсию в 10 тысяч рублей он 36 рублей сэкономил.

250 рублей проел в столовой, 44 рубля ушло на Интернет, 36 рублей осталось.

После работы он уже не заходил в кафе, сразу домой. И на второй день была экономия – 15 рублей. Все шло неплохо, пока не закончились продукты в холодильнике, подушка безопасности. Теперь он покупал продукты. В среду купил сыр недорогой – одна соль, морковь полугнилая. Хотел идти разбираться. Кто пенсионера станет слушать? Тут он зашел в кафе после работы, надоело готовить, оставил 300 рублей. Денег и так было мало. Почти все деньги уходили на питание. А если еще платить за квартиру?

Прошла неделя. Из 10 тысяч осталось 7. А еще жить три недели. Надо было что-то делать, как-то выкручиваться, выходить из положения. Должен быть какой-то выход. Безвыходных положений не бывает. Можно занять у соседа. А то взять займ. Быстрый. За 15 минут, без поручителя, только нужен паспорт. Пенсионерам льготы. А то можно выиграть в лотерею.

…И в «Золотой ключик» он ничего не выиграл, только деньги потратил. Холодильник полупустой – 2 яйца, пакет супа и пачка пельменей «Сибирские», в них больше мяса, чем в других.

Брал он и лапшу «Доширак». Тоже сытная вещь. Можно было снять деньги с карточки. Как-то нечестно. Завтра уже 12-е.

12.05.2013 г. 100 рублей в день. Пока укладываюсь. Завел вот дневник. Настроение на нуле. Да и откуда ему взяться? Жизнью назвать все это язык не поворачивается, скорее необходимость. Временные трудности. Все проходит – и трудности тоже. Через месяц все кончится. Пока приходится терпеть ради завтрашнего дня. Будущего. А какое будущее у старика?

13.05.2013 г. 13. Нехорошее число. Раньше я обедал на 300—350 рублей, сейчас – 100—120. И то много. Мария Степановна, любознательная женщина, говорит: что это вы, Алексей Алексеевич, плохо кушать стали? Я отвечаю, диета у меня. Жириновский скоро будет взвешивать всех; у кого найдет лишний вес, будет отстранять от работы. Слышала, слышала. Ха-ха. Ох уж этот Жириновский, скажет тоже. Он мужик, конечно, резкий, но справедливый.

15.05.2013 г. Купил сельдь, творог и опять же пельмени, как без них. И так пельмени – «Доширак», «Доширак» – пельмени. Все-таки какое-никакое разнообразие. Середина месяца. По этому случаю купил бутылочку пива. Так стало хорошо. Пересчитал деньги, словно могли прирасти. Боюсь, не хватит. Можно сделать разгрузочный день.

21.05.2013 г. Денег осталось 2000 рублей. Яйца подорожали на 30—40 процентов. Картофель тоже. Экологически чистая морковь 150 рублей килограмм. На пельмени и «Доширак» цена стабильная. Вчера я видел во сне мужика, что у супермаркета кричал «а ты проживи на 10 тысяч!» Мужик смеется, говорит, что не в деньгах счастье. А как без денег? Так ничего мне не ответил, убежал. Испугался, наверное. Во всем должна быть гармония… с природой, с людьми. Взаимопонимание, когда ты понимаешь и тебя понимают с полуслова. Утопия. Есть то, что есть. А так не хватает этого взаимопонимания, сердечности… нигде не купишь, ни за какие деньги. Дефицит. Не продается.

23.05.2013 г. Вчера я не ходил в столовую. Мария Степановна сегодня спрашивала, почему я не хожу в столовую. Один день только не был. Смотрите, Алексей Алексеевич, доведет вас диета… Вон уже у вас под глазами синяки. И вы какой-то стали не такой… Жалеет. Тоже одна живет. Пельмени уже надоели. На «Доширак» глаза не смотрят. Хочется натурального чего-то. Забуриться бы в ресторан. Пенсионеру какой ресторан? Пенсии не хватит. Сапегины приглашают на день рождения. Не пойду, наверное. Денег нет на подарок.

24.05.2013 г. Взял маленькую баночку донникового меда, был еще гречишный, но дорогой. Так ел бы и ел, макал хлеб, как в детстве.

27.05.2013 г. Не жизнь, а пародия на жизнь. Катастрофически не хватает денег, хоть на большую дорогу выходи. Ладно, месяц еще можно продержаться, а год так… Съездить в санаторий отдохнуть или купить новый костюм – надо откладывать деньги не один месяц. Завтра разгрузочный день.

:: :: :: :: :: :: :: :: :

Звонок. Полиция. Погоны. Фуражка. Он ничего противоправного не совершал. Зачем полиция?

Ну ругался. Было дело. Нервы сдали. Выпивши был, но не пьяный. Он открыл глаза, но не совсем еще проснулся. Зачем наручники? Больно! И вот, проморгавшись, он стал вспоминать, что же было тогда у супермаркета. Прошел месяц, он все хорошо помнил. Он говорил, что маленькая пенсия. Действительно, пенсия небольшая. Но есть еще меньше. Как теща, блокадница, говорит, главное, чтобы не было войны. Ни к кому он не приставал. Там еще стоял мужчина с телефоном. Он мог подтвердить.

Жена на кухне кашляла, простыла. Он встал, покурил, пошел на кухню, включил радио.

«29-го числа Окунев, депутат Государственной Думы от фракции „Справедливая Россия“, не вышел на работу. И на звонки не отвечал. Была взломана дверь, и было обнаружено тело Окунева без признаков жизни. Покойный находился в крайнем истощении. Похоже на самоубийство. 42 года. Жил один. Ведется следствие».

– Чего не живется? Все есть. Власть, деньги, – прохрипела жена.

Окунев. Что-то про такого он не слышал. Может, новенький.

Отпуск

По графику он в мае уходил в отпуск, завтра уже август, а он все работал. С отпуском вышла задержка: работы было много. В автосервисе летом всегда было много работы. Он работал автослесарем. На прошлой неделе он интересовался у Григорьева, мастера, насчет отпуска. «В сентябре пойдешь», – был ответ. В сентябре так в сентябре, он не спорил. Он с зимы ждал отпуск, месяц можно и подождать. С мастером лучше было не спорить: легко можно было и в заработке потерять. И в сентябре бывает тепло, много солнца. Правда, в августе лучше – ягоды, грибы, он был страстным грибником – и комаров нет. Но и в сентябре неплохо, конечно, в августе все-таки лучше. Можно было сказать: срочно надо съездить к родным, так сложились обстоятельства, – но он не хотел врать. Сентябрь – еще не зима. Он не помнил когда, но один год в сентябре было тепло, как летом. Может, и в этом году будет тепло, повезет с погодой.

В прошлом году он был еще Олег, в этом году уже Олег Петрович, дядя Олег. Он никак не мог привыкнуть к своему «новому» имени. В автосервисе он работал давно, скоро на пенсию. Захарченко, аккумуляторщик, 5 лет уже на пенсии – и все работал. Свиридов тоже был на пенсии и работал. Он еще не решил, работать, выйдя на пенсию, или рассчитаться. За последние два года в автосервис пришло много молодежи. Она только училась работать. Тон в работе задавали кадровики.

Он менял втулки на стартере на «москвич», когда подошел мастер.

– С понедельника в отпуск. Зайдешь, подпишешь отпускную.

Через два дня в отпуск. Сюрприз! Повезло так повезло! Он потерял всякую надежду на отпуск в августе… Стало не до работы. Молодец Григорьев! Но, как выяснилось, Григорьев здесь был ни при чем, это Тамара Максимовна постаралась, ее была заслуга. Вчера он после работы зашел в универсам, Тамара Максимовна брала творог, разговорились, он посетовал, что хотел бы в отпуск, но не дают. Тамара Максимовна сказала начальнику… Все просто. В лесу уже поспела малина, были грибы. С отпуском повезло. 28 календарных дней не надо ходить на работу, вставать по будильнику, лежи и лежи. 28 календарных дней – это много и мало: много, когда завтра отпуск; мало, когда завтра на работу. Так оно всегда.

В последний день работы перед отпуском он собирал коробку передач на ГАЗ-52, была и другая работа. Он хотел успеть собрать коробку передач, но не успел. Если бы он занимался только коробкой передач, может и собрал бы.

Совсем не с отпускным настроением вышел он из автосервиса: было такое чувство, словно завтра на работу. Может, это от того, что он устал, не закончил работу, не собрал коробку передач. Да и с отпуском вышло все как-то скоропостижно: он не готов был к нему, но все равно приятно было сознавать, что после выходных не надо рано вставать и в то же время было как-то не по себе, что в понедельник не на работу.

На работу он вставал в 6 часов и всю смену зевал, в отпуске – отсыпался, вставал в 8 часов, ходил за грибами, ягодами, отремонтировал парник: проводил дни в свое удовольствие, с пользой; никто не стоял над душой со срочной работой. Воздух в лесу свежий. И погода была хорошая. Тепло.

Незаметно дни складывались в недели, и вот уже через неделю на работу. На прошлой неделе он ездил с женой в Серов к сестре на три дня.

Через неделю на работу. Но как без работы? Года три прошло, а может больше, он отказался разгружать машину с битумом, работа якобы не по специальности. Начальник цеха тогда накричал, предупредил, чтобы это было в последний раз. С начальством шутки плохи: так можно и без работы остаться. Он не хотел терять работу. В автосервисе заработок был неплохой. Коллектив дружный. На новом месте – новые порядки, отношения. Он уже не мальчик, чтобы бегать с одного места работы на другое. В автосервисе тепло. Правда, воздух тяжелый, везде масло, но ничего, работать можно.

Лист на деревьях уже тронула желтизна, но еще было по-летнему жарко. Хорошо было в лесу, совсем не хотелось думать о работе. С иномарками в автосервисе хлопотно. Нет запчастей. Генка, наверное, собирал коробку передач на ГАЗ-52, больше некому. Семенов на сессии.

Понедельник, вторник… Всю неделю он думал о работе, скоро на работу. Как там Захарченко, все трудится? Как план выполняется? В пятницу он хотел сходить в автосервис, но задержался на даче, пришел домой уже в шестом часу. Завтра, послезавтра —выходные. Григорьев опять, наверное, на рыбалке

Завтра на работу. Будут поздравления: с «праздником», то есть с выходом на работу. «Ну и морду наел», – обязательно скажет кто-нибудь, не без этого. Шутников в автосервисе хватает. «Как поработал?» – спрашивал все Круглов. «Хорошо, но мало», – принято было отвечать. 2—3 часа работы – и он свой человек в коллективе, словно и не уходил в отпуск, так всегда было, так и на этот раз будет. В выходные он на даче сушил яму для картошки. Завтра на работу. Он лег пораньше, чтобы выспаться, уснуть сразу не мог, час, а может, два – он на часы не смотрел – пролежал без сна. Проснулся – какая-то машина стояла под окном, шофер сигналил. Сигнал был сильный. Время позднее – и этот сигнал…

– На работу проспишь, – жена говорила.

Звонил будильник. Он встал, разогрел завтрак – жена с вечера все готовила, ставила в холодильник, – поел, стал собираться на работу. Полседьмого он вышел из дома. День уже пошел на убыль. Еще неделя, две – и полседьмого будет темно. Суворов, сварщик с асфальтобетонного завода, вышел. Женщина с воспаленными глазами гуляла с собакой. Который год уже… Суворов, женщина с воспаленными глазами.

Автобус опять опаздывал, все места были заняты, если бы и были свободные места, он все равно бы стоял. Он всегда стоял. Хромой сидел у окна, на пенсии, больной, и работал. Не хватало пенсии, а может, не мог без работы, как Захарченко. Автобус трясло. Дорога была плохая, да и водитель не из аккуратных. Так каждый день, не считая выходных. Изменить ничего нельзя. На что-то надо было жить. Одно утешение – всем надо на что-то жить, все работали, не он один такой. Теперь до следующего отпуска. Когда он будет? Зимой? Летом? Осенью? Кто-то с утра наелся чеснока. Небольшой подъем, автозаправка, за нею дачи, через две остановки «Серпуховская», выходить. Он сошел с автобуса за хромым. Хромому было прямо, он спустился вниз к рынку. Он шел и думал, как хорошо было бы еще отдохнуть, сходить в лес. Погода хорошая. Малина уже опала, грибы еще были.

В дежурке автосервиса горел свет, он всегда там горел – и днем, и ночью, сидел сторож. Он прошел в бытовое помещение, в проходе между шкафами столкнулся с Елисеевым:

– С праздником.

– Спасибо.